***
В ночной тишине своей квартиры Тевос удобно развалилась на одном из диванов в гостиной. Она работала в светящемся интерфейсе планшета, решив начать тщательно документировать данные и разговоры, которыми она делилась с Арией, на случай если ей когда-нибудь понадобится подробно проанализировать результаты их встреч. При написании этих заметок использовалось много аббревиатур и зашифрованных слов, и никакого ключа к ним не существовало; Тевос просто полагалась на ассоциации во многих случаях, выбирая термины, которые немедленно подсказывали ей другое родственное слово, когда она их читала. Тевос подозревала, что даже Ария не сможет расшифровать их без ее помощи. Ее проект начался сразу же после сообщений Арии обо всех инцидентах, произошедших за последние несколько дней. Теперь она знала обо всем — о смерти Ватесы и Эшедры, об их растении, которое производило токсин, использованный при покушении на Арию, и о раскрытых личностях его покупателей. К презрению Арии, она снова отправила свои подразделения на проверку каждого из этих покупателей, что начинало казаться бесконечной, спиральной погоней, которая вела ее все глубже и глубже в темный мир Омеги с небольшим прогрессом и еще меньшим удовлетворением. В данный момент они могли только надеяться, что одно из подразделений добудет информацию, которая сможет помочь Арии сосредоточить усилия на конкретной цели вместо того, чтобы слепо бегать по всей станции. Время от времени Тевос задавалась вопросом, можно ли было бы существенно сократить время, которое она и Ария тратили на каждую из их встреч, если бы они использовали особую способность, присущую их расе. Но ей было очень неудобно спрашивать об этом. Сама мысль о слиянии с Арией, даже в информационных целях, волновала ее. Единственный раз, когда они сделали это, был вдохновлен чисто физическими причинами, и даже тогда они не слились полностью, а лишь поверхностно, обменялись не более чем быстрым горячим взглядом друг с другом. Тем не менее, смутное воспоминание об этом до сих пор будоражило ее. Она все еще помнила интенсивность мыслей Арии, поглощающих ее огнем необузданной силы и страсти. Это было все равно, что смотреть прямо на солнце, чей свет был таков, что он своей всепоглощающей белизной заслонял мельчайшие детали сознания. Тевос сомневалась в своей способности сконцентрироваться на обмене информацией в таких условиях. Тевос оторвала взгляд от планшета и посмотрела на ту, кто занимал ее мысли. Ария сидела рядом, откинувшись на спинку дивана, балансируя на груди миской с нарезанными кубиками фруктов, которую Тевос ранее сунула ей в руки после того, как Т’Лоак начала горько жаловаться о том, что у нее не было возможности съесть хоть что-нибудь в течение последних нескольких часов. Теперь она ела фрукты из миски в неторопливом темпе, погруженная в сообщения, заполоняющие ее Омни-инструмент. Во время своего временного отвлечения взгляд Тевос скользнул по фигуре Арии — той же кремово-белой рубашке, которую она одолжила (или украла) в последний раз, когда была гостьей в ее доме, темным брюкам, облегающим ее длинные ноги, ее ботинкам на каблуках, небрежно лежащим на низком стеклянном столике Тевос. Советник нашла эту деталь крайне отрицательной. — Ария, — сказала ей Тевос, привлекая к себе внимание. — Я бы хотела, чтобы ты убрала ноги с моего стола. Ария посмотрела на нее с кусочком фрукта, зажатым между пальцами. Она не сразу отреагировала на ее просьбу. Сохраняющаяся неподвижность Арии заставила Тевос вопросительно приподнять бровь, призывая гостью подчиниться правилам ее дома. Их обмен взглядами не прерывался, даже когда Ария в конце концов убрала ноги со стола медленно, одну за другой, ее высокие каблуки слегка стукнули по полу. Тевос знала, что с ее стороны это было неповиновение. Возможно, было глупо полагать, что когда-нибудь возникнут обстоятельства, при которых Ария с готовностью откликнется на такие приказы, независимо от того, как развивались их отношения. Эта черта просто глубоко укоренилась в ее характере. — И почему, — снова заговорила Тевос, смотря на сапоги, стоящие на ее белом чистом ковре, и смутно желая отомстить за жестокое обращение с ним, — у тебя такие высокие каблуки? Ты комплексуешь по поводу роста? Губы Арии почти незаметно приоткрылись, когда она улыбнулась дерзкому оскорблению. — А ты разве не ищешь неприятностей? — насмешливо спросила она, раздраженная вызовом. Тевос застенчиво улыбнулась в ответ, прежде чем переключила свое внимание обратно на планшет. — Ты почти закончила? — спросила ее Ария, убирая миску с груди и ставя на стол, на котором ранее лежали ее ботинки. — Иди ко мне. Настала очередь Тевос проявить дерзость. — Нет, я еще не закончила, — легкомысленно ответила она, не встречаясь с Арией взглядом. — Тебе придется подождать. Теперь Тевос никогда не узнает, какое выражение в тот момент было на лице Арии. Возможно она хмурилась, а возможно по-прежнему улыбалась. Однако информация о том, что Ария хотела, чтобы ее руки были на ней, все еще посылало восхитительное ощущение тепла, распространяющегося по всему ее телу. Ожидание было упражнением, которое лично Тевос находила приятным на фоне самоотречения. Мгновенное удовлетворение было таким мимолетным и таким незапоминающимся. Однако ожидание давало ей достаточно времени, чтобы обдумать свои планы и проникнуться к ним симпатией. — Расскажи мне о турианце, с которым ты была прошедшим вечером. Еще один луч удовлетворения угрожал разрушить решимость Тевос не встречаться с Арией взглядом. Итак, Ария уже видела некоторые статьи в СМИ об этом — но что более важно, она искала их. Тевос решила помучить Арию правдой. — Фальтеус Друсариус, — произнесла она. — Он был очень мил. Красив, порядочен, с хорошо поставленной речью. Он отставной военный офицер из Палавена. — Так он твой отвлекающий маневр, — предположила Ария. — Ты ему понравилась? — Да, мы наслаждались общением друг с другом и обменялись контактной информацией. Я планирую снова пригласить