Богиня, благослови Королеву

Когда Тевос наконец отперла дверь и вошла в свою квартиру, то сделала мах рукой в воздухе, включив свет в коридоре. Дверь со щелчком захлопнулась за ней, и она сделала вперед всего пять приглушенных шагов по белому, одержимо чистому ковру, прежде чем приоткрыла губы. — Ария! — крикнула она. Голос Тевос разнесся по коридору, и гостья, конечно же, услышала ее. Но Советник не ожидала ответа и не особенно рассердилась, когда не получила его. Тевос всего лишь искала подходящий канал для высвобождения своей ярости, бегущей по ее венам, чтобы опасное сдавленное напряжение в ее плечах не стало еще сильнее, чем сейчас, как если бы она была сделана из цельного фарфора и точно так же могла бы яростно разлететься вдребезги на куски. Она поспешно направилась в свою спальню и увидела там Арию, сидящую в кресле и закинувшую одну ногу на другую. Оранжевый свет ее Омни-инструмента горел в темноте, как свет свечи, вместе с парой планшетов, на которые та часто переключалась. Напряженная сосредоточенность Арии, казалось, мешала ей распознать явное беспокойство Советника. Тевос некоторое время стояла в дверном проеме, презрительно скрестив руки на груди. — Как давно ты знаешь об Эстулиусе? — прямо спросила она Арию, голосом, настолько лишенным эмоционального веса, что в нем звучала острая ярость. Ария провела кончиком пальца по экрану датапада, прокручивая его содержимое. — Я узнала о нем всего за несколько часов до того, как приехала сюда. — И почему ты не сообщила об этом перед моим уходом? — Потому что я с точностью предсказала, что Фальтеус Друсариус окажется полезным в подтверждении моих подозрений, — просто объяснила Ария. Она не удостоила Тевос своим взглядом. Вместо этого ее глаза продолжали вчитываться в информацию, светящуюся на планшете. — Я также оказалась права, что сообщила тебе об этом, пока ты была на свидании, не говоря уже о Фальтеусе, — она взглянула на часы своего Омни-инструмента. — Час двадцать минут. Далеко даже не два часа. У нас еще достаточно времени. Тевос ощетинилась. У Арии хватило наглости сорвать и присвоить себе весь ее вечер, сообщив то, что, как она понимала, было бесспорно более важным, и использовала это как предлог, чтобы бесцеремонно украсть Тевос не у одного, а у обоих ее контактов. Ария никогда не довольствовалась тем, чтобы единолично владеть чем-то меньшим, чем полным вниманием Тевос. — Ты хоть представляешь, что это значит? Для меня? Для Совета? — Мне кажется, что настало время начать разрушать твою безоговорочную веру в правительство, — Ария, наконец, отключила свои планшеты и встретилась взглядом с Тевос. Казалось, она смотрела бы на нее менее холодно, если бы ее ум не был все еще погружен в жестокое управление ее преступным синдикатом. Преданность Тевос Совету Цитадели была неотъемлемой частью самой ее личности, и хотя Ария, возможно, в целом презирала этот политический орган, она не наслаждалась бы болью Тевос. Она вынесла свой вердикт о ситуации не из злого умысла. Это был всего лишь жестокий факт, безразличный к их предпочтениям, и не приукрашенный для удобства Тевос. Тевос смотрела на нее с непреклонным вниманием, неподвижно стоя в дверном проеме. Ее голова кружилась, противореча устойчивости ее прямой осанки. Она очнулась только тогда, когда Ария заявила, что пришло время заняться делом, и встала с кресла, направившись в ее кабинет и бросив на Советника мимолетный взгляд. Тевос последовала примеру Арии, полагаясь на нее в своем нынешнем потрясенном оцепенении. Советник вошла в свой кабинет, когда голубое свечение ее настенного голографического монитора осветило комнату. Она помогла Арии настроить его, расширяя проекционную рамку на стене, чтобы вместить на ней весь объем информации, который им нужно было рассмотреть за сегодняшний вечер. Пришло время собрать их общую сумму данных в одну коллекцию, в одну обширную сеть. Пришло время разложить доску, теперь, когда все фигуры были в игре. Пришло время играть эту игру всерьез. Не нуждаясь ни в каких подсказках друг от друга, они начали перетаскивать файлы из своих Омни-инструментов на чистый синий экран, заполняя стену фотографиями и отчетами об инцидентах, пока монитор не стал выглядеть как хаотично окрашенное одеяло. Ария твердо и решительно приложила палец к изображению Советника Килриса Эстулиуса. Его фото и имя внезапно оказались в красной рамке, указывая на его статус врага. Несколько секунд она смотрела на него с отвращением, в течение которых Тевос украдкой изучала ее. Ария стала сдержанной и настороженной с тех пор, как Тевос вернулась со своего свидания. Она постоянно избегала встречаться с ней взглядом без крайней необходимости, а теперь так сильно сжала челюсть, что Тевос смогла увидеть небольшую жилку, выступившую у нее на виске. Она вспомнила Арию, которую видела ранее этим вечером. То, как она была напугана. Тевос видела страх, образующийся в ее гневе, словно тонкая накипь, когда вспыльчивость маскировалась за неуверенностью, совсем не похожую на ужасающе тихий гнев, который демонстрировала уверенная в себе Ария. Мысль о том, что Тевос предала ее, выбила самодовольную независимость Арии из-под ее ног, и внезапное осознание того, что Ария зависела от Тевос гораздо сильнее, чем она намеренно бы позволила, обрушилось на их головы рефлексивным шквалом обвинений, и, как следствие, сильным чувством собственничества. В последующие минуты Ария вцепилась в Тевос, возможно, даже от отчаяния, или из-за одержимости в поддержании их союза. И сейчас она дистанцировалась. Компенсируя свое предыдущее поведение, пытаясь с гордостью подтвердить свою самодостаточность перед Тевос и перед самой собой. Тевос никогда не считала Арию хрупкой ни в каком аспекте, но теперь… она не была до конца в этом уверена. В своих мыслях Тевос страстно желала успокоить ее. Она хотела сказать ей, что полагаться на другого — это не слабость, что часто союз двух людей приводит к гораздо более грандиозным результатам, чем то, чего люди могли бы достичь в одиночку, что сильная привязанность — это не столько помеха, сколько мотиватор и источник вдохновения, и что она лично проследит за этим, чтобы Эстулиус никогда больше не причинил ей вред. — Турианский Советник является неофициальным владельцем Армакс Арсенал, — сказала Ария, не раскрывая, знала ли она о размышлениях, сопровождающих пристальный взгляд Тевос, — заполучив почти сорок процентов рыночной стоимости компании за несколько поколений наследования своей семьи. Перчатки, которые мы нашли, несомненно, являются продуктом Армакса, причем невыпущенным экспериментальным прототипом. Первоначально я подозревала, что перчатки были специально подброшены туда в качестве еще одной приманки, чтобы ввести нас в заблуждение, но, учитывая, что нет обычного способа, которым враг мог бы быть экипирован в товары Армакса, не продаваемые на рынке, мы понимаем, что в этом замешан Армакс Арсенал. Наш нынешний вопрос заключается в том, руководит ли этим Килрис