***
В то время как у Лизелль были голубые глаза Арии, проницательные и яркие, краснота на белках, обрамляющая радужки ее матери, явно была ее собственной. Но Лизелль ни разу не проронила ни единой слезинки. Не тогда, когда она взошла на свой позолоченный трон и приняла позу Королевы, в роли которой она в настоящее время не могла видеть себя, независимо от того, считала ли Ария ее подходящей наследницей; не тогда, когда четверо батарианских мужчин с мускулистыми руками, почти такими же широкими, как ее талия, подняли ее трон и последовали за богами, которые предшествовали ей от входа в развлекательный комплекс в величественную долину освещенных шпилей; и не тогда, когда многочисленные ряды жителей Омеги восхваляли ее образ и молили о процветании, которого сама Лизелль не могла дать, и вообще не верила в то, что кто-то сможет дать. Она держала подбородок высоко поднятым, как ей и советовали, ее взгляд высокомерно отвернулся от ее пресловутых подданных и зациклился на зданиях, мимо которых они проходили, наблюдая, как светятся фонари и воздух сверкает золотистыми конфетти, падающими сверху с балконов. Вокруг ее головы гудело слишком много шума — громкие звуки голосов и музыки, барабанов и горнов, окружали ее, как густая морская пена. Лизелль не улыбалась, но не по причине того, что она играла роль Королевы, а от истинного отчаяния. Она была встревожена до мозга костей и очень боялась опустить глаза на толпу, где она могла бы найти членов своего отряда, таких же безрадостных, как она, и таких же настороженных. А как насчет тех, кто мог случайно поймать ее взгляд и обнаружить, что смотрит на Арию, и размышляет над тем, почему же ее тело не было ее собственным, а было телом другой азари, чье имя, возможно, тоже было Т’Лоак? На протяжении всей процессии Лизелль была в плену сюрреалистического опыта, оказавшись между двумя личностями или даже тремя, если считать ее псевдоним. В самом деле, что значит быть Арией Т’Лоак? Была ли это сила? Был ли это образ, был ли это контроль? Или визажистка обладала ошеломляющим количеством понимания и правильно определила ее как адаптивного человека; что она могла быть тем, кем ей нужно было быть в любой конкретной ситуации, изменять как свое поведение, так и подход настолько, насколько этого требовалось? Неужели она пробралась в самое сердце их желаний только для того, чтобы сбить их с ног, поставить ботинок им на грудь и победоносно встать над ними? И еще была Лизелль Касантис, неопытная оперативница, старающаяся не отставать от длинных шагов своих союзников и других агентов Арии, вечно живущая среди лжи. Всегда боязливая, всегда бдительная, с оружием на поясе, из которого стреляли только во вселенной ее лжи. Но что насчет Лизелль Т’Лоак? Девы, забытой, но ценимой, замкнутой и запертой, все еще бродящей по квартире, в которой она родилась, возможно, приговоренной к смерти там же, черпающей большую часть своей морали с форумов Экстранета и восприятие внешнего мира из видеозаписей, воспроизводимых ее Омни-инструментом. Она не могла рискнуть выйти на улицы Омеги. Она не могла покинуть безопасные объятия матери, чтобы подвергнуть опасности свое настоящее имя, и не могла получить доступ к своей цели, своему будущему, своему прошлому… Лизелль Т’Лоак была личностью, которой нельзя было позволить существовать в любой временной или физической момент. Или, по крайне мере, до тех пор, пока в один прекрасный день Арию не поглотит вечный огонь Омеги. Возможно, тогда Лизелль Т’Лоак сможет жить как наследница утраченной империи, или, возможно, она все еще будет держаться в тени, скрытая от глаз тех, кто узурпирует место ее матери. Пальцы Лизелль вцепились в позолоченные подлокотники, царапая краску ногтями. Она была никем, совершенно никем. Она разрывалась между слишком многими людьми, и частички ее души покоились в слишком многих именах, в слишком многих местах… Острое чувство неполноценности нахлынуло на нее, наполняя ее легкие свинцом. Как ни восхищались ею жители района Мазат, она была всего лишь оболочкой. Сосудом, наполненным кровью, но без имени, вечно полагающимся на других. Она была никем. Она была не кем иным, как еще одним ребенком Омеги. Без культуры, без имени, без заслуженного внимания. Пораженная воспоминаниями о том, о чем догадался ее отряд, и своими собственными смятенными размышлениями, Лизелль подняла взгляд еще выше, оставив украшенные праздничные улицы внизу, и наблюдала за неисчерпаемым лабиринтом шпилей, простирающихся вниз из пустоты, увенчанных каменной скалой, заключавшей их в перевернутую реальность и заставлявшей Экстранетные изображения холмистых долин, разбитых широкими горизонтами, казаться пустыми и пугающими. Висцеральный коктейль страха и тревоги, бурлящий в ней, вызвал у Лизелль внезапную тошноту, и ей была предоставлена сила, необходимая для сдерживания этого побуждения, лишь в виде особого приступа гнева, которого она раньше еще никогда не испытывала. Как будто дремлющая сила в ее сердце с ревом ожила, зажгла свои огни и произвела великолепный, но мучительный жар, который можно было погасить только в том случае, если Лизелль выполнит то, что она намеревалась сделать. Это придало ей смелости смотреть прямо на дорогу, не пугаясь выжидающих взглядов Омеги. И вскоре краснота ее глаз постепенно сменилась розовым, а затем снова белым. Ей захотелось сражаться. Когда парад завершился, Лизелль спустилась со своего трона, чтобы сбросить костюм и надеть свою собственную броню. Раздевшись до нижнего белья в уединении примерочной, примыкающей к туалету, она начала смывать со своего лица краску и смотрела, как фиолетовые капли капают в раковину, словно кровь, и исчезают. Как и предупреждала Лизелль визажистка, линия, разделяющая ее губу и подбородок, сохранилась, бескомпромиссно сопротивляясь желанием девы стереть напоминание о матери со своего лица. Еще больше времени она потратила на то, чтобы отлепить все кусочки золотого конфетти, прилипшего к хрящам ее гребня. Когда Лизелль натянула свою форму коммандос и вышла из гримерки, чтобы найти Сахру Играхал и вернуть ей костюм, она вместо этого встретила одного из ее помощников, который забрал у нее парадные одежды и предложил посетить банкет. Так же помощник сообщил ей, что на банкет будет доставлена специальная дополнительная еда, в счет оплаты актерам и рабочим за участие в параде. Внезапно Лизелль вспомнила, как она голодна, и направилась в указанную комнату в здании. Как одинокая азари среди множества батарианцев, взгляды, которые она получала, протискиваясь между собравшимися вокруг еды и щедро наполняя свою тарелку едой до краев, смягчились только услужливостью Сахры Играхал. Она была благодарна за то, что к ней подошли актеры, игравшие богов, и с энтузиазмом пригласили ее в свой круг, когда Лизелль рассказала им, что работает на Арию. Они предложили ей батарианский эль, и она выпила его почти столько же, сколько и они. Откинувшись на спинку стула, чувствуя, как алкоголь обжигает ее желудок и просачивается в вены, Лизелль наблюдала за тем, как участники парада устанавливают