***
Высоко над улицами, в нише между двумя чудовищными зданиями, располагалась техподдержка наземной группы. Расма сменила Хираль у винтовки и зорко вглядывалась в грязное, запотевшее окно здания, за которым проплывали тени, неопознанные и таинственные. Время от времени она бросала взгляд на видео, транслирующееся на маленьком мониторе, прислоненном к перилам слева от нее. Она оценивала местоположение каждого из своих союзников и соответственно корректировала положение винтовки. Это была всего лишь мера предосторожности, и у нее было право сделать выстрел, только если что-то пойдет не так. И даже тогда было неясно, будет ли вообще оправдана стрельба из этого оружия. В какой-то момент она велела Лизелль поставить жучок на лестницу, по которой дева поднималась вместе с Киавой Ватесой. После его размещения товарищ Дауса Сэрирн не отрываясь от своего терминала объявил, что жучки активированы и функционируют, и он связывает их с сетью, перенаправляя все перехваченные данные в место, доступное только для агентов разведывательных отрядов синдиката Арии. — Один в коридоре, — доложил он. — Один на кухне, другой на лестнице. Неплохо было бы установить их в спальне, если представится такая возможность. Я сообщу об этом Даусу. Он отправил короткое сообщение турианцу, прежде чем продолжил быстро что-то печатать на своем терминале. Охваченная скукой, Хираль оттолкнулась от стенки вентиляционной установки и присоединилась к Расме на ее насесте на краю алькова. Расма внимательно посмотрела на нее, но ничего не сказала, пока дреллка не решила заговорить. — Значит, ты Визиом? — Да, это моя фамилия, если ты об этом спрашиваешь, — сказала она, стараясь не казаться дружелюбной. — Я спрашиваю только из-за Аэция, — сказала Хираль. Она села и прижала кончики пальцев к боковому монитору, которым пользовалась Расма, в результате чего изображение с камеры Дауса, транслирующее его сварочные работы, увеличилось в размере на экране и продемонстрировало впечатляющее качество видео, записываемое крошечными камерами, вшитыми в их костюмы. — Аэций тоже был Визиом. Я предположила, что если у вас одинаковые фамилии, значит между вами была какая-то связь. Ты из того же клана? — Из той же колонии, — холодно ответила Расма. — Семья? Короткий, разочарованный вздох покинул Расму. — Супруг. — Необычно выходить замуж здесь, на Омеге. — Мы были немного старомодными. — Похоже на то, — заметила Хираль, заставив Расму оторваться от прицела винтовки и яростно взглянуть на нее. — У тебя с этим какие-то проблемы? Потому что я могу тебе быстро все прояснить. Хираль спокойно подняла руки вверх в знак капитуляции, но ее темные блестящие глаза не испугались враждебности Расмы. — Я просто полюбопытствовала. Я не хотела обидеть тебя. Напротив, я хотела выразить тебе свои соболезнования. Я постоянно слышала его имя, когда впервые начала работать на Арию несколько лет назад. Аэций был хорошим турианцем. Я никогда лично не встречалась с ним, но Ария никогда бы не позволила ему стать ее правой рукой, если бы он не был настоящим профессионалом. — Да, — сказала Расма, и ее разочарование сменилось легким раскаянием. Она снова перевела взгляд в прицел винтовки, чтобы скрыть это. — Он был хорошим мужем. Он не заслужил ничего из того, что с ним случилось. Мне все равно, кто ссорится с Арией. Мне все равно, кто они такие, откуда взялись и какой маниакальной идеологии придерживаются. Они могут только ожидать, что я отомщу им за все, за все что они сделали. — Я на той же стороне, Визиом, — сказала Хираль, наблюдая, как Расма меняет патроны в винтовке на свои любимые. Смена компонентов оружия была громкой, почти насильственной. Ее клятва мести была настолько очевидной в ее порочных движениях, что была почти ощутимой. То, как она смотрела в оптический прицел, дало Хираль понять, что Расма ничего так не хочет, как получить по рации повод всадить пулю в хрупкие окна лачуги и в череп одного из ее обитателей.***
В тот самый момент, когда троица выползла из глубин бедных районов района Гозу и вышла на шумные рынки, Малак начал закидывать вопросами Дауса. Лизелль едва могла расслышать его ответный залп из-за окружавшей их болтовни, поднимавшейся из толпы, которая бродила и толпилась вокруг киосков, сверкающих ослепительной рекламой и часто дымящихся свежеприготовленной едой. Она заметила, что улицы стали мокрыми. Они ополаскивались периодическими дождями, организовываемыми службой охраны окружающей среды несколько раз в день. Огни и бесформенные отражения света и ярких вывесок сверкали под их ногами, когда они шли среди толпы. — За продуктами, — презрительно усмехнулся Малак. — Ты что, блядь, издеваешься? Чем конкретно занимаются эти ребята, Даус? Это что, какая-то благотворительная коалиция? — Это сложно, — ответил турианец, оглянувшись через плечо. — Но ты не ошибся. Ватеса и Эшедра живут по этическому кодексу. Они не воруют и не убивают. Вместо этого они сосредотачиваются на том, чтобы принимать больных и писать манифесты, осуждающие Арию. Они пытаются заставить людей восстать против нее, и все такое. Есть и другие небольшие аванпосты, подобные этому, но только Ватеса и Эшедра знают, где они находятся и кто ими управляет. Они, вероятно, думают, что такая секретность удержит Арию от их полного уничтожения, но это не так. Я даже сказал им об этом, сказал, что Арии они не интересны. Они не склонны к насилию. Они не представляют для нее угрозы. Последние несколько лет она только и делала, что шпионила за ними и следила, чтобы они не ввязались во что-нибудь другое. — Что они, возможно, и сделали, — вслух размышляла Лизелль. Даус кивнул, повернувшись на ходу так, чтобы она могла видеть его лицо. — Верно. Но, честно говоря, я думаю, что мы расследуем еще одну ложную зацепку. Они бедны, и им не хватает людей. Я не вижу, чтобы они обладали какими-либо ресурсами наших врагов, исходя их тех изощренных методов убийств, которые мы видели в их атаках. — Может быть, в этом все дело, — предположил Малак. — Я не