Мишка 2: Инфернальная вечеринка

1 Шум с улицы пробился сквозь сон. МакЛин потянулся, потирая глаза, огляделся. Было непривычно просыпаться и видеть скучную комнату вместо скучной камеры. Но постель была уютной и теплой, ноги запутались в синей простыне. Тео встал, придерживаясь за стену, подошел к окну. Он видел, как толпа журналистов крутится возле его дома, бесцеремонно заходя на газон и пытаясь фотографировать только проснувшегося парня. Он закрыл окно жалюзи, закурил и сел на кровать. Начинать утро как раньше было приятно и странно. Не хватало только привычных занятий йогой на ковре в конце комнаты, чтобы утро было по-настоящему прежнем. Ничего уже не будет так, как раньше. В животе урчало, Тео не вышел вчера даже на ужин, желая остаться в тишине настолько, насколько это возможно. Он не видел собственного отражения уже очень давно, и потратил время на рассматривания себя в зеркале. У него было много времени до того, пока журналисты не отвалят от дома. А потом нужно было сделать несколько дел. Парень, смотрящий на него в отражении, лишь отдаленно напоминал МакЛина. Так казалось ему самому, ведь внешне он почти не изменился. Немного подкачался, похудел, но все остальное осталось прежним. Однако Тео видел в зеркале измученного, уставшего, подавленного молодого человека. Глаз дергался, на висках было заметно несколько седых волос. Ему всего девятнадцать лет, а уже проседь. Ужасно. Справившись с туалетным делами, приняв душ, парень спустился на первый этаж, ведомый лишь желанием позавтракать. Он шел по дому медленно, вновь осматриваясь по сторонам. Шагал по лестнице аккуратно, словно прощупывая почву. Все казалось каким-то чуждым и непонятным. Тео подошел к холодильнику, открыл его и замер, почесывая затылок. — Ненавижу людей, которые докучают с утра пораньше, — проговорил знакомый голос за спиной. — Я думал, ты умерла, — безразлично произнес Тео. Но он не торопился поворачиваться, зная, что не выдержит увидеть призрак прошлого. Несмотря на внешнюю холодность внутри все сжалось. — Тебя не должно быть здесь. Он, не поднимая взгляда, достал из холодильника остатки вчерашнего ужина и потянулся за тарелкой. — Но я здесь, — развела руками девушка, закуривая. Она встала, покружилась, показывая себя, а потом заметила, что друг даже не смотрит на нее. — Не рад меня видеть? — Не хватало мне еще шизофрении, — проговорил он, ставя тарелку в микроволновую печь. — Видеть близких после смерти — нормально, — сказала девушка, возвращаясь на место за столом. — Шизофрения была у меня, а ты просто психопат. — Мой врач сказал, что я не психопат. — А кто тогда? Социопат? Я — социопат с шизофренией, а ты кто? Тео понимал, что его больное воображение и боль от возвращения в этот город рисовали ему девушку, что на деле он разговаривал сам с собой. Но она казалась такой реальной, ее голос звучал не из его головы, а извне. Хотелось подойти, обнять, понять, что на самом деле она жива, а все произошедшее… дурацкий сон. Но реальность просто так не перепишешь. — Я не знаю, кто я, — бесстрастно ответил МакЛин. — Я смотрю на тебя и вижу парня, который не понимает, зачем живет. У которого половина воспоминаний лежит тяжелым грузом, завешенным черной простыню, которую он никак не может сорвать. Ты ведь и сам видишь в себе того, кто разрывается между двумя огнями: желанием остаться в тюрьме и выйти на свободу. Вот только если ты понимаешь, зачем тебе оставаться в тюрьме, то причин жить вне изоляции не видишь. Все, что говорила девушка, было правдой. Разумеется призрак прошлого в образе Алиши разговаривал мыслями самого Тео, вещал ему то, что он и без того уже знал. — Я за то, чтобы ты дал шанс Катерине сделать твою жизнь лучше, — продолжила подруга. — Если вы с ней сможете обманом добиться твоего освобождения, то сможете и переехать в другой город. Подальше от этого прогнившего места. Но если Алиша — образ благоразумия, то кто же ее противоположность? — А я за то, что ты должен сесть, — раздался голос Люка. Тео хотелось взреветь от того, что ему, как минимум, просто не дают нормально позавтракать его же собственные мысли. — Подумай, приятель, почему ты хотел выйти на свободу? Испытал на себе тюремную жизнь и больше не хочешь, или дело в чем-то другом? — Не понимаю, о чем ты, — фыркнул Тео. Он все так же не поворачивался, надеясь, что образов все же нет: что это просто голоса в его голове. — Предлагаю вернуться к истокам, — голос Фабре звучал так же, как в жизни: с нотками заговорщицкой хитрости и надменной самоуверенности. — К моей сестре. — Заткнись, Фабре! — повысила голос Алиша. — Ты и его и после своей смерти доставать будешь со своими играми? — Я — часть его самого, как и ты, — развел руками Люк. — Или ты думаешь, что он сможет продолжить