***
После того, как дискуссия между Советником азари и турианским Советником подошла к концу, Тевос попрощалась с Эстулиусом и отправилась в батарианское посольство, отвлекла посла от его текущих забот и втянула его в разговор о печальных новостях, которые Советник получила от Арии Т’Лоак ранее в тот же день. Этот мужчина был приятным, терпеливым и внимательным, несмотря на то, что его уведомили, что правительство его родной планеты, возможно, будет привлечено к суду, если будет обнаружен какой-либо пакт между Гегемонией и данными контрабандистами. Вместо того чтобы защищаться или прибегать к отрицанию, он очень серьезно отнесся к Советнику азари, слушая каждое ее слово, делая заметки, задавая необходимые вопросы, и к концу их разговора оба политика пришли к договоренности о том, что батарианский посол вернется на родную планету Кхар’шан, где он будет требовать официальной аудиенции у своих лидеров и представит им всю собранную информацию. Тевос была рада услышать то, что посол отравиться в поездку уже на следующей неделе. Все шло, как задумано, и Советник азари позволила себе ненадолго успокоиться, но ее все еще тревожило то, что, возможно, Совет окажется в разногласиях с Батарианской Гегемонией, если их реакция будет негативной. Недоброе беспокойство преследовало ее до конца рабочего дня, она даже забыла отправить Арии отчет о ситуации, и сделала это всего за час до отъезда домой. Конечно, Тевос все еще немного злилась на Арию за то, что та обращалась с ней так, словно она была еще одним из ее головорезов. Тевос действительно обдумывала идею опустить детали или истолковать факты таким образом, чтобы сделать их туманными, просто назло Арии. Но она решила, что злорадство — это детская забава, и обращение к нему только укажет на ее жалкую неспособность должным образом справиться с капризной Арией Т’Лоак. Поэтому она отослала ей отчет без сокращений и ждала ответа, но ответ пришел только на исходе последних минут двадцатичасового дня, когда Тевос уютно устроилась в своей квартире, расслабившись в постели с электронной книгой в одной руке и бокалом вина в другой в надежде снять разъедающее воздействие стресса, все еще терзавшее ее тело. Она читала старую книгу азарийской писательницы, опубликованную тысячелетия назад, когда ее Омни-инструмент издал знакомый звук, оповещая о доставке нового сообщения. Тевос решила дочитать текущий раздел книги, прежде чем открыть сообщение. И поэтому мы не можем позволить себе замкнуться в частных анклавах мыслей, ибо когда наши голоса одиноки, некому откликнуться на них, некому подтвердить их значимость или вызвать столь необходимый дискурс. Дискурс — двигатель прогресса; одна идея находит другую, которая будет иметь некоторый эффект, и другая идея отправляется вперед, и еще одна, еще одна, пока участники не выносят новый вердикт. Существовать среди общества — значит подвергаться испытанию, и хотя мы, естественно, боимся этого, как иначе люди могли бы осознать свое отношение к миру? В одиночку мы — безмолвные острова, обреченные дрейфовать в одиночестве, мутировать и деформироваться в лишенное контекста безумие, ибо голос, обращенный ни к кому из его диалектических собратьев, обречен на небытие, независимо от того, как громко его носитель кричит в небо. Тевос коснулась интерфейса своего планшета, чтобы вставить ярко-фиолетовую закладку на страницу, затем переключила внимание на Омни-инструмент. Поставив бокал вина на тумбочку, она начала читать ответ Арии на предоставленную ей информацию. — Я получила твое сообщение, — написала Ария. — Смогла ответить только сейчас из-за чрезмерной занятости. — Чрезмерная занятость, — тихо и рассеянно повторила для себя Тевос, гадая, что Ария имела под этим в виду. Как обычно, Ария была ужасно расплывчата в своих личных делах. Когда Тевос подумала над этим, она решила, что действительно не хочет знать обо всем, что делала Ария, но по-видимому, у нее было много забот, о чем свидетельствовала данная формулировка. Тем не менее, Тевос смогла найти кое-что еще в этих скудных строчка текста: данные о текущем состоянии Арии. Если она была занята, то, вероятно, и здорова. — Уже чувствуешь себя лучше? — спросила ее в сообщении Тевос. Отправив письмо, она остановилась, чтобы обдумать сказанное и решить, уместно ли было его посылать. Была ли эта колкость слишком дружелюбной? Было ли это непрофессионально, или это не имело значения? Неужели она должна была поддерживать профессионализм с Арией, как и с другими дипломатическими контактами? Ария не была обычным контактом. Необходимость производить друг на друга солидное впечатление была вызвана их гордостью, а не какими-то прописными протоколами. И формальности не были обязательными, несмотря на глубоко укоренившуюся привычку Тевос использовать их везде. Насколько помнила Тевос, она требовала от Арии только вежливости и уважения. Это было довольно странно, потому что из всех людей, с которыми Тевос регулярно общалась, Ирисса была единственной, кто наслаждалась неформальным общением с ней. Но кем была для нее Ария? Подругой? Богиня, нет… ну, может быть? Пока Тевос терялась в своих мыслях, еще один ответ пришел на ее почтовый ящик. — Вообще-то да, — ответила в сообщении Ария. — Я до сих пор не могу поверить, что ты вляпалась в эту историю. Все эти проблемы из-за простого наркотика не просто смешны, они глупы. Рисковать своими отношениями с целой Гегемонией, и ради чего? Чтобы помешать людям хорошо проводить время? Если ты беспокоишься о последствиях для их здоровья, то все рано или поздно умрут. Самое меньшее, что ты можешь сделать для своих людей — это предоставить им возможность выбирать свою жизнь. — Ну, я полагаю, что наши представления в этом расходятся, — Тевос немедленно начала вводить ответ. — Меня больше интересует здоровье моих людей. Ты должна принять во внимание то, что почти каждый человек подвергается воздействию особенно вредных наркотиков, часто включая детей, у которых еще не развиты навыки принятия сложных решений, — она сделала паузу, обдумывая следующую фразу. — Хотя я полагаю, что пытаться повлиять на твое мнение, как обычно, бесполезно. Спор о наших идеологиях неизбежен, если мы не будем воздерживаться от разговоров вообще. Она сказала это скорее от легкомыслия, чем от презрения, и надеялась, что Ария поймет это даже через контекстуально нейтральный текст. Терпеливо ожидая следующего ответа Арии, она взяла свой бокал с вином и немного отпила. Иногда интервал между сообщениями растягивался почти на десять минут, поскольку огромное расстояние между ними создавало задержку сообщений, даже