***
В то время как Ария, возможно, ненавидела свой период выздоровления, ее дочери удалось найти некоторые плюсы во всем этом, в основном сосредоточенные на том факте, что на этот раз присутствие Арии в квартире было не редким одночасовым визитом, а длительным, хотя и вынужденным пребыванием. Это облегчало то, от чего в последнее время страдали их отношения. Дефицит в общении. Время от времени Лизелль проходила мимо своей спальни и ловила взгляд Арии, устремленный на стену, потолок или окно в ужасной скуке, тогда она садилась рядом с матерью, и они проводили следующие часы, обсуждая то, что хотела Лизелль. Большинство тем Лизелль посвящала либо книгам, либо юмористическим анекдотам о событиях, которые произошли за последние несколько месяцев. Хотя было чрезвычайно трудно рассмешить Арию, все же она внимательно слушала каждое произнесенное слово, и Лизелль была от этого в восторге. Среди всех затронутых тем, они ни разу не заводили диалог о будущем участии Лизелль в миссиях. Когда Ария была занята, то закрывала дверь спальни, запирала ее и предположительно вела разговоры с теми, кто управлял районами Омеги в ее отсутствие. И в нескольких случаях Ария была замечена проходящей через входную дверь квартиры, направляясь в общую комнату связи этажа, чтобы сделать несколько видеозвонков. Она всегда брала с собой пару коммандос, и к тому времени, когда Ария приходила обратно, усталость возвращалась в ее черты, и движения становились более медлительными. Если бы Ария была любым другим человеком в любых других обстоятельствах, Лизелль посмеялась бы над ней за то, что та тащится по коридору, как старая бабка, но ее мать не разделяла такого чувства юмора, и поэтому дева молчала. К концу каждого дня Ария была ужасно раздражительной. Лизелль не хотелось провоцировать ее, тем более что дополнительный стресс точно не улучшит здоровья Арии. Лизелль почти всегда приносила матери воду или другие напитки, когда та просила. Паранойя Арии только усилилась после инцидента в Загробной Жизни, но Лизелль понимала, что это было вполне оправдано. Она всегда была рядом, и если Ария могла доверять кому-то в своем ослабленном состоянии, то только ей. Однажды, после того как Лизелль принесла Арии стакан воды, то села на край кровати, сложила под себя ноги и стала наблюдать за ней. Это был странный момент, как будто внезапная и жестокая разобщенность между Лизелль и остальным миром поразила ее, пробудив в деве такой уровень любопытства, который обычно возникал только при наблюдении за чем-то очень незнакомым. Она смотрела, как Ария потягивает воду, читая что-то с планшета, подпертого небольшой стопкой подушек. Если мать и заметила ее пристальный взгляд, то, похоже, ей было все равно, или же она была слишком поглощена чтением, чтобы это вообще имело какое-то значение. Лизелль изо всех сил старалась осмыслить этот момент, почему Ария вдруг показалась ей такой чужой. Она чувствовала себя так, словно не встречала ее до этого момента, или это была не Ария… а какая-то другая неопознанная форма. Пока Лизелль пыталась расшифровать собственные мысли сквозь тишину, окутавшую комнату, донесся конкретный звук. Это был тонкий, противный звук, издаваемый вращающимся вентилятором в стене. Он царапал внутреннюю сторону черепа Лизелль и сводил ее с ума, но на Арию, похоже, не действовал. — И с чего бы это? — подумала Лизелль. Хоть Ария и отрицала этот факт, но она была человеком привычки. Она могла привыкнуть к этому невыносимому звуку, приспособиться к нему и перестать его замечать. Но Лизелль не могла. Этот звук задержался в ее сознании, становясь все громче и громче с каждой минутой, проведенной в тишине. Она обращала слишком много внимания на вентилятор. А затем, внезапно, ее ментальный хаос выстроился в упорядоченную линию. Что-то было ужасно неправильным в ее восприятии Арии. Не совсем неправильным, нет, рассудила Лизелль, но недостаточным. Медленно и верно, наблюдая за тем, как Ария опустошает свой стакан с водой, Лизелль поняла, что необъяснимое чувство, поразившее ее несколько мгновений назад, не было таким уж странным. Ария была ей незнакома. Она совсем не знала свою мать. Ария была центральной фигурой одного повторяющегося вопроса, задаваемого на протяжении всего ее детства: когда я снова увижу свою маму? В первые годы жизни Лизелль Ария была единственной, кто обнимал и целовал ее, несмотря на то, что это случалось нечасто. Тогда любовь и уважение Лизелль к Арии были инстинктивными и самоочевидными. Но сейчас… хоть ее любовь по прежнему сохранилась, она как-то изменилась. Трансформировалась во что-то неузнаваемое. Недавнее покушение на Арию, возможно, породило мысли в ее голове, бросающие вызов ранее подростковому пониманию реальности. Что Ария не была той, кем она когда-то считала ее. Она не была бессмертной. И вот Лизелль задумалась, в попытке заново определить свою мать, спросив себя, кто же теперь Ария? Если она не была вечной, то была просто еще одним смертным человеком? Если ее личность больше не была наполнена абстрактными чертами славы и власти, что именно определяло Арию? Существовало множество вопросов, которые всегда интересовали Лизелль: боялась ли чего-нибудь Ария, кем были ее родители и какова была ее жизнь до Омеги, почему она сразу же прибыла на Омегу, а не попробовала проявиться себя в другом мире и, что не менее важно, кто был вторым родителем Лизелль. Конечно, она спрашивала Арию обо всем этом много раз, но каждый раз ее мать раздраженно качала головой, отводила взгляд и говорила: это не имеет значения. Но это имело значение. Сейчас это имело значение больше, чем когда-либо. Мириады вопросов быстро становились все менее абстрактными и все более теми, на которые нужно было ответить. Ария, казалось, скрывала эту информацию от Лизелль только потому, что та была ребенком, по крайней мере, так считала дева. Однако эта эра закончилась, и теперь Лизелль ждала ответов, которые Ария все еще отказывалась давать. Ария потягивала воду, лежа на кровати. Лизелль собрала все свое мужество, придала лицу спокойное, решительное выражение и задала первый смелый вопрос из тысячи других. — Кто мой отец? Ария подняла глаза и встретилась с ней взглядом. Она осмотрела свою дочь и прочитала ее тем поразительно агрессивным способом, который так легко выявлял намерения и мотивы всех, на кого она смотрела. — Это не имеет значения, — ответила Ария и вернула свое внимание к планшету. — Это имеет значение, — возразила Лизелль. — Почему это так важно для тебя? — спросила ее Ария не поднимая глаз. — Потому что… потому что я имею право знать, кто мой второй родитель. — Ты не ответила на мой вопрос, — сказала Ария. — Почему это так важно для тебя? — Ну… потому что, — Лизелль запнулась и мысленно выругала себя за это. У нее не было готового ответа. — Я… — А что изменится, если я скажу тебе? — спросила Ария, поднимая палец, чтобы перелистнуть страницу текста, отображаемого на ее планшете. — Я… просто хотела бы знать, мама, — почти шепотом ответила Лизелль. Ария бросила на нее последний раздраженный взгляд, но больше ничего не сказала. Лизелль впала в уныние. Она повернулась, свесила ноги с кровати, встала и вышла из спальни, делая себе мысленный выговор за то, что не подготовилась к разговору. Всякий раз, перед тем как заводить диалог с Арией, необходимо было должным образом подготовить