Работа над ошибками

Саша Пробуждение пришло ко мне с болью. Стон из моего горла вырвался раньше, чем открылись глаза. Слабо оглядев палату, я понял, что мой мучитель ушёл и на кровати я совсем один. Тут же вспоминаю, что он делал со мной и непроизвольно всхлипываю. Где-то далеко на задворках памяти, что-то шепчет еле слышно, что ничего такого особо ужасного не произошло, что было хуже. Взять хоть тот же трижды проклятый «Вегас» и то, что со мной делали там под молчаливое согласие Дениса, но… Сука! Всегда есть это грёбанное — НО! Но тогда я — дурак хоть и был под наркотиками, но я хотел Дениса. Хотел этого парня, а сейчас… Воспоминания о сильных и жилистых пальцах на моём теле снова заняли всю голову и я, согнувшись, упал прямо на пол. Думал, что сейчас меня вырвет, но как, ни странно, желудок хотел не отдавать, а принимать пищу. Поднимаюсь и осторожно начинаю ощупывать себя, жаль, тут нет зеркала. Взади дырочка немного припухла и вроде даже есть трещины, походу он меня всё же порвал! Яички были вялые и лёгкие, да из-за него я ночью кончил. А вот член мой с утра, несмотря на голод и гудящую голову, стал наливаться силой. «Бля, ну вот неужели я — пидор! Не гей, а именно пидор! Неужели мне понравилось то, что меня так жёстко оттрахали?! Почему я ничего не могу сделать?! И что я могу сделать? Что? Неужели я так и останусь тут, и меня никто не спасёт?! Да и кому я тут нужен? Только этому гаду!» — Сука! Твари! Сволочи! Ублюдки! — закричал я — Как я ненавижу вас всех! — и сползая на пол добавил — и себя! Мысль о том, что спасение утопающих дело рук самих утопающих пришла едва дверь в палату отворилась, и вошёл врач. — Вставай, непокорный ты наш! Я тебе покушать принёс. — Я не хочу. — Опять старая песня! Мужчина присел на кровать рядом со мной, положив на тумбочку контейнер с чем-то. А затем его рука потянулась к бутылке, которую он тоже принёс с собой. Мужчина делает большой глоток, а потом быстро притягивает моё лицо к себе и его губы впиваются в мои. Сначала я хочу оттолкнуть его, но силы не равны. А пить если честно, с утра хотелось. Он влил воду в мой рот и отстранился, а потом присосался к бутылке, и вновь сильные руки сжимают мою голову и плечи. И так несколько раз подряд. Когда всё кончилось, я и не понял, даже глаза не открыл. — Прости малыш. Просто добровольно ты бы на это ещё не скоро созрел. А ждать мне надоело! — проговорил он мне на ухо — И я знаю, в глубине души ты сам этого хочешь! Просто строишь тут нетакого! Открываю глаза и, стараясь просто сжечь его взглядом, говорю: — Я не хочу! И никогда не захочу! Он почему-то не хмуриться, а наоборот улыбается так обезоруживающе и подмигивая по очереди обоими глазами. — Узнаю. Узнаю непокорного мальчишку! — ласково говорит он — Поешь. Тебе нужно поправляться, а то заболеешь! А мне тут труп дистрофика не нужен. — Чё это вы такой добрый? — отворачиваюсь я и подвигаю контейнер к себе, голод в очередной раз победил всё остальные чувства. — Я не такой подонок, как ты думаешь! И потом это благодарность, за прошедшую ночь. В контейнере оказался салат и немного риса с какой-то котлетой. После карцера мне казалось, что в жизни я не ел ничего вкуснее. Мужик ушёл, а я задремал. Впервые после всего этого, я уснул относительно спокойным сном и ни о чём не думал. И вот сквозь дрёму чувствую, что мой член кто-то ласкает, нежно так. Чьи-то пальцы мягко водят по стволу и мнут мои яички. Выгибаюсь и сам раздвигаю