Он лгал

Кацуки было не до веселья. Его тело болело и от лечения полученных ран, и от лежания на больничной койке. Деку все еще валялся без сознания, а его мать, чертова ведьма и нянька-карга* в одном лице, решила остаться тут же, вместе с ним. После того, как она чуть не выплакала себе все глаза, а отец сжал его в своих крепких, но таких неловких объятиях, парню пришлось накричать на них, потому что оба родителя хотели, чтобы он ушел вместе с ними домой. И когда Бакуго пригрозил им, что вернется сам и только на своих условиях, старая карга сдалась, но уселась на стул рядом с ним, потому что, очевидно, «Если ты не хочешь идти домой с нами, тогда мы останемся с тобой, сопляк.» Вшивая крыса даже выдала родителям Кацуки свое разрешение на посещение территории UA, с условием, что они не будут оставаться в больничном крыле на ночь и не станут посещать сына во время занятий. Что означало следующее: его предки должны были днем все так же ходить на работу, а на ночь покидать школу и ночевать в другом месте, как минимум. И младший Бакуго был единственным, кому разрешили дежурить возле Мидории даже в ночное время, не считая местных учителей, так что блондин уже порядком устал просыпаться от малейшего шума и проверять, дышит ли Деку. Не то чтобы у школы не было для этого специального медицинского оборудования, но все же. Эти машины не всегда работали точно. Надежнее было самому все проверить. Вместо того, чтобы просто посидеть в тишине рядом с кроватью Изуку, старая ведьма постоянно закидывала Кацуки вопросами по каждому пустяку. Сначала она затронула тему заложников. Потом пошли вопросы о том, как хорошо он сдал вступительный экзамен в UА. Потом его мать стала интересоваться тем, как много он знал о Деку. И конечно же, он знал абсолютно обо всем, что касалось его друга-ботаника, из-за чего Мицуки пришла в ярость. — Ты даже не сказал нам! — его мать раздраженно пыхтела, но Кацуки уже давно не был тем, на кого она могла повлиять. Парень только раздраженно смотрел ответ. — Все, что ты сказал, это «Изуку в беде» и что «Его отец — злодей». Но нет, это был не обычный злодей, отцом мальчика должен был оказаться заклятый враг самого Всемогущего, и дело не только в том, что мальчик попал в беду, нет-нет. Оказывается, этот ребенок организовал полномасштабную операцию вместе с профессиональными героями, чтобы помешать планам злодея! И теперь Кацуки должен был сидеть там, пока его родители посещают терапию, устроенную крысой. Терапию. Конечно, он сказал им, что будет посещать эти встречи, но тогда парень обещал все это из-за того, что Деку был сущим ребенком, которого нужно было постоянно держать за руку. Его родители вели себя так, будто и сам блондин нуждался в этом. Как будто это Кацуки вырос под присмотром отца-психопата. Как будто это он, Бакуго, подставился под удар своего папы. Кацуки ненавидел это. Когда Деку стал угрожать ему дракой, если Кацуки не захочет оказать ему помощь и спустить его вниз, Бакуго согласился. И когда ботаник сказал, что его отец никогда не причинит ему вреда, блондин поверил. Поэтому он велел этому идиоту держаться крепче и перенес их прямо в эпицентр решающей битвы. Выражение лица Деку, когда он сделал то импульсивное предложение… это был последний взгляд, который Деку подарил ему. Счастливый. Живой. Наполненный решимостью. И такой, такой гордый за него. Кацуки хотел доказать Деку, что ему все равно, есть ли у другого причуда или же нет, потому что он все равно будет рядом с этим идиотом. Он так и сделал. И теперь лицо, всегда наполненное жизнью и будто излучающее свет, составляло дикий контраст с вот этим бледным и лишенным любых эмоций лицом, украшающим сейчас больничную койку. Бакуго не нужна была помощь. Это же не он сейчас лежит на грубых белых простынях с засунутыми в него капельницей