***
Личный помощник турианского Советника, прекрасно понимая дилемму, стоящую перед его начальником, немедленно предупредил Эстулиуса о намерении Советника Тевос посетить его офис. Его новая должность открыла ему индивидуальность каждого из членов Совета, в основном проявляющуюся во время петиций, и его выводы о Тевос содержали строгий набор таких черт, как мягкость, рациональность, осторожность и красноречивость. Но сегодня она привнесла что-то новое, чего он не видел в ней раньше, ужасное, задумчивое презрение, скрывающееся под идеальной осанкой, ее выдавали слишком напряженные плечи, и ускоренные шаги, которые торопились достичь какой-то неотложной цели. Когда Тевос вошла в офис Эстулиуса, во внешний клон ее собственного, хотя и с некоторыми добавленными нюансами декоративных украшений, она обнаружила, что Советник изучает ее из-за стола, не совсем понимая, как к ней обращаться, но скрывает свою неподготовленность за обычным дружелюбным поведением. Он тут же поднялся с кресла. — А, Советник Тевос, — приветствовал ее Эстулиус, складывая руки за спиной и отходя от стола. — Вообще-то я собирался связаться с вами в течение часа. — Ну и как, уже связались? — спросила она, повторяя его профессиональную позу. Эстулиус промолчал, уловив в ее голосе нотку насмешки. — Я вижу, новости распространяются быстро, — заметил он, встав перед ней. — Да, — подтвердила Тевос, а затем перешла прямо к делу. — Почему вы не поговорили со мной, прежде чем решили, что будет мудрым решением присутствовать на встречи моей семьи? Он громко выдохнул, поднял руку, чтобы потереть подбородок в раздумье, и в конце концов указал на пустое кресло возле своего стола. — Не хотите ли присесть? — спросил Эстулиус и начал обходить свой стол, намереваясь снова занять кресло. Тевос согласилась, терпеливо ожидая его ответа, когда они опустились в свои кресла. — Видите ли, Советник, — начал он, сложив руки перед собой на столе, — я на собственном опыте убедился, что дружба с влиятельными семьями весьма необходима для дальнейшего успеха. Мало кто может утверждать, что он достиг успеха не заручившись при этом поддержкой какого-нибудь благодетеля в тот или иной момент. Я уверен, что вы с этим согласны. Хотя я, конечно, стараюсь вести свои дела как можно аккуратнее. — Ваши дела? — недоверчиво переспросила Тевос. — Пожалуйста, поправьте меня, если я ошибаюсь, но у меня сложилось впечатление, что это дело связано с моей семьей. Советник, я совершенно уверена в том, что вы знаете об опасной связи между нами. Неужели вы не видите, к чему может привести ваше присутствие на этой встрече? Неужели вы не понимаете, что может случиться с вашим имиджем, если наша предполагаемая связь от части подтвердиться? — Я уже оценил все возможные риски, — заверил он ее. — Но политика, бизнес и даже война — это всегда риск. Приносить жертвы ради наград, которые равняются или превосходят их по ценности. Видите ли, здесь мне представилась возможность возродить взаимовыгодные отношения между моим родом и вашим, то, что было утрачено столетия назад. Да, я рискую запятнать свое имя как турианского Советника, но в свете того, что можно будет извлечь из всего этого, как я могу позволить себе отказаться, Тевос? — Эти отношения были разорваны в первую очередь благодаря мне, — подумала про себя Тевос. — А ты все еще осуждаешь меня за это спустя столетия? Месть поистине страшная сила. Ей пришлось напомнить себе, что не следует делать поспешных выводов и злиться, когда речь заходит об очень щекотливой ситуации. И все же, несмотря на все ее усилия, несколько атомов гнева прошли сквозь барьер ее стоицизма, поскольку она не могла простить Эстулиусу то, что он поставил под угрозу не только свою репутацию, но и репутацию Тевос, причем без ее согласия. — Вы можете рисковать своей карьерой, как вам заблагорассудится, — сказала она, — но не чужой. Я очень обижена на вас, Эстулиус. Поскольку вы не сочли важным спросить у меня разрешения или если вы сочли мое собственное мнение по этому вопросу несущественным, то ответьте правдиво, по крайней мере, на один вопрос: что вы ожидаете получить от посещения этой встречи? Турианский Советник некоторое время смотрел на нее, ошеломленный ледяным уколом ее слов. — Да, я забыл сообщить вам об этом до того, как принял решение, и приношу за это свои извинения. И, отвечая на ваш вопрос, я хочу получить многое. В то время как ваша семья не унаследовала ни кусочка Армакс Арсенал, мой род унаследовал. Потомки доброй Ионы Мэвиан могли бы преуспеть, вступив в переговоры с заинтересованными сторонами. К счастью, лед уже сломан, — после того, как Тевос смущенно нахмурила брови, Эстулиус попытался оправдаться. — Полагаю, лучше всего взглянуть на это с другой стороны: у меня тоже есть семья, Советник, и я очень люблю ее. Не должен ли я оказать ей некоторую помощь в том, чтобы ее отчужденные соперники стали друзьями, а не врагами? — Это немного двусмысленно, — сказала Тевос, неодобрительно качая головой. — Возможно, — согласился с ней Эстулиус. — Но тем не менее я разработал план, как защититься от язвительных комментариев прессы и любителей конспирологии в случае моего визита на эту встречу. Пожалуйста, обратите внимание на то, что этот план не только защитит нас от дальнейших ухудшений имиджей, но и восстановит их. Однако этот план будет лучше всего работать с вашим участием. Позволите его рассказать? Тевос машинально начала поднимать руку к голове, но остановила движение, прежде чем смогла обратить внимание на свою растущую головную боль. Вместо этого ее поднимающаяся рука замерла в середине движения и упала на колени, когда она решила уступить другому Советнику. Один шанс — это все, что она ему даст. Один шанс воплотить в жизнь тот запутанный план, который он придумал своим безрассудным умом. — Хорошо, — сказала Тевос с некоторой усталостью. — Давайте. Эстулиус поднялся с кресла, постукивая пальцами по столу. — Видите ли, — начал он, — я полагаю, открытое отрицание большинства скандальных предположений о моей и вашей семьях на самом деле является ужасной стратегией, но… перепрофилирование таких слухов. — Что вы имеете в виду? — спросила Тевос. — Во-первых, отрицание скандальных слухов никогда не бывает эффективным. Людям достаточно обвинить вас во лжи. Поэтому вместо того, чтобы продолжать нашу нынешнюю стратегию, просто отрицать любой вид заговора или то, в чем они нас подозревают, мы должны взяться за эти спекуляции и работать с ними. Вместо того чтобы тратить время и энергию на опровержение, мы должны это подтвердить, — он отвернулся от нее, подошел к окну и уставился на приятный вид Президиума. Молчание Тевос подтолкнуло его к продолжению. — Я полагаю, что если мы вместе придем на встречу вашей семьи, то, несомненно, столкнемся после этого с прессой, верно? Они захотят выяснить характер отношений Советника Эстулиуса с семьей Советника Тевос. Они захотят услышать больше опровержений, тем самым создав специально подготовленные для нас обоих образы лжецов. Вот чего они хотят. Они хотят привлечь людей скандалом и заработать деньги на громких заголовках. Так скажите мне, Тевос, что вы думаете о том, чтобы предоставить им что-то неожиданное? Что, если мы «признаемся» им в том, что все эти сплетни на самом деле правдивы, вместо того чтобы их разоблачать? Тевос была озадачена этой мыслью. Когда Эстулиус снова повернулся к ней, придав предвкушающее выражение своему лицу, она слегка наклонила голову в глубоком раздумье. — Если я правильно поняла, вы предлагаете нам… по существу манипулировать сплетнями? Заменить одну ложь на другую, на ту, что послужит нам? — спросила Тевос. — Верно, — он утвердительно кивнул. — Если мы используем эту встречу в своих интересах, дадим понять Галактике, что мы смогли воссоединить наши семьи через иронический поворот событий, то исказим ситуацию в свою