***
Укрывшись в заброшенном алькове, высеченном в одной из башен, отряд Айнгана слонялся без дела туда сюда в тишине. В окружении витал только мягкий гул двигателей и рециркуляционных установок, встроенных в их укрытие, и отдаленный шум движения скайкаров, пролетающих над зданием намного выше их местоположения. Немного ниже и на другой стороне узкой улицы находилась их цель: унылый, голый и индустриальный вид отполированного фасада высокого строения. Однако именно так выглядели бесчисленные другие здания в нижнем районе Гозу. Расма сказала им, что это самое дешевое жилье. Сотни многоквартирных домов, выстроенных бок о бок, соединенных тусклыми, небезопасными туннелями, опасно извилистыми лестницами и лифтами, которые время от времени ломались и мигали огнями во время движения. Этот район отличался плотным населением и, как следствие, стесненными условиями жизни. Просто взглянув сквозь перфорированную металлическую решетку за спиной на мрачные здания под их позицией, Лизелль начала ощущать почти осязаемый туман клаустрофобии и нищеты, который оседал над этим блоком жилого комплекса, как толстый слой пыли, накопленной за века апатии и пренебрежения. Она предпочла не смотреть на этот удручающий вид слишком долго. Вернув свое внимание к миниатюрному дворику, Лизелль обнаружила двух своих напарников, которые продолжали заниматься тем же, чем и раньше: Малак расхаживал взад и вперед с пистолетом, вяло болтающимся в одной руке, а Расма, расположившаяся за вентиляционной установкой, вглядывалась в бинокль, одержимо шпионя за каждым, кто входил или выходил из здания, в котором находилась их цель. Они не должны были начинать операцию, пока к ним не присоединится отряд Сетор, как было ясно указано в приказе Арии, полученном ранее в этот день. По словам Арии, эта миссия была одновременно деликатной и неотложной, и поэтому ей требовались усилия двух отрядов сразу. Лизелль прикрыла рот рукой и зевнула, потом потерла указательным пальцем едва заметный темный круг от недосыпания под левым глазом. Между фиаско с танцовщицами и встречей с Васэ она потеряла несколько часов сна и все еще страдала от слегка пульсирующей головной боли, которую начала чувствовать ранее этим утром. Со скучающим вздохом она повернула голову, чтобы снова посмотреть сквозь решетку, и вновь развернулась обратно, когда обнаружила, что отдаленный пейзаж почти не изменился. Некоторое время она сидела, засунув руку в один из карманов и крепко сжимая бумажку, которую ей вручили. Время от времени она вытаскивала ее, разворачивала и несколько раз перечитывала содержимое, словно ожидая, что оно изменится. Она прочла скудные строчки текста столько раз, что уже через несколько часов Лизелль выучила все содержимое листка наизусть, и если она когда-нибудь потеряет эту единственную копию информации, это не доставит ей никаких проблем. Несколько минут она думала о Васэ, размышляя над тем, как ужасно плохо лейтенант Затмения умела заводить друзей, даже когда она искренне этого хотела. Из того, что Лизелль поняла, эта азари так редко сдерживала свое разочарование, что просто не могла не мстить, когда кто-то оскорблял ее, независимо от того, кто это был. Таким образом, она, вероятно, прогоняла большинство потенциальных друзей через шквал отборных ругательств, возможно, не замечая последствий, пока ее ужасное поведение не приводило к худшему. Если это было точное наблюдение со стороны Лизелль, оно не предвещало ничего хорошего для их будущих встреч. Приглушенный стук металла о металл, отразившийся эхом по всем стенам их укрытия, вывел Айнгану из спячки. Малак держался в тени, обеими руками надежно сжимая свой тяжелый пистолет, в то время как Расма подошла к решетке, жестом приказала Лизелль подняться и встала на вершине лестницы, откуда в конце концов должны были появиться те, кто сейчас по ней поднимался. Если бы их гости были из отряда Сетор, их бы встретили дружелюбно. Если нет… было неясно, что именно могло бы произойти в таком случае, но Лизелль тем не менее сняла с пояса пистолет и встала стратегически напротив Малака, готовясь к появлению незнакомцев. Первое, что бросилось им в глаза, были скромные серо-коричневые хрящевые выступы на макушке, возвещавшие о прибытии саларианца. Облаченные в броню руки зацепились за перила, а ноги вступили на последнюю ступеньку лестницы, прежде чем незнакомец одобрительно кивнул Расме. Его острые глаза быстро нашли в темноте Лизелль и Малака. Когда он отошел в сторону, вторая гостья поднялась и присоединилась к ним, с невероятной осторожностью и ловкостью дрелла; у нее было такое же торжественное и суровое выражение лица, какое Лизелль привыкла видеть в своем отряде. Затем появился турианец, быстрый и уверенный в себе. Когда он присоединился к их компании, Лизелль отметила очень темный пигмент радужек его глаз — это были самые темные глаза, которые она когда-либо видела у турианцев — и так же отсутствие символов его родной колонии на панцире его лица. — Отряд Сетор, — откровенно сказал он, протягивая руку Расме. Она взяла протянутую руку и ответила взаимностью. — Расма Визиом, командир подразделения Айнгана. Почти сразу же два других члена Сетора начали снимать различные предметы, которые несли на своих спинах, и расставлять их по всему крошечному алькову; сошки для тактических винтовок, усилите сигналов и небольшие компьютерные консоли, мгновенно вспыхнувшие при их активации. — Поскольку сегодня мы будем работать друг с другом, — сказал турианец, возглавлявший отряд Сетор, — нам необходимо некоторое знакомство. Это Сэрирн, чувак, отвечающий за большинство наших приборов, — он указал на саларианца, внимание которого сейчас было приковано к консолям, на которых он синхронно запускал несколько программ. Сэрирн лишь на мгновение поднял глаза при упоминании своего имени и тут же вернулся к работе. — А вон там — Хираль. Если она увидит нашу цель первой, она мгновенно убьет ее за вас. — Это может быть достижением здесь, но это абсолютный минимум на Кахье для тех, кто занимается моей работой, — Хираль взвела затвор снайперской винтовки, направила ее в сторону улицы и посмотрела в прицел, чтобы убедиться, что установила эффективное поле обзора. — Ханарская политика никогда не видела более непредсказуемой эпохи. Турианец потянулся к Малаку, постепенно отходящему от оборудования, которое Сэрирн быстро