жить, не зная, зачем живет? — Уходите. Оба, — произнес Тео, все же взглянув на призраков. Они были точной копией живых людей, чьи образы заняли. Такими, какими Тео помнил их. Но все же зря он посмотрел: теперь сердце его колотилось с огромной силой, выбивая воздух из легких, пронзая ребра болью. — Прогоняешь меня? — удивилась Алиша, убрав еще не подкуренную сигарету от губ. — Мне просто больно видеть тебя, — прошипел парень, хватаясь за виски. — Думаешь, сможешь прогнать меня? — рассмеялся Люк. — Из твоей жизни меня смогла прогнать только моя сестра. — Я сказал: проваливай, — рыкнул МакЛин, не поддаваясь тому, как мир перед его глазами расплывается от волнения и страха. Он крепко сжал глаза, а затем, когда открыл, не застал призраков перед собой. Они ушли. Микроволновая печь пищала, сообщая о конце разогрева. Пес, спящий возле дивана, подскочил и подбежал к нему, пытаясь пригнуть и положить передние лапы на плечи. Встреча с галлюцинацией, призраком, внутренним голосом, обретшим оболочку — как угодно — отбила все желание есть. МакЛин снова достал сигарету, снова закурил, пытаясь забыть то, что произошло. Но ему никогда этого не забыть. Хотелось бы. Только вот теперь Тео здесь — в Джеффкинсе — где произошло столько ужасных вещей, которые просто так не оставят его в покое. И, чтобы успокоить свою душу, ему следовало разбираться с ними самостоятельно. И решил он начинать с Шарлотты Фабре, вопросы о которой не давали ему покоя. 2 В школе все только и говорили о том, что Тео МакЛин вернулся в город. В классе, в котором собрались подростки перед началом урока, вновь поднялась эта тема. Шарлотта сидела за своей партой, держась пальцами за голову. Все это казалось самым настоящим безумием. Она наблюдала за Аной, которая, сидя на парте, заигрывала с Троем. Фабре не давала покоя мысль, что Фицджеральд пытается разузнать что-то о ней. Такими темпами и паранойя могла разыграться. И это было оправдано, ведь оба Феррейра теперь знают о ее прямой причастности к убийству Люка. Знали, что МакЛин подвергается нападкам со стороны общества просто так, только из-за сложенного мнения о нем. Шарл надеялась на то, что Ана не расскажет Трою об этом, ведь тот пытался узнать именно это. Но для чего бывший баскетболист пытался играть в частного детектива? Звонок, доносящийся из коридора, заставил всех перестать галдеть. А приход учителя окончательно угомонил всех, и Шарлотта смогла облегченно выдохнуть. И все же ее мысли были заняты возвращением Тео. Фабре надеялась на то, что он не посмеет сунуться к ее дому. Ей было тяжело представить их встречу. Они расстались, как люди, влюбленные друг в друга. Тео в ту ночь был тем, кто, казалось, потерял все. И даже в момент такого отчаянья он все равно был готов отдать за Шарлотту свою свободу. Она была напуганной девочкой, которая впервые в жизни выстрелила. И не по мишени, ни по банке, а по живому человеку, по собственному брату. В ту ночь МакЛин показал свою светлую сторону, свою преданность и самоотверженность, а Фабре раскрыла тайную темную часть своей души. Но Шарл знала, что их встреча не пройдет так же. Они не бросятся друг к другу в объятья, потому что за время, пока Тео сидел в тюрьме, в жизни Лотти многое поменялось. С каждым днем она все меньше питала теплых чувств к МакЛину, преобладало чувство вины, перебиваемое чувством собственной безнаказанности. Девушка ни разу не съездила к нему, не написала письма, но и на это у нее было объяснение. И все же, если бы сильно хотела, то нашла бы выход. А что до Тео: Шарлотта не могла говорить, что он чувствует по этому поводу. Должно быть, парень злится на нее за безразличие. И все же у него были поводы злиться на него, о которых он еще не знал. И все же Фабре надеялась на то, что он не отвернулся от своих мыслей о нежелании отношений, чувств и остального, что он так старательно пытался донести до нее весной. Надеялась, что даже после того, что между ними было, его слова о любви лишь игра с ее чувствами. Иначе она не сможет просто так отвернуться от него, если он действительно любил ее. Их отношения, если их можно так назвать, держались на желании Шарлотты быть особенной. Ей хотелось, чтобы холодный, агрессивный и очевидно плохой парень был рядом с ней милым, добрым и заботливым. Ей хотелось исправить его, ведь она, как и Кэт, росла на книжках про это. Лотти в свои четырнадцать-пятнадцать лет очень грезила о том, чтобы стать причиной исправления. В отличие от Кэт, которая в придачу к наивным мыслям из книг, еще и молилась за искупление грехов плохих людей. Уорди всегда считала, что даже самый ужасный человек достоин прощения и исправления. Она верила, что при помощи Бога можно стать лучше, перевернуть свою жизнь на сто восемьдесят