удивлюсь, если узнаю, что они всего лишь посредники для еще одного из тех «аванпостов», о которых ты упомянул. Для того, который гораздо лучше оборудован и снабжен, и в котором, возможно, скрываются наши истинные враги. Может быть, им просто нужно было, чтобы кто-то опубликовал этот пост на форуме за них, заставив тем самым Арию преследовать не ту цель. — Именно это я и начинаю подозревать. К сожалению, если это окажется правдой, то я проделал дерьмовую работу, наблюдая за их сетями. Так что ради себя самого я надеюсь, что это не так. Некоторое время они мучились над прилавком с батарианскими специями, выслушивая различные истории продавца о том, как особый черный перец с грубой кожицей способствует повышению жизненной силы, и как молотый желтый порошок, который, по мнению Лизелль, поразительно пах космическим топливом, был фаворитом правящего монарха Кхар’шана. В конце концов они определили смесь, которую просила Ватеса: простая сухая коричневая приправа самой низкой стоимости. Они купили у торговца восемьдесят грамм приправы и направились к прилавку с мясом, после чего в своем списке покупок сделали удивительное открытие. Ватеса попросила почти десять килограммов мяса — гораздо больше, чем мог позволить себе ее кошелек, и гораздо больше, чем требовалось для обеспечения их лачуги унылым пайком на целый месяц. Масштаб такого запроса заставил всех троих задуматься. Даже Даус, который провел достаточно времени в знакомстве с образом жизни людей Ватесы, не смог дать этому пункту объяснения. Он позвонил Ватесе, чтобы спросить, не была ли допущена опечатка. Убедив троицу в точности своего списка, Киава прокомментировала эту особенность: «Питание жизненно важно для моих пациентов. Мне уже давно следовало начать выделять больше средств на их диеты, ведь я хочу, чтобы они выздоровели. Это необходимая жертва, которую мы с Эшедрой обсудили некоторое время назад, и мы, наконец, решили пойти на этот шаг.» Решив этот вопрос, Даус повернулся к своим союзникам. — Я думаю, что пойду вперед и куплю мясо после того, как сам что-нибудь перекушу, — сказал турианец. — Я бы посоветовал вам обоим сделать то же самое только потому, что я не советую вам пробовать еду, которую Ватеса может предложить нам, когда мы вернемся. Я знаю, что сказал, что они не склонны к насилию, но, если я ошибся, я не хочу, чтобы мы выяснили это на собственном горьком опыте. Поэтому, если вы не собираетесь есть сейчас, не полагайтесь на то, что мы закончим нашу миссию вовремя, то есть к следующему приему пищи. Мы можем легко проторчать здесь день или два. Лизелль и Малак согласились на его предложение. Даус оставил пару в поисках чего-нибудь приятного на вкус, пообещав сообщить им по рации о своем местоположении, где они встретятся и помогут ему в транспортировке их провизии, как только он купит мясо. Малак был не самой любимой компанией Лизелль. Он по-прежнему злобно смотрел на нее всякий раз, когда их взгляды встречались, и в его присутствии Лизелль постоянно была начеку, готовясь к внезапному словесному нападению, готовясь ответить и, что более важно, готовясь лгать сквозь зубы, чтобы защитить свою истинную личность. Когда они шли рядом по оживленной улице, рассматривая многочисленные прилавки в поисках хорошей еды, они намеренно избегали встречи взглядами. Краткий миг облегчения, испытанного Лизелль при выборе источника пищи, был испорчен, когда Малак с любопытством повернулся к ней, чтобы осмотреть выбранный ею киоск, как только она отошла от него на несколько шагов в сторону. Судя по всему, батарианский ларек с едой так же соответствовал его вкусам, привлекая его к тому же месту в конец короткой очереди. Наконец их взгляды встретились, когда Лизелль заметила, что он присоединился к ней. — Ты любишь батарианскую еду? — спросил он ее, указывая на желтую вывеску, сияющую батарианской надписью без перевода, которого нигде не было. — Тебе нравится б’кална? Не обнаружив враждебности в его тоне, Лизелль решила ответить честно. — Я выросла на этой еде. — Неужели? — удивился Малак, явно заинтересованный ее заявлением. Пряное густое рагу, обычно содержащее в себе большие куски овощей, украшенное щедрой ложкой рубленого, острого на вкус белого корня сверху, и дополненное шампуром сочного жареного мяса, погруженного в миску, было поразительно не похоже на многие рыбные блюда, часто встречающиеся в меню азари. — Азари любит традиционную батарианскую уличную еду, да? Твой отец был батарианцем или что-то в этом роде? — Нет. Вообще-то я никогда не знала своего отца, — сказала Лизелль, на мгновение отвернувшись, чтобы заполнить пустое место перед собой, поскольку очередь впереди постепенно продвигалась. — Но моей матери нравится эта еда. Она живет здесь уже какое-то время, так что, вероятно, у нее развилась симпатия к батарианской кухне. А я родилась здесь, так что… — она небрежно пожала плечами, чтобы проиллюстрировать простоту своего объяснения. Заказали они почти одинаковые блюда. Их предпочтения разошлись только в том, что Малак попросил добавить в рагу больше специй, в то время как Лизелль отказалась от корнеплодов. Расплатившись и получив миски с едой, они нашли свободные места в конце прилавка, где сели и возобновили беседу. — Мне нравиться твоя мать, — сказал Малак. — Только за то, что у нее отличный вкус. Я ел это еще до того, как покинул Эрсбат. С другой стороны, моя мать… — он решительно покачал головой. — Самая строгая женщина, которая когда-либо играла активную роль в моей жизни. Помимо Арии, конечно. Лизелль тихо рассмеялась. — Я не знаю твоей истории, но, наверное, могу посочувствовать. Он принял ее предложение. — Позволь мне рассказать тебе кое-что, малышка. Земледелие на Эрсбате — самое скучное занятие. Моя семья не принадлежала к высшей касте, но мы жили вполне комфортно. Мне было скучно, но уютно. Это считалось привилегированной жизнью. Ведь если тебе скучно, значит, тебе не о чем беспокоиться, верно? — он начал снимать мясо с шампура и есть. — Только это не