если они писали свои ответы без промедления. Комнаты связи, оснащенные мощными, дорогими передатчиками, были более предпочтительны для длительных бесед. Тевос не только могла видеть язык тела другого человека, но и могла обменяться большим количеством слов за более короткий промежуток времени. Она смотрела на стену, держа бокал возле лица и постукивая кончиками пальцев по его поверхности, вызывая серию мягких, ритмичных звуков. — У меня нет идеологии, — наконец, пришло следующее сообщение от Арии. — Это распространенное заблуждение. Я — отсутствие идеологии, я никому не навязываю личных взглядов. Так чем же ты занимаешься? Тевос поймала себя на том, что невольно улыбается, пока не наткнулась на последний вопрос Арии. Что за странный вопрос, он был неожиданным и почти навязчивым в том смысле, что она произвольно спрашивала у нее несущественную информацию. Тевос не обязана была отвечать, но вопрос озадачил ее, поэтому она решила ублажить Арию в надежде раскрыть ее мотивы. — Я, в данный момент, веду небольшую беседу с тобой, — написала Тевос. — Раньше я читала, а в ближайшее время собираюсь ложиться спать. Почему ты спрашиваешь? Еще один неопределенный период ожидания прошел в тишине ее спальни. — Мне нравится знать статус моих контактов, — написала Ария. — Это, конечно, стратегически важно. — Или это простое любопытство, — заметила Тевос. Тевос вошла в стандартный период ожидания ответа. Она начала замечать, как каждый отрезок времени, проведенный ею в тишине, посылал маленькие волны тревоги через ее тело, очень похожие на то волнение, которое она испытывала, когда говорила с Арией по видеосвязи. Однако теперь это чувство было острее, в отличие от его другого более тонкого воплощения. Она старалась не обращать на него слишком много внимания, вместо этого отвлекая себя пристальным разглядыванием темно-красного вина в своем бокале. В конце концов она допила то, что оставалось, прежде чем получила следующий ответ Арии. — Или увлеченность информацией, — написала Т’Лоак. Тевос позволила короткому, мягкому смеху соваться с ее губ, после прочтения ответа Арии, сжимая пустой бокал вина в своей руке и приставляя его холодный край к щеке. Но как только она осознала свою реакцию, она остановилась, прогнав все веселье с лица. Ей было немного стыдно за свой смех, и она хотела отменить его, даже если рядом не было никого, кто мог бы его засвидетельствовать. Потому что ее тревожило то, что кто-то вроде Арии Т’Лоак все еще мог искренне рассмешить ее после всех этих лет, проведенных в дали друг от друга, терпя далеко идущие последствия их совместных решений, иногда ссорясь, даже угрожая намеренно нарушить договор в нескольких случаях. О, почему она вдруг почувствовала себя такой радостной? Скорее всего, это были те несколько бокалов вина, которые она выпила. Тевос снова вернула бокал на тумбочку, как будто дистанцирование от окружающих предметов смягчило бы действие алкоголя. Прежде чем она смогла придумать, что написать в ответ, она получила еще одну строчку текста от Арии. — Кстати, — написала Ария, — как там обстоят дела с корпорациями? Если они пойдут еще хуже, я полностью от них откажусь. Я не позволю своим кредитам сгореть вместе с ними. И как ты справляешься с ситуацией, связанной с турианским Советником? Последние новости, которые я слышала по этому поводу, не содержали в себе ничего хорошего. — Корпорации готовятся к судебным разбирательствам, — ответила Тевос. — Их руководители сделали несколько публичных заявлений, но, похоже, толку от них было мало. Я не могу предсказать то, что будет дальше, но ты знаешь мою позицию по вопросу распределения твоих кредитов, лучше всего удались от этих ужасных компаний как можно дальше. Что касается Советника Эстулиуса и меня, то я не хочу раскрывать все подробности. Ситуация деликатная. Однако мы «замыслили» контрмеры, которые могли бы избавить нас от этой проблемы. Это все, что я могу тебе рассказать. Пока Советник ждала ответ, то смутно осознавала, что их беседа длилась гораздо дольше, чем ей хотелось бы, и она велась в те часы, когда Тевос уже обычно спала. Она вспомнила свой разговор с Советником Эстулиусом, состоявшийся сегодня утром. Она вспомнила его комплимент в свой адрес, и ей стало немного не по себе. Как иронично было то, что она сейчас разговаривала с Арией Т’Лоак, без напряженности, со странным теплым восторгом, зарождающемся в ее сердце по мере того, как ночь продолжалась. Она вовсе не была такой уж честной, мрачно согласилась Тевос. Но можно ли было сказать, что их уникальные отношения действительно способствовали установлению прочного мира между их территориями? Если бы они не прониклись друг к другу симпатией, может быть, одно из их многочисленных разногласий за эти годы привело бы к разрыву договора и, возможно, вновь разожгло бы вражду? Может быть, их странное увлечение друг другом вовсе не было всеобщим кошмаром, если рассматривать его в сочетании с последними, относительно мирным полувеком? — Стоп, — сказала она себе, — разве я это защищаю? Оправдываю ли я это, рационализирую ли? Или просто защищаю себя? Каковы бы ни были ее бессознательные намерения, любые попытки оправдания были неприемлемы. Пока Тевос проводила сеанс самобичевания, Ария прислала еще одно сообщение. — Замышляешь заговор? Я думала, что ты в сговоре только со мной, — ответила Т’Лоак. Тевос, возможно, снова рассмеялась бы, если бы не была совершенно сбита с толку этим заявлением и все еще слегка не отвлекалась на другие заботы. Но что же делает Ария? Ее настрой был дружелюбным и подозрительно отличался от обычной холодности. Может, она просто была в хорошем настроении? Скорее всего так и было, в конце концов, Ария снова была на ногах, освобожденная от тяжести уязвимости. Но сейчас Ария была в достаточно хорошем настроении, и стала… игривой. Правильное ли это слово, подумала Тевос. Она явно что-то замышляла, но для чего? Советник нахмурилась, когда подумала, что Ария пытается привести ее в хорошее настроение только для того, чтобы очаровать и манипулировать ею, в конечном счете, чтобы попросить ее об очередной предосудительной или возмутительной услуге. Но есть только один способ подтвердить или опровергнуть это, ей пришлось заглотить наживку и посмотреть, к чему это приведет. — Ты что, ревнуешь? — спросила Тевос. — Я очень встревожена, — ответила Ария. — Элитный политик вступает в сговор с другим элитным политиком? Неслыханно. — Поскольку функциональная ценность этого разговора давно исчерпана, — напечатала Тевос со слабой улыбкой, — мне пора спать. — Если у Арии и были скрытые мотивы, то