***
Как и Аникота, Лизелль привезли в Загробную Жизнь. Но в отличие от него, ее не сопроводили в помещения под ночным клубом, а вместо этого передали под опеку трех очень знакомых коммандос. При обычных обстоятельствах Лизелль поприветствовала бы их, и они, возможно, ответили бы на приветствие приятной поздравительной улыбкой за то, что она хорошо справилась с Омегой, учитывая сложность ее миссий, но в их нынешнем положении они не обменялись ни словом, кроме приказа совершить Лизелль еще одну поездку на скайкаре. Они привезли Лизелль в ее квартиру в верхнем районе Гозу, всего в нескольких минутах полета от Загробной жизни, но они не ввели ее в заблуждение относительно домашнего ареста. Ее рюкзак был конфискован, и коммандос сопроводили ее в дом, расположившись в гостиной, охраняя парадный вход. Они стойко оставались там, пока Лизелль разрешили удалиться в свою спальню и воспользоваться часом отдыха, чтобы принять душ, переодеться в чистую одежду и обработать все небольшие раны, которые она получила во время своего пребывания в районе Тухи. Пока она сидела на краю кровати, мрачно нанося немного лечебной мази на царапину на предплечье, прежде чем наложить повязку, Лизелль услышала, как кто-то громко заговорил где-то в ее гостиной. Она замерла, сосредоточившись на разговоре. Хотя дева не смогла разобрать ни единого слова, один из голосов явно принадлежал ее матери. Темп ее речи и интонации были напряженными, расстроенными. Это не предвещало ничего хорошего. Лизелль подумывала о том, чтобы потянуть время — отложить неизбежную конфронтацию с матерью как можно дольше, — но у нее хватило здравого смысла признать, что это будет не самая прибыльная стратегия. Намеренное прятание в своей комнате только разозлило бы Арию за то, что она потратит свое драгоценное время, и любой, кто был знаком с Арией, хорошо знал, что степень ее гнева была прямо пропорциональна степени страдания, которое испытывали все в радиусе двадцати метров от нее. Было бы гораздо разумнее встретиться с ней сейчас и покончить со штормом как можно скорее. Лизелль испытала некоторое комическое облегчение, хотя и немного мрачное, осознав, что ее трепет перед беседой с матерью был значительно сильнее, чем тот, который она почувствовала, впервые ступив на улицы Тухи. Неуверенно Лизелль открыла дверь своей спальни, бесшумно вышла из нее, дошла до конца коридора и была встречена коммандос, все еще стоящими у входной двери с винтовками в руках, и сидящей за кухонным столом Арией. Она ждала на стуле напротив Лизелль, и по прибытии ее голубые глаза метнулись вверх, чтобы поймать глаза дочери, безоговорочно приказывая ей присоединиться к ней. Лизелль приблизилась, не отрывая взгляда от пола, затем от поверхности стола, как только села на стул напротив Арии, отказываясь страдать под ее обвиняющим взглядом. Лизелль знала, что если она поднимет глаза, то тут же сломается. — Оставьте нас, — сказала Ария коммандос. — Вы свободны. Не говоря ни слова, они покинули квартиру и оставили их наедине. Какое-то время Ария не пыталась завладеть безраздельным вниманием Лизелль. Дева продолжала смотреть вниз, тупо уставившись на стол и добровольно отрешившись от настоящего, желая оказаться в любом другом месте Галактики. На раскаленных планетах с сокрушительной атмосферой, в ледяных пустошах, в море азота. Все они были более гостеприимными, чем та обстановка, которую сейчас создавала Ария. — Ты ранена? — наконец спросила ее Ария. Лизелль отрицательно покачала головой. Она услышала, как Ария выдохнула, возможно, от облегчения, возможно, от гнева, от того, что Лизелль была невредима и не нуждалась в срочном внимании к своему здоровью. Возможно, и от того, и от другого. Независимо от реальности, следующее заявление Арии было произнесено гораздо более резко, чем первое. — Я получила сообщение от твоего отряда, — произнесла она. — Они сказали мне, что ты пропала без вести, и не отвечала ни на какие попытки связаться с тобой. Никто не знал, где ты была в течение девяти часов. Лизелль хранила молчание. — Что ты делала в шаттле, летевшем из Тухи? И снова Лизелль не удостоила ее ответом. Внезапно раздавшийся грохот, когда Ария ударила кулаком по столу, заставил деву резко вздрогнуть, удивленно поднять глаза и встретиться взглядом со своей матерью. Они были яркими и насыщенными. Завладев вниманием Лизелль, Ария чопорно выдвинула свой стул, ножки которого громко заскрипели по полу, и встала. Взгляд Лизелль проследил за ней, когда она отступила к стойке, где скромной кучей лежал черный рюкзак. Она взяла его с собой, снова села, открыла замок и вяло перевернула его вверх дном, чтобы высыпать его содержимое на стол. Лизелль поймала себя на том, что разглядывает предметы, которые подарила ей Самесия, — голодиски, украшения, блокнот в кожаном переплете… И при виде этого ее захлестнула волна негодования. Когда-то они были очень дороги Самесии. Она защищала их ценой своей жизни, выдержав даже жестокость Кровавой Стаи, чтобы сохранить их. Было весьма вероятно, что ее отказ предоставить Кровавой Стаи доступ к своему настенному сейфу привел к драке, которая в конечном итоге закончилась ее смертью. Эти предметы не должны были принадлежать Арии. — Кто рассказал тебе о Самесии Тракас? — спросила Ария, отрывая деву от мыслей. Из всех вопросов, которые мать задавала ей ранее, на этот Лизелль, скорее всего, вряд ли ответила бы. Васэ передала Лизелль информацию с предельной осторожностью и попыткой создать ситуацию взаимного гарантированного уничтожения, чтобы Лизелль ни словом не обмолвилась об их договоренности. Как бы сильно Лизелль ни злила мать, она отказалась быть соучастницей еще одной смерти. На ее руках уже было так много крови, что она сомневалась, что сможет справиться с накоплением большего числа за столь короткий промежуток времени. Плюс… всегда был шанс, что Васэ захочет рассказать ей что-то еще в будущем. — Не так давно мои наемники обнаружили Самесию в ее доме, — продолжила Ария, к замешательству Лизелль. — Мертвую, с пулей в голове, полностью соответствующей модели твоего пистолета-пулемета. Я знаю, что ты убила ее, Лизелль. Теперь я хотела бы знать, почему, — она аккуратно сложила руки на столе. — Потому что, — начала Лизелль, глубоко нахмурившись, когда ее голос перерос шепот, — она умирала и предпочла, чтобы я убила ее вместо тебя. Ты бы все равно замучила и убила ее, если бы я привела ее к тебе за помощью! — И я бы так и сделала! — резко крикнула Ария, снова вскакивая из-за стола в порыве ярости. Ария дышала глубоко и часто и смягчилась только тогда, когда начала ходить взад-вперед, чтобы снять избыточный стресс, пронизывающий ее тело. — Я не могу поверить в то, что ты, блядь, убила ее, — с горечью сказала она. — Так кого еще ты убила там, Лизелль? А? Кого еще? Вопрос, скорее всего, был риторическим, но Лизелль посмотрела на мать, сверкнув глазами. — Наемников Кровавой Стаи, — ответила она. — Что ты сказала? — переспросила Ария, остановив свои шаги, чтобы посмотреть на дочь. — Я сказала, что убила нескольких наемников Кровавой Стаи, — повторила Лизелль, четко произнося слова и подтверждая их правдивость, хотя они причиняли ей сильную боль. Ария поднесла