Богиня, благослови Королеву

Лизелль так же позвонила Зурии в тот вечер, надеясь запланировать с ней еще одну карточную игру, когда они обе обнаружили, что их короткие периоды свободного времени совпадают. Зурия с радостью согласилась, но дополнительные факты, скрывающиеся на фоне, казалось бы, безобидного разговора, привели в движение события гораздо более страшные, чем простая игра, в которой социальные и военные роли были представлены на обложках безобидных карт. Внезапно их игру полностью затмила реальность. Зурия небрежно упомянула о том, что сегодня Ария отсутствует на своем обычном месте и не наблюдает за упорядоченным хаосом Загробной Жизни. Лизелль сразу же отреагировала на эту информацию мощным и непреодолимым импульсом, который немедленно овладел ею, и она оставалась его пленницей до конца ночи. Она не позволяла разуму и страху испортить ее смелые планы, даже когда стояла перед ночным клубом и его голографическими колоннами, сияющими изображениями декадентских течений. Лизелль купалась в сочащихся розовато-лиловых и воинственных красных тонах, пока шла по людной улице ко входу в Загробную Жизнь, полностью обойдя очередь, используя специальный пропуск, который Ария предоставила своим отрядам. Оказавшись внутри пылающего атриума, она с полной решимостью быстро перемещалась между групп тел без лишней нервозности. Сегодня здесь не было Королевы, сканирующей толпы, заполняющие этаж ее дома, чей проницательный взгляд выявил бы акты легкой подрывной деятельности, которую Лизелль собиралась совершить. — Только один раз и никогда больше, — твердо напомнила она себе, петляя и уворачиваясь от волн движения толп, пока клуб вокруг нее пульсировал гимнами неповиновения. Тонкости окружающего мира — голоса, шаги, собственное дыхание, терялись и приглушались доминирующей музыкой, сводящей все к простым конвульсиям звукового ландшафта. Она искала менее заполненные проходы между массами посетителей, направляясь к лифту, доступному только для сотрудников Арии. Скорее всего, это была куда более удачная стратегия, чем рисковать подниматься по коридорам и лестницам, где каждый час бродили стражники, на которых лежала драгоценная обязанность не допускать таких личностей, как Лизелль, в запретные зоны. Хотя Лизелль совсем не была знакома со степенью доступа, предоставленным ей Арией, но все же существовал значительный шанс того, что частный лифт будет входить в перечень этих двусмысленных параметров. Ибо если Лизелль действительно испытывала бы когда-нибудь нехватку времени в поисках убежища, зачем отказывать ей в самом прямом пути? Полагаясь на эту логику, Лизелль продолжила пробираться через ночной клуб, украдкой поглядывая на танцовщиц сверху, когда они менялись сменами. Одна из них исчезла за подиумом, ведущим на верхний этаж, именно туда, куда направлялась Лизелль, и вскоре ее сменила другая. Дева протиснулась сквозь другую толпу людей, теперь рассматривая охранников, находившихся в нескольких темных нишах, ожидавших любых признаков неприятностей. Рядом с лифтом стояла одинокая турианка; женщина с мириадами историй насилия, выжженных на панцире ее лица, и первоклассной штурмовой винтовкой в руках. Лизелль затаила дыхание, смирившись с тем, что единственный реальный путь к месту назначения приведет ее в поле зрения этой стражницы. Однако турианка осматривала свое окружение гораздо менее пристально и не так смертоносно, как Ария, так что дева в конечном итоге решила испытать удачу. Подойдя поближе, Лизелль притворилась, что не обращает внимания на турианку, скрывая внутри страх, который она испытывала на самом деле, подняв голову со всей своей гордостью и самоуверенностью, на которые только была способна. Хотя турианка сочла ее крайне сомнительной личностью и держала под пристальным взглядом, пока Лизелль подходила ближе к лифту, она не предприняла никаких действий против нее и разрешила деве войти в него без каких-либо вопросов. Когда двери лифта закрылись, Лизелль испустила болезненно затаенный вздох облегчения, сознательно признавая свой небольшой успех в поддержании боевого духа и поворачиваясь к панели управления. В активируемом прикосновением интерфейсе оказалось три варианта направления, каждый из которых отличался выделенными областями карты, изображающими Загробную Жизнь, причем самый верхний этаж был с ограниченным доступом, отмеченным строчкой устрашающих темно-красных букв. Она прижала неуверенно поднятый палец к запретной зоне, и текст вспыхнул зеленым, принимая ее удостоверение личности. Но прежде, чем лифт начал подниматься, на панели всплыл новый экран, а предыдущий, содержащий доступные уровни этажей, исчез из виду. Его новые загадочные слова, выведенные шрифтом, больше всего напоминавшим экран ошибок, поначалу встревожили и смутили Лизелль. Когда она внимательно прочитала их, ее рефлекторная паника уменьшилась и перевоплотилась в огромный луч пустоты и страха, пронизывающий ее грудь. Экран предоставил Лизелль вопрос с двумя вариантами ответа на выбор, но простота выбора сразу же была забыта, как только вздымающийся укол страха скрутил живот девы. Очистить все журналы доступа для этого идентификатора личности и отменить будущие записи? Прочитав этот блеклый текст, Лизелль смогла сформулировать единственное объяснение его существования: Ария запрограммировала опцию, которая предлагала удалить все доказательства присутствия Лизелль из базы данных лифта, и, вероятно, из любого другого контрольного пункта Загробной Жизни, который вел автоматический журнал того, когда и кому был предоставлен доступ. Она была поражена удивлением и яростным самообвинением за то, что забыла учесть журналы доступа при спонтанной разработке своего плана ранее в этот день. Все эти долгие секунды, потраченные на принятие решения, она расстроенно приложила руку ко лбу и всматривалась в панель обеспокоенными голубыми глазами. Лизелль не боялась гнева матери. Совсем нет. Но она все еще боялась, что ее обожгут слова Арии; вспышки агонии, замаскированные под безобидные выражения родительского разочарования. Была ли их колкость намеренно или невольно изобретена Арией, оставалось одной из величайших тайн жизни, но в конце концов деве было все равно. Даже сейчас, без единого слова, сказанного ее матерью, Лизелль уже чувствовала разъедающую тревогу, которая сопровождала акт этого ужасного предательства. Ария пожертвовала информацией о местонахождении Лизелль с единственной целью — увеличить шансы своей дочери на выживание, если смертельная опасность когда-либо будет наступать ей на пятки, даже учитывая кошмарный сценарий, при котором технические сети, проходящие через синдикат Арии, как система вен, могут быть подорваны. Ария, очевидно, сделала это не из-за доверия или уверенности в Лизелль, что она не будет злоупотреблять преимуществами, если бы когда-нибудь столкнулась с ней — нет, Лизелль все еще была дочерью Арии в этом отношении, и обе они были известны тем, что выжимали каждую каплю пользы из того, что находилось в пределах досягаемости, но Ария сделала это из чистой необходимости, из незапятнанного приоритета возводить жизнь Лизелль выше своего собственного чувства абсолютного контроля и безопасности, из любви. — Я люблю тебя, — подумала Лизелль о своей матери, в то время как ее чувство вины угасло. — И я знаю, что ты тоже меня любишь. Но иногда… этого просто недостаточно. Это не оправдание для всего. С непреклонным взглядом Лизелль решительно прижала палец к интерфейсу и запустила полное удаление своего удостоверения личности из журналов доступа. Ее выбор был проверен, выполнен и позволил лифту начать плавное и бесшумное движение вверх к запретным апартаментам Загробной Жизни. Она стояла в самом центре металлического лифта, боясь прикоснуться к чему-либо, кроме того, что ей было необходимо, как будто Ария могла просто понять, была ли нарушена химия самого воздуха или текстура полированных металлических стен, испещренных мелкими царапинами от нерегулярных посетителей. Лизелль не терпелось вырваться из тесноты лифта. Она хотела как можно скорее оставить его позади вместе с напоминанием, безжалостно навязанным ей: это была ужасающе зияющая, используемая уязвимостью в защите Арии. Причина, по которой Лизелль была так осторожна. Причина, по которой Васэ так быстро перешла от насмешек над ней с самого первого момента к изложению кучи новой информации и предложению ей дальнейших знаний. Она осознала ценность Лизелль, ее функциональность как единственного главного ключа к сердцу синдиката Арии. Двери лифта, наконец, открылись и выпустили деву в пустой темно-бордовый холл, освобожденный от шума клубной кальдеры где-то под ее ногами. Огни света, расположенные вдоль стыков стен и пола, освещали ее ноги, когда она мчалась по коридору в сторону личных покоев Арии, утешенная тем, что расстояние между ними и лифтом будет коротким. Судя по карте, которую она изучила в лифте, верхний этаж Загробной Жизни был маленьким по сравнению с остальной частью клуба и состоял всего из личных покоев Арии и двух других комнат, предназначение и обитатели которых были ей неизвестны. Вскоре она прошла мимо их закрытых дверей, задаваясь вопросом, была ли одна из них, возможно, конференц-залом для администрации Арии. Лизелль позволила себе лишь несколько мгновений размышлений, прежде чем громадное бронированное тело резко вошло в крутой поворот в нескольких метрах впереди, появившись в виде охранника крогана, который чуть не заставил Лизелль подпрыгнуть и убежать в испуге. Единственное подергивание в икрах — это все, на что она согласилась, и когда дрожь прошла, Лизелль усилием воли снова двинулась вперед. Единственное, что было хуже, чем столкновение с одним из наемников Арии, как она считала, это пробуждение в них древних охотничьих инстинктов, которые они использовали в своей работе. Она неуверенно размышляла над своими дальнейшими действиями, пока глаза приближающегося стражника смотрели на нее с непоколебимым подозрением. По мере того, как расстояние между ней и громадным кроганом сокращалось, Лизелль становилось все труднее дышать. С