сейчас она их обязательно раскроет, — подумала Советник. Ожидая ответа Арии, Тевос поднялась, чтобы перенести планшет с книгой на свое место на полке, и сделала короткую прогулку до кухни, чтобы вымыть бокал и вернуть его в шкаф. Когда Тевос снова вернулась в свою спальню, то выключила свет как раз перед тем, как ей пришло уведомление о входящем сообщении Арии. Она открыла его после того, как улеглась в постель, свет интерфейса ее Омни-инструмента рассеялся по комнате, осветив каждую поверхность, к которой он прикоснулся. — Держи меня в курсе всего примечательного, — вот и все, что ответила Ария. Тевос отвела взгляд от текста и выдохнула, когда ее снова охватило легкое замешательство. Если не для того, чтобы убедить Тевос выполнить одно из ее возмутительных предложений, то почему Ария общалась с ней так… дружелюбно? Возможно, это было вызвано хорошим настроением, как Тевос и предполагала вначале. Она не видела больше никакой другой причины. Если только… Ария не выражала свой интерес. Нет, это просто абсурд, подумала она. У Арии не было причин даже пытаться, потому что Советник однажды совершенно ясно дала понять, что она больше никогда не захочет иметь ничего общего с таким поведением. И конечно же, Тевос не проявляла никакого непреднамеренного интереса во время их недавних бесед, ведь так? Даже когда Ария бросала на нее эти заинтересованные взгляды, Тевос старалась казаться невосприимчивой. Но всегда существовала вероятность того, что Ария видела ее усилия и теперь продолжала извлекать выгоду из крошечного знака на то, что Тевос не была полностью к ней безразлична. Но ей ведь это было неинтересно, не так ли? Она ведь не рассматривала Арию в качестве сексуального объекта? Она не хотела этого. Она никогда не захочет этого сознательно, пока в ней остается хоть капля здравого смысла. Она надеялась на то, что просто слишком углубляется в сообщения Арии. Быть чрезмерно аналитичной или даже параноиком было бы более желанной судьбой, чем хотеть внимания Арии. Но, как обычно, не было абсолютно никакого способа узнать, о чем думает Ария, никакого способа незаметно проникнуть в ее мысли и определить, была ли Тевос права. Это заставило любопытство Советника перерасти в потребность все разузнать, однако она не могла этого сделать из-за ее неспособности проникнуть в личные размышления Арии. Оставался единственный способ. Словесное столкновение. Но как можно было спрашивать ее о таких ужасных, необъяснимых вещах? Как могла Тевос сформулировать свой вопрос таким образом, чтобы не только уберечь себя от унизительных насмешек, но и обязать Арию ответить на него правдиво? Такой подвиг был почти невозможен. Оранжевое свечение вновь вспыхнуло в темно-синей ночи, когда она активировала клиент сообщений, осмелившись попытаться составить свой ужасный вопрос. Она хотела ответить на последнее сообщение Арии, но не собиралась доводить его до конца. Когда Тевос собралась с мыслями, ее пальцы начали осторожно двигаться по проецируемой клавиатуре. — Вот уже пятьдесят лет меня преследуют праздные домыслы, — писала она, — и, несмотря на это неумолимое течение времени, я остаюсь наедине со своими мыслями. И ты знаешь, о чем я говорю. Любознательность снова мучает меня в последнее время, наполняя мою голову этим, — она сделала паузу, подыскивая точный термин, — интересом, всегда грозящимся вырваться в самый неподходящий момент. Он хочет, нет, требует, чтобы его проявили. Я в недоумении от того, что произошло между нами. Я сбита с толку его происхождением и сохраняющейся важностью. Что же это было? Было ли это результатом наших собственных эгоцентричных желаний или чем-то подобным тому когнитивному диссонансу, который мы ощущаем, стоя на краю пропасти и каким-то образом… испытываем странное желание прыгнуть вниз? Неужели я снова пала жертвой того же самого феномена, что и сейчас, стоя на краю пропасти, заигрывая с катастрофой, которая может произойти, если я выведу свои мысли на свет? Тевос остановилась в мрачной нерешительности. Ее трепет, проявился в минутной дрожи пальцев, когда она продолжила. — О, как я хочу поговорить об этом, и все же как ужасно не хочу, но что это значит, Ария, что это значит для нас обеих? Уничтожим ли мы его, лишим ли его какого-либо долговременного значения, или он будет пребывать в другой форме, в спячке? Может быть, мы просто были безрассудны, не в своем уме? Ответ на этот вопрос неизменное «да»… Я полагаю, что мой пересмотренный вопрос таков: что вывело нас из ума? Хочу спросить, ты задаешься подобными вопросами, или ты действительно освободила себя от прошлого? Ты обычно заводишь любовников и потом забываешь их? И будут ли твои ответы, если ты на них ответишь, обращены к будущему? Буду ли я чаще баловаться подобными винами? Буду ли я смутно набирать более гипотетические или даже законные (Богиня упаси) сообщения, подобные этому, в тщетной попытке понять, почему нечто подобное преследует меня так сильно? Какая это странная вещь, Ария. Мне кажется, я сегодня слишком много выпила. Она остановилась, перечитывая написанное, и решила, что ее слова не только слишком непонятны, но и слишком глупы, чтобы их могла прочесть другая пара глаз. Но она изо всех сил старалась расстаться с ними. Это были ее искренние, священные мысли, излившиеся прямо из ее сознания в измеримое состояние существования, и уникальный недостаток ее первой попытки убедил ее не удалять его. Кроме того, его композиция имела спасительную ценность, если она когда-нибудь захочет снова попытаться направить этот легендарный вопрос к Арии. Устало, с успокаивающим воздействием алкоголя, мягко струящимся по ее венам и скругляющим острые грани ее обычного остроумия, она подняла палец, чтобы сохранить сообщение в черновиках, но вместо того, чтобы переместить его к намеченному месту назначения, одно мгновение, небрежно проведенное под влиянием чистой привычки, заставило ее ошибочно отправить его. После мгновения забвения, потраченного на осмысление того, что только что произошло, сердце Тевос начало безжалостно колотиться о ребра, а глаза расширились от ужаса. Она лихорадочно искала на экране какой-нибудь чудесный способ отменить отправку сообщения, не желая признавать реальность своей опустошительной ошибки и одновременно проклиная себя за то, что действовала в условиях комбинированного истощения, вызванного поздним часом, и поглощением вина. — Нет-нет-нет-нет, — отчаялась Тевос в своем вихре страха. — О Богиня, нет, пожалуйста, нет… Она подняла дрожащие руки к лицу, закрывая нос и рот, и тупо смотрела на свои ноги, скрытые под простынями и пересеченные наклонным, тонким лучом света, просачивающимся через раздвинутые занавески окна. Ее паника неуклонно трансформировалась в шок, мгновение небытия, неверия, как будто ее захлестнула такая огромная волна горя, которая полностью лишила ее тело возможности причинять себе еще какой-либо вред посредством самоистязания. — Какая катастрофа, — сказала она себе, выходя из забвения. — В какую же абсолютную катастрофу я вляпалась… Мне вообще не следовало этого делать. Мне не следовало писать ни единого слова. О, самое худшее, что могло пойти не так, уже пошло не так, верно? Богиня. Я не только должна стыдиться того, что Ария прочитала это, но и должна предвидеть ее реакцию! Пожалуйста, не отвечай, Ария. Просто позволь мне притвориться, что этого никогда не было.