руку ко рту, прикрывая подбородок, и погрузилась в глубокие, напряженные размышления, оторвав взгляд от Лизелль. Она обрабатывала информацию, посвящая каждую частичку себя этой задаче и не позволяла Лизелль даже мельком заглянуть в ее мысли. Эта информация серьезно повлияла на что-то внутри нее. Что-то сломалось, треснуло, лопнуло. В конце концов, ее рука оторвалась от лица и опустилась вниз. Тем не менее она отвела глаза от дочери, сделав один шаг в сторону. — Итак, мой набор навыков по выживанию уже достаточно полон для тебя? — злобно осведомилась Лизелль. Глаза Арии снова встретились с глазами Лизелль, но выражение ее лица непроизвольно посуровело. — Вот и все. Ты доигралась, Лизелль. Ты отстранена от миссий. — А что же будут делать Малак и Расма? — спросила Лизелль, ничуть не смутившись. Возможно, ей было бы неприятно осознавать, насколько указ Арии не смог ее удивить, но Лизелль пошла на компромисс с более глубоким самосознанием в пользу чего-то гораздо более инстинктивного. Она устала. Она была слегка ранена, она все еще была голодна, и она больше не чувствовала необходимости в осторожности. Она чувствовала себя злой, нетерпимой. — Как они будут справляться с миссиями без меня? — Я уверена, что они справятся. — Нет, они не справятся, — настала очередь Лизелль стукнуть кулаком по столу, но она сделала это не для того, чтобы выразить гнев, а чтобы подчеркнуть свою значимость, свою важность. Она быстро ударила по столу три раза подряд, как будто пытаясь заставить свою забывчивую мать понять, что она здесь, что она сильна, что она что-то из себя представляет. Она была ни кем иным, как дочерью Королевы; безвозвратно контролируемой и всегда затмеваемой тенью матери, но, черт возьми, Лизелль сделает так, чтобы начать отбрасывать свою собственную тень, чего бы ей это ни стоило. В ее жилах текли амбиции. Это был огонь, который невозможно было погасить. — Я нужна тебе в этом отряде! — воскликнула она. — Без меня Лорхан мог бы быть мертв. Без меня у Ватесы, возможно, было бы достаточно времени, чтобы стереть все свои записи. Без меня Сахра Играхал никогда бы не предложила нам лично провести экскурсию по своему бизнесу, облегчив нашу работу в десятки раз! Без меня мы бы никогда не зашли так далеко! Я знаю себе цену, мама. Я член Айнганы, и ты нуждаешься во мне гораздо больше, чем думаешь! Ее эмоциональный всплеск не разозлил Арию. Она просто наблюдала за ней. Но Лизелль знала, что была права. Она чувствовала это в каждой капле своей крови и в каждом атоме своего тела, и она была готова защищаться от любого оскорбления, которое Ария нанесет ей, как только закончит в голове свой спокойный анализ. В этом страстном случае Лизелль была готова физически воздействовать на нее, если бы это было тем, что помогло бы ей доказать свою точку зрения. К счастью, решение Арии не потребовало таких существенных мер. Вместо того, чтобы ответить Лизелль заслуженной пощечиной, поставив тем самым наглую деву на место, она отступила к своему стулу, села, скрестила ноги под столом, наклонилась вперед и заговорила без малейшего следа злости. — Ты знаешь, что я почувствовала, когда прочла сообщение от твоего отряда, в котором они сказали мне, что не знают, где ты находишься? — спросила ее Ария. — Знаешь ли ты, что я чувствовала, когда прошло шесть, семь, восемь часов, а ты не прочла и не ответила ни на одну из моих попыток связаться с тобой? Сердитый взгляд Лизелль начал смягчаться. — Ты ведь этого не знаешь, не так ли? Нет. И я надеюсь, что тебе никогда не придется сталкиваться с подобным. Она поняла, что намерение Арии уволить ее из Айнганы вовсе не было спровоцировано гневом. Гнева никогда не было, даже в первый раз, когда Ария угрожала ей сделать это. Это все было из-за страха, что Лизелль может не дожить до своей следующей миссии, основываясь на предыдущих событиях. Тем не менее, каждый раз, когда Лизелль разрешали остаться со своим подразделением, она снова отправлялась на миссию, делала что-то ужасно безрассудное и возвращалась только для того, чтобы обвинить свою мать в чрезмерном контроле над ее жизнью. Это была ирония судьбы. Это было… эгоистично, признала Лизелль. Каждый раз она ранила Арию и обвиняла ее в том, что та вставала на ее пути. Ария, конечно, не была не виновной, так как ее собственные действия часто вдохновляли деву на подобные выходки, но Лизелль тоже посчитала себя не лучше, потому что заставляла Арию болезненно переживать за нее. Лизелль могла вспомнить несколько моментов во время своего пребывания в районе Тухи, когда она была совершенно уверена в том, что никогда больше не увидит свою мать. И Ария никогда бы не узнала, что с ней стало. Куда она ушла, почему ушла, как умерла… Лизелль исчезла бы внезапно, окончательно и, казалось бы, без всякой причины. Эта мысль напугала ее, и она могла только представить себе, что чувствовала в тот момент Ария. — Я… — шепотом начала Лизелль, испытывая угрызения совести. — Мне очень жаль, я просто… Мне просто нужно было… Ария слушала, как рассуждения ее дочери перешли в бессмысленное лепетание, прежде чем полностью прекратились. Лизелль снова замолчала, поняв, что на самом деле ей нечего было сказать в свое оправдание. — Подойди ко мне на минутку, Лизелль. Ее дочь повиновалась, поднялась со стула, обогнула стол и встала перед Арией, которая развернулась в ее направлении. Без дальнейших подсказок Лизелль сделала последний шаг вперед и обняла мать. На ее объятия без промедления ответили взаимностью, и она сразу же оказалась прижатой к Арии. Лизелль, возможно, была слишком взрослой, чтобы сидеть на коленях у матери, но она, конечно, не была слишком тяжелой и не была слишком гордой, чтобы отрицать, что это все еще приносило ей утешение. Ария была крепкой стеной уверенности, всегда хладнокровной и всегда находившей решение любой мыслимой проблемы. Она обнимала Лизелль, как в детстве, позволяя деве уткнуться лицом ей в плечо, не заботясь о том, что та может разрыдаться в дорогую белую куртку. Но Лизелль не смогла бы, даже если бы попыталась. Все ее слезы были истрачены за последний день, и любое рыдание, которое могло бы вырваться у нее сейчас, было бы сухим и болезненным. Она вцепилась в куртку Арии, разрываясь между чувством вины и детской обидой, но слишком устала, чтобы продолжать убежденно относиться к последнему. Вместо этого Лизелль прибегла к неявным мольбам матери о любви и утешении, чтобы залечить раны, которые она ей нанесла. — Я знаю, что ты там делала, — начала Ария, но не стала продолжать. Ее молчание казалось признанием возможности того, что Ария сама направила ее туда. Она медленно вдохнула и выдохнула, прежде чем заявила: — Я всегда боялась, что ты будешь такой же, как я. Лизелль поначалу была сбита с толку этим комментарием. Она никогда не думала, что вообще похожа на Арию чем-то, кроме внешности и нескольких случайных манер. Она была слишком пуглива, слишком уязвима перед неизвестностью, слишком подвержена эмоциональным расстройствам… Ее список подошел к преждевременному концу, когда она почувствовала, как Ария повернулась и прижалась губами к ее виску, нежно и глубоко, и Лизелль показалось странным, что она это сделала. В последний