касалось моего старшего брата. Когда он начал смотреть выпуски новостей Цитадели, у него в голове стали возникать эти чертовски странные идеи насчет того, чтобы уехать из дома в то место. Отец говорил, что ему нет места в Цитадели. Мы уже много лет содержим там наше посольство, но ситуация не становится лучше. И в этом он был прав. Но мой тупоголовый брат-радикал бросил все — фермы, наследство, все на хрен — и отправился в Цитадель. Он оставил нам одну записку, в которой сообщалось о том, что Кхар’шан вреден для нашего народа и что мы должны быть дружественны с другими расами. Поэтому на меня свалили всю работу Викрама на следующие несколько недель, пока мой отец пытался поймать его в Цитадели и вернуть обратно, но брата уже было не найти. Вероятно, он сменил имя и почти все остальные данные, потому что мы так и не нашли его. Угадай, что произошло потом? У Лизелль не было для него никаких догадок. Но теперь ей стало понятно, откуда взялась первая половина псевдонима Малака — Викрам Эстам. — По всей общине разнесся слух, что Викрам Лекан бежал из Гегемонии. И если бы ты когда-нибудь жила в Гегемонии, ты бы знала, что это самое худшее, что может случиться с твоим бизнесом. Мы стали очень быстро терять деньги, пока совсем ничего не осталось, поэтому моя мать решила отправить меня к своему брату Ралоту Дар’Неру. Я получил хорошую должность в его флоте и присылал много денег домой в течение следующих нескольких лет. Это была хорошая сделка. Когда Ралот умер, его сын Олат вступил во владение его флотом и в конечном итоге укрепил связи с Арией, и я решил, что никогда больше не вернусь на Эрсбат. Когда я сделал последний кредитный перевод моей семье, я сообщил им, что они должны найти другой способ заработка. Отец должен был найти хоть какую-то работу за столько лет, — так сказал я матери. А через несколько дней на моем пороге появились убийцы, — он начал смеяться. Внезапный болезненный поворот в его рассказе не позволил Лизелль рассмеяться вместе с ним. Хотя она была уверена в своей способности превзойти его в соревновании за то, у кого была самая смертоносная мать, она решила позволить Малаку сохранить свою победу. Но когда Малак спросил ее о ее матери, Лизелль почувствовала, что снова вынуждена маскировать свои ответы под необычайной расплывчатостью. — Я люблю свою мать, — сказала она, на время опуская шампур. — Она так много делает для меня, но ничего не требует взамен. Что на самом деле совсем не типично для нее. Я бы даже сказала, что она одна из самых требовательных людей в Галактике, но со мной это как… как будто она даже не задумывается над этим, потому что знает, что ее требования не будут выполнены. И это просто… Иногда это просто чертовски отстойно, понимаешь? — она повернулась на вертящемся стуле, чтобы сориентироваться в направлении Малака, и ее последние слова прозвучали на легком пессимистичном выдохе. Он слегка понимающе кивнул ей. — И она такая успешная. Она тоже работает на Арию. И она всегда отлично справляется со всеми миссиями. Она великолепна во всем, что делает, и когда я просто смотрюсь в зеркало, то иногда желаю стать сильной и умной, как она, или желаю того же взгляда, как у нее, который может всего за одну секунду напугать кучу людей, — она остановила свой рассказ, чтобы взглянуть на миску с едой. — Мне всегда кажется… что я должна что-то доказать, но не могу. Люди говорят, что поколение считается успешным, если оно превосходит предыдущее, но я всегда чувствовала, что у меня не так много хороших результатов. Как можно стремиться к тому, чего ты никогда не достигнешь? Просто у меня такое чувство, что как бы сильно я не тянулась, я никогда не стану выше, чем я есть. Она вернулась к еде, поднеся ко рту ложку, и уклонилась от дальнейших разговоров.***
С их грузом, содержимое которого привело бы в восторг любое существо исключительно плотоядных наклонностей, Лизелль и ее союзники прибыли к порогу лачуги через несколько часов после своей вылазки. Житель-саларианец, с которым их не познакомили, безмолвно впустил пришедших в здание и ушел, по-видимому, за Ватесой, которая вскоре появилась на кухне, чтобы встретить их. Малак и Лизелль немедленно приступили к работе, вынимая продукты из контейнеров, раскладывая их по шкафчикам и убирая в холодильник, как было указано, пока Ватеса возвращала Даусу деньги, потраченные им на это поручение. Турианец любезно отказался принять последние двадцать процентов от общей суммы. Ватеса ласково коснулась его плеча, прежде чем приблизилась к озадаченной Лизелль, которая в данный момент стояла с двумя большими, наполненными мясом контейнерами в руках, не найдя для них места в холодильнике или его морозильной камере, если уж на то пошло. — Большое спасибо, Лизелль, — сказала она, прежде чем освободила ее руки от контейнеров. — Ты мне очень помогла. Об остальном не беспокойся — для них у меня есть дополнительное место хранения, — она вышла из кухни. Лизелль вытянула шею, чтобы заглянуть за изгиб стены и понять, куда Ватеса направляется; дальше по коридору и через запертую дверь слева. Когда Ватеса снова появилась, то предложила им поесть, от чего они, по совету Дауса, отказались. Азари была немного разочарована их отказом, но не увидела ничего подозрительного в их рассуждениях. То, что они уже перекусили, когда находились в компании множества продавцов еды во время своего путешествия по рынкам, было историей, не вызывающей никаких сомнений. Стандартный день на Омеге подходил к концу. Оставшееся свободное время было потрачено их троицей на пустые разговоры с жителями, пока Лизелль не начала слышать в своем наушники голос Расмы, подробно описывающей решение наблюдательной группы о создании импровизированного лагеря в том месте, где они сидели, спрятавшись среди крыш, а также о назначении дежурных смен. Она оторвалась от их обсуждения, но через некоторое время удивилась, когда услышала, что Расма намеренно направила свое внимание к ней с какой-то важной информацией и предложением. — Лизелль? Эй, помнишь