… Как будто намеренно не повинуясь просьбе Тевос, ответ пришел к ней через несколько минут. — Какого сорта вино? — насмешливо спросила Ария. — Мне хотелось бы его попробовать. Подавленная, Тевос откинулась на подушки и закрыла лицо руками.***
Зурия поднялась по ступенькам и вошла в апартаменты Арии после того, как охранники проверили ее. Она обнаружила свою начальницу удобно сидящей на диване и что-то печатающей в своем Омни-инструменте. Когда Зурия подошла, Ария бросила на нее мимолетный взгляд, прежде чем ввести строчку текста, но ничего не сказала, пока лейтенант не встала прямо перед ней, привлекая к себе внимание. — Мне нужно с тобой поговорить, — сказала Зурия. Ария оторвала свои холодные глаза от Омни-инструмента и встретилась выжидающим взглядом с Зурией. Затем она снова обратила внимание на свой Омни-инструмент. — Ну, тебе придется немного подождать, — туманно сообщила она ей. — Я разговариваю со своей хорошей подругой, Советником азари. — Подругой, да? — с ухмылкой спросила лейтенант. — Я не думала, что это так. Всякий раз, когда ты упоминаешь Совет, то говоришь, как сильно их последний мандат разозлил тебя. Начальница бросила на нее еще один взгляд, на этот раз с оттенком веселья, но он был настолько слабым, что Зурия не была полностью уверена в том, что ей не показалось. Ария снова отвела взгляд, чтобы ответить на сообщение. — Насколько срочна твоя тема для обсуждения? — спросила Ария, не отрывая глаз от Омни-инструмента. — В меру, — ответила Зурия. Ария остановилась, чтобы посмотреть на Зурию в поисках подтверждения ее слов. — Присаживайся, пока ждешь, — сказала она ей, указывая на свободное место на диване. Зурия так и сделала, усевшись на соседнюю секцию дивана, и начала наблюдать за тем, как Ария перемещается по интерфейсу своего Омни-инструмента, открывая, закрывая окна, переставляя их, перечитывая фрагменты текста и отвечая контактам в своем инстинктивном, почти механическом рабочем процессе. Зурия терпеливо молчала. — Я думаю отделить Загробную Жизнь от дополнительных этажей внизу, — бесстрастно сказала Ария, не отрывая взгляда от экрана, — чтобы сделать эту область более… эксклюзивной. Я назову другие этажи как-нибудь иначе. Они все еще мои, только уже не относящиеся к Загробной Жизни. Они будут обслуживать более широкий спектр посетителей. Что скажешь? Зурия наклонила голову, немного удивленная тем, что Ария спрашивает ее мнение по бизнес вопросу, но опять же, это было не так уж странно. Этот вопрос был довольно тривиальным по сравнению с другими насущными проблемами. — Есть ли… еще какая-то причина, по которой ты хочешь сделать Загробную Жизнь более эксклюзивной? — спросила Зурия. Уголок рта Арии слегка дернулся, но был ли это корень зарождающейся улыбки или хмурый взгляд, было не разобрать. — Да, на самом деле, — сказала она, что-то печатая. — Ты знаешь, что все коммуникации, включая вентиляционную систему в Загробной Жизни, соединены с нижними этажами? Я также хочу их разорвать. Зурия кивнула, признавая желание Арии перестроить свою крепость после недавнего инцидента. Она терпеливо наблюдала за своей начальницей еще несколько минут. В какой-то момент Ария заметно улыбнулась, печатая, и хотя это все еще была одна из ее обычных хитрых и жестоких ухмылок, ее реакция вызвала появление озадаченной складки на лбу Зурии. Она тихо задалась вопросом, кто же так позабавил Арию. Конечно же не Советник азари; эта женщина была воплощением всего того, что Ария презирала, и даже если они согласились поддерживать мир между Цитаделью и Омегой, Зурия сомневалась в том, что их отношения были чем-то большим, чем вынужденными. Радость Арии, скорее всего, была вызвана получением хороших новостей от одной из ее разведывательных групп, развернутых ранее в этот же день. После того, как улыбка исчезла с губ Арии, она внезапно поднялась со своего места и жестом пригласила Зурию следовать за собой. Зурия повиновалась и последовала за Арией. Она вывела ее из гостиной, спустилась вниз по лестнице и прошла через охраняемую дверь, после которой они вышли в более тихий коридор, освещенный рассеянным красным светом. Оттуда они вдвоем попали в одну из личных комнат Арии, в которой, как поняла Зурия, часто проводились конфиденциальные беседы. Было ли это единственным назначением комнаты, Зурия никогда не была полностью в этом уверена, да и не собиралась выяснять. Мебель, расставленная в небольшой, но роскошной комнате, в основном состояла из низких диванов, заваленных подушками, расшитыми роскошными узорами, обладающими смелыми, королевскими красным, черным и золотым цветами. Зурия отметила, что их яркая ткань хранила в себе слабый запах сигарет, когда они устроились на одном из диванов. У одной стены стояло несколько шкафов, выполненных из темного дерева и содержащих множество бутылок, обозримых сквозь стеклянные панели, установленные в дверцах. Зурия смутно припомнила, что когда-то, много лет назад она посещала это помещение, но тогда это была пустая комната для совещаний с длинным столом по середине и стульями, часто используемая Арией для общения с ее администрацией. Очевидно, Ария давно отказалась от устаревшего прагматизма ради миниатюрных дворцов изысканного потворства своим желаниям. Пока Зурия приспосабливалась к новой обстановке, с большим интересом изучая окружающее ее помещение, Ария снова открыла почтовый клиент своего Омни-инструмента и, по-видимому, читала другое сообщение. Как обычно, Зурия наблюдала за ней, не произнося ни слова, и на этот раз ее пристальный взгляд наградил ее поразительным открытием: выражение лица Арии, по началу расслабленное в своем обычном состоянии, постепенно сменилось чем-то странным. Первым выводом Зурии было то, что Ария удивлена, но она сомневалась в своем собственном суждении. С чего бы Арии чему-то удивляться? Однако чем дольше