пользу. Публике покажется, что их жажда массовых скандалов воплотила все в жизнь; вбила эту идею в наши головы, вынудила нас вступить в контакт и в конечном итоге заключить союз. У турианцев есть пословица, подходящая под нечто подобное: чем больше чего-то боишься, тем больше вероятность того, что оно произойдет. Я уверен, что на моем родном языке это звучит более фонетически приятно. Оно рифмуется. Но, Тевос, только представьте себе реакцию публики, когда они узнают, что стало с их жадностью до скандальных слухов! Кроме того, если мы не будем скрывать взаимосвязь между нашими семьями, то это будет выглядеть так, как будто мы были такими с самого начала, и со временем люди поймут, что наши отношения совершенно безвредны. Советник азари настороженно смотрела на Эстулиуса, пока обдумывала его слова. Как всегда, она была невероятно не уверена в том, чтобы высказать свое истинное мнение о стратегии. Теоретически план выглядел… блестяще, но как насчет практики? Будет ли реакция общественности соответствовать той, что предсказывал Эстулиус, или только усугубит их шаткое положение? Как и все остальное в новом турианском Советнике, его стратегия была смелой. Но на этот раз, в отличие от моментов, проведенных рядом с ним во время петиций, сейчас его планы казались на удивление хорошо продуманными и вполне разумными. А какие еще варианты у них оставались, кроме совместного посещения этой встречи? Если они этого не сделают, то останутся в центре внимания неизменной теории заговора. — Что вы думаете на этот счет? — спросил Эстулиус, явно довольный собой. — Если мы это сделаем, то выиграют обе стороны. У вашей семьи будет два Советника в качестве уважаемых гостей на вечеринке, что даст им известность и более высокопоставленных друзей. Моя семья восстановит ценные отношения с другой влиятельной родословной. А мы будем освобождены от скандальных слухов. Видите, выигрывают все. Даже СМИ, так как они получат интересные сюжеты для публикаций. Что скажете, Тевос? — он вернулся на свое место и сел, чтобы встретиться с ней взглядом. — Я не уверена, Эстулиус, — сказала она, задумчиво сложив руки. — У меня есть личные причины на то, чтобы не встречаться со своей семьей. Я была бы готова временно отложить их в сторону, если бы мы навсегда освободились от сплетен, но я боюсь, что есть и другие переменные, которые могут повлиять на результат. Все может пойти не так, как вы запланировали. — Совершалось ли когда-нибудь что-нибудь великое без рисков? — спросил Эстулиус. — Мы не можем прожить всю свою жизнь избегая проблем. Мы просто упустим хорошие возможности. Я понимаю, что вы можете видеть эту ситуацию по другому, однако долголетие в конечном счете открывает больше возможностей, не так ли? — Да, это определенно вносит свой вклад в мое мировоззрение, — она одарила его мимолетной улыбкой. — Однако я все еще крайне не уверена в плане. Что мы будем делать, если он не удастся и клевета сохранится или даже укрепиться? — Ну… все постепенно исчезнет, — сказал Эстулиус. — Такие вещи всегда рано или поздно забываются. Людям в конечном итоге наскучат эти истории, если они не будут получать продолжения, поэтому не останется ничего, что могло бы подогревать их интерес. Если план не удастся, то мы потеряем сравнительно мало, но если сработает, мы выиграем все. Это всего лишь вопрос времени. Мы должны переждать бурю. В основе ваших сомнений, Советник Тевос, лежит ваш главный страх? Вы боитесь потерять благосклонность общественности? — Да, вероятно, в этом и кроется причина моих сомнений, — мрачно призналась она. — Честно говоря, при всем моем уважении, я не понимаю, почему вы боитесь за свой имидж. Вы занимаете свой пост уже половину срока правления азари. Пятьдесят лет для других видов — это огромный промежуток времени. Вы обладаете старшинством, и по проведенным за последний месяц опросам, общественность все еще склоняется в вашу пользу. Неужели вы действительно считаете свой имидж настолько хрупким, что он может разрушиться при малейшей неудаче? — спросил Эстулиус. — Мое пребывание на этой должности дало мне достаточно знаний о Галактике и общественном мнении, — сказала Тевос. — Я действовала осторожно в течение этих лет, потому что Совет является символом правосудия, и, как неоднократно доказывала история, разумные расы имеют естественную склонность к осуждению власти. Особенно когда они находят для этого вескую причину. Мы никогда не будем свободны от этого, Эстулиус. Мы всегда должны следить за своим имиджем и действиями, продумывать все на несколько ходов вперед. Вот почему я до сих пор веду себя так осторожно. Советник Эстулиус откинулся в кресле, его мандибулы заметно зашевелились в знак несогласия. — К сожалению, осторожность на практике может приравниваться к «бездействию», — сказал он. — Осторожность не обязательно означает сопротивление развитию, — возразила она. — Это скорее постепенный подход, потому что прогресс никогда не стоит на месте, я просто не стремлюсь его ускорять. — Ну, для рас не азари ваша политика может показаться совершенно инертной, если можно так выразиться, — сказал он, желая оставить эту мысль при себе, но когда Тевос бросила на него холодный неодобрительный взгляд, он попытался сменить тему. — Но я полагаю, что все мы привносим столь необходимое разнообразие. А что касается ваших страхов… Я все еще хочу убедить вас в том, что с нашими имиджами ничего не произойдет, независимо от того, какие действия мы предпримем. Вы правдой служили расам Совета. Я не могу припомнить никаких записей о каких-либо особенно неприятных словах в ваш адрес от кого-либо из влиятельных лиц. Она заставила себя слегка улыбнуться, когда получила его выдуманный комплимент. Правдой. Это слово эхом отозвалось в ее голове. Насколько точным было это утверждение на самом деле? У Тевос была превосходная репутация как у политика, и Эстулиус был прав насчет того, что резкой критики в ее адрес почти не было. Возможно, это произошло из-за того, что люди выражали свое презрение к Совету в целом, тем самым распространяли обиду на всех трех Советников, но письма от разгневанных граждан доходили до них регулярно, и Тевос, казалось, была той, кто получал наименьшее их количество. Было ли это только из-за ее осторожности, не дающей публике возможностей для протестов, или из-за ее укоренившегося уклонения от неприятностей или ситуаций, в которых легко было найти эти неприятности? Или это из-за ее таланта умело управлять собой, скрывать личную информацию и ускользать после того, как она сделала что-то сомнительное, не привлекая к себе внимания? Неужели только благоразумие сделало ее привлекательной личностью? — Я серьезно обдумаю ваш план, Советник, — сказала Тевос. — Но помимо всего прочего, я принесла вам хорошие новости. Изготовители наркотика Алунигена В2, похоже, были найдены. Я перешлю вам и Советнику Форлану информацию и доказательства в ближайшее время, но полагаю, было бы уместно обсудить общие итоги уже сейчас. Наш взгляд перемещается с Омеги на планету в батарианском пространстве под названием Камала. — Что ж, отличная работа, — сказал Эстулиус. — Я знаю, что вы руководили большей частью этого расследования, так что это в первую очередь ваша заслуга. И ваших Спектров, конечно. Кто сделал это открытие? Она приоткрыла рот, словно собираясь что-то сказать, но задумалась. Изучив доказательства, которые она ему пришлет, он придет к выводу о том, что Ария была их союзницей во всем этом расследовании. Она не смогла бы скрыть это от него. — Доказательства были переданы мне Арией Т’Лоак из Омеги, — честно ответила Тевос. — И вы пытались сделать мне выговор за то, что я выбрал себе не тех союзников, — он весело усмехнулся. — Омега не совсем союзник, — быстро пояснила Тевос. — Юридически мы подписали только пакт о ненападении. — И все же Ария Т’Лоак помогла вам? Разве это не