жучок, который ты установила под лестницей? Ну, я просмотрела все, что он записал за последние несколько часов, и дверь в хранилище, в которое Ватеса входила некоторое время назад, находится прямо в его поле зрения. Как и клавиатура. Когда ты сможешь — вероятно, когда все уснут, — мне нужно, чтобы ты вошла туда и осмотрелась. Когда Ватеса входила туда, я увидела какие-то странные огни, кажется, лампы. Нам нужно узнать, что находиться там внизу. Ты сможешь с этим справиться? Посмотрите вверх для «да», посмотрите вниз для «нет». Дева вздернула подбородок. — Хорошо, код, который использовала Ватеса, 9-5-2-7-9-4. Я проговорю его еще раз, когда ты подойдешь к двери. Держи камеру на своей одежде включенной все время, когда будешь там, хорошо? Мы тебя прикроем. Сейчас я свяжусь с Даусом и Малаком и сообщу им, куда ты пойдешь. Как и обещала Расма, через несколько мгновений Лизелль заметила, что Даус вдруг на полминуты стал молчаливым. Малак вскоре претерпел те же изменения в поведении, что и он, получив от турианки сообщение. После заявления Расмы глаза ее союзников устремились в ее сторону. Через несколько минут после этого Ватеса подошла к троице и предложила комнату, если им понадобится где-нибудь переночевать. Это предложение, в отличие от предыдущего, было ими принято. Казалось, это ее обрадовало; она сразу же повела их к маленькой комнате рядом с запертым складом— огромный плюс, от которого у Лизелль чуть не закружилась голова — и, прежде чем представить им интерьер, Ватеса предупредила их о слишком маленьком размере помещения и о том, какой беспорядок находиться внутри. Даус с благодарностью заверил ее, что любой комнаты, которую она может им предложить, будет более чем достаточно, и на его великодушный комментарий Ватеса открыла дверь, чтобы показать именно то, что она описала: тесный интерьер с единственной мерцающей лампой, установленной на потолке; один угол помещения был заставлен ящиками, сложенными на стульях, а в другом, на заброшенном диване, валялись какие-то грязные коробки. Лизелль попыталась вообразить, что каждый из забытых предметов служил какой-то цели где-то и когда-то, и даже с ее творческим воображением было трудно представить себе вероятные сценарии их дальнейшего использования, кроме как разобрать содержимое ящиков на металлолом, который мог бы хоть как-то пригодиться лачуге. Бросив взгляд вверх, сообщники увидели завесу из пылинок, мелькнувшую в луче света над их головами, а бросив рассеянный взгляд вправо они обнаружили письменный стол с отсутствующей ножкой и без каких-либо ящиков. Внезапно Лизелль осенил вопрос. Из всех мест в здании, которые она видела, именно это помещение служило самым эффективным хранилищем для излишков мяса, освобождая таким образом комнату, которая находилась всего в одной двери от этой дальше по коридору, для более прибыльных целей. Интересно, почему Ватеса не использовала это пространство? Для того, кто живет изо дня в день на жалкие гроши, ни один ресурс, ни товар, ни даже пространство не могут быть потрачены впустую. Расма была права, тут же заключила она. В той комнате что-то было. На какое-то время только самые смелые предположения заполнили ее мысли вопросами о том, какие же темные и шокирующие тайны могли быть скрыты за этой безмолвной запертой дверью. Все трое занялись перемещением ящиков в помещении, тщательно их переставляя и выкапывая старые изношенные одеяла, чтобы разложить их на твердом полу. Лизелль пожинала плоды своего небольшого роста в способности без особого дискомфорта расположиться на свободном кусочке дивана, в то время как Даус решил лечь на полу из-за отсутствия чего-либо более удобного, а Малак ограничился вертикальным сном в кресле, вытащенном из беспорядочно разбросанной мебели. Когда свет погас, их поглотила кромешная тьма. — Совсем как сердце моей последней подруги, — пробормотал Малак, заставив Лизелль и Дауса фыркнуть и рассмеяться. Устроившись поудобнее, они стали ждать, когда в здании воцарится тишина. Слишком часто Лизелль освещала тени комнаты ярким оранжевым сиянием своего Омни-инструмента, одержимо проверяя время, не в силах заснуть в ожидании своей миссии. Она слышала, как рядом беспокойно шевелится Даус, неспособный справиться с жесткими условиями пола, несмотря на его решимость. К своему удивлению, она услышала храп Малака. Когда все отчетливые звуки жильцов стихли, превратившись в унылые скрипы старого здания, треск остывающего металла и едва различимое жужжание бурно работающей системы вентиляции, Лизелль поднялась с дивана. — Я ухожу, — прошептала она Даусу. Он кивнул, бдительные контуры панциря его лица осветились Омни-инструментом Лизелль, когда она использовала его, чтобы перемещаться по загроможденному пространству, пока не достигла двери. — Если кто-нибудь увидит тебя, просто спроси, где туалет или что-нибудь в этом роде. Затем попробуй зайти в комнату еще раз на обратном пути. Она вняла его совету и молча вышла, предусмотрительно оставив свои ботинки, чтобы перемещаться как можно тише. Путешествие по темному коридору было коротким, но его краткость не освободила дыхание, которое она задержала в своих легких, пока вела кончиками пальцев по стене, ища ориентир. Добравшись до места назначения, Лизелль снова была вынуждена воспользоваться своим Омни-инструментом, чтобы осветить им клавиатуру. С трепещущим сердцем она ждала помощи Расмы, ее пальцы зависли над цифрами, а ноги стратегически напряглись, готовясь бежать при первом же звуке шагов. — 9-5-2-7-9-4, — раздался голос Расмы. Лизелль торопливо ввела код. Замок двери загорелся зеленым и открылся, подарив деве облако неестественной влажности, которое вырвалось из темноты. Хотя зловеще странный воздух встревожил ее, Лизелль, не теряя времени, прошла через открытый дверной проем в предполагаемую кладовую и рискнула углубиться внутрь, пока дверь за ней не закрылась. Она подняла руку, чтобы осмотреть окрестности. Свет, исходящий от ее Омни-инструмента, омывал очертания