она наблюдала за своей начальницей, тем больше ее сомнения превращались в законное основание. Ария была удивлена. Не шокирована, не потрясена, но внезапно проявившийся живой интерес, как будто какой-то элемент разговора, который она вела, на время сбил ее с толку и заставил сделать паузу. После того, как Ария долго смотрела на экран, она, наконец, ввела короткий ответ, закрыла почтовый клиент, и хотя она все еще оставалась внешне отстраненной и рассеянной, намек на очередное веселье промелькнул в ее чертах. Очевидно, осознавая, что Зурия наблюдает за ней, Ария стерла все следы эмоций со своего лица и повернулась к ней, готовясь начать их дискуссию. — О чем ты хотела поговорить? — спросила Ария, откидываясь на спинку дивана с его роскошными подушками. Зурия замялась, собираясь с духом. Она задалась вопросом, поняла ли Ария, о чем она собиралась с ней поговорить, поэтому ли она приняла меры предосторожности, переместив их в более подходящее место. Что ж, если Ария правильно предвидела предмет разговора, рассудила Зурия, это означает, что она не совсем против того, чтобы говорить об этом, и великодушно дала шанс своему верному лейтенанту. — Я хотела поговорить о Лизелль, — храбро начала Зурия, внимательно наблюдая за глазами Арии в поисках враждебности. Независимо от настроения Арии или ее готовности выслушать Зурию, осторожность в любом случае не помешает. — А что с ней? — спросила Ария, ее голос звучал пугающе беспристрастно, а поза была такой же самоуверенной, величественной и аристократичной, как и всегда. Но нет, не совсем как всегда. Со временем она эволюционировала, очистилась от своего не столь скромного, уверенного, хвастливого происхождения и превратилась в нечто менее очевидное. Вроде чего-то устоявшегося и теперь сделавшаяся вездесущей, как будто Ария поняла, что ей больше не нужно хвастаться своей силой, потому что теперь она всегда исходила из ее образа; неосязаемая, но создающая такой же эффект в сердцах ее верных зрителей, как если бы она физически заставила их встать на колени. — Я действительно думаю, что ты должна пересмотреть свое решение, по поводу ее участия в этих миссиях, — Зурия глубоко вздохнула. — Я не думаю, что она готова. И я говорю это как ее биотическая наставница и дополнительный опекун. Я была в квартире, когда Лизелль вернулась, ужасно расстроенная и удрученная тем, что ее миссии откладываются. Она провела весь вечер со всеми нами. В основном она дулась. Я поговорила с Айрой, когда Лизелль рано ушла спать. Она просто ужасно чувствует себя, Ария. Она так переживает за Лизелль, она ничего не может ни ответить, ни сделать. Как и любая из коммандос. Но все мы, без единого расхождения во мнениях, согласны с тем, что Лизелль просто не готова ко взрослой жизни. Я имею в виду… из нас в квартире Айра провела с ней больше всего времени, и она абсолютно уверена в том, что что-то пойдет не так. Пока Зурия говорила, Ария подняла руку и рассеянно провела кончиками пальцев по шву подушки, глядя на другую азари с растущим презрением. — Меня не волнует, что Айра считает лучшим для Лизелль, — холодно сказала она, отводя взгляд и изучая тонкие нити под пальцами. — Она не ее мать. — Она ее мать почти так же, как и ты. Мы все ее семья, Ария, — Зурия почувствовала, что начинает злиться, но сдержалась. От следующего взгляда Арии по спине у Зурии побежали мурашки дурного предчувствия. Лейтенант, если признаться, была слегка напугана, как и положено было реагировать на сердитый взгляд Арии Т’Лоак. Она отчаянно пыталась не дать своему внутреннему смятению проявиться наружу, но Ария, вероятно, уже заметила его. Ария знала, Ария всегда знала. — Послушай, Ария, — сказала Зурия, — Лизелль может пострадать на этих миссиях. Это только вопрос времени. Ты действительно хочешь, чтобы она была замешана во всем этом? Ты действительно хочешь пойти на такой риск? Ярость Арии переросла в чистый гнев. Он был ядовитым, подчеркивался злобным, ровным подъемом и опусканием ее плеч с каждым вздохом, как будто она едва сдерживала раздражение, кипящее внутри нее. — Лизелль — моя дочь, — произнесла Ария, медленно и отчетливо. — И ты не имеешь права указывать мне на то, как с ней обращаться. Народ Омеги свободен. Я держу их свободными от деспотических законов и идиотской бюрократии. Неужели ты действительно думаешь, что я повернусь спиной ко всему этому и заключу свою собственную дочь в тюрьму? Она — моя плоть и кровь, и я не откажу ей в ее основном праве распоряжаться собственной жизнью. Они обменивались долгими, напряженными взглядами, во время которых Зурия преодолела худшие из своих страхов, отговаривая себя от возмездия за несправедливость, выявленную в словах Арии, и, что более важно, от продолжения аргументации в защиту безопасности Лизелль. — Это всегда касается только тебя, не так ли? — спросила Зурия, отказываясь страшиться дикого гнева, быстро нарастающего в Арии. — Ты думаешь, что оказываешь ей услугу, но это не так. Ты только спасаешься от лицемерия, защищаешь себя от обиды Лизелль, не заботясь о том, чтобы защитить ее. В тот самый момент, когда последняя фраза слетела с губ Зурии, Ария со вспышкой биотики рванула вперед и прижала лейтенанта к дивану всем телом, а в следующую секунду схватила ее шею в болезненные тиски. Ария крепче сжимала пальцы, ногти злобно впивались в кожу. Зурия, поначалу ошеломленная нападением, тщетно боролась со своим пленителем, чувствуя, что с каждой секундой, проведенной в этой жестокой хватке, ей становится все труднее дышать. Ощущение головокружительного давления в ее черепе быстро нарастало, в то время как сердце отчаянно боролось с тем, чтобы перекачивать кровь через преграждающую ему путь руку Арии. — Ты думаешь, мне плевать на Лизелль?! — спросила ее Ария, резко усиливая хватку на горле лейтенанта, вызвав этим жалкий, напряженный стон. — Ты думаешь, я ничего не чувствую при мысли о том, что ее ранят или убьют? Ты думаешь, я ее не люблю? Неужели ты думаешь, что я не прилагаю никаких усилий для того, чтобы защитить ее? Неужели ты думаешь, что меня не бесит, черт возьми, что скоро наступит момент, когда я больше не смогу присматривать за ней?! В то время как Ария скалилась и рычала на нее, Зурия уставилась широко раскрытыми глазами на начальницу, несмотря на неуклонно растущий в ней ужас. Даже со всем ее опытом ветерана коммандос, она знала, что не сможет спасти себя от Арии, если та захочет ее смерти. Если бы Ария намеревалась убить ее, она бы уже сделала это. Зурия была убеждена в том, что Ария только хочет запугать ее, чтобы заставить подчиниться и повиноваться, напомнить ей о