Он лгал

Чувство стыда горело в его груди. Он был полон решимости хотя бы вежливо поговорить с парнем, дать ему шанс при поддержке Тсукаучи доказать свои слова. И он сделал это. Нельзя было отрицать, что мальчик был честен, когда его старый друг подтвердил это. Но каждое слово проникало ему под кожу, вызывая зуд. Каждый раз, когда ребенок защищал своего отца, в нем поднималась волна негодования и презрения. И когда сын Все За Одного разрыдался перед толпой героев, нуждающийся в утешении из-за пережитого им тяжелого испытания, это лишь напомнило ему о произошедшем на пляже. Заплаканное лицо, которое он посчитал всего лишь маской, было подлинным… а он напал на него. Яги оперся на парапет крыши и вытащил из кармана телефон. Думая о мальчике, у него вошло в привычку смотреть на фотографию, которую Бакуго прислал накануне. Его враг мог изменить цвет своих волос, но это все еще был он. Жестокий блеск в глазах, идеальная поза не зависимо от того, что он делал. При виде этого лица в его сердце вспыхнула ярость. Но его взгляд остановился не на Все За Одного. Это был зеленоволосый ребенок, которого враг собственнически обнимал рукой. Мальчик, который свернулся калачиком и стал как будто еще меньше. «Ты любишь Всемогущего.» «Да.» Ребенок любил его. Ребенок, любивший Все За Одного. Ребенок, которого Все За Одного любил в ответ. Ничто не могло объяснить сложные эмоции, охватившие мужчину при этой мысли. Может ли тело одновременно бросать то в холод, то в жар? Он сделал однозначный выбор. — Ты идиот. Конечно, Айзава должен быть первым, кто меня найдет, — мрачно подумал Всемогущий, когда подпольный герой проворно запрыгнул на крышу. И конечно, это именно тот человек, который ненавидит его из принципа. Он выключил телефон и сунул его в карман. — Если это какое-то чувство вины, не беспокойся, — сказал Всемогущий, повернувшись к мужчине спиной. — Он выразился совершенно ясно. — Я так не думаю, и ты определенно слишком толстокожий для того, чтобы читать между строк, — сказал Айзава со всем присущим ему сочувствием кошки, которых он так любил. — Ребенок подвергся насилию, Всемогущий. И то, что ты там натворил, было худшим из всего того, что ты мог вообще сделать. — Он сам это сказал, он не… — Он сказал, что был вынужден использовать свою причуду до тех пор, пока не упал от истощения только потому, что его отец был расстроен, — возразил Айзава, и его спокойный тон резко контрастировал с его пылающим чувствами взглядом. — Он сказал, что ему пришлось выбирать между чьей-то жизнью и собственным психическим здоровьем, и оба были уничтожены. Он сказал, что изолирован от своего единственного друга и общества. Он сказал, что отец-злодей заботился о нем достаточно хорошо, чтобы все еще любить его, и все же парень был достаточно ранен его действиями, чтобы захотеть пойти к героям и сбежать от отца. Поднимал ли Все За Одного руку на Мидорию или нет, не имеет значения. Это плохое обращение с детьми. — Он в порядке. — Слова казались пустыми. Фотография ребенка с безжизненными глазами готова была прожечь в его кармане дыру. В его ушах продолжали звенеть рыдания и мольбы. — В порядке. — В самом деле? — Айзава появился перед ним и окатил полным ненависти взглядом. — Этот мальчик, ребенок, который плакал перед единственным известным ему образом отца — перед тобой, и предлагал сделать все, что только ты ему скажешь, чтобы заслужить твое прощение. И это — образец эмоционального здоровья? Этот ребенок, который сказал нам, что чувствует вину за каждый сделанный его отцом плохой поступок, хотя он также сказал, что не может остановить его, все это — пример здорового, нормального четырнадцатилетнего парня? — Я понял! — рявкнул Яги. — Хорошо, он обижен, ну и что?! Вы с этим что-нибудь