ЭТО ВСЁ, ЧТО ОСТАНЕТСЯ ПОСЛЕ МЕНЯ

      Благодаря стараниям и заботе Марты маленькие сорванцы вновь принимали человеческое обличье даже если облазили запыленные поленницы и самые потаенные уголки поместья, исследовали своими башмаками глубину луж, оставшихся после дождя.       Первым по лестнице сбежал Иван и сделал это так резво, словно еще недавно саднившее колено и не беспокоило его вовсе. Он прижимал к себе рисунки, которыми хотел порадовать отца – своего самого дорогого гостя, к встрече с которым готовился задолго до его приезда. С появлением в доме отца в гости приезжал Ипполит, младший папин брат, и Ивану нравилось наблюдать за тем, как тот читает стихи, всегда прижимая одну ладонь к груди, а второй держась за свою шпагу.       Иван только знакомился с написанием букв, и он всё пытался разобраться, что ему делать со словами, которые вдруг возникали в его голове, затем вдруг упорядочивались превращаясь в поезд, состоящий из маленьких вагончиков, послушно следовавших один за одним. Иван был уверен, что в его голове рождаются стихи, и это делает его похожим на Ипполита, которого так любит папа. Иван смотрел на свое отражение в зеркале и представлял, как обрадуется папа, услышав стихотворение, которое он посвятил ему.       Ивану было непросто запомнить стихотворение, и он решил, что если нарисует много рисунков, в которых отразит смысл своего стихотворения, то эти подсказки помогут ему рассказать все без запинки.       - Папа, мне нужно кое-что тебе показать, - произнес Иван и под одобрительный взгляд Сергея, преподнес ему свои рисунки, не решаясь рассказать стихотворение.       - А почему Стефания не с тобой? – поинтересовался Сергей, разглядывая детские рисунки, которые показывал ему Иван, наблюдая за тем, как аккуратно мальчик складывает свои работы в одну стопку.       - Она никак не может выбрать платье, - произнес Иван и добавил с облегчением, - наконец-то она перестанет брать мои вещи.       - Что она выбирает? – почти одновременно воскликнули Сергей и Миша.       Но малышу уже не интересно было говорить о сестре, и он взобрался на колени Сергея, желая не только быть поближе к нему, но и завладеть полностью его вниманием.       - Речь идет о тех самых платьях, на которые она даже не посмотрела, - сказал Сергей, отводя взгляд в сторону.       - Вот видишь, как все удачно складывается! – Мишель поднялся из-за стола с намерением посмотреть рисунки Ивана.       - Бестужев, ещё немного, и я начну винить в её переменах тебя! – с загадочной улыбкой Сергей взглянул на Мишу, одной рукой перебирая рисунки сына, а второй прижимая мальчика к себе.       Сергей усадил Ваню за стол и дал ему возможность позаниматься своими делами. Мишель почувствовал нарастающую растерянность Сергея и отвел его к окну.       - Сережа, что с тобой происходит? – Мишелю хотелось обнять и успокоить Сергея, но при ребенке невозможно было даже дотронуться до него. Миша посчитал нужным перейти на полушепот.       - Я не хочу быть просто «папой Муравьевым», коим я сейчас являюсь. Как мне за такое короткое время заслужить любовь и доверие моих детей? Меня живого, настоящего, чувствующего для них не существует. Есть образ, который постоянно дорисовывает Марта, Евсей, мои братья, но не я сам. Иван и Стеша знают обо мне только то, что им описывают в своих рассказах эти люди. Я – произведение искусства, с которого нужно стирать пыль и обходить стороной, чтобы не испортить. Я не знаю, что мне делать, у меня нет трепетных отцовских чувств к ним. Такой как я просто не имеет права становиться отцом!       - Такие как ты – это национальное достояние! – Мишель хотел поддержать Сергея. – Тебе становится легче, когда ты начинаешь пожирать себя?       