более низком ранге и недвусмысленном превосходстве Арии. Зурии не грозила реальная опасность, но темные щупальца страха все еще мстительно сжимали ее сердце. — А ты! — сказала Ария, всего в нескольких сантиметрах от ее лица. — Допрашиваешь меня, осуждаешь меня за то, кто я и что я думаю! Это только доказывает то, что даже спустя столетия ты все еще ничего обо мне не знаешь, — с последним, жестоким сдавливанием горла, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, Ария отпустила Зурию, которая тут же начала судорожно хватать ртом воздух. Ни сказав больше ни слова в течение долгого промежутка времени, Ария смотрела на лейтенанта сверху вниз, не выказывая ни жалости, ни раскаяния. После того, как Зурия пришла в себя, она вылезла из-под Арии и села прямо, с раскаянием посмотрев на начальницу, прося у нее прощения за свой проступок. Ария, очевидно, очень переживала за Лизелль. Она любила свою дочь, но также понимала, что больше не может запрещать Лизелль поступать так, как ей хочется. По правде говоря, все они балансировали на грани между свободой Лизелль и ее домашним арестом, и все участники сражались за то, чью сторону отстаивать, что привело их к переломным моментам, спорам, а теперь… к конфронтации. Ария, наглядно продемонстрировав свою позицию, была не менее обеспокоена ситуацией, чем Зурия. Но решение, которое она приняла, нельзя было оспорить. Она не допустит инакомыслия, даже от близких союзников с самыми добрыми намерениями. Береги маленькую девочку Арии. Годы, потраченные на повторение этого главного приоритета в своей голове, снова и снова, фактически заставили Зурию наброситься на саму мать девочки, совершить почти самоубийственный шаг. — Богиня, — подумала про себя Зурия, — как далеко я зашла, защищая эту девочку… она же ее мать. В то время как Зурия постепенно приходила в себя, Ария отошла в сторону и теперь открывала какую-то бутылку, взятую из шкафа, повернувшись спиной к лейтенанту. Она больше не пылала в гневе, как будто злость легко перекрыли поворотом крана. Когда Ария снова вернулась к дивану, то протянула руку и предложила Зурии полный стакан с напитком. Зурия недоверчиво покосилась на выпивку. Глаза Арии были такими холодными, так пристально смотрели в ее собственные. Они не излучали абсолютно никакого тепла. Что это за обманчивый персонаж предстал перед Зурией сейчас? Она, должно быть, провела слишком много времени вдали от общества Арии, потому что ее нынешний облик мутировал в течение веков в неузнаваемую форму, очень далекую от той, которой она была много лет назад. Когда Ария дебютировала, объединив силы по всей Омеге и свергнув режим Патриарха, она была сумасшедшей, театральной, но ужасно серьезной и прямолинейной. Но годы, проведенные у власти, исказили ее, превратив в сложную, многогранную головоломку. Когда Ария осторожно, почти нежно вложила бокал в дрожащие пальцы Зурии, лейтенант ошеломленно наблюдала, как ее собственные пальцы сомкнулись вокруг напитка. Ария пыталась залатать раны, которые только что нанесла, утверждая свой контроль, проявляя мягкое доминирование. Зурия почувствовала невероятную усталость. Она была поражена и впечатлена Арией и ее эволюцией, но все равно очень расстроена. Она медленно поднесла бокал к губам, в то время как Ария закончила их прежнюю тему и начала говорить о разведывательном отряде, который в настоящее время выслеживает Аникота, о своем стремлении насильственно аннексировать пронизанный раздорами район Тухи к концу следующих нескольких недель. Зурия чувствовала, как алкоголь скользит вниз по ее горлу в теплой ласке, но крошечные кровоточащие отметины от ногтей Арии, все еще горели на ее шее.***
Все в квартире были удивлены, когда дева вошла через входную дверь в гостиную, неся с собой острое недовольство на лице и многочисленные запахи улиц Омеги на своей одежде. Сначала она не произносила ни единого слова, заставив всех присутствующих жителей рефлекторно поинтересоваться, все ли с ней в порядке и не случилось ли чего плохого. Дева угрюмо покачала головой, все еще явно расстроенная, и коротко объяснила, что миссия ее отряда была отложена на неопределенное время. Она чувствовала, прежде всего, уныние и разочарование. Лизелль предпочла бы вернуться домой раненой, чем прийти в таком виде. Она бы с гордостью несла порезы, как медали за храбрость и службу, но сегодня у нее украли шанс войти во взрослый мир и все его опасности, вместо этого отправив ее домой с позорно незапятнанной плотью. Тем не менее, она не стала отталкивать людей, которые были рады видеть ее невредимой. Несмотря на плохое настроение, она обняла Айру и Зурию и ответила на радостные приветствия коммандос, которые готовились к отправке на очередную миссию, которую им поручила Ария. Оставшуюся часть вечера Лизелль просидела с двумя матронами, и они обсуждали текущие события. Она почти ничего не говорила, предпочитая слушать рассказы Зурии, связанные с остальной частью администрации Арии, которая в данный момент состояла только их двух других людей. — Вообще-то это напоминает старые времена, — заметила Зурия. — Еще тогда, когда администрация Арии почти полностью состояла из азари. Сейчас остались только Ренага, Диссия и я. Ария говорит, что она положила глаз на потенциального четвертого члена администрации, еще одной своей старой подруги, и хочет попытаться завербовать ее в ближайшее время. К сожалению, я пока не могу раскрыть ее имени. Лизелль в тот вечер рано легла спать, но большую часть первого часа ночи провела в размышлениях о своих товарищах по отряду и матери. После ночи беспокойного сна Лизелль проснулась от сообщения на своем Омни-инструменте. Она сонно села прямо, потирая глаза одной рукой, чтобы избавиться от сонливости, и опознала в сообщении приказ от Арии. Она тут же открыла его и прочла. КОМУ: ЛИЗЕЛЛЬ КАСАНТИС ОТ: АРИЯ Т’ЛОАК ТЕМА: Приказы У меня есть задание для твоего отряда. Я хочу, чтобы вы все отправились в Загробную Жизнь и побеседовали с Патриархом. Он знает много слухов и продает «деловые советы» определенной клиентуре. Я хочу знать, слышал ли он что-нибудь хотя бы отдаленно связанное с недавними инцидентами, или он скрыл то, что ему не следует скрывать. Расма знает, о чем его спрашивать. Ты и Малак оставайтесь рядом с ней, держа оружие наготове. Постарайся произвести хорошее впечатление. . — Почему ты хочешь, чтобы мы пошли и поговорили с тем, кто находится в тридцати секундах от тебя? — возмущенно спросила про себя Лизелль. Пока Лизелль пыталась разобраться в приказе, она послушно переслала его своим товарищам по отряду и начала торопливо готовиться