ноги, прикусываю губу, и хочу убедиться, что всё это не сон открываю глаза. Доктор сидит на краю кровати, и аккуратно дрочил мне. Нет! Это точно сон. Я резко вскакиваю и хочу отпрыгнуть, но мужчина быстрее. — Расслабься дурачок! Сильная рука давит мне на грудь, а другая продолжает ласкать мою промежность. Мне стыдно и сладко одновременно. Всё же когда тебе дрочат — это приятно, жаль, что это делает взрослый мужик, а не молодой парень! Правда делает он это очень умело. Пальцы мужчины ныряют мне под коленки и приподнимают мои ноги. Секунда и мой вставший орган уже находится напротив моего фейса, а мужик приникает языком к моей заднице. — А-ааооох… — вырывается у меня. Мысли, что надо сопротивляться пропали. Похоть-сука завладела моим разумом. Язык проникает в меня глубже, но тут мужчина останавливается. Я замираю на миг, хотя тело хочет продолжения. И тут на место языка в мою дырочку лезут пальцы. Сначала один, потом второй, дальше третий… я шиплю от боли, думаю даже вырваться и пытаюсь сдвинуть ноги. — Опять ломаешься?! Ну, прямо как баба! — Я не баба! — ещё не хватало, чтобы этот гад меня с бабой сравнивал. — Знаю. Ты ни с кем не сравнишься. Ты — лучше! — и его губы накрыли мои. Напор и боль. Пытаюсь вырваться, но мужчина властно не только целует меня, но и толкает свой член в мою задницу, замираю и закрываю глаза. Он стал двигаться тихо и равномерно, член входил в меня, доставляя боль, но резких рывков и толчков не было. Что называется и на том спасибо. — Ай — яй -яй, оххх… непроизвольно застонал я когда он сунул в очередной раз видимо глубже чем обычно стало не только больно, но и… приятно. Вот чёрт, даже мой член приподнялся, выпустив каплю смазки. Что он там задел то? — Ну вот! Нравится! Нравится же! — хрипел мужчина — Смотри на меня! Пощёчина, затем другая и я всё-таки открываю глаза. — Шлюшка моя! Нравится ведь когда тебя ебут? Отвечай! — и он скрипнул зубами. В голове тут же нарисовалась картина: плётка, боль, карцер, кольцо во рту, связанные за спиной руки и сводящие с ума жажда и голод. — Да — говорю я в сторону. Когда он кончил, мне стало легче, если так вообще уместно сказать. Я даже не додрочил себе лишь повернулся к нему спиной и зажмурился. «Я опять сдался. На этот раз даже без боя! Я подчинился, потому что испугался! Испугался, что меня опять будут бить, что я снова буду подыхать от жажды и голода! Не помню, где читал, но точно помню выражение «свои грехи прощаются легче!». А я? Я дал, чтобы больше не мучиться. Чтобы было легче! Я, я подчинился! И надо это принять!» — Э, пацан, ну ты чего? Обиделся что ли? Зря! Пойми, наконец, нет у тебя выбора! Так что ломаться прекращай! Шлёп! Правая ягодица отозвалась болью. Шлёп! Прилетело и по левой. И ещё раз, и ещё, и ещё. Я перевернулся и хотел уже было сказать, чтобы он прекратил, но мужчина уверенно поставил меня на четвереньки и как тогда в своём кабинете принялся дрочить мой член нажимая мне на спину, чтобы я прогнулся и поглаживая кончиками пальцев мою дырочку из которой сочилась его сперма. Дальше я не думал, а только постанывал, и крутил головой и задницей. А мужчина продолжал играть с моим телом и вот через несколько минут я зарылся носом в подушку и со стоном излился в руку доктору. — Умничка! — послышалось мне, невесомый поцелуй в затылок. А у меня слёзы почему-то выступили на глазах, но стало хорошо. Так продолжалось два или три дня. Не могу сказать точно. Он приходил, приносил мне еду, сам