и катетером и выглядит так, будто находится на последнем издыхании, а не просто спит. Это не он уже дважды за последние два часа кричал что-то бессвязное о кровавом убийстве, и Кацуки не видел и не понимал причины происходящего. Бакуго не был тем идиотом, что бросился на мутировавший гигантский кулак, который мог запросто его раздавить. Он не был Деку. Помощь нужна была именно Деку, а не ему. Или, может быть, Кацуки все-таки нуждался в помощи, но только уже из-за Деку. Бакуго ненавидел жалеть себя. Он всегда держал все под контролем, черт возьми, и поэтому сейчас просто не мог позволить какому-то дурацкому чувству вины одержать над собой победу. Но ботаник сам сказал ему это, и его отец тоже повторил парню то же самое, поэтому Кацуки все еще продолжал обдумывать в своей голове мысль, что он был единственным другом Деку. Всегда. Но сам он поступил с парнем хуже, чем просто ударил его**, он жестоко издевался над ним. Сказал, он же сказал ботанику покончить с собой. Как Бакуго мог быть героем, когда для Деку он был кем-то хуже, чем просто злодеем? Блондин покрепче стиснул зубы, пытаясь не выплеснуть из своего рта проклятия и ругательства и сдерживая подступившие слезы. Все эти годы, что раздражающий мелкий ботаник наступал ему на пятки, всегда смотрел на него и постоянно говорил с Кацуки так, словно тот был каким-то героем, теперь обрели смысл. Деку искал помощи. До того, как мелкий все ему рассказал, Бакуго не имел ни малейшего понятия о происходящем. И он не верил в рассказанное на все сто процентов, пока чертов Все За Одного не пригласил его в свой дом, чтобы познакомиться поближе. Он смотрел на то, как мальчик все дальше отдаляется от него, и смеялся, радуясь тому, что тот уже не дышит ему в затылок. Слабый, бесполезный, Деку — Бакуго не хотел, чтобы рядом с ним, в его близком окружении находился кого-то без причуды. Беспричудные были ничтожествами, которые не могли ничего ему дать, только забирать. Забирать его время, его защиту, его… внимание. Вся его жизнь была наполнена Деку, и пока они были детьми, он проводил с ним все свое время. Было несправедливо, что из всех людей, на которых можно было бы наплевать, это должен был быть беспричудный Деку. В детстве, обдумывая все происходящее, маленькому Бакуго казалось, что его обманом заставили нянчиться с этим мелким плаксой, в то время как он мог бы практиковать свою причуду и начинать становиться героем. Оглядываясь назад, Кацуки даже не мог сказать, когда именно бормотание и смех ботаника стали казаться ему раздражающими, а не забавными. Когда взгляды, в которых можно было прочитать поклонение ему как герою, стали не столько подстегивать его самомнение и эго, сколько провоцировать агрессию. Особенно, когда последний в основном больше не беспокоил его. Бакуго все еще ненавидел взгляд, который появлялся у того в моменты, когда Деку делал что-то хорошее, но быть рядом с ботаником не было рутиной. Это было приятно. Даже слишком. Слишком хорошо для такого парня, как он — получить нечто настолько приятное от Деку, которого Кацуки постоянно обижал и которым помыкал, и все из-за того, что чувства парня продолжали выходить из-под контроля. Бакуго годами пытался не оглядываться на Мидорию. Не сожалеть ни о чем из того, что он с ним сотворил, потому что тогда у ботаника не было бы ни единого шанса снова забрать себе все его свободное время. Если бы он только сдался и посмотрел… Кацуки устало покачал головой. То расстояние, которое он навязал, не было чем-то, за что второй мальчик мог быть ему благодарен. Блондин лишь больше помогал прокладывать путь злодею к душе Деку. И он сделал ботанику еще хуже, оставив того одного. Бакуго так сильно ушел в себя, что сначала даже не заметил ее. С закрытыми глазами и сжатыми кулаками парень не мог быть более отталкивающим. Не