Эстулиус, знает он об этом или нет. Он — наша отправная точка. Отсюда мы должны окончательно определить, есть ли у него надлежащие мотивы и средства. Мы должны доказать самим себе, что он действительно замешан в этом деле. — Есть потенциальный мотив, о котором я знаю, — добавила Тевос, делая шаг к фотографии своего коллеги-Советника и вглядываясь в его лицо. — Ты, вероятно, не знаешь об этом, но однажды он рассказал мне историю о своей военной службе. Эстулиус участвовал в спецоперации на границе Аттического Траверса и Терминуса. Он упоминал многочисленные стычки между ними и пиратами, в которых несколько его офицеров и коллег-оперативников были искалечены или погибли. У него также есть склонность открыто презирать фракции Терминуса. Что касается его средств снабжения твоих врагов… Эстулиус должен был бы переправлять грузы через организацию, способную незаметно их получать. Такую, которая не привлекает к себе внимания, или такую, которая регулярно получает так много поставок брони на регулярной основе, что делает эти конкретные поставки почти невидимыми для твоих сетей. Есть ли на Омеге какие-нибудь известные синдикаты или банды? Те, у кого значительная численность и огневая мощь, или те, кто очень активно торгуют? — Банды, нет, — ответила Ария. — Не считая Затмения и Кровавой Стаи. Хотя Затмение меня ужасно не любит, в настоящее время между нами заключен договор. Джона Седерис распределила свои силы на независимые ячейки. Это небольшие эффективные подразделения, но в совокупности они нажили слишком много врагов и слишком мало друзей, чтобы заручиться поддержкой ключевых игроков, таких как Киава Ватеса, которая симпатизировала правительству и выступала против местных группировок. А что касается Кровавой Стаи, то большинство их капитанов настолько глупы, что я часто удивляюсь тому, как они вообще получают прибыль. Однако, что касается более крупных синдикатов, подобных моему… есть только Дриалус Лорхан и Сахра Парем Играхал, — Ария подняла руку, указывая на верхнюю часть таблицы, где она, Дриалус Лорхан и Сахра Играхал стояли в одном ряду. — Мы трое самых богатых людей в Сарабарике. Парем Играхал — владелица различных заведений в районе Мазат, в народе именуемый Маленький Кхар’шан, где доминируют батарианцы, и она контролирует значительную армию наемников, которая обеспечивает безопасность ее бизнеса. Она всю жизнь поддерживала меня, но в последнее время дала мне повод внимательно присмотреться к ее деятельности. Во-первых, как ты помнишь, она была в списке людей, которые регулярно покупали биотоксин ванхиса у Киавы Ватесы. Одного этого было недостаточно, чтобы обвинить ее в какой-либо нечестной игре, но когда я отправила отряд осмотреть ее бизнес, один из моих агентов сообщил, что Играхал намеренно скрыла от них одного из своих пациентов в больнице. В этом крыле пациентам прописывали токсин ванхиса в малых дозах в качестве обезболивающего. Тот факт, что она прятала пациента в одной из этих палат, спровоцировал у меня соответствующее недоверие к ней. Я дала этому конкретному отряду разрешение продолжать расследование в отношении Парем Играхал. Ария оформила досье Сахры Парем Играхал в фиолетовую рамку, этот оттенок указывал на спорную лояльность. Затем она выбрала файл, принадлежащий батарианцу по имени Ботан Коргесс, и решительно выделила его ярко-красным. — Этот человек, Ботан Коргесс, был одним из моих барменов. После инцидента со Спектром Неорой Сартис, — Ария выделила ее досье красным, не обращая внимания на то, что Тевос предпочла бы не отмечать ее как настоящего врага, — я вернулась в Загробную Жизнь и обнаружила, что Коргесс пытался убить одну из моих танцовщиц. Ей удалось убить его и выжить, что дало мне возможность расспросить ее об этом событии и определить в этом вину Ботана Коргесса. Я заказала расследование его прошлого и выяснила, что когда-то он жил в Маленьком Кхар’шане, работал хирургом в больнице Играхал. По совпадению… Ботан был первым, кто обнаружил труп Олата Дар’Нера после того, как тот взобрался на ту статую в Загробной Жизни. Судя по запчастям гетов, столь щедро подаренным нам твоим Спектром, моя гипотеза заключается в том, что Дар’Нер был оживлен с помощью той же технологии. Какой-то гетский процессор, вероятно, был имплантирован в его голову и удален хирургом Коргессом до того, как мои люди смогли забрать тело. После того, как мы узнали о его статусе предателя, мы совершили налет на его дом и нашли там батарианский револьвер под названием Друта. Это было орудие убийства в деле Олата Дар’Нера. Советник размышляла над гипотезой Арии, пока ее не осенил вопрос. — Зачем Коргессу разоблачать себя попыткой устранить танцовщицу? Конечно, с его стороны было бы гораздо продуктивнее оставаться в тени вместо того, чтобы совершать какое-то… мелкое личное преступление, которое сведет на нет его эффективность, — затем она повернулась к Т’Лоак. — Ария, — начала Тевос, хотя она уже знала ответ на свой образующийся вопрос, — на какую танцовщицу напал Коргесс? Неглубокий выдох сорвался с губ Арии. — Антья, — отстраненно ответила она, не удостоив Тевос даже взглядом. — Понятно. — Кроме того, — Ария немедленно исправила их отступление, — ты могла бы сказать, что Килрис Эстулиус не против сотрудничества с батарианскими синдикатами? — Ну, после сегодняшнего дня я задаюсь вопросом, много ли я вообще о нем знаю. Но… основываясь на его предыдущей политике и действиях на посту, я бы не сказала, что ему нравилось бы тесно сотрудничать с ними. Он ненавидит культуру Кхар’шана, но я не знаю его мнения об эмигрантах или других батарианцах из диаспоры, — она скрестила руки на груди. — Хотя, возможно, есть один показатель его чувств к этим людям. Ты помнишь ту меру, которую я подписала? Ту, которая будет строго ограничивать и противодействовать батарианской иммиграции в Цитадель? Эстулиус сразу же подписал ее. Я знаю, что не обязательно уважать людей, с которыми ты ведешь бизнес, но, учитывая тот факт, что эта мера еще больше затруднила иммигрантам из Омеги — в первую очередь батарианцам — поиск убежища на Цитадели в результате непрекращающихся войн банд, я бы осмелилась сказать, что он должно быть, оскорбил многих батарианцев в целом. — Играхал — ярая сторонница батарианской расы, независимо от того, в какой части Галактике они проживают, — добавила Ария. — Ей может не нравиться Цитадель, но она не любит ее, потому что медленная бюрократия мешает прибыли и росту, а не из-за каких-либо фундаментальных идеологических различий. Несколько лидеров этой группы, Зарубежный Кхар’шан, на самом деле из Омеги; ветераны ее синдиката. Если у Эстулиуса были какие-то дела с Играхал, он, должно быть, разозлил ее в тот день. — И более того, — сказала Тевос, — Эстулиус хорошо осведомлен о моих политических пристрастиях. Он знал, что существует чрезвычайно высокая вероятность того, что я не подпишу эту меру, и если бы он хотел остаться в благосклонности этой Сахры Играхал, то мог бы с уверенностью