свидетельствует о хотя бы зачаточном союзе? — спросил Эстулиус. — Это была не помощь, как таковая, а нечто большее, — несколько секунд она молчала, подбирая слова, — деловая сделка. — И что она от этого выиграла? — спросил он с искренним любопытством. — Что вы предложили ей взамен? — Ничего такого, что могло бы поставить под угрозу безопасность Цитадели, уверяю вас, — ответила она, стараясь придать своему неправдивому ответу видимость легкомыслия. — Я вела переговоры с Верховным командованием. Получила их разрешение обменять некоторые предметы разведки на эту информацию, так что вам будет приятно узнать, что Омега не получила доступа ни к одному из секретов вашей расы. — Я знаю, что уже говорил об этом раньше, но вы, азари, довольно своеобразны для турианцев, — ответил он с тем же оттенком юмора в голосе. — Вы относитесь к своим врагам как к друзьям. Вы приглашаете их на ужин, чтобы обсудить разногласия, как будто ваша взаимная неприязнь сама по себе имеет какую-то внутреннюю ценность… Это то, что чуждо моей культуре. С турианцами ты либо друг, либо враг; нет никакого промежуточного звена. Это довольно интересно, вы не находите? — Да, — едва слышно согласилась Тевос.***
Короткая поездка на такси привела Лизелль к месту назначения: складу, построенному в более спокойном, периферийном секторе района Кима. Как и было сказано в краткой записке, оставленной Арией, она вышла из такси в нескольких кварталах от склада и продолжила свой путь пешком. Улицы, по которым шла Лизелль, были намного пустыннее по сравнению с теми, которые она посещала раньше. Здесь не было ни оживленного пешеходного движения, ни захудалых бродячих торговцев, ни настойчивых попрошаек, от которых приходилось отбиваться. Каждый встреченный ею прохожий был каким-то невзрачным типом, бегущим мимо, занятым своими собственными делами и не утруждающим себя даже бросить взгляд на Лизелль. Она задалась вопросом, какие отрасли промышленности находятся в этом районе, поскольку окружающая обстановка, казалось, что-то утаивала, но по каким причинам? Ведь на Омеге не существовало никаких правоохранительных органов, а Ария редко вмешивалась в дела других. Она определенно шпионила за всеми подозрительными людьми, но никогда не убивала их, если они не мешали ее собственным операциям. Странная секретность этого района делала его вполне подходящим местом для собрания ее матери, подумала дева. Поскольку в этом районе была приостановлена подпольная деятельность, внезапный приток людей, похожих на наемников, прошел бы относительно незамеченным, вероятно, рассматриваемый окружающими как еще одна развертывающаяся операция какого-нибудь местного наркобарона или феодальной банды. После короткого перехода через туннель-переулок, вход в который был украшен светящимися голограммами направлений к ближайшим местам, Лизелль вышла на широкую площадь; перед ней возвышался зловещий, одинокий, массивный склад, граничащий с другими отдельными складами. Все одинаковые по внешнему виду, отличающиеся только красными номерами, выбитыми над их большими металлическими дверями. Она вспомнила номер из записки матери, 347, и пока искала подходящий склад, Лизелль не заметила пару неуклюжих кроганов, стоящих у входа в один из них. Как только она определила, что это тот склад, который ей нужен, один из кроганов подошел к ней. — Ты собираешься войти или просто будешь таращиться на номер весь день? — рявкнул он. Ее взгляд тут же оторвался от красных цифр наверху, сосредоточившись на паре охранников. Они, очевидно, были поставлены здесь Арией, чтобы предотвратить любую нежелательную компанию от посещения собрания. — Не зови ее, — упрекнул его второй кроган, резко ткнув в бок локтем напарника. — Откуда мы вообще знаем, что она в списке? Она даже не похожа на наемника. Ты идиот, — он повернулся и посмотрел на Лизелль. — Не обращай на него внимания, малышка. Просто убирайся отсюда. Лизелль на мгновение застыла как статуя, собираясь с мыслями. — Вообще-то, — сказала она, подойдя к ним в плотную, — я намерена войти. Оба крогана обменялись друг с другом одинаково ошеломленными взглядами. Тот, что стоял слева, сложил свои толстые лапы на груди, а второй посмотрел на Лизелль. — Тебя пригласили сюда? — спросил кроган. Она кивнула. Кроган исторгнул раздраженный, ворчливый звук из своего рта, глядя на нее с большим подозрением. — Ладно, — сказал он, поднимая свой Омни-инструмент. — Стой спокойно, — когда он провел прибором перед девой для быстрого сканирования и проверки, чтобы удостовериться в том, что ее удостоверение личности присутствует в списке, который дал ему босс, другой охранник осторожно положил руку на тяжелый дробовик, пристегнутый к его поясу. — Похоже, ты в деле, — сказал кроган и опустил свой Омни-инструмент. Его сообщник сильно нахмурился, когда они отступили в сторону, пропуская Лизелль. Он ударил кулаком по панели, чтобы открыть дверь, и, проходя мимо них, дева услышала, обрывок разговора. — Ария действительно скребет дно бочки в эти дни, да? — ворчливо пробормотал один охранник другому. Морщинка возмущения образовалась на лбу Лизелль, и она захотела обернуться на это оскорбительное замечание, но дверь закрылась за ней, прежде чем она успела даже придумать смелое опровержение. Вместо этого ее внимание переключилось на уютное просторное помещение склада. Грязновато-белый свет, исходящий от ламп под потолком, заливал холодную промышленную зону подобно маленьким солнышкам, их лучи ловили пылинки и рассеивались сквозь струйки дыма, поднимавшиеся от наемников, праздно рассевшихся вокруг переносных столиков в своих креслах. Собравшиеся представляли собой впечатляющий зверинец различных рас, и Лизелль прикинула, что общее число людей, занимающих сейчас склад, колеблется в пределах трех-четырех дюжин. Все они были облачены в броню, а на спинах и поясах несли свое личное оружие. Пока она неуверенно пробивалась сквозь море тел, ища место, в котором можно было бы обосноваться, не привлекая слишком много внимания, она изучала их лица. Большинство лиц были украшены шрамами, разнообразными боевыми отметинами, татуировками, а на некоторых из них были прикреплены снайперские визоры. Эти люди являлись элитой Арии, ее избранной группой специальных агентов; все они были талантливы, предположительно преданны и достаточно изобретательны, чтобы им доверили собирать разведданные в самых коварных и сложных районах Омеги. Они собирались помочь своей Королеве и ее королевству. Их совместная миссия станет последним испытанием их хитрости и благоразумия. Испытанием, в котором они должны проявить все свои способности и, возможно, в конечном итоге выиграть горы кредитов или желанную должность в администрации Арии. Во время осмотра склада Лизелль нечаянно столкнулась с батарианцем, чья рука врезалась ей в плечо, когда она пробиралась сквозь толпу, рассеянно глядя куда-то вдаль. — Ты потерялась? — усмехнулся он, глядя на нее через плечо. Две косые отметины красной боевой краски под нижней парой его глаз вспыхнули в ярком свете. Когда он снова отвернулся от нее, то неодобрительно покачал головой. Лизелль ничего не сказала ему, когда он исчез в небольшой толпе, она старалась не думать об этом инциденте и отказывалась позволить ему задеть ее гордость. До сих пор никто не верил в то, что она в праве находиться в этом месте. Но этого было недостаточно, чтобы повернуть ее вспять, и никогда не было достаточно для того, чтобы удержать ее от судьбы, которую она сама выбрала. — Что подумает обо мне мама, если я вернусь? — спросила она себя, протискиваясь мимо пары дреллов, преграждавших ей путь. Оба были высокие и страшные с тревожными, темными мерцающими глазами, которые, по мнению Лизелль, напоминали глаза азари во время слияния. — Она снова приговорит меня к домашнему аресту. Меня, как обычно, отправят обратно в квартиру, чтобы я продолжала