свои вопросы и доводы, в противном случае Ария полностью разрушала любые аргументы несколькими словами. Лизелль действовала импульсивно, и еще до того, как поняла, почему так сильно хочет узнать личность своего отца, она трагически упустила свои шансы получить хоть какую-то информацию. Возможно, если бы она надавила на мать, проявила больше агрессии в своей короткой попытке, то смогла бы продвинуться дальше. Но почему она этого не сделала? Лизелль не боялась столкнуться лбами с Арией, как все остальные. Хотя вероятность поражения была высока, последствия были бы минимальными. Мрачно направляясь обратно в холл, Лизелль размышляла о своем небоевом подходе. Может быть, тема обсуждения вообще не должна была раскрываться через агрессию. Ибо тот ответ, который Лизелль хотела получить от Арии, должен быть честным и искренним, знаком любви, а любовь не достигается через агрессию. Тем не менее, Ария постоянно отказывала ей в доступе к своему непосредственному наследию, что было довольно жестоким ударом. Лизелль просто не могла понять ее отказа. Неужели Ария защищает ее от чего-то? Или просто избегает любых разговоров, раскрывающих существование Лизелль? Она ненавидела эту мысль; не потому, что она причиняла ей боль, а потому что тогда Ария сильно недооценивала бы ее интеллект. Лизелль не была глупой. Она уже осознала то, что ее зачатие было случайным. Когда она была ребенком, эта мысль беспокоила ее, иногда заставляла чувствовать себя ненужной обузой, мешающей амбициям ее матери, но она пообещала себе, что когда-нибудь заставит Арию гордиться собой и оправдает все время и усилия, потраченные на нее. И после долгих лет жизни Лизелль в конце концов поняла, что это была не ее вина и не могла быть ее просто потому, что невозможно появиться на свет по собственному желанию, и поэтому вероятность быть «ошибкой» теперь не беспокоила ее так же сильно, как раньше. Она находилась в мучительных размышлениях еще несколько часов после короткого разговора с матерью, проводя свое время со слоняющимися по главной гостиной коммандос. Она в пол уха слушала их болтовню и сама почти ничего не говорила. Ее мысли находились где-то далеко, занятые загадками, словами Зурии о темной природе их отношений. Лизелль задумалась над тем, есть ли способ узнать нужную ей информацию, не сталкиваясь с Арией напрямую. Если и существовал какой-либо альтернативный вариант, то он был бы в разы эффективнее, чем упрямо добиваться ответов от Арии. Но почему Ария так упорно скрывала от нее эту информацию? Неужели тайна появления Лизелль на свет действительно так ужасна? Зная Арию с ее прагматизмом, с ее определенными целями, стоящими за всем, что она делала… — Должно быть, у нее действительно есть серьезная на то причина, — подумала Лизелль. Что, если эта история была печальной или ужасной? Что, если бывший партнер Арии был особенно отвратительной личностью, неподходящей и недостойной встречи с дочерью? А что, если он мертв? Беря в расчет сложную и опасную жизнь на Омеге. — Вероятно, так оно и есть, — подумала Лизелль. Если ее отец мертв, какое это теперь имеет значение? Он был бы просто бессмысленным именем, неясным, неуловимым, не влияющим на жизнь Лизелль, но чья память все еще могла бы каким-то образом ранить Арию. Была ли Лизелль эгоисткой, когда задавала вопрос, к ответу на который она, возможно, не была готова, или хотела узнать информацию, которую Ария не была готова раскрыть? И действительно ли она имеет право добиваться правды, невзирая ни на какое зло, которое может с ней случиться? Она не могла знать наверняка. Когда пришло время ложиться спать, Лизелль осторожно вошла в свою темную спальню и присоединилась к временному второму обитателю ее кровати, передвигаясь по комнате тихо и медленно, чтобы не потревожить спящую фигуру. Ее по-прежнему мучали многочисленные вопросы, но она больше не сердилась на мать. Со временем она найдет ответы. Как и говорила Зурия, секреты рано или поздно раскрываются, как бы хорошо их ни охраняли. И может быть через несколько месяцев или лет, правда неизбежно найдет Лизелль, по сознательному решению ее матери или при помощи поворота судьбы. Она всмотрелась в чернильные тени комнаты, и вскоре ее взгляд остановился на темном силуэте Арии, лежащей рядом с ней на кровати. Та, кого все считали самой опасной личностью в системах Терминуса, безжалостным криминальным авторитетом. Спящий наркобарон, глава мафии, Королева пиратов, генеральный директор «Омеги» и все прочие звания, которые Лизелль когда-либо слышала. И все же, существовало одно звание, которое никто никогда не использовал по отношению к ней, та часть Арии, которая была скрыта от Галактики. Ария была ее матерью, и одного этого было достаточно. Это оправдывало и объясняло то, что Ария защищала ее, ограждала от опасного мира Омеги в течение многих лет, но теперь, когда Лизелль достигла определенного порога зрелости, старания ее матери были больше не нужны. Теперь она душила свою дочь, словно объятия стали слишком крепкими, и Лизелль боролась за то, чтобы вырваться из рук матери, убежать во враждебную среду Омеги, отыскать ответы на когда-то запретные вопросы. Поэтому она наклонилась и поцеловала Арию в щеку, поблагодарив ее за жизнь, защиту и любовь, но при этом мягко отвергая ограничения и запреты, относящиеся к ее детству. Лизелль их переросла. Отстранившись от матери и устроившись поудобнее, Лизелль некоторое время тупо смотрела в потолок, не в состоянии заснуть. Шорох простыней заставил ее посмотреть в сторону. Лизелль почувствовала укол вины за то, что разбудила свою мать, но прежде чем она смогла за это извиниться, Ария ответила на ее жест, прижавшись губами к щеке Лизелль. Она поняла послание дочери и ответила ей тем же. Ария хорошо разбиралась в быстротечности времени. Она сразу поняла, что малышка Лизелль ушла навсегда, и она больше никогда ее не увидит, поэтому задержалась губами на секунду дольше, подражая тем поцелуям, которые она оставляла, когда Лизелль было всего несколько лет от роду. Лизелль больше не была просто ее дочерью. Теперь она была ее оперативником, ее специальным агентом, которому вскоре предстояло взяться за опасное дело, оказать помощь в сохранении нынешнего правящего синдиката Омеги. Это было прощание. Ария прощалась со своей маленькой девочкой. На протяжении многих лет Лизелль неуклонно сбрасывала с себя кусочки юности, и сейчас был самый последний раз, последний раз, когда Ария смотрела на свою дочь как на ребенка.***