градусов, изменить свои взгляды и стать тем, кем ты хочешь. Об этом переживала Шарлотта: Кэт запросто могла влюбиться в обольстителя-Тео, оправдываясь идеей исправить его. Но взаимоотношения с МакЛином бесспорно можно было назвать токсичными. И Шарлотте хотелось разорвать их, ведь до ее неясного, наивного и глупого ума дошло то, что ее идеи — эгоистичная задумка, превратившаяся в издевательство над самой собой. Вот только она не знала, сможет ли сказать Тео «нет», если он появиться в ее жизни. А он определенно рано или поздно предстанет перед ней. Вот только была проблема серьезнее запутанных чувств. Кто-то должен понести наказание за убийство Люка Фабре. Кто-то из них двоих. Шарл вернулась в реальный мир только из-за шума, образовавшегося вокруг. Она посмотрела на часы: звонок еще не подали. Что-то произошло, из-за чего все переполошились. Кто-то вылетел в коридор, поднялся шум. Лотти обеспокоенно поднялась со своего места, двинулась к двери. Пробиваясь сквозь толпу одноклассников, она вышла в коридор. Девушка не сразу поняла, кого Джим прижал к шкафчикам. Ей удалось рассмотреть лицо, только тогда, как рыжеволосый спортсмен ударил свою жертву. Он держал Тео, который совершенно ничего не делал, чтобы освободиться. Трой и несколько других ребят подбежали к Джиму, отводя его от Тео в противоположную сторону. Все будто бы снова вернулось на свои места. Но только МакЛин не дрался, не бросался махать кулаками в ответ, лишь просто смотрел на бывших одноклассников в поисках одного лица. Которое нашел быстрее, чем думал. Шарлотта шагнула к нему, но кто-то взял ее за руку. Кто-то, чьего имени девушка даже не знала. Все считали своим долгом обезопасить ее от человека, который убил ее брата. Но Шарл не боялась Тео в привычном для всех понимании. Она боялась встречи с ним, которая уже произошла. И отступать было некуда. Выдергивая руку, Лотти все равно подошла к МакЛину. Они молчали, зная, что за ними следит множество глаз. Они смотрели друг на друга, как в первый раз. Тео отмечал, как изменилась Шарлотта. Шарлотта отмечала, как изменился Тео. Все это казалось дикостью, но в его глазах девушка терялась, не слыша, как учителя загоняют учеников обратно в классы. И, когда они, наконец, остались вдвоем, Шарл поджала губы и опустила взгляд, чтобы не дойти до критичной точки. — Привет, — сказал он. — Привет, — ответила она. Все. Никто из них не знал, о чем можно еще поговорить. У них были вопросы друг к другу, но они слишком резкие, слишком прямые, чтобы задавать их сходу. Но в конечном итоге смущение от встречи прошло у обоих, желание получить ответы на свои вопросы было сильнее. — Зачем ты пришел сюда? — спросила Шарлотта, вновь глядя на парня. У него до сих пор следы от драки с Люком: рассеченная бровь, пара едва заметных шрамов, искривленный нос. У МакЛина всегда был красивый прямой нос, на котором теперь появилась горбинка. — Хотел увидеть тебя, — произнес Тео, делая шаг навстречу. Ему хотелось сократить расстояние между ними до минимума, хотелось почувствовать свою власть над девушкой, как раньше. Но он не ожидал, что она отступит назад. — Почему ты ни разу не приезжала ко мне, не писала, не звонила? Шарлотта усмехнулась. — Я бы сделала это, если бы хотела попрощаться с жизнью. Тео молчал, смотря на девушку. Постепенно в его голове начал собираться образ того, кто и встал между их встречами. Шарлотта походила на своего отца, и спустя такое тяжелое время, МакЛин видел их сходства даже больше. Взгляд Лотти ожесточился, стал холоднее. Парень понял, вспомнил. Вот то, что заставляло его молчать на допросах. Вот причина, по которой ему хотелось выйти на свободу хотя бы на время. Николас Фабре до сих пор жив. — Не пытайся убить моего отца, — проговорила Шарл, понимая, о чем думает Тео. — Не за этим Катерина борется за твою свободу. — Я не просил ее об этом, — фыркнул МакЛин. — Все это началось с твоего отца, и закончится тем же. Когда я убью и его, то возьму на себя вину в двух убийствах. Шарлотте хотелось бы, чтобы ее отец был мертв. Но не хотелось, чтобы Тео сидел в тюрьме. Ей было досадно от того, что парень никогда не ставил желания других людей о его свободе выше своих безумных идей. И никто, казалось, не мог переубедить его. — Я ни за что не дам посадить тебя, — добавил он, пытаясь коснуться руки Шарлотты. От его прикосновений мурашки покрыли все тело, она замерла. Пользуясь этим, Тео подошел ближе, почти вплотную. Шарл чувствовала его дыхание над собой, не в силах сделать еще один шаг назад. Он сводил ее с ума, но это было так недопустимо. — Почему? — лишь это смогла проговорить она, чувствуя, как руки МакЛина поднимаются по ее предплечьям вверх. — Я люблю тебя. Лотти зажмурилась, не желая пускать эти слова в свою голову. Ее