каждым шагом она все больше попадала в категорию вопиющего вторжения, и в области Загробной Жизни, считавшейся самой священной для Арии, ее неуместное местонахождение начинало граничить с оскорблением. В мгновение ока она представила, как массивный кулак охранника вдавливает ее в холодный металлический пол, как ее искалеченное тело утаскивают в камеру для задержанных, набитую другими преступниками, совершившими ужасные проступки, а затем, в конце концов, ей грозит самое страшное наказание — ее мать. Дева чуть не пошатнулась. Когда они встретились, кроган грозно забаррикадировал коридор. — А теперь сразу перейду к делу, — сказал он, — если ты не предъявишь мне удостоверение личности и не покажешь своего разрешения, ты познакомишься поближе с моим дробовиком, — он вытащил оружие, готовясь сдержать свое обещание, и направил ствол на Лизелль. Она замерла, глядя на его изуродованное войной лицо и не издавая ни малейшего звука. — Ну, давай, показывай! — приказал он, ткнув дробовиком Лизелль в живот, чтобы поторопить ее. Лизелль в страхе отпрыгнула на полшага, считая себя чрезвычайно счастливой, что злобный кроган не пристрелил ее на месте, когда она это сделала. Взгляд, которым она одарила его, был смесью вызова и ужаса, и их гибрид начал напоминать странный аспект презрения. Поначалу это было непреднамеренно, поскольку Лизелль была гораздо ближе к обмороку или рвоте, чем к яростной схватке с охранником за то, что он угрожал ей, но что-то в его понимающей усмешке, что-то в том, как он нависал над ней, пробудило странные чувства внутри девы. Он сломал что-то хрупкое и старое; запас терпимости, который нездорово рос с каждым неблагоприятным инцидентом на протяжении всей ее короткой жизни, пока он не начал трескаться и разрушаться. Это была чистая ненависть к войне с неизвестностью и незрелостью, которую она проигрывала в течение многих лет, всегда сдаваясь силам, которые стирали, скрывали или использовали ее из-за отсутствия какой-либо другой цели, которую она была способна выполнить по своей собственной воле. Это был гнев, которого она никогда раньше не испытывала, он поднялся и вскипел там, где он впервые зародился глубоко в ее сердце десятилетия назад, и его происхождение, вероятно, совпадало с составом ее собственных генов. Это был вызов всем, кто осмеливался держать ее взаперти. — Уже второй раз за сегодняшний день мне приходится объясняться, — сказала она, быстро придумывая смелый ответ. — Разве ты не знаешь обо всех текущих расследованиях, которые проводит Ария? Тебе что… никто об этом не сообщил? Честно говоря, такими темпами я никогда не завершу свою миссию. Охранник был озадачен ее заявлением, но не проявил к ней снисхождения. — Делай что хочешь, что, по твоему мнению, поможет тебе в миссии, но ты никуда не пойдешь без документов. Мне отдали такой приказ, и, если он тебе не нравится, ты станешь гребаным кровавым пятном на стене! — Тебе нужны документы? — спросила Лизелль, доставая свой Омни-инструмент и личное дело с псевдонимом и кодами авторизации. Она поднесла его к лицу крогана ровно настолько, чтобы он успел осмыслить полученные данные и признать их законными. — Вот твое чертово удостоверение! И знаешь что, с меня уже хватит. У меня ограниченный бюджет времени, и я не могу работать, когда меня все время останавливают и просят предъявить документы. Я подготовлю об этом рапорт. Либо вы, ребята, не обращаете внимания на свои ежедневные обновления приказов, либо возник какой-то технический сбой, но больше так продолжаться не может, — она открыла чистый документ и начала вводить текст, почувствовав облегчение, когда охранник наконец опустил оружие. — Рапорт? — спросил кроган. — Для кого? — Для Арии, конечно, — ответила она, не отрывая взгляда от фальшивого рапорта. — Она должна знать, почему ее специальные агенты не выполняют свои миссии своевременно. Как тебя зовут? — Как меня зовут? — растерянно переспросил он. — Да! Мне приказано предоставлять подробные отчеты о подозрительных событиях, происходящих вокруг, и ты сделал себя частью этого. Так что теперь моя очередь проверять твое удостоверение личности. — Эм, подожди, — сказал он, слегка подавшись вперед, чтобы посмотреть, что печатает дева. — Неужели я действительно так надолго тебя задержал? Я имею в виду… неужели так уж необходимо вписывать туда мое имя? Она перестала печатать, повернулась к нему лицом и молча упивалась своей способностью использовать мать как угрозу, которая заставляла даже самых сильных и опытных наемников буквально дрожать от страха. — Это моя работа, — Лизелль изобразила несколько мгновений терпеливой задумчивости, прежде чем снова заговорила. — Но… Я думаю, что это происшествие не такое уж важное, чтобы сообщать о нем. Вот что я тебе скажу, может быть, всем станет легче, если мы просто притворимся, что этого никогда не было? Он кивнул в знак согласия и тут же отступил в сторону, пропуская ее. — Да, конечно. Иди, — когда она закрыла клиент обмена сообщениями и начала уходить, он крикнул ей вслед с беспокойством. — Ни слова Арии, верно? — Ни слова, — дева согласно кивнула и, повернувшись лицом к свободному коридору перед ней, широко улыбнулась. Как только он скрылся из виду, Лизелль почти захлестнуло желание подпрыгнуть от возбуждения и ударить кулаком по стене в выражении легкой победы. Она сдержала порыв и праздновала молча, вместо этого подсчитывая все бонусы, которые она получила в дополнение к побегу; если охранник был настолько глуп, что поверил ее рассказу, подумала Лизелль, то он, вероятно, был также достаточно глуп (и достаточно напуган), чтобы никому не рассказывать о том, что произошло, а также он не запомнил ее имя, когда она показывала ему свое удостоверение личности в течении пары секунд. Вскоре Лизелль наткнулась на одинокую дверь, расположенную в центре в изгибающегося холла. Между ней и дверью оставалось всего пару метров, которые Лизелль осторожно преодолела, в то время как ее глаза были прикованы к красной голограмме замка, находящегося в центре двери. Черная панель, вмонтированная в стену рядом с дверью, зловеще мигала маленьким малиновым огоньком в верхнем левом углу интерфейса каждые несколько секунд, терпеливо умоляя хозяйку к нему прикоснуться. Лизелль приблизилась к священному пространству и приложила руку к панели, и, как и лифт перед этим, красные огни сменились зелеными, и она услышала знакомое быстрое шипение и приглушенный звук отключающихся механизмов замков, прежде чем двери распахнулись. На мгновение она застыла на месте. Нерешительность приковала ее ноги к полу. В конце концов она собралась с духом и двинулась вперед, войдя в первую зону многокамерного жилого пространства, в котором роскошные красные подушки с черной и золотой вышивкой дополнялись растениями в горшках экзотического происхождения, а великолепно украшенные узоры ковров на полу создавали успокаивающий мост между контрастами холодного металла и акцентами комфорта. Она отважилась войти глубже, погрузившись в самое сердце покоев Арии. Здесь располагалась группа спящих мониторов и коммуникационная консоль в одном углу комнаты, а в другом дальнем углу стояла большая кровать, простыни которой были так безупречно застелены, что Лизелль даже не рискнула приблизиться к ним, опасаясь, что она помнет их и оставит проклятые складки, которые сможет найти ее мать. Она огляделась вокруг, с интригой поглощая в себя дизайн помещения. Он нес в себе следы того, кто, несомненно, владел этим пространством и часто жил в нем, но здесь было определенное отсутствие персонализации, что Лизелль парадоксальным образом находила столь же любопытным, сколь и неудивительным. Все это, казалось, было местом, где Ария могла спокойно лечь спать. Каждый предмет был предназначен для отдыха, удобства или сна; таким образом, исключалось все излишне эксцентричное, такое как личные предметы и случайный беспорядок. Комнату регулярно посещали, но не обживали. Из того, что Лизелль узнала за эти годы, Ария была так же материальна, как и нематериальна. Хотя ее интересовали только качественные вещи и расходные материалы, она просто никогда не была слишком сентиментальной. У нее были любимые вещи: любимые стулья, любимые стаканы для питья, любимые ботинки, но, в сущности, они все еще оставались ее трофеями. Символами успеха, и ничем больше. То же самое можно было сказать и о цели Лизелль: бутылка вина, надежно спрятанная в маленьком шкафчике, стоящем рядом с альковом, где Ария развешивала запасную одежду (как Лизелль увидела, когда заглянула в нишу). Подойдя к низкому деревянному шкафу, на содержимое которого намекали несколько пустых стаканов и графин, Лизелль опустилась на колени, осторожно повернула классический замок и открыла дверцу. Она схватила первую попавшуюся бутылку за горлышко и вытащила ее из прохладной темноты, чтобы на свету рассмотреть этикетку. Она услышала, как другие бутылки мягко скатились, заполняя собой образовавшееся свободное место на общей стойке. Хотя на этикетке виднелись золотые печати и название Тессийского виноградника, чья репутация была настолько широко известна, что даже Лизелль хорошо знала его, это была не та бутылка, которую хотела Васэ. Продолжая вынимать и осматривать каждую последующую бутылку, Лизелль запоздало задумалась: откуда Васэ вообще знала, какое конкретно вино попросить? Должно быть, она была здесь раньше. Видела сама и запомнила. Но для чего Ария вообще приглашала ее сюда? Для подкупа, заговора, кулачного боя…? С правильной бутылкой в руке Лизелль поднялась с корточек. Если повезет, возможно, когда Ария, наконец, обнаружит, что ее вино пропало, она не будет слишком много думать об этом, потому что все остальное в ее пентхаусе ни на дюйм не сдвинулось в места. Пройдут годы, прежде чем она осознает эту пропажу. Лизелль, преисполненная оптимизма, сунула бутылку вина в рюкзак и перекинула его лямку через плечо, несколько раз подпрыгнув, пока украденная вещь не приняла удобное положение для переноски. Заполучив добычу, дева быстро направилась к выходу. Лизелль вышла в коридор и услышала, как за ней захлопнулись