раз, когда Ария поступила так, Лизелль верила, что это было именно в последний раз. Это определенно было так, судя по тому, как она поцеловала ее тогда, как будто это было последнее прощание с маленькой девочкой Лизелль. И все же сейчас она по-прежнему обращалась с ней так же, как и раньше, — даря ей всю материнскую любовь, которую она физически могла предложить через свои объятия, обещания защиты, клятвы в вечной и безусловной любви. Предыдущее прощание было настоящим, но оно не было отражением способности Арии оставаться верной своему заявлению. Совершеннолетие не лишило Лизелль статуса ее дочери. За бесконечные эоны времени, если бы Ария стала их свидетельницей, никогда не наступил бы момент, когда Лизелль перестала бы быть ее маленькой девочкой, даже если бы Лизелль яростно осуждала этот титул. — Никто никогда не мог указывать мне, что делать, — уточнила Ария, говоря рядом с гребнем Лизелль, крепко вцепившейся ей в белую куртку, и успокаивающе гладя ее по спине. — И я всегда старалась изо всех сил это доказать. Учителям, полиции… даже моей собственной матери. Я раньше злилась на нее, Лизелль. Когда мне было за пятьдесят или за шестьдесят, я страстно ненавидела ее. Лизелль ничего не ответила, снова доверив разговор своей матери. Хотя она смогла отстраниться от плеча Арии и прислониться щекой к ее груди. — Конечно, она любила меня, но мне было все равно, — продолжила Ария. — Она пыталась контролировать меня. Она встала у меня на пути. Так что я полностью перестала с ней общаться, вычеркнула ее из своей жизни. Я не попрощалась с ней, когда покидала Тессию, и больше никогда не пыталась с ней связаться. К настоящему времени она, вероятно, уже мертва. Ей было бы за тысячу лет. Лизелль откинула голову назад, чтобы посмотреть на мать, потрясенная тем, что Ария раскрыла ей что-то настолько личное. — Раньше я предполагала, что она не будет возражать против моего побега с Тессии, основываясь на горе, которое я ей причинила, — сказала Ария. — Прошли сотни лет, но только сейчас я понимаю, что она могла чувствовать на самом деле. Дева печально посмотрела на свою мать, когда Ария подняла руку и взяла Лизелль за подбородок. — Лизелль, мне нужно, чтобы ты пообещала мне кое-что. Я знаю с изрядной долей уверенности, что настанет еще один день, подобный этому, когда ты бросишь мне вызов. Я не говорю, что не буду в ярости, если ты это сделаешь. Я не говорю, что избавлю тебя от последствий. Я буду контролировать ситуацию. Я попытаюсь остановить тебя и наказать. Но даже в этом случае тебе нужно найти способ сообщить мне, в безопасности ли ты. Мне все равно, каким способом ты это сделаешь. Просто не заставляй меня гадать, жива ли еще моя дочь. Лизелль тут же кивнула, ее глаза были яркими и порывистыми, когда она согласилась на эти условия и наклонилась, чтобы снова обнять мать. — И мне все равно, насколько сильно ты будешь злиться на меня, — сказала Ария, — или как сильно я буду злиться на тебя. Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, я приду к тебе. Я буду рядом, Лизелль. Я всегда буду рядом. Горе тем, кто посмеет причинить вред дочери Арии. Она кипела от решимости, прижимая к себе Лизелль, своего ребенка, как бы та ни обижала ее, как бы ни плакала, как маленькая, как бы ни ошибалась или ни досаждала ей, как бы далеко не убегала от нее. Ария приберегла гнев непостижимой глубины для любого, кто когда-либо причинит ей боль или вред. Гнев, который проявиться в виде ее кулаков, потому что ее невозможно будет удержать дольше, чем на секунду, потребующуюся ей на то, чтобы схватить врагов Лизелль и забить их голыми руками.***
Ария светилась от гордости. Тевос слышала это в ее голосе, в каждом ее слоге сквозили тончайшие высокомерие и уверенность в себе. Советник сидела в своем офисном кресле, невольно улыбаясь, слушая, как Ария хвастается качеством своих агентов и обширной сетью разведданных. Омега была королевством, в которое люди бежали, чтобы скрыться, говорила она. Когда человек погружался в темноту, найти его в Сарабарике было почти невозможно. Преодоление таких мрачных трудностей было лишь свидетельством возможностей ее синдиката. У Советника не было другого выбора, кроме как хранить молчание и позволять мгновению сияющей славы Арии продолжаться беспрерывно, независимо от того, насколько ее позабавило бы внезапное раскрытие Арии того факта, что эта информация была предоставлена ее синдикату только благодаря самоотверженным усилиям Шиалы и других помощниц союзных матриархов. Она могла только в теории представить, каким оскорблением и гневом ответит Ария, оказавшись так внезапно в неловком положении, о котором ни одна из них не забудет до самой своей смерти. Когда-нибудь, подумала Тевос, продолжая безуспешно пытаться стереть улыбку со своего лица, возможно, как только эта диковинная информационная война закончится, она откроет свои записи и переписки Арии, хотя бы для того, чтобы увидеть ее легендарную реакцию. Сценарии прокручивались в голове Советника, дразня ее. Тевос представила, как Ария оторвет глаза от документов и уставиться на нее с пустым удивлением, которому будет суждено превратиться в свирепый взгляд, если уголки губ Тевос хотя бы на секунду дернутся в ухмылке. Тевос перестала развлекаться подобными мыслями, чтобы не поддаться смеху, который мог бы привести к лишним вопросам. — Он надежно заперт, — сообщила Ария. — Он будет гнить в заточении несколько дней, а я использую это время, чтобы убедиться, что ни один из наших врагов его не разыскивает. Я не могу дождаться того момента, когда доберусь до него… Мне пришлось оставить его под охраной, как только мы прибыли в мой клуб. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы устоять перед соблазном отомстить ему уже во время поездки. — Я рада слышать, что ты так легко заполучила то, что сможешь использовать против своих врагов, — поздравила ее Тевос. — Это вполне может означать конец конфликта, если информация, которой обладает Эруам Аникот, будет содержать в себе личности и местонахождения вражеских лидеров. Ты вообще собираешься это отпраздновать? — У меня нет привычки праздновать преждевременно. Тевос помолчала, обдумывая то, о чем она серьезно размышляла в последнее время. Ей претила мысль о том, чтобы быть слишком прямолинейной в этом вопросе, но она также не была застенчивой женщиной. Это могло бы причинять ей серьезные неудобства, если бы она еще не научилась балансировать между этими двумя крайностями. — Жаль, — тактично начала она, закидывая одну ногу на другую под столом. — Я думала, что вся наша тяжелая работа, возможно, должна быть вознаграждена. Ария рассмеялась. — О, да. Если мне придется пережить еще одну скучную ночь с Советником азари, я просто сойду с ума. Нам нужно немного повеселиться. — Тогда как, по-твоему, мы сможем сделать нашу встречу более… оживленной? — спросила Тевос, довольная тем, что Ария согласилась на ее предложение. — Как насчет бутылки вина для начала? — Неплохая мысль, — ответила Ария. Она казалась всерьез заинтригованной этой идеей. — Я ждала подходящего предлога, чтобы открыть несколько бутылок из моего бара. В следующий раз я привезу с собой хороший винтаж. Тогда мы сможем начать