устанавливал в ограниченном пространстве. Они пожали друг другу руки и турианец решил представиться. — Я Телициалус Даус, командую отрядом Сетор по назначению Арии, — стоя рядом с Расмой Лизелль заметила, как ее напарница немного склонила голову вниз с выражением… презрения. — Значит просто Даус, — сухо заключил Малак, скрестив руки на груди. — Ну, можно и просто Даус, — ответил он, как бы слегка позабавившись. — В любом случае, я надеюсь, что Ария проинформировала вас о том, как должна проходить эта миссия. Я знаю, что вам на подготовку был отведен очень короткий срок, так как Ватар изначально должен был встретиться с нами, но Ария хорошо отзывалась о вас, так что я не слишком беспокоюсь о том, как все у нас сегодня пройдет. Я только надеюсь, что это не станет сюрпризом и не вызовет каких-либо личных проблем, когда я возьму под свое командование Айнгану на время этой операции. — Нам об этом сообщили, — грубо ответила Расма. Напряженность, с которой она сжимала свою челюсть, придала ее словам жесткости. Если Даус и почувствовал ее разочарование, а он, скорее всего, почувствовал, то не стал акцентировать на этом внимание. Сначала Лизелль не могла определить источник гнева Расмы. Она никогда не отстаивала свой авторитет, пока ее не спровоцировали, и еще больше усугубляло положение то, что она полностью уважала приказы Арии. Спорить с условиями этой миссии означало спорить с Арией, конечно, она это понимала. Это было заметно по ее сдержанности. Лизелль пришла к выводу, что ее гнев спровоцировала вовсе не потеря авторитета. Было что-то такое в Даусе, что она особенно ненавидела, и это оставалось загадкой только до того момента, пока Даус не повернулся к Лизелль и не протянул руку, оказывая ей ту же любезность, что и другим членам ее отряда. Она была искренне удивлена, увидев его интерес к знакомству после того, как она так привыкла к полной отчужденности от своих союзников с того самого момента, как была сформирована Айнгана. Большинство видели ее неопытность прямо сквозь ее вранье (особенно личности, относящиеся к долгоживущим расам), и они принижали ее, когда узнавали, что Лизелль не была такой опытной, какой пыталась выставить себя. Но этот турианец не был явным приверженцем высокомерия. Впервые за много лет Лизелль, взяв его за руку, почувствовала, что ее уважают. В этот момент она поняла, что именно составляло общую основу и причину, по которой Расма была так раздражена: в жизни Дауса еще не было пережитых боевых зазубрин за годы работы. Он был молод, судя по покрытию его все еще гладких лицевых пластин. Он находился где-то между вторым и третьим десятилетием своей жизни, и, вероятно, ближе к первому, чем ко второму. А Расма, родом из общества, в котором звание строго определялось трудовым стажем и заслугами, сочла свое понижение и временное повышение Дауса… оскорбительными. Лизелль ни в коей мере не разделяла ее неодобрения. Напротив, она была поражена и восхищена внезапным всплеском необузданных амбиций. Ведь если кто-то в его возрасте мог командовать отрядами, руководить операциями и завоевывать расположение начальства, то и она могла. Она вдохновилась видом того, что существуют способы, с помощью которых чистая уверенность и компетентность могут легко заменить собой многолетний опыт, и видом того, как это умение закрывает рты тем, кто с готовностью возражает против этого. — Хорошо, — сказал Даус, — давайте начинать. Визиом, если ты не возражаешь, я бы хотел, чтобы ты осталась здесь с группой наблюдения. Ария сказала, что ты хорошо разбираешься в технике, и мне нужно, чтобы мы все были на тех позициях, для которых мы подходим лучше всего. Лекан, Касантис и я отправимся навстречу с нашими целями. Я прихожу к ним уже несколько лет, и они чувствуют себя со мной достаточно комфортно, чтобы принять друзей, которых я приведу с собой. Синхронизируйте свои коммуникаторы и транспондеры. Помните, сегодня мы ни в кого не стреляем. Это не наша задача. Сегодня мы — перебежчики, желающие присоединиться к Эшедре и Ватесе и помочь им в распространении их пропаганды, — он снял со спины штурмовую винтовку, прислонив ее к перфорированной металлической решетке. Лизелль и Малак тоже разоружились. — Команда мониторинга должна убедиться, что жучки исправны и работают, как только мы их разместим, и следить за неприятностями. Когда мы все подготовим, передайте частоты Арии, и она свяжет их с сетью. — Как ты думаешь, сколько времени это займет? Несколько часов? — спросила Хираль. — В идеале несколько часов. Если дольше, нам просто придется с этим смириться. — Даус подошел к лестнице, готовясь спуститься на улицу с Малаком и Лизелль. Положив руки на перила, он остановился и обернулся. — Помните, если нас раскроют, мы проливаем кровь. Вызовите подкрепление и уничтожьте всех внутри, но постарайтесь сохранить всю имеющуюся у них технику. Арии она нужна. — Понятно, — кивнула Хираль. После инструктажа и подготовки Даус повел Лизелль и Малака вниз по длинной лестнице, привинченной к стене башни. В тусклом свете они спускались в долины забытого края, где металл горестно стонал под тяжестью их ног, но не сдавался; каждый их шаг звучал словно удар старинной пули о землю, отстраненной от зверства отчетливой стрельбы.***
Когда они достигли основания лестницы, Ария была встречена частичным видом Президиума, виднеющимся из большого оконного стекла, одновременно служащего стеной. Между ламелей жалюзи она смогла разглядеть огни пешеходных дорожек, сверкающих на воде, и бесконечно наклонные ярусы зданий, мерцающих, как звезды в синей ночи. Несмотря на обычную антипатию Арии к Цитадели, она не отрицала, что панорама была хорошо оформлена тщательным планированием первого архитектора и неизбежно приятна во всей своей красе. Вид из окна был поистине роскошным, и она могла бы задержаться подольше, чтобы удовлетворить свое любопытство, если бы у нее не было неотложных дел с Советником. Тевос привела их в запертую комнату, неприметно отделенную перегородкой, где отсутствие мебели смягчалось застекленными шкафами и ящиками, в которых ценные вещи — унаследованные, купленные или иным образом подаренные — хранились под защитой полированных полок и темных бархатных коробок. Эти сентиментальные сокровища были проигнорированы Советником. Оставив Арию стоять в ожидании и наблюдать, Тевос опустилась на колени перед