начинало трясти, желание оказаться в его объятьях, желание поцеловать его становилось все сильнее. Оставалась лишь одна попытка уйти, сбежать, забыться. Пока не стало слишком поздно. — Прошу, не делай мне одолжений в защите перед правосудием, — сказала девушка. — Не пытайся запудрить мне голову. Не лезь в мою жизнь. Я хотела бы не знать тебя, Тео МакЛин. Шарлотта знала, что парень слышит это без всех «не». Знала, что он ослушается, сделает так, как только ему одному угодно. Он не прислушается к ней, не сделает так, как хочет девушка. Потому что он не уважает никого, кроме самого себя. И даже это спорно, уважал ли Тео сам себя. — Я выхожу за Артура, — проговорила она такой грустный факт, пытаясь не показывать своих эмоций и истинного взгляда на эту ситуацию. — Я не люблю тебя. Тео молчал. Пора было уходить. Бежать от него подальше, пока трезвость и разумность еще оставалась в голове Шарлотты. Она сделала шаг в сторону от него, и пошла прочь, подтолкнув его плечом. Едва дернувшись от толчка, Тео остался стоять на месте. Он был уверен, что это говорит не Шарлотта. Был уверен, что ее слова — навязанные взгляды Николаса Фабре. Теперь паззл в его голове сложился. Виновник всех его проблем был, конечно же, не сам парень. А отец Шарлотты. И сейчас, когда Тео на свободе, ему необходимо избавиться от того, кто породил самого страшного в глазах общественности человека. 3 Дом, в котором жил Тео, теперь был известен всем. По-хорошему МакЛинам бы убраться отсюда, но из-за суда город покидать нельзя. Журналисты, к счастью, поняли, что не поймать им счастья пообщаться ни с Тео, ни с Катериной. Поэтому дорога у дома была пустой, шума не было. Но женщина, возвращаясь домой с работы, открывая почтовый ящик, встретилась с другой проблемой: письма и записки. Их было много. Они не лежали в конвертах, не были подписаны. Некоторые из них были даже напечатаны на компьютере и распечатаны, а какие-то творчески склеены из вырезанных из газет и журналов букв. Но посыл был один: угрозы. Выбрасывать письма в мусорный контейнер, не донося до дома, было единственным способом уберечь Тео от мнения людей, скрывающих свои личности под анонимными письмами, дарующими им неприкосновенность. Когда Катерина вошла в дом, она увидела, как ее пасынок сидит на диване перед телевизором. Положив ему голову на колени, рядом лежал пес. Женщина никогда не позволяла Бублику забираться на постель или диваны, но в этот момент она не смогла сказать ни слова. — Привет, дружок, — улыбнулась она, глядя, как парень таращится в экран. — Как дела? Но Тео не ответил ей. Его внимание было приковано к новостям, где показывали митинг у зала суда. Народ не был рад, что Тео МакЛин вышел на свободу. Суд, вероятно, предполагали, что никто не соберет полмиллиона на залог, и все это слушанье было лишь необходимостью. И теперь полиция пыталась разогнать митингующих по домам, пока те с табличками «Преступнику место в тюрьме» или «Мы за безопасность» пытались докричаться. — Даже приятно осознавать, что это все из-за меня, — тихо сказал Тео, поглаживая пса за ухом. — Но все же мне бы хотелось оставаться незаметным бесцветным пятном на фоне серой массы. Интересно, они устроят большой праздник, когда меня посадят? — Тебя не посадят, — отозвалась Катерина, раскладывая продукты в холодильник. — Даже не думай об этом. — Откуда такая забота? — развернулся Тео, наклонив голову. — Ты даже не моя мать. — Этого хотел бы твой отец. МакЛин рассмеялся, покачал головой. — Вернон исчез из моей жизни, когда я был маленьким. А появился, когда я уже не нуждался в отце, — ответил он. — Сложно назвать такого человека отцом. А тебя назвать матерью и вовсе невозможно. У нас с тобой даже разница всего десять лет. — Вернон любил тебя, — заявила Катерина. — Он думал о тебе каждый день, каждый день смотрел на фотографию тебя маленького. Он хотел для тебя только лучшего, и был готов выгораживать тебя, спасать тебя. Лишь бы ты был счастлив. Вернон хотел, чтобы у тебя была семья. — Семья? — усмехнулся МакЛин. — Вся наша семья — шоу из лжи. Отец и сын убийцы, а ты закрывала глаза сначала на преступления одного, а теперь покрываешь второго. Катерина вздохнула, усмиряя в себе желание отвечать агрессией на агрессию. — Я не закрывала глаза на работу Вернона, — ответила она. — И тебя не покрываю. Ты защищал себя и девушку, в которую влюблен. Это не равно простому убийству. Доказав суду то, что Люк Фабре — ужасный человек, мы сможем оправдать тебя. — Я не влюблен в Шарлотту, — Тео соскочил с дивана, разбудив собаку. — Я думал, что влюбился в нее. Но это было не больше, чем желание, страсть. Я делал ей больно настолько, что до нее, наконец, дошло, что любить меня — хреновая затея. С этими словами, достав пачку сигарет