предположить, что мера не получит необходимого согласия двух третей. Я подписала эту меру только потому, что чувствовала, что у меня нет выбора. Но также существует вероятность того, что их потенциальное соглашение не имеет равной динамики силы, и Эстулиус может проводить любую политику, какую захочет, при условии, что рассматриваемый синдикат в значительной степени полагается на его поставки и, следовательно, не в состоянии эффективно протестовать против его действий. — И вот тут-то все и перестает иметь смысл. Сахра Играхал никогда бы не стала полагаться на какую-то принадлежащую турианцам компанию в снаряжении своих солдат. И расовый состав вражеских оперативников вряд ли можно назвать батарианским, судя по тому, что мы видели. Единственными батарианцами, которые стопроцентно связаны с моим врагом, были Коргесс и Эруам Аникот. А Эруам Аникот изначально был нанят мной, и его пришлось убедить стать предателем. — Ну… что насчет другого синдиката? — Тевос выделила Дриалуса Лорхана, турианского бизнесмена, который всегда одевался в мрачные тона и с гордостью носил свои кибернетические протезы, не скрывая этого. — Я помню, что он владел заброшенным заводом по очистке нулевого элемента, который вы штурмовали. Мы обсуждали вероятность того, что он сдавал его врагу в аренду в качестве временной базы. — Я никогда не нравилась Лорхану, — ответила Ария. — Он всегда видел во мне своего главного конкурента, несмотря на его относительную некомпетентность. Он человек бизнеса, а не войны, предпочитающий концентрировать вооруженные силы на оборону своих башен. Из-за этого к нему трудно подобраться, но нет ничего такого, с чем мои шпионы не смогли бы справиться. Он, вероятно, знает, что я наблюдаю за ним. Но это не будет проблемой слишком долго — я тщательно спланировала рейд, целью которого будет его пленение, а затем мы выясним то, что он знает. Будет грязно, не буду притворяться, что все пройдет гладко. В данном случае я буду в значительной степени полагаться на Затмение. Тевос несколько мгновений молча изучала досье Лорхана, держа одну руку на груди, а другую подняв и приложив указательный палец к линии подбородка, лениво постукивая по нему в раздумье. Пристально глядя на его озлобленное выражение лица, фиолетовый свет в одном глазу, который намекал на то, что настоящий орган был заменен имплантом, металлический блеск его нового запястья и руки… Ее сердце, казалось, остановилось на долю секунды. Внезапно Тевос потянулась к Арии, положив руку ей на плечо, чтобы привлечь ее внимание. Ария повернулась к ней мгновенно, с любопытством глядя на Советника, но Тевос не посмотрела на нее в ответ. Она оставалась неизменно зацикленной на фотографии Лорхана. Советник подняла вторую руку, выбирая изображение Лорхана на экране и увеличивая его в размере. — Ария, — это было все, что она сказала, увидев турианского бизнесмена. — Что такое? — нетерпеливо спросила ее Ария. — Этого турианца зовут не Дриалус Лорхан. Почти задохнувшись от осознания, Тевос медленно повернулась и встретилась взглядом с Арией. Ария ничего не говорила, напряженно ожидая уточнения. — Его зовут Дриалан Галлин. — Это имя мне ни о чем не говорит, — сказала Ария после паузы для понимания. — Ты его знаешь? — Это… это только сейчас пришло мне в голову, — ответила Тевос. — Этот турианец… Я уже видела его лицо раньше. Я знаю, что с ним случилось; глаз, рука… — она провела ярко-красную линию от Лорхана к Эстулиусу, не обращая внимания на то, что в процессе эта линия разделила пополам два не относящихся к делу файла. — Он служил вместе с Эстулиусом. Он был частью его взвода, и много лет назад он был искалечен в перестрелке, которая произошла недалеко от систем Терминуса. Пиратами. У тебя не было возможности узнать об этом — официальные документы о военной карьере Галлина засекречены турианским правительством настолько, что даже ты не смогла бы их найти. На них опустилась гнетущая тишина. Тяжесть того, что они обнаружили, оседала на их телах, сокрушая, приводя в бешенство и будоража одновременно. А затем, в одно мгновение, их дискуссия возобновилась, когда Тевос решила задать насущный вопрос. — Ария, что ты узнала о Визиоме? — Я беседовала с Расмой Визиом, и она сказала, что Аэций рассказывал ей только то, что его отец был военным ветераном, как и многие турианцы, и что он опозорил свою семью, когда переехал на Омегу… — Возможно ли такое, что Иерархия никогда официально и не распускала этого подразделения, или… — Но какое, черт возьми, отношение к этому имеет Верховное командование азари, и почему Ватеса… — Может быть, это была какая-то личная месть… — Почему она работала с разбойничьим взводом турианцев; кучкой бредящих старых птиц… — Но как же им удалось заполучить гетов?! Они прекратили говорить, когда их голоса стали накладываться друг на друга в неразборчивом беспорядке, и вернулись назад, к тому моменту, когда их размышления перешли в свободное падение. Ария внезапно подняла руки и начала быстро перебирать беспорядок файлов на мониторе, рассортировывая их в упорядоченные категории. — Инциденты, с которыми я столкнулась, не были деяниями разъяренной толпы, — сказала она. — Это были происки военных умов. Сложная стратегия и современное оружие, уловки и символические цели, — три файла были объединены в одну категорию. — Это вендетта. Это продолжение военной кампании, санкционированной правительством. И никто, кроме Эстулиуса и его партнеров-военных, не обладает политической и корпоративной властью, а также реальным мотивом, чтобы быть у руля всего этого. Но они не смогли бы сделать это в одиночку, — когда Ария закончила сортировку, она оставила на мониторе три основные группы, возвышающиеся над всеми другими интересующими их лицами: Килрис Эстулиус и Дриалус Лорхан, Верховное командование азари и Киава Ватеса, а также Сахра Играхал и Ботан Коргесс. Она указала на группу, содержащую Верховное командование, затем ее указательный палец переместился на Сахру Играхал. — Один из этих двоих имеет доступ или связан с угрозой гетов, — сказала Ария. — Один из них лгал нам. К этому приложили руку Коргесс и Ватеса, и они либо подчиняются одной из этих организаций, либо им обеим. Это наша следующая задача. У нас есть точка опоры, у нас есть Эстулиус. Нам нужно только выяснить, с кем он работает. И вот тут-то тебе и придется вмешаться. — Верховное командование азари, — мрачно предположила Тевос. Ария согласно кивнула. — Тебе нужно выяснить, действовала ли Киава Ватеса по их приказу. Нам нужно знать их позицию. — Ты… ты понимаешь, что если Киава Ватеса действовала по их приказу, убийство Спектра Совета… — Это измена Совету. Я понимаю. — И рискованное путешествие за Вуаль Персея, чтобы поймать там гетов и отправить их в обширные системы Терминуса… — Возможно, угроза и измена всей Галактике. Советник отвела взгляд от Арии, внезапно охваченная чувством слабости. Она опустилась в одно из своих кресел и медленно положила руки на подлокотники с отстраненным выражением