столом, расположенным в задней части комнаты, потянулась под него и с едва слышным щелчком замка, несомненно, активированного с помощью идентификационного ключа, выдвинула ящик, предварительно встроенный в саму стену. Она пролистала несколько папок, пока не извлекла из одной из них голодиск с буквенным символом на обложке, затем поднялась во весь рост и молча протянула предмет Арии, как будто вторая азари уже заранее знала, что в нем содержится. Сделав паузу, чтобы снова закрыть и запереть ящик, они покинули комнату, выйдя в гостиную, окруженную панорамой Президиума, и заняли места рядом друг с другом. Они сидели вместе на диване, сосредоточившись на интерфейсе, установленном на низком столике перед ними, экран которого загорелся, как только Советник вставила голодиск и открыла несколько файлов. — Это, — начала Тевос, просматривая данные, — архивные сведения, которые я собрала много лет назад. О тебе. На экране ярко отображалась коллекция стоп-кадров и короткометражек с изображениями Арии. Тевос отреклась от своего управления ими, чтобы позволить Арии пролистать их самой, и Т’Лоак сделала это с огромным интересом. Она снова и снова водила пальцами по экрану, просматривая изображения, датируемые более чем тремя столетиями назад. Это были ее подвиги, выходящие за пределы ее нынешней жизни и заходящие обратно на территорию личностей, которые она пыталась похоронить. На одном из снимков она застыла во времени, стоя в тускло освещенном доке, прислонившись к перилам с самодовольно скрещенными руками и устрашающим боевым кораблем, пришвартованным за окном позади нее. На этом конкретной фотографии Ария остановила свое изучение информации и снова откинулась на спинку дивана, выглядя еще более раздраженной, чем обычно. — Мои люди неустанно прочесывали Экстранет и наши сети в поисках этого, — сказала ей Тевос. — Нам нужно было знать, кто ты, что делала и где была. В то время мы боялись возможной предстоящей войны, Ария. Мы вооружались против тебя, и даже когда мы отчаянно пытались это сделать, все равно о тебе почти ничего не было известно. Ария, Алина, Адона. Это лишь те личности, информацию о которых нам все же удалось извлечь. На той фотографии, в доке, — она указала на изображение и оглянулась на Арию, чтобы убедиться, что Т’Лоак внимательно следит за ее объяснением, — это азари по имени Адона. Она была командиром небольшого, печально известного пиратского флота в системах Терминуса, но ее флот в конце концов был уничтожен. Она совершала набеги на торговые пути частной компании, базирующейся в Аттическом Траверсе, устраивая засады на ретрансляторах, и в какой-то момент бизнесмены решили ответить ей тем, что однажды вместо грузового корабля выслали свои боевые суда. Адона, как и весь ее флот, считается погибшей. — Вероятно, ошибка в информации, — пренебрежительно заметила Ария. — Иногда этого достаточно. — Несколько лет спустя, — продолжила Тевос, — имя некой наемницы внезапно оказалось на устах могущественных криминальных лордов Терминуса, у которых есть неприкасаемые враги. Алина — охотница за головами галактического класса, обладающая богатой репутацией. Однажды она взяла самый обычный заказ… и никогда больше не вернулась. — Скатертью дорога. Мне и так приходится иметь дело со множеством неприятностей, подобных этому конкурентному бизнесу. Тевос осудила ее очевидные отмазки. — Я знаю, что эти люди были тобой, Ария. Посмотри на их лица, — она увеличила одно из изображений как неопровержимое доказательство и посмотрела на светящее фото азари, не проверяя, удерживает ли свое внимание Ария на том же снимке. Глаза, нос, губы… эти личности были одной и той же азари. К этому же выводу пришли и те люди, которые в первую очередь добывали фотографии для Советника азари. — Нет, — тихо сказала она, уже считая себя правой, но не нашла ничего плохого в том, чтобы воспользоваться возможностью подразнить Арию. — Я полагаю, ты права, Ария. Это очень красивая особа, и я нахожу ее довольно привлекательной и восхитительной. Она точно никогда не могла быть тобой. Когда она повернулась, чтобы с нетерпением узнать, какое же теперь было выражение лица у Арии, Тевос приятно удивилась, когда увидела легкую улыбку Т’Лоак и услышала ее столь же сдержанный смех. Советник рефлекторно улыбнулась в ответ, радуясь, что ее чувство юмора все еще не утеряло своей остроты. Она смотрела, как жуткий бледный свет, отбрасываемый экраном с фотографиями, освещает челюсть Арии и очерчивает на лице свидетельство ее веселья, пока выражение ее лица не вернулось в обычное состояние. Некоторое время они сидели в тишине. Ария никогда не призналась бы ей, поэтому Тевос начала просто размышлять вслух, для своего собственного катарсиса и для Арии. — Интересно, почему ты так одержима сокрытием того, кем ты была. Беспокоишься ли ты о благополучии своих родственников? Ты стесняешься своих неудач, и поэтому ты предпочитаешь умереть и перевоплотиться в кого-то другого, чем нести бремя несовершенной личности? Пытаешься ли ты на протяжении многих веков, начиная все время сначала, достичь той жизни, которую можно было бы описать как идеальную? Ария снова промолчала. — Если у тебя пока нет для меня ответов, — сказала Тевос, — тогда все, о чем я попрошу — это ответ на один единственный вопрос: планируешь ли ты снова стать кем-то другим в будущем? — Ты будешь следить за мной, если я это сделаю? — Скорее всего, — съязвила Советник, но тут же снова стала серьезной. — Странно не знать своего настоящего имени. Все, что было до этого, было просто сном, и ты хочешь, чтобы все в это поверили. Ария повернула голову на несколько градусов в сторону Тевос, в недовольстве понизив голос. — Ты знаешь мое настоящее имя, — сказала она. — Это мое единственное имя. — Но эти азари, — возразила Тевос. — В какой-то момент они все еще были тобой. — Эти азари мертвы, — сказала Ария. — А я нет, насколько я знаю. Что подводит меня к вопросу… Зачем ты мне все это показываешь? Тевос ничего не ответила. Она выключила консоль, позволив темноте снова затопить комнату, и извлекла голодиск. Как только он оказался в ее руках, Тевос протянула его Арии, которая лишь вопросительно подняла бровь. — Это твое, — сказала ей Тевос. Когда Ария продолжила странно смотреть на нее, она решила прояснить свои намерения. — Это единственная копия. Ну, единственная копия, о существовании