медленно сходить там с ума. Я сделаю все, что угодно, лишь бы не возвращаться обратно. Наконец Лизелль нашла свободное место вдоль одной из стен, где можно было задержаться. Она прижалась спиной к металлу и оставалась относительно неподвижной в течение следующего неопределенного промежутка времени, развлекая себя наблюдением за другими людьми. Очевидно, ее товарищи по отряду были где-то среди собравшихся, скрываясь в анонимности и заставляя Лизелль гадать, с кем она будет работать вместе. Может быть, это кроган с зеленой пластиной, грубо оттолкнувший батарианца с дороги? Она внутренне съежилась от страха при этой мысли. Или как насчет того саларианца, резко рассмеявшегося в нескольких метрах от него, болтающего с небольшой группой других наемников? — Он определенно выглядит более дружелюбно, чем кроган, — подумала Лизелль. Она продолжала представлять себе, как будет сотрудничать с самыми разными людьми, определяя, насколько хорошо они будут работать вместе, и даже рассматривая вероятность того, что в конечном итоге она будет сотрудничать с теми, кого ее первое впечатление посчитало благоприятными оперативниками. Шансы не были утешительными. Скорее, она даже начала волноваться от этого еще больше. Она была оторвана от своих мыслей, когда внезапная волна тишины накрыла помещение. Все внимание было перенаправлено на точку, расположенную рядом с кучей огромных металлических контейнеров, сложенных в задней части склада, их содержимое неизвестно, а местоположение неизменимо без помощи тяжелой техники или нескольких биотиков. При взгляде в этом направлении дева увидела знакомый силуэт, поднимающийся на вершину первого контейнера биотически усиленным прыжком. Пальцы азари ухватились за край контейнера, а затем последовал плавный, легкий толчок, который возвел ее на верх. Лизелль оттолкнулась от стены, ища более выгодное положение. Ее сравнительно худощавое телосложение позволило ей протиснуться между наемниками, и вскоре она достигла подходящего места в толпе. Наверху, где азари расхаживала по контейнеру, ее сапоги вызывали ритмичные металлические постукивания с каждым шагом. Ария бросила свой хищный взгляд вниз на них всех, оценивая свою миниатюрную армию. Ее внешний вид был безупречен, поза отражала каждую унцию силы, которую она, возможно, немного потеряла за последние несколько дней, зато темные тени под глазницами, полностью испарились. И как сама заря, белая, безошибочно узнаваемая куртка, снова украшала ее плечи. Белый, как свет, солнечный свет, хотя и не проявляющийся в своем обычном воплощении, связанном с милосердием. Этот белый отражал доминирование; он был суровым, властным, безжалостным, как и его владелица. — Как вы все знаете, — заговорила Ария, не переставая неторопливо расхаживать, — мы столкнулись с… паразитами. Паразиты на моей территории, в моем синдикате. Жалкие маленькие создания, тешащие себя иллюзией захвата моего королевства, — она издала язвительный смешок, но ее гнев сумел просочиться сквозь этот звук. — У меня нет времени на то, чтобы разбираться с этой заразой. Вот тут-то вы все и вступаете в игру. Она повернулась лицом ко всем и остановилась. — Наши враги не хотят, чтобы их нашли. Они трусливо прячутся в самых низших слоях Омеги, используя методы убийства и проникновения, вместо того чтобы выйти с нами на открытый конфликт. Я хочу, чтобы эти люди были найдены и уничтожены, — жестокие слова Арии заставили всех замереть на месте. — Вы одни из лучших оперативников, которые в настоящее время работают на меня, — Ария одарила их редким комплиментом. — Но это также означает, что я буду ожидать от вас самых лучших результатов. Неудача недопустима, потому что в этом случае неудача приравнивается к огромному ущербу для моей организации. А я этого не потерплю. Когда Лизелль наблюдала за своей матерью вместе со всеми остальными, она заметила что-то очень злое, проявлявшееся в и без того страшном взгляде Арии. Это не было похоже ни на что, что дева когда-либо видела на ее лице, даже когда она была в ярости. Это был определенно дурной знак, и от него по коже Лизелль поползли мурашки страха, и, судя по едва заметному трепету, появившемуся на лицах окружавших ее оперативников, они были поражены точно так же. — Я сожгу и очищу многие из этих улиц, прежде чем позволю им пасть перед нашим врагом, — продолжила Ария. — Установив этот факт, можно прийти к выводу о том, что в ваших руках находится много жизней. Но вас это не волнует, — она понимающе улыбнулась. — Вы больше заботитесь о своих наградах, как и большинство здравомыслящих людей. Будьте уверены, победа обеспечит вам хорошую компенсацию за ваши усилия, потому что, как мы знаем… если выигрываю я, выигрывают и все остальные. А теперь перейдем к деталям. Отряды были составлены до сегодняшнего дня, каждый отряд содержит от трех до четырех человек, и каждый создавался на основах досье, входящих в него людей. Вы обнаружите, что работаете с теми, кого мы сочли наиболее совместимыми с вашими навыками и склонностями. Имейте в виду, что вы, возможно, будете работать со своей командой довольно долго. И если вы не сможете поладить со своим отрядом, вы расстроите меня. В течение следующих нескольких минут вы все получите имена ваших товарищей по отрядам, укороченные версии досье друг друга и отдельные приказы от меня. Сначала прочтите мои приказы. Когда вы это сделаете, свяжитесь со своими товарищами по команде, назначьте место встречи и приступайте к работе. Ария сделала паузу, наблюдая за легким ропотом, возникающим в толпе. — Мне приятно видеть ваше рвение, — заметила она, — но я хочу сделать последнее заявление. Предупреждение. Их волнение улеглось, и безраздельное внимание мгновенно вернулось к ней. — Предупреждение всем предателям или вражеским шпионам, которые могут присутствовать здесь сегодня: я найду вас, — спокойно заявила Ария. Окончательная, абсолютная уверенность в собственных словах вытеснили из присутствующих все без исключения легкомыслие, заменив его неизбежностью; чувством неизбежности, которое усиливало осознание собственной смерти. — Я найду вас и лично разберусь с вами, — заверила она с обманчивой нежностью. Ей больше не требовалась агрессивная интонация. Средства внушения ужаса уже были здесь, мастерски вложенные в простые слова, слетавшие с ее губ. — А теперь идите. Ария спрыгнула со своей импровизированной сцены, и к ней тут же присоединился дуэт хорошо вооруженных охранников, которые окружили ее, когда она уходила. Лизелль смотрела, как она уходит, а толпа ожила вокруг нее, двигаясь, болтая и ожидая обещанных сообщений в своих почтовых ящиках. Лизелль смотрела старые видеозаписи с публичными выступлениями Арии, и она всегда была впечатлена ораторским талантом своей матери и ее способностью очаровывать аудиторию. Она обещала им свободу, защиту от вражеских группировок и ничего больше. Она охраняла их восторженный хаос, их право распоряжаться своей жизнью так, как они считали нужным. И пока они делали то, что хотели, до тех пор, пока не начинали беспокоить Арию, она сидела и смотрела, как вращается станция, не пытаясь приручить ее. Ей не нужно было приручать ее. Ария и Омега сохраняли прекрасные симбиотические отношения. Одна странность заключалась в том, что хоть Ария всегда укрепляла концепцию своего абсолютного суверенитета над всеми, кто прислуживал ей, открыто отрицала равенство, дарованное демократиями, она все еще была в состоянии сохранить их благосклонность. Разве люди Омеги не видели в Арии тирана, основываясь на способах ее правления? Когда Лизелль начала изучать формы государственного правления много лет назад, это поначалу озадачило ее. Это заставило ее задуматься над многим, потому что, прочитав о бесчисленных восстаниях против тиранов на протяжении всей задокументированной истории Галактики, она боялась, что ее мать в конечном итоге может