к отъезду. Лизелль, надевая на себя свой костюм коммандос, начала подозревать, что Ария дала им это задание с низким уровнем риска только для того, чтобы в очередной раз уберечь ее от неприятностей. Она не чувствовала ничего, кроме гнева и молилась, чтобы разговор с Патриархом был на самом деле важной миссией, а не просто «какой-то работой», создающей иллюзию законной деятельности, которая теоретически держала бы их рты закрытыми. Вскоре она получила подтверждение от обоих своих товарищей по отряду, и все согласились встретиться перед Загробной Жизнью. Одевшись и приведя себя в порядок, Лизелль вышла из спальни, чтобы сообщить Айре, что уходит, на что та неохотно кивнула и искренне пожелала удачи. Зурия и коммандос уже ушли, так что Айра осталась в квартире одна. Лизелль чувствовала себя немного виноватой за то, что оставляет ее одну, но у нее не было выбора. Она выполняла приказ, как и все остальные. Во время поездки на такси Лизелль вспомнила, что никогда прежде лично не бывала в Загробной Жизни, хотя видела множество фотографий и видеозаписей из этих помещений. Когда она была младше, ей иногда становилось неловко от всего увиденного, особенно когда она вспоминала, что ее мать всегда где-то поблизости, присматривала за посетителями и управляла местными развлекательными мероприятиями, которые иногда были сомнительными и даже ужасающими для невостребованного зрителя. Однажды, обыскивая Экстранет, Лизелль наткнулась на видеозапись организованной боевой ямы, в которой наемники сражались за приз в виде кучи кредитов, выдававшейся последнему оставшемуся в живых. Такси Лизелль приземлилось через дорогу от Загробной Жизни, выбросив ее в середину очередной реки суетящихся людей, многие из которых выходили из фантастического ночного клуба, направлялись к нему, или просто стояли и общались в этом районе, чтобы спроецировать ауру собственной важности. Огромная голографическая вывеска возвышалась над головами, мерцая названием клуба и абстрактными изображениями танцоров и других заманчивых картин. Собравшись с мыслями и оглядев кучу лиц, Лизелль обнаружила двух своих товарищей по команде и подошла к тому месту, где они слонялись вдоль ограждения, отделявшего улицу от унылой пустоты между множеством шпилей внизу. Когда она присоединилась к двум несчастным оперативникам, троица молча направилась ко входу в клуб. — Это все, что она тебе прислала? Никаких подробностей, кроме тех, что ты передала нам? — Расма громко спросила Лизелль, лавируя среди потока людей. — Это все, — ответила Лизелль. — Разве это не странно, что Ария хочет, чтобы другие люди поговорили с Патриархом, когда она сидит всего в нескольких метрах от него? — спросил Малак у обеих, снова демонстрируя свою склонность подвергать сомнению приказы, независимо от кого они исходили. — Если она хочет, чтобы Патриарх заговорил, я думаю, она предпочтет сделать это сама. Даже втроем мы не сможем запугать парня так, как может Ария. — Может быть, Ария слишком занята, — предположила Расма. Им пришлось остановиться, чтобы сообщить охраннику о своем деле, который потратил мгновение, проверяя их удостоверения личности, прежде чем пропустить их. Позади них раздавались жалобы из очереди, ведущей к ночному клубу, которую они минули втроем. Входная дверь клуба открылась, позволяя темно-красному свету окутать их тела, когда они начали пробираться по залу, уставленному диванами и голографическими каминами, пылающими на стенах. Слабые, приглушенные удары музыки, играющей на всех основных этажах, проникали в это помещение. Хотя Лизелль уже была очарована этой комнатой, она также отдала щедрую часть своих мыслей вопросу, который занимал все их умы: зачем посылать их разговаривать с Патриархом, когда Ария могла бы сделать это сама? Старый кроган, как поняла Лизелль, был полностью покорен авторитету Арии и принял свое нынешнее состояние сломленного человека во всех отношениях, тень его былой славы, полностью удаленную из времени, когда он мог представлять серьезную угрозу для своих врагов. Или, может быть, он не был так сломлен, как они думали. Возможно, он все еще таил в себе обиду и злобу. Но даже при этом, Ария все еще была гораздо более подходящей личностью для извлечения из него информации. — Может быть, Ария не хочет напрямую говорить с Патриархом, потому что это заставит ее выглядеть не солидно, — предположила она, привлекая внимание двух шагающих товарищей рядом с ней. — Если она лично пойдет к нему, разве она не будет казаться отчаянно нуждающейся в информации? — Это не имеет значения, — Малак отрицательно покачал головой. — Патриарх знает свое место, и независимо от того, как будет выглядеть Ария, он все равно будет ниже ее. — Или на это он и рассчитывает, — сказала Лизелль. — Он может просто утаить что-нибудь от нее, чтобы посмотреть, к чему все это приведет. Вы не можете искренне верить в то, что Патриарх не воспользовался бы возможностью вернуть себе часть своей прежней власти, если бы ему дали такую возможность. Что он от этого потеряет? Слева от Лизелль Расма улыбнулась. — У этой малышки хорошая голова, Малак, — сказала она батарианцу, который нахмурился. — Возможно, ты ошибся, так быстро оценив ее. Как я уже говорила, я думаю, что Ария точно знает, что делает. Гордость переполняла деву, когда они вышли на первый этаж и внезапно были поглощены грохочущими электрическими разрядами музыки и тяжелыми оглушительными ударами басов. Вокруг горели огни. Свет и пылающая жизнь окружали их со всех сторон. Люди двигались вокруг, разговаривая в непосредственной близости друг от друга, чтобы заглушить ревущие звуки, некоторые танцевали, другие пили в баре. А над их головами возвышалась светящаяся голографическая колонна, окруженная круглой платформой, на которой расхаживали танцовщицы. Тот свет, что исходил от сверкающей колонны, оставлял их тела в тени, образуя собой диораму из темных, элегантных силуэтов, изображавших легендарную сексуальность азари, освобожденных от их личных идентичностей и свободно выставляющих напоказ свое обладание идеализированной красотой Галактики. Лизелль почувствовала, как ее лицо слегка теплеет от смущения. Она была очарована их гибкими движениями. Танцовщицы, должно быть, отлично зарабатывали здесь. Быть нанятой для танцев в этом знаменитом клубе неизбежно означало иметь благосклонность Арии, а благосклонность Арии означала, что им хорошо платили и они пользовались щедрыми льготами и привилегиями. Пока трио шло по кругу вокруг центральной колонны, линия зрения Лизелль все еще периодически металась между ее путем и танцовщицами. Она заметила апартаменты