колонки и превращают помещение в небольшую танцплощадку. Свет приглушили до теплого золотистого оттенка, а столы придвинули к стенам, поскольку все больше людей тяготели к веселью. Она была довольна тем, что просто наблюдала за ними и постукивала пальцами по столу в такт оживленным ритмам, вместо того чтобы рисковать поставить себя в неловкое положение, выставив свое незнание их культуры на всеобщее обозрение. Но чем дольше Лизелль сидела, наблюдая за происходящим в темном углу возле столов с едой, лениво и неуверенно вертя свой последний бокал эля, тем больше блуждали ее мысли. Она не получала известий от своего отряда уже почти три стандартных часа. Они тоже где-то развлекались? Неужели они уже пытались получить компенсацию за усилия Лизелль от Сахры Играхал? Или они сбежали из страха, что Лизелль сообщит Арии об их очевидных новых знаниях? — Должна ли я вообще рассказывать ей об этом? — задумалась Лизелль. — Я знаю, что после этого произойдет. Я точно знаю. Расма и Малак умрут за считанные часы, но… Осмелятся ли они вообще раскрыть свои знания? Никто не будет знать, какую информацию необходимо выуживать из них, поскольку на Омеге так мало людей, которые вообще знают о моем существовании. И я считаю, что они действительно порядочные люди. Я это знаю. Они не представляют угрозы ни для меня, ни для мамы. Как она и говорила, они полностью и безоговорочно преданы ей. Итак, должна ли она об этом знать? Смогу ли я отговорить ее от их убийства? Лизелль сунула руку в карман, плотно прилегающий к ее бедру, достала изношенную, тонкую, многодневной давности бумажку и развернула ее. — Самесия Тракас, — прочитала она в очередной раз. — Кто ты? И что, по мнению Васэ, ты знаешь? И снова в ней ярко вспыхнул огонь амбициозной энергии, вдохновлявшей ее двигаться, действовать, бороться. Поначалу Лизелль не имела ни малейшего представления о том, как расшифровать это ненасытное стремление; она хотела бороться, но бороться с чем? С каким-то невидимым барьером, воздвигнутым вокруг нее, как клетка, отделявшим ее от… чего? Что, черт возьми, Ария так яростно охраняла, даже когда Лизелль явно определила раскрытие правды как знак любви и доверия? Что было такого мрачного и ужасающего в ее отце, в ее прошлой жизни, во всем, что Ария отказывалась ей раскрывать? От этих мыслей ей захотелось встать и перевернуть стол, за которым она сидела. Вместо этого Лизелль очень остро осознала, что сейчас она находиться совершенно одна. Лизелль была готова. Она была полностью готова уехать, чтобы найти Самесию в районе Тухи, даже если это означало бы отказ от ее текущей миссии. Возможно, это был ее последний шанс, но, наконец, никто не мог ее остановить. Ни ее отряд, ни ее мать. Никто. Это был хороший день для безрассудства. Лизелль спросила себя, какие припасы ей могут понадобиться. Она не знала, сколько дней пробудет в районе Тухи и с какими ситуациями может столкнуться. Если она ввяжется в какой-нибудь бой, ее биотика будет ее самым грозным оружием, если не считать пистолета-пулемета, и, хотя ее огнестрельному оружию не грозит опасность в ближайшее время израсходовать свой боекомплект, ее биотике потребуется много калорий. И было сомнительно, что Лизелль вообще найдет хоть какой-то источник пищи в районе Тухи, окровавленном и истерзанном войной, где насилие распространилось по всей разветвленной сети улиц и заразило большинство, если не всех его жителей. Лизелль провела несколько минут за длинным банкетным столом, украдкой заворачивая еще теплые остатки еды в оторванные полоски скатерти и любые пустые контейнеры, которые она только смогла найти. Она наполнила свой рюкзак провизией, которой хватило бы на несколько дней. Незаметно Лизелль выскользнула из зала отдыха, не привлекая к себе внимания озабоченного батарианского скопления, вышла через заднюю дверь и спустилась по лестнице на проспект, идущий параллельно главной, широкой мостовой улице, затем спустилась на несколько ступенек вниз и побежала под ней, проложив свой путь между тесно соединенными шпилями. После пятнадцатиминутного путешествия Лизелль расположилась в отсеке для шаттлов, подготовила свою кредитную карточку и вместе с группой нетрезвых батарианцев ждала прибытия их транспорта. Она получила доступ к расписанию времени прибытия шаттла с помощью своего Омни-инструмента, когда ожидание увеличивалось пропорционально ее нетерпению, но вскоре транспорт причалил, опоздав всего на две минуты, и открыл перед пассажирами свои двери. Они заплатили за проезд, заняли свои места и держались особняком на протяжении всей поездки. Поездка в район Тухи прерывалась двумя остановками. На первой несколько пьяных пассажиров, прихрамывая, поднялись со своих мест и высадились в глубине жилого района района Мазат. После второй остановки Лизелль, как ни странно, осталась в шатле совершенно одна. Несколько минут спустя, сразу после того, как она достигла границы Тухи, на экране над дверью появилось жуткое автоматическое уведомление, предупреждающее ее: Док 12-G Тухи в настоящее время недоступен. Перенаправление в док 14-G Тухи. Лизелль практически врезалась лицом в боковое окно, когда шаттл миновал отсек, который его компьютер счел непригодным для стыковки. Далеко внизу залпы выстрелов освещали полумрак; время от времени появлялись внезапные вспышки гранат, извергающих свой огненный свет и грохот, который был слышен даже Лизелль. Последнее, что она заметила в отдаленной схватке, было вспыхнувшее голубое свечение, безошибочный признак того, что кто-то из биотиков лично вступил в бой. Дева оторвалась от окна, откинулась на спинку сиденья с широко раскрытыми глазами, пока шаттл грохотал, ища доступное место, в котором он смог бы выпустить своего единственного пассажира в зону боевых действий. У нее похолодели руки. Слишком внезапно Лизелль осознала, почему она была единственной, кто прилетел в район Тухи.***
В нормальных условиях Тевос привыкла вставать каждое утро довольно рано, давая себе достаточно времени для совершения утренних омовений и одевания в соответствии с безупречными, достойными стандартами, которые она установила для себя, и так же выделяя час для отдыха или для любых неотложных задач, которые она еще не успела завершить. Но сегодня у нее не будет подобного свободного времени. Она провела его в постели, все еще утомленная ночным слиянием и не желавшая покидать уютные простыни, чтобы принять душ. Вместо этого Тевос смотрела на спину Арии, пока та слегка поднималась и опускалась, и иногда она переводила взгляд на тонкие лучи света, просачивающиеся сквозь закрытые жалюзи и ярко освещающие ее мебель. Наконец она встала и начала свой день, оставив Арию дремать в одиночестве. Она слышала, как Ария передвигается по спальне, пока стояла в своей ванной, лицом к зеркалу, висящему над раковиной, и наносила немного увлажняющего лосьона на шею и лицо, одновременно проверяя, нет ли каких-либо заметных пятен на ее горле, решив не повторять одну и ту же ошибку дважды. Через открытую дверь она заглянула в свою спальню, мягко освещенную прохладным серым утренним