лица, выглядя хрупкой и крайне встревоженной. То, что происходило в глубине ее сознания, было очевидно; в то время как в прошлом Тевос была встревожена и не хотела верить в то, что ее правительство содействовало опосредованной войне за Омегу, мысль о том, что они вторглись в сферу государственной измены и непростительных военных преступлений, вызывала у нее отвращение, заставляла ее нервы биться в страшной лихорадке. Она едва заметила, как Ария спокойно подошла к соседнему креслу и села в него. Ария снова была рядом с ней, уравновешенная и готовая сказать Тевос именно то, что та хотела услышать, именно то, что заставило бы ее почувствовать уверенность в их текущем курсе действий. Тевос призналась себе, что Ария действительно обладала тем планом, который им был так необходим, но сила, порожденная таким спонтанным восприятием, никогда не переставала впечатлять и серьезно беспокоить ее. — Ответь мне на один вопрос, Тевос, — начала Ария. — Ты предпочла бы пощадить и увековечить коррумпированное Верховное командование азари, хотя бы для того, чтобы защитить репутацию азари, или ты предпочла бы уничтожить и перестроить их во что-то достойное твоего уважения? Слова Арии задели струны ее глубочайшего убеждения, гармонично перерастая в логику и, в конечном счете, в согласие. Ария была права. Если Верховное командование перешло черту невозврата, если их деятельность была такой грязной и отвратительной, как они с Арией предполагали, их нужно было остановить. Даже если бы это означало сжечь те самые институты, которые поставили этих матриархов на позиции межрасовой власти, чтобы найти злые корни этого заговора. Тевос сделает это и начнет заново. Начнет с чистого листа, не тронутого обманом и интригами. Трагично только то, что все это находилось в прямом противоречии с душой ее расы, и как бы Тевос ни восхваляла честность, как и многие другие до нее, она тоже долгое время соблазнялась пороком скрытности. — Я… я попытаюсь снова незаметно связаться с Медорой, — наконец объявила Тевос. — В настоящее время она наш самый надежный союзник в Верховном командовании. Ей можно доверять. Однако мне придется рассказать ей о наших подозрениях относительно гетов. И мне придется назвать ей имя Киавы Ватесы. — Если это приведет нас к разгадке, расскажи все, что ей нужно знать. Тевос кивнула и начала делать заметки в своем Омни-инструменте. — Как ты собираешься расследовать дело Парем Играхал? И Галлина? — У меня уже есть закрепленный за Играхал отряд. На данный момент они ведут обычный электронный шпионаж, но если они обнаружат что-то примечательное, то будут следить за ней и делать подробные записи о ее контактах и повседневной деятельности. Я отправлю дополнительных людей в ее больницу, возможно они смогут раскопать что-нибудь еще о нашем таинственном пациенте. И мне так же придется привлечь Затмение, чтобы они доставили в мои руки Лорхана. — Не могла бы ты рассказать мне об этой операции? Ария колебалась. Она замолчала, сохраняя полную неподвижность несколько секунд, прежде чем повернулась к Тевос и встретилась с ее вопросительным взглядом. — Это будет одна большая уловка, — сказала она наконец. — Лорхан знает о недовольстве, с которым Затмение подписало договор между собой и моим синдикатом. Но это их защита. От меня. Джона Седерис неуравновешенная, злобная и жестокая женщина, но она не глупа. Она знала, что единственный способ сохранить Затмение на Омеге — это не злить меня, и что может быть лучше заключения взаимовыгодной сделки? На данный момент мы в предварительном союзе, и Затмению разрешено иметь свои территории и выполнять свои миссии, как им заблагорассудится, до тех пор, пока они не встают у меня на пути, и пока я могу время от времени просить их об одолжениях. У них нет выбора в этом вопросе. Они сделают так, как я скажу. Теперь, как я уже говорила, Лорхан знает, что Затмению не нравится положение, в которое я их поставила. Он знает, что они чувствуют себя загнанными в угол. И когда Затмение постучится в его дверь, прося разрешения на маршрут снабжения, о котором они услышали на улицах… Он не сможет отказаться от такого предложения. Сотни обученных наемников внезапно окажутся в его распоряжении, готовые нанести ответный удар по мне. Ему это понравится. Это будет его концом. Приятная беззаботность, с которой Ария объясняла свои планы Тевос, нервировала Советника, но не так сильно, как одно непредвиденное обстоятельство, закравшееся в ее сознание. — Ария, возможно ли, что Затмение использует эту возможность, чтобы действительно вступить в союз с Лорханом? Если они презирают ваш с Седерис договор, разве они не жаждут шанса отказаться от него и присоединиться к тому, кто смог бы постоянно наносить ущерб твоему синдикату? К тому, кто потенциально сможет их освободить? Это может быть опасно, отдавать такую возможность прямо им в руки, которой так легко воспользоваться. — Тевос, я играю в эту игру уже много веков, и я ни разу не проигрывала. Затмение меня не беспокоит. Тевос посмотрела на нее с заметным скептицизмом, не удивленная ее уверенностью. — Не переживай за это, Советник. Тебе есть о чем беспокоиться со своей стороны, — Ария заерзала на кресле, потянувшись к карману. Из небольшого отделения на поясе она достала черную сигарету и зажала ее между губами, но остановилась, прежде чем подожгла ее, как только вспомнила о том, где находиться. Не удостоив Тевос взглядом, она вернула сигарету в карман и откинулась на спинку кресла с выражением, которое Тевос определила как крайнее недовольство. Несмотря на всю свою гордость и уверенность, Ария была напряжена. Когда взгляд Тевос переместился на ее руку, она обратила пристальное внимание на мелкую дрожь ее сухожилий. Она задалась вопросом, что пронизывало Арию — гнев, нетерпение, паранойя? Даже сочетание всех факторов сразу было вероятным в данный момент, поскольку Ария одновременно столкнулась с турианским Советником, крупной оружейной компанией, гетами, правительством азари и двумя крупнейшими синдикатами Омеги, если Сахра Парем Играхал также окажется ее врагом. Ее настойчивая уверенность была тоньше бумаги, построенная только на мужестве перед лицом невероятных трудностей. Изменчивая Омега была готова к новому сезону войны, к тому, чтобы на ее трон взошел следующий лидер. Ария засиделась, и Тевос казалось, что вся Галактика бессознательно пытается исправить это, как будто вся вселенная катастрофически рухнет, если эти отдельные враждебные элементы не смогут столкнуться и исправить данное отклонение, которое Ария создала в самой ткани естественного движения силы. — Настолько разрушительной была Ария, — подумала Тевос. Необратимо меняя жизни всех, к кому она прикасалась, часто травмируя, иногда непреднамеренно, но всегда неизбежно. Потребовалось бы не что иное, как чудесное объединение угроз, чтобы свергнуть ее, и с учетом прогресса, которого добились она и Тевос, даже этого может оказаться недостаточно для успеха. — Какие у тебя отношения с