двери, а затем раздался мягкий электронный щелчок закрывающегося замка. Спустившись по нескольким ступеням, ведущим из покоев Арии, Лизелль ускорила шаг и поспешила по коридору. Ей не терпелось сбежать, погрузиться обратно в анонимность, которую милостиво предлагали ей толпы Омеги, и вновь материализоваться только тогда, когда она прибудет к аванпосту Затмения. Пока Лизелль шла по пологому изгибу коридора, широко раскрыв глаза и внимательно осматривая дорогу впереди в поисках первых признаков движения, правая рука бессознательно начала хвататься за лямку своего теперь уже тяжелого рюкзака и слегка потянула его, чтобы поправить вес, поскольку он все время смещался при движении. Лизелль замерла, услышав голоса, доносящиеся в ее сторону. Она тут же отступила на шаг и молча прижалась к стене, пытаясь понять, о чем шел разговор и направляются ли к ней собеседники. Ее ноги были полностью готовы унести ее прочь, если потребуется, но в их услугах не было необходимости. Голоса были неизменны по громкости, непоколебимы и указывали на то, что их источником была неподвижная дискуссия. Она оставалась неподвижной в течение нескольких минут, ожидая, пока голоса утихнут, и когда ее терпение истощилось, а любопытство возросло, Лизелль смело прокралась вдоль изогнутой стены, достаточно далеко, чтобы, когда она выглянула из-за нее на секунду, она украдкой увидела владельцев голосов. Как только ее глаза поймали посторонние фигуры, она снова отстранилась и возобновила свое ожидание, теперь с формами, дополняющими бесплотные обрывки болтовни, плавающие в воздухе: две азари, стоящие в холле; одна прислонилась к пустом проему двери, мимо которой Лизелль прошла по пути в пентхаус, а другая стояла посреди холла, обращаясь к своей спутнице. Обе беседующие азари были одеты в мантии, складки которых сияли в огненном свете, как драгоценный шелк, и обе держали сигареты с дымящимися тонкими струйками бледного дыма между пальцами. Не прошло и минуты, как голоса смолкли, а потом и вовсе стихли. Лизелль благоразумно подождала еще тридцать секунд, прежде чем снова выглянула наружу, и с облегчением обнаружила, что холл пуст. Она оторвалась от стены и молча продолжила свой путь, ступая на каждую ступеньку так, чтобы ее подошвы не производили лишнего шума. Приблизившись к двери, Лизелль обнаружила, что она все еще широко распахнута. Дева осторожно подкралась к проему, встала на колени и слегка наклонила голову, пока один глаз не смог заглянуть внутрь. Интерьер представлял собой гостиную, где на диванах сидела только одна азари, занимая один из них целиком, откинувшись и вытянув ноги, и, к счастью для Лизелль, она смотрела в противоположном направлении, расслабившись и безмятежно покуривая сигарету. Не желая упускать такую возможность, Лизелль собралась проскользнуть мимо открытой двери. Рука вырвалась из темноты гостиной в тот самый момент, когда Лизелль оказалась в пределах ее досягаемости, появившись из-за ближайшей стены, куда взгляд девы проникнуть не смог. Когда пальцы вцепились в плечо Лизелль, словно клыкастые челюсти металлического капкана, дева подпрыгнула, резко вскрикнула от удивления и инстинктивно начала отбиваться, пытаясь вырваться. Дева изо всех сил потянула хозяина злой руки из комнаты в коридор вместе с ней, открывая второй источник голосов, за которыми она следила, прежде чем приблизиться; перед ней стояла одна из одетых в мантию азари, с ужасающей ненавистью в глазах. Лизелль металась, как пойманное в ловушку животное, извивалась и билась в смертельной хватке, прежде чем рука старшей азари осветилась зловещей синей аурой. Ее биотика резко увеличила ее силу, когда она дернула Лизелль в обратную сторону, толкнув деву с достаточной силой, вызывая тем самым внезапный треск и щелчок в руке, которую она яростно схватила. Первоначальный всплеск боли еще не успел запечатлеться в сознании Лизелль, когда она с глухим стуком врезалась в металлическую стену и в оцепенении отлетела от ее поверхности. Когда она рухнула вниз, задыхаясь от шока, боль, наконец, ударила ее пронзительной волной, и она только удвоилась, когда старшая азари начала безжалостно вдавливать вес ее тела в пол, схватившись при этом за раненную руку. Мучительный, почти отчаянный крик вырвался из горла Лизелль, и быстро перерос в совершенно обезумевший вопль. Ее похитительница снова намеренно вывернула ей руку, вырвав из девы еще один жалобный вопль. — Так, кто это тут у нас? — безмятежно спросила незнакомая азари вслух. Нога уперлась в спину Лизелль, заставляя ее опуститься еще ниже, пока щека девы и жгучие слезы, бегущие по ее лицу, не прижались к холодному полу. Она почувствовала, как ее рюкзак расстегнули и сняли с тела, и услышала, как исследуют его содержимое. Ее вещи начали с грохотом падать на пол перед ее лицом. Запасное огнестрельное оружие, запас медикаментов, полный баллон воды и связка сменных лезвий, которые можно было вставить в рукава брони. Вскоре выпотрошенный рюкзак безвольно упал на разбросанные вещи, но бутылка вина так и не встретилась с полом. Она оставался в руках старшей азари, пока та вращала вино на свету, опознавая и определяя его роль в операции нарушительницы. Лизелль напряглась и повернула голову, чтобы посмотреть, что она делает. Прочитав этикетку на бутылке, одетая в мантию азари разочарованно покачала головой и цокнула языком. — Ария не обрадуется этому, — ее разъяренные глаза обратились к деве. — Вставай. Ты пойдешь со мной. Она наклонилась и свободной рукой схватила Лизелль за шкирку, поднимая ее на ноги. Деву снова дернули за раненую руку и направили в гостиную. Боль была невыносимой. Она чувствовала себя так, как будто ее плечо было охвачено огнем и пронзено ножами одновременно, и то, что ногти другой азари почти проткнули ее рукав и впились в кожу, нисколько не преуменьшало ее страданий. Слезы в глазах Лизелль затуманили ее зрение, когда ее провели мимо двери в помещение, где сильно пахло дымом и духами. Ей удалось сморгнуть их, и она увидела, что азари, развалившаяся на диване, теперь повернулась и посмотрела через плечо на Лизелль с огромным замешательством на лице, несомненно, в ответ на шум криков и ударов из холла. — Что, черт возьми, происходит? — недоверчиво спросила она свою коллегу. В ответ на всю эту суматоху из боковой комнаты-гардеробной появилась третья сильно встревоженная азари, она подпоясывала мантию, очень похожую на те, что носили ее союзницы. — Я поймала воровку, рыскающую по коридору, — ядовитым голосом ответила та, что держала Лизелль. Для демонстрации азари подняла бутылку вина. — Она была в комнате Арии. С удивленными выражениями лиц, старшие азари погрузились в период тишины, и только время от времени она прерывалась всхлипывающими вздохами, которые продолжала издавать заплаканная Лизелль. Безымянные, стройные фигуры с высоких подиумов, которыми восхищались все посетители Загробной Жизни, больше не были теми, к кому приковывалось всеобщее внимание. Теперь эта роль была передана Лизелль, редкому и причудливому существу, невольно забредшему в глубину территории хищниц. — Ну, а где бродит Угелок? Разве сегодня не его смена? — третья танцовщица снова принялась поправлять пояс мантии, то и дело поглядывая вверх в ожидании ответа. — О, пожалуйста, все знают, что мы настоящие охранники на этом этаже. Любой, у кого есть хоть немного мозгов, знает, как обмануть Угелока. Он здесь только для того, чтобы отпугивать самых глупых незваных гостей и поднимать для нас тревогу, — она толкнула Лизелль в комнату, освободив ее из своей жесткой хватки. Дева пошатнулась и, спотыкаясь, упала на пол, где встала на колени и прижала к себе раненую конечность. — Я думаю, что это не главный вопрос, — сказала танцовщица с дивана, она развернула ноги и свесила их с подушек, затем села и как следует вгляделась в Лизелль, — как она вообще попала в комнату Арии? — Ну? Кто ты? Как ты сюда попала? Лизелль, занятая своей поврежденной рукой и слишком испуганная, чтобы ответить, только осторожно поглядывала по сторонам. Когда танцовщице не ответили, азари проанализировала боль Лизелль, прежде чем повернулась к той, кто поймала деву. — Богиня, Ирсмени. Ты сломала ей руку? Мы даже не знаем, кто она! — Я не сломала ей руку, я только вывихнула ее! — Эй, — сказала та, что сидела на диване. — Послушайте… она же еще ребенок. Посмотрите на нее внимательно, да ей же не больше семидесяти, — ее спутницы проследили за ее взглядом, чтобы оценить, верно ли это наблюдение. — Поздравляю, Ирсмени. Ты сломала ребенку руку. — Я же сказала, что не сломала! Та, что стояла рядом с боковой комнатой, сделала Лизелль приглашающий жест. — Встань. Подойди ко мне. Лизелль бросила на нее настороженный взгляд, ее глаза все еще были полны слез и полного недоверия. — Не волнуйся. Я не причиню тебе вреда. Это решать Арии, а не мне, — она бросила на Ирсмени крайне неодобрительный взгляд. — Не смотри на меня так, — возразила Ирсмени, скрестив руки на груди. — Она сопротивлялась, и мне пришлось это сделать. Ее оправдание было проигнорировано. — Иди сюда, — повторила третья танцовщица. Спустя мгновение, которое Лизелль провела стоя на коленях, она наконец поднялась на ноги и шагнула вперед. Она почувствовала, как ее сердце тревожно забилось в груди, когда танцовщица в мантии положила руку ей на плечо и сжала его. Однако ее прикосновение было совсем не похоже на прикосновение Ирсмени. Она не держала ее слишком крепко и, казалось, не собиралась причинять ей еще больше боли. Лизелль решила не сопротивляться, поскольку пальцы другой азари периодически прижимались к различным местам на ее руке и плече, очевидно, ища центр травмы. — Меня зовут Матея, — сказала она всхлипывающей Лизелль. — Моя подруга на диване — Нилена, и ты уже познакомилась с Ирсмени, — еще через минуту, потраченную на осмотр руки Лизелль, Матея мягко взяла ее и повернула в плече, пока Лизелль не заскулила от боли. — Вывих плеча, — подтвердила она. — Ладно, стой спокойно. Я знаю, как это исправить. Лизелль вздрогнула в панике, но прежде, чем Матея успела что-то с ней сделать, из гримерки к ним