обсуждение условий выплаты твоего долга передо мной. — Эти условия настолько сложны, что требуют полноценных переговоров? — Ммм, может быть. Я уверена, что мы что-нибудь придумаем в любом случае. Необычайно странная мысль пришла в голову Тевос. Она вообразила себе, что находиться рядом с Арией той ночью, которую они описали, полностью погашая этот «долг» и все больше приближаясь к его завершению. Но вместо того, чтобы удовлетворить требования Арии на последнем этапе близости, могла ли Тевос быть настолько жестокой, чтобы не только отказать ей в удовлетворении, но и использовать именно этот момент, чтобы сообщить Арии, что именно она была ответственна за ее последнюю победу? Ария могла бы возненавидеть ее навечно, или она могла бы так же легко полюбить ее навечно, если бы некоторые из ее постельных привычек и других интересных поступков были каким-либо признаком ее ментальной и эмоциональной структуры. Она, конечно, не стала бы рассказывать ей об этом, так как хотела сохранить своих тайных агентов на Омеге. Это была просто праздная фантазия, но тот факт, что она ей понравилась, предупредил Тевос о ее жестокости, возможно, превосходящей жестокость Арии, если рассматривать ее в рамках параметров их отношений. — Как это тревожно и странно, — подумала она. Неужели законы сохранения действуют так, чтобы бывшая «жестокость» Арии нашла другой канал для высвобождения, в ней самой? — Помимо этого, Ария, — сказала Тевос, решив, что сейчас самое подходящее время для решения проблемы, о которой она собиралась поговорить с Арией. — Вчера я посетила офис Советника Эстулиуса, чтобы кое-что с ним обсудить. В какой-то момент он начал рассказывать мне о турианцах, которые когда-то входили в его взвод, и среди их фамилий была одна, которая показалась мне странно знакомой. Тебе о чем-нибудь говорит фамилия Визиом? Ария сделала паузу. — Это была фамилия моей бывшей правой руки, до Зурии Аларис. Его звали Аэций Визиом. — И сколько ему было лет? Может быть, за шестьдесят? — Нет. Лет тридцать, самое большее сорок. Так ты хочешь сказать мне, что турианский Советник когда-то служил рядом с Визиомом? — Марусом Визиомом, если быть точнее. Как ты думаешь, это может быть просто совпадением, или за этим может стоять что-то важное? — Тевос вывела свой личный терминал из тусклого, спящего состояния и решила поискать информацию об этой фамилии. В итоге она вернулась к страницам в Экстранете, которые она просматривала накануне, когда впервые заинтересовалась фамилией Визиом, состоящим из деактивированных онлайн-профилей и фотографий, сделанных более двадцати лет назад. — Я бы не стала отвергать какую-либо корреляцию на данном этапе, — ответила Ария. — Моя оперативница, Расма Визиом, насколько мне известно, единственная оставшаяся Визиом, и она вышла замуж за Аэция. Мне неизвестны другие его родственные связи. Но это не обычная турианская фамилия. Они, вероятно, как-то связаны, даже если они всего лишь дальние родственники. — Каковы шансы, что Марус мог быть отцом твоего Аэция Визиома? — Я не могу сказать наверняка. Но я этим займусь. — Хорошо. Сообщи мне о своих выводах лично, если они будут иметь какое-то значение. — Только если ты вежливо попросишь меня. Я не позволю тебе командовать мной, Советник. Тевос закатила глаза. Она знала, что Ария не была серьезна, но это все равно требовало опровержения. Советник решила не отвечать словесно. Тевос резко оборвала связь, в отместку за все те разы, когда Ария также внезапно прерывала звонки, пока Тевос была на середине своего высказывания. Если Ария Т’Лоак могла время от времени делиться своим временем, своей постелью и даже своими мыслями, ей, вероятно, приходилось мириться с тем фактом, что она соперничает с членом Совета. Это, безусловно, усложняло задачу по доминированию над Тевос, чем, скажем, над вышеупомянутой танцовщицей Арии, но у Советника было сильное подозрение, что Арии наоборот это очень нравилось, несмотря на ее ироничные жалобы на то, что Тевос была слишком «властной». Теперь она понимала Арию, или, по крайней мере, ту ее специфическую черту — ту естественную склонность к союзникам, которые бросали ей вызов и встречали ее пристальный взгляд, не прогинаясь под ним. Арии нравилась власть, и она нравилась ей еще больше, когда она могла поддерживать с ней связь. В этом контексте давать отпор Арии было равносильно самому откровенно заманчивому, кокетливому взгляду. Тевос также было безмерно приятно, что ей удалось договориться о свидании, которое было в последнее время у нее на уме, хотя она отчаянно избегала использовать этот термин. В течение следующих нескольких минут Советник считала себя победительницей, но когда она получила сообщение на своей Омни-инструмент, то засомневалась в этом. Сообщение было от Арии, как и ожидалось, и его тема гласила: несколько предложений. То, что последовало за этим, было, пожалуй, самым откровенным сексуальным сообщением, которое когда-либо получала Тевос. С каждой строчкой, которую она читала, ее щеки становились на градус или два теплее, подогреваемые сладострастными описаниями того, что Ария намеревалась сделать на их следующей встрече, включая довольно нетрадиционный способ употребления вина, который заставил Тевос закрыть почту из чистого смущения. К ее чести, Ария определенно знала, как противостоять попыткам Советника выставить ее в невыгодном положении. Естественно, единственным способом не уступить в битве Арии — ответить ей тем же, при условии, что Тевос сможет сначала дочитать содержание исходного сообщения. Ее офис вряд ли был подходящим местом для этого, но Тевос снова открыла почту, действие было спровоцировано как ненасытным любопытством, так и непреодолимым желанием конкурировать с Арией. Она продолжила читать, задумчиво прикрыв рот рукой, почти в ужасе, если бы не была искренне заинтересована стимулирующим содержанием. Тевос время от времени предавалась мыслям о подобной похоти, но они редко, если вообще когда-либо покидали пределы ее разума, и, конечно, не в форме речи или письма. Ситуация поставила перед ней трудный выбор. Сможет ли она заставить себя сочинить ответ? Ее румянец стал еще глубже, теперь он был заметен на ее скулах. Она, по общему признанию, в какой-то степени хотела этого. Какая это интересная возможность, подумала она, очертить определенные желания, мелькающие в ее праздном уме в последнее время, без необходимости привлекать внимание Арии именно для этой цели. Тевос, представив себе, как Ария отреагирует, когда поймет, что Советник азари может и хочет играть в предложенную ею игру, обнаружила, что ослабление искушения постепенно сводит на нет ее аргументы против продолжения написания ответного сообщения. Советник открыла пустое окно сообщений в интерфейсе своего Омни-инструмента и начала сочинять ответ. Это оказалось гораздо труднее, чем она первоначально предполагала. Каждый раз, когда Тевос начинала набирать более-менее подходящие по содержанию строки, чтобы взволновать Арию, она внезапно стирала эти предложения, поняв, что ее слова не подходят из-за их грубости или глупости, независимо от того, были ли они правдой. В какой-то момент она поняла, что первый абзац, который она действительно