Для Советника азари последние три дня прошли как обычно, за исключением дополнительных дел, связанных с решением избытка общественных проблем о судебных исках. К счастью, пресс-конференция, состоявшаяся накануне, прошла гораздо лучше, чем ожидалось вначале; она и советник Эстулиус внесли в нее большую часть вклада из желания спасти свои репутации в свете последних новостей о взаимосвязях между их семейными линиями. Саларианский Советник Форлан великодушно позволил своим двум коллегам вести данную конференцию. Он понимал их трудное положение. В то время как Тевос старалась придерживаться политически нейтральной стороны в этом вопросе, давая только количественную оценку и почти дословно цитируя нарушенные пункты законов, Эстулиус включил более личный и харизматичный подход. Он рассказывал о морали, о несоблюдении чести и, следовательно, сумел настроить зрителей на уровень более высокого одобрения, чем Тевос своими ответами. Она не была полностью согласна с его подходом, потому что, хоть игра на эмоциях людей и принесла ему временную благосклонность, в сущности, его выступление было не более чем приукрашенной болтовней. Она посчитала такую стратегию опрометчивой. Это укрепило ее первое впечатление об Эстулиусе, он очень отличался от прошлых турианских Советников, с которыми Тевос работала, и по характеру не был похож на турианцев из семьи Мэвиан, которую Тевос помнила как невероятно серьезный и деловой род; обычно совершенно не реагирующий ни на что, кроме жестких, мрачных фактов. Было почти забавным то, что на него и Тевос взъелись из-за кровных уз. Они были так не похожи друг от друга с точки зрения характеров. Как кто-то может воспринимать эти слухи всерьез? Это сбивало ее с толку. Другим новым включением в ее график стала Арии. Тевос разговаривала с ней еще дважды, с тех пор, как Ария впервые призналась ей в своем затруднительном положении. Криминальный авторитет поначалу держалась сдержанно, даже более сдержанно, чем обычно, и, казалось, буквально заставляла себя всякий раз обсуждать проблемные события. Но в словах Арии явно проскальзывала необузданная потребность в поддержке. Ей необходимо было усмирить свою растущую паранойю, а этого можно было достичь, только окружив себя высокоранговыми союзниками, которые могли предупредить ее о надвигающейся опасности. Как и прежде, Ария проглатывала свою гордость и продолжала рассказывать о своих недавних проблемах. Сначала об ужасной череде смертей среди ее подчиненных. О ее лучшем оперативнике, изуродованном и найденном плавающим в каком-то мерзком канализационном люке. Лейтенанте азари, верхняя часть тела которой была разорвана в клочья взрывчаткой, спрятанной в ее одежде. И самая любопытная и тревожная история о батарианском пирате Олате Дар’Нере, которой расхаживал по Загробной Жизни, будучи уже мертвым. Было бы преуменьшением сказать, что Тевос очень долго сомневалась в том, верить ли Арии, несмотря на то, что знала, что это было очень непохоже на Омегу передавать потенциально ложную информацию. В прошлом, когда Ария была неуверенна в чем-то, она заранее отмечала это. Даже при всем этом Тевос не могла не усомниться в точности рассказа Т’Лоак. Ария быстро взбесилась из-за настойчивого скептицизма Советника, подняла руку и потерла висок, прежде чем раздраженно заявила, что она также не смогла расшифровать этот феномен. Теперь, когда Ария рассказала ей все необходимые подробности, они углубились в размышления. Почему именно это убийство было таким показным и странным по сравнению с другими? Что бы ни сделали с Олатом Дар’Нером, чтобы разыграть этот ужасный спектакль, это было слишком дорого и слишком сложно. Чего они пытались добиться? Они пытались продемонстрировать свою силу, чтобы напугать Арию? Очевидно, они были способны на многое. Если бы они не были так злы на Арию по каким-то причинам, то могли бы успешно убить ее. Конечно, Тевос не сказала этого вслух. Еще одна цепочка мыслей, проносящаяся в ее голове, которую Тевос не озвучила, была связана с тем, что высокомерие и самодовольство Арии наконец-то сыграли с ней злую шутку. Но чем больше Тевос размышляла над этим, тем больше ее выводы не соответствовали обстоятельствам. Ария была не менее осторожна, чем когда Тевос впервые встретила ее. Но все, что потребовалось допустить, это одну ошибку, одну каплю доверия к единственному предателю телохранителю, терпеливо ожидающему своего часа. Она не могла полностью винить за это Арию, даже если та была особенно горда собой в последнее время, несомненно, из-за того, что ее победоносное и успешное правление длится уже столетие на этой жестокой станции. И еще… она чувствовала незначительные периодические приступы жалости во время разговоров с Арией, часто возникающие всякий раз, когда та начинала задыхаться, или когда небольшие вспышки боли пересекали ее обычно бесстрастные черты. Тевос находила странным и нервирующе-ностальгическим, то, как они начали общаться с внезапной частотой. Все это напоминало ей о том времени, когда они враждовали, балансировали на грани крупного конфликта между их территориями, и единственной их общей целью было избежать войны, поэтому им пришлось вступить друг с другом в сотрудничество. Когда они заключили союз, он казался вполне естественным явлением, но всякий раз, когда Тевос задумывалась над ним глубже, то всегда чувствовала, как ее охватывает странная тревога. Эта тревога только усиливалась по мере того, как они сближались, и достигла своего жалкого апогея в день их последней личной встречи. Тевос старалась успокоить собственные нервы, пообещав себе, что никогда больше не станет испытывать подобные странные чувства. Но после нескольких звонков чувства вернулись, хотя и в несколько измененном виде. Тревожность все еще не покидала ее, однако появилась дополнительная составляющая. Это была… уникальная мелочь, приятная, но сильно волнующая; становящаяся более очевидной всякий раз, когда Ария бросала на нее лукавый взгляд, в то время как наступала очередь Советника высказывать свое мнение. Она знала, что Ария слушает ее, это доказывалось ее уместными ответами, но все равно Тевос не могла не заметить что-то странное в ее взгляде, тонкая отвлеченность, блуждающее внимание, а затем внезапно Ария включала все сразу, как будто она тщательно втыкала в Советника множество игл, одну за одной. Тевос чувствовала, как они покалывают ее, настойчиво ползут по коже, но никогда не позволяла себе выказать ни малейшего беспокойства по этому поводу. Она знала, что это такое, и это почти заставляло ее паниковать. — Почему никто не разводит сплетен про твою подругу? — спросила однажды Ария, когда серьезность их разговора перешла в несколько небрежный обмен репликами. Она имела в виду Ириссу, чья дружба с Советником азари со времен университета никогда не держалась в секрете. — Турианский Советник — человек, которого ты никогда не встречала лично до сих пор — внезапно стал твоим предполагаемым партнером в семейном заговоре, но подруга, которую ты знаешь еще со времен университета, не получает абсолютно никакого осуждения за то, что постоянно повышается в должностях под твоим руководством? — Мы с Ириссой когда-то были претендентками на должность Советника, — начала объяснять Тевос. — Поскольку мы столкнулись друг с другом, общественность должна была признать то, что мы не взаимосвязаны. И так как мы обе были достойными претендентками, Ирисса уже тогда демонстрировала свою политическую компетентность. Ее дальнейший карьерный рост был очевиден, и поэтому нет каких-то особых причин подозревать меня в оказании помощи ей. Не говоря уже о том, что она много лет работает в Посольствах, а Советник Эстулиус новый здесь человек. И как мы обе знаем, любые перемены часто приводят к… взрывным реакциям общественности. — Как вы до сих пор дружите? — спросила Ария. — Она не затаила на тебя обиду после проигрыша? — Нет, Ария, — сказала Тевос. — Мы уже взрослые люди. Мы стараемся не закатывать истерик, когда проигрываем. Ария слегка ухмыльнулась. — У меня есть… другие дела, которые нужно закончить. Я пойду, — это, как и большинство ее последних предложений, были отягощены усталостью. — Например, спать, я полагаю? — весело спросила Тевос, но