светом, и увидела, как Ария натягивает свои облегающие брюки. Тевос тайно улыбнулась, прежде чем снова взглянула на свое отражение. Советник только в последний раз оглянулась и увидела, что Ария ищет пару к ботинку, который она несла в своей руке. — Ария? Тебе будет трудно уйти, так как сейчас утро? — поинтересовалась Тевос. Ария прекратила свои поиски и оглянулась через плечо. — Вовсе нет. — Ты уверена? — осторожно спросила Тевос. Вместо того, чтобы заверить Советника в своей способности обойти охранников СБЦ, Ария поставила свой единственный ботинок и неторопливо направилась в ванную. Она прошла через открытый дверной проем, сделала неспешный шаг, встала позади Тевос и встретилась с ней взглядами в зеркале. Рука Арии протянулась вперед, хитро оперлась на раковину, предоставив Т’Лоак рычаг, необходимый для того, чтобы она смогла наклониться вперед. — Советник, когда я была еще девой и жила на Тессии, я однажды смогла с легкостью высвободиться из пары полицейских наручников. Думаю, я справлюсь. Хотя Тевос была настроена скептически, она отвела взгляд от отражения Арии, чтобы оценить ее лично. Т’Лоак все еще была без рубашки, ее бедро было наклонено под углом, а подбородок приподнят на несколько градусов. От нее исходила уверенность, естественно и беспрерывно. Не впечатленная и оставшаяся немного обеспокоенной, Тевос решила пошутить. — Я думала, ты скажешь мне, что даже в наручниках ты смотришься очаровательно, — сказала Советник, прежде чем снова повернулась к зеркалу, тщательно поправляя воротник своего платья. Ария была в восторге от ее ответа. — Ты словно читаешь мои мысли, — промурлыкала она, и на ее губах появилась ухмылка. Тевос тихо рассмеялась над ужасным каламбуром, удивляясь тому, как Ария могла сделать такое зверство по-настоящему забавным. — Тебе понравилась прошлая ночь? — спросила ее Ария. — Да, — правдиво ответила Тевос, хотя она прекрасно понимала, что вопрос Арии подводит к чему-то другому. — Я тут кое о чем подумала, — сказала Ария, подтверждая подозрения Советника. — И я знаю, что ты обожаешь мои идеи. У тебя были опасения по поводу того, что я предложила… — она оторвала руку от раковины и поднесла ее к подбородку Тевос. — И я бы сказала, что это достаточно лично. Ты сможешь видеть меня все время. Я уверена, тебе это понравится. Тевос улыбнулась, сдерживая легкий румянец. — Очень мило, Ария. Но это не совсем то, что меня останавливало. Я хотела сказать, что… этот специфический стиль близости поддерживает фокус, который пренебрегает межличностными преимуществами общения. — А ты любишь «межличностные преимущества»? — небрежно поинтересовалась Ария. — Они очень важны для меня. — Так как же мы можем это исправить? Тевос задумалась, анализируя их отражения. Ария положила подбородок на плечо Советника и спокойно посмотрела в зеркало с выражением скрытого и сдерживаемого голода. Т’Лоак ждала, что Тевос даст ей информацию, которую она сможет использовать в качестве инструмента убеждения. Будучи ужасно умной, привычки и манеры Арии постепенно становились все более прозрачными для Тевос. Советник имела представление о намерениях Арии, когда ее защита была достаточно ослабленной, чтобы она смогла выполнить необходимую расшифровку. Первоначально Тевос отвергла позу, которую имела в виду Ария, из-за ее более плотского значения. На ее вкус это было чересчур. Тевос высоко ценила диалог между партнерами, как вербальный, так и невербальный, а при таком взаимодействии таковой диалог, казалось, исчезал, уступив место эгоистичному получению удовольствия, как если бы каждый партнер был просто неодушевленным колодцем, из которого можно черпать воду чрезмерно и без осознанности. В этом не было ничего по сути неправильного, признала Тевос. Она просто обнаружила, что это вообще не то, что она лично хотела получить от секса. Но чтобы честно ответить на вопрос Арии, ей пришлось спросить себя: при каких условиях ей бы это понравилось? Что могло бы успокоить ее, что могло бы соблазнить? Что могло бы компенсировать это? На ум пришло одно возможное решение. — Это немного тривиально, но… — рука Тевос скользнула в руку Арии, тыльная сторона ее ладони легла в ладонь Т’Лоак. Она просунула свои пальцы в промежутки между пальцами Арии, переплетая их вместе, поднесла их объединенные руки к своим губам, а затем нежно поцеловала костяшки пальцев Арии. Ария рассмеялась, хотя звук исходил из глубины ее души и проявился только в виде нескольких веселых вздохов. — Ты хочешь, чтобы я держала тебя за руку? — сделала она вывод. Советник улыбнулась сквозь их пальцы, ожидая, что Ария отвергнет предложенное условие из-за его подразумеваемой привязанности. Она была ошеломлена, когда этого не произошло. — Хорошо, я могу это сделать, — тихо согласилась Ария с лукавой улыбкой. Она обхватила сводобной рукой талию Советника, нетерпеливо лаская материал ее платья пальцами. — Тогда почему бы нам не попробовать? Прямо здесь, прямо сейчас. — О, Ария, я не знаю… — нерешительно сказала Тевос, даже когда Ария опустила их объединенные руки на раковину. Про себя Тевос призналась, что обдумывала это. Прошлой ночью ее отвращение было мгновенным из-за явного удивления, но после того, как ей дали некоторое время на раздумья, идея показалась ей не такой уж ужасной, если бы она убедила Арию действовать в соответствии со своими вкусами. И ей даже не нужно было убеждать ее. Ария уже предложила ей более сговорчивые условия и пообещала выполнить те, которые предложила Тевос. И то, как Ария смотрела на нее сейчас — напряженно, ненасытно — заставило ее почти дрожать. Проведя время с ней в слиянии, так искусно созданном двумя опытными сознаниями, она инстинктивно чувствовала себя ближе к Арии — под тонким влиянием тоски, которое на протяжении веков развивалось в ее расе после встречи с особенно приятным партнером по слиянию, заставляя их снова искать союза для этого симулированного блаженства и целостности. Это было, с эволюционной точки зрения, средством для поощрения здорового зачатия, но когда оно бессознательно фильтровалось через призму сознания, то проявлялось как лихорадочное желание снова лечь с ней, и, как она начинала подозревать сейчас, Ария тоже не была застрахована от этого. Но сейчас, конечно, было неподходящее время для этого, тем более что она только что закончила подготовку к рабочему дню; одетая, слегка надушенная и уже на каблуках… Может быть, если бы Ария попросила ее об этом, пока они все еще были в постели, поддерживаемые удобным матрасом, шелковыми простынями и подушками для амортизации или, возможно, даже для ее бедер, и пока Тевос лежала бы там, смутно и нежно подогревая длительное возбуждение Арии разговорами о предыдущей ночи, а также обильными фантазиями о будущем. Тогда она, возможно, согласилась бы с большей готовностью. Ария переместила свободную руку на бедро Тевос, тихо мурлыча говоря возле ее гребня. — Мы сделаем это быстро. Тебе даже не придется снимать платье. Тевос когда-то считала, что ее интерес к типу Арии ушел вместе с годами ее юности. Эти решительные, яркие личности с огоньками