из кармана, он вышел на улицу. Отошел от дома по газону, закурил и поднял голову к небу. Часть его хотела бы признать в Катерине мать, зажить спокойной жизнью, дав ей возможность помочь ему. Но здесь все снова было так же, как и с Алишей, и с Шарлоттой. Он не просил этой помощи, она была ему ни к чему. И снова, и снова его мерзкая гнилая натура вырывалась наружу, причиняя боль тем, кто пытался быть рядом. Тео ударил несколько раз по воздуху, максимально напрягая каждую мышцу своего тела. Хотелось подраться с кем-нибудь, почувствовать боль, которая всегда заставляла его чувствовать себя живым. И сейчас так соблазнительно много людей хотели бы избить его. Но нужно было держать себя в руках и сохранять самообладание, чтобы спланировать идеальное убийство. Идеально не для того, чтобы убийцу никогда не нашли. А для того, чтобы преступление состоялось. Катерина вышла за парнем на задний двор, выпуская и пса побегать. Тот, выспавшись, стал скакать по газону, пытался позвать поиграть МакЛина, принося ему мячик. Тео лишь бросил игрушку и продолжил курить, сев на землю. — Хорошо, — произнесла женщина, садясь рядом, — я тебя услышала. И раз ты не хочешь работать для своего будущего, не хочешь принимать меня, как мать, то давай просто будем сидеть здесь, жалеть себя и смотреть, как растет трава. 4 Актовый зал наполнился людьми после уроков. Старшеклассники рассаживались по своим местам: те, кто больше всех заинтересован в вопросах выбора и желании завалить кандидатов вопросами — впереди, те — кто пришел отсидеться и посмеяться — сзади. Но людей было много, и это, несомненно, волновало. Кэт стояла за кулисами, крутя в руках планшетку и время от времени выглядывая в зал. Пришел директор, собрался совет старшеклассников. Скоро начнутся дебаты. Элайза стояла рядом, держала на вытянутой руке зеркальце и прихорашивалась перед тем, как выйти на сцену. Остальные двое кандидат из девятого класса, которые решили испытать удачу или попросту после средней школы были уверены в своих силах, так же готовились к выступлению. Но ни Кэт, ни Элайза не воспринимали их, как конкурентов. Паула вообще никого не считала опасным для себя, а вот Кэт сомневалась в том, что сможет противостоять ей. — Привет, школа Джеффкинса! — громко и весело сказал парнишка, который выступал в роли ведущего на всех школьных мероприятиях. — Сегодняшняя наша встреча проходит в форме дебатов. Сначала каждому кандидату я дам тридцать секунд, чтобы еще раз представиться, рассказать о себе. Затем мы пройдемся по общим вопросам, а потом я передам слово вам. Поэтому подготовьте свои вопросы, нам всем будет интересно послушать ответы кандидатов на них. Итак, встречайте их. Зазвучали аплодисменты. Отталкивая Элайзу в сторону, Кэт двинулась на сцену. Уверенной походкой президента с трехлетним стажем она подошла к своей стойке, помахала рукой толпе и посмотрела на Элайзу, идущую следом за ней. При виде мексиканки толпа загудела еще больше, что раздосадовало Уорди. В школе любили Элайзу, несмотря на то, каким человеком она была. — Удачи, малышка Кэт, — промурлыкала девушка, занимая стойку рядом. Девятиклассники так же вышли на сцену, поддерживаемые только своими одноклассниками. Ведущий попросил тишины, и дебаты начались. Первой выступила Кэт, как известный всем президент, как кандидат от совета старшеклассников. Она повторила все обещания, которые выдвигала еще на начале своей «карьеры». Ее слова — гарантия, ведь за три года она решала все вопросы, устраняла жалобы и старалась делать школу лучше ради того, чтобы в ней всем было хорошо. Элайза практически повторяла слова оппонентки, переделывая их, преподнося, как что-то новое. Ее слова — ложь, ведь очевидно, что Пауле нет дела до того, чтобы заниматься такими глупыми по ее мнению вопросами. Для нее куда важнее сидеть на фонтане, бросать на людей презренный взгляд и быть одной из тех, с кем тщетно пытается бороться Кэт. — Отлично, — сказал ведущий, возвращаясь на свое место. — Перейдем к вопросам, и первый я адресую Элайзе. Элайза, скажи, почему ты решила ворваться в эту игру практически в последний момент? Когда ты подала заявку на участие в день начала предвыборной кампании в виде плакатов, твои оппоненты уже выступили с предвыборными речами. Почему ты решилась баллотироваться? Элайза смахнула волосы и наклонилась к микрофону. — Я поняла, что можно попробовать, — заговорила она. — Эта школа дала мне столько всего, я многим обязана людям, которые здесь учатся. Поэтому я решила в последний год учебы сделать все возможное, положить начало комфортному обучению в стенах школы. — Но ведь твоя оппонентка — Кэт Уорди — уже три года занимается тем, чтобы сделать школу лучше. — Разве? — похлопала ресницами девушка. — Насколько я