которой я знаю. Спрячь ее, уничтожь, в общем сделай все, что хочешь. Осознание предложения Советника растопило неуверенность Арии. — Ты пытаешься убедить меня начать доверять тебе? Тевос кивнула, не найдя логических причин отрицать это. — Глупо было бы верить в то, что это единственная копия, даже если ты и вправду так думаешь, — Ария слегка усмехнулась. — Оставь диск себе. — Мне он больше не нужен, — настаивала Тевос. — И, если я когда-нибудь обнаружу еще один такой… Значит, я потерпела неудачу. — Нет, — решительно повторила Ария. Она положила руки на диван, готовясь подняться. Тевос поймала ее за руку, прежде чем Ария успела встать. — Мне нужно, чтобы ты взяла его. Это для меня так же важно, как и для тебя. Ария раздраженно выдохнула от настойчивости Тевос. Решившись, она протянула руку, дотронулась до голодиска… и снова сомкнула на нем пальцы Советника. Ее рука продолжала лежать поверх руки Тевос и удерживать ее, заявляя о своем отказе, даже когда Советник начала ледяным взглядом смотреть на нее. — Тогда это должно означать нечто большее, — сказала Ария. Хотя ее ответ был кратким и несколько отстраненным, он давил на грудь Тевос непостижимой тяжестью чистого смысла. Тевос всегда восхищалась тем, как Арии удавалось построить так много всего из довольно небольшого количества ресурсов. Ее ответы были неполными, а действия, направленные на укрепление их доверия, были в лучшем случае минимальными, но одна фраза, промелькнувшая в воздухе всего на мгновение, возможно, превзошла все, что пыталась сделать Тевос. Была ли храбрость, гордость или чувство безопасности ответственны за ее решение позволить Тевос хранить так много проклятой информации о себе? Это был вышеупомянутый пресловутый нож, отнятый от ее горла, и его рукоятка была отдана Арии, чтобы та свободно забрала его себе, но она не захотела отбирать лезвие у Тевос. Возможно, ответ заключался в восприятии Арией ситуации, в котором доверие определялось как некое убежище между взаимно гарантированным уничтожением. Убрать нож из игры означало бы фактически опустошить всю их выстроенную систему и запустить ее распад, когда это равновесие нарушится. Ария снова попыталась подняться, и на этот раз Тевос не только позволила ей, но и последовала за ней следом, чтобы сопроводить ее обратно на второй этаж квартиры. Большая часть души Тевос была опечалена тем, что они продолжали рассматривать присутствие друг друга сквозь призму войны, а не мира. Но какая-то другая ее часть, спрятанная вместе с ее глупыми надеждами и фантазиями, решила, что если бы Ария была более сговорчивой и доступной, она, возможно, попыталась бы соединить ее руку со своей в бессловесном утешении; сообщить, что их положение не было напрасным и непоправимым, что у них не было разногласий и они не были обязаны друг другу. Они были добровольно объединены сходными интересами и несчастливыми обстоятельствами, и их союз не должен был быть вынужденным или неприятным. Вместо этого Тевос подошла почти вплотную к ней, чтобы использовать ее как якорь в темноте, задевая при этом плечом Т’Лоак, пока они шли рядом. И, несмотря на просторную комнату, которая была у Арии с другой стороны, она не претендовала на нее. Она оставалась рядом, пока они поднимались по лестнице, и, казалось, не испытывала при этом никакого дискомфорта.***
Первая пара ботинок коснулась грязного переулка, уклоняясь от груд неисправной электроники и брошенной кем-то части корпуса скайкара. Лизелль и Малак последовали за ним, спустившись вниз, как только достигли конца лестницы, оставившей небольшое расстояние между ними и улицей. — Хираль, ты нас слышишь? — спросил Даус вслух. Затем последовала пауза, во время которой он слушал ответ своего товарища по отряду. — Отлично. Ты нас хорошо видишь? Ладно, все в порядке. Мы будем снабжать тебя информацией все это время. Следи за нашими спинами, хорошо? — он повернулся к Малаку и Лизелль. — Касантис, твое имя не на слуху, поэтому использовать его безопасно. Лекан, с другой стороны… тебе понадобится что-то более заурядное. — Я так и думал, — сказал Малак. Он поднял руки и стряхнул с ладоней перчаток мелкую металлическую пыль. — Викрам Эстам, — произнес он свой псевдоним так быстро, даже не выдумывая каких-либо вариантов, что налобные пластины Дауса поползли вверх от удивления. — Ты часто используешь это имя? — спросил он Малака. — Надеюсь, не настолько часто, чтобы кто-нибудь из здешних мог тебя узнать. Они начали покидать переулок и вскоре вышли на улицу, которая была гораздо просторнее по сравнению с их прежним убежищем, несмотря на то что ее ширина едва могла вместить движение, равное по габаритам двум скайкарам. — Не беспокойся об этом, — банально заверил его Малак. — Итак… Даус… чем ты занимаешься? — Чем я занимаюсь? — этот вопрос, казалось, позабавил его. — Ага. Способности, связи, прошлые места работы? — Я много шпионил для Арии, — он пожал плечами. — Я могу так же изготовить самодельную взрывчатку, если она нам понадобится. Но сегодня мы этого не делаем. Они повернули на другую улицу, легко слившись с редким пешеходным потоком жителей, которые бодро двигались в отвращении ко всем разновидностям ненужного социального взаимодействия. В то время как половина из тех, мимо кого они проходили, бросала параноидальные взгляды через плечо с интервалом в полминуты, другая половина местного населения была странно непреклонной и безразличной. То, как они шли по унылым улицам, заставило Лизелль сравнить их с призраками; текучие реки заблудших и изумленных душ, чьи планы полностью затмевали окружающую среду, в которой они жили, и запечатывали их в стазисе одиночества, чтобы в нем все время можно было размышлять о мрачных жизненных обстоятельствах. С высоты башен было видно убожество этого района, но далеко не такое ужасное, как вблизи. Здесь не было ни торговли, ни бизнеса, ни развлечений. Это была система плохо обслуживаемых зданий, в которую заползи и заселились самые нищие оборванцы Омеги. Все кругом было завалено старыми обломками, грудами металлолома и нетленным мусором, который иногда выглядел так, как будто его недавно раскопали и попытались хоть как-то рассортировать потерявшие всякую надежду уборщики. — Что случилось с этим местом? — удивилась Лизелль. Разве этот жилой комплекс не был частью района Гозу, широко известного своей густонаселенностью сторонников