Эстулиусом? — спросила ее Ария. Тевос вздохнула. — Мы по-прежнему сердечны друг с другом. Но я думаю, что он идентифицировал меня как угрозу. Эстулиусу удалось убедить мою семью вложить значительные средства в Армакс Арсенал, и, поскольку моя фамилия теперь связана со всем этим, следовательно если я когда-нибудь захочу открыто обвинить его в незаконных сделках с системами Терминуса, я рискую опорочить свою семью из-за нашей с ним связи. Мне нужно найти способ переубедить Нераву и остальных. Если я правильно сформулирую это, я, возможно, смогу убедить их, что Армакс замешан в чем-то, наносящем ущерб репутации семьи… — Не надо, — сказала Ария, спровоцировав замешательство Тевос. — Пусть они остаются с Армаксом. Если они вдруг откажутся от акций компании, Эстулиус поймет, что мы его раскусили, а мы не можем позволить себе потерять это преимущество. Нам нужно держать его в неведении, прикидываясь глупыми и ничего не замечающими. И пока мы так поступаем, ты можешь потратить свое время на поиск дополнительной информации о его друзьях и Армаксе. Но если ты не захочешь вторгаться на чужую территорию, наши возможности могут быть ограничены. — Если это абсолютно необходимо, полагаю, что я это сделаю. Я также попытаюсь проконсультироваться с Фальтеусом. Возможно, я была немного холодна с ним сегодня, но я не думаю, что полностью потеряла его интерес. Предполагаю, он захотел бы снова увидеться со мной и ответить на мои любопытные вопросы. — Встреться с ним, но будь осторожна, — предупредила ее Ария. — Даже если Фальтеус, похоже, не замешан в этом, он легко может упомянуть Эстулиусу, что ты расспрашиваешь его о подозрительных вещах. — Я понимаю, — сказала Тевос. На какое-то время она отдалилась, размышляя о своем положении и своем личном вкладе в это испытание. У Тевос не оказалось никаких положительных откровений для Арии. — Я никогда в жизни не чувствовала себя так… глубоко обеспокоенной из-за другого Советника. В прошлом я не соглашалась со многими другими политиками, некоторые из которых проводили политику, прямо противоположную моей собственной. Есть даже такие, которые до сих пор поддерживают со мной тихую вражду. Маневрирование в петициях, попытки косвенно оскорбить друг друга или спровоцировать противоречия… временами это становилось порочным, — она взглянула на Арию, чтобы оценить, слушает ли та ее. — Но никогда прежде я не чувствовала себя так глубоко оскорбленной. Я думаю, это так, потому что раньше, хотя моя политика расходилась с политикой моих соперников, по крайней мере, мы были честны в этом друг с другом. Ария хранила молчание, выглядя заинтересованной в том, чтобы позволять мыслям Советника продолжать свой путь без вмешательства, хотя бы для того, чтобы увидеть, к чему они приведут. — Я чувствую себя ужасно, — призналась Тевос. — Я не всегда соглашалась с Эстулиусом, у нас были свои разногласия, но я доверяла ему. Я доверяла его честности. И теперь я ничего так не хочу, как запечатлеть тот момент, когда он пострадает из-за этого, — она повернулась к Арии, явно обеспокоенная своим собственным заявлением и тем, как горько оно закончилось. — Я знаю, что моими словами правит мой гнев; эта новость открылась мне только сегодня вечером. Но я хочу этого. Я хочу быть уверенной, что он никогда больше не увидит политического поста или какого-либо другого поста, если уж на то пошло, — Тевос снова замолчала, чтобы собраться с мыслями, и почти неслышно вздохнула. — Что будет, Ария? Как мы поступим с ним, обнародовав то, что он сделал? Подадим в суд? Как мы успешно предъявим ему обвинения, не разоблачая себя? Ария лениво подняла руку к своему виску, сидя в задумчивой позе. Она убрала ногу, которая была перекинута через другую, опустив ступню обратно на пол, даже не отводя глаз от Тевос. — Не я адвокат, Советник, — сказала она. — А ты. Тевос чуть не усмехнулась. — На самом деле нет. Я изучала юриспруденцию и имею несколько степеней в этой области, но как только я переступила порог юридической фирмы, я сразу же сбежала в политику. — Ненужные подробности в сторону, у тебя есть квалификация. Только у тебя. Я не собираюсь подавать на турианского Советника в суд. Это не путь Омеги. Если бы он был кем-то другим, я бы хотела крови, много крови, но он не мой, только если я не захочу, чтобы турианское правительство стояло у меня за спиной. Он твой. Поступай с ним так, как тебе и обитателям Цитадели нравится поступать. Но Тевос… — Да? — Ты заставишь его страдать из-за меня. Ты заставишь его сожалеть о том, что он вообще решил перейти мне дорогу. — Нет, я не буду этого делать, — сказала Тевос. — Почему нет? — Потому что, — начала объяснять она, склонив подбородок со скромной долей напряженного самообладания, — он должен сожалеть не только о том, что перешел дорогу тебе… но и мне. И он об этом пожалеет. На губах Арии появилась улыбка, свидетельствующая о ее восторге. — Тогда, похоже, мы с тобой на одной волне. Мало что так же могло согреть ее сердце, как хладнокровное возмездие.

***

Когда они закончили обсуждать свои планы противостояния многочисленным фронтам битвы, надвигающейся на них, Тевос ответила на мимолетное заявление Арии о том, что та голодна, отдав ей свой обед, который Советник уже приготовила на следующий день, сомневаясь, что она бы все равно его съела, поскольку ее аппетит был бесконечно испорчен всем происходящим. Тевос также подошла к своему бару и налила стакан батарианского джина, который ей подарил посол Кхар’шана, прежде чем его уволили из Посольства и перевели на другое место, предположительно, чтобы он больше никогда не пересекался с Советником азари. Она отдала стакан Арии отчасти потому, что джин был слишком крепким для предпочтений Тевос — от него даже на лбу Арии образовалась морщинка после первого глотка — и отчасти в качестве извинения за то, что отказала ей в сигарете. Мало что Тевос ненавидела больше, чем запах и вкус дыма. Однажды она поцеловала Арию и попробовала это на вкус. Какое-то время она терпела, проверяя себя, оценивая, действительно ли это так неприятно, как она твердо верила, и так оно и оказалось. Тевос решила, что никогда больше не позволит Арии поцеловать себя при таких обстоятельствах. К счастью, у Арии это не вошло в привычку, иначе, скорее всего, она никогда бы больше не прикоснулась к ней только из-за этой обиды. И стоило задаться вопросом, где Ария подхватила эту привычку, поскольку вряд ли на нее повлияла Тессия, мир, жители которого были очень устойчивы к большинству вызывающих привыкание веществ и часто превентивно ограничивали их импорт и распространение. Ее знакомство с батарианской культурой было, безусловно, наиболее вероятной этому причиной. Эта раса производила одни из самых крепких роскошных сигарет в Галактике, и они по праву гордились ими. Тевос сидела напротив Арии, пока та ела, просматривая заметки на своем Омни-инструменте, а также кратко наблюдая за ней. После того, как Ария закончила с поздним ужином, Тевос осторожно спросила, собирается