озорства в глазах; приверженцы религии потворства своим желаниям и созданиям проблем, чьи вопиющие, безрассудные ошибки делали их еще более привлекательными. И Ария — она была такой привлекательной, сдержанной и опытной, даже когда была охвачена своей очевидной страстью к опасности. Тевос оценивала Арию примерно как свою ровесницу, и все же ей всегда казалось, что за каждую минуту, проведенную в компании Т’Лоак, она теряет год своей жизни. Ария вернула ее в те волнующие дни, когда все было новым и неизведанным, когда ее личность и убеждения еще были гибкими, когда ее сексуальность еще не окрепла. Если ей и суждено было попробовать что-то новое, то только с той, кто посадила в ней этот ретроградный цветок свободы, подумала она. Она немного повернулась лицом к Арии, касаясь платьем ее обнаженной груди. — Помнишь, вчера вечером ты посоветовала мне попрактиковаться в биотике? — спросила она ее. — Да, — промурлыкала Ария. — Ты позволишь мне сделать это с тобой? Тебе бы это понравилось? — Почему ты спрашиваешь? — сказала она, затем наклонилась очень близко, чтобы прошептать возле гребня Тевос, почти касаясь губами ее кожи. — Я знаю, что мне нравится, Тевос. Я достаточно хорошо знаю, что мне нравится, чтобы сказать тебе следующее: я гораздо более многогранна, чем ты ожидаешь. Но… возможно, меньше, чем ты надеешься. Тевос все еще противопоставляла свои сомнения своим желаниям, даже когда новые знания горели в ее голове. Как ни странно, но это успокаивало ее и возбуждало. — Нам обеим уже нужно уходить, Ария, — сообщила ей Тевос, хотя ее заявление не было аргументом. И ее предпочтения, конечно, были податливыми, но не всегда. Это был простой эксперимент. Один с небольшим обязательством; если она найдет его очень приятным, то продолжит его до конца, а если нет, Тевос полностью доверяла Арии и была уверена в том, что та остановиться по первой же ее просьбе. Оплакивая свой готовый к работе внешний вид в последний раз, Тевос скромно спросила Арию. — Как ты думаешь, ты сможешь сделать это за десять минут? — Советник, если ты хочешь, я сделаю это менее чем за пять, — шепотом сказала Ария возле ее гребня, на этот раз с приятной улыбкой в голосе. — Серьезно? — Тевос усомнилась в честности Арии, и в ее голосе послышались смутные остатки смеха. — Серьезно, — настаивала Ария. Пальцы Т’Лоак уже были на молнии платья Тевос сзади на шее и расстегивали ее, обнажая достаточно большой участок кожи, чтобы прижаться к ней губами. Сосредоточив свое щедрое внимание на изгибе, где ее шея переходила в плечо, глаза Арии метнулись вверх, чтобы отправить Тевос ненасытный взгляд с помощью зеркала. Услышав, как Тевос судорожно выдохнула, и увидев, что глаза Советника закрыты, Ария подалась вперед, прижала ее к раковине, раздвинув ноги и используя свои собственные, чтобы удерживать их в таком положении. Ее руки поспешно потянулись к брюкам, затем к платью Тевос, подтягивая горсти дорогой ткани, пока они не поднялись выше икр Советника, а затем и до ее гладких бедер. Ария прижала таз к спине Тевос, чтобы сохранить одежду в том виде, в каком она была, и наклонилась вперед, прислонившись грудью к спине Советника и пригвоздив одну из рук Тевос к раковине после того, как она переплела их пальцы вместе, как ее и просили. Она снова прикоснулась губами к нижней части шеи Тевос, внезапно укусив ее и заставив Советника резко вздохнуть. Недавняя зацикленность Арии на том, чтобы помечать Тевос под вырезом платья, начинала выходить за рамки одобрения, и независимо от того, сколько раз Ария прижималась губами к пульсирующему синяку в сомнительном утешении, Советник думала, по крайней мере, потребовать от нее объяснений. Она почувствовала и услышала, как Ария дышит ей в шею. — О, что подумает этот твой безвкусный военный? — Ария свела их ноги вместе, источая нетерпение. — Когда он узнает, что его чопорная, стильная девушка встречается с кем-то, кто трахает ее гораздо лучше, чем он когда-либо будет? Так вот оно что, подумала Тевос. Еще одна месть. — Ты… ты знаешь, что он не… Мы не… — Я знаю, что это не так, — сказала Ария. — И я знаю, что ты не из тех женщин, которым комфортно справляться с двумя… границами. Когда ее зубы резко переместились к плечу Тевос, она опустила руку между ними и начала поглаживать Советника сквозь нижнее белье. Последним поцелуем Ария оставила фиолетовый синяк на ключице Тевос, прежде чем сдвинула ее нижнее белье в сторону и с легкостью ввела в нее пару пальцев. Умелые действия Арии сорвали мягкий, почти неслышный стон с губ Тевос. Советник почувствовала, как Ария немедленно приступила к движениям, которые ей больше всего нравились, мягко снимая длительную напряженность в ее теле. Теперь Тевос сожалела о том, что раньше не согласилась на предложение Т’Лоак овладеть ею таким образом. Ария потратила щедрое время на то, чтобы разжечь в Тевос возбуждение, внимательно прислушиваясь к каждому нежному стону одобрения, который слетал с губ Советника, пока она не сочла ее достаточно готовой, чтобы медленно ввести в нее третий палец. Тевос крепче сжала пальцы Арии на прохладной белой раковине, указывая ей на небольшой дискомфорт, который она ей причиняла. Ария ответила ей нежными, почти невесомыми поглаживаниями, успокаивая ее, но вскоре она постепенно восстановила глубину и частоту своих толчков, от которых временно отказалась. Еще одна вереница судорожных вздохов слетела с губ Тевос, когда она приняла повторное вторжение пальцев, восхищаясь тем, каково это — снова чувствовать Арию внутри себя, заявляющую о своем мастерстве, которое, как Советник вскоре обнаружила, ее тело с нетерпением приветствовало. Она чувствовала себя так, словно все ее тело было покрыто теплым румянцем, разгоряченным прикосновениями Арии; мягкость губ и острота ее зубов на коже, элегантная ловкость пальцев и непоколебимая сила ее запястий. Удовольствие Советника неуклонно росло с каждой секундой, и когда Тевос согласилась со своим растущим желанием глубже принять в себя пальцы Т’Лоак, то внесла незначительные коррективы в положение своих ног и бедер, чтобы лучше приспособиться к углу, на который рассчитывала Ария. Тевос существенно усилила свое удовольствие, как только нашла лучшую позицию. Ее каблуки слегка постукивали по полу, пока она металась в беспокойстве, слишком нетерпеливая, чтобы, наконец, испытать то, что обещала Ария. Слабый всхлип, замаскированный под вздох, сорвался с ее губ. — Черт, держи пятки на месте, пока мы делаем это, — внезапно выругалась Ария с острым удовлетворением. В момент опьяняющего желания Ария убрала пальцы, вытянула руку вперед и схватила вторую руку Тевос, подвергая ее тем же условиям, что и первую, в настоящее время приколотую к холодной раковине. Временно лишенная близости, Тевос снова сжала руку Т’Лоак, чтобы сообщить о своем желании, но ей не пришлось долго ждать, прежде чем Ария компенсировала это. Вместо пальцев Ария наполнила ее биотикой, как и прошлой ночью, намереваясь целенаправленно и компетентно продемонстрировать то, от чего накануне отказалась Тевос. Она сосредоточилась на том, чтобы