постигнуть та же участь. Может быть, именно это и происходит сейчас? Каковы были мотивы их врагов? Нападали ли они на Арию по идеологическим соображениям, или это была просто другая фракция, жаждущая власти? Должно быть, это была смесь того и другого, подумала Лизелль. Их яростное презрение к синдикату Арии не могло быть вызвано простой жадностью, нет, оно явилось откуда-то из глубины. Иначе они не стали бы так… чудовищно разбираться с ее администрацией. Они сделали заявление. Они что-то сказали всей Омеге, всем тем, кто слышал ропот о том, что кто-то убивает самых ценных офицеров странными, хотя и подходящими способами. Чем больше Лизелль размышляла на эту тему, тем больше понимала, что анонимность врага скоро даст ему силу. Для населения убийцы не были приписаны к какому-либо конкретному персонажу или группе, и поэтому они стали чем-то абстрактным, неосязаемым, как идея, бестелесным голосом, смешивающимся с голосом бесчисленных жителей всей Омеги. Но в данный момент, люди будут задаваться вопросом, кто именно говорит? Был ли это просто человек, группа или Омега в целом? Все это выливалось в своего рода крестовый поход. Ядовитая доктрина; резонансное заявление Ария Т’Лоак должна быть свергнута, что приведет к общестанционным догадкам и переоценке их нынешнего состояния и «лидера». Какой вердикт вынесет Омега? Неужели она устала от нее? Неужели время Арии истекло? Этого не могло быть. Омега, несомненно, сохранит свою фактическую Королеву, Ария подходит на эту должность больше чем кто-либо. Когда Лизелль проверила свой Омни-инструмент, она поняла, что получила сообщение, пока размышляла. Теперь, прислонившись к другой стене и не мешая движению прохожих, она открыла сообщение и начала читать приказ. КОМУ: ЛИЗЕЛЛЬ КАСАНТИС ОТ: АРИЯ Т’ЛОАК ТЕМА: отряд Айнгана ПРИЛОЖЕНИЯ: Досье М. Л., Досье. Р. В., Досье. Л. К. Твой отряд будет идентифицирован как Айнгана до тех пор, пока не будет расформирован. Как ты, вероятно, уже поняла, я хочу, чтобы ты использовала фамилию Айры при своих товарищах по команде. Поскольку эта фамилия указана в официальных документах, они получат к ней доступ. Любой другой псевдоним сделает твою личность подозрительной. Я прислала тебе их досье и копию твоего собственного, которое я послала им. Обязательно прочти его как можно скорее, потому что это та личность, за которую они тебя примут. Кроме того, я дам тебе гораздо больше информации о твоих товарищах, чем то, что они получат о тебе. Не позволяй им понять, что ты осведомлена об их прошлом, по идее, ты должна знать только их основные профили и навыки. Они скоро свяжутся с тобой, чтобы назначить место встречи. После того, как ты встретишься с командой, отправь мне подтверждение, и получишь свое первое задание. Но прежде чем ты покинешь склад, поговори с офицером по снабжению, стоящим возле одного из ящиков вдоль южной стены. Назови ему свое имя. Я кое-что припасла для тебя на случай, если ты попадешь в беду. Удали это сообщение после того, как закончишь читать и сохрани досье в своем Омни-инструменте. Удачи. . Дева сделала так, как ей было сказано: сначала сохранила файлы с досье, затем осмотрела склад, чтобы найти офицера по снабжению. Это был турианец, окруженный несколькими охранниками, и к нему выстроилась короткая шеренга оперативников. Очевидно, у Арии было несколько вещей и для других людей. Удалив сообщение, Лизелль начала пробираться к нему, последнее слово матери еще звучало в ее голове: «Удачи». Лизелль встала в хвост очереди, позади другой азари. Пока она ждала, то просмотрела свое досье, принимая во внимание то, что ее возраст был указан как сто двенадцать, а не правдивые пятьдесят три. Эта дезинформация, вероятно, была установлена для того, чтобы ее товарищи по команде не отреагировали плохо на работу с кем-то настолько молодым. Ее навыки также были преувеличены. Способный биотик вряд ли был тем, кем она себя считала, особенно если сравнивать ее с лучшими оперативниками Арии. Волна беспокойства затопила ее тело. Если у ее товарищей по команде сложится впечатление, что она не настолько опытна, как утверждает ее досье, то она попадет под подозрение. Когда она закончила запоминать ложные данные, добавленные к ее профилю, она перешла к первому досье из своей команды. Лизелль приложила кончик пальца к папке с надписью «Досье. М. Л.» и открыла информацию. ИМЯ: МАЛАК ЛЕКАН ПОЛ: МУЖСКОЙ РАСА: БАТАРИАНИН ВОЗРАСТ: 32 ИНФОРМАЦИЯ [КОНФИДЕНЦИАЛЬНО]: родился на Эрсбате, вырос в сельской местности, прежде чем присоединился к пиратскому флоту Дар’Нера в возрасте 17 лет. Был приписан к вспомогательному сектору связи; сражался в интересах как флота, так и синдиката Арии Т’Лоак. Двоюродный брат покойного Олата Дар’Нера. Отца звали Готол Лекан, мать Антера [Дар’Нер] Лекан, младшая сестра Ралота Дар’Нера. После смерти Олата Дар’Нера объект лишился покровительства и денежных льгот своего кузена. Теперь работает исключительно на Арию Т’Лоак. НАВЫКИ: хорошо владеет огнестрельным оружием и взрывными устройствами, эффективен в прямом нападении. Опытный пират. . Первой реакцией Лизелль на краткое досье было замешательство. Зачем назначать пирата в разведывательную операцию? Был ли кто-то из его сородичей достаточно опытным в разведке, чтобы принимать в таком участие? Она старалась не осуждать этого батарианца заранее. В конце концов, Ария выбрала его для этих миссий. Но с какой целью? Одно из возможных объяснений встревожило Лизелль: неужели Ария ожидала, что они столкнутся с насилием? Ей не нравилось это конкретное предположение. С одной стороны, это означало, что ее мать, возможно, повлияла на их команду, пытаясь защитить Лизелль, а с другой, что она была слишком слаба… Прежде чем она смогла получить доступ к последнему досье, чтобы выяснить, кто уравновешивал набор навыков их отряда, Лизелль обнаружила, что настала ее очередь говорить с офицером по снабжению. Она опустила свой Омни-инструмент и встретилась взглядом с турианцем. — Имя? — спросил он ее, скрестив руки на груди в раздражении. — Лизелль Касантис, — сказала она, переводя взгляд с него на двух охранников, стоящих вокруг ящиков. Турианец поднял датапад, проверяя свой список, прокручивая его вниз, чтобы найти данное имя и то, что ему приписывалось. Когда он нашел фамилию, его скучающее выражение лица сменилось легким весельем. — Ну разве ты не счастливица? — заметил он, поворачиваясь, чтобы перебрать содержимое ящика с огнестрельным оружием. Пока он искал, Лизелль снова услышала его комментарий. — Чего бы я только не отдал за эту вещицу. Он протянул ей оружие. Лизелль с минуту смотрела на него так, словно это была сделанная из чистого золота граната. Огнестрельное оружие представляло собой новый гладкий пистолет-пулемет, и когда она взяла его в руки и повертела перед офицером по снабжению, то оценила легкие, но прочные металлы, составляющие его впечатляюще компактный корпус, и поразилась элегантному дизайну. — Последняя модель, — сказал офицер по снабжению. — Одна из тех новых пушек, которые не требуют перезарядки, просто убедись, что она не перегрелась, и можешь бежать в бой. Ты можешь стрелять из него в течение нескольких дней подряд без необходимости замены блока боеприпасов. Береги эту красоту, мой друг, — он покачал головой, удивляясь, почему судьба вручила какой-то мелкой азари такое качественное оружие, в то время как он привязан к винтовке, которой давно место в музее. Когда дева удалилась, все еще ослепленная великолепием оружия в ее руках, он жестом подозвал следующего человека в очереди. Лизелль вставила пистолет в кобуру, которая к нему прилагалась, потянулась и надежно закрепила его рядом со старым пистолетом. Это был желанный подарок, но она молилась, чтобы никогда не оказаться в ситуации, когда потребуется его использовать. По крайней мере, на какое-то время. Когда она закончила регулировать кобуру, дернув ее в последний раз, чтобы оценить ее надежность, уведомление на ее Омни-инструмента предупредило о другом входящем сообщении. Отправитель был не кто иной, как тот самый батарианец, о котором она только что читала. Она открыла его сообщение, прочитав то, что он прислал: Восточный район Гозу, Перзана (маленький убогий уличный ресторанчик). Подтверди, что это приемлемое место. Если нет, объясни причину и предложи что-нибудь другое. Быстрый поиск названия в Экстрасети дал точное местоположение. У нее не было никаких сомнений относительно выбранного места, поэтому она коротко ответила на сообщение Малака: Место подходит, я буду там.***