присоединилась четвертая азари. Все взгляды обратились к новой вошедшей, которая, казалось, была поражена, сбита с толку и раздражена тем, что оказалась в центре этой диковинной сцены. — Могу я поинтересоваться? — медленно произнесла она. — У Ирсмени появилась новая подружка, — ответила Нилена. В то время как четвертая танцовщица отважилась подойти к диванам и присоединиться к Нилене, с любопытством поглядывая на Лизелль, Матея вернулась к делу. — На счет три, хорошо? — спросила она деву. Лизелль кивнула, крепко зажмурившись и глубоко вздохнув. — Один… Боль мгновенно пронзила Лизелль, когда ее плечо с помощью биотики вправили на место. Последний несчастный крик и вереница всхлипов срывались с ее губ, и последние продолжались до тех пор, пока худшая из болей не исчезла. Матея отпустила ее, предоставив деве осторожно проверить работоспособность своей руки и подвигать ей вперед и назад несколько раз. Лизелль вытерла слезы ладонью, и Матея велела ей сесть. Она так и сделала, позорно переместившись к диванам, избегая зрительного контакта с кем бы то ни было, особенно с Ирсмени, которая презрительно стояла на страже, прислонившись спиной к закрытой двери. Она чувствовала себя невероятно униженной. Одержав такую славную победу над кроганом Угелоком в холле, собрав всю свою храбрость, изобретательность и решимость, Лизелль направилась прямо в логово, заполненное оперативниками, которые всего за несколько минут свергли ее с триумфального пьедестала и низвергли в самые низкие трущобы самоуверенности. — Все кончено, — безнадежно подумала Лизелль, вяло присаживаясь рядом с Ниленой. Она попала в плен, и ее самостоятельная миссия теперь была полностью провалена. Ее следующей целью было просто придумать свое отступление, в идеале, она должна была выйти из клуба целой и невредимой. — Не говори им ничего, — напомнила она себе, уставившись на стеклянный столик в центре комнаты. Если она чему-то и научилась у матери, так это тому, что никому не позволяла знать больше абсолютного минимума. — Не говори ни слова. — Антья, сходи за ее вещами, — сказала Матея, присаживаясь напротив Лизелль. — Они прямо в холле Антья повиновалась, удаляясь от их кучки. Ирсмени отступила в сторону, пропуская ее к двери. Пока они ждали ее возвращения, всеобщее внимание было сосредоточено исключительно на Лизелль. — Как тебя зовут? — Матея снова попыталась задать этот вопрос. Лизелль ничего не сказала, упрямо отказываясь предоставлять им проклятую информацию, которую они могли передать Арии. — Что ты делала в комнате Арии? Как ты сюда попала? — возобновила расспросы Матея. Дева продолжала молчать. — Она не могла войти без специального пропуска, — высказала свое предположение Нилена. — Это просто невозможно. Ария поставила десятки защитных программ и даже вмонтировала в дверь детонаторы, которые сработают мгновенно, если замок попытаются взломать. Через пару секунд после этих слов Антья вернулась с вещами Лизелль. Она разложила их на столе и села рядом с Матеей, чтобы присоединиться к обсуждению. — Очевидно, она воровала у Арии, — язвительно сказала Ирсмени из-за отсутствия ответов со стороны Лизелль. — И кто знает, что еще она могла сделать, находясь в ее комнате? Так что, если у ребенка нет соответствующего пропуска, она и нарушительница, и воровка. А если у нее откуда-то есть пропуск… она воровка и предательница. — Я должна заплатить кое-кому большой долг, — сказала Лизелль, инстинктивно реагируя на мысль о том, что кто-то думает о ней как о предательнице. Слова девы привлекли всеобщее внимание и заставили Ирсмени замолчать, как и намеревалась Лизелль, но она быстро поняла, что в ее рассказе нет подробностей. Они ждали ее объяснений, и после некоторого быстрого размышления она произнесла. — Мне сказали, что это единственный способ, которым я могу заплатить. Заявление Лизелль спровоцировало неловкое молчание среди старших азари, поскольку они размышляли над тем, какая порода бизнесменов может рассматривать трофеи от известных криминальных лордов как взаимозаменяемые способы оплаты. Не было никаких сомнений в том, что сделка, которую заключила дева, несла в себе нечто весьма коварное. — Дорогая, — мрачно произнесла Матея, — если твой кредитор послал тебя сюда, я думаю, он хотел, чтобы ты заплатила своей жизнью. Прежде чем Лизелль успела ответить, первой заговорила Ирсмени. — Не понимаю, какое значение имеют все эти вопросы, — пробормотала она. — Ария, вероятно, вернется через несколько часов, и я думаю, что мы должны просто передать ее охранникам. — Если мы это сделаем, то она, в конце концов, может поплатиться жизнью, — заметила Антья. — Это не в нашей власти, — сказала Матея, глядя на них обеих по очереди. — Такие вещи случаются не часто, и я уверена, что Ария лично допросит ее, а потом решит, что делать с ней дальше. Лизелль погрузилась в тревогу. Ее глаза остановились на своей левой руке, которая слабо сжимала край сиденья дивана. Она вернулась обратно к происходящему, когда заметила, что Нилена пристально смотрит на нее. Азари наклонилась вперед, вынув сигарету изо рта и выдохнув бледную струйку дыма, и при этом ни разу не прервала их зрительный контакт. — Хм, — задумчиво произнесла она. — Она чем-то напоминает мне Арию. Это тот взгляд, который она так часто бросает на тебя, Ирсмени. Ты понимаешь, о чем я? Ария так и делает. — Это немного обидно, — заметила Антья, в то время как Ирсмени закатила глаза в ответ на замечание Нилены, очевидно, не найдя сходства между робкой воровкой и их свирепым боссом. — Она выглядит так молодо, и, вероятно, она здесь только потому, что изо всех сил пытается выжить. Никто в здравом уме не попытается ограбить Арию, если только действительно нет другого выбора. — Мне если честно все равно, — сказала Ирсмени. — Сейчас тревожные времена, и я буду спать немного крепче с мыслью, что мы, возможно, перехватили вражескую шпионку. Ну и что с того, что ее отправят на верную смерть? — О, я не уверена, что Ария убьет ее, если только она не представляет реальной угрозы, — сказала Матея. — Если она отчаянно нуждается в деньгах, может быть, Ария даже поможет ей или даст работу. Но я до сих пор не могу понять, как она проникла в ее пентхаус. Возможно, перед нами опытный хакер, а Ария никогда не тратит впустую полезные ресурсы. — Ну, давай, — сказала Нилена Лизелль, отвлекая ее внимание от остальных. — Что ты скажешь в свое оправдание? Мне трудно поверить в то, что ты пассивно позволишь кругу таких дам, как мы, решать твою судьбу. Ты готова назвать нам свое имя? Дева погрузилась в осторожные размышления. Хотела Лизелль того или нет, у нее не было выбора, кроме как принять дихотомические крайности, являющиеся единственно возможными исходами ее ситуации: либо они передадут ее Арии, либо отпустят без единого слова. Второй вариант был почти смехотворным, но поскольку он все еще существовал в сфере возможного, она крайне не решалась назвать свое имя личностям, которые все еще могли бы сообщить об этом Арии, если бы они каким-то чудом решили отпустить Лизелль. Но Арии не нужно было имя, чтобы успешно идентифицировать собственную дочь; дева, которая, как ни странно, имела доступ в ее комнату, дева с бледно-голубыми глазами и дорогим пистолетом на поясе, дева с плотно сжатыми губами, которая не называла своего имени, как будто оно было печатью подлинности в ее собственном свидетельстве о смерти. Она торжественно заключила, что станет известно ее имя или нет, совершенно не важно, поэтому она решила открыть его с отчаянной надеждой на то, что оно принесет какую-то пользу и поможет ей завоевать сердца танцовщиц, охраняющих ее нынешнюю тюрьму. — Лизелль, — сдержанно сказала она. — Итак, Лизелль, — задумчиво начала Матея, с любопытством ожидая ответа на свой следующий вопрос. — Что ты хочешь, чтобы мы сделали? И снова, когда Лизелль открыла рот, чтобы сформулировать ответ, Ирсмени вмешалась с раздраженным вздохом и своей нетерпимостью в голосе. — Не могу поверить в то, что ты потакаешь маленькому вредителю… — Сиськи Атаме, Ирсмени! — Нилена агрессивно оборвала ее ответ, вынув сигарету изо рта и повернувшись лицом к Ирсмени. — Может, ты хоть раз заткнешься? Единственная причина, по которой тебя держат здесь — это слой клиентов, которым нравится думать о том, как ты топчешь их промежности. Ты холодная, лишенная чувства юмора сука, и я, например, предпочла бы слушать то, что говорит эта дева, чем слушать твой лай! Ирсмени задохнулась от собственного гнева, некоторые участки ее лица побагровели, а руки сжались в кулаки. — Я вернусь через несколько минут, — прошипела Ирсмени сквозь стиснутые зубы. Она исчезла в гримерке, чтобы восстановить самообладание, и заперла за собой дверь, подчеркивая потребность к уединению, если только кто-то не захочет подвергнуться ее гневу. Нилена постучала сигаретой по пепельнице, стоявшей в углу стеклянного стола. — Что касается остальных, — сухо сказала она Лизелль, когда ее гнев отступил, — нас действительно интересуют люди и их дела. Мы любим поговорить. Большинство людей думают, что нам платят только за то, чтобы мы выглядим красиво, но это далеко от истины, — она снова поднесла сигарету к губам. — А теперь вернемся к вопросу, который задала тебе Матея… Пока Лизелль формулировала ответ, она наблюдала за тем, как Нилена передает сигарету и зажигалку Антье, которая взяла оба предмета и закурила. — Сомневаюсь, что мой ответ будет много для вас значить, — сказала Лизелль. — Вы, наверное, уже решили, что будете делать. Но в моих интересах уйти, не столкнувшись лицом к лицу с Арией. Даже если она пощадит меня, я сомневаюсь в том, что мой кредитор сделает тоже самое, если я вернусь с пустыми руками. На соседнем диване Антья закинула ногу на ногу и печально посмотрела на Лизелль. — Он действительно хочет получить свой трофей, не так ли? — спросила она. Дева ответила единственным кивком. — Ты ведь не думаешь, что Ария будет достаточно щедрой и позволит деве забрать то, за чем она сюда пришла? — спросила Матея и начала неуклонно постукивать пальцами по подлокотнику дивана. — Я не уверена, — сказала