множества контейнеров, чьи стеклянные стенки зловеще преломляли огненно-оранжевое сияние и рассеивали его за пределы их корпусов на два безмятежно гудящих устройства, стоявших у дальней стены. — Здесь есть холодильные установки, — сказала Лизелль. Осторожные шаги привели ее к первому стеклянному контейнеру. Она подошла ближе, чтобы его содержимое было ясно видно ей и Расме, и увидела зрелище, от которого ее верхняя губа скривилась в отвращении. Густая поросль толстых виноградных лоз лежала грудой у основания резервуара, а несколько прямых ветвей тянулись вверх вдоль стекла, задумчиво устремляясь к его перфорированному потолку. Приблизив лицо к поверхности стекла, Лизелль увидела, как вся эта непонятная масса пульсирует жизнью, демонстрируя статические физические ограничения, но базовую физиологическую черту, которая была похожа на сердцебиение живого организма. — Что это за чертовщина? — услышала она вопрос Расмы. — Я не знаю, — честно прошептала она в ответ, прежде чем опустила свой Омни-инструмент, чтобы проложить путь к следующему контейнеру. Приблизившись к другому резервуару, она определила, что это какой-то вид гриба или лишайника, судя по тому, как он держался на усыпанном камнями слое и поднимался из суглинка причудливыми веерообразными черными раковинами. Из них сочилась зловонная, полупрозрачная желтая субстанция, которая сильно задела Лизелль. — Фу, как плохо пахнет, — прошипела она Расме. — На что похоже по запаху? — На… На гнилые овощи со рвотой. — Ты слышишь, Сэрирн? Ладно, хорошо. Лизелль, мы проводим поиски этих растений в Экстранете на основе твоего описания. Виноградные лозы трудно сузить до одного вида, но второй — это гриб с Чалкоса. Его выделения обладают галлюциногенными свойствами. Как ты думаешь, может быть Ватеса поставляет сырье для наркотиков? — Вполне возможно, — сказала Лизелль. — Она врач. Она получила образование и, вероятно, знает, как правильно добывать эти растительные компоненты. И им действительно нужны деньги… Ее предложение оборвалось, когда она пролила ауру света своего Омни-инструмента на другой контейнер. Его одинокий обитатель, лежащий на ложе из влажных листьев, затопленных сантиметром воды, был довольно диковинным, он был похож на растение спорной окраски из-за низкой яркости света, но Лизелль легко смогла разглядеть множество полос и крапинок, испещряющих его блестящую эпидерму. Когда она заметила его движение — ритмичные сокращения, пугающе напоминающие дыхание, — то выражение ужасного любопытства мгновенно вернулось на ее лицо. Ее глаза проследили за непонятным существом до того места, где оно заканчивалось похожим на рот отверстием, окруженным полосой более толстой плоти. Из того, что Лизелль помнила из своих немногочисленных книг по ксенобиологии, этот облик очень подходил плотоядной диете, в основном эволюционировавшей у видов растений, стремящихся преодолеть азотистый или другой микроэлементный дефицит. Ее разум внезапно остановился. Деву поразила мысль, настолько шокировавшая ее, что она полностью проигнорировала то, что сказала ей в наушнике Расма. — Я… Мне кажется, я знаю, что это такое, — сказала она с леденящей душу дрожью. — Лизелль, ты меня слышишь? Я сказала, что Ватеса встала! Она спускается по лестнице — спрячься где-нибудь! И на этот раз, черт возьми, прячься прямо сейчас, хорошо? Став немного мудрее, чем раньше, Лизелль немедленно начала шарить в темноте в поисках места, где можно было бы свернуться калачиком и спрятаться. Она распахнула шкафы, обнаружила, что они доверху забиты многочисленными склянками, и быстро осмотрела холодильники, пока не поняла, что их нельзя будет открыть изнутри. В конце концов она взобралась на черный контейнер, на котором был установлен резервуар для растений, просунула пальцы в старую дверцу вентиляционной решетки, петли которой заскрипели от негодования, когда она быстро открыла ее. Дева вскарабкалась внутрь, закрыла за собой дверцу и молча стала ждать. Прошла почти минута, прежде чем полосы яркого света стали видны сквозь искривленные решетки, из которых состояла дверца вентиляции, и вскоре последовал звук шагов, подходящих все ближе и ближе к ней, а затем отходящих дальше от ее позиции. Что-то открылось. Гудение холодильника стало громче, послышался шорох открываемой упаковки, затем манипуляции с чем-то влажным. Гул затих до своей обычной интенсивности, и шаги вернулись на прежнее место. Глаза Лизелль расширились и остановились на фигуре, видневшейся прямо за ее решеткой. Снова послышался непонятный склизкий звук, и силуэт отошел в сторону. Бегущая вода; пауза. Снова послышались шаги, свет погас, и дверь со щелчком захлопнулась. Лизелль подождала, пока Расма все прояснит, чтобы не рисковать. Еще через минуту она получила ответ. — Хорошо, Лизелль. Она снова поднялась по лестнице. Можешь выходить. Дева выбралась обратно в помещение, убедившись, что, покинув свое убежище, она закрыла за собой заброшенную дверцу. Чтобы вернуть немного света в комнату, Лизелль снова активировала свой Омни-инструмент, повернулась к последнему образцу внутри резервуара и обнаружила, что тот целеустремленно движется в направлении довольно большого куска все еще кровоточащего мяса, оставшегося совершенно сырым и неочищенным. И для себя, и для Расмы Лизелль стояла там, наблюдая за растением, которое начало поглощать мясо, втягивая его в свое упругое тело, которое раздувалось в соответствии с размером еды. Менее чем за минуту внушительный кусок мяса полностью исчез из их поля зрения. — Расма, — прошептала Лизелль своей союзнице, — мне кажется, я знаю, что это такое. — Сэрирн прямо сейчас ищет его. Мы думаем, что это какое-то растение из Кхар’шана, называемое… эй, как это произносится? — Ванхис, — сказала Лизелль. — Да, верно. Ты его где-то видела? — Яд этого растения использовали, чтобы отравить Арию. Со стороны Расмы воцарилось молчание. — Как именно ты это узнала? Кто тебе сказал? Все, что мне когда-либо говорили, это то, что Ария была отравлена, но