ее биотика была как можно более ощутимой, пока они обе продолжали искать наиболее удобную и приятную позу. Наконец Тевос обнаружила, что может расслабиться и получить удовольствие, не позволяя ничему отвлекать ее от прекрасных ощущений, за исключением повторяющихся мыслей о том, каково было бы, если бы руки Арии вместо раковины лежали бы на ее талии, изящно и властно скользили по ее бедрам. Она подумала о самой Арии, высоко оценив ее опыт, ее энтузиазм и то, какой восхитительно сильной она казалась с каждым энергичным толчком бедер вперед. Прошло совсем немного времени, но Тевос уже чувствовала, что начинает крутой подъем к точке невозврата. Как будто настроившись на ее желания, Ария отпустила одну из рук Тевос и схватилась за бедро, помогая ей полностью принимать все уверенные толчки. — Поговори со мной, дорогая, — сказала Ария между беспокойными вздохами Советника. — Я заставляю тебя чувствовать себя хорошо? Ты позволишь мне сделать это для тебя снова? Тевос собиралась ответить, но резко прервала себя тихим, сдержанным криком, когда Ария нашла внутри нее особенно чувствительное место. Советник была благодарна, что Ария не сосредоточилась на нем. Если бы Т’Лоак это сделала, то, возможно, Тевос так и не обрела бы достаточного самообладания, чтобы вообще ответить. — Богиня, Ария… да, — во второй раз за это утро Тевос пожалела, что они все еще не в постели, в которой она могла бы заглушить свои крики подушкой и выгнуть спину так, как ей хотелось. Ее пальцы на какое-то время крепко обхватили пальцы Арии на раковине, пытаясь извлечь из их переплетенных конечностей утраченную твердость голоса. — Я… Я хочу слиться с тобой… — Это очень любезно с твоей стороны, но нет, — промурлыкала Ария возле ее гребня. — На этот раз все для тебя… Ее ответ, произнесенный бархатным голосом, угрожал подорвать решимость Тевос не переплетать свой разум с разумом Арии. Она знала, что у них обеих все еще повышенное либидо после бурной ночи, но она не могла не чувствовать, что они каким-то образом подтверждают свою связь, сознательно уступая инстинктивному импульсу. Все, что оставалось, — это слияние, завершающее ее задумчивое объяснение. Без слияния Тевос наслаждалась уделяемым вниманием, получая от него все удовольствие, хотя ее не принуждали делиться им, но все же она предпочла бы сделать это, хотя бы для того, чтобы показать Арии, насколько чудесно она чувствовала себя в данный момент, и с некоторым смущением, как сильно она, возможно, хотела, чтобы Ария была с ней чуть жестче. Хотя Арии, казалось, нравилось слышать больше стонов, срывающихся с губ Тевос всякий раз, когда она правильно толкалась бедрами вперед, Т’Лоак не злоупотребляла своим умением. Ария потратила немного больше своего ограниченного времени на то, чтобы должным образом трахнуть Советника, решив показать все свое мастерство и сопротивляясь желанию яростно отправить Тевос за грань. Она сдерживалась, и только иногда достигала того места, которое уносило Тевос. Но собственное возбуждение Арии, очевидно, накапливалось, перетекало в постоянно растущую энергию ее толчков, вызванную жгучим желанием удовлетворения, но неспособностью достичь его в добровольно навязанных самой себе обстоятельствах. И все же Тевос наслаждалась ее разрушительной сдержанностью, поскольку это открывало небольшое окно в опыт Арии, которого в остальном не было без слияния. Тевос нежно погладила большой палец Арии своим собственным в знак одобрения. Опустив руку между ног Советника, Ария, наконец, сосредоточилась исключительно на том месте внутри Советника, которое заставляло ее дрожать и стонать, умело наклоняя бедра и прижимаясь к ней, пока она не почувствовала, как Тевос напряглась, инстинктивно попыталась свести ноги вместе, но этого у нее не вышло, так как они были раздвинуты сильными бедрами Арии. Прошло всего несколько секунд, прежде чем Тевос разразилась чередой дрожащих выдохов, некоторые из которых перешли в нежные всхлипы, когда она почувствовала освобождение. Ария стояла неподвижно, уверенно выставив бедра вперед, чтобы помочь Тевос безжалостно преодолевать все убывающие волны оргазма. Когда Тевос начала выравнивать дыхание, Ария наклонилась и положила подбородок ей на плечо. — Пять минут, — информативно прошептала Т’Лоак. Быстрый, запыхавшийся смех покинул Тевос. — Я знаю, что ты на самом деле не считала, — она глубоко вздохнула, пытаясь вернуть свое самообладание, затем повернулась в сторону Арии и на мгновение соединила уголки их губ в случайном поцелуе. Тевос все еще чувствовала, как ее сердце страстно колотится в груди, а также периодические, пикантные спазмы между ног, спровоцированные приятным ощущением биотики. Возможно, на ее мнение повлиял поток блаженного удовольствия, но в тот момент Тевос подумала, что Ария была очень искусной любовницей. Ранее этим утром она проснулась с ощущением легкости, несмотря даже на легкую боль в теле, появившуюся после особенно грубой прелюдии Арии, и теперь она чувствовала себя полностью расслабленной и удовлетворенной. Она не могла решить, какой опыт был более приятным. Она только надеялась, что великодушие Арии не было прелюдией к чему-то более коварному. Однако, подумав об этом, она сразу же остановила себя, чтобы не испортить момент, как это часто случалось по вине ее паранойи. Как будто для того, чтобы отвлечь ее мысли от сомнений, она почувствовала, как Ария сделала еще несколько примирительных движений бедрами вперед, чтобы успешно извлечь из нее любую не высвобожденную реакцию, прежде чем, наконец, отстраниться. Освободив обе руки, Тевос подняла одну из них и провела кончиками пальцев по щеке Арии, когда ее сердцебиение и дыхание пришли в норму. Ария отпустила ее платье, и оно сползло вниз по ногам Советника. В итоге оказалось, что оно испещренное морщинами, которые, как надеялась Тевос, легко разгладятся всего лишь усилиями ее рук. — Хорошо, что ты сделала это для меня, — тихо поддразнила она Арию, поворачиваясь, чтобы снова поцеловать ее, и почувствовала, как другая азари ответила на поцелуй горячим желанием той, которая пренебрегла своим собственным удовольствием. Осознавая ее затруднительное положение, Тевос отодвинулась от нее достаточно далеко, чтобы сказать ей. — И так как ты заняла всего пять минут… Я могла бы выделить для тебя еще пять, — кончики ее пальцев скользнули по краю расстегнутых брюк Арии и вскоре опустились в них. — О, посмотри на себя, — сказала Ария, заинтригованно улыбнувшись предложению. — Не приходишь в свой офис пораньше, проводишь утро рабочего дня, занимаясь сексом с… — Она вздохнула и слегка хмыкнула, когда тонкие пальцы Тевос плавно скользнули в нее, ее брови нахмурились от заметного физического удовлетворения, которое доставил ей этот жест. Сопротивление желанию еще больше опуститься на эти пальцы, чтобы утолить свою потребность, требовало немалого самообладания. Тем не менее, она непреклонно закончила свое замечание, почти касаясь своими губами губ Советника. — Со своим любимым боссом мафии. Тевос сократила минимальное расстояние между ними и поцеловала Арию, затем