Антья. — Она могла бы ей пригодиться. Или, наоборот, она может чувствовать себя не очень комфортно, имея «опытного хакера» у своего дома. — Честно говоря, я чувствую себя не очень комфортно, — вздох сорвался с губ Матеи. — Вы обе понимаете, что мы играем с идеей взять все в свои руки, верно? А если и так, то по достаточно веской причине? Ее вопросы окутали гостиную унылой тенью. Все трое выглядели в какой-то мере несчастными, то ли напряженными, то ли глубоко задумчивыми, то ли опечаленными. Наиболее существенное пересечение их эмоций, казалось, заключалось в том, что никто не хотел взваливать на себя эту ответственность. Передача Лизелль Арии была не просто самым безопасным решением. Оно было ожидаемым. Ария не заселяла этаж, на котором она часто спала, танцовщицами, сидящими сложа руки в те часы свободного времени, которое она давала им между сменами. Они все еще были коммандос. Ресурсы, используемые для защиты дома Арии, и эта обязанность включала в себя отлов подозрительных лиц. Но у них была совесть, даже на Омеге мысль о том, чтобы отправить ребенка на верную смерть, все еще вызывала сильное чувство вины. Мрачность их лиц принесла горе в сердце Лизелль. Она восприняла это как предзнаменование того, что ее предрешенная судьба — столкновение с матерью. Хотя этот конец, конечно, не был таким смертельным, как представляли себе танцовщицы, все же существовала вероятность того, что карьера Лизелль прервется прямо здесь и сейчас. А для Лизелль это было само по себе смертью. Дева оторвалась от своих печальных мыслей, увидев, что Нилена тянет к ней руку и держит между пальцами сигарету. Возможно, это было извинение за будущее или подарок для девы, которая, возможно, только что вступила в последние часы своей жизни. Лизелль приняла сигарету. Она несколько раз повертела ее в руках, чувствуя под пальцами черную матовую бумагу и гордую золотую батарианскую марку с надписями. Ее знания батарианского языка никогда особо не впечатляли, но она узнала достаточно от своей матери и от Омеги, где этот язык доминировал. Она смогла прочитать надписи на марке. Это был бренд, который нравился Арии; очень дорогой и часто воспринимаемый как символ статуса среди богачей. Степень качества, возможно, принесла ему звание лучших экспортируемых сигарет из батарианского пространства, и эта марка, по мнению многих критиков, была одной из лучших в Галактике. Престиж заключался в гибридизированных и модифицированных растениях. У них были небольшие следы соединений, часто используемых в седативных средствах — элемент, очень ценимый потребителями, включая Арию. С годами Лизелль научилась понимать, что всякий раз, когда она видела свою мать с одной из этих сигарет, это служило показателем либо очень хорошего, либо очень плохого дня. — Ты когда-нибудь была в маленьком Кхар’шане, Лизелль? — спросила Нилена и протянула деве зажигалку. Лизелль отрицательно покачала головой, прежде чем зажала сигарету между губами и наклонилась вниз, пока пламя не подожгло ее кончик. Первый же вдох защекотал ее горло и спровоцировал несколько откашливаний, которые она выдержала и попыталась сдержать, чтобы не показаться странной. Вскоре она привыкла к сигарете и могла свободно наслаждаться знакомым приятным ароматом и менее знакомым бархатистым вкусом. — На самом деле это район Мазат, — продолжала Нилена, — он расположен в одном из самых больших доков на Омеге. Конечно, это территория Арии. Он получил свое прозвище благодаря доминированию в нем батарианской культуры и обычаев. Батарианцы говорят, что это самое близкое к Кхар’шану место, которое когда-либо в таком количестве посещали чужаки, если не считать батарианцев, покинувших свой родной мир. Пока Лизелль вежливо слушала, ее глаза начали слезиться от жгучего дыма. Она изо всех сил старалась не обращать на это внимания, вместо этого сосредоточившись на рассказе Нилены. — Лично мне нравится ходить туда каждые несколько недель исключительно ради местных рынков, — сказала она. — Вокруг башен бесконечно вьются длинные оживленные ярусы, киоски втиснуты в каждую свободную щель на улице, а в самих башнях располагаются маленькие магазинчики, переоборудованные из квартир. Большинство из них продают продукты прямо там. Ты можешь взять товар, посмотреть и поторговаться с владельцами. Это очень мило. Они, кажется, делают это только со скоропортящимися товарами. В основном с едой. На рынке маленького Кхар’шана я однажды нашла небольшой магазинчик, принадлежащий старой злобной батарианке, и весь ассортимент состоял из сигар, спиртных напитков, благовоний, а также хорошей стеклянной посуды и столовых приборов. Она сказала мне, что все предметы были привезены из Кхар’шана. Первоначально, полагаю, она хотела привлечь к себе этим клиентов, но неважно, — она небрежно махнула рукой, чтобы закончить свое отступление. — Если углубиться в район, там может быть очень людно. Интенсивное движение в любое время суток. Яркие ослепляющие неоновые вывески, кричащие надписи, люди, сидящие на балконах и следящие за улицами и ларьками. Это просто фантастика. Наркотики повсюду. Бутики, еда, танцы, бордели, уличные банды — все, что душе угодно. Кроме того, каждый год там проходит парад Кефана, следующий будет очень скоро. Это батарианский праздник, из-за которого весь район погружается в этот фестиваль на четыре дня. — Зачем ты мне об этом рассказываешь? — спросила Лизелль, стараясь понять, к чему клонит старшая азари. — Просто поддерживаю разговор, малышка. Не будь такой подозрительной. Лизелль продолжала смотреть на нее с некоторым подозрением, только на мгновение отвернувшись, чтобы посмотреть на Матею и Антью. Она поняла, что они украдкой шептались друг с другом в течение некоторого времени, и когда она снова посмотрела на Нилену, то обнаружила, что танцовщица проследила за ее взглядом в сторону своих коллег. Через мгновение она снова посмотрела на Лизелль. — Ария сделает со мной что-то ужасное, — тихо пролепетала Лизелль, нарушая их растущее молчание и пользуясь вниманием, которое ей уделили. Уверенность в этом девы заставила Нилену надолго задуматься. Она посмотрела на стеклянный стол, подняла взгляд на слегка блестящие глаза Лизелль, затем снова их опустила. В следующий раз, когда она подняла глаза, на ее лице появилась слегка раскаивающаяся улыбка. — Хочешь узнать что-нибудь об Арии? — спросила она. Сначала Лизелль колебалась в замешательстве, но вскоре согласно кивнула. — Ну, во-первых, — начала Нилена, явно довольная тем, что собиралась сказать, — она не целиком состоит из острых шипов. Не так-то просто подобраться к ней близко, потому что ты, вероятно, истечешь кровью, так сказать, но, кроме этого, я думаю она прелесть, — танцовщица остановилась только для того, чтобы оценить реакцию Лизелль на свое мнение, которое было довольно неопределенным. — В дополнение ко всему, она предоставляет нам высокое жалованье, удобный рабочий график и безопасное жилье, а также защищает нас. Обещает спасти нас, если мы когда-нибудь окажемся в опасности. Однако нам редко приходится прибегать к этой привилегии. Мы все коммандос, и мы можем позаботиться о себе, поэтому Арии обычно не нужно решать за нас проблемы. Но некоторые мои подруги… э-э… куртизанки… они рассказывали мне истории, которые заставляют меня поверить в то, что Ария нянчится с ними. Всего несколько недель назад я услышала об инциденте, когда одну из девушек сильно избили на работе. Очевидно, ее клиент был в ярости, когда она отказалась делать что-то довольно… неприятное. Он хотел вернуть свои деньги, но она не отдала их ему. В конце концов, она уже оказала достаточно услуг, чтобы заслужить полную оплату за этот сеанс. И имей в виду, что, в то время как любая из танцовщиц Арии может свернуть подобному подонку шею за несколько секунд в такой ситуации, многие проститутки не столь искусны. Возможно, именно поэтому многие из них выбрали это занятие вместо того, чтобы становиться наемницами или присоединяться к другим прибыльным предприятиям Омеги. Я уверена, что это не относится ко всем из них, конечно, но, по словам тех, кого я знаю, это приличный процент. Поэтому, когда эта девушка забрала его деньги, он напал на нее и взял то, что хотел, силой. Если раньше Лизелль никак не реагировала, то теперь она это сделала. Эта история повергла ее в уныние и вызвала блеск ужаса в глазах. — Да, бедная девочка, — согласилась Нилена с выражением лица Лизелль. — Она очень близка с моей подругой, той, что рассказала мне об этом. Как бы то ни было, когда он ушел, она выползла из комнаты и позвала на помощь, но его уже давно не было. Арию об этом проинформировали, и всего через несколько дней она заключила «соглашение» с девушкой. В общем, в следующий раз, когда этот человек оказался в этом районе, ее люди заманили его в маленькую ловушку. Две оперативницы Арии, в то время выдающие себя за других куртизанок, насильно сопроводили мужчину в комнату, где сразу же заперли за ним дверь. Когда он попал в помещение то обнаружил, что стоит прямо перед самой Арией, которая была спокойной и терпеливой, как всегда. Ария велела ему сесть, и когда он повиновался, она начала объяснять ему, что, если люди бьют ее девочек, это уже не просто бизнес, это личное. Затем она указала в другую часть комнаты, откуда вышла та девушка и села рядом с Арией, которая нежно схватила ее за подбородок и цокнула языком, когда осматривала все синяки, притворяясь, что видит их впервые. Ария спросила девушку, тот ли это человек, который сделал это с ней. Девушка подтвердила. Когда Ария спросила ее, что, по ее мнению, с ним нужно сделать, девушка ответила, что хочет только справедливости. Она хотела, чтобы он почувствовал ту же боль, что и она. И Ария сказала, что да, она может это сделать. Она велела девушке идти отдыхать и сказала, что сама обо всем позаботится. Девушка поблагодарила Арию, поцеловала ей руку и ушла. После ее ухода из комнаты доносились крики. Говорят, Ария приказала своим охранникам изуродовать его и порезать ему лицо, чтобы он не только чувствовал боль, но и всегда носил на себе предупреждение для каждого, кто