ли Ария остаться на ночь. Мгновение потребовалось Арии, чтобы обдумать вопрос, прежде чем она ответила утвердительно, заставив сердце Тевос приятно сжаться, как это было в первую ночь, которую они провели вместе. Пока Тевос ополаскивала стакан Арии, она размышляла, что не была уверена в том, захочет ли Ария остаться, учитывая все, что произошло за прошедший вечер. Тевос очень хотела, чтобы Ария осталась, чтобы они отложили свои проблемы в сторону на несколько часов, исправили свое недопонимание и вернулись в то приятное русло, которое иногда ощущалось как искренняя привязанность. И даже если бы Ария выразила незаинтересованность в близости, Тевос попыталась бы удержать ее и развлечь иначе. Все, что угодно, лишь бы обратить вспять агонию наводнения. Когда они вернулись в ее спальню, Тевос легла рядом с Арией на кровать, не потратив времени на то, чтобы снять свой вечерний наряд. Ей нравилось, как Ария смотрела на нее последние несколько минут, и она не могла дать ей повод остановиться. Устало лежа и повернувшись боком лицом друг к другу, глаза Арии скользнули вниз, чтобы насладиться видом роскошного темного платья на стройной фигуре Тевос. Ее глаза снова поднялись и встретились с глазами Советника. — Почему ты не одеваешься так для меня? — Я могу спросить тебя о том же, — ответила Тевос с улыбкой, протягивая руку и слегка касаясь кончиками пальцев удобной рубашки, которую носила Ария, указывая на ее простоту. После того, как прошла почти минута молчания, в течение которой они задумчиво смотрели друг на друга, Тевос решила обратиться к главному источнику беспокойства между ними. — Я бы хотела еще раз извиниться, — медленно начала она, кладя руку на щеку Арии для утешения, — за то, что не рассказала тебе о Шиале и других моих агентах. Я сделала бы это, если бы могла, — Ария смотрела на нее спокойно и проницательно, как будто она была более чем готова оставить их инцидент в прошлом и вместо этого сосредоточиться на будущем. Тевос ответила на прагматизм Арии, наклонившись ближе и прижавшись губами к ее шее. Темный, чужеродный аромат духов Арии заставил Тевос почувствовать себя так, как будто она недавно тоже выпила стакан джина, поскольку его эффект был таким же успокаивающим. — Ты же знаешь, я бы никогда не причинила тебе вреда, — сказала она ей. Ария издала легкий смешок. — Когда ты пришла со своего свидания, я подумала, что ты уже кого-то убила. Мне было интересно, жив ли еще Фальтеус, — затем она повернулась, чтобы соблазнительно заговорить, прижимаясь к щеке Тевос: — Я буду вспоминать этот взгляд всякий раз, когда буду в настроении. Еще один благодарный поцелуй был запечатлен на шее Арии, на этот раз спровоцировав выдох, который тепло коснулся плеча Тевос. — Эстулиус — или те, кого он финансирует — никогда больше не поднимут на тебя руку, — пообещала она. Хотя характер их нынешнего разговора был скорее шутливым, чем серьезным, честность ее заявления оставалась незыблемой. Она сказала это искренне: глубоко, сурово и неопровержимо. — А что, если он это сделает? — Я его уничтожу, — ответила ей Тевос с достаточной леденящей убежденностью, что сподвигло Арию схватиться за заднюю часть ее платья в извращенном, утонченном восторге. Ария отодвинулась ровно настолько, чтобы притянуть ее к себе, положив руку ей на спину, и поцеловала с ленивым, но властным самодовольством, к которому Тевос уже привыкла. В такие моменты она всегда разжигала огонь в ее груди, блаженный и болезненный одновременно, неизменно захватывающий, а в некоторые ночи заставляющий бояться, что ее сердце разорвется от чистого возбуждения. На вкус Ария была как джин, и ощущалась как вековая страсть, которая прошла мимо трагического количества людей, которые ни разу не заполучили ее, даже на мгновение. Мечтательная мысль проникла в сознание Тевос; предположение, что их проблемы всегда лучше всего разрешались таким образом, когда они все крепче и крепче прижимались друг к другу, пока не восстанавливали свое доверие и комфорт. Что такое сомнение по сравнению с этой уверенностью? Что такое страх по сравнению с этой дерзостью? Невзгоды, казалось, сжимались и уменьшались, тоня в их масштабах. Когда Тевос подняла руку, чтобы прикоснуться к ней, Ария схватила ее за запястье и держала на расстоянии, еще не насытившись их поцелуем и пытаясь продлить его так долго, как того требовал ее голод. Тевос удалось повернуть свою руку ровно настолько, чтобы провести кончиками пальцев по тыльной стороне ладони Арии, нежно касаясь ее натянутых сухожилий, прежде чем Т’Лоак наконец отстранилась. — Когда ты собираешься вернуть мне свой долг? — она настойчиво поцеловала ее еще раз. — Как насчет сегодняшней ночи? Тевос стало жарче от понимания того, в каком именно настроении сейчас находилась Ария. — У меня… не было времени порепетировать, — ответила Тевос с некоторым смущением. — И я не знаю, когда оно у меня появиться. Ария неодобрительно рыкнула, сообщая о своем неудовлетворенном ожидании. — Ты заставляешь меня ждать. И ей придется подождать, несмотря на ее упрямую политику никогда и никому не позволять принуждать ее к этому. В утешение Тевос снова прижалась губами к ее шее и опустилась к плечу, после того как одной рукой отогнула воротник рубашки. Рука переместилась вниз, к ее груди, внимательно задерживаясь на ее изгибах, и через очень короткое время Тевос услышала металлический звук пряжки Арии, расстегивающей пояс. Как только Ария закончила с ремнем, Тевос поцеловала ее в подбородок и опустила руку в брюки, прерывисто вздохнув, когда обнаружила, что Ария желает ее так сильно, как она намекала и не скрывала этого. Тевос нежно прикоснулась к Арии, наслаждаясь ее нетерпением, проявлявшимся всякий раз, когда она дразнила ее. Тевос почувствовала, как Ария целеустремленно скользнула ногами по простыням, поправляя их позу так, чтобы удобно протянуть руку за шею Тевос, расстегнуть замок ее платья и нежно провести кончиками пальцев по верхней части ее спины. Она наслаждалась этой роскошью, как вином, не нервничая и не торопясь. Только подводные течения возбуждения охватывали ее, и они проявились в полной мере, когда Тевос скользнула в нее пальцами. С губ Арии сорвался тихий стон, а также довольное странное замечание о том, что руки Тевос были холодными. Эмоции Арии, казалось, осязаемо раскрывались в воздухе, как лепестки, тронутые рассветом, и, по ощущениям Тевос, они были такими же прекрасными. Она была медлительна с ней сегодня вечером, вспоминая все, что Арии нравилось, но гарантируя, что у нее будет достаточно времени, чтобы насладиться каждым кусочком этого, возможно, так долго, как она позволит. В то время как Тевос прислушивалась к ее дыханию — постоянно меняющемуся, переходящему из ровного в прерывистое, — то рискнула задаться вопросом, каково было бы продлить это до того момента, когда Ария потребует должный конец. Среди своих фантазий Тевос временно позволила себе представить легкомысленную реальность, в которой она могла бы просто