Вскоре Лизелль очутилась в темном салоне другого такси, глядя в окно на вспышки горящего света и тени, пока машина парила между шпилями, направляясь в район Гозу. Она расслабилась на своем сидении, приняв более удобную позу. Она понятия не имела, как встретит ее отряд. Будет ли с ними легко работать, или они сразу же доставят ей неприятности, когда обнаружат ее неопытность? Конечно, Ария не стала бы ставить ее в пару с дураками. Она упрекнула себя за эту мысль. — Я больше не должна зависеть от нее, — подумала она. — Я не могу просто передумать, если мне станет страшно. Либо я хочу ее помощи, либо нет, и я уже дала ей понять, что не хочу. Лизелль внезапно вспомнила, что ей еще предстоит прочитать досье ее оставшегося товарища по команде. Видя это как возможность успокоить свои нервы, она занялась тем, что получила к нему доступ из своего Омни-инструмента и просмотрела скудные строки текста. ИМЯ: РАСМА ВИЗИОМ ПОЛ: ЖЕНСКИЙ РАСА: ТУРИАНЕЦ ВОЗРАСТ: 34 ИНФОРМАЦИЯ [КОНФИДЕНЦИАЛЬНО]: вдова Аэция Визиома, за которым она была замужем почти десять лет. Проработала в разведке пятнадцать лет. Происхождение и место рождения не разглашаются. Детей нет. НАВЫКИ: Отлично справляется с проникновением в любые места; специалист по стелс операциям. Сильна в бою. . О ней было еще меньше информации, чем о Малаке, размышляла Лизелль, но дополнительные заметки о прошлом Расмы Визиом, должно быть, были невероятно важны, если Ария передала их ей. Визиом. Она узнала эту фамилию. Она принадлежала бывшему офицеру Арии, который был среди убитых. Затем Лизелль вспомнила кровную связь Малака с Олатом Дар’Нером, еще одним убитым офицером Арии, поэтому у обоих ее товарищей по отряду было что-то общее: убитый член семьи, и Лизелль обнаружила, что она также разделяла некоторую степень их боли, которую испытала при почти потере матери. Их троица, хотя и была удивительно несхожа с тем, что она узнала из их досье, пересекалась в этой единственной точке. Это, несомненно, было сделано по воли Арии. Но с какой целью и почему? Лизелль должна была об этом узнать. Это был главный вопрос. Неужели Ария намеренно завербовала их, основываясь исключительно на их сходстве, чтобы как-то использовать их общие личные обиды против врага в своих интересах? Отчаяние, испытываемое от потери кого-то близкого, не гарантировало неподкупную преданность Арии, но это определенно увеличивало ее шансы. Но для чего Ария дала Лизелль эту информацию? Чтобы убедить ее в том, что ее товарищи по отряду заслуживают доверия? Когда такси аккуратно приземлилось на специально отведенной площадке, Лизелль расплатилась и вышла из машины. Она очутилась в районе Гозу, ступни ее коснулись знакомой улицы, загруженной бесчисленными толпами приезжающих и уезжающих жителей. Она уже бывала в этом районе раньше, хотя и несколько месяцев назад, находясь под защитой коммандос Арии. В то время как большая часть района Гозу была жилой, периферийные извилистые улицы, соединяющие его с другими районами, были усеяны небольшими магазинами. И, очевидно, где-то там выбрал для них место встречи Малак Лекан. Следуя направлению, которое она запомнила, когда искала свой пункт назначения, Лизелль оказалась на длинной узкой улице, окаймленной посредственными стендами и киосками, среди того, что она воспринимала как миниатюрные переулки мусора, возможно, от заброшенных или ожидающих строительства проектов расширения; веревки, сетки, вертикальные штабеля металлических балок, прислоненные к стенам. В общем многочисленный хлам. Она подняла взгляд на жужжащие, светящиеся вывески, установленные над каждым отдельным магазином или прилавком с едой. Инопланетные буквы, снабженные более мелкими переводами на разных языках, горели промышленным желтым светом на фоне ржавых, низко нависающих крыш, на которых они были установлены. Пешеходы двигались бурным потоком даже в таком тесном проходе. Она старалась избегать столкновений во время поиска названия, регулярно возвращая свой взгляд на дорогу. Владельцы магазинов зазывали прохожих, ища своих потенциальных покупателей среди огромной толпы. Чувство полной анонимности поселилось в теле Лизелль. Никто не знал, куда все идут, и, похоже, это никого не волновало. Это была странная социальная динамика для Лизелль, которая привыкла к компании, чьи планы были обычно заранее известны, за исключением Арии, конечно. Здесь можно было так легко раствориться, что резко контрастировало с непрерывным наблюдением, под которым Лизелль находилась всю свою жизнь. Она растворилась. Она стала невидимой. Наконец она отыскала нужную вывеску — «Перзана», небольшой компактный ресторанчик, расположенный в тупике в конце длинной улицы. Вокруг прилавка, где подавали и ели еду, стояли стулья, и к моменту прибытия Лизелль примерно половина из них уже была занята посетителями. Она села на первый попавшийся стул, чтобы оторваться от людской реки, осматривая окрестности и наблюдая за облаками пара, поднимающимися из кухни и рассеивающимися в воздухе вокруг нее. Как только она это сделала, внезапный шум криков и грохота, возникший из переулка, разделяющего ресторан и соседний киоск, достиг ее ушей. Мало кто из сидевших за стойкой обратил на него внимание, что Лизелль находила весьма странным, особенно по мере того, как раздраженные крики постепенно становились все более отчетливыми. — Убирайтесь отсюда к чертовой матери! — кричал батарианец. Небольшая стая ворка поспешно покинула переулок, спасаясь от нападавшего на них батарианца, который наставлял на них пистолет. Ворка прошипели через плечо расовые оскорбления и ругательства, прежде чем влились в движущуюся массу тел. — С меня довольно, — с горечью сказал батарианец одному из поваров, перегнувшемуся через край стойки, чтобы посмотреть, как ворка уходят, и выслушать доклад своего коллеги. — Когда я сказал «никаких подачек», я не думал, что это будет означать приглашение прийти и украсть наши запасы. Другой служащий криво, мимолетно улыбнулся. — Пристрели их в следующий раз, — беспристрастно предложил он, отталкиваясь от прилавка и возвращаясь к работе. Оставшийся батарианец какое-то время кипел от злости, с ненавистью глядя на толпу, прежде чем развернулся и направился назад, туда, откуда он только что вышел. Лизелль была очарована всей этой сценой, парадоксально удивляясь, почему никто, казалось, ни в малейшей степени не заботился об этом инциденте, но также понимая, что общая апатия к другим людям глубоко укоренилась в культуре Омеги. Это вернуло ее к странному чувству анонимности, нахлынувшему на нее, когда она растворилась в толпе. Воистину, это казалось квинтэссенцией Омеги: апатия ко всему, что не имеет отношения к тебе и к твоим непосредственным интересам. Это было так чуждо, несмотря на то, что это было культурой ее дома. Лизелль до сих пор жила в отдельном микро-обществе, обычно состоящем из ее матери, Айры, Зурии и горстки коммандос, чье присутствие периодически менялось. В этой семье все были вовлечены в ее жизнь. Она так привыкла предоставлять отчеты о своем состоянии, что было невероятно странно наблюдать явное отсутствие беспокойства, исходящее почти от каждого, кого она встречала. Ни одна коммандос не нависала над ее плечом