осмелится быть настолько глупым, что попытается причинить боль кому-то под защитой Арии. — Она должна была убить его, — резко сказала Лизелль. — Я бы, наверное, согласилась с тобой, — Нилена слегка пожала плечами, — но Ария сдержала обещание, данное той девушке. Она хотела, чтобы он почувствовал боль. Она хотела, чтобы он чувствовал себя так же плохо, как она. Заслуживал он этого или нет, был ли это лучший выбор, или нет, это не то, что волновало Арию. Видишь ли, Ария именно такая. Ты сразу же полюбишь ее, потому что она как мать для своего синдиката. Матриарх своей преступной семьи, она охраняет, вознаграждает и наказывает, когда это необходимо. Одной рукой она дает все, что тебе нужно, пока ты делаешь то же самое для нее, а другой рукой она ломает шеи всем, кто угрожает ее людям. — А когда она не дает людям того, что им нужно? — дева спросила про это, главным образом для собственного личного пользования. — Что им нужно или что они хотят? — уточнила Нилена, приподняв бровь. — Потому что, когда мы говорим о людях, которые на нее работают, о первом она всегда заботится. О втором, в меньшей степени. Ария может выдавать исключительные привилегии достаточно экстраординарным и заслуживающим этого людям. Неужели это так неправильно с ее стороны? Лизелль сначала ничего не ответила, решив перевести взгляд на массу пепла, медленно растущую на конце ее сигареты. — Но действительно ли Ария такая "прелесть", если все, что она делает — это просто создает связи, которые в конце концов использует в своих целях? — спросила Лизелль и вздернула подбородок. — Но разве мы сами поступаем иначе? Разве каждый из нас делает что-то для других по какой-то иной причине? Мы все что-нибудь получаем друг от друга. Ответные услуги, репутацию, то приятное маленькое чувство, возникающее в груди, когда ты делаешь кого-то счастливым… все это эгоистичные цели. Они просто иногда так же приносят пользу и другой стороне, что на самом деле кажется не таким уж плохим, верно? Я говорю, что Ария прелесть, потому что защита определенных активов и структур ее синдиката — это политика, а не произвольная прихоть. Она может просить нас об одолжениях, от которых мы никогда не откажемся в свете того, что она делает для нас. Ее щедрость, возможно, никогда не будет вознаграждена в полном объеме, но она все равно продолжает помогать. Она сознательно навязала это себе. Вот почему я говорю, что Ария прелесть. Как только Нилена закончила свой рассказ, они обе обратили внимание на Антью и Матею, которые все еще о чем-то перешептывались, и обе начали вслушиваться в их разговор. — Не знаю, — ответила Антья. — Мне очень жаль ее, она ведь выглядит так молодо. Может, она и не очень похожа на ребенка, она довольно сообразительная для своих лет, но посмотри: у нее такие юные большие красивые глаза, — Антья посмотрела на Нилену и Лизелль, обнаружив на себе их пристальный взгляд, и начала говорить, уже имея в виду и их. — Я не слишком отличалась от Лизелль до того, как Ария наняла меня. — Ну началось, — недовольно пробормотала Нилена и закатила глаза. — Я грабила людей на улицах, — сказала Антья. — Заманивала их в переулки и держала под прицелом пистолета, пока однажды не допустила ошибку и чуть не погибла от руки одного из офицеров Арии. Конечно, я обладала довольно сильной биотикой… но и она тоже. Мне удалось продержаться некоторое время, но в итоге я проиграла и свалилась на землю со сломанными ребрами и несколькими ушибами предплечий. Затем, в том же переулке, офицер позвонила Арии и попыталась объяснить ей, почему она опаздывает на встречу, а Ария… она только рассмеялась над офицером. Очевидно, мысль о том, что ее офицера заманили в переулок и чуть не ограбили, была для Арии забавной. Она велела привести меня к ней. Ей было любопытно на меня посмотреть, она видимо хотела потешиться. Мне нужна была медицинская помощь, но никто не заставлял Арию ждать. Даже такие уличные паразиты как я знали это. Я действительно боялась встречи с ней. Мне было страшно и больно, когда меня доставили в ее апартаменты. Я думала, что она собирается высмеять меня или сделать что-то еще хуже. Но вместо этого она пригласила меня присесть рядом с ней и начала вести со мной беседу. Примерно через десять минут… у меня уже была реальная работа. Она попросила врача залатать меня, и через несколько недель я начала танцевать в этом в клубе. — Буквально одна на миллион, — прокомментировала Нилена, — потому что обычно в эпилоге Ария убивает всех уличных хулиганов, которые пытаются перейти ей дорогу. — Ты не помогаешь, — Антья повернулась и бросила на коллегу хмурый взгляд. — Я помогаю. Я даю тебе достоверные статистические данные. — Я говорю это не для того, чтобы доказать, что Ария время от времени проявляет милосердие. Я хотела сказать, что, возможно, мои долги просрочены так же, как и долги Лизелль. — Я не понимаю, — сказала Нилена после минутного раздумья. — Это единственный долг, который ты должна отдать Арии. — Ей не нужна моя плата, — ответила Антья, откидываясь на спинку дивана. — Если или когда она ей понадобиться, Ария даст мне знать. А сейчас, я думаю, Лизелль заслуживает шанса. — Ты же это не серьезно, — сказал знакомый голос. Все разом повернулись и увидели, что Ирсмени наконец решила присоединиться к ним. — Вот что я тебе скажу, позволь мне помочь ей, — сказала Антья, пристально смотря на Ирсмени. — Я вытащу ее отсюда и сделаю что-нибудь такое, что избавит ее от кредитора. У меня уже есть одна идея. — А что, если об этом узнает Ария? — спросила Матея с явным беспокойством. Хотя Лизелль никогда не испытывала с ее стороны настоящей враждебности, она понимала и даже сочувствовала Матее, которой было очень неуютно переступать тонкую грань, разделяющую обычное благородство и неповиновение распоряжениям Арии. — О, она еще как узнает, — заверила ее Ирсмени. — Я лично позабочусь об этом. — О нет, ты не станешь, — сказала Матея ко всеобщему удивлению, и отрицательно покачала головой. — Я думала, ты на моей стороне! — воскликнула Ирсмени. — Я никогда не утверждала этого, — защищалась она. — И ты знаешь, что Лизелль здесь не единственная, кто занимается тем, что не одобряет Ария, — когда она намеренно посмотрела на Ирсмени, другая азари сердито отреагировала на это косвенное обвинение, но правда, которую оно, очевидно, содержало в себе, держала ее рот на замке. Матея повернулась к потенциальной благодетельнице Лизелль. — Антья, если это то, что ты действительно хочешь сделать, и если это доставит тебе истинное утешение, тогда сделай это. Но ты должна понять, что если после этого нас настигнут… печальные последствия… ответственность ляжет только на тебя. Ты будешь объяснять Арии лично, что здесь случилось. Так что, если ты собираешься помочь Лизелль, я думаю, было бы разумно одновременно и вернуть вино и убедиться, что с комнатой Арии все в порядке. Я уверена, что Лизелль сможет войти туда снова, так что ты также увидишь, как она это сделала. Устраивают ли вас такие условия? — Меня да, — сказала Антья и посмотрела на деву, ожидая ее согласия. Лизелль быстро кивнула несколько раз, пока ее глаза метались от одной танцовщицы к другой. — Значит, решено, — объявила Антья. — Я вытащу отсюда Лизелль, дам ей что-нибудь, что поможет ей избавиться от кредитора, верну собственность Арии, но если я найду в ее комнате что-нибудь подозрительное, то приведу сюда деву, и мы будем наблюдать за ней до тех пор, пока не вернется Ария. Молчание сообщало об их коллективном согласии. Даже Ирсмени смирилась с консенсусом, когда поняла, что ее никто не поддержал. — Собирай свои вещи, Лизелль, — Антья повернулась к деве и поправила мантию, готовясь покинуть гостиную. Лизелль с благодарностью повиновалась, потушила остатки сигареты в пепельнице, а затем собрала свои вещи со стола и бросила их в рюкзак. Вернув в него все содержимое, она перекинула лямку рюкзака через плечо и не выразила никаких протестов, когда Антья взяла вино за горлышко и официально отобрала его у девы. Лизелль едва ли заботилась об этом в данный момент. Дева была слишком рада тому, что ее освободили, поэтому она больше не думала о своей неудаче. Как только они собрали все необходимые вещи и подошли к двери, Лизелль украдкой бросила последний взгляд в гостиную. — Пока, Лизелль, — сказала Нилена, лениво помахав ей рукой со своего места. — Удачи. Дева ответила скромной улыбкой, единственной, которую танцовщицы видели от нее за все время, пока Антья не увела ее прочь, призывая следовать за ней. Пара вышла в холл, и дверь за ними закрылась, они направлялись к лифту и, в конце концов, к главному этажу клуба. Лизелль не успела сделать и пяти шагов, как услышала шепот Антьи. — Просто предупреждаю. Если ты попытаешься сбежать от меня до того, как мы закончим здесь, мне придется сломать тебе ноги. Лизелль побледнела и снова обратила свое внимание на коридор. Как бы великодушно Антья ни старалась пощадить Лизелль, она все еще была одной из самых сильных коммандос Арии и, следовательно, вполне могла сдержать свое обещание. Честно говоря, Лизелль призналась себе, что в гостиной танцовщиц бывали моменты, когда она забывала, насколько они смертоносны, за исключением Ирсмени, которая сразу же продемонстрировала свою мощную биотику. В то время как жестокость, проявленная Ирсмени, навсегда запечатлелась в памяти Лизелль, три оставшиеся танцовщицы показались ей такими милыми, добрыми и гостеприимными, что Лизелль могла бы поклясться, что находится в компании обычных азари. — Они так фантастически уникальны, — подумала Лизелль. Дева привыкла к образу обыкновенного наемника или коммандос Арии: хорошо вооруженных и одетых в такие доспехи, которые каким-то образом отражали жестокость бесконечных непрекращающихся войн Омеги. Но эти танцовщицы были совершенно отдельной породой. Их задачей было заманивание, манипулирование и сбор необходимой информации за завесой безобидного соблазна. Нетрудно было догадаться, почему Ария решила нанять Антью. Танцовщица со своими соблазнительными веками, манящим голосом и очаровательным изгибом красивых губ, не ускользнула