навсегда оставить Арию в своей постели, где ей больше никогда не будет угрожать опасность, где они могли бы защитить свой мирный договор самым декадентским способом, где у нее возникал бы соблазн делать это для нее каждую ночь, а не по удобному случаю. Чтобы не было никакой войны, не было никакого Эстулиуса, не было никаких безудержных смертей, предательств и паранойи… — Ты вообще можешь использовать какую-нибудь биотику? — произнесла Ария пьянящим шепотом, почти вязким от желания. Тевос нежно погладила ее по затылку и поцелуем коснулась щеки. — Я могла бы, — мягко ответила она, — но только немного. Она осторожно собрала самые базовые навыки и концентрацию, необходимые для формирования тонкой оболочки вокруг пальцев, и слегка ослабила биотику, чтобы быть вежливой с Арией, чьи ногти чувствовались все острее на ее коже. Если Тевос и помнила что-то об этой привычке, так это то, что она проявлялась всякий раз, когда Ария, возможно, слишком сильно наслаждалась собой, и Советник не возражала против подобного катарсического выражения, пока воспоминание о его побочных эффектах не вырвалось на передний план ее мыслей. Ария небрежно провела ногтями по открытым лопаткам Тевос, когда контролируемый, но слышимый звук удовольствия сорвался с ее губ, оставляя за собой острые, жгучие линии боли. Рефлекторно Тевос слегка зашипела от дискомфорта, приказывая Арии остановиться. И Ария остановилась, на какое-то время — переместила свои руки немного ниже и притупила заботу о своих ногтях, вместо этого вцепившись в ткань платья. Попытка смягчить ситуацию очень понравилась Тевос, но только жестом, так как энтузиазм Арии легко чувствовался сквозь тонкий материал одежды. Это было не так остро, как раньше, но терпеть это было столь же неприятно, и вскоре ее терпимость подошла к концу. — Тебе нужно остановиться сейчас же, — сказала ей Тевос смертельным шепотом. Она ахнула, когда ногти Арии неосмотрительно скользнули обратно к ее лопаткам и зацепили открытый участок кожи. Хотя ей нравилось понимать, что чувствует Ария, дискомфорт быстро перерос преимущества. — Тебе нужно остановиться, — повторила она, а затем добавила с намеком: — или мне придется что-то с этим делать. Ария рассмеялась; задыхающимся, искренним смехом, который описал всю страсть, которую она испытывала в своем сердце к тем хладнокровным женщинам, которые осмеливались бросить ей вызов, которые приводили ее в восторг и погружали ее так глубоко в муки удовольствия, что ей хотелось вцепиться в них. — И что же ты сделаешь, Советник? — промурлыкала она. Тевос чувствовала биение ее сердца, быстро бьющегося от возбуждения в разных точках соприкосновения. Его скорость постепенно снижалась с каждым мгновением ожидания, но Ария, казалось, не возражала. — И что же ты сделаешь? — снова спросила она. Ее голос звучал так, как будто она с трудом могла дождаться ответа. Руки Арии уже снова погрузились в одежду Тевос, слегка дразня Советника краями острых ногтей и побуждая изобрести достаточно умный метод, который заставит ее остановиться. Тевос захотелось рассмеяться в ответ, когда в ее голове спонтанно возникло решение. Ее неудовольствие быстро испарилось, когда она увидела взгляд Арии, заметно затуманенный похотью и одновременно яркий от возбуждения. Она протянула свободную руку, ухватилась за простыни, собрав их в кучу, достаточно большую, чтобы их можно было свернуть, и поднесла их к рукам Арии, чтобы свободно связать их. Убрав руки Арии со своего тела, она начала наматывать простыни на ее запястья, провоцируя у них обеих подавленный, задыхающийся смех. Тевос потянулась назад в поисках большего количества простыней, чтобы укрепить свою неприглядную повязку, и случайно задела место на талии Арии, которое заставило ту вздрогнуть и кратко нахмуриться от боли. Тевос замерла. Все следы этой реакции исчезли с лица Арии менее чем за секунду, но Тевос была уверена в том, что видела. Она выпустила простыни из своих рук и, к презрению Арии, вообще перестала прикасаться к ней, прежде чем потянулась к тому месту. Когда Тевос приподняла подол рубашки Арии, обнажив ее тело до самых ребер, то обнаружила бинтовую повязку, незапятнанную кровью, но свидетельствующую об уязвимости заживающей раны. Ария оттолкнула ее руки и опустила свою рубашку обратно, но было слишком поздно. Тевос не понимала, почему Ария хотела скрыть это от нее. Она даже не видела этого, пока Ария переодевалась. Т’Лоак, возможно, намеренно и стратегически отвернулась от нее в тот момент. — Я… я понятия не имела, что ты ранена, — сказала она Арии в замешательстве. — Почему ты не сказала мне? Ария потянулась рукой ко лбу и отчаянно потерла виски. — Я в порядке. Мне наложили швы, рана почти зажила, и я часто вообще не вспоминаю о ней. А теперь забудь об этом. Иди ко мне. — Ария, нет. Нет, нет, нет. Нам нужно остановиться, — Тевос отдалилась от нее еще больше, несмотря на растущее недовольство на лице Арии. — Я не собираюсь этого делать, вдруг у тебя откроется кровотечение, — когда она заметила, что Ария начала садиться, Тевос хотела мягко взять ее за плечо и опустить обратно, но Ария поймала ее за предплечье и помешала ей. — И что все это значит? Ты просто собираешься остановиться и лечь спать? — Ты вообще слышала, что я сказала? Я не собираюсь рисковать и причинять тебе боль. Ария раздраженно закатила глаза. — Ты не причинишь мне боли. Ты не смогла бы, даже если бы захотела. — Это не имеет значения, мы не будем продолжать, — когда Тевос подняла руку, Ария позволила ей выскользнуть из своей хватки без явных возражений. Некоторое время Тевос сидела на краю своей кровати, глядя на Арию, которая приподнялась на локте и сердито смотрела не нее. Грудь Арии поднималась и опускалась в такт ее дыханию, затрудненному и частому. Вполне вероятно, что сердце Т’Лоак все еще бешено колотилось, хотя Тевос больше не могла чувствовать ее пульса. Рассеянное внимание привлекло Тевос к виду ее брюк, расстегнутых из-за отсутствия ремня. Для Тевос она выглядела одновременно изысканно чувственно и немного глупо, хотя она никогда бы не призналась в этом Арии, и особенно сейчас. Ей было интересно, что Ария думает о ней; единственной, кто когда-либо отказывала ей, и не единожды, а уже дважды. Неужели она больше не захочет спать с ней, учитывая, что Тевос было не только трудно уложить в постель, но еще труднее удержать в постели? — Кто это сделал? — спросила ее Тевос. Ария ответила не сразу, будучи занята дилеммой выборочного редактирования реальности или прямого отказа Советнику в каком-либо ответе вообще. В конце концов она выбрала наименее популярный путь, третий, ветхий и часто забытый из-за неиспользования: правду. — Твой Спектр, — небрежно сказала она. Тевос посмотрела на нее с тенью вины. Уместны ли были извинения? Она не смогла определить, нужны ли они, и просто решительно промолчала. Ария решила прервать их затянувшеюся паузу. — Вот что я тебе скажу, дорогая, — мягко сказала Ария. — Если ты подойдешь ближе и прикоснешься ко