смогла закончить, читается как юридический язык, и он тоже был безжалостно удален. В поисках примера, из которого можно было что-то почерпнуть, Тевос вернулась к исходному сообщению Арии, намеренно анализируя порядок ее слов и стиль. Через несколько минут Советник посчитала, что усвоила основы. В новой попытке Тевос стирала свои строки не так легко и не так часто. Постепенно ее сообщение становилось все более приемлемым, оно наполнялось сладострастными фантазиями, о которых Советник никогда раньше не говорила вслух, но при этом она демонстрировала уверенность в своем собственном желании и цветущем комфорте от разговора с Арией в такой манере. Ее цель была ясна: возбудить Арию своими словами, как Т’Лоак сделала до этого с ней. К тому времени, когда Советник почти закончила печатать свое сообщение, тот же эффект начал проявляться в ней самой, заставляя ее остановиться и на мгновение собраться с мыслями. Когда раздался звонок, возвещающий о намерении ее секретарши связаться с ней, Тевос чуть не вздрогнула от удивления и рефлекторно опустила свой Омни-инструмент, прежде чем ответила. — Да, Элени? — Мэм, Фальтеус Друсариус здесь для краткого визита. Судя по графику, который у меня имеется, ваша следующая встреча назначена примерно через час. Вы хотите, чтобы я пропустила его? — Да, Элени. У меня есть немного свободного времени. Благодарю тебя. Тевос поспешно сохранила свое сообщение в черновиках, чтобы завершить его позже, и разгладила руками складки на платье, которые могли там собраться, готовясь встретить своего неожиданного гостя. Когда он вошел в ее кабинет, они обменялись сердечными приветствиями, причем Фальтеус оставался верен своему обычному Госпожа Советник всякий раз, когда обращался к ней. Как и прежде, он был одет безупречно, хотя его образ и выходил за рамки официального дресс кода. — Изначально я пришел навестить Килриса, — начал объяснять причину своего неожиданного визита Фальтеус. — И я счел уместным оказать такую же любезность вам, Госпожа Советник, после того, как мне посчастливилось познакомиться с вами. Я только надеюсь, что не причинил вам неудобств и не помешал чему-нибудь важному. Я знаю, что вы очень занятая женщина, и я бы нисколько не обиделся, если бы вы сказали, что это не самое подходящее время для разговора. — О, все в порядке, — отклонила Тевос его беспокойство. Она указала на зону отдыха, расположенную в дальнем конце ее офиса, состоящую из стола, дивана и нескольких кресел. Они проделали свой короткий путь к более комфортному пространству. — Я могу считать себя занятой, как ты и сказал, но я также считаю себя достаточно организованной, чтобы позволять себе периодические моменты отдыха в течение дня, наподобие этого. Они сели рядом друг с другом, и яркий свет Президиума осветил их лица. — Итак, как вы поживаете в последнее время, Госпожа Советник? — спросил ее Фальтеус. — Пожалуйста, называй меня Советник Тевос или просто Советник. — Хорошо, Советник, — сказал он, кивнув. — Как прошел твой визит к Советнику Эстулиусу? У него бывает свободное время для неофициальных встреч? — Иногда, — ответил Фальтеус. — Я предупредил его заранее, просто чтобы быть уверенным в том, что мое посещение Посольств не будет напрасным. В последнее время он довольно сильно сблизился с вашей большой семьей, не так ли? Тевос слегка вздохнула. — Боюсь, что это так, вопреки моему совету. Я уверена, ты помнишь все эти обвинения, выдвинутые в наш адрес вскоре после того, как он вступил в должность. Нам только что удалось избавиться от худших из сплетен, но он продолжает укреплять эту связь между нашими семьями. — Он человек дела, — сказал Фальтеус, добавив слабую, кривую улыбку. — Я уверен, что он стремится восстановить отношения между вашими семьями на благо Армакс Арсенал. По совпадению, он остается крупнейшим акционером Армакс в Галактике и, таким образом, имеет огромное влияние на саму компанию. В прошлом он говорил мне, что чувствует, как будто он руководит ее делами больше, чем генеральный директор и совет директоров вместе взятые. На практике Армакс принадлежит ему, и он намерен развивать компанию до тех пор, пока не передаст ее в руки своего старшего сына. — Я уверена, что он заинтересован в диалогах с компаниями, с которыми моя семья поддерживала тесные связи на протяжении веков, — мрачно предположила Тевос, — в погоне за конгломератами. Я действительно надеюсь, что они все знают, что делают. Когда Совет будет состоять исключительно из отпрысков крупнейших корпораций Галактики, мы создадим довольно тревожный прецедент. Честно говоря, именно по этой причине я так давно завещала свои унаследованные акции и предложила место в совете директоров своей сводной сестре. Политики, склонные к бизнесу, должны проявлять большую осторожность при разделении своих должностей. Общество — это не бизнес, и им нельзя управлять как таковым. Бизнес стремится получать прибыль и расширяться, в то время как правительство никогда не должно активно стремиться к созданию избыточных бюджетов, когда эти средства могут быть направлены на общественное благосостояние. В идеале правительство должно обеспечивать все нужды своих граждан. Я могу показаться откровенной азари, утверждая это, но это остается моей основной философией. — Вы можете быть удивлены, узнав, что турианцы не так уж сильно отличаются от азари в этом отношении, — сказал Фальтеус. — Волусы очень помогли моей расе в ее финансовом успехе. Как вы знаете, наше общество прочно основано на служении и долге перед народом. В древние времена экономика Палавена была упрощенной, вращавшейся вокруг инфраструктуры, практических потребностей, научных предприятий и, когда это было необходимо, войны. Борьба за роскошь и излишества стала недавним дополнением к нашей культуре, на самом деле вдохновленной азари, я полагаю, — он рассмеялся. — При всем должном уважении, и говоря это в самой беззаботной манере, Советник, ваши люди ценят досуг и удобства больше, чем любая другая раса, с которой мы когда-либо сталкивались. — Долгая жизнь оставляет достаточно времени для развлечений, — сказала Тевос с улыбкой. Она сочла, что сейчас самое подходящее время для перехода от одной темы к другой. — Если я могу вмешаться в твои личные дела, Эстулиус сообщил мне, что ты биотик и служил в армии в течение многих лет. — Ах, да. Я был биотиком. Технически, полагаю, я все еще им являюсь, из-за имплантатов, но, после окончания моей службы, я в значительной степени отошел от этого. Их внимание внезапно привлек звук открывающейся двери офиса. В кабинет вошла Ирисса, которая держала в руке планшет с данными и уже начала что-то говорить, прежде чем подняла глаза и увидела, что Тевос отсутствует за своим рабочим столом. Взглянув налево, она увидела ее, а также ее гостя. Фальтеус с любопытством посмотрел на Ириссу, затем повернулся к Советнику, чтобы оценить, как она приняла незваную гостью. Тевос казалась лишь слегка раздраженной. — Тевос, вот ты где, — сказала посол, направляясь к зоне отдыха, с огромным интересом разглядывая Фальтеуса. Турианец казался слегка взволнованным ее пристальным взглядом. Тевос отложила в сторону свое неодобрение, чтобы представить их друг другу. — Ирисса, это