от внимания Арии. То же самое можно было легко применить и к другим танцовщицам, с которыми встречалась Лизелль, так как все они были очень привлекательными по общепринятым стандартам телосложения и внешности. Лицо Нилены, по мнению Лизелль, было украшено самыми дружелюбными чертами из всей группы; мягкими и приветливыми, со скупо нанесенными подобранными со вкусом пурпурными татуировками, но в ее глазах горела поразительно яркая энергия, которая угрожала раскрыть весь ее арсенал талантов. Ирсмени была наименее утонченной из них; она обладала опасной красотой, отличавшейся резкими угловатыми чертами лица и суровыми глазами. А Матея, которая, как отметила Лизелль, пользовалась большим авторитетом среди своих коллег, обладала слабым оттенком царственности, усиливающим ее и без того неотразимую осанку. Лизелль могла с уверенностью предположить, что каждая из них была отобрана не только по биотическим способностям. От своих танцовщиц Ария требовала неоспоримой эффективности красоты — просто еще одного разрушительного оружия, которым они умело пользовались. Взгляд Лизелль упал на лицо Антьи, и когда они приблизились к дверям лифта, дева спросила, в чем состоит ее план. — Ну, — ответила Антья, прижимая руку к панели доступа лифта. — Я не могу позволить тебе украсть у Арии. Но я могу дать тебе кое-что взамен, — они вошли в пустую кабину, выбрали на панели главный этаж и стали ждать прибытия. Дева задумалась над ответом старшей азари, но нашла в нем чего-то фундаментально неправильного. — Не думаю, что что-то другое его устроит, — призналась она, втайне ссылаясь на специфический заказ Васэ, который хорошо вписывался в историю, которую она выдумала, чтобы скрыть истинные детали своего задания. — Условия моей сделки были достаточно конкретными. — Я так и думала. Впрочем, беспокоиться не о чем. У меня есть нужные связи, — она на мгновение повернулась, ухмыльнулась Лизелль, замолчала на несколько секунд, а затем снова заговорила. — Ты знаешь, что наша гостиная была местом, где Ария начала организацию своего восстания против Патриарха более ста лет назад? Глаза Лизелль вспыхнули любопытством. Она отрицательно покачала головой. — Так и было. Если ты решишь когда-нибудь вернуться, возможно, Матея расскажет тебе больше. Она была там лично и видела все это; молодая и недавно нанятая, только начинающая вникать в жизнь Омеги, когда появилась Ария и начала очаровывать их всех. Они любили ее. Все любили ее. Они хотели следовать за ней на край Вселенной. И эта гостиная была идеальным местом для начала, если подумать. На что только не шли люди, чтобы держаться подле нее, — она задумчиво подняла бровь, глядя на дверь лифта. — Это совсем не легкая задача. Иногда приходится идти немного дальше, чтобы поддерживать свой статус. Она никогда не заставляла своих людей делать то, чего они не хотели, но для нее они делали многое. Несмотря на расплывчатые формулировки Антьи, Лизелль прекрасно понимала, о чем она говорит. Она почувствовала облегчение, когда двери лифта открылись и выпустили их обратно на главный этаж, где грохотали волны музыки. Антья уверенно вела их в своей тонкой почти прозрачной мантии, не боясь ничего и никого. Она была впечатляюще осведомлена о своей способности нейтрализовать любую угрозу, которая могла бы возникнуть, будь то биотический бросок ленивым поднятием руки, или натравливание на них охранников Арии, чтобы избежать при этом даже минимального количества усилий с ее стороны. Антье было настолько комфортно пробираться через толпы головорезов Омеги, будучи одетой в одну легкую мантию, что она открыла клиент сообщений на своем Омни-инструменте и начала набирать кому-то послание, вероятно, своим связям, о которых она упоминала раньше. Лизелль внимательно следила за ней, размышляя о том, смогла бы она ускользнуть и раствориться в толпе, пока Антья отвлекалась на своего таинственного друга. Но она слишком ценила возможность уйти из Загробной Жизни именно с тем, за чем пришла (а также безопасность своих ног в случае повторной поимки), чтобы поддаться искушению. В конце концов Антья вывела их на середину этажа, где бар окружало фиолетовое сияние голограммной колонны, предназначенной для привлечения тех, кто был очарован ее бесстыдным величием. Она обошла бар, обводя взглядом лица в поисках своего друга, и как только ее глаза остановились на батарианском бармене, готовившем напиток в серебристом шейкере для клиента, она изменила курс и направилась прямо к своей цели. Лизелль поспешно последовала за ней. Они встали на место посетителя, когда тот ушел со своим напитком, быстро проскочив мимо турианца, который ранее был следующим в очереди. — Извините, я здесь работаю, — пренебрежительно сказала Антья, прежде чем турианец успел возразить, и повысила голос, стараясь перекричать громкие звуки, разносящиеся по клубу. Она положила руки на стойку, удобно прислонившись к ней, пока ее не узнал бармен. — Мне нужно поговорить с моим коллегой, — сказала она, не отрывая взгляда от батарианца, о котором говорила. — Внешне он ничем не примечателен, — подумала Лизелль. Единственной отличительной чертой, которую она смогла обнаружить, был язык его тела, он слегка склонил голову влево. Бармен отвел взгляд, заканчивая протирать стакан, который держал в руке, а затем вернул его на полку под стойкой. — Антья, — небрежно отозвался он и принялся вытирать стойку полотенцем, которым протирал до этого стаканы. — Что тебе нужно? Принести какие-нибудь напитки для дам? — он бросил взгляд на незнакомое лицо Лизелль, которая остановилась рядом с танцовщицей. Она не придерживалась той расслабленной позы, в которой было комфортно Антье. Дева была хмурой, наблюдательной и, возможно, даже немного потерянной. — Нет, Ария наполнила гостиную гораздо более дорогими и вкусными напитками, в отличии от тех, что у тебя под стойкой, — игриво похвасталась Антья. — Нет. На этот раз мне нужна твоя помощь. — О да? — спросил он, кивая с интересом и весельем. — Да, — Антья подняла бутылку, которую Лизелль стащила из комнаты Арии, поставила ее на стойку и наблюдала, как батарианец протянул руку, схватил ее за горлышко и начал изучать этикетку. — Нам нужна еще одна такая. — У тебя есть двадцать тысяч кредитов? — он усмехнулся и поставил вино перед ней. — В данный момент нет. Вот почему мне нужна твоя помощь, — она снова положила руки на стойку бара, наклонив подбородок на несколько градусов и придав лицу такое выражение, что глаза батарианца в подозрении сузились. — Я слышала от своих друзей из VIP-зоны, что ты смешиваешь фантастические коктейли. Некоторые даже своего собственного изобретения. — Это так, — ответил он и пожал плечами. — Я также слышала, что в прошлом месяце ты подделал несколько бутылок Эрсбатского вина. — О твоей хитрости ходят легенды, Антья, — снова усмехнулся он. — А насчет этого… что, если я этого не делал? — Не прикидывайся скромником, Коргесс. Я слышала, что Дриалус Лорхан лично купил их для своей большой корпоративной вечеринки в том месяце. Если ты смог одурачить этот мешок с деньгами, держу пари, ты сможешь одурачить и обычного бандита-ростовщика. — Половина богачей не знают, что они пьют, — с отвращением заметил он, выжимая полотенце над раковиной. — Если марка достаточно экзотическая и дорогая, чтобы произвести впечатление на их знакомых, готов поспорить, что многие из них будут пить даже кроганскую мочу. Мне просто повезло, что Лорхан из таких. Немного забавно то, что он пьет подобное пойло из дорогой бутылки, в то время как люди на улицах пьют то же самое из обычной банки. Итак, скажите мне: наш клиент разборчивый тип? Антья посмотрела на Лизелль, ожидая ответа, поскольку ничего не знала о человеке, которому, как дева утверждала, она была обязана. Лизелль согласно кивнула, подозревая, что Васэ вполне способна отличить какой-нибудь ядерный коктейль от настоящего вина. Коргесс с любопытством посмотрел на Лизелль. Его четыре глаза на мгновение вернулись к Антье, постепенно осмысливая ситуацию и идентифицируя Лизелль как человека, вокруг которого, казалось, вращалась эта просьба, прежде чем он начал постукивать пальцами по стойке. Наконец он наклонился и достал бутылку, идентичную по виду винтажному Кайрану 2042 года. Открыв и налив в стакан ее скудное содержимое, он подвинул напиток к кипящему от злости турианцу, все еще ожидавшему своей очереди. — Это декстро пойло. За счет заведения, — сказал бармен. Турианец взял стакан, осмотрел, счел это честной сделкой и лучшей альтернативой тому, чтобы ждать еще несколько минут, и ушел. Батарианец начал ополаскивать бутылку. — Видишь ли, — сказал он, встряхивая бутылку над раковиной, смахивая тем самым оставшиеся капли, — приходиться говорить об этом турианцам, даже когда в этом нет необходимости. В этом дерьме нет белка. Это ферментированный сахар. Наши собственные сахара декстро. Почему я должен каждый раз им это говорить? Весь их страх основан на случайно странных происшествиях, когда мы открываем новый энантиомер, с которым не могут справиться чьи-то ферменты, и вдруг все декстро или лево становяться смертельно опасными, — он наполнил пустую бутылку некачественным вином и остановился, когда пойло достигло половины емкости. — А ты знаешь, что двенадцать процентов известных азарийских нативных белков относятся к декстро? Ни разу в жизни не видел, чтобы кто-то из вас кашлял кровью. Они с интересом наблюдали, как он смешивает несколько порций различных разбавленных напитков. Пока Лизелль стояла неподвижно, Антья подперла ладонью подбородок и положила свободное предплечье на стойку, служившую ей опорой. Коргесс что-то бормотал себе под нос, потянувшись за канистрой эласы. — Совсем чуть-чуть, нужна терпкость, — сказал бармен и осторожно налил в бутылку мизерное количество эласы. — И все же вино отличного года. Нужно как-то добавить ему «возраста»… — Почему ты здесь, Ботан? — спросила его Антья. Он на мгновение поднял взгляд, и в его блестящих темных глазах отразилось замешательство. — Почему я здесь? — переспросил он. — Ну, ты, очевидно, подходишь для совсем других профессий, — объяснила