знаю, буллинг остался, а статистика двоечников и прогульщиков только растет. При Кэт была драка ученика и учителя, проникновение в школу и порча имущества. Думаю, моей оппонентке сейчас нет дела до того, чтобы заниматься улучшением жизни школьников. Она не договорила, но Кэт поняла, к чему клонит Элайза. Она решила вести грязную игру, копаться в грязном белье и оставить вежливость. Что ж, Уорди была готова к этому. И совет старшеклассников был готов к тому, чтобы задать ей каверзные вопросы. — Мы только что услышали мнение о трех годах правления уже привычного нам президента, и, признаться, Кэт — единственный человек, который продержался так долго. Итак, Кэт, ты сейчас на пороге в новую жизнь и ты пришла на пост президента в девятом классе, как и двое твоих конкурентов. Скажи, почему мы должны проголосовать за тебя, если можно дать шанс новому поколению? — Спасибо за вопрос, — кивнула Кэт, настраивая микрофон удобнее. — Отвечая на него и на заявление моей оппонентки, хочу сказать, что я тружусь для того, чтобы сделать школу лучше. Статистика, упомянутая Элайзой, весьма спорная, потому что она прошлогодняя. Из того, что известно мне, выпускники этого года закончили с большим показателем успеваемости, чем их предшественники, а за месяц этого учебного года прогулов без уважительных причин не наблюдалось. Мне, как действующему президенту на тот момент, были доступны все цифры и все отметки, по которым я могу судить, что успех и прогресс есть. Все это добивалось честным трудом и кропотливой работой. Переходя к самому вопросу, почему же нужно голосовать за меня, отмечу, что я не против молодых кандидатов, если они будут выполнять свои обещания и будут верны своему слову, которое дали. Если школьники сочтут кампании конкурентов из девятого класса лучше и качественнее, то я не буду против, ведь когда-то это же произошло со мной. — Однако ты говорила, что кампании Говарда и Шелли тебя не устраивают. Почему? Кэт вздохнула. — Я говорила о том, что я против внесения некоторых правок. Например, усиленная охрана и камеры слежения на каждом углу. Я за свободу человека, а такое вторжение в личную жизнь будет мешать ученикам чувствовать себя комфортно в стенах школы. Остальные их обещания, как нормализация работы вентиляции и поддержание чистоты в раздевалках, увеличение числа зеркал в женских туалетах и запуск новых кружков, безусловно, хорошие идеи. Когда ведущий закончил с вопросами и передал слово залу, Кэт едва заметно кивнула людям из школьного совета. Один из них поднял руку и принял от ведущего микрофон. Он поправил свою жилетку, уверенно смотря на Элайзу, которой и адресован вопрос. Кэт надеялась на то, что так же сможет задеть конкурентку. — Элайза, ты, без сомнения, очень популярная личность в школе. Капитан группы поддержки, лидер клуба «Дом пафоса». Но не считаешь ли ты, что многие проблемы идут именно от вашего клуба? Девушка усмехнулась. — Возможно, многие боятся даже заговорить с нами, потому что мы кажемся недосягаемыми. Так и есть, но мы никогда не откажем тем, кто придет к нам с просьбой защитить. Конечно, есть задиры, которые унижают тех, кто слабее, но мы не имеем к ним никакого отношения. — Согласно опросу, проведенному среди учеников на прошлой недели нашим школьным советом, большинство драк происходят при наличии спортсменов, — продолжил парень из совета. — Как ты объяснишь это? — Не все спортсмены относятся к «Дому пафоса», — коротко ответила Элайза, а потом оглядела присутствующих. — Если я стану президентом и смогу влиять на задир не только своими силами, но и силой администрации школы, то обещаю, что это немедленно прекратиться. Вопросы продолжались. Зал спрашивал всех из кандидатов, те отвечали либо честно, либо приукрашивая правду, разбрасываясь призрачными обещаниями. Но вскоре обстановка накалилась, потому что происходящие в городе митинги не могли пройти мимо ведущей школы. — Кэт, — прозвучал голос из зала, — ты выступаешь против усиленной охраны, но разве во время, пока опасный человек находится на свободе, не лучше было бы обезопасить школу? Или ты считаешь нормальным то, что Тео МакЛин вчера пришел в кампус, как к себе домой? А если бы случилось что-то плохое? Уорди прокашлялась, видя, как Элайза заметила ее замешательство. Тема, которая уничтожала ее карьеру, вновь всплыла. Кэт была готова к этому, потому что знала об осведомленности всего города об ее дружеской связи с преступником. — Тео пришел в школу на законных основаниях, потому что он даже не исключен. Он отстранен от занятий до решения суда, но имеет право здесь находиться по ряду причин. Одна из которых — взять учебники для домашнего обучения. Насколько я знаю, Тео их взял. То, что все переполошились из-за его прибытия — не вина