получила только безразличный хмурый взгляд от Арии. — Нет, — безвкусно ответила Т’Лоак, прежде чем отключилась. Ария соврала. Советник заметила, что на ее губах образовалась легкая улыбка, и когда она отошла от консоли видеосвязи, то улыбка еще долго не сходила с ее губ. Пока она не поняла, что та означает. Улыбка, несмотря на свою относительную невинность, испугала ее. Она была совершенно ужасным предзнаменованием, вместе с уколами игл, ползущими по ее коже, вторжением воспоминаний и результатами наблюдений за Арией, которая была одета в обычную майку, открывающую некоторые части ее тела, плечи, ключицы, руки, свободные от обычно закрывавшей их белой кожаной куртки… Как всегда, Тевос пришлось сделать паузу, на мгновение закрыть глаза и усиленно напомнить себе не думать об этом. Последнее время такие манипуляции приходилось проводить все чаще. Пятьдесят лет. Этого времени было более чем достаточно, чтобы притяжение между ними угасло. Так же было несколько лет, в течение которых Тевос вообще не думала об этом. Но всякий раз, когда она созванивалась с Арией, мысли об их прошлом оживали в ее голове с такой четкой детализацией, что казалось, будто со времени их последней встречи прошло всего несколько дней. А что на счет самой Арии? Смогла ли она изгнать эти воспоминания из своего сознания? Скорее всего нет. Скандальные инциденты, связанные с кем-то столь важным в Галактике, как Советник азари, чудесным образом не исчезали из сознания. Ария, должно быть, думала об их последней встрече время от времени. Возможно, во время их разговоров, когда она молча передавала Тевос свои странные послания, но никогда не говорила о них вслух. Думала ли она об этом? Если это было так, то странно, что Ария никогда не поднимала эту тему. Она могла бы легко использовать ее против Советника как материал для шантажа, но никогда этого не делала. Почему же? Тевос не могла понять ее причин. Тем не менее, она все еще была благодарна Арии за то, что та не упоминала об этом. Тевос чуть было не совершила самую большую свою ошибку за последние столетия, и не в ее интересах было повторять подобную ситуацию. Поэтому, когда Ария уехала много лет назад, она мудро решила держаться от нее подальше. Что же касается их нынешних взаимодействий, то Тевос искренне надеялась на то, что они переросли их. Она молилась, чтобы они переросли. Советник азари смогла очистить свою голову от отвлекающего беспорядка на несколько следующих часов, но во время петиций позже в этот же день, ее разум начал возвращаться к Арии снова. Не только к самой Т’Лоак, но и к их нынешним проблемам. В то время как саларианский Советник рассказывал что-то в раздражающих подробностях, Тевос погрузилась в мысленный обзор данных, которые она и Ария предоставили друг другу, за вычетом личностей людей, стоящих за контрабандой «Пыли Люсена», которые Ария все еще скупо держала у себя. Она составляла мысленные списки, уточняла их проблемы, делала перекрестные ссылки, продумывала возможные объяснения и варианты действий… И вдруг несколько идей пришли ей в голову. На всем протяжении оставшейся части петиции обычный словесный вклад Тевос практически отсутствовал. Она пребывала глубоко в своих мыслях. Только когда собрание было закончено, Тевос смогла прийти в себя и вернуться в свой офис. Как только она оказалась в уединении своего рабочего пространства, Тевос активировала свой Омни-инструмент, открыла почтовый клиент, создала пустой шаблон сообщения и быстро начала что-то печатать. КОМУ: АРИЯ Т’ЛОАК ОТ: СОВЕТНИК ТЕВОС Н’ВАНИ ТЕМА: корреляция, которую ты можешь найти интересной. Я бы связалась с тобой через видеосвязь, но поскольку ты у нас довольно неуловимая, чтобы созвониться со мной в любое время, я по умолчанию использую это средство связи, чтобы ты смогла получить данную информацию как можно скорее. Мой первый интерес связан с возрождением Алунигена В2. Когда появились первые отчеты о его присутствии на улицах Цитадели, наши первоначальные подозрения пали на тебя, как на его источник, насколько ты помнишь. Мир был под угрозой, и Совет, а также Верховное командование азари были очень недовольны происходящим. Ты отрицала свою причастность, но доказательства, собранные Спектрами, продолжали противоречить твоей заявленной невиновности. Конечно, улики не являлись достаточно существенным основаниям для официальных обвинений, но их было достаточно для того, чтобы ты оставалась нашим главным подозреваемым. В то время как упомянутые Спектры рыскали по Траверсу в поисках новых зацепок, они наткнулись на огромные груды компрометирующих улик, изобличающих три корпорации в нарушении законодательства. Корпорации, с которыми ты недавно связалась и в которые инвестировала большое количество кредитов, как ты уже отмечала. В результате этого твои деньги оказались под угрозой исчезновения из-за решения Совета. Ты довольно возмущенно отреагировала на эту новость. Я не знаю, как Спектры спонтанно наткнулись на эту гору доказательств, поэтому я задаюсь вопросом, были ли улики преднамеренно переданы им. В итоге, в сочетании с твоими текущими проблемами на Омеге, вырисовывается довольно четкая картина совпадений. Наряду со смертями среди твоих подчиненных, возможно ли, что твой неизвестный враг пытается разорвать связи между тобой и твоими самыми могущественными союзниками и/или настроить их против тебя? Хочу спросить, сталкивалась ли ты с другими похожими ситуациями? Боюсь, что все эти события связаны между собой. Хотя это остается недоказанным, я не думаю, что ты можешь позволить себе проигнорировать эту корреляцию. Эти контрабандисты Алунигена В2 могут быть связаны с твоим врагом. Если ты передашь мне добытые сведения, я смогу предоставить дополнительные средства для того, чтобы их уничтожить, поскольку они также считаются врагами Цитадели. Не будь жадной, Ария. Ты должна быть благоразумна. Я жду твоего ответа. . Закончив сообщение, Тевос отправила его. Сияние ее Омнии-инструмента погасло, когда она откинулась на спинку кресла, сложив руки перед собой, и определила, какую еще работу нужно завершить до конца сегодняшнего дня.***
Ария улетела прошлой ночью, оставив приказы для коммандос и записку для Лизелль, сообщив в ней время и место, куда она должна была прибыть для инструктажа. Лизелль почувствовала, как ее сердце забилось от предвкушения, когда поняла, что инструктаж был назначен на сегодняшний день. Она провела целое утро в подготовке, и всякий раз, проходя мимо пристальных взглядов других обитателей квартиры, она чувствовала их беспокойство, и могла освободиться от них, только уйдя в другую комнату. Никто из обитателей квартиры не одобрял решения Лизелль и Арии, но подвергать сомнению приказ их босса и волю ее дочери было ужасным глупым решением. У них не было другого выбора, кроме как смириться с таким поворотом событий. Зурия вошла в спальню к Лизелль, когда та натягивала ботинки. Дева уже была одета в броню коммандос, которую она использовала на тренировках, а пистолет, который ей дала Зурия, был пристегнут к поясу. Лизелль посмотрела на свою наставницу, когда Зурия уселась в кресло, стоявшее у стены, сцепила руки вместе и сгорбилась, устремив взгляд в пол. — Ты готова? — спросила она Лизелль. Вопрос касался скорее душевного состояния девы, чем ее физического, так как было совершенно очевидно, что она почти закончилась