Арии, и поэтому довольно процветающего и опрятного, насколько мог быть жилой район на Омеге? Район Гозу, который Лизелль знала с раннего детства, состоял их зданий современной и стильной архитектуры, с надежными коммуникациями и просторным жилым пространством. Конечно, он не был похож на этот склеп нищеты и заброшенности. Что же произошло в мире — или, скорее, не произошло — что позволило энтропии и распаду поселиться здесь, в месте, предположительно благословленном влиянием и стремлением Арии к благополучию? Прогулка сообщников по грязной улице в конце концов вернула их цель снова в поле зрения. Где-то наверху, в комплексе соединенных между собой зданий, их союзники бдительно наблюдали за окружающей обстановкой в прицелы винтовок, а прямая трансляция велась через крошечные камеры, аккуратно вшитые в ткань брони идущей по улице троицы. Когда шум многочисленных голосов, эхом разносящихся по улице немного стих, Лизелль услышала треск в наушнике, прежде чем Хираль сообщила им о том, что ждет их впереди. — Из-за следующего поворота выходят двое. Два саларианца. Тащат… Я думаю, это металлический лист? Большой кусок, промышленный. У одного из саларианцев плохая рука. У него с ней явные проблемы. — Насколько «плохая»?» — шепотом спросил Даус. — Искалечена, не хватает среднего пальца. — Это он, — пробормотал турианец своим спутникам, жестом приказав им притормозить, а сам ускорил шаг и перехватил двух саларианцев как раз в тот момент, когда перед ним появился тот самый искалеченный грузчик. — Эшедра! — крикнул Даус, заставив саларианца с искалеченной рукой подпрыгнуть от неожиданности и выронить свой конец толстого металлического листа. Затем последовали сильный грохот и горькие проклятия, исходившие как от Эшедры, так и от его помощника, на чью ногу со всей силой свалился кусок металла. — Даус? Какого черта ты здесь делаешь? — спросил он его, но тем не менее шагнул вперед, чтобы поздороваться. Внезапно его лицо потемнело от страха, когда он заметил Лизелль и Малака в нескольких шагах позади турианца. — Кто эти люди? — Мои друзья, — небрежно пояснил турианец. — Они хотели бы встретиться с Ватесой. Она здесь? Взгляд Эшедры был прикован к двум незнакомцам, которых привел с собой Даус, подвергая их тщательному, подозрительному осмотру. — Она где-то рядом, — ответил он с немалой долей отстраненности в голосе. Он, наконец, встретился взглядом с Даусом, когда облако удушающего его страха постепенно рассеялось. — Я не видел тебя две недели, — с этими словами Эшедра снова обратил свое внимание на металлическую пластину. Даус, решив предложить помощь, подошел и взял в руки третий угол листа. — Две недели прошли не зря. У меня есть несколько подарков для тебя и Ватесы. — Ну, это конечно здорово, но с тех пор, как Джирлока убили, нам приходиться выполнять всю черную работу. Этот глупый кроган мог бы проделать эту же работу дважды за половину того времени, которое требуется нам. Даус дал знак Малаку и Лизелль, которые тут же кинулись им помогать. — Что ж, тебе повезло, — сказал Даус. — Викрам и Лизелль — вот пара способных работяг, если они тебе нужны. В дополнение ко мне. — Нам больше не нужны работяги, — проворчал Эшедра, когда металл подняли с земли. Их общий темп ускорился с дополнительной помощью, и увеличился еще больше, когда Лизелль дополнила свои собственные усилия биотикой. — Знаешь, что нам на самом деле нужно? Грузовик. — Если он тебе действительно нужен, — начал Малак, — я, вероятно, смогу найти что-нибудь подходящее в течение дня или двух, совершенно бесплатно. Эшедра удивил их своим порывом смеха. — Что ты сказал этим ребятам, Даус? Ты ведь не стал лгать им ни о чем, только чтобы привлечь их на нашу сторону? — Возможно, я забыл упомянуть о некоторых деталях… — Послушайте, — обратилась Эшедра к Лизелль и Малаку, — если вы здесь только потому, что устали от Арии, которая командует вами, то вы пришли не по адресу, — он сделал паузу, чтобы подставить предплечья под их груз, напрягаясь всего на мгновение во время подъема. — Мы — нечто большее. Вот увидите. Мы гораздо большее. Они продолжили путь в том же духе, привлекая к себе случайные взгляды, но завершили оставшуюся часть пути без помех. Когда их пункт назначения стал находиться всего в нескольких зданиях от них, Даус снова заговорил, спрашивая Эшедру о возможной роли металла. — Кровавая Стая, на прошлой неделе, — объяснил он. — Они совершали набеги по всему жилому блоку, потому что некоторые наши соседи не выплатили им долги. Упала большая часть восточной стены вдоль кухни, когда рядом взорвалась граната. Мы специально искали прочные материалы, чтобы залатать дыру, и я надеюсь, что если у нас будет более крепкая стена, то в следующий раз это убережет нас от неприятностей, — Эшедра тяжело и быстро дышал, чтобы восполнить запас кислорода, разделенный между усилиями физического труда и разговором. — Сейчас между нами и тем, что осталось от торговцев наркотиками по соседству, только занавески и гофрированные простыни. Киава нервничает. Она думает, что они воспользуются этим и ограбят нас. Со смертью Джирлока у них, возможно, хватит на это смелости. Наконец они добрались до жилища Эшедры, неся свою ношу вверх по нескольким ступеням и мимо входной двери с долгожданной помощью Лизелль, которая при помощи биотики осторожно протащила ее в узкий коридор прямо внутрь многоэтажной обители. Она прислонила лист к лестнице, вмонтированной в левую стену, как и было приказано. Освободившись от тяжести будущей стены, Лизелль воспользовалась шансом как следует осмотреть окрестности, пока Даус обсуждал с Эшедрой последние события, произошедшие в округе и в доме. Внутри было тесно и людно до неудобной степени. Представители разных рас смотрели на нее и Малака, когда они проходили мимо, с таким же подозрением и тревогой, как и Эшедра, когда он впервые увидел их. Некоторые участвовали в ремонте кухни и были слишком заняты, чтобы остаться и глазеть на новоприбывших из любопытства, в то время как другие неотрывно смотрели на Малака и Лизелль, сидя на перевернутых ящиках и больших емкостях с водой, которые выполняли второстепенную функцию мебели, или стоя рядом с многочисленными предметами, первоначальное предназначение которых было давно забыто в пользу более экономного использования. А Лизелль, так привыкшая к чистоте и гармонии квартир, которые Ария