было ни одного здравомыслящего человека, который подошел бы к нему сейчас. — Эмм… мистер? Он вынырнул из этого состояния, чем бы оно не было по факту, и повернулся, чтобы взглянуть на того, кто посмел нарушить границы его пространства… на маленькую девочку с одним рогом на голове. Она застыла в середине проема, что служил входом в кабинет медсестры, вцепившись в дверной косяк и широко раскрыв от ужаса свои глаза. Из-за него. Бакуго опустил голову и придержал язык за зубами. — Простите, — прошептала она. — Я… я просто хотела… спросить… все ли с вами в порядке? Его первым порывом было закричать «ДА!» и заставить девочку уйти. Но она посмотрела на него, а потом перевела взгляд на Деку, и из него словно выпустили весь воздух. — А на что это похоже, дерзкая малявка? — прорычал парень вместо этого. Это прозвучало все еще не слишком вежливо и приятно, но более чем достаточно терпеливо, на его взгляд. — Это… это потому, что братик Деку заболел? — девочка закусила губу и засунула руки в карманы платья. Братик Деку. У этого парня была цель, как у Меткого стрелка, и убийственная сила, как у Старателя. Братик Деку. Должно быть, эта была та самая девочка, о которой говорил ботаник, и которая была живым экспериментом. Ботаник сказал ей, что его зовут Деку. Это было ее братское имя для него. Кацуки ни за что на свете не стал бы открыто показывать перед кем-нибудь все то, что он сейчас чувствовал. — Ему… станет лучше, — прошептала девушка (Опять же, на секунду, как же ее звали? Эмири? Эрей?), глядя на кровать, на которой лежал Мидория. — Так мне сказал Айзава. — Ага, — Кацуки просто кивнул. На минуту в комнате повисла пауза. В тишине было слышно, как девочка шаркает ногами, переводя свои глаза то на него, то на Деку, то снова возвращая взгляд на свои ноги. Наконец, он не выдержал. — Разве ты не должна сейчас быть вместе с одним из учителей или что-то в этом роде? — спросил парень. Она вдруг принялась рассматривать пол, а на ее лице появилось чувство вины. Бакуго сразу же все понял. — Ты улизнула, чтобы увидеться с Деку, да? Сотриголова не стал брать тебя с собой. Она покачала головой. — Они… сказали… что мне будет грустно. Но я… Идиоты. Кацуки начал откровенно насмехаться. — Мелкая, не надо мне ничего объяснять. Думаешь, они хотят, чтобы я сидел здесь? Они всегда говорят мне идти домой и не беспокоиться об этом. Это бред, просто чушь собачья. Девочка подняла взгляд с земли и уставилась на него с непередаваемым очарованием, что плескалось в этих широко раскрытых глазах. Это был не тот взгляд, к которому он привык. Но Бакуго принял его. — Ты хотела убедиться, что с Деку все в порядке, да? — задал вопрос парень, на что ребенок яростно кивнул в ответ. — Ну, похоже, что ты собиралась грустить до тех пор, пока бы не увидела его. Они должны были сразу привести тебя сюда. Глаза девочки тут же наполнились влагой, и даже несколько слезинок грозили вот-вот сорваться вниз. Бакуго стало неловко и он отвел свой взгляд. Черт возьми, я не должен заставлять ребенка плакать. По крайней мере, не малявку, которую спас Деку. Отвлеки ее, Кацуки, отвлеки. — Ты будешь стоять там, как столб, или войдешь в комнату, чтобы увидеть Деку? — спросил парень не слишком любезным тоном. Но ребенок все равно понял его, слава богу. Тем не менее, она все так же не отходила от двери. Ее маленькие ручки, которыми девочка крепко вцепилась в дверь, оставили на деревянной поверхности уже почти явно заметные вмятины, а глаза метались по комнате, часто останавливаясь на лежащем на кровати теле Мидории и игле, вставленной в его руку. Бакуго должен был быть полным идиотом, чтобы не понять, что творится у нее в голове. — Ты ненавидишь врачебные кабинеты, да? — проворчал он. Девочка слегка подпрыгнула от неожиданности. Она неуверенно кивнула и ее губы