губами переместилась к ее челюсти и начала вводить в нее пальцы, мучительно медленно поглаживая лазурь и вознаграждая ее согласие глубиной и давлением тыльной стороной ладони. Свободная рука Тевос блуждала по пояснице Арии, успокаивающе проводя кончиками пальцев по ее коже и удерживая на месте, пока Советник прикасалась к ней, планируя вскоре переместить их в более удобное место. Ей удалось выдавить из Арии хриплый стон удовольствия, прежде чем та схватила ее за запястье и отклонила уделяемое внимание. — Это заманчиво, — призналась Ария, — но… я хочу от тебя больше пяти минут. И я смогу дождаться этого, — неохотно она высвободила пальцы Тевос, недовольно вздыхая из-за их потери, но осталась непреклонной в своем решении. — Ты уверена? — озадаченно спросила ее Тевос. — Будут и другие, более длительные возможности, когда я, вероятно, уделю тебе «больше пяти минут», независимо от того, сделаем мы это сейчас или нет. — Я хочу, чтобы ты была мне должна, — объяснила Ария, взволнованная этой идеей. — А пока… Я уверена, что справлюсь сама. Ария отправила Тевос последний обжигающий, кокетливый взгляд через плечо, слегка проведя кончиками пальцев по ее ягодицам. Она вышла из ванной, закрыв за собой дверь и предоставив Тевос несколько минут, необходимых для того, чтобы привести в порядок свой несколько растрепанный внешний вид. Когда Советник поспешно выполнила необходимые репарации, то не смогла не задаться вопросом, что сейчас делает Ария, учитывая то, как она отреагировала на прикосновения и отразившееся на ее лице разочарование, когда она отказалась от контакта, которого жаждала. Внезапно Тевос стало трудно дышать, когда ее мысли вернулись к вопросу о том, как Ария прикасалась к себе — что ей нравилось, продолжала ли она сохранять свое самообладание; все вопросы, которые могли бы помочь Тевос понять, как правильно прикасаться к ней, чтобы она смогла повторила идеальные условия, которые Ария выявила за годы самоисследования. От этих мыслей ее щеки вспыхнули румянцем, который она заметила в зеркале. Когда Тевос снова сочла свой внешний вид приемлемым, то осторожно вышла из ванной. Она открыла дверь медленнее, чем обычно, вынужденная вежливо предупредить Арию о своем возможном вторжении, несмотря на их прошлые интимные встречи, и когда она вернулась в спальню, то не поднимала глаз в течение первых двух секунд, прежде чем взглянула на Арию. Она нашла Арию на своей кровати, удобно развалившуюся на мягких белых подушках, которые удерживали ее в откинутом положении, с простынями, натянутыми до бедер, и рукой, спрятанной под ними. Ее глаза были окрашены в знакомый беспокойный серый цвет, но она была неподвижна, как будто ждала, когда Тевос уйдет. Без всякого намерения вмешиваться, кроме как попрощаться, Тевос подошла к кровати после того, как ее внимательно осмотрели затуманенные похотью глаза Арии во время ее короткого путешествия, и наклонилась, чтобы прижаться губами к шее Арии, к точке ее пульса. Ласка была мягкой и нежной, но вскоре ожесточилась, превратившись в жест, гораздо больше напоминающий обращение Арии с менее открытыми участками тела Тевос. Она укусила ее достаточно сильно, и Ария агрессивно зашипела от дискомфорта, а затем схватилась сзади за воротник ее платья. Но к тому времени, когда она оттащила от себя Тевос, возмездие уже было достигнуто. — Ты будешь думать обо мне? — ласково спросила Тевос, пока Ария ощупывала пальцами только что появившийся синяк. — Только из-за твоей выходки не буду, — нахмурившись горько ответила Ария. Бросив на нее последний дразнящий взгляд через плечо, Тевос покинула свою спальню и вскоре была на пути к Посольствам, оставив Арию наедине с ее досугом и дальнейшим побегом. Удерживаемая комфортными подушками Советника, Ария все еще чувствовала тупую пульсацию боли под челюстью, исходящую от прощального подарка Тевос. Ему было суждено стать заметным. Возможно, не за воротником ее куртки, но, безусловно, заметным находящимся в близи людям. Поэтому Ария разрывалась между молчаливой обидой на Тевос и похвалой ее за то, что у нее хватило на это смелости, но после того, как она просунула руку между бедер и стала придумывать в голове сценарий, соответствующий ее настроению, ее мысли все равно безошибочно возвращались к Тевос. Она подумала о различных способах, которыми Тевос могла бы вернуть ей свой предполагаемый долг. Некоторые из идей задели в ней особенно восхитительную струну, Ария закрыла глаза и развлекалась с ними, пока не нашла удовлетворение, проведя после этого несколько минут, нежась на подушках, как будто это был ее второй трон.***
Советник Тевос не прибыла в Посольства раньше времени в тот день, но и не опоздала. Опоздания были не в ее духе. Она прибыла точно вовремя, поздоровалась с Элени, получила от нее множество новостей, накопившихся всего за последние полчаса, и удалилась в свой офис, не испытывая ни малейшего раздражения в ответ на мгновенную рабочую нагрузку. Она спокойно рассортировала интересующие ее вопросы, аккуратно распределив их по важности, прежде чем эффективно и рационально заняться ими, и отложила те, которые можно было оставить на ее столе на несколько дней, в пользу переписок и официальных документов, которые необходимо было прочитать и подписать сейчас. Она уже довольно давно не была в таком чудесном настроении, как сегодня, и оно с легкостью превзошло то, которое она испытывала на работе на следующий день после первой ночи с Арией. В ее теле ощущался некоторый дискомфорт, но его было легко игнорировать; она превратила его в приятное, безобидное напоминание о том, что произошло и что может произойти в будущем. Может быть, когда-нибудь они смогут посвятить вечер только себе, не тратя время на обсуждение их планов или на то, какая ужасная судьба постигла еще одного из офицеров Арии. Наверняка Ария поддалась бы этой идее. Ария была существом, которому нравилось предаваться роскоши так же, как ей нравилось это приобретать, поэтому не было бы ничего возмутительного в том, чтобы спросить ее, не захочет ли она когда-нибудь разделить с ней бутылку вина, поговорить о чем-то не важном и в конечном итоге закончить ночь походом в спальню… Но это ужасно походило на свидание, осознала Тевос. Было бы это слишком личным для Арии, чтобы согласиться на него, или она вообще возражала бы против подобного? Была ли Ария недовольна общей формулировкой, которая характеризовала «свидание», или у нее было только отвращение к концепции официального свидания путем явного его подтверждения с обеих сторон? Что, если у нее вообще не было отвращения к официальным свиданиям на самом деле, и Тевос просто неправильно все истолковала в спешке? — Мне нужно только спросить, — сказала она себе, но в этом заключалась еще большая проблема, которая беспокоила ее. — Но я не могу просто спросить ее об этом… Что, если она скажет «нет»? Я была бы опозорена. Но… Богиня, а что, если она скажет «да»? Без сомнения, я была бы вдвойне опозорена. — Мне было бы неудобно встречаться с ней, — тихо призналась Тевос вслух. Это было правдой. Хотя Ария ей нравилась, и