мне, я сделаю все, что ты захочешь взамен. Тебе это понравится, тебе понравится то, о чем ты боишься попросить… Я сделаю это для тебя. В ответ на ее торг Тевос придвинулась ближе, и растущая близость между ними привела к тому, что высокомерие и удовлетворение на лице Арии достигли пропорционального пика. Тевос поцеловала ее в уголок рта и прошептала в ответ. — Нет. Она почувствовала еще один разочарованный выдох у своей шеи. Ария не была счастлива, это было очевидно, но Тевос была довольно непреклонна в своем решении. Ария не имела права заниматься подобным, будучи раненой, просто из-за опасности повредить рану. Тем не менее, Тевос ощутила смутное раскаяние, когда почувствовала, как Ария обнимает ее, проводит кончиками пальцев по спине и периодически касается открытых участков ее платья, где остались тонкие рельефные линии, которые Т’Лоак нарисовала там в нескрываемом восторге, убеждая и предлагая ей продолжить. И это было убедительно. Кто в здравом уме мог отвергнуть Арию, с теплом ее тела, наполняющим грудь страстью, с обжигающим взглядом ее глаз, обещающим, что еще несколько минут ее внимания будут более чем стоящими, с расстегнутыми штанами в полном (и слегка подозрительном) ожидании возвращения руки Тевос без ощутимого наказания? Она была такой красивой, такой сильной, в ней было так много всего, что Тевос на мгновение стало трудно дышать. Она хотела прикоснуться к ней так же сильно, как этого хотела Ария. Ее желание ни в малейшей степени не угасло. Тевос не могла не позволить своему воображению создавать сценарии, которые не осуществятся сегодня ночью; блуждающие тайные мысли о прикосновении губ к ее груди, к области ее раны, к ее прекрасным бедрам, которые отвлекали от всей великолепной опасности, которую олицетворяла Ария. Она задавалась вопросом, понравилось бы Арии, если бы она осторожно взяла одну из ее ног и перекинула через плечо, заменила пальцы губами и прикоснулась ими к ней там… Тевос наклонилась и поцеловала Арию, заглушая собственные мысли. Предполагаемый единственный поцелуй перерос в еще несколько, таких же ленивых и глубоких, к каким она привыкла. Наконец через какое-то время оторвавшись от нее Тевос спокойно обняла Арию за плечи. Ария не получила бы физических прикосновений, которых так желала, но Тевос предложила ей замену: теплый холодок, спускающийся по их позвоночникам, покалывающий нервы и разделяющий разумы. Ей было дано разрешение раствориться в ее мыслях, наполняя ее присутствием и наполняясь в ответ. И она улучила момент, чтобы поговорить с Арией мысленно, привлекая внимание к тому факту, что это была возможность переспать более традиционным способом, и, как лукаво добавила Ария, не будучи девиантными, так как на это некогда было табу. Тевос непременно уточнила, что стигматизация в отношении спаривания без слияния достигла своего пика в общности задолго до них. Какое-то время они лежали так, интегрируясь в сознании друг друга, сливаясь и объединяясь, как будто они должны были стать однородным целым. Ария была такой же расслабленной, как и раньше, бездельничая в их единстве и излучая свою уверенность и самообладание в Тевос, поощряя ее делать то, что ей заблагорассудится, без сомнений в себе или сожалений. Тевос так и сделала, посчитав их ментальный ландшафт достаточно гостеприимным, чтобы начать изливать свою привязанность в их общий кровоток ощущений и мыслей — все эти надвигающиеся опасения по поводу того, пережила ли Ария засаду на заводе, свое огромное облегчение, когда она вновь услышала ее голос позже в тот же день, и то, как присутствие Арии в ее постели прогнало прочь все проблемы и тревоги. Она рассказала ей обо всех способах, которыми хотела прикоснуться к ней, целовать ее и полностью завладеть ею. Ария наслаждалась каждым моментом обильного внимания, купаясь в ощущении обожания и ни разу не предлагая положить конец потоку мыслей, окутывающим ее изнутри, как простыни из шелка или тканого золота. Тевос знала, что ей это нравится. Она задалась вопросом, сколько других прошлых партнеров изливали содержимое своего сердца в Арию, как она это делала сейчас, и позволяла ли Ария другим наполнять ее изнутри, и всегда ли волны необработанных эмоций были для нее такими же восхитительными. Откровенно говоря, Тевос надеялась, что нет. Советник надеялась, что Ария никогда не чувствовала себя так чудесно ни с одним другим партнером, и что она никогда не будет, если они вдруг перестанут контактировать друг с другом. Ее собственные мысли привели Тевос к осознанию того, что в глубине души она действительно жестокая женщина, холодная, склонная к соперничеству и чрезмерно озабоченная своим статусом. И Ария почувствовала ее злобу, как только внезапно прикоснулась к ней. Это качество было горькой субстанцией, смягченной подавлением, пока Тевос не скрыла своих мыслей. Возможно, Ария посчитала это некрасивым с ее стороны, что это каким-то образом подрывало ее самые откровенные ценности и делало ее ужасно лицемерной. Но Ария не выразила такого отвращения. Нет, ей это нравилось. Тевос чувствовала, как одобрение Арии поднимается в ее груди, словно тепло, согревая и сбивая с толку, пока она не смогла интерпретировать нюансы эмоций, которые Ария подарила их союзу. Ей нравилась ее злость. Ей нравилась холодность ее гнева, темный, мстительный блеск в ее глазах всякий раз, когда упоминался турианский Советник. Что Тевос почерпнула из Арии, так это то, что это каким-то образом делало ее самой собой; не стремящейся к воплощению какого-то политического идеала, не пустоголовой оппортунисткой, которая декларировала лояльность только тогда, когда это было удобно, а женщиной большой тонкости и со сложными мотивами. Скрытной, обремененной личными слабостями и совершенно настоящей. Арии захотелось поцеловать ее. Она так и сделала. Тевос чувствовала, как кусочки мнения Арии о ней проносятся в бесконечно малых промежутках между ними. Она хваталась за них, и большинство ускользало от нее так же легко, как капли дождевой воды, но в свои руки она смогла собрать несколько искр восприятия, от которых у нее перехватило дыхание. Тевос обнаружила, что Ария привязана к ней настолько тесно, как она когда-то предполагала, что Т’Лоак бескорыстно уважала ее, как другую половину их союза, что считала ее способности бесценными и что получала большое удовольствие от ее компании. Если Тевос когда-либо боялась, что ее сердце вот-вот разорвется, то те времена жалко бледнели по сравнению с тем, что она чувствовала сейчас. Они были самыми священными существами во вселенной, когда были вместе вот так. Между ними висели безграничные возможности и неумолимая воля, усиленные различиями их происхождения, как будто Галактика когда-то отчаянно трудилась над тем, чтобы разлучить их в ожидании того, что может получиться из их союза. Для Тевос чувство, которое породило их слияние, было настолько драматическим и разрушительным, что ей казалось, что она может умереть, если снова очутиться одна в своих мыслях.