сделаете! Что я должен предпринять? Он сын Всего За Одного! — Как насчет того, чтобы назвать его имя? Яги отступил на шаг под свирепым взглядом Сотриголовы. — Продолжай, — убийственно посоветовал подпольный герой. — Назови его имя. Не «сын», не «он», назовите его Мидория Изуку. Яги словно проглотил язык, глядя в глаза этому человеку. Его язык казался тяжелым, бесполезным придатком, во рту стало сухо. Сотриголова еще сильнее нахмурился. — Ты не можешь, не так ли? — заявил он, цедя по отдельности каждое слово. — Я заметил это на встрече. В тех редких случаях, когда ты говорил с ним, ты никогда не использовал его имя. Ведь это слишком очеловечивает мальчика, не так ли? Имя связано с чувствами. Не нужно называть имя, если для тебя парень — это просто его отец. Молчание героя было воспринято как подтверждение. — Отлично. Вот вам и Символ мира. Яги сполз вниз по бетонной стене. Все так и было? Неужели он перестал видеть самого мальчика и начал воспринимать его, как второго Все За Одного? Нет, он не видел в парне его отца. Он только … думал, что видеть его таким слишком больно, не смотря ни на что. Он не мог заставить себя произнести его имя, потому что… потому что… Это происходило из-за того, что он не мог вынести тех чувств, которые вспыхивали в нем при упоминании его преемника — нет, бывшего кандидата в преемники. Парень больше не был его преемником. — Есть что сказать? Тошинори мрачно покачал головой. — В той комнате у нас находился ребенок, — сообщил ему Айзава, — который рискнул всем ради возможности бросить вызов своему отцу. Помочь тебе сразиться с ним. Мидория знал, что его будущее будет мрачным, если он начнет говорить, но все равно рассказал все, что мог. Мальчик знал, что люди будут смотреть на него как на чудовище, и он все равно сделал это. И он знал, что ты уже отверг его, но все же пришел сегодня, готовый сдаться, если это означает спасение твоей жизни. И ты фактически плюнул ему в лицо за эти усилия. — Это было сделано не для меня, — слабо возразил Тошинори. — Нет? — Айзава не выглядел таким же удивленным, каким был тон его голоса. — А я думал, что все это было только ради тебя. Сказанное выбило из Тошинори весь дух. Да, геройская сфера деятельности была несправедливой по отношению к другим героям и их усилиям. Тем не менее, Айзаве не нужно было так говорить. — На этот раз ты действительно повлиял на ситуацию, — сказал Шота герою номер один. — Парень сам сказал это, не так ли? Он хочет, чтобы его отец остановился, но так же он по какой-то причине любит тебя, поэтому не хочет рисковать тобой и боится того, что ты умрешь при столкновении с его отцом в одиночку. Хотя, по его словам, теперь ты его ненавидишь. Этот парень пришел и умолял нас позволить ему броситься в самый разгар битвы между вами, двумя сверхсуществами. Для тебя это было так же важно, как для него или его отца. Спроси у Тсукаучи еще раз, если не веришь мне. Тошинори вздохнул и прислонился к краю крыши, не имея в себе сил стоять. Он был в ужасе от мысли, что Мидория, этот милый мальчик, который был так похож на него самого, мог быть сыном человека, которого он ненавидел. Единственного человека, которого он ненавидел. Увидеть себя в мальчике, находящемся так близко к врагу, было равносильно тому, чтобы самому заглянуть в отражение бездны. Был ли он настолько похож на своего врага, что воспринял ребенка, которого считал сыном, частью Все За Одного? Все, что относилось к этому монстру … — Он не твой враг, Всемогущий. — Мужчина вздрогнул от осуждения в тоне Сотриголовы. — Что касается паренька, то он всего лишь хочет выпить с тобой по йогурту на пляже. Странно, почему он захотел сделать это именно с человеком, который оттолкнул его, не считая второй стороны, что было