покупала для нее и Айры, продолжала изумляться. Это было очень маленькое жилище. Оно было плохо спроектировано, пахло прогорклым маслом и было до невозможности грязным. Удивительно, что такая лачуга вообще могла служить базой операций хоть для кого-то, не говоря уже о группе, которая так беспокоила Арию. Как они вообще что-то делают, когда постоянно рискуют споткнуться о мусор или испытывают приступы клаустрофобии, когда на них медленно, но верно давит маленькое пространство? Лизелль отвлеклась от своих мыслей, когда заметила азари, пересекающую узкий коридор или то, что могло бы быть фойе, если бы судьба была более милосердной. Ее руки были устало скрещены на груди, и она лишь временно опустила их, когда к ней подошла парочка жителей, которые неотрывно следили за каждым ее шагом. Ее ответы были вдумчивыми и продолжительными. Она давала время каждому, кто подходил к ней, и даже те, кто спешил, уступали ее медленному темпу разговора, сколько бы времени ей ни потребовалось, чтобы прийти к какому-то выводу. Из всего лишь нескольких наблюдаемых взаимодействий с окружающими Лизелль сделала вывод, что большинство жителей уважали ее или даже любили. И Лизелль смутно понимала почему. От ее присутствия исходила некая терпеливая привязанность, но затем ее затмевала отдаленность разума, которая, казалось, проявлялась каждые несколько секунд, как будто азари только поддерживала свою способность к разговору, позволяя половине своего сознания периодически бесцельно дрейфовать в более добрых, более мирных реальностях. Она становилась молчаливой и отстраненной во время этих периодов, но ее люди всегда дожидались ее возвращение в действительность. В ее медлительности была укрощенная мудрость. Судя по тому, как эта азари воспринимала окружающее, она была похожа на астронома, изучающего необъятный небосвод, всегда ищущего явления, которые ученый никогда по-настоящему не испытает в реальности, и поэтому сомневающегося в эмпирическом существовании в некоторые одинокие задумчивые ночи. Когда она заметила Дауса и компанию, которую тот привел с собой, она не бросила на них подозрительного взгляда, как это сделали все остальные. Вместо этого она просто поманила к себе Эшедру; через пару мгновений он отошел от Дауса и присоединился к ней. Она положила руку ему на плечо, и они завели разговор, сначала о добытом металле, а уже затем о Даусе и его друзьях. Подозвав двух бездельничающих жильцов и попросив их перенести металл на кухню, Киава Ватеса подошла к Лизелль и Малаку и тепло поздоровалась с ними. Мечтательные слова слетали с ее губ, описывая то, как они с Эшедрой рады их прибытию, прежде чем азари приветствовала Дауса легким объятием, как будто он был кем-то вроде любимого, лелеемого сына.***
Быстро приближались последние часы ночи. После возвращения в кабинет Советника две азари возобновили обсуждение планов Арии и накопленных доказательств. Тевос слушала, как Т’Лоак насыщает их разговор фактами и соответствующими экстраполяциями, предоставляя блестяще подробные отчеты об убийствах, которые восполняли пробелы в событиях, обсуждаемых ими в предыдущие встречи. И снова эти визуальные ужасы предстали перед Тевос на экране; трупы, такие же изуродованные и ужасные, какими их помнила Советник, и они снова вызвали то самое острое чувство беспокойства в ее животе. Они бесконечно перебирали подозреваемых и причины, но Ария снова и снова возвращалась к вопросу о том, как именно были совершены убийства. Было очевидно, что эта тайна поставила Т’Лоак в тупик и разозлила ее еще больше, чем обычно. Ария говорила о многих вещах: бомбах и растительных спорах, ножах и ядах, оружии и машинах, но как бы глубоко она ни копалась в своих вековых архивных знаниях, она не могла связать хоть какую-нибудь обоснованную версию произошедших событий со смертью Олата Дар’нера. Обстоятельства были совершенно запутанными. Они постоянно высказывали варианты в тщетных попытках задать направление своему разговору, но в конце концов все их гипотезы отвергались, от предположений о специально обрезанной видеозаписи до умно встроенных механических переключателей в труп батарианца. Вскоре две азари сошлись во мнении, что они упускают какую-то важную деталь во всей этой истории или что-то выглядит не совсем так, как им кажется. Тевос выдвигала больше гипотез, но, как и все предшествующие версии, все ее рассуждения были напрасными без дополнительных доказательств. Через какое-то время Тевос начала замечать желание Арии прекратить их старательные попытки расследования этой ночью. Решение было принято не в знак капитуляции, а в мудром признании неэффективности их обсуждения из-за перевеса неизвестных переменных, однако Тевос не могла не почувствовать небольшой укол поражения, когда они согласились прекратить разговор. Это происходило постепенно, от тона Арии и подбора ею фраз, включающих в себя намеки на раздражение, до затихающих слов Тевос, а затем до тишины и легкого внутреннего дискомфорта. Но Тевос, со своим многолетним социальным опытом, все еще была в состоянии спасти самое холодное и удручающее молчание, решив рассказать Арии о своих проблемах с Батарианской Гегемонией. Ее посол пришел к ней ранее в этот день и лично попрощался с ней перед лицом своего предстоящего отстранения от должности. Он был слишком политически прогрессивен, как сказал он Тевос. Слишком многое в его резюме описывало батарианца, дружественного политике Цитадели, которая была для нынешнего руководства Гегемонии зонтиком, бросающим слишком зловещую тень на их доблесть. По словам посла, единственный стимул к сохранению батарианского посольства на Цитадели, который все еще оставался у Гегемонии, был экономическим. Без Цитадели, выступающей в качестве торгового центра, через который Гегемония сопрягалась с огромным количеством миров, стагнация была неизбежной. В какой-то момент Тевос повернула голову и увидела, что Ария вводит сообщение в свой Омни-инструмент и, по-видимому, не обращает никакого внимания на рассказ Советника. — Ты вообще меня слушаешь? — спросила ее Тевос после короткой паузы, во время которой она дала Арии возможность вернуть свое внимание к ней, и заговорила только тогда, когда Т’Лоак этого не сделала. Поначалу ответа не последовало, пока Ария не оторвалась от своего Омни-инструмента. — Я всегда тебя слушаю, — безмятежно заявила Т’Лоак. Советник