и осторожно не наблюдала за окружающими людьми в поисках каких-либо признаков неприятностей. Никто не делал этого ни для кого другого. Она обнаружила, что находится в полном противоречии. Было немного грустно наблюдать за бесконечным морем граждан Омеги, добровольно замкнутых в своих собственных сферах реальности, совершенно незаинтересованных в том, что их не касалось, и реагирующих только тогда, когда какое-то событие проникало в их сферу. Но это было так… умиротворяюще. Свобода, вот то слово, которое подходило сюда больше всего. Свобода от постоянного пристального внимания, отбрасываемого взглядами ее опекунов. Неужели так уж плохо жить для себя и только для себя? Ее размышления были прерваны, когда она заметила большой серый силуэт элкора, приближающегося к ней с противоположной стороны прилавка. — Слегка раскаиваюсь: прошу прощения за ожидание. Незначительный инцидент потребовал моего внимания. Не хотите ли заказать что-нибудь поесть? — заговорил элкор, голос его звучал монотонно, и был совершенно лишен всякой интонации. Лизелль уставилась на него широко раскрытыми голубыми глазами. — О, нет, спасибо. Хотя, может быть, через некоторое время, — запоздало ответила она лишь после долгого молчания, которое длилось дольше, чем считалось приличным в обществе. Он моргнул своими темными глазами, глядя на нее, но не возможно было уловить какое-либо выражение на его лице. — Со стандартной вежливостью: вы можете оставаться здесь до тех пор, пока другие места остаются свободными для новых клиентов. Если вы решите сделать заказ, просто дайте мне знать, — сказал элкор. Она поблагодарила его, прежде чем он переключил свое внимание на других посетителей. Пока он принимал у них заказы, Лизелль обвела взглядом стулья, вытянув шею, чтобы рассмотреть лица каждого из них, освещенные теплым желтым светом вывески ресторана, висевшей прямо над головой. В самом конце ряда она заметила батарианца, который сидел в далеке от всех остальных, склонясь над миской с чем-то, что Лизелль опознала как густую похлебку. Он был одет в легкие доспехи наемника, украшенные смелыми симметричными полосами черной, коричневой и красной краски, располагающимися по груди, рукам и бокам. Он, как и многие другие, отгородился от всего, что находилось за пределами его личной сферы, и был доволен тем, что поглощал свою еду без дальнейшего взаимодействия с окружающей средой или кем-либо внутри нее. Лизелль поднялась со своего места и направилась к нему, горя желанием прорваться сквозь его крепость с помощью выстрела слов. Когда она осторожно села рядом с ним, мужчина не обратил на нее никакого внимания. Она посмотрела на него, задаваясь вопросом, мог ли он быть ее товарищем по отряду Малаком. Он определенно был одет как наемник, и его телосложение было подходяще атлетичным. Существовал значительный шанс, что он действительно Малак, и Лизелль решила проверить это, громко откашлявшись. Он раздраженно оторвал свои четыре глаза от тарелки и повернулся к ней лицом. Однако первое, что она заметила в нем, было не раздражение, а злые, косые красные линии боевой раскраски на его скулах, или это были татуировки? Это был тот самый батарианец со склада, на которого она случайно наткнулась. Они оба узнали друг друга. — О, замечательно, — пробормотал он, качая головой и отворачиваясь. — Это ты. В других обстоятельствах Лизелль обиделась бы, но сейчас она была слишком ошеломлена, чтобы осознать намеренное оскорбление. — Ты Малак? — спросила дева. Он неохотно кивнул. — А ты Лизелль, да? — поднеся ко рту ложку нарезанного кубиками мяса, он некоторое время жевал, прежде чем произнес еще несколько слов. — Значит, осталась только турианка. Дева оставалась неподвижной, наблюдая за тем, как он съел еще несколько кусочков. — Почему ты выбрал именно это место? — спросила она из любопытства. — Я хотел быстро перекусить, — не глядя на нее ответил он и пожал плечами. Лизелль кивнула. — Какой неудачный поворот событий, — подумала она про себя. Не прошло и часа, а они уже успели начать не с той ноги. Или, может быть, этот Малак всегда такой по характеру. Будем надеяться, что важность их миссии, обещания Арии о том, что произойдет что-то определенно плохое, если они откажутся сотрудничать, и большие денежные вознаграждения, ожидающие их, послужат достаточной мотивацией для того, чтобы укрепить их союз. Вместо того, чтобы тратить время на попытки вырвать еще несколько слов из своего непреклонного союзника, Лизелль развернулась, откинулась на спинку стула и принялась искать в потоке людей турианку. Прошло несколько минут, прежде чем Лизелль заметила силуэт, направлявшийся к ним; высокий и худой, одетый в легкие доспехи темных, зловещих оттенков. Когда турианка приблизилась, в поле зрения появилась естественно твердая структура покрытия, которая составляла панцирь ее лица, а также полосы острых зеленых узоров, гордо демонстрирующих колонию ее происхождения. Дева поднялась со своего места, намереваясь ускорить их встречу, выяснить, является ли эта женщина ее последним товарищем по отряду, и если да, то включить ее в свое формирующееся трио. Однако прежде чем она успела заговорить с ней, глаза турианки внезапно наполнились загадочным, почти враждебным выражением, но она не помешала Лизелль начать разговор. — Ты Расма? — спросила Лизелль, оказавшись в пределах ее досягаемости и протянула руку. — Я Лизелль. Турианка остановилась, ничего не сказала и отвергнула ее жест. Сохраняя все то же едва заметное раздражение на лице, она сделала знак рукой Лизелль, чтобы та присоединилась к ней в тихом уголке переулка, где не было толпы. Лизелль оглянулась на Малака, который теперь с величайшей осторожностью наблюдал за происходящим из-за своего плеча. Лизелль убрала руку и последовала за ней в указанном направлении. — Не подходи ко мне так открыто, — угрожающе сказала турианка, как только они достигли указанного места. — Что? — недоуменно спросила Лизелль. — А почему бы и нет? Никто не слушает, никто даже не смотрит. — Ты, кажется, не понимаешь, — Расма презрительно покачала головой. — У Омеги повсюду есть глаза. Вот почему мы оказались в этом хаосе в первую очередь, потому что никто не думал, что за ним наблюдают, подслушивают… Нет, это неподходящее место для разговора. Слишком много людей. Нам нужно двигаться дальше. Прямо сейчас. Это Малак Лекан? — она осторожно указала на Малака, который все еще подозрительно смотрел на них со своего места. — Да, — подтвердила Лизелль. Турианка сделала приглашающий жест в его сторону. Малак сверкнул глазами, но подчинился, проглотив еще несколько кусочков еды и заплатив за нее. Как только он присоединился к ним, Расма зашагала обратно по оживленным улицам, не тратя времени на знакомство и вместо этого сосредоточилась на отправке чего-то через свой Омни-инструмент. Лизелль предположила, что это было сообщение для Арии, извещающее ее о собранной команде, ждущей дальнейших приказов. Шаги Расмы требовали быстрого темпа и достаточной ловкости, чтобы пробираться через постоянно меняющиеся щели между людьми, заслоняющими им путь. Вскоре включился Малак. — Итак, что мы должны сделать в первую очередь? Босс не очень щедро раздает информацию, но это странно даже для нее. Неужели она ждет, что мы будем бесцельно бродить по округе, пока она не решит, что с нами делать? — спросил он. — Пока да, — вежливо ответила Расма, оглядываясь на него. — Если только она не прислала тебе того, что говорило бы об обратном. — Ладно, ладно. Просто эта миссия какая-то подозрительная, то, как она была организована, — сказал батарианец. — Почти никаких подробностей, объединение странных напарников вместе… — Значит, наш отряд странный по сравнению с другими? Что ты знаешь о других? — спросила Расма. — Эээ… нет, — сказал он. — Я просто нахожу странным то, что она решила, что объединение таких людей, как мы, приведет