его на свидание — возможно, без какой-либо дополнительной компании. Ария больше ничего не спрашивала на эту тему. Какое-то время Тевос продолжала систематизировать свои записи, но ее мысли блуждали вокруг Арии, Фальтеуса и даже Неравы и ее спутницы. В то время как акцент Фальтеуса она определила с легкостью, разобраться с акцентом Вырины оказалось гораздо сложнее. Тевос предположила, что это колония Таэтрус, но она была не до конца в этом уверена. Желая удовлетворить свое любопытство, Тевос активировала свой Омни-инструмент и открыла программу своего ушного переводчика, сверяясь с его историей распознанных языков и диалектов. Она выбрала записи прошедшего вечера и оказалась права, так как ее переводчик успешно классифицировал некоторые термины, используемые Выриной, как лингвистические вариации турианских общих слов, употребляемых в основном на Таэтрусе. Когда Тевос вернулась к последней странице истории, то кое-что привлекло ее внимание. За последние несколько часов был обнаружен и переведен батарианский язык, и на мгновение она подумала, что ее переводчик допустил какую-то ошибку. Наконец Советник подняла глаза на Арию и обнаружила, что та все еще спокойно наблюдает за ней. Тевос поднялась с дивана, оставив свой планшет позади, и начала приближаться к Арии. Она села рядом с ней, сложила свои стройные ноги на ее коленях и осторожно оперлась предплечьем о спинку дивана. Рука Арии переместилась вперед и скользнула под ее халат. Прикосновения пальцев Арии пробежались по талии Советника и прижались к пояснице, собственнически притягивая ее ближе. — Почему ты никогда не говорила мне, что говоришь на батарианском? — спросила ее Тевос и слегка провела кончиками пальцев по открытой ключице Арии. Этот вопрос притормозил нетерпеливые руки Т’Лоак. — Я живу на Омеге более двухсот лет. Было бы глупо не выучить его через несколько десятилетий или около того. А что насчет тебя, Советник? Я уверена, что ты говоришь на нескольких языках, о которых ты никогда не удосуживалась мне рассказать. Тевос слегка улыбнулась. — Я не такой полиглот, каким ты ожидаешь меня увидеть. Я говорю на языке моего родного региона Киниаса, общеазарийском и немного турианском, который с годами несколько деградировал. Но я выучила их в детстве — в то время как большинство азари изучают лишь те языки, на которых они будут говорить всю оставшуюся жизнь, поскольку установка переводчика обычно происходит примерно в школьном возрасте. Тебе не нужно было изучать батарианский. Ария раздраженно выдохнула, когда легкая дымка желания быстро начала испаряться из ее взгляда. Даже рука, которую она держала на пояснице Тевос, расслабилась. — Это не имеет значения, — решительно сказала она. — Ты говоришь на батарианском свободно? — спросила Тевос. — Конечно, да, — ответила Ария, защищая свою компетентность, несмотря на свое нежелание вдаваться в подробности о происхождении своей тяге к батаранскому языку. Хотя Тевос решила не давить на нее по этому вопросу, у нее было четкое представление о том, какова будет правда. И Ария знала, что она знала; именно поэтому она так внезапно занервничала и отстранилась. Возможно, слишком часто Тевос обнаруживала, что владеет знаниями, хорошо скрытыми и охраняемыми фактами о склонностях и прошлом Т’Лоак. Ария обожала ауру таинственности и интриги, которая беспрерывно окружала ее. Это делало и ее друзей, и врагов уязвимыми для ее предложений, податливыми, как глина, когда они не знали, чего ожидать от Королевы Омеги на аренах переговоров и сражений. Без этого, кем бы она тогда была? Личностью с привязанностями, предпочтениями и слабостями, уязвимыми для корыстного использования. И Ария не могла позволить себе роскошь быть больше личностью, чем образом. Тевос наклонилась и приблизила свои губы к губам Арии, пытаясь напомнить ей о своей надежности. Это был хороший знак, что Ария не отстранилась. Когда Тевос оторвалась от затянувшегося поцелуя, она поднесла свою руку к щеке Арии и стала изучать ее черты, стараясь не встречаться с ледяным взглядом. Ей было интересно, о чем думает Ария. Она никогда не знала этого по-настоящему, и временами ей очень этого хотелось. И снова мысль о слиянии с Арией затопила разум Тевос, с явной подразумеваемой интимностью акта, делающей ее неловко возбужденной. Она подумала о черном желании, неуклонно затуманивающим глаза Арии, как чернила, капающие в молоко. Она подумала о тех слияниях, когда опытные партнеры больше не нуждались в помощи прикосновений, помимо того, что связывало их сознания вместе, и могли упиваться чистым блаженством от того, что легко объединялись до точки физического удовлетворения. Трудно было признать, что грезы об этом весь вечер сбивали с толку ее логические рассуждения. Когда Тевос поняла, что она начинает скользить пальцами по воротнику рубашки Арии, бездумно лаская самую верхнюю часть ее груди, то замедлила свои движения, прежде чем полностью убрала руку. — У тебя всегда небольшие темные круги под глазами, — снова заговорила она с Арией, проводя большим пальцем по ее скуле. — Ты спишь достаточно? — ее беспокойство должно было еще больше смягчить настороженность Арии. — Я сплю, когда мне удобно, — ответила она. — Не каждую ночь. — Ну, ты знаешь, что можешь спать здесь, если тебе нужно. Ее предложение сумело спровоцировать улыбку Арии, когда она поняла его двойственность. — Что ж, — сказала Ария, — это определенно было бы удобно. Тевос почувствовал, как рука на ее спине снова начала двигаться, исследуя ее неглубокие впадины и выступы, очерчивающие таз. Она истолковала это как разрешение снова соединить их губы, и поцеловала Арию мягко, но целеустремленно. Когда их губы приоткрылись и зависли всего в нескольких сантиметрах от очередного поцелуя, Тевос решила тихо спросить ее. — Чем бы ты хотела занять остаток ночи? Ария заставила Тевос резко вдохнуть, когда она просунула вторую руку под халат, задрала ночную рубашку и положила ее на грудь. — О, у меня есть несколько интересных идей, — лукаво