Фальтеус Друсариус. Когда-то он служил в том же взводе, что и Эстулиус. А это посол Ирисса Номаси. Она участвует в поддержании отношений между расой азари и Советом. Я полагаю, также следует уточнить, что Ирисса была и остается моей близкой подругой уже на протяжении многих лет и больше не считает, что предварительное объявление о своем визите является нормальным этикетом. — Ты кажешься мне ужасно знакомым, — сказала посол Фальтеусу, усаживаясь вместе с ними на диван. Ириссу, казалось, не смутила косвенная жалоба Тевос на ее появление. — Мы раньше встречались? — Неформально, — ответил он. — Хотя вы могли видеть меня на инаугурации Эстулиуса. Я был среди приглашенных. — Должно быть, так оно и было, — решила Ирисса. Затем она завладела всем разговором вторым вопросом. — Итак, я предполагаю, что ты познакомился с Тевос через Эстулиуса? — Через Нераву Н’Яри, если быть точным, — вежливо поправил ее Фальтеус. — Нерава… Это она пила всю ночь на встрече твоей семьи? Извини, что не запомнила, там было так много имен. Фальтеус рассмеялся над подходящим описанием, в то время как Тевос весело улыбнулась. — По-другому и быть не могло. Некоторое время они сидели, погрузившись в дискуссию, пока Тевос не объявила, что приближается ее следующая встреча. Однако во время их беседы Тевос остро чувствовала периодические, украдкой бросаемые Ириссой взгляды в ее сторону, несущие в себе особый аспект подстрекательства или намека на то, что, как знала Тевос, было предположением, что Фальтеус был тем, с кем она встречалась. При обычных обстоятельствах она бы незаметно покачала головой, чтобы указать Ириссе на ее ошибку, но когда представилась возможность развеять некоторые подозрения своей подруги в отношении Арии, Тевос не стала предпринимать ничего подобного. Между тем, Фальтеус казался совершенно сбитым с толку Ириссой и ее любопытством. Когда Фальтеус попрощался с ними и покинул офис Советника, не прошло и пяти секунд, как Ирисса резко повернулась к Тевос. — Он фантастический улов, Тевос, — прокомментировала она. — Ты спишь с ним? Какое-то время Советник с каменным взглядом смотрела на Ириссу, обладая достаточно решимостью, чтобы выразить свое неодобрение по поводу неуместного вопроса, хотя на ее лице появился легкий румянец от смущения. Хоть это и было то, во что она хотела, чтобы Ирисса поверила, прямое столкновение с этой проблемой и ложью встревожили Тевос. Советник поднялась с дивана, приблизилась к своему рабочему столу, и, снова заняв кресло, заявила. — Это не твое дело, Ирисса. Мы уже давно не в университете. Мы не девы, сплетничающие в коридорах. — Я знаю, что это звучит навязчиво, — сказала Ирисса, ее прямые плечи опустились в небрежном признании, — но я просто… ну, в каком-то смысле рада за тебя. Я знаю, как редко ты встречаешься, и я знаю, что ты все еще собираешься когда-нибудь создать семью… И ты, ну… — она улыбнулась шутливой, извиняющейся улыбкой, но это не смогло смягчить недовольство Тевос ее следующими словами, — с каждым годом не молодеешь… — Ирисса, пожалуйста. Я познакомилась с ним совсем недавно. Тебе не кажется, что еще слишком рано делать какие-либо предположения? — Так ты встречаешься с ним? — спросила Ирисса, ее глаза загорелись любопытством. — Мы можем поговорить об этом позже, — настояла Тевос. Она указала на дверь своего офиса, призывая ее удалиться. — Но у меня есть кое-что для тебя… Ириссу выпроводили из офиса прежде, чем та успела закончить свое предложение, и посол снова оказалась в приемной с Элени и чиновником, ожидающим встречи с Советником.***
Хотя Ария еще некоторое время оставалась в квартире, утешая свою дочь, Лизелль не избежала наказания за безрассудный отказ от своей миссии. Ария больше ничего не говорила о ее профессиональном статусе, что заставило Лизелль предположить, что она была навсегда уволена из своего отряда. Кроме того — на случай, если потеря ее первой работы еще не опустошила деву — Ария не вернула вещи Самесии Лизелль. Она забрала их с собой, по-видимому, чтобы Лизелль больше никогда их не увидела. Мрачная и измученная горем, Лизелль поначалу мирилась с тем, что будет размышлять о своем положении до конца дня, но, приготовив себе еду и проведя несколько часов, свернувшись калачиком в постели, смотря видео на своем персональном мониторе, чтобы очистить свой разум от чего-либо отдаленно сложного, скука быстро съедала ее, пока она не сбросила с себя простыни, не надела ботинки, не прикрепила пистолет к поясу и не отправилась в Загробную Жизнь в поисках чего-то более веселого. Настроение Лизелль снова испортилось, когда она попала в длинную очередь, ведущую к ночному клубу, и вышибала не сразу пропустил ее из-за того, что некоторые ее лицензии были отозваны после потери ею работы. К счастью, Ария оставила ее в списке ВИП-персон, и дева получила разрешение на вход после короткого периода ожидания. Ожидание вообще не было чем-то, к чему она привыкла, и это удручало ее, даже когда она проходила мимо длинной очереди, в которой посетители могли прождать больше часа или двух, если Загробная Жизнь была особенно переполненной в то время. Оказавшись внутри клуба, Лизелль оглядела его обитателей, выискивая в море лиц кого-то конкретного. В конце концов она нашла того, кого искала, на вершине лестницы, ведущей в гостиную, которую Ария так часто занимала. Антья стояла на верхней ступеньке, слегка повернувшись, и бросила кокетливый взгляд через плечо, сопровождаемый несколькими неслышными словами, прежде чем начала спуск мимо охранников вниз на танцпол. Вскоре после этого Лизелль привлекла ее внимание, весело улыбнувшись красивой танцовщице. Антья поздоровалась с девой и обняла ее, а затем проводила к незанятому столику. Все было так же, как и в последний раз, когда Лизелль разговаривала с ней. Антья снова была между сменами, наслаждалась своим обильным свободным временем, бездельничала и болтала с посетителями, с которыми она подружилась, включая Лизелль. Когда они сели, то заказали несколько напитков, и Антья спросила, как дела у Лизелль. Дева ответила правдиво, хотя и неопределенно, утверждая, что ее день определенно мог бы быть лучше. Танцовщица выразила свои соболезнования и попыталась подбодрить ее часом историй. Историй о ее нищих, воровских днях на улицах Омеги, историй о том, как она заманивала и пленила опасных шпионов, которые приходили в Загробную Жизнь, чтобы навредить Арии. Лизелль была в восторге от всех этих рассказов. Затем последовал вопрос, который заставил Лизелль на мгновение поперхнуться своим напитком — возможно, худшим напитком, так как он остро и жгуче ожог ее горло. — Послушай, Лизелль, — заявила Антья, как только закончила свою последнюю историю. — Помнишь, когда тебе понадобилось вино? Я знаю, что никогда не спрашивала и никогда не хотела знать, кто ты такая. И я до сих пор не хочу этого, правда. Нет, нет, нет. Но я знаю, что ты, должно быть, в какой-то степени знакома с Арией, и я… — она замолчала на мгновение, тщательно формулируя свой вопрос, прежде чем задать его. — Мне интересно, есть ли у тебя какие-либо подозрения относительно того, почему она в последнее время стала такой… странной, возможно, ее что-то беспокоит. И