восприняла это заявление с неожиданным, но мягким смехом. Ее реакция была обращена к тому, что не было ничего более комичного, чем ощущение того, как Ария любезно заверяла Тевос в своей внимательности. — Ты точно всегда меня слушаешь? Ария закончила набирать свое сообщение и повернулась к Тевос. — Именно это я и сказала. — Тогда, о чем я только-что говорила? — Ты скоро потеряешь своего батарианского посла. Ты знаешь, что на его место скорее всего придет какой-нибудь неприятный тип, и тебя беспокоит ухудшение отношений с Гегемонией. Тевос запнулась, ее подозрительная ухмылка исчезла, когда намек на самодовольство появился на лице Арии; но Т’Лоак явно, намеренно не улыбалась. Какое-то время они сидели в тишине и наблюдали друг за другом, создавая атмосферу тупика и неуверенности в том, что будет дальше. В это мгновение Тевос неожиданно почувствовала настойчивый толчок в груди и попыталась определить его причину. Испытывала ли она смущение из-за того, что ошибочно полагала, будто Ария игнорирует ее? Своего рода физическое желание, разжигаемое тем, как Ария смотрела на нее с исключительным интересом? Могла ли это быть ироническая ненависть — не настоящая ненависть, подчеркнула Тевос в своих размышлениях — за то, что она просто не способна на ненависть, что было качеством, полностью контрастирующим с тем ужасным, мерзким упрощением личности, которой ее многие считали? Тевос откашлялась, когда долгий взгляд Арии стал пропорционально провокационным. — Что ж, тогда хорошо, — наконец заговорила Советник. — Этот вопрос очень важен. Когда Тевос небрежно спросила Арию о том, собирается ли та немедленно уходить, Т’Лоак ответила, что сию же секунду начнет собираться, если только Советник не захочет, чтобы она осталась еще ненадолго. На это поддразнивание — которое было весьма вопиющим для личности с таким тонким восприятием — Тевос защитилась, небрежно предоставив Т’Лоак самостоятельный выбор. Она сказала, что если Ария пожелает остаться, ей будет предоставлено на это полное разрешение. Но ее хитрый маневр приобрел впечатляющий поворот, когда она так же уточнила для Арии, что если та намерена остаться, то ей нужно будет вести себя тихо, потому что Советник желает спасти остаток ночи и выспаться. Это условие тоже позабавило Арию, она долго всматривалась в Тевос с такой проницательностью, от которой к щекам второй азари слегка прильнуло тепло. — Самое странное, — подумала Тевос, — испытывать определенное удовольствие от того, что на тебя так смотрят. Она знала, что Ария намеренно пытается лишить ее самообладания, и, возможно, у Т’Лоак это даже получалось, но что такое немного принесенная в жертву гордость по сравнению с чувством, которого она не испытывала годами? Было что-то совершенно неподражаемое в том, что на нее смотрели с определенными намерениями, и она очень скучала по этому. Тевос смогла припомнить несколько раз, когда она скучала по таким взглядам, даже когда у нее были партнеры — несколько печальный факт, который она не собиралась в спешке раскрывать Арии. Причина этого никогда не заключалась в том, что Тевос или вышеуказанные партнеры были нежеланными, а заключалась в том, кем она была по отношению к тому, с кем она была: как правило, она обладала более высоким положением или иным образом более высоким престижем. Тевос не сомневалась в том, что это часто приводило к межличностному разрыву между ней и ее романтическими кандидатами. Слишком многие ее отношения строились на фундаменте терпимой личности, смешанной с практичным политическим союзом. Возможные серьезные партнеры должны были быть авторитетными и респектабельными, не провокационными и лишенными скандальной подосновы. Каждый партнер, которого она выбирала, в конце концов страдал от несерьезных отношений, пока взаимный интерес не угасал из-за равнодушия или, реже (и трагически), из-за пренебрежения. И не раз Тевос была слишком занята, чтобы даже выделить время на несколько дней горя. Но каким раскрепощающим моментом быстро становился этот флирт с Арией — тайной привычкой, которая никогда не столкнется с вниманием общественности, и чье дальнейшее существование зависело исключительно от их капризов. Она ценила это. Она ценила ее просто за то, что Ария предоставляла ей свою компанию. Тевос в конце концов отвернулась от Арии, делая вид, что выдергивает несколько мешающих нитей из своего халата. — Что это? — спросила Т’Лоак. Рука Тевос замерла, когда она снова поймала взгляд Арии. — О чем ты спрашиваешь? Вместо словесного ответа Ария протянула руку и положила кончики пальцев на затылок Тевос. Она слегка приподнялась в кресле и ее прикосновение скользнуло по коже Советника, прежде чем проникло за воротник халата. Тевос молча уставилась на нее, ошеломленная дерзостью Арии, пока она не поняла, о чем та спрашивает. Хотя она сама не могла видеть расположение кончиков пальцев Арии, но по ощущениям они покоились на вершинах двух параллельных кремово-белых линий, нарисованных по обе стороны от ее верхнего, наиболее выпирающего позвонка. Поначалу Тевос не могла понять, зачем Арии тратить время на расспросы о том, что она, скорее всего, уже заметила раньше. — Ты… Ты не заметила их, когда мы… — Тевос замолчала, пытаясь подобрать наиболее подходящие слова. Не было никаких сомнений в том, что Ария точно знала, что Советник хотела сказать, но Т’Лоак не ответила. Вместо этого она отняла свою руку и положила ее на спинку кресла Тевос. Тевос стало очевидно, что Ария в самом деле их не заметила, и вскоре она поняла почему. Довольно иронично, подумала она, если бы Ария потрудилась должным образом раздеть ее вместо того, чтобы прибегать к низменному нетерпению, рассматриваемые татуировки, возможно, уже привлекли бы ее внимание. То, как Ария смотрела на них, заставило Тевос задуматься, делает ли Т’Лоак сейчас те же выводы. — Когда ты их сделала? — Несколько десятилетий назад, — спокойно ответила Тевос. — Ты знаешь о них? Что они означают? Ария утвердительно кивнула, отражая свое адекватное знакомство с культурой их родного мира. — Дай мне их увидеть, — шепотом попросила Ария. — Если ты знаешь, что они из себя представляют, то ты также знаешь, что они предназначены не для того, чтобы доставлять удовольствие другим людям, — сказала Тевос. Она не подразумевала под своим ответом никакого отвержения, но она не станет потакать Арии, если не