задрожали. — Эй, прекрати это. Что с того, что ты боишься? Деку было бы все равно. Девочка снова перевела свои красные глаза на лежащего парня, в них было столько страха и тоски, что Кацуки стало больно на все это смотреть. Он хотел встряхнуть ее, заставить перестать драматизировать. Ботаник не умирал. Определенно нет. Все было не так уж плохо, пока в планах Деку был пункт проснуться, и, по крайней мере, Бакуго точно знал, что Все За Одного никогда не убьет своего сына таким образом. И все же он придержал язык. Она же просто ребенок, спасенный Деку ребенок. Не кричи. Она и так напугана до смерти. Скажи что-нибудь другое, сделай что-нибудь… что бы на его месте сделал Деку? Он всегда хорошо ладил с детьми. Ботаник бы начал нянчиться с этой малявкой и сказал бы ей, что все в порядке. Нет, черта с два, он не будет вытирать за ней сопли, это не помогает детям. Она должна быть сильной. Но, опять же, она уже сильная, так ведь? — Эй, — окликнул он девочку, снова привлекая ее внимание к себе, — ты ведь тот ребенок якудзы, верно? Ее слишком большие красные глаза стали еще больше, и она испуганно пискнула. Кацуки нахмурился. — Это был просто вопрос, мелочь, — фыркнул Кацуки. — Тебя зовут Эйр или как-то похоже, да? Деку рассказывал мне о тебе. Глаза девочки тут же заблестели и наполнились ярким светом. — Может он сказал Эри? Меня зовут Эри. Так он… так братик Деку действительно?.. Бакуго довольно ухмыльнулся. Да, я могу запросто справиться с любым ребенком. Подавитесь этим, скептики. — Я же так и сказал, не так ли? Деку проболтался о тебе. Сказал мне, что ты сильный ребенок с удивительной причудой. Вместо того чтобы улыбнуться прозвучавшему комплименту, лицо Эри отобразило ее растерянность и грусть. — Сильная? Кацуки нахмурился. Ладно, выходит, что у ребенка были некоторые проблемы. Но она ни в коем случае не должна себя так чувствовать, особенно в таком маленьком возрасте. — Ботаник сказал, что ты прошла через несколько хре-тяжелых испытаний***, — сказал парень, нарочито пожимая при этом плечами. — Поэтому ты боишься войти внутрь, да? Из-за того, что этот ублюдок Реконструктор сделал с тобой? Блондин лишь закатил глаза на ее хныканье. Он и так был достаточно вежливым, Бакуго Кацуки не собирался ничего приукрашивать. Если она смогла справиться с ним, то сможет справиться и с именем этого парня. Тем не менее, он точно не пытался довести ее до слез. — Деку сказал бы, что бояться — это… нормально, — продолжил свои увещевания Бакуго, глядя на тело парня, о котором сейчас шла речь. Сам блондин определенно не сказал бы, что это нормально, но другой ответ был бы десятью абзацами с красочной презентацией в Powerpoint. — Он бы болтал без умолку о том, какая же ты храбрая, что вообще пришла сюда хотя бы раз. Делай что хочешь, но этот ботаник будет вне себя от счастья даже просто от того факта, что ты просто сумела дойти до двери кабинета. Деку бы определенно размяк и расклеился из-за такого, невыносимый придурок. И у него точно фонтаном будут литься слезы, когда Бакуго расскажет ему об этом. И это будет что-то вроде: «Она пришла одна? Только для того, чтобы увидеть меня? Не смотря на то, что была сильно напугана? Эри действительно заботится обо мне! Я не могу поверить, что заставил ее беспокоиться о себе, о, и я должен извиниться перед ней.» — Могу я…? — Эри остановилась на середине предложения, с трудом пытаясь подобрать слова, и полушепотом продолжила. — Я, я хочу увидеть его. Интересно. Кацуки внимательно посмотрел на девочку. — Он прямо тут, совсем рядом, мелкая. Что тебя останавливает? — Я, я боюсь. Мои ноги тоже боятся, они не хотят двигаться. Вы можете помочь мне? — ее глаза снова наполнились слезами. Девочка смотрела на парня широко раскрытыми глазами, наполненными надеждой. Доверчивая. Бакуго это сразу же напомнило о Деку — они