никто никогда не сообщал мне, чем именно, — послышался какой-то сторонний шорох. — Хираль, ты знаешь, чем была отравлена Ария? Хираль поначалу молчала. Лизелль едва расслышала ее ответ, когда она его произнесла. — Я полагала, что эта информация предназначена только для высшего руководства. Она конфиденциальна и все такое. Расма снова обратила внимание на Лизелль. — Лизелль, как ты… — она замолчала, резко вздохнув в раздражении. — Знаешь что, забудь. Я начинаю уставать от всего этого. Я собираюсь отправить отчет Арии. Возвращайся в свою комнату и не выходи оттуда до утра. Дева была благодарна тому, что ей приказали убраться из этой ужасной комнаты, а не подвергли очередному допросу. Лизелль без возражений подчинилась Расме, тихо сбежала из тайного хранилища Ватесы и прокралась туда, где ее союзники с нетерпением ждали ее возвращения. Когда она проскользнула в свою комнату, очень задумчивый Даус поднялся со своего места и подошел к ней. Рядом, как заметила Лизелль, громко храпел Малак, спавший очень крепким сном. — И что же ты нашла? — без промедления спросил ее Даус. С сердцебиением, все еще опасно превышающим свой обычный темп, Лизелль рассказала обо всем сразу после того, как Даус разбудил Малака, похлопав того по плечу. С постоянно расширяющимися от шока глазами они дослушали ее рассказ до самого конца, и только дойдя до него, выпустили залп вопросов и опасений. Лизелль отклоняла и уклонялась от вопросов, наносящих ущерб защите ее личности, целенаправленно направляя их разговор в направлении решения того, что им нужно делать в ближайшем, неотложном будущем. Зная пунктуальность Арии, она запросит отчет на следующий же день, если не раньше. Они договорились, что если они решат уйти из этого район к этому сроку, то им придется сфабриковать историю, которая поможет им без подозрений покинуть резиденцию Ватесы. Это была достаточно легкая задача. Даус заметил, что, насколько известно Ватесе, они все еще официально работают на Арию и поэтому должны действовать по ее указке, чтобы сохранить свое прикрытие. Ватеса не должна была заподозрить их в предательстве, если их вызвали на работу. Было решено, что они отправятся в дорогу утром, встретятся со своими отрядами и отступят от своей миссии в знак уважения к Арии, которая, само собой разумеется, будет действовать быстро и разрушительно. Когда наступило утро, они переговорили с Ватесой и объяснили ей свою ситуацию. Она отпустила их без всякого сомнения; только тень раскаяния промелькнула на ее лице, ужасная и страшная для тех, кто был достаточно проницателен, чтобы заметить это, как будто каким-то образом она почувствовала ужасную реальность, нависшую над ее лачугой во тьме.***
Ночная тишина не прерывалась до тех пор, пока отчетливый звон Омни-инструмента Советника азари не привел ее в сознание. Возможно, она сама была виновата в том, что не отключила прибор перед сном. Или, возможно, это была вина Арии, которая лишила ее этой возможности. Тевос потянулась к свой тумбочке, но ей помешало тело, чье присутствие ускользнуло из ее сознания. В своем тумане полусонных мыслей она просто прибегла к перелезанию через препятствие и его отталкиванию, одновременно нащупывая прибор на ночном столике. Раздраженный звук вырвался из тела, которое она потревожила. Когда Тевос активировала интерфейс своего Омни-инструмента, чтобы определить, кто именно звонит ей в этот час, Ария выбралась из-под одеяла рядом с ней с несколькими невнятными проклятиями. Проверив время на настенных часах, Ария внезапно резко села в вертикальное положение. Тем временем Тевос ответила на свой аудиозвонок. — Нерава? Что случи… — когда Советник начала прислушиваться к словам своей кузины, она положила руку на плечо Арии, безмолвно уговаривая ту сидеть тихо, чтобы ее присутствие не было подслушано. Любопытно, что больше всего Советника удивила не фамильярность самого жеста, а тот факт, что он, казалось, умиротворил Арию, как и предполагалось изначально. — Привет, дорогая кузина Тевос, — послышался веселый голос. — Я так рада, что ты ответила. Тевос посчитала себя дурой, когда поверила в то, что Ария будет вести себя спокойно дольше нескольких секунд. В одно мгновение Ария пододвинулась ближе, слишком близко, пока не положила свою голову на плечо Тевос и не прижалась к ней щекой, чтобы подслушивать аудио звонок. Как можно тише Тевос попыталась оттолкнуть ее. — Нерава, ты хоть представляешь, который сейчас час? — она прижала ладонь к обнаженной верхней части груди Арии, применяя силу, удручающе несоответствующую той, что была необходима для удержания Т’Лоак на расстоянии. — О нет, я забыла о разнице во времени… Я нахожусь в Цитадели в небольшом отпуске со своей бондмейт, а моя маленькая девочка со своей сестрой дома. Нам несказанно повезло, что Эстулиус и его удивительная жена не привязаны ко сну. Они ужинают с нами, как и восхитительный давний друг Эстулиуса. Как сказал он мне, они вместе служили в одном взводе несколько лет назад. Его зовут Фальтеус Друсариус. Мы хотели спросить, не в настроении ли ты присоединиться к нам, так как за нашим столом нечетное число сидящих, если ты понимаешь, о чем я. — Боюсь, что это совершенно невозможно, — сказала Тевос, поворачивая голову, чтобы взглядом упрекнуть Арию за ее настойчивость. — И я даже не собираюсь спрашивать о стратегии Эстулиуса не засыпать во время завтрашних петиций. Послышался второй, соседствующий с ней голос; безошибочно узнаваемый тембр голоса, исходящий из голосовых связок турианца, несколько искаженных тяжелыми десятилетиями, но не поддающихся слабостям, навязанных возрастом. — Госпожа Советник, я глубоко сожалею о том, что беспокою вас в этот час. В мои намерения не входило грубо просить у вас аудиенции, и я надеюсь, что не обидел вас. — Кто это? — спросила Тевос у Неравы. — Это был Друсариус? — в очередной попытке положить конец подслушиванию Арии, Тевос потянулась через плечо и ущипнула Т’Лоак. Ария терпела дискомфорт до тех пор, пока ногти Тевос не впились ей в