ответила она. — Хочешь их выслушать? — Только если ты наполовину такая же поэтесса, какой была в прошлый раз, — сказала Тевос с явным сарказмом. Рука на ее пояснице надежно обернулась вокруг ее талии, и, немного изменив ее положение, Ария притянула Тевос к себе на колени, направляя ее ноги так, чтобы они лежали по обе стороны от ее бедер. Она наклонилась вперед и бархатным голосом заговорила возле ее гребня. — Я знаю, что мои идеи заставляют мокнуть тебя, Советник, — рука, ранее обхватившая грудь, мягко сжала ее. Ногти Советника вцепились в плечи Арии. — Ты была полностью готова для меня, — продолжила она. — Мне даже не нужно было прикасаться к тебе, — ее хватка на бедре Тевос усилилась, когда она притянула Советника к себе еще ближе. Увеличенная площадь контакта между ними, даже через одежду, вызвала неловкий выдох на губах Арии, когда она сдерживала свое собственное жгучее нетерпение. — Ты, должно быть, думала о них, обо всех этих идеях… Ты, должно быть, думала обо мне. Тевос провела ногтями вверх от плеч Арии, положила одну руку ей на шею, а затем прижалась губами к противоположной стороне горла. Когда она переключила свое внимание на ее шею, то почувствовала, как мышцы бедер Арии слегка задрожали, прижавшись к ее собственным, а затем ощутила колено, скользнувшее по ее боку, как будто Т’Лоак начала слегка извиваться от удовольствия. Такая реакция Арии заставила эго Советника раздуться. Прошло еще несколько минут, и любые фразы, которыми они обменивались, превратились в приглушенные вздохи и стоны. Блуждающие руки, которые, казалось, всегда застревали в горстях одежды, привели их к выводу, что если бы они хотели продолжить, то Арии пришлось бы поднять Тевос со своих колен, временно лишив их обеих прикосновений, которые изначально предназначались для успокоения и утоления их возбуждения, но им удалось только разжечь его. Насладившись еще несколькими секундами их тесного контакта, Тевос оторвалась от пьянящего поцелуя, разделяемого с Арией, положила руки ей на плечи для опоры, сняла свои ноги с Т’Лоак и встала. Не нуждаясь в каких-либо уговорах, Ария последовала за Тевос по коридору в сторону ее спальни.***
После того, как ее привели в раздевалку и снабдили костюмом, в котором она будет выступать на параде, Лизелль сняла свою броню коммандос и надела почти идеальные копии предметов одежды Арии. Они были адаптированы к размерам другой персоны —актрисы-азари изначально избранной на роль Арии — но они достаточно хорошо подошли ей, и великоватость одежды была в основном незаметной. Брюки не были проблемой для ее гибких ног, но корсет показался ей излишне сложным и неудобным. Дева боролась с застежками в течение нескольких долгих минут, прежде чем смогла надежно закрепить их вокруг своего туловища, но металлические пряжки имели более острые края, чем настоящий корсет, и текстура черных поясков была грубой. Этот опыт заставил ее задуматься, была ли копия корсета просто низкого качества, или это действительно были те условия, которые Ария регулярно терпела, чтобы хорошо выглядеть. Что касается самой существенной детали, легендарной белой куртки, то ее обещали принести после того, как деве нанесут фальшивые татуировки. Лизелль вышла из раздевалки и вошла в крошечную гримерку босиком, неся с собой сапоги на каблуках вместо того, чтобы надеть их, опасаясь споткнуться и сломать лодыжку. Она положила их у подножия кресла, на которое вскоре забралась, и стала ждать визажистку, сидя перед зеркалом. Ей не нравилось ее положение. Страх стать Арией съедал ее и подрывал ее уверенность. Удастся ли ей хорошо сыграть эту роль? Лизелль искренне надеялась, что нет, и надеялась, что она окажется простой посредственностью, как намекала Сахра Играхал. И ее беспокоила не только перспектива стать Арией; ее также глубоко расстраивало то, что она снова преследует тень своей матери, все еще не в состоянии создать дистанцию между ними и выковать свою собственную независимую личность. Ей казалось, что за каждым углом снова и снова, бесконечно находилась Ария. Наконец-то появилась визажистка. Лизелль развернула свое кресло с кремовой обивкой, чтобы поприветствовать вошедшую батарианку. — Так ты наша Ария на сегодня? — спросила визажистка. — Рада встрече. Батарианка потратила несколько минут на изучение лица Лизелль, планируя свои методы гримирования и решая, достаточно ли близок тон ее чешуи к Арии. Она посчитала Лизелль достойной заменой, даже «хорошей», принимая во внимание количество времени, которое у них оставалось на поиски подходящей замены. — Итак, Лизелль, верно? Я нарисую тебе татуировки, а затем в последний раз осмотрю тебя, чтобы понять, не нужно ли добавить что-нибудь еще, — визажистка начала раскладывать свою косметику, краски для лица и кисти низком столике рядом с ней. — Сахра Играхал упомянула о том, что ты расскажешь, что меня будет ждать, когда я выйду туда, — сказала Лизелль, когда кончик кисти коснулся внутреннего изгиба ее глазницы, медленно следуя по ее лбу с небольшим давлением. Она оценила мягкость, с которой женщина крепко держала ее за подбородок, в отличие от более сурового обращения с ней Сахры Играхал. Во время разговора Лизелль старалась сохранять неподвижность, насколько это было возможно. — Все действительно так просто, как она и говорила, — успокоила ее визажистка. — Тебя посадят на трон и пронесут несколько километров. Актерам, играющим богов, иногда приходится принимать определенные позы, связанные с традиционными образами конкретного божества. Поэтому им часто нужно тренироваться, даже наращивать мышцы. Например, наш Анорагот должен все время протягивать обе руки вперед. Что касается Арии, тебе нужно только скрестить одну ногу над другой, поднять подбородок и притвориться, что ты владеешь всеми вокруг себя, — она слегка улыбнулась, прежде чем закончила одну сторону лица Лизелль, и приступила к другой. — Итак… Сахра Играхал также сказала мне, что Ария давным-давно участвовала в одном из таких парадов. — Совершенно