менял бельё, отводил в свой туалет, ну ещё и трахал, разумеется. Но теперь он действовал нежно, я бы даже сказал с любовью. Хотя тут это слово немыслимо блять! Но… его руки, а иногда и губы на моём члене. Его ласки моих сосков и ягодиц. Я даже не мог крикнуть, что ненавижу его, просто дух захватывало, когда его язык вторгался в мою дырочку. Но все, же я помнил КТО передо мной! И я начал представлять, что это Денис или Дима со мной. Да! Я просто мысленно отворачивал голову этому гаду и ставил на её место самого красивого пацана из 10 А или грозу всех гопников района. Где они сейчас? Что с ними? Увижу ли я их когда-нибудь? «Да? А ты уверен, что нужен им? Столько времени прошло и до сих пор так никто тебя и не нашёл! — вылез так некстати внутренний голос — Какой смысл жить бессмысленной надеждой?! Не нужен ты никому нахрен! Ни матери, ни своим ёбырям! Никому! Ты в жопе! И выхода отсюда нет!» Я не отгонял эти мысли. Зачем? Ведь они были разумные, просто когда мужчина в очередной раз после утреннего секса засосал мою шею и мимоходом сообщил, что я переезжаю в общую палату я решился. Решился на то, чего боялся. Боялся, что не получится! — Ты же понимаешь, что мы теперь оба знаем, что ты никакой не сын Бояринова! А это значит, что не положена тебе отдельная палата. — Вы хотите, чтобы я был с остальными психами?! — Они не психи. Ну, в том представлении, в котором ты считаешь. Просто будешь там как все. Как говорится, своё я получил, а значит, ты отчасти свободен. Радуйся! — он обнажил в улыбке крепкие и ровные зубы. — То есть и ебать вы меня не будете? — вырвалось у меня. — Почему же? — удивился он — Буду. И не раз! Только не распространяйся об этом среди пациентов, ага! А то мало ли. После обеда мне выдали мою форму, постиранную и, как ни странно, даже поглаженную. А потом я слонялся по второму этажу не решаясь зайти в палату. Мой замысел был прост и одновременно сложен, но я знал, что не отступлю. Как и в прошлый раз, я не пошёл на ужин, хотя живот урчал и быстро прошмыгнул в уже знакомый сортир. Потом ещё добрых полчаса пытался связать петлю из своей куртки, а потом забросить свою импровизированную верёвку на торчавшую под потолком арматуру. И вот, наконец, получилось. Затягиваю петлю на шею, меня всего трясёт, страшно просто пиздец! Но… так надо! Только бы получилось! И встав на подоконнике в полный рост, я в последний раз оборачиваюсь и смотрю в окно. То самое, из которого прыгал. Его наконец-то застеклили. На улице по-прежнему горит одинокий фонарь, снег не идёт, но видно, что там сильный ветер. Он чертит замысловатые узоры на сугробах. Жалко ли мне себя? Да, но хватит плакать! Проверяю в последний раз свою конструкцию и в этот момент, снова! Снова бля, как в тот раз дверь открывается и на пороге стоит… Максимов! Но я не раздумываю и быстро прыгаю вниз. Горло сильно сдавливает, воздуха тут же не хватает, из горла вырывается хрип. Я оказываюсь в темноте, всё! Голубые глаза — вот первое что увидел я, коuда открыл свои. Такого небесно-василькового цвета. — Вот долбоёб ты! Вроде с виду норм пацан, но долбоёб! — пацан перестал тормошить моё плечо. — Почему это? — удивляюсь я и осторожно оглядываюсь. Кровати рядком стоят, но на них никого нет. Вообще в палате за исключением нас с Максимовым никого нет. А этот зараза лыбится так задорно по — мальчишески. — Вот нахуй ты в петлю полез? А? — Надо было, и полез! — И чё добился? Только вон чуть башку не разбил. Но не