кожу, и только тогда она отступила, выглядя обиженной. Тевос тепло улыбнулась ей. — Да, Фальтеус ведет себя ужасно официально. Я думаю, вы двое поладите. — Нерава, я знаю, что скорее всего это ты навязала все это бедняге. Тевос снова замолчала, позволив Нераве говорить, а Ария прислушивалась к легкому бормотанию голосов, лежа на боку и наблюдая, пока край одеяла покоился на соблазнительном изгибе ее талии. Она поддерживала свою голову приподнятой, лениво прижав руку к подбородку. — Хорошо, Нерава, — наконец сказала Советник, протягивая руку к Арии. Ее пальцы схватили край одеяла и натянули его на плечо Арии, а затем отважились накинуть покрывало на ее голову. Одеяло было отброшено Т’Лоак в сторону в тот самый миг, как только оно закрыло ей обзор. — Приятного вечера. Да. Да, я скоро снова поговорю с тобой, желательно днем. Когда звонок прервался, Тевос глубоко вздохнула и повернулась ко второму обитателю своей кровати, которая все еще наблюдала за ней со странным выражением лица. Советник слегка удивилась тому, что Ария осталась. Хотя у них и была бурная ночь, Тевос не могла найти достаточных оснований, оправдывающих ее пребывание. При воспоминаниях о проведенной ночи, в тандеме с созерцанием Арии, так удовлетворенно завернутой в ее одеяло, в ее постели, в такой интимный час, Тевос испытала тоску сердца, которое сжалось и снова потянуло ее в сторону Арии. Она была очарована Арией. Тевос покорили смекалка и драйв Т’Лоак, и все тлеющие чары, проявляющиеся в ее взгляде и в подобных непринужденных позах. Их воздействие вызывали довольно сильные побуждения, которые она испытывала каждый раз в ее компании. Внезапное и непреодолимое желание схватить Арию за челюсть, пока ее умный язык извергал свою невыносимую гордость, и просто соединить их губы вместе, чтобы немедленно следом резко оттолкнуть ее лицо в сторону, как только их губы разъединяться, хотя больше из любви, чем из презрения. Это были очень странные позывы. Тевос не могла объяснить их даже самой себе. Возможно, они описывали и обобщали все ее чувства к Арии более кратко, чем можно было передать словами. Ария решила прервать ее размышления. — Кажется, твою семью гораздо больше привлекает азарт, чем тебя. С легкой улыбкой Тевос толкнула Арию в плечо. — И почему же меня меньше привлекает азарт? Ты здесь. Во всяком случае, я превзошла их всех. А Нерава среди нас, на самом деле, выделяется. Когда она была моложе, она только и делала, что допоздна гуляла и веселилась. Она изменила некоторые свои привычки только после рождения первой дочери, и то ненамного. Они снова замолчали. Тевос пробежалась взглядом по холмам под одеялом, прослеживая линии, обрамляющие согнутые ноги Т’Лоак. Кончики ее пальцев постепенно подбирались к материалу ближе к телу Арии, где они медленно и нежно вились вдоль одеяла, как будто это была ее одежда или часть самой Арии. На блуждающее прикосновение Ария не ответила, а просто решила задать Тевос раздражающе неожиданный вопрос. — Ты когда-нибудь была жената? Рука Тевос замерла. — Ты бы знала об этом, если бы это было так, — осторожно ответила Тевос, глядя в глаза Арии. — Так зачем спрашивать? — Я хочу, чтобы ты рассказала мне об этом. Приятный тон Арии заставил Тевос кротко усмехнуться и отвести свой взгляд. В конце концов, смирившись с абсурдностью вопроса, она все же согласилась ответить. — Нет, я никогда ни с кем не связывала запястья, — сказала она, слегка выдохнув. — Я была близка к этому всего один раз, и я встречалась со многими в прошлом, но я никогда никого не называла своей бондмейт. Иногда я думаю, что это из-за моей работы. В каком-то смысле я уже жената на ней. Меня это не беспокоит. Брак не является неотъемлемой частью успешной и полноценной жизни. — Ммм, — неторопливо согласилась Ария. Наконец она приподнялась и свесила ноги с кровати, готовясь встать. — Ты уходишь сейчас? — спросила Тевос, провожая взглядом темный силуэт Арии, когда та начала собирать свою одежду и одеваться. — Да, я засиделась, — она подняла рубашку, позаимствованную у Тевос ранее этим вечером, быстро свернула ее и положила на тумбочку. — У меня еще тысяча дел. Она больше ничего не сказала Арии, позволяя той беспрепятственно продолжать собираться, пока Ария полностью не оделась и не подготовилась к своему отъезду. Т’Лоак открыла свою почту, чтобы ответить на сообщения, которые пришли на ее Омни-инструмент за эту ночь. Тевос лишь на секунду заметила в ней что-то странное. Пауза и отвлечение ее внимания, как будто само сообщение было причиной этого. Однако это странное поведение не продлилось достаточно долго, чтобы она смогла сосредоточиться на нем. Когда Ария снова повернулась к ней и подошла к кровати, Тевос на мгновение застыла в любопытстве, не ведая о намерениях Т’Лоак и охваченная предвкушением. С переполнявшим ее избытком уверенности Ария уперлась руками в матрас, наклонила голову и плавно поймала шею Тевос губами, затем зубами, оставила горячий поцелуй и отступила, создавая знакомую, изысканную суету глубоко в животе Тевос. Руки Советника обвились вокруг шеи Т’Лоак, лаская ее плечи сквозь матовую ткань термобелья СБЦ. Когда Ария отстранилась настолько, чтобы заговорить с ней, ее голос стал восхитительно грубым из-за его низкой громкости. — Ммм, я бы трахнула тебя снова, если бы не уходила прямо сейчас. — А я могла бы дать тебе пощечину прямо сейчас, если бы не была так хорошо воспитана. — О, возможно, мне даже это понравиться… Тевос положила руку на щеку Арии, только чтобы предостерегающе оттолкнуть ее лицо. Было что-то невероятно приятное в манипулировании любой частью тела Арии, будь то безобидный захват ее запястья, поднятие руки или отталкивание ее лица, как только что сделала Тевос. Суть подвига была сродни перемещению горы. Естественно, Ария демонстративно повернулась обратно к ней лицом, прежде чем оттолкнулась от кровати, выскользнула из рук, обвивающих ее шею, и бросила на Советника последний, долгий взгляд, прежде чем покинула ее комнату. Тевос спокойно