Тео. Он не затевал ничего плохого, потому что он хороший человек, несмотря на то, что о нем думают люди. Повторю еще раз: охрана и камеры не принесут пользы ученикам так же, как прослеживание, которое пытались внедрить несколько лет назад. Все это лишь усугубит недоверие школьников к администрации школы. Кэт видела, как совет старшеклассников переговаривается, готовясь задать еще один вопрос. Девушка расслабилась, зная, что если он будет адресован ей, то для подстраховки. А если Элайзе — для ее разоблачения и уничтожения. — У совета возник последний вопрос к Элайзе, — произнес представитель. — Ты уверена в том, что Кэт провалится на выборах из-за своей близости к Тео, но при этом ты так же была близка с ним. Почему люди должны голосовать за такого лживого и лицемерного человека, как ты? Резкий уверенный вопрос. Кэт даже показалось, что Элайза удивилась и смутилась. Но она лишь улыбнулась и ответила: — Я считаю, что вся ситуация с МакЛином не относится к теме наших дебатов. Сейчас он не находится на территории школы, не учится с нами, значит, нам нечего и переживать о нем. Если его восстановят, значит, суд решит, что он не виноват. Не вижу ничего лицемерного в том, что я считала его хорошим человеком в прошлом. Предлагаю закрыть этот вопрос и перейти к более подходящим темам под наше мероприятие. Зрители вновь отозвались аплодисментами. — Ты только что вместе со своей собственной репутации очистила и мою, — наклонилась к оппонентке Кэт. — Спасибо. 5 Джин-Хо подошел к дому МакЛина уже после того, как солнце двинулось к горизонту. Вчера в школе он не успел пересечься с ним, чтобы поговорить. Поэтому решил рискнуть и пойти в его логово самостоятельно. Сказать, что было волнительно — ничего не сказать. Но это нужно было сделать, необходимо. Джин готовился к тому, что Тео пошлет его или изобьет. Но лучше пусть все это станет действительностью, чем останется догадками парня. Подходя к дому, он остановился. Закурил, чтобы расслабиться и немного оттянуть время своей смерти. И когда он уже докуривал, услышал, как позади его остановилась машина. Обернулся и увидел, как из машины выходит Элайза. Сначала было удивление, а потом осознание того, что придется делить время МакЛина с ней. — Что ты здесь делаешь? — спросил парень. — Приехала повидаться с Тео, — ответила Элайза, закрыв дверь автомобиля. Тот тут же уехал — такси. Ей даже пройти милю трудно на своих двух, когда Джин с тростью наперевес проделал этот путь пешком. — А ты что здесь забыл? — Мы с ним… друзья, — произнес Хо, выдавливая из себя последнее слово. Элайза не была в курсе всего, что произошло. Да и вообще мало кто знал о том, что на самом деле было той весной. — А мы с ним трахались, — улыбнулась Элайза. — Так что можешь даже не надеяться на то, что я просто так уйду. Джин вздохнул. — Я не на долго, — он знал, что не задержится в доме больше, чем на пару минут. — Поэтому можешь подождать? — С чего бы мне ждать? — фыркнула девушка, откидывая волосы. — С того, что у нас личный разговор, — повысил голос азиат. — Если ты не хочешь ждать, может, и мне предложишь, чтобы я посмотрел, как вы кувыркаетесь? Паула опешила, а потом притворно рассмеялась. — Джинни, сладкий, не сердись так. А то у тебя от хмурости морщины на твоем идеальном лбу будут, — она похлопала парня по щеке. — Я подожду. «Спасибо за одолжение» Странно было даже вспоминать то, что Элайза и Джин когда-то были королями школы вместе. Тогда все было так беззаботно, не считая двойной жизни парня, вторую которую он скрывал от своей подружки. Но они вдвоем были эталоном пафоса и самоуверенности, представлялись чуть ли не лицом всей старшей школы. А теперь Джин чуть ли не инвалид-наркоман, желающий умереть, чтобы не страдать. А Элайза делает все, чтобы закрепиться на верхушке школьной жизни, ведь с каждым днем ее поддержка слабеет и слабеет. Джин постучал в дверь, борясь с приступом подходящей паники. Но все его страхи улетучились, когда дверь открылась, на пороге показался МакЛин, и пути назад не было. — Проваливай, — рыкнул он, желая хлопнуть дверью перед носом некогда друга. — Я хочу извиниться, — произнес Джин, сжимаясь под взглядом парня. Тео огляделся по сторонам, а затем, схватив Хо за ворот, втянул в дом. Захлопнул дверь и прижал к ней парня. Хо замер, чувствуя, как дыхание сперло. Он краем глаза видел, как Катерина крутится на кухне, и почуял запах домашней еды. — Чего тебе? — прошептал МакЛин, вглядываясь в глаза Джина. — Прости меня, Тео, — проговорил азиат, зажмурившись. — Я сожалею о том, что произошло тогда. Мне очень стыдно за то, что я принял сторону Люка. Но я был влюблен, ужасно влюблен, не замечая, что мной пользуются. Я уверен в том, что ты не убивал Люка. Я хочу помочь тебе оправдаться. Рука