бы немного слишком запутанно и непонятно, но если ты не правильно поступишь с этим ребенком, то только добавишь еще одну, но уже совершенно другую травму в историю его жизни. — Я… не… Когда герой не стал продолжать говорить, Айзава вздохнул, но все равно присел рядом с ним. — Я знал, что ты будешь доставлять одни неприятности, когда Незу нанял тебя. Год еще даже не начался. — Ха, как будто профессия героя приносит что-либо, кроме неприятностей, — попытался рассмеяться Тошинори, но получилось слишком плоско. — Тогда Мидория будет хорошим героем, — невозмутимо сказал Айзава. Тошинори хмыкнул. — Никто не хотел спрашивать этого во время встречи, не у настолько эмоционального ребенка, но он никогда не упоминал свою мать, пока не поговорил с тобой. Тошинори проглотил смешок и замер. В тот день он ни разу не упомянул Нану по имени, но его история напомнила ему о ней. Опять же, он и мальчик были так похожи. И эта мысль оставила у него внутри дыру. Как может быть хорошим что-то, имеющее общие точки соприкосновения со Все За Одного? Разве любое сходство между Ним и всем, что связано с этим человеком, не должно вызывать отвращение? Зачем ему заботиться о ком-то, кого уже любил Все За Одного? — Что случилось с его матерью? Это был вопрос. И история, которая сблизила их ближе, чем что-либо еще. — Он не знает, — признался Тошинори мужчине, прислонившись головой к стене. — Она пыталась забрать его, и все, что он помнит, это идущий за ними отец. Когда он спросил о ней, его отец ничего не сказал. Вне зависимости от того, жива его мать или нет, она уже много лет находится вне его досягаемости. — И эту ужасную мысль ты держал в своей голове, — прошипел Айзава. — Неудивительно, что малыш ждал столько времени. Если дать ему увидеть свою мать может только отец, то это практически вымогательство даже без явной угрозы. Он рассказал это тебе? Яги скривился от стыда. — И еще многое другое. Не смотря на периодически раздаваемые звуки сверчков, тишина была слишком оглушительной. — Он, должно быть, доверял тебе. Или хотел этого. Тошинори тяжело сглотнул. Мидория рассказал ему об этом до того, как раскрыл себя. — Ничего не изменится? Мужчина ничего не сказал. Он не представлял себе, что что-нибудь из сказанного Мидорией сможет так повлиять на его решение. Он подвел его. Айзава вздохнул и прислонился к стене рядом с ним. — Знаешь, тебе придется это исправить. — Что? — воскликнул Тошинори. — Исправить. Это. — Учитель бросил на него пристальный взгляд. — Ты же не думал, что сможешь навсегда убежать от Мидории, не так ли? Он союзник и будущий студент. Тебе нужно будет находиться в одной комнате с ним, без этих трусливых оскорблений и топанья ногами, как маленький ребенок. Если это не было жестоким напоминанием о его поведении в конференц-зале, то не могло быть ничем. Тошинори отвернулся от него. — Я не мог слушать, как Мидория защищает этого демона. — Или поставить себя на его место, — многозначительно добавил Айзава. Их взгляды встретились в каком-то понимании. — Ты слишком неуверенный как для героя. Это нелогично. Ты думал о том, что ваше самое большое сходство — это как вы оба относитесь к этому мальчику? Вы оба его травмировали. — Я не травмировал Мидорию! — воскликнул Тошинори, тут же закрывая рот ладонью под удовлетворенным взглядом Айзавы. — Я не делал этого. — Сегодня я впервые слышу от тебя его имя, — заметил Айзава с самодовольной ухмылкой. — Приятно знать, что ты все еще считаешь его достаточно человеком, чтобы оправдать это. Яги сердито посмотрел на своего будущего коллегу. — Дело не в том, что я не считаю его несчастным — считаю, но что мне с этим делать? Как мне с ним разговаривать, зная, кто его отец? Зная, что он был в курсе того, кем я был для его отца, и