в определенные моменты она ловила себя на том, что тоскует по ее компании, она отчетливо знала, где нужно провести черту. Независимо от того, как они решили взаимодействовать друг с другом, даже если бы они оказались в ситуациях, которые, возможно, могли бы быть истолкованы как романтические, эта грань не могла быть пересечена ради них обеих. Ради их рассудка, их репутации, их средств к существованию… Тевос могла привести бесконечное множество причин. Но это не отменяло того факта, что Ария действительно что-то значила для нее. Она была опытом, которому не было замены, почти приключением, полностью самостоятельным. Она сделала ее дни такими захватывающими и открыла ей бесчисленное множество новых взглядов, заставила ее усомниться в себе и развить свои собственные убеждения, иногда изменяя их, а иногда укрепляя. Разве это не было квинтэссенцией смысла и цели жизни, как ее определяли выдающиеся философы азари? Обрести восприятие вместе со знанием, видеть так, как видят другие, завершить себя, задействовав свою взаимную природу? Она могла бы очень сильно ценить Арию. И она это делала. И хотя Тевос запретила себе думать о свиданиях с Арией, она не накладывала никаких ограничений на то, чтобы задаться вопросом, как Ария ходила на них, будучи девой, все еще жившей на Тессии. Должно быть, она с кем-то встречалась, когда была моложе. Многие азари так поступали, хотя и были ограничены своим родным миром, это была практика, проводимая только под строгим контролем, учитывая демографию Тессии. В мире, изобилующем другими азари, и в современной культуре, которая отдавала приоритет размножению вне своей расы, первые сексуальные контакты обычно происходили в парах азари-азари (или… тройках), но матери всегда внимательно следили за высказываниями своих дочерей, когда те ссылались на своих предполагаемых «друзей», и всегда готовились к тому дню, когда им, возможно, придется усадить своих дочерей и объяснить им, что их партнерши не стоят того, чтобы подвергаться остракизму. Тем не менее, Тевос помнила бесчисленных знакомых, которые вызывающе утверждали, что влюблены в своих партнерш. Она никогда не сомневалась в правдивости их слов. Она только сомневалась в их способности продержаться. Тевос также вспомнила несколько отношений, в которые она вступала с другими азари, давным-давно. Все они были обречены на провал и все слишком болезненны, чтобы зацикливаться на них долго. Она быстро отвлеклась от этой темы, вернув свои мысли к Арии, представив ее в подобном затруднительном положении. Тевос вкратце нарисовала себе эту картину: неукротимая Ария Т’Лоак превратилась в деву, идущую под руку с какой-то другой девой, которая требовала ее любви, пока они посещали торговые центры, наслаждаясь яркими модными тенденциями дня, экспериментировали с наркотиками, ставили на колени членов конкурирующих уличных банд, или чем там занималась юная Ария раньше. Вскоре Тевос получила сообщение на свой личный терминал, помеченное яркой меткой, указывающей на то, что отправителем был другой Советник. КОМУ: СОВЕТНИК ТЕВОС Н’ВАНИ ОТ: СОВЕТНИК КИЛРИС ЭСТУЛИУС ТЕМА: Приношу свои извинения Доброе утро, Советник. Я уверен, что вы помните нашу конференцию несколько дней назад, а также мой эмоциональный всплеск. После этого инцидента я проанализировал то, что было сказано каждой из сторон, и недавно пришел к выводу, что не вы, а я ошибался в обсуждаемом вопросе. Поэтому я хотел бы искренне извиниться за свои слова и любое поведение, которое могло доставить вам неудобства в последнее время. Признаться самому себе в этом было нелегко. Признаюсь, я очень увлечен этим вопросом, имея некоторый личный прошлый опыт, который, возможно, повлиял на мое мнение. Если у вас есть время, я бы очень хотел обсудить это лично с вами в моем офисе, хотя я бы не стал требовать от вас ответа на мою просьбу. Я просто хочу внести поправки, поскольку я ставлю функциональность Совета, а также справедливость его участников на высший уровень важности. К. Эстулиус. . Сообщение было озадачивающим, но приятным сюрпризом. Видеть, как непреклонность Советника Эстулиуса уступает, даже когда Тевос сама признала, что его гнев был не совсем неуместным, было действительно необычно. Тевос задалась вопросом, что заставило его отказаться от своего мнения о проекте, который она и ее правительство держали при себе (хотя, как было известно Тевос, между ней и Верховным командованием азари существовали разногласия, но никому из Советников не нужно было знать об отсутствии их единства в этом вопросе). Она не ожидала, что он извинится. Это было последнее, чего она ожидала. Скорее всего, Тевос ранее приняла решение о хранении молчания, чтобы не провоцировать его гнев и просто терпеливо переждать бурю. Охваченная любопытством, она проверила свою повестку дня, позвонила Элени, чтобы перенести две свои первые встречи на более позднее время, и покинула свой офис, отправившись к Эстулиусу. Дорога к турианскому посольству была относительно короткой, и, чтобы продолжить путь к офису Эстулиуса, потребовалось подняться на несколько этажей, прежде чем она оказалась в небольшой приемной, за которой наблюдал атташе турианского Советника сидя за столом, очень похожим на стол Элени. Увидев ее, он быстро свернул окно своего Омни-инструмента и почтительно поздоровался с ней, прежде чем спросил, не хочет ли она аудиенции у Эстулиуса. Он предупредил турианского Советника о прибытии Тевос после ее согласия и вежливо проводил ее в его кабинет. Она обнаружила, что Эстулиус уже встал из-за стола, чтобы поприветствовать ее. — Советник, я очень благодарен, что вы уделили мне время, чтобы выслушать мои объяснения, — сказал он ей. — Должен сказать, я ожидал, что вы будете сердиться на меня. — Не могу сказать, что я когда-либо была злопамятной, — ответила Тевос, складывая руки за спиной и делая несколько неторопливых шагов в его хорошо освещенный офис, оценивая обстановку. — И мое собственное любопытство, безусловно, помогло убедить меня прийти к вам. — Ах, да. Кажется, мое сообщение было немного неожиданным. — Так и есть. Что заставило вас изменить свое мнение? Он откровенно указал на нее пальцем. — Ваши доводы, Советник. Я просмотрел архивные записи нашей конференции и понял, что я не в состоянии, так сказать, выносить суждения о внешней политике азари, — Эстулиус откашлялся, готовясь к объяснению. — Тевос, вы ведь помните, что я служил в турианской армии? Что ж, возможно, теперь уместно сообщить вам, что мой взвод, объединенный с несколькими другими, когда-то составлял специальное подразделение, размещенное в различных частях Траверса. Проект, в котором мы когда-то участвовали, давно заброшен, но, по сути, он когда-то должен был стать турианским ответом саларианскому ГОР. Наша цель состояла, по сути, в наблюдении за пиратскими флотами из систем Терминуса и раскрытии их коварных планов. Я не могу вдаваться в подробности, я уверен, вы это понимаете, но миссии, в которых я участвовал много лет назад, оказали на меня глубокое влияние. Я не приветствую помощь головорезов Терминуса, Советник