верно. Она добровольно вызвалась участвовать вскоре после своего прихода к власти. Я могу даже показать тебе видео с того парада, если хочешь. — Я бы хотела его посмотреть, спасибо Визажистка отложила кисть, чтобы установить связь между их Омни-инструментами, и передала файл Лизелль. Дева открыла и включила видео, вытянув руку в сторону, чтобы смотреть на проецируемый экран, в то время как батарианка снова поднесла кисть к ее лицу. Видеозапись с парада была короткой, но ее снимали с превосходной точки, видимо оператор стоял в первом ряду. Она услышала аплодисменты зрителей, когда мимо прошли три актера, исполняющие роли богов, сидя на величественных и богато украшенных тронах, и их несли мускулистые батарианцы с символами, нанесенными на каждый участок кожи, не прикрытой их одеждами низшей касты. Лизелль заметила, что, хотя они предположительно принадлежали к низшей касте, качество их одежды было определенно высоким из-за праздничного образа. Затем в поле зрения появилась Ария, занимающая свой собственный трон; сияюще-золотистый, с сиденьем, обшитым красной бархатной тканью. Эта сцена предшествовала рождению Лизелль. Она видела это в темпераменте Арии. Она выглядела чересчур гордой, окутывала себя потоками похвалы, как будто это опьяняло ее. Она горела ярко, как солнце, и держалась так же важно. Прежде чем видео закончилось, Лизелль увидела, как Ария подняла руки и хорошо отозвалась о батарианском народе, спровоцировав тем самым новый залп криков от тех, кто недавно обнаружил, что им очень выгодны экономические стратегии и предложения наемной защиты, которые Ария распространила на район Мазат. Это не было неохотным обожествлением, как это могло быть с предыдущими правящими лидерами Омеги. Они искренне любили ее, почти как свою. — Предыдущие актрисы спрашивали меня, что значит быть Арией, — сказала визажистка после того, как видео закончилось. — Совет для парада. Хотя я не имею права выносить подобные суждения, я всегда говорю им то, что знаю наверняка: Ария — та, кем она должна быть. Она покорит всю Галактику, если это то, что нужно для достижения ее поставленных целей. Лизелль почувствовала, как кончик более тонкой кисти нарисовал две короткие дуги, соединяющие ее брови. — Последний штрих, — сказала визажистка. Она велела Лизелль приоткрыть губы, прежде чем провела линию от центра нижней губы до самого основания подбородка. — Эта линия немного более стойкая, чем другие, поэтому ты ее не сотрешь, если случайно облизнешь губы. Не прикасайся к этой губе в течение пяти минут, и она должна высохнуть. Умойся с мылом, когда парад закончится. Это сразу же смоет большую часть краски, но эта линия может продержаться еще день-другой. Дева следовала совету визажистки, пока та рассматривала свою работу, и в итоге батарианка решила еще больше изменить внешность Лизелль, слегка нанеся на ее скулы небольшое искусное затенение. Закончив, она переориентировала кресло Лизелль в направлении зеркала, позволив деве увидеть окончательный результат. Лизелль сначала показалось, что мать смотрит на нее из глубины зеркала, и это шокировало ее целых несколько секунд, пока ее первое впечатление не растворилось при виде ее собственных черт, проступающих сквозь грим на лице. Она никогда не думала, что можно так сильно походить на Арию; и это чувство вдвойне нервировало из-за того, что визажистка почти не задействовала никакую дополнительную косметику, кроме краски для фальшивых татуировок. Она была целиком, по-настоящему и безошибочно дочерью своей матери. Дева потратила много времени на изучение себя в зеркале. Лизель почти не обращала внимания на визажистку, собирающую свои принадлежности, и на звук открывающейся двери и шагов ее союзников, входящих в гримерку. С собой они принесли белую куртку, которую решили добровольно передать Лизелль, чтобы лично увидеть ее новую внешность. Она натянула сапоги, прежде чем повернулась к ним. Когда Лизелль повернулась к ним лицом, она почти ожидала, что ее новый образ спровоцирует взрыв смеха, но, как ни странно, Расма и Малак были шокированы и явно встревожены. Они подождали, пока визажистка уйдет, прежде чем передали куртку, которая легла на плечи Лизелль так же, как и корсет — несколько свободно, но не неудобно. Дева заметила изъян в рукавах. Они не были пришиты к плечам так, как должны были, но она решила не жаловаться по этому поводу. Судя по ее первому впечатлению о Сахре Играхал, та, скорее всего, сегодня испортит день одному из своих помощников. Странная сдержанность ее союзников начинала беспокоить Лизелль. С любопытством она спросила их, что случилось. Расма и Малак обменялись встревоженными взглядами, прежде чем командир их подразделения решила ответить. — Ар… — запнулась она, — я имею в виду, Лизелль… Мы тут с Леканом кое о чем переговорили. Мы строили предположения. Мы обсуждали причины, эти… возможные объяснения того, почему ты здесь, почему ты знаешь то, что знаешь, почему Ария… почему она так снисходительна к тебе. Лизелль никогда в жизни не чувствовала себя более обессиленной. Ее конечности похолодели, а легкие болезненно сжались, когда у нее перехватило дыхание. Расма неловко продолжила. — И это, кажется, имеет смысл. Видишь ли, Лизелль… — она выдохнула, пристально глядя на нее своими зелеными глазами. — Мы думаем, что знаем, кто ты на самом деле. — Не говорите этого! — внезапно воскликнула Лизелль, вскакивая с кресла и удивляя их всех. — Не говорите этого, — тихо повторила она со страхом на лице, все еще диким и безумным. Мгновение они стояли в шоке, не в силах собрать связную цепочку слов. — Не надо… не надо… говорить этого, — почти прошептала Лизелль. Она даже сама себя ошеломила, и легкая дрожь пробежала по ее рукам. Восстановив контроль над своими яростно вспыхнувшими инстинктами, она продолжила тихим голосом, таким же мрачным, как похороны, и с такой же уверенностью и окончательностью. — Если вы скажете это… вы умрете. Вы не понимаете. Если вы будете знать, кто я… — она медленно начала