к хорошим результатам. Я имею в виду на самом деле; я не совсем добровольно согласился на это дерьмо. Я был отчасти завербован с тех пор, как моя работа пошла под откос, — он внезапно остановился на этой ноте, переиначивая свою фразу. — Но в любом случае я наемник. Не частный детектив. Я не занимаюсь этим дерьмом и мало что знаю о нем. Если ты попросишь меня взорвать что-нибудь или убить человека, то я смогу сделать это без сучка и задоринки. А ты… Визиом, верно? Ты из тех, кого она должна была послать на это дело. А не таких людей, как я. И ты только посмотри, — он бесстыдно ткнул большим пальцем в сторону Лизелль, — эта малышка явно не понимает, во что ввязывается. — Извини? — ощетинилась Лизелль. — Ты расслышала меня, — сказал Малак. — Бьюсь об заклад, ты ни разу в жизни не работала наемником. Просто посмотри, как ты ходишь по этим улицам, как будто никогда раньше их не видела, как будто ты совершенно потеряна, не имеешь ни малейшего понятия… — У меня были десятилетия подготовки коммандос, — смело парировала Лизелль, обходя нескольких человек на своем пути. — Я развивала свои навыки дольше, чем ты живешь. — И сколько же людей ты убила за эти десятилетия? — спросил он. Уверенность Лизелль мгновенно покинула ее сердце. — Троих, — соврала дева. — Нет, не верю, — Малак покачал головой. — Да? Откуда ты знаешь? — спросила Лизелль. — Ты не понимаешь, — сурово произнес Малак. — Ты просто ничего из этого не понимаешь. Я могу сказать это, просто наблюдая за тем, как ты ведешь себя. И чертовски оскорбительно слышать, как ты пытаешься приравнять себя к таким людям, как мы, людям, которые на самом деле пережили дерьмо, которое ты даже не можешь себе представить. Как ты вообще здесь оказалась? Что за игру затеяла Ария? Расма вмешалась в перепалку, но было ли это сделано в защиту Лизелль, или она просто встала на сторону своей начальницы, было неизвестно. — Если Ария и послала ее на это задание, то не без оснований. Ария никогда ничего не делает без веской причины. Даже если мы не можем понять ее решение, мы должны принять его. Что, если Лизелль — гений в области биотики, Лекан? Может быть, ей и не хватает опыта, но, насколько нам известно, она может оказаться таким же ценным приобретением, как и мы оба, а ведь ни один из нас не является биотиком, — помолчав, она добавила вполголоса. — А ты чертов идиот, если думаешь, что твои суждения лучше, чем у Арии. — Эй, я уважаю Арию так же, как и ты, — сказал он, когда они проходили мимо нескольких наемников Кровавой Стаи, пытавшихся продать стаю рычащих варренов, скованных тяжелыми цепями. Звери боролись и дико огрызались на них, но безрезультатно, получая либо пинки в ребра, либо резкие рывки за поводки от хозяев, когда их поведение становилось слишком разъяренным. После того, как Малак пренебрежительно махнул им рукой, чтобы выразить их незаинтересованность в покупке, он продолжил. — Но ты не можешь ожидать, что я просто слепо войду в эту вопиюще странную ситуацию, которую она создала для нас, не задав несколько вопросов. — Ну, если у тебя есть вопросы, я уверена, она с удовольствием их выслушает, — холодно сказала Расма. — Просто отправь ей сообщение. Ария просто обожает, когда ее наемники спрашивают ее о деликатных планах, которые она тщательно продумала. А может быть, тебе следует прямо сказать ей, что ты не одобряешь ее идею. Малак замолчал. Когда их разговор затих, Лизелль осталась наедине с диссонансом своих мыслей, в то время как они продолжали следовать за Расмой. — Что ж, все прошло просто отлично, — саркастически подумала Лизелль. Первое впечатление, оставленное ее союзниками, было горечью, присущей ей самой. Возможно, горечь и не без оснований, но все же горечь. В конце концов, Расма Визиом потеряла своего супруга из-за убийц, и хотя Малак, возможно, не относился к своему двоюродному брату Олату Дар’Неру столь же нежно, он проговорился, что его карьера рушится. Поэтому Малак, конечно, выразил свое презрение к Лизелль. Она была всего лишь напоминанием о том, на какую работу и в какую компанию его отправили. А Расма, которая немедленно и яростно кинулась защищать интересы Арии, вероятно, цеплялась за идеи мести и жадно использовала каждую возможность, предоставленную ей боссом, чтобы продвинуть это дело. Даже в этих обстоятельствах, поняла Лизелль, ее товарищи по отряду, как и вся остальная Омега, были очарованы своими собственными инвестициями и целями. — Идемте сюда, — сказала Расма, выводя их из пешеходного потока на свободное место вдоль стены туннельной улицы. Она получила доступ к интерфейсу своего Омни-инструмента. — У нас есть приказ… Очевидно, наше первое задание откладывается. — Откладывается? — переспросил Малак. — Что, черт возьми, это значит? Мы не начинаем сегодня? — Да, именно это и означает откладывается, Лекан, — раздраженно сказала она. — Но она сообщила нам, по крайней мере, несколько других подробностей. Как она хочет, чтобы наше подразделение функционировало. Отныне… Лизелль получает приказы и передает их нам. Что касается меня, то я посылаю ежедневные отчеты. Я бы предположила, что это создает баланс сил. Вы двое также должны выполнять мои приказы, когда это необходимо, — она повернула голограмму текста лицом к ним, показывая доказательство своих слов. — И что, черт возьми, я должен делать? — спросил Малак. — Ты должен заткнуться и делать то, что велит Ария, — ответила Расма. — Подождите минутку, — вмешалась Лизелль, прерывая их спор. — Есть ли какая-то конкретная причина, по которой наша миссия откладывается? Ария что-нибудь сказала об этом? Расма прервала свою агрессивную перепалку с Малаком, чтобы ответить на ее вопрос, который был гораздо важнее, чем эти препирательства. — Она не назвала никаких причин, но я подозреваю, что она не хочет отпускать нас всех сразу. Может быть, это слишком бросается в глаза, когда все отряды внезапно начинают рыскать вокруг. Она, вероятно, хочет постепенно нас развернуть. Дать всем возможность разойтись, — ответила Расма. — Или помешать мне что-нибудь натворить, — в отчаянии подумала Лизелль. — А пока, — сказала Расма, — я бы предложила всем нам разойтись по домам и встретиться снова, когда у Арии будет что-то для нас. Малак пробормотал несколько ругательств в ответ на то, что их встреча была «пустой тратой времени», сердито упер руки в бока, отвернулся и закипел от злости. Тем временем взгляд Лизелль блуждал по оживленным улицам, наблюдая за разнообразием людей, беспрерывно перемещающимся вокруг, как взволнованное, огненное море. Как обычно, она понятия не имела, о чем думает ее мать и что она собирается делать с ними. Они были маленькими безграмотными фигурами, просто маленькими безмозглыми пешками на милости Арии, терпеливо ожидающие, когда она введет их в игру и беспомощно расставит так, как она сочтет нужным. Лизелль всегда ненавидела и бунтовала против этой неизбежной парадигмы, даже в своих собственных обстоятельствах, которые были весьма привилегированными. Как же эти люди могли постоянно жить таким образом? Никогда не зная, никогда не понимая, какую судьбу уготовила для них Ария, и всегда с тревогой ожидая того дня, когда она снимет покрывало и позволит им узнать, что ждет их впереди? Разве они не желали большего? Внезапно ей пришло в голову, что есть и другие люди, которые разделяют ее недовольство, и когда она поняла, кто они такие, Лизелль почувствовала, как по всему ее телу пробежал холодок. Их враги, убийцы, тоже боролись против такого порядка вещей. Она почувствовала себя плохо, и внезапно недавние слова Зурии всплыли в ее сознании: Ты можешь разозлиться на нее за некоторые поступки, которые она совершила когда-то. Если ты поступишь так, то Ария столкнется с серьезной проблемой. Ведь исчезнет не ее любовь, а твоя. Это может стать концом ваших отношений. Потому что, как мы обе знаем… наследница смещает Королеву.