одеваться. — Да, — подтвердила Лизелль, выпрямляясь после того, как оба ботинка были надежно зашнурованы. Зурия понимающе кивнула, немного помолчав, чтобы собраться с мыслями. — Ты знаешь, что делать, если попадешь в беду? Помнишь, что я тебе говорила? — Отправить их в полет биотикой и бежать, — сказала Лизелль. — А если я не смогу убежать, продолжать бросать их, пока они не перестанут двигаться. — Безупречная стратегия, — сказала Зурия, выдавив слабую улыбку. Ее взгляд проследил за движением Лизелль, поднявшей с кровати рюкзак и перекинувшей единственную лямку через плечо. — Что ты взяла? — Вещи на крайний случай, — ответила Лизелль, одарив матрону обычным вопросительным, настороженным блеском в глазах. — Кое-какие медикаменты, запас провизии, личные вещи. — Остерегайся карманников. Если ты почувствуешь, что кто-то лезет в твою сумку, развернись и вмажь ему, — сказала Зурия и поднялась с кресла. — Так и сделаю, — ответила Лизелль. — У тебя есть с собой ножи? На всякий случай? Дева вытянула вперед руку, прижимая пыльцы к рукаву. Знакомое тонкое металлическое лезвие торчало из незаметного кармашка в области запястья. Зурия снова кивнула, чувствуя гордость за Лизелль, но эта гордость быстро сменилась опасением. Лизелль видела, как серьезное беспокойство просачивается в черты наставницы. — Что случилось? — спросила Лизелль. — Когда я впервые ушла из дома, чтобы стать наемницей, — сказала Зурия, — мне было шестьдесят семь. Первые несколько недель мне было страшно. Я была напугана. У меня были годы подготовки коммандос, и я очень хотела приступить к своей первой миссии, но… тренировка не подготовит тебя к реальной жизни. Так никогда не бывает. Лизелль наблюдала за наставницей, внимательно слушая ее, пока сама лениво сжимала одной рукой лямку, перекинутую через плечо. Она знала, к чему клонит Зурия. Она собиралась попытаться отговорить ее, технически не бросая вызов Арии напрямую. Ее беспокойство было вполне объяснимо, но Лизелль уже приняла решение и не изменит его, даже для того, чтобы успокоить кого-то близкого. Это была жизнь Лизелль, и она хотела наконец обрести над ней контроль. — Почему ты решила сделать это? — спросила Зурия, тактично избегая прямого осуждения. Дева отвела взгляд, привычка к временной сдержанности и самообладанию, несомненно, унаследованная или усвоенная ею от матери, и несколько мгновений обдумывала ответ. — Я просто хочу хоть раз сделать что-то вместо того, чтобы просто бесполезно гнить здесь, — ответила Лизелль. — Ты не бесполезна, — сказала Зурия, ее тон был искренним, хотя и несколько раздраженным. — Ты никогда не была бесполезна. Я понимаю, что ты хочешь выйти и заработать себе репутацию, но это чересчур кардинальный шаг, Лизелль. Это опасно. Прыжок в нечто подобное с самого начала может легко погубить тебя, и никто не захочет видеть, как это произойдет. — Никто не хочет, чтобы я этого делала, — Лизелль резко выдохнула. — Я понимаю. Но я уже приняла решение. Я собираюсь помочь маме, потому что ей нужны люди, которым она может доверять. Если бы ты попросила ее назвать имена, скольких верных людей, как ты думаешь, она могла бы с абсолютной уверенностью перечислить? — Она не стала бы никого перечислять, — сказала наставница. — Даже тебя. Лизелль рефлекторно нахмурилась. — Нет такого слова — уверенность. Только не для Арии. Она не может позволить себе ни в чем быть уверенной. Такова природа ее работы, и ты, возможно, еще этого не осознаешь, но она постоянно ведет рисковую игру, — Зурия начала медленно расхаживать по комнате, чувствуя себя неловко из-за их разговора. — Деньги и слава. Опасность и смерть. Наркотики, работорговля, роскошь, война, ресурсы… Все эти вещи влияют на шансы, и Ария пытается сопоставить их таким образом, чтобы принести пользу тем, кто служит ей, и уничтожить тех, кто противостоит ей. Но не важно, насколько хорошо она что-то планирует. В конце концов, Ария всегда играет в азартные игры, — она повернулась, чтобы вновь столкнуться с Лизелль, устало вытянув руки. — И то же самое касается решения включить тебя в один из разведывательных отрядов. Тебе там не место, Лизелль. Ты меняешь правила игры, начинаешь рушить все ее планы. Ария не может подкупить тебя или угрожать тебе. Она не может должным образом контролировать тебя, как всех остальных, и все же она боится того, что может случиться с тобой. Мы все боимся того, что может случиться с тобой. Лизелль хранила молчание. — Ну и что с того, что она может тебе доверять? — спросила Зурия. — Ну и что, если вероятность твоего предательства близка к нулю? Это все еще не делает тебя ценным кадром. То, что ты, находясь в потенциальной опасности, бродишь по Омеге, только мешает Арии. Это заставляет ее волноваться и, возможно, тратить дополнительные ресурсы на то, чтобы обеспечить твою безопасность, то, что она не сделала бы ни для кого другого. Люди умирают, выполняя миссии в разведывательных отрядах. Нет законов, которые могли бы защитить тебя, и люди не любят, когда другие вмешиваются в их жизнь. Ты действительно думаешь, что подходишь для этой работы? Ты просто пытаешься помочь своей матери? Ты можешь помочь ей другими способами, Лизелль. Она не ждет от тебя ничего подобного. Она не хочет, чтобы ты это делала, — она остановилась, и на ее лице отразилось понимание. — Лизелль, это из-за чего? Из-за чувства вины? Ты чувствуешь себя виновной в том, что непосредственно не была полезна Арии? — Дело не в ней! — рявкнула Лизелль, внезапно бросив свирепый взгляд на другую азари. Ее руки сжались в кулаки. — Ну и что с того, что ей трудно? Знаешь, что для меня самое трудное? Быть ее дочерью! Я всегда в первую дочь Арии, а уже потом Лизелль. Не самостоятельная личность, не та, которая может выбирать, что она хочет делать, не посоветовавшись предварительно с пятью другими людьми! Я люблю свою мать и хочу ей помочь, но это не единственное, о чем я думаю! Омега и мой дом тоже, и что бы ни случилось сейчас, это повлияет на мое будущее. Если ее дела пойдут еще хуже, если кому-то удастся убить мою мать, или если она потеряет контроль над синдикатом, я тоже почувствую результаты, — она выразительно указала на себя. — Я имею полное право на то, чтобы самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Понятно, что мне отказывали в этом всю мою жизнь, но теперь уже нет. Я не буду просто сидеть и ничего не делать, если знаю, что я в состоянии внести свой вклад! Я Лизелль Т’Лоак, и никто не помешает мне строить свою жизнь! Никто! Ни моя мать, ни ты! — после последней фразы, плечи Лизелль слегка вздымались с каждым тяжелым вздохом. Зурия смотрела на нее со смесью шока и любопытства, как будто ее когнитивная обработка сказанного ненадолго остановилась. Она вздохнула. — Знаешь, Лизелль… Наверное, ты права, — Зурия отошла от стыка двух стен и подошла к деве, положив руку ей на плечо и вглядевшись в ее каменное лицо. — Ты… ты права. Это твоя жизнь, и ты заслуживаешь самостоятельно выбирать свое будущее. Жесткий взгляд Лизелль смягчился. Матрона, держа руку на плече девы, некоторое время стояла молча. — Ты действительно дочь Арии, — улыбнулась Зурия и издала короткий смешок. — Иногда я забываю об этом. Видишь ли, всякий раз, когда Ария что-то решает, я не должна перечить ей. Думаю, с тобой теперь я буду поступать точно так же. — Мне очень жаль, — извиняясь сказала