качать головой, и выражение ужаса все еще неизгладимо пронизывало ее черты. — Вы умрете. Ее слова, казалось, встревожили Расму до бледности, видимой даже сквозь лицевой панцирь, защищающий ее более мягкую плоть, в то время как Малак отвернулся и начал непрерывно кивать в знак понимания. Они оба сразу осознали серьезность заявления Лизелль, несмотря на ее неспособность красноречиво описать истинную степень опасности, в которую они невольно попали. Угроза яркого, горячего и стремительного обрушивания на них гнева Арии была почти осязаемой, и это заставило Малака нервно оглянуться через плечо. Ария убила бы их независимо от их деяний и полезности для нее, если бы они действительно оказались правы относительно личности Лизелль. Только милосердная благосклонность самой Лизелль могла избавить их от ужасной и внезапной участи. — Вы не можете говорить об этом, — сказала им Лизелль. — Вы должны унести это с собой в могилу. Им не нужно было объяснять дважды. Пробормотав какие-то несвязные фразы Расма и Малак покинули гримерку, как будто спасаясь от самой Арии. Когда они ушли, Лизелль откинулась на спинку кресла, сгорбилась и закрыла лицо руками. Она потерпела неудачу. Она потерпела полную неудачу. Смерть была повсюду вокруг нее, кружила вокруг нее, преследовала ее. Будет ли это она? Будут ли это ее товарищи по отряду? Лизелль почувствовала, как нервный ком подступает к горлу, а слезы затуманивают глаза, но она не позволила им пролиться, чтобы не испортить работу визажистки. С болью она проглотила свой страх тяжелыми глотками. Ария Т’Лоак не плакала и не боялась смерти, в отличии от Лизелль.***
После их нетерпеливой миграции в спальню Тевос и она, и Ария собирались продолжить с того места, где они остановились, но оказались втянутыми в конфликт из-за того, какая поза больше всего соответствовала бы их желаниям. Конфликт, соревнование или просто своего рода прелюдия, которая не давала им сосредоточиться. Ее ночная рубашка была задрана до груди, и все остальные предметы одежды отсутствовали на ее теле, за исключением нижнего белья, в то время как Ария даже не потрудилась снять штаны. Вместе они представляли собой месиво из обезумевших рук и заплетающихся пальцев, скручивающихся и неразличимо борющихся на простынях. Какое-то время Ария позволяла Тевос доминировать, будучи достаточно великодушной, чтобы позволить период, когда Тевос, с запыхавшимся смехом и улыбкой, взяла и завела одну из рук Арии за спину, только чтобы увидеть, как та с легкостью освободилась от захвата мгновением позже. Ее поведение в спальне продолжало очаровывать Тевос. Чем больше она узнавала об Арии, тем больше понимала, насколько ей нравятся вызовы, и Советник даже создавала их для собственного удовольствия, пока была уверена в том, что проиграть невозможно. Когда Тевос потеряла свое преимущество, Ария поменяла их ролями, перевернула, обхватила пальцами запястья Тевос, приковала их к матрасу и грубо прижала свои бедра к ее. Только когда она расположила их ноги так, как считала нужным — зафиксировав их на месте бедром, уверенно зажатым между ног Тевос — Ария отпустила руки и провела острыми ногтями вниз по животу Советника. Какое-то время Тевос наслаждался вниманием, но вскоре все возрастающая агрессия Арии достигла кульминации с появлением зубов на ее плече, оставивших отметины в местах, где никто в Посольствах не смог заметить. Ногти Арии непрерывно и жестко пробегали по коже Советника, оставляя слабые фиолетовые полосы на дрожащей поверхности ее живота. Т’Лоак низко опустила голову, прикусила верхнюю часть груди Тевос, причинив ей больше боли, чем удовольствия. Ария была явно возбуждена, но ее экстаз был преобладающим. После того, как она прижалась к Тевос с достаточной силой, ушибив ее и даже себя по своей неосторожности, Тевос была вынуждена высказать свое растущее неодобрение. — Ария, тебе нужно немного остыть, — сказала она, тяжело дыша, изо всех сил стараясь приостановить Т’Лоак и тщетно пытаясь уменьшить часть ее лихорадочного энтузиазма. Ария остановилась по ее просьбе и подняла голову. Область вокруг ее бледно-голубых радужек потемнела до похотливого, буро-серого цвета, явно иллюстрируя ее стремление к тому моменту, когда инстинктивное желание слиться со своим партнером начинало просачиваться в ее мозг и овладевать ею. Это было пугающее, но потрясающе чувственное зрелище. — Моей любимой танцовщице нравится, когда я грубо трахаю ее. Тевос раздраженно вздохнула и положила руки на плечи Арии, создавая пространство между ними. — Я не хочу ничего слышать о твоей танцовщице прямо сейчас, — жестко отрезала она. Комментарий Арии был совершенно неуместен. Если, конечно, это не было местью за Фальтеуса. Но даже в этом случае они были не на равных. Тевос никогда не спала с Фальтеусом и не имела на него никаких конкретных планов, в то время как танцовщица Арии, вероятно, была частой гостьей в ее постели. Ария, казалось, не видела различий. Вместо этого она снова заставила себя опустить руки на грудь Тевос и массировать ими исчезающие линии и нежные отметины, которые она оставила. — Итак, что мне делать с тобой сегодня вечером? — спросила она, ожидая, что от ее слов по спине Советника пробежит холодок. — Я думала, ты уже решила притвориться, что я твоя танцовщица, — мстительно заявила Тевос. Ария с весельем вздохнула. — О, я заставила тебя ревновать? — Н-нет, ты… Ты полностью испортила мне настроение, упомянув ее, вот и все. — Испортила настроение? — переспросила Ария с фальшивой жалостью. — Я не понимаю, как мысль о том, чтобы трахнуть танцовщицу и заставить ее скулить по мне, может испортить чье-либо настроение… Если только кто-то немного не ревнует. Тевос снова толкнула ее, удерживая на расстоянии. — Я не ревную. — Тогда почему ты расстроилась? — мягко спросила ее Ария. Из горла Тевос вырвался тихий недовольный звук, который она издавала редко, особенно в изысканной компании. Советник отказалась сообщить об этом Арии, но она почувствовала зависть при упоминании