Мишель незаметно тронул Сергея за запястье, касаясь пульсирующей точки, чувствуя приглушенное сердцебиение.       - Кто я на самом деле для них? Еще немного и благодаря Марте мне будет совсем необязательно приезжать в Хомутец! Пригласим иконописца и сочиним молитву!       - Можно и мне твое изображение? – совсем тихо произнес Мишель.       - Мишель, я ведь серьезно! – вспыхнул Сергей, и щеки его слегка зарумянились.       - Стеша, тебя в платье совсем не узнать! – звонко воскликнул Иван, чем отвлек двух мужчин от беседы. – А я уже папе все рисунки показал!       Ваня бросил свои рисунки на столе и полностью повернулся к сестре, которая спускалась в сопровождении гувернантки по дубовой лестнице.       - Et maintenant, petite Mademoiselle, saluez les messieurs des officiers comme une fille bien éduquée il se doit (А теперь, маленькая мадемуазель, поприветствуйте господ офицеров, как полагается воспитанной девушке), - промолвила гувернантка, слегка подталкивая засмущавшегося ребёнка вперёд.       - Bonjour messieurs, - произнесла маленькая принцесса, протягивая вперёд руку. Этот жест и в целом её вид настолько контрастировал с тем, что Мишелю довелось увидеть ранее, что он, нимало не смущаясь, громко рассмеялся, разряжая тем самым неловкую атмосферу и приглашая всех к столу.       Иван был точной копией Сергея, и Мишель был приятно удивлен тому, что ему удалось увидеть своего Сережу в возрасте шести лет. Крепкий малыш с красиво очерченным подбородком и комично вздернутым носиком, внимательным взглядом, радующим собеседника, с аппетитом уплетал тушёного барашка.       Мишель с умилением наблюдал за теми изменениями, которые произошли со Стефанией. Перепачканный сорванец исчез, уступив место очаровательной юной барышне.       – У вас прекрасное платье, Mademoiselle, – поддержал беседу Мишель, уже знавший о внушительной коллекции платьев, привезённых Сергеем. – В нем вы похожи на цветущий луг. Сергей, тебе нравится?       Мишель прятал улыбку на дне бокала с вином и искоса поглядывал на Сергея, испытывая желание подтолкнуть его к дочери.       Сергей впервые увидел Стефанию не чумазым бесенком, а маленькой принцессой. Светлые волосы на ее прехорошенькой головке были убраны в прическу и украшены гребешком-бабочкой. Воздушное светло-зеленое платье в мелкий цветок опоясано белой атласной лентой, а бежевые шелковые туфельки чуть слышно постукивали по паркетному полу.       Сергей, увидев дочь, вспомнил ту женщину…       В день первой встречи на ней было надето муслиновое платье в мелкий цветок, и как только она поворачивалась спиной, Сергей не мог отвести глаз от полуобнаженных плеч и грациозной осанки. Этот образ прочно врезался в память Сергея, что при первой возможности купил дочери платье из такого же материала. Он успел позабыть об этом подарке, потому что Стеша не любила платья.       Маленькая копия той женщины вызывала у Сергея щемящее чувство тоски по тем беззаботным дням, наполненным нежностью и первым терпким чувством, сменившимся отрезвляющим безразличием по отношению к Сергею и двум малышам и болезненным для подполковника расставанием.       Заметив нерешительность Сергея по отношению к дочери, Мишель переключился на Ивана, увлекая мальчика расспросами о его любимых играх и давая возможность другу протянуть тоненькие ниточки связи между ним и маленькой барышней.       По одному взгляду Мишеля Сергей понял, что пора ломать стены предрассудков и преодолевать трудности в общении с детьми, с дочерью. Он взглянул на очаровательного ребёнка, сидевшего напротив него, отчаянно старавшегося сохранить прилежность послушной ученицы.       - Прости, что я долго выбирала платье, - произнесла Стефания, - все, что ты привёз, такие красивые, - в глазах девочки читалось восхищение и невыносимая преданность к человеку, которого она уже заочно сильно любила и которого к великому счастью могла называть своим отцом.       - Я так долго ждал тебя, - произнес Сергей, обращаясь не то к Стефании, не то к своим мыслям. Он протянул руку и нежно коснулся светлых волос Стефании, наблюдая за румянцем, появившемся на пухлых щечках дочери.       Ванечка был так счастлив показать отцу все свои рисунки, радуясь тому, что папа с интересом рассматривал их, а сам Ваня при этом сидел довольный у него на коленках. В эти минуты мальчик ощущал себя частью чего-то очень важного, пока еще непонятного и невероятно секретного. Сердце Ванечки переполняла гордость, и он чувствовал себя маленьким героем, словно папины награды на парадном мундире были и его наградами. Радости Ванечки не было предела, когда отец обнимал его в ответ, целовал в кудрявую голову и обещал, что после вечерней молитвы между ними состоится "мужской" разговор с теплым молоком и черничным пирогом. Но важные дела так надолго задерживали папу, что Ванечка не выдерживал ожидания, вбегал в библиотеку, готовый выслушать нарекания от Сергея Ивановича, и все же забирался к нему на колени, чтобы снова просить рассказать о том, как сам император наградил его "Анной" и "Владимиром". Ванечка слышал эту историю много раз, но каждый раз замирал от восторга и страха как впервые. Мальчик теснее прижимался к отцу, чувствуя себя под надежной защитой. Он прикрывал глаза, представляя себя бравым командиром, оглушенным от разрывающихся снарядов, но ведущим своих солдат сквозь грохот канонады и дым пожаров.       Кабинет и спальня Сергея Ивановича в его отсутствие оставались недоступными для детей. Марта поначалу строго-настрого запрещала Ивану и Стефании входить в эти комнаты, а затем вовсе заперла двери на ключ. Ванечка точно знал, что если ему запрещено бывать в кабинете в отсутствие папы, то там в одном из шкафов наверняка висел тот самый мундир, в котором папа был ранен в бою с самим Наполеоном, и на мундире остался памятный след от участия в этом сражении. Был ли это выстрел от пули или ткань мундира была рассечена шпагой - Ванечка точно не знал, но в одном был уверен: папа очень скромный и не раскрывает всем самую главную тайну - он победил Наполеона.       Двойняшки-Муравьёвы только в этот папин приезд оказались приглашенными за большой нарядно накрытый стол в просторной гостиной. Обычно дети принимали пищу на общей кухне вместе с Мартой и гувернанткой. Заботливая Марта всегда находилась рядом с "муравьишками", заменяя им маму, которой малыши были лишены с самого рождения.       Первый яркий праздник случился в жизни Ивана и Стефании с приездом Сергея Ивановича на прошлый новый год. В гостиной Сергей установил зеленое пушистое дерево, высота которого поначалу напугала малышей, и они долго не решались подойти к нему, чтобы вблизи рассмотреть его колючие лапы. Евсей качал головой и украдкой крестился, а Марта увела детей из гостиной, объяснив это тем, что когда ёлка будет наряжена, то будет выглядеть дружелюбнее. Уложив детей спать, она занялась поиском украшений для "рождественского дерева".       Впечатлённые приездом Сергея Ивановича, появлением в большой комнате зеленого чудовища, "муравьишки" долго не могли уснуть и потихоньку пробрались к лестнице, с которой открывался вид на комнату с ёлкой. За большим столом сидел папа в окружении одетых в военную форму мужчин. Они о чем-то громко разговаривали, иногда смеялись. Ванечка завороженно наблюдал за тем, как один из них поднялся из-за стола и, приложив руку к груди, начал читать стихи. Остальные гости внимательно его слушали. Неожиданно Стефания чихнула и, боясь быть обнаруженной, убежала в детскую. Вскоре в комнату вернулся Иван, который сообщил, что тот мужчина, который читал стихотворение - это папин брат, зовут его Ипполит, и теперь Иван будет таким же как папин брат.       