намеренно скрывал это от меня? — Да, не сказать тебе злодейское имя своего отца — это уголовное преступление, — саркастически парировал Айзава, не пытаясь атаковать словами в ответ. — Мальчик достаточно доверял тебе, чтобы в конце концов рассказать тебе об этом, не так ли? Это важная часть, идиот. Неужели ты не понимаешь, что значит, когда такой ребенок кому-то доверяет? Кому угодно? Вся его жизнь была сплошной ложью, тупица. Он лгал всем обо всем — о своей причуде, о своем отце, своем счастье — ведь когда он говорит правду, то либо больно ему, либо боль причиняют кому-нибудь другому. Он рассказал тебе правду — и угадай, кто пострадал? Это был не ты. Всемогущий мог это видеть. Надежду, которая освещала глаза Изуку, когда он в последний раз спросил, будет ли он все еще ему нужен после того, как узнает о его жизни. Надежду, которая была в тот момент, когда он держал Изуку за плечи и обещал, что ничего не изменится. И в тот момент, когда эта надежда рухнула, тогда он увидел, как как вместо света слезы наполнили самые добрые зеленые глаза, которые он когда-либо видел. Мидория нуждался во мне, нуждался в спасении … и я отказался. Отсутствующий желудок Всемогущего сжался от боли. Но он был не единственным, кому Изуку говорил об этом раньше, верно? Он рассказал все молодому Бакуго… которому теперь угрожала опасности в лице отца Мидории. Но ведь мальчик должен был рассказать об этом еще кому-то, так ведь?…. Его мать. От этой мысли Тошинори резко поплохело. В последний раз, когда мальчик рассказал кому-то о себе, даже если они не отвергли его, это закончилось тем, что их почти убили. Теперь Бакуго оказался в точно такой же ситуации. И Яги, единственный, кому не грозила опасность от этого знания, просто отверг его. Мидория нуждался в чем-то гораздо большем, чем он дал ему вчера. — Когда ты перестаешь видеть в людях только злодеев, тогда ты перестаешь видеть злодея в себе. — Айзава еще сильнее закутался в шарф, когда почувствовал дуновения вечернего ветерка, пробежавшего по крыше. — Злодеи — это в первую очередь люди, а это значит, что у нас всегда будет что-то общее, хорошее или плохое. Идиотизм — вводить себя в заблуждение и думать по-другому. Так что да, у тебя и у Все За Одного есть общие черты: этот ребенок любит вас обоих, и вы оба в ответ причинили ему боль. Вопрос, на который ты должен ответить сейчас, заключается он в том, хочешь ли ты добиться большего, чем его настоящий отец, и исправить положение с Мидорией. — Как? Тошинори хотел сделать это, он хотел заверить Мидорию, что не презирает его, что он не виноват в том, что от его взгляда у мужчины пошли мурашки по коже, но… он так же больше не мог выбрать мальчика своим преемником. Давать сыну этого человека причуду, способную победить Все За Одного, было безрассудством, настоящим безумием, особенно когда у них обоих была почти одинаковая причуда. Но… также казалось, что он наказывает парнишку за что-то, находящееся за пределами его возможностей и контроля. Когда он впервые выбрал Мидорию, он не прекратил свои поиски и постоянно задавался вопросом, не слишком ли рано он принял решение, может ли кто-то другой быть лучше. Кроме того он встречался с Мирио, и не увидел ни в нем, ни в ком-либо еще того, что смог разглядеть в Мидории. Яги больше не был уверен в способности его причуды. Так как он мог подойти к Мидории, говоря, что он все еще лжец, что это имело значение, потому что герой больше не был уверен, что мальчик станет правильным преемником? Как вернуться к активным действиям, когда главная фигура все еще не найдена? — Герою, занимающему наивысшее место в рейтинге, может быть трудно это понять, но здесь, ну ты знаешь, на простой земле мы иногда исправляем вещи, просто разговаривая с