о том, что Т’Лоак одновременно спит с кем-то другим. Эта танцовщица никогда не смогла бы обеспечить такое же качество контакта, как Тевос, никогда. Как Ария могла быть настолько безвкусной, чтобы мечтать о компании какой-то заурядной танцовщицы из Загробной Жизни в качестве своего партнера, когда прямо перед ней была Советник азари? — Это уродливые мысли, — мгновенно одернула себя Тевос, удивленная и встревоженная тем, как ее обычное поведение может быстро исказиться до ужасных, отвратительных форм. Обескураженная, она обдумывала причины этого. Неужели такое частое пребывание рядом с Арией за последнее время сделало ее мстительной и злобной? Неужели влияние Арии просто раскрыло менее приятную правду о ней самой? Оба варианта были вполне вероятными объяснениями, но Тевос отчетливо подозревала, что в этом случае она только разозлилась на Арию за то, что та испортила ей настроение и лишила ее удовлетворения. В настоящее время все, чего она хотела, это чтобы Ария перестала нести чушь о своей танцовщице и прикоснулась к ней, прежде чем этот момент станет совершенно невозможным. — Я не расстроена, — решила заявить Тевос, скользя руками вниз к поясу Арии, где она начала расстегивать его. — Приятно это слышать, — Ария схватила ее за запястья, оторвала руки от брюк и снова прижала их к кровати. Она наклонилась и прошептала рядом с гребнем Советника: — Теперь вернемся к моему вопросу — что мне делать с тобой сегодня вечером? — Это не имеет значения. Мне действительно все равно, Ария. Ее ответ спровоцировал ухмылку на губах Арии, бесстыдно видимую Тевос, когда та отстранилась. — Я сделаю то, что тебе понравится, дорогая, — пообещала она ей, игнорируя озадаченное выражение, мелькнувшее на лице Тевос. — Но ты должна позволить мне взять тебя вот так, — Ария отпустила Тевос, схватила ее за бедра и с легкостью перевернула на живот. — Нет, нет, нет, — возразила она с чувством унижения, как подобает приличному, сдержанному политику. Она немедленно перевернулась на бок, чтобы ответить на смелое предложение Арии. — Абсолютно нет. Это слишком безлично, — на ее отказ Ария лишь показательно закатила глаза и равнодушно отняла от нее руки. Тевос казалось, что они никогда не прекратят свою борьбу. Она начала подумывать о том, чтобы отказаться от их ночи, так как мысль о каком-либо сексуальном удовлетворении начинала казаться невозможной. Может быть они наткнулись на предел, на котором их предпочтения в конечном счете расходились, обрекая все будущие взаимодействия в спальне на провал. Тевос надеялась, что это не так. Ария тоже легла на бок, чтобы оказаться лицом к Тевос, и оперлась на локоть. — Я сольюсь с тобой, — предложила она. — Это сделает его личным. — Не думаю, что это будет разумно, — ответила Тевос, хотя у нее перехватило дыхание от этого предложения. Она пробежалась взглядом по лицу Арии, изучая ее татуировки в тусклом свете и не находя никаких искажений разочарования в их линиях. — А почему бы и нет? — спокойно спросила Ария. — Мы уже пробовали это на вкус. Разве ты не помнишь, как нам было хорошо? — настойчивая рука потянулась вперед и рискнула проникнуть под ткань распахнутой ночной рубашки Тевос, все еще свободно накинутой на ее плечи. Она провела кончиками пальцев вдоль талии, следуя по ее элегантному изгибу, поднимаясь к бедру и начиная путь заново. — Это… Это было очень давно, — сказала Тевос с невеселым вздохом. — Мы просто были охвачены моментом. Она не могла раскрыть Арии свои мысли по этому поводу. Всю ночь она думала о слиянии с Т’Лоак, беспрестанно терзавшим задворки ее совести, как зуд, до которого невозможно было дотянуться. Она хотела этого. Она знала, что хочет этого, но каждый раз, когда она признавалась себе в этом, то рефлекторно придумывала удобный предлог, чтобы не делать этого. Она не боялась выдать Арии какие-либо хорошо охраняемые секреты, нет; она запечатала их в укрепленных ментальных хранилищах и похоронила их под лигами дополнительной защиты, и она ожидала, что Ария сделала то же самое для своих собственных тайных библиотек. Не было бы случайной утечки чего-то ужасно важного. На самом деле она — смущенно и просто — нервничала не из-за этого. Она нервничала из-за того, как проявит себя разум Арии. Будет ли она поглощать ее с интенсивностью и эгоистично склонять распределяемое наслаждение от слияния в свою сторону. — Разве мы сейчас не в том же положении? — спросила Ария. Она вытянула одну ногу вперед, просунув ее между бедер Тевос. Ее рука остановилась в ложбинке на талии, соблазнительно поглаживая ее кожу, полная решимости убедить Советника. Ткань брюк Арии казалась холодной на ее обнаженной коже, и взгляд Т’Лоак из-под полуприкрытых век заставил ее сердце биться чаще. — Охвачены моментом, — подумала она про себя. — До сих пор это был довольно долгий момент. На ее молчание Ария ответила, придвинувшись ближе, склонив голову и прижавшись губами к шее Тевос. Советник невольно свернулась калачиком в ласке, позволив дрожи прокатиться по своему позвоночнику, как капля ледяной воды, даже когда рука Арии скользнула к ее бедру и заставила ее перевернуться на спину. Ария последовала за ней, нависая над ней и задерживаясь у ее шеи. Блуждающая рука скользнула под ее тонкий пояс, но вскоре удовлетворилась тем, что провела ладонью по неглубокой долине, спускающейся от подъема ее таза с правой стороны. Она затмила Тевос своим телом, жадно лежа на ней, словно навес из армированной стали. Временами Тевос поражалась тому, что забывала, кто такая Ария и на что она способна. Тевос позволила кончикам пальцев скользить по верхней части спины и плечам Арии, исследуя ее ключицы и напряженные мышцы. Ее кожа все еще горела от неудовлетворенного желания, но это было восхитительно. Ария, вероятно, была самой непростой любовницей из всех, которую она когда-либо принимала, если не одной из самых непростых личностей, которую она когда-либо встречала, но это не останавливало ее. Интересно, почему? Внезапно ее осенила мысль — может быть