Тевос, даже на то время, пока ведется ваше расследование смерти Спектра Неоры. Я понимаю, что это чрезвычайно важно и что это вопрос Галактической безопасности, я действительно это понимаю. Я только хочу, чтобы этому не способствовали такие личности, как Ария Т’Лоак. — Ясно, — сказала Тевос. — Ну, я надеюсь, что для вас будет некоторым утешением узнать то, что я тоже не очень люблю работать через другую исполнительную власть, особенно без законного правительства, и консультироваться по юридическим соглашениям и документациям наших совместных усилий. Безбумажные обещания — это все, что у меня есть на данный момент, и я часто оказываюсь в трудном положении, когда вынуждена доверять им. Он выглядел довольным. — Я рад это слышать. Не рад слышать о ваших трудностях, конечно, но рад слышать о вашей осмотрительности. Я никогда в жизни не смогу повторить тот огромный такт, который, должно быть, потребовался вам, чтобы свести враждебность к предварительному сотрудничеству, и для этого, возможно, мне нужно сделать шаг назад. Вы умная женщина, Советник. Если кто и способен вести дипломатию, усмиряющую космических преступников Терминуса, так это вы. Она слабо улыбнулась его лести. — Я, безусловно, надеюсь на это, Советник, — пока Тевос неторопливо расхаживала по офису, глубоко задумавшись, ее внимание привлекла одна из полок Эстулиуса. В самом низу стояли несколько рамок с фотографиями, медленно перелистывающих изображения тех, кого Тевос сочла семьей и друзьями. Она подошла к ним, полагаясь на подразумеваемое разрешение сделать это от того, что они явно были выставлены напоказ. Она увидела первую рамку — в настоящее время на ней был изображен портрет двух юных турианских мальчиков, у которых еще не вырос длинный гребень на голове. Один явно был старше, но всего на несколько лет, догадалась Тевос. Они сидели на стульях, расставленных на пляжном песке, оба широко улыбались, а далеко за ними простирался океан. Место, скорее всего, было пляжем в преимущественно турианского мире, учитывая заметное отсутствие пловцов на заднем плане. Изображение вскоре превратилось в другое; снова те же самые мальчики, опознанные по симметрии их лиц и глаз, но уже на несколько лет старше, чем были на фото ранее. На этот раз они были в саду высоких суккулентов, цветущих ярко-красными цветами, и старший мальчик обнимал за талию турианку примерно своего возраста. — Два моих сына, — гордо прокомментировал Эстулиус, подойдя к ней. Он подождал, пока появится следующее изображение — на этот раз семейный портрет, сделанный недавно, на котором Эстулиус был изображен вместе со своей женой, сыновьями и их собственными супругами. Ростом с бедро старшего сына и держа за руки обоих родителей, стояла маленькая девочка, которая, как подозревала Тевос, была первой внучкой Эстулиуса. — У вас прекрасная семья, Эстулиус, — похвалила его Тевос. — Спасибо, — сказал он с улыбкой. — Они значат для меня все. — В последнее время мне встречается так много разных семей, — с некоторой иронией размышляла Тевос. — Все они хорошо построены и бесценны для своих основателей, я уверена. Я действительно испытываю некоторую зависть, хотя бы к безопасности и комфорту, которые может обеспечить родная семья, если все ее члены достаточно хорошо взаимодействуют. Но я полагаю, что смогу еще какое-то время терпеть роль отчужденной, холодной тети… Ее внимание переключилось на другую рамку, в которой были фотографии из совершенно другой области жизни Эстулиуса. Первым, кого увидела Тевос, был удивительно молодой Эстулиус — лихой, уверенный в себе и уже обладатель харизматичной улыбки, — сидящий в открытой кабине небольшого турианского истребителя и поднимающий руку в жесте одобрения, когда вдали восходило Требийское солнце. Это был очень искусный кадр, подумала она, возможно, в ознаменование успешного испытательного полета или, возможно, первого полета Эстулиуса. На следующем фото было несколько турианцев мужского пола, все одетые в военную форму Палавена, украшенную одним и тем же номером взвода. Они стояли в явном товариществе, демонстрируя свою юношескую браваду тому, кому они посылали фотографию. Эстулиус стоял в центре. — Это был ваш взвод? — спросила его Тевос. — Да, — ответил Эстулиус, протягивая руку, чтобы коснуться экрана и, следовательно, приостановить слайд-шоу. — Смотрите — вон Фальтеус Друсариус, второй слева. Он сказал мне, что познакомился с вами. Уверяю вас, трудно найти лучшую компанию. Или лучшего турианского биотика. Она перевела взгляд на молодого Фальтеуса. — Он биотик? — заинтригованно переспросила Тевос. Хотя и без шрамов, которые отмечали его лицевой панцирь в настоящие дни, Фальтеус в молодости все еще сохранял сдержанность и достоинство. — Самый талантливый в нашем подразделении, — сказал Эстулиус. — Структура нашего взвода была нетрадиционной для выполнения миссий. Турианцы обычно не смешивают простых солдат с биотиками, поэтому нас часто считали экспериментаторами. Эстулиус продолжил знакомить Тевос с каждым из них. — Крайний слева — Дриалан Галлин. Он… потерял левую руку и глаз во время стычки примерно через год после того, как был сделан этот снимок. Пираты. Он выжил и получил протезы, но вернуться на службу не смог. Я не получал от него вестей уже много лет. Вон наш командир, справа от меня. Вильнис Лиска. Самый сообразительный офицер, под началом которого я когда-либо служил. Он погиб в стычке, которая искалечила Галлина. Затем идет Марус Визиом; он был нашим вторым биотиком. Однако он мог целиться из пистолета так же хорошо, как и обычный солдат. Он не был так искусен, как Фальтеус, в биотическом бою, но он компенсировал это разносторонностью. Если выйти на поединок с ним один на один, я думаю, он смог бы сразить наших лучших капитанов, не говоря уже о том, что он разработал некоторые из лучших боевых стратегий, которые я когда-либо видел, и все они с легкостью мешали пиратам. Как и от Галлина, я не получал от него вестей почти двадцать лет. Он продолжил свой рассказ, теперь о жизни членов своего взвода, с которыми он все еще регулярно общался. К сожалению, Тевос не смогла сосредоточиться на запоминании их имен и их значении для своего коллеги-Советника. Она была зациклена только на одной фамилии, эхом отразившейся в ее сознании: Визиом. — Визиом, — снова повторила Тевос в уединении своих мыслей. — Визиом. Где я слышала эту фамилию? Этот вопрос мучил ее во время обратного пути в свой офис. Когда она прибыла к себе, то обнаружила, что на экране ее терминала мигает самое желанное сообщение, которое дало ей еще одну причину считать этот день фантастическим. КОМУ: [ОТРЕДАКТИРОВАНО] ОТ: [ОТРЕДАКТИРОВАНО] ТЕМА: Нет темы Госпожа Советник, наша миссия завершена. Пять минут назад необходимые файлы были переданы одному случайному агенту, который, скорее всего, будет повышен в должности вскоре после их обнаружения и сообщения информации вышестоящему начальству. Наш союзник определит местоположение своей цели в течение нескольких минут после получения этого послания. Мы будем продолжать следить за ситуацией. Ш.