Антья. — Ты ведь образованный человек, не так ли? Почему бы тебе не поискать более подходящую работу? — А почему бы и не работать здесь? — возразил он, но воздержался от злобы. Он, казалось, был заинтересован в том, чтобы Антья поняла. — У тебя есть все, что нужно, чтобы ты сбежала с наемниками или присоединилась к пиратам Арии и летала по всему Сарабарику. Так почему же ты до сих пор здесь? — Ну, мне здесь нравится, — сказала она. — Мне нравится моя работа. Она веселая, — Антья игриво усмехнулась. Он отставил в сторону канистру с эласой. — Вот тебе и ответ. И, к сведению, я несколько лет работал врачом. Я был хирургом. На Омеге это едва ли сокращающаяся профессия, так что у меня было довольно много работы. Я просто устал от этого и решил использовать свои навыки в небольшой миксологии. В этом клубе проливается много крови, но все же чуть меньше, чем я привык… и этого для меня достаточно, — он долил в свое варево еще немного вина, закупорил его, затем встряхнул бутылку несколько раз, чтобы смешать все компоненты до однородности. — Можно только представить себе твой шок, когда ты нашел труп Олата Дар’Нера, — сказала Антья. — Я стараюсь не думать об этом, — проворчал он. — Не прошло и двух месяцев, как я здесь работаю, а меня уже завалили этим дерьмом. Кто бы ни занимался подобными вещами, это какие-то больные ублюдки, — он поставил бутылку на стойку перед ними. — Вот и все. Оно может быть не идеальным, но сможет обхитрить даже самых разборчивых. Кроме того, вы можете расплатиться чем-нибудь со склада Арии. Танцовщица закатила глаза и ухмыльнулась. — Тысяча кредитов, — предложила она. — И давай подумаем… Я могу принести тебе хорошие сигареты? Хочешь? — Вообще-то я не курю. Но знаешь что, я все равно их возьму. Тысяча плюс коробка сигарет. Я просто сам перепродам их позже. — Ты слишком милый, — она любезно наклонила голову и взяла бутылку. — Да, конечно. Но что вы собираетесь делать с этикеткой? Антья сунула два вина в руки Лизелль, равномерно распределяя свое внимание между ней и Ботаном, произнося свой ответ. — Этим занимается один мой друг. Он обещал прислать готовую этикетку через час, и я думаю, что Лизелль сможет задержаться здесь до тех пор. — Нет, если Ария появится раньше, — напомнила ей дева. — Не появится, — сказала Антья, но не объяснила, почему. Возможно, как полагала Лизелль, любая информация, касающаяся Арии, слишком важна, чтобы говорить о ней в таком многолюдном месте. — Удачной смены, Коргесс. У нас еще есть дела. Он кивнул на прощание, и обе азари снова углубились в клуб. Только когда они миновали несчастную турианку с автоматом и вошли в лифт, Антья нарушила возобновившееся молчание, посмотрев на Лизелль, крепко обхватившую пальцами горлышки бутылок, находящиеся в ее руках. — Мне нравится Ботан, — спокойно заявила она. — Он умен, опытен и всегда готов помочь. Он из тех людей, которые никогда не раскрывают тебе все свои карты сразу. Он выбирает, что тебе показать, и каждый раз, когда ты уходишь от него, то чувствуешь, что что-то упустила. Мне всегда это нравилось. И Арии тоже. Лизелль приподняла бровь, как бы молча спрашивая, так ли это? Несмотря на то, что она точно знала, что имела в виду Антья. — Кроме того, — сказала Антья, — как я уже упоминала, именно он нашел Олата Дар’Нера в руке той статуи. Ты слышала об этом? Конечно же, ты слышала, все уже это слышали… Кто-то выколол Олату глаза и каким-то образом поместил его туда, чтобы мы нашли тело. Все это привело Арию в ярость, и Ботан, будучи главным очевидцем, должен был сесть рядом с ней и описать все в подробностях. Он немного рассказал мне об этом. Бедняга. Как бывший хирург, он действительно не любит видеть тела, что кажется мне странным. — Может у него какая-то психологическая травма? — предположила Лизелль. — Хм, возможно. Может быть, поэтому он бросил предыдущую работу и приехал сюда, — вслух размышляла Антья. — Первые несколько недель я пыталась привлечь его внимание, но он либо не обращал внимания, либо не проявлял интереса. Может быть, он даже не предпочитает таких, как я. Это было бы разочарованием… Они молчали, пока шли по коридору верхнего этажа. Антья даже не остановилась, чтобы проинформировать остальных об их успехе, когда проходила мимо закрытой двери гостиной. Вместо этого она продолжала смотреть вперед, отслеживая присутствие Лизелль только по звуку ее шагов. Когда они дошли до нескольких ступенек, ведущих в комнату Арии, Антья остановилась и протянула руки к Лизелль, прося отдать ей бутылки. — Давай, — сказала она, когда дева передала ей вино. Она бросила быстрый взгляд на дверь Арии. — Делай то, что делала раньше. Лизелль несколько секунд смотрела на Антью широко раскрытыми глазами, настороженная и явно напряженная. Наконец она оторвалась от пристального взгляда танцовщицы. Дева повернулась лицом к двери и начала подниматься по ступенькам, взойдя на крошечную сцену, на которой она должна была продемонстрировать все свои непревзойденные навыки по взлому и проникновению перед аудиторией, состоящей из одного зрителя. В нерешительности Лизелль оглянулась через плечо и увидела, что Антья делает несколько решительных шагов вправо. Она казалась чрезвычайно заинтересованной в том, что собиралась сделать Лизелль, напряженно наблюдая из страха, что может пропустить жизненно важный шаг в действиях девы, если позволит себе хоть на мгновение отвести взгляд. Дева снова посмотрела на дверную панель, и ее нервы начали сдавать. Дрожа, она подняла руку, приложила ее к панели и подождала, пока компьютер обработает данные и предоставит ей доступ. Ее сердце колотилось о ребра в предвкушении. Звук открывающегося замка и внутренних механизмов двери почти заставил ее подпрыгнуть, и когда тяжелая дверь раскрылась перед ней, Лизелль развернулась в направлении Антьи, но ее глаза были устремлены куда-то еще. Если бы она увидела выражение лица Антьи, то нашла бы ее ошеломленной. Танцовщица уставилась на так называемую воровку, стоящую возле двери, которая так терпеливо ждала ее появления и оставалась открытой, как будто сама дева была той, для кого она была спроектирована и построена. За ее робким телом скрывалась сокровищница имущества Арии, самые прекрасные и ценные вещи, и многие из них содержали в себе драгоценные секреты, но они так легко открылись этой странной, скромной азари, которую Антья никогда раньше не видела. Как будто сама грудная клетка синдиката Арии была вскрыта, обнажая ее нежные, жизненно важные органы для всех злобных существ Омеги; сердце, их лидер, Королева, которую многие уважали и любили. Трагическое зрелище, представшее перед ее глазами, заставило сердце Антьи сжаться от страха и смятения. — Ты, — задыхаясь, произнесла она, наконец встретившись взглядом с Лизелль. — Значит, ты добавила свое удостоверение личности в список авторизации? Ты нашла способ взломать его? — Нет, — ответила Лизелль и отрицательно покачала головой. — Тогда как… — Я не могу тебе этого сказать, — раскаянно произнесла Лизелль с блеском зарождающихся слез в глазах и дрожью в голосе. — Но я просто не понимаю, как ты это сделала, — Антья недоверчиво покачала головой, прежде чем ее слова затихли в тишине. Она набралась решимости и поднялась по ступенькам, а затем присоединилась к Лизелль в дверном проеме. — Нет, — тихо и строго пробормотала Антья, ее голос едва не перешел в шепот. — Конечно, нет. Не говори мне. Не говори мне ничего такого, что я не хотела бы знать. Я не знаю, кто ты, но если Ария дала тебе доступ в свою комнату… Не думаю, что мне следует знать почему. Когда они, наконец, вошли в покои Арии, Антья протянула Лизелль оригинальную бутылку вина, чтобы та вернула ее на законное место среди других ценных напитков Арии. Пока дева тщательно расставляла бутылки на полке в надлежащем порядке, Антья занялась сканированием различных мест в комнате своим Омни-инструментом, очевидно, в поисках записывающих устройств или других аномальных сигнатур. Закончив свою работу, Лизелль отошла от винного шкафа и скромно встала в сторонке. Она наблюдала за тем, как Антья целеустремленно перемещалась из одного места в другое, не обращая внимания ни на малейшее отвлечение и оставаясь полностью поглощенной предстоящей задачей. Такое поведение и ожидалось от коммандос, находящейся на важной миссии, — не становиться жертвой чарующей реальности, в которой она находилась в спальне своего знаменитого босса, но Лизелль не могла не заметить чего-то особенного в этой апатии. Мало того, что Антью, казалось, не интересовала новизна визита, но ее уверенность, ее скорость и ее знание тайных альковов, разбросанных по всей комнате Арии, заставили Лизелль заподозрить, что танцовщица была хорошо знакома с окружающей обстановкой. Это наблюдение ее не шокировало. Лизелль, возможно, не имела непосредственного опыта работы с многочисленными гранями реальности, но она знала об их существовании и о доступе своей матери почти ко всему, что та желала. Включая Антью. Часть Лизелль завидовала свободе Арии пользоваться многочисленными жизненными возможностями, когда и как ей заблагорассудится, а часть Лизелль… почти презирала ее за это. Антья, потратив десять минут на обыск пентхауса, так и не смогла обнаружить никаких следов взлома. Скрестив руки на груди, она подошла к деве. — Я не смогла найти ничего подозрительного, — призналась она, все еще оглядывая комнату на случай, если что-то упустила. — Наверное… Полагаю, это означает, что я отпущу тебя, как мы и договорились, как только получим этикетку для твоей фальшивки, — она постучала указательным пальцем по горлышку бутылки, находящейся в руке Лизелль. — Мой друг сказал, что она будет готова меньше, чем через полчаса. А пока я, пожалуй, могу пригласить тебя в гостиную. И не волнуйся. Если Ария появится, мы спрячем тебя, и я обещаю, что не позволю Ирсмени сказать ей хоть слово. Если она высунется из двери, чтобы рассказать о тебе, мы просто ударим ее по голове и затащим обратно, хорошо? Лизелль слегка фыркнула, представив себе эту ситуацию. — Ладно, тогда пошли. Не волнуйся, Лизелль, скоро ты выберешься отсюда.