оба слишком быстро стали доверять ему, когда он даже ничего не сделал для того, чтобы заслужить такое отношение к своей персоне. Весь вид этого ребенка говорил о том, что больше всего в данную минуту она хотела лишь одного — как можно скорее сбежать отсюда, но вместо этого девочка просила его, злого парня, который был в одном шаге от того, чтобы взорвать комнату в тот момент, когда она пришла сюда, помочь ей? — Ты хочешь, чтобы я, случайный незнакомец, подошел и забрал тебя? Правда? Кто-нибудь учил тебя, что незнакомцы могут быть очень опасными, мелочь? — Парень ткнул пальцем в свою грудь. Эри принялась со всей серьезностью обдумывать его слова, прокручивая их в своей голове так тщательно, что он мог наблюдать за этим процессом, просто глядя в ее глаза. — Ты друг братика Деку, — пробормотала она. — Тебе так же, как и мне, грустно от того, что он не просыпается. Значит, ты — друг. Это был не тот ответ, который ожидал услышать Бакуго, это прозвучало слишком смело для такой маленькой девочки, но парень лишь ухмыльнулся. Друг значит, да? — О, разве? Если я твой друг, разве ты не должна знать мое имя? Эри слегка нахмурилась, морща лицо, пытаясь найти причину для несогласия. Кацуки наслаждался своей маленькой победой в течение целой секунды. Затем, к сожалению, ему пришлось уступить. — Я Ба… — парень резко замолчал. Этот ребенок был неофициальной сестрой Деку, так что в скором времени ему придется постоянно видеть ее рядом с собой. Нельзя ожидать, что она будет называть его Бакуго, в то время как Деку она называла, ну, Деку. — Кацуки. Это мое имя, мелкая: Кацуки. — Кацу-ки, — произнесла она больше для себя. — Кацу-ки. Хех, а эта малявка довольно забавная. Бакуго был уверен, что его лицо выглядит чертовски жутко, но кому какая разница? Ему никогда не нравилось возиться с чем-то или разводить розовые сопли. — Касускви? ****— теперь Эри обращалась к нему по имени, по прежнему не встречаясь с ним взглядом и снова начиная нервно дрожать прямо на его глазах. — Можно… можно мне увидеть Деку? Пожалуйста? Мольба. В голове парня тут же возник образ Мидории, который умолял понять его и не осуждать за наличие такой причуды. А вот уже память подбрасывает картинку того момента, когда этот идиот умолял своего старика прекратить борьбу. Черт, эти двое были так похожи. Этот ребенок должен перестать разговаривать с ним так, словно он злодей, который собирается раздавить ее под своим сапогом за то, что она просто заговорила. — Если ты и дальше собираешься коверкать мое имя, то можешь просто звать меня Каччан, поняла? — проворчал парень, вставая со своего места. — Я уверен, что Деку все равно приучит тебя к этому прозвищу — это единственный вариант того, как он меня зовет. Не думаю, что он может произнести мое настоящее имя, не испытывая неловкости от этого. Бакуго подошел к двери и резко (без нежностей, заткнись) поднял ребенка и отнес к кровати, при этом девочка словно зависла над больничной койкой, в которой лежал зеленоволосый парень. — Хех, так нормально? Она сначала напряглась, но после того, как его хватка по прошествии времени не поменялась, робко кивнула, наклонившись через руку блондина, чтобы посмотреть вниз на Деку. — Его волосы теперь зеленые, — Эри подняла на парня свои отливающие красным глаза. Просто набор противоречий. — А? Маленькая девочка в его руках указала на пушистые волосы Мидории, которые старая карга недавно пыталась сама расчесать, пока Кацуки не отобрал у нее расчёску и сам за них не взялся. — Они были белыми, — объяснила она мягко. — А теперь они стали зелеными. Это из-за того, что он болен? Кацуки фыркнул. — Нет, у Деку всегда были зеленые волосы. Ты просто застала его в выходной день. Вот как он выглядит на самом деле. — Ой, — Эри снова с удивлением посмотрела на Изуку. Кацуки сел на стул вместе