Лизелль, чувствуя себя неуютно из-за того, что накричала на Зурию. Она этого не заслужила. — Не извиняйся, — сказала Зурия, отпуская ее плечо. — Ты была совершенно права, и мне стоило было помнить о своем месте. Вы обе приняли решение, и я должна уважать его, — Зурия посмотрела на деву, оценивая ее внешний вид. Лизелль была коммандос во всех смыслах; подходящая одежда, оружие и решительные глаза украшали смелую деву, готовую броситься в бой за свой дом, как и многие другие молодые люди, пораженные обманчивым величием войны и маскирующие свой юношеский пыл словами долга. Это был смертельный недуг, галлюциногенный по своей природе, и от него не существовало никакого лекарства, кроме времени и опыта. Лизелль должна была перерасти его сама. — Я хочу сообщить тебе кое-что, — начала Зурия, чувствуя, что обязана первой прервать их неловкую паузу. — Я на некоторое время присоединяюсь к администрации твоей матери. Однажды я сказала себе, что никогда больше не буду этого делать, но сейчас мне нужно вмешаться, и поскольку ты тем временем уйдешь… У меня будет не так много работы, а Ария нуждается в старых верных друзьях сейчас больше, чем когда-либо. Так что, если дела пойдут плохо, ты можешь утешить себя тем, что я тоже в этом участвую, и ты также можешь обратиться ко мне за помощью, если у тебя когда-нибудь возникнут проблемы. Лизелль кивнула, высоко оценив благородство и преданность своей наставницы. — Она сказала что-нибудь еще? Она что, заменила многих? — спросила Лизелль. — Да. Ария перетасовывает людей, но она знает, что делает, — ответила Зурия. Лизелль наклонила голову, снова взявшись за лямку своего скромного рюкзака. Больше ей нечего было сказать своей наставнице, которая продолжала смотреть на нее с решимостью человека, который выжигает что-то в своем сознании. Зурия мысленно старалась запечатлеть Лизелль, закрепить образ девы в своей памяти после того, как ее поразила мысль о том, что она, возможно, никогда больше не будет иметь такой возможности. Лизелль это не особенно нравилось, это было слегка оскорбительно по отношению к ней, и тот факт, что это исходило от ее наставницы, только усугубляло непреднамеренное оскорбление. — Так… ты готова? — Зурия осторожно задала тот же вопрос, что и раньше. — Ты уходишь прямо сейчас? — Да, — ответила Лизелль. — Мне нужно быть на месте чуть меньше чем через час. — У тебя есть кредиты? Для поездок на такси и всего, что тебе может понадобиться? — Да, достаточно. — Хорошо, — Зурия с беспокойством переступила с ноги на ногу. — Полагаю, мы скоро увидимся, Лизелль. Надеюсь, что первая миссия, в чем бы она ни заключалась, направит тебя домой через день или два. Если нам повезет, может быть, мы увидимся сегодня вечером. До этого момента Лизелль не испытывала никакой боли при мысли о предстоящем отъезде. Раньше она была слишком взволнована и поглощена борьбой с осуждением своей матери и других дополнительных опекунов, и поэтому мысли об отъезде ее не беспокоили. Но теперь переживания внезапно обрушились на нее, и горе, которое сейчас отражалось в глазах Зурии, только усугубляло положение. Но оно не могло заставить ее передумать. Она ни за что не передумает. Вместо этого Лизелль слабо улыбнулась наставнице, прося Зурию поверить в нее и одновременно пытаясь поднять ей настроение. К счастью, Зурия улыбнулась в ответ. Прежде чем Лизелль вышла из спальни, она в последний раз оглядела свою комнату. Скромные прямоугольные размеры, теплые оранжевые тона, освещающие скудную обстановку, фальшивое растение в углу, аккуратный письменный стол, одинокое кресло, стоящее у подножия кровати, и сама кровать. Хотя она не слишком привязалась к квартире за то короткое время, что провела в ней, мебель всегда давала ей аморфное определение дома. Повернувшись к двери, Лизелль обнаружила одну вещь, с которой она не боялась расставаться: тихо повизгивающий, вечно дразнящий ее вентилятор, вмонтированный в верхнюю стену. Она с радостью оставила его позади. Однако, когда она вышла из коридора и вошла в главную гостиную, ощущение радости пропало. Все остальные обитатели квартиры собрались здесь, чтобы проводить ее. Они выстроились в один аккуратный ряд; так они выстраивались для Арии, когда та раздавала им поручения. В начале ряда стояла Айра. Ее опущенные вниз глаза невольно блестели, и она ничего не говорила. Ее приговорили к молчанию, запретили вмешиваться, приказали молча давить свое горе. Лизелль помедлила, встретившись с печальным взглядом Айры, прежде чем обняла матрону. Айра в ответ обняла деву и с приглушенным рыданием прижала ее к своему плечу. Когда Лизелль отстранилась, то поцеловала ее в щеку и сжала руки, выражая свою безграничную благодарность за все, что она сделала для нее за эти годы. Хотя Айра и не была ее матерью, Лизелль все еще любила ее как родную и не хотела видеть ее слез. Расставшись с ней, она посмотрела на коммандос, которые почтительно кивнули ей, желая удачи. Она тоже всмотрелась в их глаза. Все радужки тревожно блестели, наполненные личными воспоминаниями о тех временах, когда они также впервые шагнули в огромную Галактику с сердцами, полными амбиций, когда бросились головой вперед для того, чтобы разбить сказки и душные детские мечты, но вскоре их раздавила суровая, разочаровывающая реальностью. Галактика не была дружелюбным местом. Лизелль не ждало ничего хорошего, особенно на Омеге. Здесь свирепствовали только страдания и смерть. Омега была квинтэссенцией безжалостной природы Вселенной, лишенной синтезированной безопасности в отличие от своего двойника Цитадели. Омега, как и окружающая ее пустота, была апатична, враждебна и подчинялась только основным законам физических ограничений и выживания наиболее приспособленных особей. Коммандос сочувствовали ей. Они молчаливо желали ей удачи, умоляя пресловутую Богиню помочь благородной дочери Арии Т’Лоак справиться с ее опасными заданиями, но это было все, о чем они могли молиться. Даже благословения Атаме, казалось, не проникали сквозь зловещий металлический панцирь Омеги.***
КОМУ: СОВЕТНИК ТЕВОС Н’ВАНИ ОТ: АРИЯ Т’ЛОАК ТЕМА: ответ: корреляция, которую ты можешь найти интересной. ПРИЛОЖЕНИЯ: HALO1, HALO2, HALO3, VID1, VID2 Ты предложила достойную точку зрения. Я приму ее во внимание. База наркосети находится в Гнезде Коршуна, в системе Индрис, на планете под названием Камала. Она находится на территории Батарианской Гегемонии. Не колония, но она все еще принадлежит им и может стать колонией в будущем. Если база находится на Камале с разрешения Гегемонии, я не могу воздействовать на нее без риска серьезного конфликта. И ты тоже не можешь. Однако, если Гегемония не знает об этой базе, ты должна сообщить эту информацию их Высшему Правительству и убедить их послать своих людей либо прикрыть эту лабораторию, либо ликвидировать ее. Если ты все сделаешь правильно, Гегемония может в конечном итоге исполнить всю грязную работу за тебя. Хоть я уверена в том, что их база действительно находится на Камале, необычное количество контрабанды в системах Терминуса заставляет меня полагать, что у них либо очень эффективные маршруты распространения, либо они разделились на два отдельных лагеря. Последнее более вероятно. Но сейчас мы сосредоточимся на том, что имеем. Я прикрепила некоторые доказательства, собранные моими специальными агентами, а также точные координаты. Этого