это не Ария была непростой в этих обстоятельствах, а она сама? — Я всего лишь утонченная, — подумала она с едва заметной улыбкой, все еще медленно прослеживая свои бессмысленные узоры на коже Арии ногтями. — Педантичная, если нужно. Но мы, вероятно, одинаково непросты друг для друга… — Что касается того, о чем ты просила ранее, — сказала Тевос, — я только… — она остановилась, замолчав из-за нехватки подходящих терминов. Ровное дыхание Арии у ее шеи косвенно сообщило ей о том, что она слушает. — Я просто сомневаюсь в этом из-за отсутствия… — она снова замолчала, чтобы закрыть глаза и собраться с мыслями. На этот раз ее рука тоже замерла, и прикосновение к теплой коже Арии смягчилось до нежного, невесомого присутствия. — У меня нет реальной гарантии того, что я его найду это… Ария отстранилась от ее шеи и одарила странным взглядом. Тевос не могла расшифровать мотивы действий Арии, пока на ее губах не появилась заинтригованная улыбка. — Подожди, — сказала она, ухватившись за признание, скрытое в фальстартах Тевос. — Никто никогда не делал этого для тебя? — Для меня? — насмешливо переспросила Тевос. — То есть ты хочешь сказать, что за сотни и сотни лет никто не удосужился склонить тебя над столом? Тевос молчала, ее смущение проявилось в легком фиолетовом оттенке ее щек. Ария неодобрительно покачала головой и цокнула языком. — Неудивительно, что ты никогда не была жената, — сказала она, опустив руку, чтобы лениво провести костяшками пальцев по внутренней стороне бедра Тевос. — Никто не захочет годами заниматься сексом с кем-то, чьи постельные привычки так же разнообразны, как у трупа. Она обиженно хлопнула Арию по плечу, пораженная очевидной решимостью Т’Лоак отговорить ее от секса с ней сегодняшней ночью. — Тогда скажи мне, почему ты спишь со мной? — строго потребовала она, чтобы Ария объяснила, было ли ее предыдущее заявление правдой. — У тебя фантастический потенциал, — лукаво заявила она. — И я могу помочь тебе… немного раскрыться. Кто знает, может быть после того, как мы превратим тебя в материал для бондмейт, я просто не смогу уйти. Тевос презирала ее шутки даже больше, чем критику. — Может быть, в другой раз, Ария. — В другой раз для чего? — она притворилась непонимающей. Тевос напряглась. — Для этого, — ответила она. — Нагнуть тебя? Используйте свой эрудированный словарь, Советник, — Ария наклонилась и снова соединила их губы. Было приятно, что Ария поцеловала ее. Так часто именно Тевос была ответственна за инициирование этого, и, хотя Ария обычно подчинялась и отвечала взаимностью, редко можно было увидеть, как в ней нарастает подобное желание. Руки, которые она держала на ее шее, пришли в движение; одна переместилась к челюсти Арии, а другая осталась на прежнем месте. Тевос знала, что у нее был бы беспокойный и неполноценный сон, если бы Ария ушла сейчас. Советник все еще чувствовала возбужденный пульс своего сердца в груди так же хорошо, как и между ног, и оба были настойчивы. Через некоторое время Тевос отстранилась, чтобы сказать в губы Арии. — Иногда я думаю, что лучше спросить, почему я сплю с тобой, — комментарий позабавил Арию. Храбро, мягко и со страстью к другой азари, Тевос сказала ей: — Хорошо, давай попробуем слияние. После ее слов Ария отодвинулась и свесила ноги с кровати. Она встала, но тут же снова вернула руки на талию Тевос, притянув ее к краю кровати, и ее прикосновение переместилось к бедрам, оглаживая их, прежде чем запустила пальцы в нижнее белье. Она наслаждалась процессом снятия простого, но гладкого кусочка ткани. Как только она обернула ноги Тевос вокруг своей талии, то устроилась между ними, и ее пальцы начали жадно скользить по животу Советника. Ария распахнула рубашку Тевос и спустила ее с плеч, обнажив достаточно кожи, чтобы вцепиться в нее губами и зубами, хотя она была осторожной, стараясь не оставить никаких новых отметин, заметных для любопытных глаз. Внимание ее рук, грубо скользящих по груди Советника, в сочетании с голодными поцелуями, оставляемыми на ее шее, вскоре заставило Тевос заметно вздрагивать и тосковать по ее прикосновениям всякий раз, когда она останавливалась. Через какое-то время Ария отстранилась, соблазнительно проводя кончиками пальцев по голым ногам Советника, раздвинутым ее талией. Ария продолжила то, что Тевос ранее не смогла завершить — она начала расстегивать ремень своих брюк, позволяя металлической пряжке громко звенеть, пока она работала над ней, свободно и знакомо с ее дизайном. Обнажив себя, она поспешно схватила бедра Тевос, удобно соединяя их вместе. Слабый вздох вырвался у Тевос, когда она почувствовала, как низ живота Арии прижался к ней, прохладный по сравнению с ее возбуждением. Пальцы одной руки Советника сжали простыни под собой в предвкушении, она одновременно проклинала и хвалила Арию за то, что та заставляла ее ждать так долго, в то время как другая рука Советника уперлась в твердый пресс живота Т’Лоак для опоры. Она почувствовала, как Ария начала прижиматься к ней бедрами, дразня ее ощущением того, что она намеревалась сделать, и повторяла это движение в течение мучительного количества времени. Тевос жаждала прикосновений ее пальцев. Она попыталась примирить свои потребности воспоминаниями о том, как приятно они ощущались внутри нее, ласкали ее медленными, исследовательскими толчками. Воспоминания только заставили ее ногти от нетерпения царапать живот Арии, пока пара ее пальцев не скользнула в нее, возбуждая ее еще больше и восхитительно двигаясь под теми углами, которые они выучили. Вскоре Ария убрала свои пальцы, к огромному недовольству Тевос, но когда Советник подняла глаза, то увидела невероятно черный блеск глаз Т’Лоак, смотрящих на нее с темным, томным желанием. Первые швы слияния, когда оно только начало сплетать их умы вместе, были смутно ностальгическими. Это были знакомые чернильные облака дыма, отбрасываемые огнем, которым была Ария, дрейфующие, вздымающиеся и задумчивые. В его глубине Тевос с удивлением обнаружила не километровые