человеком, — язвительно ответил ему Айзава. — Поговори. С. Ним. Скажи ему правду. Скажи ему, что ты просто идиот с гордыней, который отказывается смотреть дальше своего носа, когда ребенку нужна его помощь. Скажи ему, что — если он такой же идиот как и ты — он все еще может на тебя положиться. Скажи ему, что не ненавидишь его за то, что он существует. Будь героем, которым ты являешься, и признай свои ошибки. Под строгим взглядом мужчины Тошинори съежился. — Он уже ушел. Ему было что сказать, чтобы заставить самого сильного человека в мире отступить, но Шота не собирался злорадствовать. Вместо этого он поднялся и посмотрел на героя. — Тогда сделай это в следующий раз, — вздохнул Айзава. — Идиот. Мы вернем паренька сюда за несколько дней до операции. Тогда и скажи ему все. Тошинори тоже поднялся, осмелившись надеяться, что, возможно, он снова увидит Мидорию, в то время как пара героев смотрела на город, и огромная задача давила на них. Айзава первым отвернулся, устало вздохнув. — Все остальные ищут тебя. Скорее всего, они хотят свернуть тебе шею, так что извинись, прежде чем говорить что-либо еще, иначе ты больше не сможешь ничего сказать. — Я сделаю это, — согласился Тошинори, слегка запинаясь. — Эмм, спасибо. За твой совет. Айзава оценивающе посмотрел на него. — Это не был совет. Я сказал тебе исправить все это с помощью Мидории. Он хороший ребенок, находящийся под большим давлением, но уже более достойный герой, чем некоторые из тех, кого я знаю. Ты заметил, что все мы его уже знали? Что мы называли его Деку? Яги действительно вспомнил странную близость между Сотриголовой, Незу и Мидорией, хотя в то время этого факта не было достаточно, чтобы можно было избавиться от другой мысли всей этой головоломки. Когда он обратился взглядом к Айзаве за объяснениями, тот медленно пошел прочь по направлению к двери. — Ты должен прийти в учительскую, как только Незу закончит с тобой, — тихо произнес мужчина в шарфе. — Тебе следует встретиться кое с кем. Хоть и медленно, но в конце концов Тошинори покинул крышу и направился в кабинет Незу. Время от времени он замечал кого-нибудь из своих будущих коллег, но все они просто указывали в сторону офиса директора и уходили, не сказав больше ни слова. Тяжесть в животе становилась все сильнее с каждой новой встречей. Когда он наконец добрался до кабинета директора, его встретил начальник полиции, вместе в ним по правую рук шел Тсукаучи. Они оба остановились, когда он приблизился, внимательно наблюдая за ним. — Всемогущий, — сердечно поприветствовал его Цурагамаэ. — Рад видеть, что ты вернулся. После того, как ты, словно маленький ребенок, убежал с важной встречи, это заявление было косвенным и снисходительным завершением приветствия. Тошинори должен был признать, что такой тон был оправдан. — Да, ну то есть, я бы не позволил личным разногласиям помешать мне выполнять свою работу, — сказал он с наигранным весельем. Начальник полиции оценивающе посмотрел на него. — Хорошо. С этого момента я жду от тебя профессионализма при проведении этой операции, Всемогущий. Этот молодой человек будет сражаться вместе со всеми нами, так что я ожидаю, что ты придешь ему на помощь при необходимости. Еще одна свинцовая гиря как будто упала на него и была добавлена к уже имеющейся тяжести. — Да, конечно. В то время как начальник полиции уже начал уходить, Тсукаучи на секунду задержался и подошел чуть ближе. Ооо, а выражение лица его старого друга было самым обидным зрелищем за сегодняшний день. Это не было осуждением, это было что-то близкое к жалости и неверию одновременно. — С тобой все в порядке? — спросил он. — …Я не знаю. — Это был единственный ответ, который герой мог дать, но даже тогда он колебался. — Просто это все слишком