должно быть достаточно, а если нет, то поверь мне на слово. Они там. На данный момент у нас нет конкретных имен, только доказательства местоположения и активности. Делай с этим что хочешь. Если они мои враги или просто связаны с ними, я должна сначала подтвердить это, прежде чем нападать на них. Последнее, что мне сейчас нужно, это конфликт с Гегемонией, пока я разбираюсь со всем остальным. У тебя есть батарианский посол, верно? Свяжись с ним, спроси, знает ли Гегемония о своих маленьких беглецах. Если он даст тебе информацию, то ты сможешь посмеяться над их политическим бедствием. Но если он этого не сделает, то ты, вероятно, сможешь решить эту проблему, слегка на него надавив. Свяжись со мной, когда узнаешь позицию Гегемонии. . Прочитав ответ Арии, Тевос с легким негодованием отвела глаза от текста. Оно возникло в центре ее груди, постепенно распространяясь по всему телу, пока не достигло головы, где она расшифровала свою интуитивную негативную реакцию. Тевос потратила достаточно времени на анализ их ситуации, даже взяла на себя смелость сообщить Арии о своих выводах, и та отблагодарила ее тем, что фактически бросила ей в лицо то, что можно было интерпретировать только как приказ, плохо замаскированный в сообщении, содержащем информацию, которую она просила. Конечно, Советник была рада получить информацию в свои руки, но со стороны Арии это было так неуважительно… Тевос слегка наклонила голову и закрыла глаза, давая себе время успокоится. Не стоило расстраиваться из-за пустяков. В конце концов, она имела дело с Арией Т’Лоак и раньше. С ее стороны было глупо ожидать чего-то другого. В своем сознании, Ария была Королевой, наблюдающей за всеми своими маленькими пешками, и она была вполне довольна собой, прибывая в этой бредовой мечте. Пытаться вытащить ее оттуда было бесполезно, и поэтому Тевос была вынуждена смириться с ее несговорчивостью и запутанным восприятием. Тевос не совсем понимала, чем же ее так расстроил ответ Арии, поэтому она ненадолго задумалась. Возможно, это было порождено безмолвной борьбой за власть, которую они вели с тех самых пор, когда их глаза впервые встретились, с ненасытным желанием обуздать соперницу, стать доминирующим авторитетом. Ария пыталась использовать ее, как и всех остальных, и Тевос не оценила этого. Хуже всего было то, что Тевос будет консультироваться с батарианским посольством, и что она будет передавать информацию о проблеме в Батарианскую Гегемонию, по-видимому, по приказу Арии. — Ты невыносима, — подумала Тевос про Арию. — Ты невыносима, и я всегда ловлю себя на том, что продолжаю работать с тобой. За это, вдвойне невыносимо. Тевос собралась ответить на сообщение, планируя в этот раз осудить тон Арии и потребовать от нее больше вежливости, но прежде чем она успела начать печатать, дверь в ее офис с громким шипением открылась. Она тут же подняла глаза, гадая, кто еще собирается сегодня оскорбить ее своим неожиданным появлением, но вид знакомого лица подавил в ней злость. Когда ее гостья взяла на себя смелость сесть в кресло, стоящее перед столом Советника, Тевос закрыла почтовый клиент. — Ирисса, я была бы очень признательна, если бы ты давала знать Элени, когда ты собираешься нанести свой неожиданный визит, — обратилась к подруге Тевос. — Или постучать. В общем, сделать хоть какое-то предварительное объявление о своем посещении. Я могу просто отозвать твой доступ с помощью ID-ключа, если ты не можешь этого сделать. — Что же тебя так рассердило? — спросила Ирисса, не видя ничего не правильного в своем поступке. — Ничего, не обращай внимания. Что тебе было нужно? Ирисса достала что-то и положила на стол Тевос. Это была… бумага отличного качества, аккуратно сложенная и запечатанная серебристой печатью с крошечной родовой эмблемой, которую Советник сразу же узнала. Взгляд Тевос метнулся вверх, чтобы поймать глаза Ириссы. — Что это? — осторожно спросила Тевос. — Твоя почта, — ответила подруга, почему-то очень довольная собой. — Ну, давай, читай. Конверт уже проверили на наличие вредных веществ, так что перестань смотреть на него, как на мертвое животное. — Я нахожу его отвратительным только из-за того, что там будет написано, — довольно мрачно заявила Тевос. Она протянула руку к письму, взяла его и несколько мгновений изучала печать, прежде чем сломать ее. Она заметила в ней что-то странное, печать казалась не совсем спаянной, но прошло уже много времени с тех пор, как она в последний раз имела дело с физическими документами, так что она мало задумалась над этим. Положив письмо на стол, она начала читать: Наша любимая Тевос Н’Вани, Ты была сердечно приглашена на 12-ти вековую встречу нашего обширного общего наследия и близких друзей, которая состоится 19.2.2081 года в поместье Н’Яри в Киниасе, на Тессии, с 11:00 до 19:00 (GST). Мы были бы очень рады видеть нашего уважаемого члена семьи на этом мероприятии, так как они не только редки, но и интересны и, безусловно, привлекательны для всех присутствующих. Точно так же, воссоединение с людьми, невидимыми в течение десятилетий, является самой прекрасной и ожидаемой частью этих встреч, для нас твое отсутствие будет большой потерей. Будет организован обильный банкет с едой и напитками. Декстроаминокислотные варианты тоже будут доступны в изобилии. Дресс-код — строгий. Мы напоминаем нашим гостям (особенно тем, кто хочет собраться в саду), что погода в это время в Киниасе холодная, и в течение следующего месяца в регионе ожидается выпадение первого снег. Допускается приглашение дополнительных гостей (до 3 человек). Мы надеемся на твое присутствие. По всем дополнительным вопросам, касающимся встречи, пожалуйста, обращайтесь к Фарале Н’Яри или Галиете Н’Яри. Приглашение заканчивалось коротким списком контактов и разной информацией, которую Тевос не стала читать. Она молчала в течение необычного долгого промежутка времени, в течение которого Ирисса с любопытством разглядывала ее. — Я думала, что больше не участвую в этих встречах, — сказала Тевос, — поскольку не получала приглашения с тех пор, как была девой. — Твоя семья просто забыла о тебе? — язвительно спросила Ирисса. — Почему то мне кажется, что ты знала, что именно содержится в этом письме, еще до того, как принесла его мне? — Тевос задумчиво покачала головой, и на лбу у нее появилась небольшая морщинка. — Я не читала письмо вслух, если мне не изменяет память. Ирисса пожала плечами. — Полагаю, это не имеет значения, — Советник выдохнула. — Но ответ на твой вопрос — нет, они не забыли обо мне. Я помню, что когда-то давным-давно ты встречалась с моей матерью и несколькими двоюродными сестрами, но никогда не видела никого из главной артерии моей родословной, так сказать. Н’Вани и Н’Яри породнились за последнее тысячелетие благодаря нетрадиционному спариванию, так что ты уже можешь представить себе, какое влияние распространилось на последующие поколения как части обоих домов. Я в том числе была включена в несколько вопросов, но когда я подписала наследство, которое мой отец оставил мне и моей сестре Ионе, я подозреваю, что они не одобрили это решение. Они ничего мне не сказали, но я больше не получала приглашений на их экстравагантные вечеринки, — она поправила расположение своего письма на столе, а затем аккуратно сложила руки вместе. — Я не отрицаю амбиций моей семьи. Они совершенно очевидны. Пресса, преследующая