она… она нечасто желает моего внимания, но когда желает, то желает это агрессивно. Потратив некоторое время на то, чтобы откашляться от своего жгучего ликера, Лизелль взглянула на Антью покрасневшими глазами. — Я действительно ничего об этом не знаю. Я действительно, действительно, действительно не знаю и не хотела бы знать, — она нашла салфетку, чтобы вытереть рот, понимая, что ей крайне необходимо расширить круг своих друзей. Не то чтобы Антья ей сильно не нравилась. Напротив, Лизелль она очень нравилась за ее дружелюбие и природное обаяние, но она начинала серьезно сомневаться в уместности их знакомства. Антья резко уловила дискомфорт девы и сменила тему. К облегчению Лизелль, она больше никогда не говорила ни о чем, хотя бы отдаленно связанным с этой темой. Вместо этого Антья настояла на том, чтобы Лизелль сопроводила ее в следующий раз, когда она отправится за покупками в модный район, оправдывая свое предложение улыбкой и комплиментом. — Ты такая милая, Лизелль. Так много вещей смотрелось бы на тебе идеально. Нам нужно как-нибудь приодеть тебя. Мы слетаем в ближайшее время, хорошо? Обед за мой счет. Когда Лизелль вернулась домой, она смогла избежать порока жалости к себе, только поднявшись на крышу дома, чтобы попрактиковаться в своих биотических приемах. Тухи был для нее болезненным, но поучительным опытом, позволившим Лизелль осознать многие важные навыки, которых ей все еще не хватало или которые она недостаточно отработала. Она прокрутила свой репертуар биотических приемов, отработав каждый из них несколько раз на мусорных контейнерах, прежде чем подошла к краю крыши, глядя с высоты трех этажей на следующий балкон, разделяющий комплекс. Преисполненная храбростью, Лизелль попятилась назад, прежде чем начала разбегаться, и прыгнула с крыши, окутав себя своим самым устойчивым барьером, который она только могла создать в настоящее время. В тот момент, который она сочла оптимальным, Лизелль сделала биотический бросок от себя, чтобы противодействовать своему падению, и попыталась удержать его, чтобы смягчить приземление. Как Лизелль и опасалась, она тяжело приземлилась после того, как снова взмыла в воздух, совершив ту же ошибку, что и в Тухи. Она, пошатываясь, поднялась на ноги и отряхнулась, чувствуя пульсацию зарождающихся синяков на ногах, но оставалась бесстрашной. Лизелль обогнула балкон, запрыгнула на пожарную лестницу, по ней поднялась на свою прежнюю позицию на крыше, и попробовала еще раз. Лизелль пыталась совершить этот подвиг много раз, терпя боль в лодыжках и синяки на коленях каждый раз, когда ей это не удавалось. Она задалась вопросом, беспокоят ли кого-нибудь из ее соседей повторяющиеся глухие удары на крыше, и надеялась, что никто не выйдет из здания, чтобы остановить ее. Оправившись от прыжка, в результате которого она перекатилась на бок, свернулась калачиком в позе эмбриона и издала долгий и протяжный стон сквозь стиснутые зубы, Лизелль с болью в конечностях добралась до пожарной лестницы и обнаружила, что дверь, ведущая обратно в жилой комплекс, открывается. Лизелль замерла, надеясь, что тот, кто прибыл, чтобы вычислить источник шума, будет относительно мирным, если она извинится и прекратит свою тренировку, но она с облегчением увидела, что тот, кто вышел на крышу, не был ее соседом. Это была лейтенант Зурия, немедленно окинувшая взглядом крышу, чтобы определить источник таинственных ударов, держа под мышкой безликую серую коробку. — Лизелль? — сказала она, не менее удивленная, чем дева, увидевшая ее. — Во имя Атаме, что ты здесь делаешь? Я собиралась отправить тебе сообщение, так как ты не открывала мне дверь, но потом я услышала… Лизелль, прихрамывая, подошла к ней, решив поприветствовать старшую азари должным образом, и улыбнулась сквозь легкую боль, когда потерла одну из мышц бедра. — Зурия! Я… отрабатывала те прыжки, с которыми никогда не могла справиться. — С крыши? — Я не смогла придумать лучшего места… Зурия покачала головой, слегка улыбнувшись. — Хорошо, Лизелль, заканчивай, пока ты не сломала себе что-нибудь. Пойдем, давай вернемся в твою квартиру. У меня есть немного свободного времени, и я принесла для тебя подарок, — она указала на большую коробку, которую несла, спровоцировав блеск любопытства в глазах Лизелль, когда дева последовала за ней обратно в здание. Оказавшись в квартире Лизелль, Зурия поставила свою коробку на кухонный стол и взяла нож, чтобы срезать скотч. Лизелль ждала с величайшей интригой, стоя за одним из стульев, сложив руки на его спинке, наблюдая, как Зурия открывает коробку и извлекает из нее темную стопку компактно сложенной одежды. Зурия начала медленно разворачивать костюм, очень похожий на тренировочную броню коммандос Лизелль, но покрытый различным материалом, основной частью которого была жесткая, устойчивая к порезам черная матовая текстурированная ткань, в то время как остальные плоскости, спускающиеся по груди и рукам, были выполнены из традиционной тессийской кожи, окрашенной в ржаво-красно-коричневый цвет. Дополнительная масса костюма была обусловлена его броневой подкладкой, спрятанной под тканью, защищающей туловище, внешние области конечностей и точечные места вдоль позвоночника. Тем не менее, костюм не был настоящей броней и ни в коем случае не был жестким скафандром. Несмотря на то, что его было чрезвычайно трудно проткнуть и он обеспечивал впечатляющую амортизацию от потенциальных ударов, броневая подкладка была достаточно легкой и гибкой, чтобы не ограничивать движений биотика в бою. Его практическая ценность соперничала только с его эстетической привлекательностью. Лизелль была ошеломлена этим костюмом. — Это была идея твоей матери, — сказала Зурия, довольная тем, что на лице девы отразились шок и волнение. — Она увидела порезы на твоей броне, когда нашла тебя в шаттле, и решила, что тебе нужно что-то поновее. Что-нибудь подходящее для Лизелль Т’Лоак, — она усмехнулась. — Поэтому она дала мне некоторые основные рекомендации о том, что она хотела бы для тебя, а остальное предоставила мне, поскольку я лучше знакома с твоими навыками и тем, что тебе понадобится в будущем. Я выбрала этот. Я думаю, тебе он понравится. Он легкий, ткань очень хорошо дышит, не натирает, и… — Зурия сделала паузу, чтобы перевернуть костюмом, и указала на крошечный плоский модуль, защищенный тонким слоем подкладки, вшитой в нижнюю часть талии. Она одновременно нажала кончиками пальцев на две кнопки, и Лизелль увидела, как бледный колеблющийся свет вспыхнул над костюмом, быстро окутав его полностью. — У него есть силовая ячейка для кинетических щитов. Дополнительная защита, если твой собственный барьер истощиться. — Это действительно для меня? — спросила Лизелль, протягивая руки, чтобы принять костюм, когда Зурия протянула его ей. Лейтенант бросила на нее взгляд, полный сардонического веселья. — Лизелль, — начала она, — Ты ребенок Арии Т’Лоак. Даже если бы она увидела тебя с одной царапиной в том шаттле, она бы купила тебе это. — Я знаю, это просто… — Лизелль на мгновение замолчала, начиная лениво складывать костюм в прежний аккуратный квадрат. — Я не думала, что мама купит мне его, потому что она выгнала меня из Айнганы. Теперь у