сложно. — Это чувство мне знакомо, — сказал Тсукаучи с успокаивающей улыбкой. — Смотреть на то, как ты сражаешься, всегда было слишком сложно для обычного парня вроде меня. Но все мы справляемся с этим и продолжаем делать свою работу, независимо от того, насколько мы потрясены и ошарашены. Тошинори мог только смотреть на своего друга, ожидая, когда вторая пара ботинок покинет это место. Но вместо этого его друг уверенно положил свою руку ему на плечо и улыбнулся. — Я уверен, что Незу расскажет тебе достаточно о Мидории, и мне не придется ничего дополнять, — уверенно сказал детектив, — но я понимаю, откуда это взялось. Я тоже был настроен скептически. Но этот ребенок не солгал. Я понял, насколько трудно не беспокоиться о тех вещах, о которых он рассказал, особенно о своей семейной жизни, но то, что мне не нравится то, что он сказал, не означает, что все это неправда. Просто запомни это. Он склонил голову. — Я знаю. Мне стыдно за свое отношение к Мидории. Айзава уже посоветовал мне поговорить с мальчиком и извиниться. Я собираюсь встретиться с ним в следующий раз. Но что толку от извинений, если я не могу сказать, что он мой преемник? — Хорошо. — Тсукаучи похлопал ладонью ему по плечу и отстранился. Глаза его друга были добрыми и сочувствующими, в уголках его глаз были мелкие морщинки, как будто смотреть на него в его сморщенном теле было все еще приятно. — Ты будешь счастливее, если не позволишь себе злиться, ты знаешь это. Не позволяйте Все За Одного отнимать у тебя что-то еще.  — Хорошо сказано, детектив. Совершенно верно, — из двери раздался высокий голос. В дверном проеме появился директор-мышь. Тошинори ожидал, что он будет выглядеть еще более злым, но животное выглядело… немного уставшим, хоть это и было едва заметно сквозь его классическую улыбку. Мышь жестом пригласил его войти. — Входи-входи, Яги, ты отсутствовал на части встречи, — сказал ему Незу. — Ты должен посмотреть, что ты пропустил, после мы сможем поговорить о наших следующих шагах. Он и Тсукаучи обеспокоенно переглянулись, но друг похлопал его рукой по спине и подтолкнул зайти в кабинет директора. Дверь, сразу закрывавшаяся за ним, показала, какая напряженность была между ним и грызуном. — Вот, — Незу подтолкнул к нему планшет с видео-записью, — тебе нужно наверстать упущенное в конце встречи. А мне нужно просмотреть данные, которые мальчик нам передал. Такое поспешное действие заставило Тошинори почувствовать себя отброшенным в сторону. — Незу, я… — Нет, — одна лапа была направлена герою прямо в лицо. — Не сейчас. Ты посмотришь видео, а затем скажешь, что хочешь, но мне очень нужна небольшая пауза в относительной тишине, прежде чем поговорить с тобой. Незу оставил его в покое и запрыгнул на свой стол, сразу отвернувшись от героя и начиная пролистывать различные документы на своем компьютере. Холодное отношение обычно дружелюбного директора было таким же плохим знаком того, что что-то должно произойти, как и любое другое предзнаменование за сегодня. Настолько, что, как бы мужчина ни ненавидел тишину, он подчинился желанию директора и присел, развернув к себе экран и нажав на кнопку старта. Яги не был удивлен, заметив, что видео было остановлено в тот же самый момент, когда он вышел из комнаты. Он удивился, увидев, что Мидория растерялся и не мог больше взять себя в руки в творившемся прямо перед ним эмоциональном хаосе, как будто ничто больше не удерживало его в границах стойкости. Слова Незу не беспокоили его, поскольку он на самом деле не ненавидел мальчика, но слова Мидории… «Я не должен был тренироваться с ним. Все это причиняло людям боль и делало ситуацию только хуже. Я должен был просто сказать нет. Мне пришлось принять сотни причуд, чтобы мой отец был счастлив, и