Эстулиуса и меня в поисках ответов, понятна, хотя и ошибочна, поскольку я больше не связываю себя со своими родственниками. — Ты почти ни с кем не общаешься, Тевос, — сказала Ирисса, пытаясь подать тему одиночества Советника в качестве шутки. К сожалению, ее влияние на серьезное настроение Тевос оказалось минимальным. — Так… и что ты думаешь? Теперь, когда ты стала Советником азари, ты «искупила» свою вину перед ними? Они снова хотят видеть тебя на своих вечеринках? — Да и есть несколько других объяснений, — сказала Тевос. — Это отвратительно, — прокомментировала Ирисса. — Если это правда, то я с тобой согласна, — сказала Тевос, постепенно переходя от суровости к иронии. Она откинулась на спинку кресла, переплетя пальцы и задумчиво сжав их. — Моя мать, сама богатая из них, вышла замуж за другого очень богатого человека. Правда было… странным, что мой отец специально оставил свои компании своим детям, а не супруге, которая вообще не получила официально ничего. Немного инвестиций вернулось к ней, но не сердце его богатства: его бизнес. Оно досталось его детям. Я задавалась этим вопросом с самого детства, почему Раллеус так поступил. Если он пытался удержать свои компании подальше от моей семьи, то не должен был ничего оставлять мне. — Может быть, он доверял тебе, — предположила Ирисса. — Я не хочу сказать ничего против, но, возможно, он не доверял ей так же сильно. Может быть, он считал, что ей нужны только деньги и влияние, как и остальным членам твоей семьи. — Возможно, но не совсем соответствует тому, что я помню о своей матери, — сказала Тевос. — Временами она была немного тщеславна и обладала изысканными вкусами, но сама идея богатства не приводила ее в восторг. Моя большая семья была известна благотворительными балами, вероятно, просто уловками, которые помогали сохранить положительный оттенок нашего рода, и я помню, что это была одна из немногих вещей, в которые моя мать ввязалась добровольно. Конечно, это всегда было иронией судьбы, так как все деньги, потраченные на организацию таких балов, в первую очередь могли бы быть отправлены на благотворительность. Мать сама заботилась об этом, даже делала щедрые пожертвования. В целом, отношения моей матери с нашей семьей лучше всего можно описать как… вынужденное участие. Конечно, мой отец видел это. Полагаю, это уже не имеет большого значения, так как я сомневаюсь, что когда-нибудь узнаю причины его решений, — она поправила свое положение в кресле. — В любом случае, я не буду присутствовать на этой встрече. — Ох, подожди, — сказала Ирисса, которая, очевидно, приняла чей-то звонок. Она отвела взгляд от Тевос и поднесла два пальца к наушнику. — О, замечательно. — откровенный сарказм. — Спасибо. Нет, я серьезно. Спасибо, я ценю то, что ты мне обо всем рассказал. Пока. — Кто это был? — спросила Тевос, когда Ирисса закончила разговор. Другая азари помедлила с ответом. — Это был личный помощник Советника Эстулиуса, — сказала Ирисса. — Я столкнулась с ним, когда он забирал специальную почту для Эстулиуса, и он спросил меня, не знаю ли я что-нибудь о письме с азарийской печатью. Весь позитив, который еще оставался на лице Тевос, тут же исчез. — Я взглянула на него, но не узнала. Потом он сказал мне, что видел такое же письмо, присланное Советнику Тевос. Поэтому я попросила его подождать и позвонила твоей секретарше, чтобы сказать ей, что я заберу за нее твою почту. Она была совершенно рада это услышать, — Ирисса продолжала, несмотря на то, что Тевос тихо пообещала сделать выговор Элени. — Турианец и я отправились сравнивать письма, быстро сообразив, что это какие-то приглашения. И я тоже… Я… э-э… взглянула на него. — Ты действительно читала мою почту, — возмущенно сказала Советник. — Я ничего не могла с собой поделать! — воскликнула Ирисса. — Это было ужасно подозрительно, и я просто присматривала за тобой, Тевос. Во всяком случае, теперь я все знаю, — она пренебрежительно махнула рукой. — Мы с помощником Эстулиуса поняли, что у нас возникла какая-то странная ситуация, поэтому он пообещал позвонить мне после того, как Эстулиус прочтет свое письмо. — Что он тебе сказал? — спросила Тевос. — Ну… что Эстулиус был приглашен на встречу твоей семьи. И он на нее поедет, — ответила Ирисса. — Он уже принял решение? Почему? Он не подумал сначала поговорить со мной? — Тевос недоверчиво уставилась на Ириссу. — Видимо, нет. Его помощник сказал мне, что Эстулиус позвонил Фарале Н’Яри, и они быстро о чем-то переговорили, а потом он подтвердил свое присутствие, — ответила Ирисса. Советник подняла руку и сжала переносицу между большим и указательным пальцами. Ирисса знала, что это движение в высшей степени указывает на острое расстройство или усталость. — Они все дураки, — тихо сказала Тевос. — Моя семья. Эстулиус. Они все дураки, — она опустила руку. — Они намеренно пытаются уничтожить нас? Понимает ли Эстулиус, какие поползут сплетни, если он придет на эту вечеринку? Это будет… — она не смогла произнести подходящего слова, но был один термин, постоянно мелькавший в ее мыслях, катастрофа. — В свете этой новой информации, ты поедешь на встречу? — спросила Ириса. — Конечно нет, — ответила Тевос, глядя на подругу как на сумасшедшую. — Это только даст прессе больше пищи для размышлений, еще одну возможность обвинить Эстулиуса и меня в элитарности. — Опять же, возможно, я играю роль посредника, — начала Ирисса, — но если ты не поедешь, не будет ли это выглядеть так, как будто тебе есть что скрывать? — Это лучше, чем очевидная ассоциация, — сказала Тевос. — Если бы я была на твоем месте… Я бы поехала, — призналась Ирисса Советнику. — В любом случае, связь между ним и твоей семьей тянет тебя за собой. Если ты не приедешь, это ничего не изменит, ты все еще одна из них. Одна из их рода, одна из их фронтов, если можно так выразиться. Но если ты поедешь, то сможешь противостоять слухам напрямую. Исходя из той логики, что ни один нечестный политик не посмеет бросить себя в огонь, если ему действительно есть что скрывать… В любом случае, что бы ты ни решила сделать, ты будешь выглядят причастной. Кажется, единственный способ избежать этого, отговорить Эстулиуса от поездки. Тебе нужно поговорить с ним. — Да, — согласилась Тевос и больше ничего не ответила. Ей, конечно, сейчас еще нужно было переговорить со многими людьми, но самым неотложным делом стал Эстулиус. Она знала, что турианский Советник временами был немного безрассуден и дерзок, и вообще у него были добрые намерения, но это было возмутительно. Неужели он действительно верил в то, что его должность в правительстве дает ему какую-то неприкосновенность? Верил ли он, что его служение обществу позволяет ему участвовать в показных празднествах, не опасаясь за свой имидж? Или он просто сошел с ума? Ситуация была совершенно катастрофической. Со всех сторон, обманчивое стремление ее семьи «приветствовать дома своего любимого Советника азари», Эстулиус, слепо идущий навстречу надвигающейся катастрофе, возможное ухудшение отношений между Советом и Батарианской Гегемонией, и даже Ария, чьи нынешние невзгоды означали периферийные проблемы, которые должны были быть решены всеми ее союзниками. Все задачи были жизненно важными и срочными, но Тевос понятия не имела, как она собирается решить все и сразу, не потерпев при этом поражения хотя бы в одном случае.