боись, я сказал, что ты там, на полу поскользнулся и клифт твой снял. Так что никаких траблов не будет! — и он снова улыбается. Вот всё же симпатичный он. Тоже светлый, как и Денис. Лицо, правда, выдаёт в нём мошенника и воришку. Но сейчас парнишка улыбается искренне. Он что и в правду рад, что я тут? — Так что спас я тя. И харэ уже те выпендриваться, пойми, наконец, тут ты не один не такой! Мы все в одной лодке. — Да мне всё равно. Я жить не хочу! Я не псих, а валяюсь здесь! Меня пичкают какой-то дрянью, постоянно избивают! Унижают! Голодом морят. А ещё… ещё — мне трудно это сказать, но пересиливаю себя — ещё этот Глебов меня трахает! Да! Он меня ебёт! — и я смотрю в голубые зенки этого придурка. Его лицо не меняется, вот совсем. Это странно и напрягает. — Дурак! — всё так же весело, но уже зло говорит белобрысый — Тут все! Слышишь идиот? Все через это прошли! А ты из себя строишь, не пойми кого. Чё у тя за мысли блять, что твоя жопа такая золотая, а все остальные так се?! Тут нет целок! — Мне похуй! — говорю — я всё равно не хочу жить такой жизнью! — Чувак! — он даже с кровати вскочил — Ты жизни не видел! Просто бля поверь, бывает в разы хуёвей! В разы! Я сам из дома в двенадцать съебался и где только не был и чё только не видел. Тачки там, ширево, бухло рекой, съёбки от мусоров, блатхаты и дохуя ещё чего. И вот я те отвечаю жизнь — это пиздатая штука! Какое бы говно не случалось! Есть вещи, ради которых стоит жить! Или люди… — он отошёл к окну посмотрел на снег за окном, помолчал минуту, но потом вернулся и возбуждённо продолжил. — Ты вот был когда-нибудь на море? Был? А я был! Оно. Оно охуенное! Вот просто охуенное, я те отвечаю! Если ты не видел моря, то считай, жизни не видел, я так считаю. Вот бы ещё и океан увидеть! Или вот, например горы, в Крыму например, или тут местные. Тоже красотень, а города! Ты был в Москве там, в Питере? Я сам в Москве вот был, а в Питер только собирался. С пацанами и тёлками знакомыми по Красной площади гуляли, на Воробьёвых горах были, это бля просто огромный город. И там, прикинь, всё есть! Вот всё! А какие там девчонки, да и пацаны — и тут его ладонь легла мне на колено. Тут же сбрасываю её. — Ты гей? Вот скажи честно! Пацан нисколько не смущаясь, всё так же лыбясь, произнёс: — Скорей би. — А Глебов? Он тебя тоже, да? — Да. И не раз, и не два, и даже не пять! Я просто проще к этому отношусь, понял?! В жизни всё надо попробовать, она так то одна! Да говно случается! А ты решил выпилиться вот так из-за какой-то хуйни! Выебали его и всё конец мира! Ну не долбоёб ли? — А как ты ну там живёшь? Вы живёте. Ну, раз он вас всех, ну насиловал? — Так и живём. Ты главное не строй из себя дохуя правильного, не быкуй лишний раз, но и чмом не делайся! Как Рыжик вон, реально опущенка, а не пацан. И наши к тебе не полезут! — Уверен? — Я те отвечаю! — пацан ещё раз улыбнулся, а я заметил, что у парнишки не хватает пары зубов — я тут тоже подписка не последняя. — А почему ты за меня так впрягаешься? — вот правда, не понимал я, чего этот белобрысый так печётся обо мне. Зубы заговаривает или ему и в правду не всё равно? — Да нравишься ты мне! — сказал он тихо, но глядя прямо в глаза — Долбоёб конечно, но нравишься! — Пиздишь! — Я те отвечаю! — Спасибо, Коль — единственное, что я смог ему ответить, глаза у парня и впрямь не врут. Сейчас я особенно сильно вижу, какие они у него светлые и чистые. — Меня Макс зовут, Коля-Коля это погоняло.