это уже не имеет значения, потому что Всемогущий меня ненавидит, а папа в ярости. Все было напрасно.» Все зря. Возможно, именно это чувствовал и сам Тошинори. Все это время с Мидорией было напрасным, что все это сводилось только к горю. Если бы Мидория только сказал ему раньше… нет, он бы так же плохо отреагировал. Как бы он ни хотел защищать свои действия, его ответ не получил оправдания. Затем Мидория заговорил о беспричудности. Более того… он еще раз доказал свое сходство с Все За Одного. «Это не выглядит умышленным злом, когда они говорят об опасности определенных профессий, например, при работе героем, и поэтому люди без причуд не должны пытаться и становиться ими. Если они хотят спасать жизни, им следует стать врачом.» Это были его слова. Яги вспомнал их на протяжении всех тех месяцев после их первой встречи, когда он сказал ему, что мальчик не должен становиться героем. Его взгляды, его желание защитить тех, у кого не появилась причуда, вполне могли подпитывать непосредственно саму основу власти Все За Одного. «Общество не дает людям без причуд найти свое место, или людям со слабыми причудами, или даже людям с причудами, не подходящими для выбранной ими профессии, поэтому их единственный выбор — либо сдаться, либо дать отпор. Мой отец единственный, кто дает им шанс.» Услышав, как Мидория так легко защищает своего отца, у него все внутри перевернулось, но через некоторое время это чувство было проигнорировано в пользу его ненависти к себе. Эта так называемая идеология Все За Одного, идея о ценности причуд выше самих людей, это было то, что он неосознанно сам распространял. Вот почему Мидория на протяжении всех этих месяцев был настолько непреклонен в том, чтобы не отговаривать неподготовленных людей от проявления героизма — это было слишком похоже на действия его отца. Значит, Мидория был источником вдохновения, говоря о беспричудности. Как он сдал экзамен без их использования, чтобы показать обычням людям их возможность творить добро, быть примером, а не защитником. Он не сформулировал это таким образом, нет, Мидория выразился об этом просто как о своем способе принести пользу, «каким-нибудь образом». Как будто его действия не вдохновляли, не были особенными. Как будто обладание всей властью в мире и решение не использовать ее было ничтожным подвигом. Ненависть к себе и гордость боролись в его беспокойном сердце. Ему пришлось признать, что мальчик не был его отцом и никогда им не станет. Но мужчина просто не мог выбрать Мидорию в качестве своего преемника, это было просто невозможно. Пользователь причуды «Все за одного» не мог использовать «Один за всех». Он не мог рискнуть, что его причуда будет так близка к этому злому человеку. Мужчина нажал на паузу в момент, как только Бакуго рассказал о планах Все За Одного на него, остановившись на сердитом лице блондина. Он вздохнул. Были еще одни отношения, которые он испортил. А еще один сидел прямо перед ним, стойко игнорируя его в пользу экрана компьютера. — Директор Незу, сэр, я… прошу прощения. С легкой улыбкой и благодарным взглядом Незу повернул голову. — Я рад. Надеюсь, это убедило тебя в намерениях Мидории? В конце концов, это была твоя идея, чтобы детектив подтвердил его слова. Тошинори потер шею, все еще находя в себе силы и борясь со своими противоречиями. — Я, ну, я больше не думаю, что он хочет причинить вред. Незу смотрел на него, хотя его лапы все еще печатали на компьютере. — Но? — Но… я все еще думаю, что не должен делать его своим преемником, — признался герой. По его мнению, это был правильный выбор. Так почему же слова казались такими сложными? Незу покачал головой и снова повернулся к компьютеру, закончив с ним. — Я не ошибаюсь, — заявил Тошинори. — Моя сила будет