меня не так уж много возможностей попасть в перестрелку, ведь я теперь больше не с ними… — Для этого есть множество возможностей даже на рынке через дорогу, — предложила возможное объяснение Зурия. — Я уверена, что она хочет убедиться, что ты будешь готова к любой ситуации. И кто знает, может быть, она передумает. Возможно, я не знаю всего о твоей матери, но я знаю достаточно, чтобы сказать, что она снова позволит тебе окунуться в опасности, если это сделает тебя счастливой и свободной, — дева закатила глаза, услышав вероятную правду. — Она действительно пытается контролировать тебя, Лизелль. Я знаю это. Я вижу это. Но она также хочет убедиться в том, что не лишает тебя самоопределения. Ты знаешь душу Омеги. Это парадокс, который Ария, кажется, еще не смогла понять, и иногда… ты страдаешь из-за этого. Но что бы ни случилось, ее работа, и моя работа, состоит в том, чтобы убедиться, что ты будешь в безопасности. Понаблюдав за тем, как Лизелль задумчиво потирает пальцами материал костюма, Зурия решила предложить ей. — Как насчет того, чтобы примерить его? Лизелль согласилась, удалившись в свою спальню, в то время как Зурия села за кухонный стол и терпеливо ждала. Прошло несколько минут, прежде чем Лизелль снова появилась в кухне, одетая в свой новый легкий бронекостюм, обивка которого несколько компенсировала ее худобу. Она остановилась у стола, скромно улыбаясь и ожидая мнения Зурии. — Он сидит идеально, — сказала она, а затем добавила с добродушным смехом: — Ты определенно выглядишь как наемник, которого я бы наняла, Лизелль. Как ты чувствуешь себя в нем? Комфортно? — Очень, — ответила Лизелль. — Он действительно легкий. Заставляет меня еще раз попробовать спрыгнуть с крыши. Зурия рассмеялась. После некоторого времени, потраченного на тщательный осмотр костюма, тестирование его диапазона движений и страдания Лизелль (в то время как они обе смеялись почти до слез) под градом кухонной утвари, которую Зурия бросала в нее, чтобы «проверить щиты», Лизелль ушла, чтобы переодеться в повседневную одежду. Она аккуратно сложила свой драгоценный костюм, надежно убрала его в ящик рядом со своими слегка потрепанными кожаными штанами и, вернувшись, обнаружила, что Зурия все еще сидит за столом с колодой карт в руках. В приподнятом настроении Лизелль присоединилась к ней для игры. Когда Зурия закончила раздавать карты, она решила рискнуть затронуть деликатную тему, не из злого умысла и даже не из любопытства, а в попытке оказать Лизелль поддержку. — Твоя мать рассказала мне, почему ты была в районе Тухи. Лизелль нахмурилась. — Я даже не рассказывала ей об этом, она просто… знала. — Тот факт, что ты отправилась к Самесии Тракас, сказал все, о чем ей нужно было знать, — рассуждала Зурия, сделав паузу только для того, чтобы позволить Лизелль сделать первый ход в их игре. — Мы сильно волновались, пока тебя не было. Мы действительно опасались худшего. Но это не то, к чему я сейчас пытаюсь подвести. Я просто хотела сказать, что, хотя ты и напугала нас до полусмерти… Чтобы вот так отправиться в Тухи в поисках чего-то дорогого для тебя, должно быть, потребовалось много храбрости. Предполагается, что это была храбрость, а не простая глупость. Дева неуверенно пожала одним плечом. — В любом случае, Лизелль, в последнее время я замечаю это в тебе. Эта новая храбрость, которой у тебя никогда раньше не было. Эта уверенность в себе. Я имею в виду, когда ты была младше, ты всегда рассказывала всем, что собираешься сделать, и угрожала сделать это, но каждый раз отступала, прежде чем чего-то достигала на самом деле. Но я определенно не поощряю больше подобных экспедиций. Я хочу сказать, что ты действительно становишься более способной. Ты должна просто начать фокусироваться на задачах, которые не включают в себя самостоятельное погружение в зоны боевых действий и прыжки с крыш. Какое-то время ни одна из них не говорила ничего, кроме тех слов, которые были необходимы для продолжения их игры. Вскоре Лизелль обнаружила, что в ее голове вертится вопрос, который все больше и больше всплывал на первый план ее мыслей, пока она не смогла удержаться и не озвучила его. — Когда мама нашла меня, она ловила Аникота. Мы летели на одном шаттле. Что теперь будет? Зурия глубоко вздохнула, откладывая карту, заканчивая свой ход, одновременно переключая свои мысли на задачу определения того, что является конфиденциальной информацией, и что можно безопасно раскрыть Лизелль. — Ну, он у нас, — начала она с очевидного. — И он сидит под замком, пока Ария не будет готова допросить его. Это может произойти через несколько дней, пока его морят голодом, а может быть, и завтра. Сегодня она работала со своей разведывательной сетью, проводила расследование, пытаясь убедиться, что он еще не контактировал с врагом, а если бы это было так, она попыталась бы перехватить сообщения. Конечно странно, что мы так внезапно нашли его. Вся его информация была прямо у нас под носом, кто знает, как долго. — Сможет ли мама убедить его заговорить? Мрачный смешок сорвался с губ Зурии. — Без малейшего сомнения, — она медленно покачала головой. — За сто лет, что Ария была у власти, она никогда не уходила с допроса, не узнав того, зачем пришла. Что бы ни знал Аникот… она скоро это узнает. Это был зловещий, хотя и обнадеживающий ответ. Лизелль знала, какие ужасы ждут Аникота, если он не подчинится. Ей никогда не сообщали, в чем заключались эти ужасы, но для Арии, которая никогда не терпела неудачи в допросах пленников, они, должно быть, были не чем иным, как зверством. В конце концов, сеансы пыток были основной причиной, по которой Зурия так давно ушла со своего поста в администрации Арии, и Зурия ни в коем случае не была эмоционально хрупкой. Она была чуткой и теплой к своим союзникам, но, отдавая приказы, могла убивать так же неустанно и щедро, как и Ария. Вполне возможно, что переломный момент наступал всякий раз, когда страдания ее врагов затягивались. — Ты будешь присутствовать на допросе? — осторожно спросила ее Лизелль. — Да, — сказала она с усталым вздохом. — Ария хочет, чтобы я была там. Она сказала, что я должна отнестись к этому как к тесту, который проверит, достаточно ли я закалилась с прошлого раза. Надеюсь, все пройдет гладко. Аникот когда-то был одним из лейтенантов Арии, так что он знает, что его ждет, если он усложнит ей жизнь. Я просто надеюсь, что Ария отнесется к этому по-деловому и не поддастся… желанию личной мести. В любом случае, нам нужно как можно скорее начать действовать. Прошло много времени с тех пор, как на нас напали, и... ну, у меня немного дурное предчувствие. На этой ноте две азари замолчали и продолжили свою игру, не возвращаясь к разговору. Мини-кухня снова наполнилась взволнованной речью только после того, как прошло почти два часа, и Лизелль сделала поразительное открытие, что она победила Зурию в их карточной игре. Это было такое редкое явление, что она не могла не подняться со стула и победоносно не поднять кулаки над головой, купаясь в несуществующей похвале невидимой аудитории, подпрыгивая на цыпочках. Зурия рассмеялась над радостью девы, позволив той наслаждаться своей победой без вмешательства. Лизелль это заслужила.