дожидалась слабых звуков соединяющихся друг с другом пластин брони, открытия окна, его отчетливого щелчка при закрытии и последовавшей тишины. Только тогда она смогла расслабиться. Бодрствующая и одинокая, Тевос разрывалась между возобновлением сна и покиданием своей уютной постели, чтобы разобрать часть бесконечной работы, накопившейся на ее личном терминале. Раздумывая над дальнейшими действиями, Тевос обнаружила странное чувство утраты. Удовлетворение, испорченное жаждой чего-то большего. Что-то разъедало ее. Что-то помимо любопытных кончиков пальцев, которые исследовали архаичные символы мудрости и значимости, украшавшие ее спину. Что-то, что было под тем, как руки Арии блуждали по ее бедрам, медленно, цепко и собственнически, прежде чем ухватились большими пальцами за халат, все еще находящийся на талии Тевос, и потянули его вниз, сопротивляясь уверенному, намеренно дразнящему противодействию Советника. Конечно, она могла бы выиграть крошечную борьбу, но Ария слишком долго держала их на краю, как будто только одно горько-сладкое ожидание сводило ее с ума, как никакая другая сила во Вселенной. Ария получала огромное удовольствие от продолжения их взаимной пытки, спросив Тевос, собирается ли та использовать ее, чтобы компенсировать годы пренебрежения к себе, — и это предложение возмутило Советника, как и планировалось. Однако Ария не ожидала, что Тевос в ответ лукаво обвинит ее в том, что она слишком самоуверенна в себе, потому что поверила в то, что она единственная, кто была у нее на уме или в ее постели. Если раньше меня там не было, то теперь я буду. Тевос все еще чувствовала, как эти слова Арии щедро распространяются по ее телу, но они снова создали диссонанс после того, как опустошили ее глубины. Куда каждый раз исчезала жестокая и мстительная Ария? Так внезапно незаметно пропадающая в ночи, оставляющая позади себя привычный многим грозный образ, который никак не совпадал с тем, что она тратила достаточно времени на удовлетворение интимных желаний Советника, прикасаясь к Тевос так, как ей нравилось, и отказываясь от всех амбиций садистского контроля? Зная, что если она попытается заснуть, то будет безжалостно мучить себя собственными мыслями, Тевос в конце концов решила встать и начать работу на своем терминале в самые ранние утренние часы.***
В уединении своей запертой комнаты, без свидетелей ее разговора с Эшедрой, за исключением ее любимой растительности, Ватеса стояла с саларианцем, комфортно располагаясь между двумя стеклянными аквариумами и купаясь в белом свете, проливаемом на них лампочками на потолке. Она скорбно смотрела на него, ее сердце сжималась от болезненного сочувствия и привязанности к своему отчаявшемуся спутнику. Саларианец поднес руку к лицу, скрывая от нее свое встревоженное лицо, но это ему ни капли не удалось. Она видела его волнение по тому, как он дрожал, по тому, как его измученное дыхание прерывало его слова. — Я просто, — сказал он, резко выдохнув в отчаянии, — я… я просто никогда не думал, что до этого дойдет. Наконец он отнял руку от лица и взглянул на Ватесу. Темный блеск его глаз умолял ее, что новость, которую они получили всего час назад, была какой-то ошибкой, жестокой шуткой, кошмаром, от которого он очнется в любой милосердный момент. Она наклонила к нему голову, чувствуя, как эмоции в его взгляде заразительно тянутся к ее сердцу. Ватеса нежно протянула к нему руку, взяв его искалеченную ладонь в свою, чтобы не дать Эшедре снова закрыться от нее. — Прости, — тихо сказала она, поглаживая большим пальцем глубокие шрамы на его руке. — Мы пытались, Эшедра. Мы пытались годами, почему-то веря в то, что этого никогда не случится. И я прекрасно тебя понимаю. Я тоже в шоке. — Мы все еще можем что-то сделать, — безрассудно предложил он. — Мы можем забрать все и сбежать, может быть, у нас получиться покинуть станцию и направиться в Траверс… — Эшедра, — остановила она его. — Мы не можем этого сделать. Он сломался под ее многозначительным взглядом. — Тогда что мы можем сделать? — Я уже сказала остальным, чтобы они начали эвакуацию пациентов. Они будут в безопасности. Но мы не можем уйти. Я знаю, что ей нужны только мы, а не они. Она наблюдает за нами, но я знаю, что она не начнет действовать, даже если остальные будут бегать туда-сюда. Она вмешается, только если мы покинем здание, а я не хочу, чтобы это произошло, по крайней мере, пока мы не приведем в порядок наши дела и не эвакуируем как можно больше людей. — Куда ты их отправляешь? — В безопасное место, в котором о них позаботятся. А теперь мне нужно, чтобы ты тоже кое-что для меня сделал, Эшедра. Мне нужно, чтобы ты начал стирать все наши базы данных, хорошо? У нас есть немного времени. Ей еще нужно подготовиться. Он судорожно согласно кивнул. — Я… я сделаю это, да. Ватеса погладила его по щеке свободной рукой. — Спасибо. Ты оказал мне огромную помощь. Ты незаменимый партнер; верный, преданный и добрый, несмотря на все свое противоречивое упорство, — она выдавила из себя улыбку. — Я просто хочу, чтобы ты понял, что мы внесли свой вклад в нечто гораздо большее, чем мы сами. Все это было не напрасно. Мы жили здесь ради этого. Мы сыграли важную роль в общей картине мира. Когда-нибудь, благодаря нашим жертвам, наступит рассвет новой эпохи. И я рада этому. Он глубоко вздохнул, пытаясь восстановить контроль над своими измученными нервами и смело встретить судьбу, с которой он был связан. Саларианец решительно кивнул. — Я буду здесь утром, рядом с тобой. Я буду здесь. — Я никогда в этом не сомневалась, — ласково сказала она. — Что бы ни случилось сегодня… Просто помни, для чего мы это делаем. И не теряй мужества. Из кармана платья Ватеса достала маленький пистолет, вложила его в руку саларианца, которую держала до этого, и сомкнула на нем пальцы Эшедры. Он принял его, робко протянув руку и закрепив заряженное оружие на поясе. Тишина раннего утра дрогнула. Она была слишком роскошной, слишком совершенной и слишком короткой еще до того, как исчезла.