намного лучше использоваться в руках кого-то без причуды или в руках кого-нибудь более нормального. Ты же слышал, сколько у него причуд. Ему не нужна еще одна, пусть и другая. Рассматривать сейчас Мидорию как кандидата на его силу, зная, насколько могущественным был мальчик на самом деле и сколько у него было разнообразных причуд внутри его хрупкогом тела — это было похоже на модернизацию ядерной бомбы. И передавать эту силу сыну Все За Одного казалось просто издевательством, как будто он собирался плюнуть Нане в лицо. — Твоя будет первой, отданной ему добровольно, — сказал Незу, — но если ты считаешь это лучшим решением, Яги, то выбор за тобой. Кого еще ты бы рассмотрел? Вот где он зашел в тупик. Возможно, стоит дать Мирио еще один шанс? Его глаза задумчиво опустились… и снова упали на сердитое лицо молодого Бакуго, застывшее на крошечном экране. Внезапно открылся образ будущего, в котором он мог передать свою силу другому, но все же восстановить контакт с Мидорией, где Все За Одного и Один за Всех гармонично существовали бы в двух разных пользователях. Даже если он не мог выбрать Мидорию, это был следующий лучший вариант. Сможет ли он это сделать? Согласится ли Бакуго? Печатание Незу прекратилось, и когда мужчина поднял глаза, директор уже был на столе, стоя перед ним с нежным укором на своей мордочке. — Яги-сан, вы не хотите этого делать, — пообещал Незу так мягко, что это было практически просьбой. — Не причиняйте еще большего вреда отношениям этих двоих. — Вредить? Это выход из ситуации! — воскликнул Тошинори, указывая на экран. — Это, это возможность двигаться вперед. Вы не знаете, какие отношения у этих двоих, узы братства между ними… Мидория поймет. — Яги, это неразумно, — предупредил директор школы. — Тебе следует подумать над этим. — Нет, Незу, мне нужен преемник, — настаивал он. — Ты не хуже меня знаешь, как мало у меня сейчас осталось времени. Я должен передать «Один за всех», прежде чем столкнусь с Все За Одного. Это мой лучший шанс. Незу изящно сел на край стола, не сводя глаз. — Яги, это было бы несправедливо по отношению к Бакуго. Выбирать Мидорию или нет, решать вам, но для этого не нужно выбирать его лучшего друга вместо него. — Он хороший мальчик с героическими амбициями, — защищал престарелый герой, показывая на экран. — Немного грубоват, но он впечатляет меня снова и снова. Я узнал его получше за последний месяц; он целеустремленный, решительный, стойкий! Благодаря его страсти, я уверен, что «Один за всех» будет в надежных руках! Он был уверен, что это правильный курс, но Незу просто качал головой. — Тебе следует подождать, пока не поговоришь с Мидорией. Хотя бы подумай, как ребенок отреагирует. — Я уверен, что это правильно, — объявил Тошинори, хотя от этого заявления у него в животе вновь все сжалось. — Если это не так, значит, все в порядке. Незу видел, что у него нет шанса отговорить стареющего героя от принятого им решения. Так всегда было со Всемогущим — если он сам не решит передумать, убедить его было невозможно. Многие пытались, например Мираи и Гран Торино, но никто не смог добраться до сердца героя. Упрямство было практически неотъемлемой частью Всемогущего. Все, что он мог сделать, это смягчить удар. — Как обычно, это только твой выбор, — сказал он приятным голосом, хотя и без своей обычной улыбки. Он хотел, чтобы Всемогущий был уверен, что это не то, что он одобряет. — Если ты этого хочешь, я не могу приказать тебе не делать этого. Однако, если я могу тебе посоветовать, проведи ночь, чтобы подумать, как ты хочешь спросить Бакуго об этом. Подумай, как он отреагирует на твое предложение. В конце концов, если он станет твоим преемником, это будет важным для него моментом. Очень внимательно обдумай свои слова.