Сегодня Ванечка быстро справился с обедом и сидел за столом, болтая ногами, терпеливо ожидая пока папа и его друг перестанут говорить на сложном и нелюбимом им французском языке. Ваня очень старался быть прилежным, чтобы радовать отца, но за Стешей, которая даже в детской со своими куклами играла только на языке Наполеона, ему было не угнаться. Еще недавно он порывался прочесть отцу свое стихотворение, но сейчас просто продолжал сидеть на стуле, болтая ногами, и внимательно вслушивался в разговор взрослых.       Девочка в отличие от Ивана, который так проголодался на прогулке, что уплел целых две порции, понемногу осваивалась в непривычной обстановке, а Ванечка преспокойно наслаждался прохладным лимонадом. Стефания не любила лимонад, потому что Марта хранила его в темном холодном погребе, и от этого напитка у девочки болело горло.       Непослушный Ванечка мог наслаждаться лимонадом бесконечно, а Стеша очень боялась, что брат вдруг тоже заболеет, и папа снова пошлет за доктором, теперь уже для Ванечки.       Девочка особенно переживала, когда папа вдруг надевал мундир и велел закладывать экипаж. Сам едет за доктором? Отбывает в полк? Стефания не понимала почему он так туда торопится. Ванечка уверял Стефанию, что полк - это место, в котором император всем дарит награды, и он очень ждал, что однажды папа возьмет его с собой. Но папа уезжал один, а девочка ждала его возвращения.       Марта, ухаживающая за детьми во время обеда, мягко напомнила Стефании о том, что еда в ее тарелке остывает, похвалив отменный аппетит Ванечки. Стефания чувствовала, что совсем не голодна, о чем тихонько сказала Марте.       - Может нам продолжить обедать на общей кухне? - строго спросила Марта, забирая тарелку Стефании со стола.       - Нет, Марта! - живо отозвалась Стефания. - Я сейчас все съем.       Если Марта уведет ее на общую кухню, то она больше не увидит Мишеля. Обед закончится и их с Ванечкой отправят в детскую спать. Стефания молча взяла ложку, и ее тарелка постепенно начала пустеть.       Стефания не переставая смотрела на Мишеля, который отличался от тех людей в форме, которые приезжали в гости к папе. Это были люди с серьезными лицами, которые говорили о чем-то непонятном, показывали папе свои рисунки. Он молча рассматривал эти рисунки и, наверное, думал, что Ваня рисует лучше. А ведь Ване всего шесть лет!       Появление в доме Мишеля заставило Стефанию подумать о том, что их с Ванечкой скорее всего отправят играть в детскую или гулять с Евсеем, потому что приход в их дом офицеров в такой же форме, как и у папы всегда заканчивался долгими разговорами за закрытыми дверями. Но Сергей Иванович позвал их обедать вместе с ним и его гостем.       Марта точно назвала бы Мишеля "егозой" или "непоседой", потому что он, отложив приборы, не сидел на одном месте, ходил по комнате, размахивал руками, часто смеялся и рассказывал что-то очень интересное. Папа внимательно его слушал и улыбался.       Интересно, какой секрет знал Мишель, что папина улыбка так легко появлялась на лице?       Стефания решила, что Мишель похож на ангела с поздравительных открыток, которые папа присылал к праздникам. Правда ангелочки там всегда были с голубыми глазами, а глаза Мишеля были темными, почти черными. Такие глаза Стефания видела первый раз, и ей вдруг подумалось, что они больше похожи на две спелые черные смородины, что выращивает в своем саду Марта. Но его волосы были такими же светлыми, как и у Стефании, каких не было ни у Марты, ни у папы, ни у Ванечки. Евсей тоже был светлым, но все больше серым, и Марта называла его "седоватым".