в задней части ночного клуба. Заглянуть в них было невозможно, но Лизелль знала о Загробной Жизни достаточно, чтобы определить место, где чаще всего находилась ее мать. Была ли она там прямо сейчас? Наблюдала ли она за ними в этот самый момент? — Эй, поторопись! Хватит глазеть, — Рявкнул Малак, когда Лизелль замедлила шаг. Она поспешила наверстать недостающее расстояние, прежде чем они все добрались до двери отдельной комнаты, ответвляющейся от главной площадки. Но прежде чем они вошли, Расма остановила их. — Оружие на изготовку, как и было приказано, — сказала она им. — Только не направляйте пушки ни на кого. Просто держите их в руках. Они сделали, как она сказала. Малак достал из-за спины штурмовую винтовку, а Лизелль вытащила из кобуры пистолет-пулемет. К несчастью, ее новое оружие привлекло нежелательное внимание со стороны батарианского союзника. — Где, черт возьми, ты это взяла? — спросил он. Прежде чем Лизелль успела ответить, в разговор вмешалась Расма. — Это не имеет значения, — быстро сказала она. — Давайте просто войдем туда и узнаем все, что сможем, у Патриарха. Я не хочу, чтобы вы говорили слишком много, поняли? Малак, ты общаешься как обиженный ребенок, а Лизелль, вероятно, и есть ребенок. Патриарх не примет вас всерьез, если вы откроете рты. Хотя ее замечание возмутило Малака, Лизелль на мгновение была ошеломлена смесью страха и паники. Ее неопытность так очевидна? Неужели она действительно так неудачно сыграла роль возраста более ста лет, что Расма просто полностью проигнорировала информацию из ее досье, отвергнув ее как откровенно фальшивую? Если так, то почему она не отреагировала более резко? Лизелль понимала, что она не произвела ни на одного из них хорошего первого впечатления во время встречи накануне, так почему же Расма по-прежнему готова принять ее без допроса? Потому что Ария так сказала? Возможно, это и было причиной. Или, возможно, так было потому, что карьера в разведке открыла Расме статистику того, сколько людей на Омеге в настоящее время скрываются под псевдонимами и другой ложной информацией, и рассматривала досье Лизелль как еще одно из многих подобных случаев. Когда никто не стал перебивать и возражать, Расма повела их к двери, которая открылась при их приближении. Они вошли в маленькую комнату, залитую тусклым светом, и тут же были пронзены настороженными взглядами горстки людей, сидевших внутри. Их присутствие было неожиданным и несколько тревожным, три батарианца, одетые в доспехи наемников с обнаженными пистолетами, стояли возле стеклянного столика, который находился в середине помещения. Среди обитателей комнаты была и их цель: высокий кроган с мордой, слегка морщинистой от старости и изуродованной боевыми шрамами, и гребнем неопределенного оттенка, зеленым у основания и приглушенно красным по краям. Он повернулся и посмотрел на них, прервав разговор с несколькими посетителями, чтобы обратить свое внимание на вошедших. Не говоря ни слова крогану, все трое остановились перед ним, образовав небольшой треугольник с Расмой во главе. Во время неловкого молчания Лизелль рассматривала Патриарха с легким благоговением. Значит, когда-то это был босс ее матери. Бывший правитель Омеги, в свое время самый грозный военачальник в системах Терминуса. Командующий армиями и флотами, непревзойденными в огневой мощи на протяжении многих световых лет во всех направлениях. Он был человеком, которого Ария свергла, осторожно проникнув на каждый уровень его синдиката и обратив всех сразу против него, оставив ему горстку рассеянных лоялистов, с которыми он отчаянно вел заведомо проигрышную войну против Арии, пока она, наконец, не победила его в бою. И разбила одно из его сердец, припомнила Лизелль. Ария никогда не упоминала эту часть событий сама, но каждая версия истории, которую Лизелль когда-либо слышала, содержала эту деталь. Некоторые говорили, что орган лопнул от силы воздействия биотики Арии. Другие говорили, что она нанесла удар такой силы, что пробила дыру в его груди и уничтожила сердце. Независимо от того, что произошло на самом деле, Лизелль испытвала невероятный трепет в своей груди от нахождения в компании кого-то столь древнего и символизирующего доблесть и власть ее матери. Как Патриарх справился с этим? Как он мог жить только как трофей, предупреждение для всех тех, кто собирался осмелиться бросить вызов Арии? Разве он не предпочел бы смерть этому долгому унижению? Из того, что Лизелль читала о культуре кроганов, одним из самых страшных оскорблений было то, что его или ее не стали убивать. Хотя Ария сохранила Патриарха, потому что он все еще был ей полезен, он, должно быть, чувствовал часть того позорного оскорбления, что его пощадили после проигранной им битвы. — Да? — хрипло спросил он, когда пауза затянулась. — Чего вы хотите? — У нас есть к тебе несколько вопросов от имени Арии, — сказала Расма, не дрогнув под его тяжелым взглядом. Патриарх усмехнулся. — Ах, «от имени Арии», — повторил он с насмешкой. — Значит, теперь она посылает ко мне маленьких клоунов? Интересно… Неужели она собирается милостиво развлекать меня в этой моей однообразной жизни? — Будь серьезен, — сказала Расма. — Ты довольно смелая, чтобы направлять авторитет Арии таким образом, — он ухмыльнулся. — Но я полагаю, что поддержка твоих ужасных телохранителей может сделать тебя слишком самоуверенной. — У нас есть несколько вопросов, связанных с проблемой нелояльности в синдикате Арии и деятельности вражеских теневых группировок, — ответила Расма, не выказывая никаких признаков веселья. Обдумав заявление Расмы, Патриарх вновь усмехнулся. — Да, я полагаю, что этот вопрос привлек ее внимание, верно? Все знают о том, что здесь произошло, но никто не может предсказать, что из этого всего выйдет… Значит, они заставили Арию поволноваться, не так ли? Похоже, она наконец-то почувствовала вкус неизбежного падения. Так много вкуса, что теперь прибегает ко мне за помощью? — Ей не нужна твоя помощь. Но ей также не нужно знать то, что ты от нее скрываешь, — сказала Расма. Лизелль украдкой взглянула на Расму, она была впечатлена ее тактикой. Она молча приняла это к сведению, понимая, что ее стратегия скорее обвинительная, чем вопросительная. При таком подходе они уже не умоляли Патриарха дать им информацию, а требовали, чтобы он подчинился. — Так ты хочешь знать все, что слышал старый Патриарх? — спросил кроган. — Очень хорошо. Присаживайтесь. И уберите оружие, пока вы не выстрелили себе под ноги. Особенно азари, разве твоя мать не говорила тебе никогда не целиться из пистолета в то, во что ты не собираешься стрелять?