языки пламени, которые она ожидала увидеть, а роскошное, бархатное тепло, лежащее у края очага, чье вечное пламя согревало ее, но не обжигало. В нем была сила, и была уверенность. Но оно не было диким. Пламя войны больше не пожирало ее разум. Оно ушло или превратилось в непреклонные угли похоти, собственнически обволакивающие ее и затягивающие все глубже и глубже в себя, пока они не соединились вместе. Впервые за бесчисленные годы Тевос смогла услышать мысли Арии. Ария купалась в прохладных водах разума Тевос, как будто они милостиво гасили ее внутреннюю печь и умиротворяли ее. Это были теплые океаны. Это было изысканное, чисто эротическое чувство, и оно было очень приятным. Ария сливалась со многими на протяжении веков; некоторые были больше похожи на нее, они сталкивались с ней и отчаянно извивались в битвах за доминирование, а другие были намного слабее и сразу же рассыпались на куски под ее давлением. Но ей редко приходилось сталкиваться с умами, которые так тонко дополняли ее собственный. Ария знала, что Тевос была пассажиркой ее мыслей, а она — ее, но их слияние было настолько чистым, что не оставляло после себя ни дефектных швов, ни потертых нитей. Она показала Тевос, что хочет с ней сделать. То, что она давно хотела сделать с ней. Ария собиралась дополнить их игры в спальне своей биотикой, как она делала это в прошлый раз, но теперь она хотела использовать ее более активно. Вместо тонкой оболочки для кончиков пальцев она хотела использовать ту же силу, которая связывала их разумы вместе сейчас, ту же материю, которая текла в ее крови, продолжение ее чистого присутствия. И ей хотелось чувствовать каждую реакцию, каждую каплю доставляемого удовольствия, каждую награду за свое мастерство. — Вот так? — просила она через их слияние и получила положительный ответ, а также одобрение. Их обеих переполняло нетерпение, это общее настроение беспрерывно переливалось между амфорами их умов и, казалось, накапливалось все больше. Ария не смогла сдержать легкий стон, когда погрузилась в то, как сильно Тевос хотела ее. Она поспешно схватила ее за бедра и утолила их взаимное желание. Она держалась уверенно и медленно продвигалась вперед, с декадентским первоначальным дискомфортом и последующим облегчением, полностью отражающимся в ее собственном теле без искажений и несоответствий. Каждое сладкое ощущение было подобно эху, поднимающемуся в огромной комнате, постепенно исчезающему в небытие, но все еще длящемуся бесчисленное множество секунд после первого контакта. Ария надавила бедрами вперед, двигаясь в твердом темпе, который вырывал у них обеих дрожащие вздохи, а иногда и тихие стоны. Со стороны Арии потребовалось немало усилий, чтобы не позволить своей агрессии снова проявиться. Сегодня вечером она была в особом настроении, в котором она подавляла свое желание грубо вонзиться ногтями в таз Тевос и заставить ее скулить по ней, как это сделала бы Антья, но Т’Лоак смирилась с предпочтениями Советника. Если Тевос перестанет наслаждаться сексом, то Ария тоже. Когда Тевос почувствовала ее сдержанность, то с любопытством прикоснулась к нему, прочитала и осмелилась задуматься над тем, что было бы, если бы она поощрила желание Арии, а не играла роль ограничителя ее аппетита. При этой мысли Ария с сильным энтузиазмом дернула бедрами вперед, и нежный стон сорвался с губ Тевос. Хотя Ария одновременно издала резкий вздох от наслаждения Советника, отражающегося глубоко внутри нее, она смогла восстановить свою волю, и, все еще наслаждаясь своим снисхождением, решила высказаться вслух. — О, не искушай меня, — она провела ногтями по бедрам, обвитым вокруг ее талии, пытаясь отвести часть длительного принуждения, чтобы не потерять себя снова. После того, как Ария сделала еще один прерывистый выдох, она поймала очередную мысль, мелькнувшую в голове Тевос. Тевос на мгновение представила себе ситуацию, в которой их положение поменялось. Ария лежала на кровати, роскошно расположившись на простынях, делала дрожащие, затрудненные вдохи и покачивала бедрами вперед, чтобы глубоко принять то, что ей неоднократно предоставляла Советник; затем слегка откинула голову назад, чтобы застонать, полностью удовлетворенная своим удовольствием — яркий образ, на который Ария отреагировала низким, заинтересованным мычанием и мысленным вопросом относительно этого. — Ты хочешь сделать это со мной, Советник? В данный момент лгать было невозможно. — Да, — искренне ответила Тевос в слиянии. — Тогда тебе лучше начать практиковаться в биотике. Ария была довольна волной взволнованного, но радостного смущения, охватившего Тевос, когда она узнала о том, что Ария согласилась на эту идею. Ария опустила руку между ними и скрутила другую в когтистой хватке на простынях, постепенно замедляя движение своих бедер. Они бессознательно приспосабливались к своему слиянию на протяжении всего его времени, ища ту оптимальную точку, в которой физические прикосновения больше были им не нужны. Наконец они наткнулись на равновесие, ненадолго перешагнули его, но быстро вернулись к нему и отчаянно держались за него, когда оно снова оказалось под их контролем. Это намного превосходило все плотские наслаждения. Бурные волны захлестывали их, воспламеняя каждый нерв в их телах и заставляя их долго и безоговорочно им отдаваться. Некоторое время они почти не двигались, оживленные только тем, как расширялись и сжимались их легкие, когда прерывистое дыхание нарушало тишину спальни. Слишком скоро Тевос снова погрузилась в одиночество собственного разума, выдержав несколько мгновений первоначальной дезориентации, когда она вспомнила, какой половиной их союза она была. Только самые хорошо выстроенные слияния спаривания когда-либо оставляли ее с этим чувством; теплым оцепенением усталости, когда электрические волны пробегали по ее венам, равно как и смесь удовлетворения и разочарования от того, что она полностью удовлетворена партнером, чье затяжное удовольствие она больше не могла ощущать в своей голове.