с предупредительным ударом врезалась в стену совсем близко к голове Джина. — Не лезь не в свое дело, — прошипел Тео. Джин затрясся. — Ты не знаешь, что тогда произошло. В прошлый раз, когда ты пытался помочь, все пошло через задницу. Ты не должен был выжить в той аварии, поэтому просто исчезни из моей жизни. — Я надеюсь на то, что ты сможешь простить меня, — проговорил Джин. — А если не сможешь, то… я пойму. — Ты бы сам простил? — приподнял брови Тео, отпуская руку с ворота парня. Хо открыл дверь, крепче взялся за трость и одной ногой уже вышел за порог. — Нет, — ответил он. — К тебе Элайза пришла. Девушка поднялась на крыльцо, пропуская спускающегося Джина. Азиат медленно пошел обратно домой, где его ждал пакетик запрещенных веществ. Он знал, что Тео не простит его, но все же надеялся на хороший расклад. И теперь все, что он мог сделать — обдолбиться и пожалеть самого себя. МакЛин даже взглядом не проводил бывшего друга, тут же увлекся стоящей перед ним Элайзой. Он пригласил ее жестом в дом и прикрыл дверь. В их сторону сразу же побежал пес, который проморгал предыдущего гостя. Тео лишь успел остановить Бублика прежде, чем тот прыгнуть на девушку. — Сидеть, — приказал он, и пес послушно сел. — А теперь беги, выпроси у Катерины угощение за свое хорошее поведение, — животное лишь глупо повиляло хвостом, оставаясь на месте, Тео махнул на него рукой и последовал на второй этаж, следя за тем, что Элайза идет за ним. — Мы посидим у меня, — крикнул он на кухню, — не входить. МакЛин запер дверь, чтобы Катерина точно не смогла побеспокоить их и плюхнулся на кровать. Элайза села рядом с ним, осмотрелась. Она достала из сумочки несколько пирожных в коррексе и протянула парню. — Ты часто ел их у меня, — прокомментировала девушка. — Как у тебя дела? — Нормально, — пожал плечами Тео, распаковал угощение, и поделился с Элайзой. — Если ты следишь до сих пор за фигурой, то сделай сегодня исключение. Паула улыбнулась и приняла пирожное. Крем был сладким и воздушным, разноцветная посыпка хрустела на зубах, а бисквит таял во рту. Тео, прикрыв глаза, наслаждался покупными пирожными. — У тебя такая милая мачеха, — отметила Эла. — Она русская? — Так заметно? — хмыкнул Тео. — Она слишком заботливая. Я не привык к такому. После моего визита в школу много шума было? — На предвыборных дебатах только эту тему и пытались обсудить, — покачала головой Элайза. — На улицах люди выступают с пикетами, пытаются митинговать. Такое сумасшествие. Даже подростки идут туда, считая, что это хороший повод прогулять школу. — Ты баллотировалась? — удивился МакЛин, а потом положил в рот последний кусок пирожного. — Да, почему нет? Это ведь я, мне нужно быть лучшей во всем, потому что я такая и есть, — самодовольно проговорила девушка, а потом осеклась. Она видела осуждающий взгляд Тео. — Извини, я обещала тебе в письме, что изменюсь. — Да, как видишь, я на свободе, — кивнул он. — Так что я жду, когда ты покажешь людям себя настоящую. Не пытайся быть лучше всех, ведь ты знаешь, что это неправда. Невозможно нравиться всем и самой себе одновременно. Элайза понимающе покивала, доедая пирожное. Тео понимал, что Паула пришла сюда не для того, чтобы разговаривать об ее жизни. И даже не для того, чтобы разговаривать о его жизни. Они редко вообще общались. Все их встречи были лишь для того, чтобы упасть в постель. И вряд ли что-то изменилось сейчас. К тому же, МакЛин видел, как старательно Элайза ест свое пирожное. Если бы в ее руках был банан, то все было бы еще очевиднее. Он заметил, как нервно поднимается ее грудь. Тео криво улыбнулся, смотря на девушку из-под ресниц. — У тебя крем на губах, — проговорил он, используя это просто как игривый предлог для того, чтобы поцеловать ее. Жаркий поцелуй только из-за необъяснимой страсти между ними. Говорить о любви в их случае еще более бессмысленно, чем в отношениях с Шарлоттой. Тут было уже очевидное чувство любви к телам друг друга, к самому процессу, без которого они смогут прожить, но при любом удобном моменте все равно решат повторить. Если любовь — это наркотик, если секс с чувствами — это хороший дорогой алкоголь, то их связь — пирожное: приятное, вкусное, можно даже подсесть, но на одном лишь этом лакомстве долго не протянешь. И отказаться гораздо легче. Рука Тео легла на ногу девушки, едва заползая под платье. А пальцы Элайзы требовательно захватили волосы парня. Он целовал ее быстро, уверенно и горячо, замечая, что под ее платьем нет бюстгальтера. — Ты не боишься меня? — прошептал Тео на ухо Пауле, медленно расстегивая молнию на ее спине. По телу девушки побежали мурашки, она выгнулась. — Я всегда боялась тебя, — ответила она, прикусила мочку его уха, а потом шепотом добавила, — но это возбуждает.