будет уверена в ее знании и уважении их значения. А пока она упрямо поправила воротник своего халата и натянула его чуть выше. — Дополнение к татуировкам на лицах членов Совета азари. Символы ушедших времен и неизменных степеней бремени и ответственности. Смертная оболочка личности безоговорочно преданной своей расе. Заявление о неподкупной преданности… Ария понимающе хмыкнула, возможно, чтобы специально прервать рассуждения Тевос. — Это значит, что ты большая шишка. — Это все, что ты извлекла из того, что я только что сказала? Видишь ли, именно поэтому я и колеблюсь. Я не ожидаю от тебя какого-либо уважения традиций нашей расы, и в дополнении ко всему ты еще и насмехаешься над ними. Рука, ранее лежавшая на спинке кресла, вернулась к шее Тевос, где она начала нежно, хотя и немного покровительственно, массировать ее кожу. — Почему ты всегда думаешь обо мне плохо, Тевос? Советник слегка улыбнулась своему собственному ответу, пока она придумывала его. — Потому что я, конечно, часто после этого приятно удивляюсь. Глаза Арии заблестели. Это было одобрение, возбуждение и вызов, сконденсированные в одно загадочное выражение, столь тонкое и абстрактное, что малейшая невнимательность привела бы к неумолимому невежеству. Она продолжала массировать шею Тевос, несмотря на их молчание, разминая пальцами верхнюю часть спины, где скромные мышцы под кожей постепенно расслаблялись, а температура тела поднималась до самого приятного тепла. Наступил момент, когда Тевос была вынуждена отвернуться и перевести свой взгляд на случайное место на ковре; момент, непосредственно следующий за неосторожной оценкой присутствия Арии. Уверенность ее прикосновений, агрессивные черные контуры ее брюк, обрамляющие ее ноги и исчезающие в ее столь же пугающих ботинках, и эта чернота контрастировала с проникновенностью некоторых более мягких черт, выраженных в белой рубашке, так изящно облегающей ее грудь. — Я пугающе поглощена ею, — с сожалением подумала она, объясняя это новизной. — То же самое происходит со всем новым, я полагаю… В последнее время ей несколько раз хотелось отругать себя за то, что она так часто отвлекалась на Арию, но если абсолютное увлечение новыми, приятными вещами было таким временным, как ей казалось, ей не нужно было останавливать свое влечение. Приятные моменты и так были слишком мимолетными. Со временем она исправиться, но это время еще не пришло. — Дай мне их увидеть, — снова услышала она просьбу Арии. — И что я получу взамен? Если ты собираешься отнять у меня оставшиеся ночные часы, они не должны быть потрачены впустую, не так ли? После недолгого раздумья Ария наклонилась над маленьким столиком между их креслами, и ее пальцы осмелились коснуться противоположной стороны шеи Тевос, где они легли под ее подбородок, и уговорили ее приблизиться, молчаливо сообщая ей об условиях, при которых на ее вопрос будет дан ответ: только если она приблизится, чтобы услышать его. Когда Тевос подчинилась, Ария сократила расстояние между ними, понизила голос и выразила то, что получит Тевос. Реакция Советника была незамедлительной. На ее щеках вспыхнул румянец, и она подняла руку, прижав кончики пальцев к губам Арии, заставляя ее замолчать. В то время как Ария проявляла многочисленные признаки того, что она находится на грани смеха, Тевос только смогла обрести дар речи. — Ты не можешь так со мной разговаривать, — кротко, но твердо сказала она. Не прошло и двух минут, как Тевос включила в их отношения качества именно того развлечения, которого она так желала, но никакие особые привилегии не могли поколебать годы ее культивируемого достоинства, независимо от того, было ли оно проявлением благоразумия или тщеславия. Иногда, когда Тевос задумывалась над этим, то обнаруживала, что их трудно отличить друг от друга, и так было сейчас. Она осторожно отняла пальцы от губ Т’Лоак. Ария выглядела самодовольной, кончики ее пальцев все еще касались кожи Советника. — Тебе бы это не понравилось? — шепотом спросила она. — Если бы ты сформулировала это более пристойно, я могла бы, — подумала Тевос, но не сказала этого вслух. — Ты не можешь так со мной разговаривать, Ария. Я не какая-то… не какая-то куртизанка, или… — Ты изначально лучше, чем они? — хладнокровно предположила Ария. — Я… нет, я не это имела в виду. Не смей искажать мои слова, я знаю, что ты делаешь это нарочно. Я хотела уточнить, что мой образ жизни, в отличие от чьего-то другого, совсем иной. Мы по-разному реагируем на одни и те же слова, исходя из того, к чему мы привыкли, исходя из того, какова наша обычная среда… Ария ничего не ответила. Со сверхъестественными мягкостью и нежностью, которые она использовала всякий раз, когда чего-то хотела от Тевос, Ария мягко предложила Советнику снова приблизиться, собираясь сообщить ей кое-что еще, что она должна была сказать в непосредственной близости, возможно, перефразирование предыдущего предложения, сделанного ранее, но теперь в соответствующей форме и на более привычном жаргоне. Ее предложение также дополнилось провокационными прикосновениями пальцев к основанию шеи Тевос. На этот раз озвучиваемый план на оставшуюся ночь более-менее соответствовал всем культурным требованиям Советника. Но когда Тевос вновь начала слышать, что это не та корректировка, на которую она надеялась, то снова прервала Арию, схватила ее за воротник рубашки, слегка оттолкнула и резко выговорила ей. — Ты остро нуждаешься в духовном покаянии. Тевос сжимала в своей руке ткань рубашки, кончики ее пальцев впивались в кожу Т’Лоак, когда она пытался наказать свою гостью, удерживая ее от себя на расстоянии, в то время как Ария держалась крепко и пыталась углубить лиловый оттенок на скулах Тевос еще более сладострастными обещаниями. Руки, которые внезапно, быстро поднялись вверх, неловко перепутались с руками Советника, пальцы случайно скользнули по выпирающим костяшкам, ища запястья, чтобы схватить их и оторвать от рубашки, пока Тевос не перехватила одну из рук Арии. Вся взволнованная борьба прекратилась, когда Советник поднялась с кресла, отчаянно желая видеть Арию в своей спальне. Ее пальцы обвились вокруг запястья Арии, как браслет, и она потянула ее за собой только один раз — движение, похожее на один слог, если бы это было произнесенное слово. В отличие от прошлого раза, Ария поднялась и последовала за ней по первому ее требованию.