с ребенком и пододвинул его вперед на столько, чтобы эта маленькая девочка могла легко дотянуться до лежащего парня. — Ты можешь поговорить с ним, если хочешь, — сказал Бакуго, откидываясь назад на спинку стула. — Или возьми и подержи его за руку, ну или что-то в этом роде, если у тебя нет никаких других идей, получше этой. Я где-то читал, что люди могут воспринимать и потом помнить события, что происходят с ними в состоянии комы, поэтому я разговариваю с ним. В основном я говорю ему, что он просто идиот и если ботаник в ближайшее время не очнется, то я его побью сразу же после того, когда он откроет глаза. Возможно, Деку меня слышит. Черт, Кацуки совершенно не представлял, как к этому относиться. С одной стороны, Деку только что услышал, как он утешает ребенка, но с другой стороны, этот придурок явно назло ему выживет только для того, чтобы потом дразнить его из-за случившегося. — Если он все слышит, то я настучу ему по зад-голове, по его голове за то, что он не просыпается, — пробормотал блондин, ненавидя свой язык за такие оговорки и заикания. — Неважно. Делай, что хочешь. Я просто подумал, что тебе захочется посидеть рядом с ним или что-то в этом роде. Не то чтобы он не сидел прямо возле кровати ботаника все это время, но он не был сентиментальным идиотом, ясно? Кацуки просто защищал Деку. — Я, я могу к нему притронуться? Бакуго закатил глаза. Как будто он мог сначала подать идею ребенку о чем-то таком, а после взять и запретить ей это делать. Он помог девочке дотянуться до руки Деку, той, в которой не была воткнута игла от капельницы. Эри крепко сжала руку Мидории и уставилась на его лицо с таким видом, словно оно могло ожить и наполниться внутренним светом в любую секунду. Кацуки не мог ее винить в этом — он сам был уверен в том, что Деку очнется вчерашним днем, или вчерашним вечером, ночью или даже сегодняшним утром. Каждую секунду прошедшего времени Бакуго был уверен, что вот именно сейчас ботаник проснется. Неправильно было видеть своего друга таким. Лицо Деку было неправильным без каких-либо эмоций на нем. — Каччан? Как… мне… говорить? — прошептала девочка. Своим ртом, тупица. Парень стиснул зубы, чтобы вертящийся в голове и наполненный сарказмом ответ не сорвался с языка. Не будь таким придурком. Заставив плакать… эту, кем бы она ни приходилась Деку, девочку, ты, возможно, и разбудишь ботаника, чтобы тот лично смог ударить тебя еще раз. Хотя… если этот дурак проснется… Парень в раздражении покачал головой. — Просто говори все, что хочешь. Притворись, будто бы он тебя сейчас слушает или что-то в этом роде. Она неловко пододвинулась вперед, наклоняясь поближе к Деку, и неуверенно присела на край его колена. Бакуго пришлось удобнее перехватить ее, чтобы девочка не упала, но, похоже, самой Эри было все равно, пока она могла находиться рядом с Мидорией. — Братик Деку, пожалуйста, будь в порядке, — прошептала Эри едва слышно, но достаточно громко для того, чтобы Кацуки услышал ее слова, пока она сжимала чужую руку. — Я… я стала лучше обращаться со своей пир-причудой. Она больше не включается случайно. Я, и еще я не могу пока отключать ее, но я пытаюсь. Я записываю все в дневник, как ты и хотел. Каждый день перед сном пишу, честно. Я… ну… мистер Хизаши говорит, что у меня уже хорошо получается играть на пианино. Я могу играть разные песни. Я могу сыграть для тебя, когда тебе уже не будет больно. Я, я хочу, чтобы ты был здесь. Пожалуйста. Пожалуйста, будь в порядке. Такое поведение очень быстро начало раздражать Бакуго. Одно дело, когда Деку вел себя как всепрощающий и мягкий человек, но другие люди? У Кацуки не хватало терпения, чтобы нормально справляться с чужими эмоциями. К тому же его собственные эмоции и мысли сейчас находились в состоянии хаоса и метались туда-сюда. Они заставляли его нутро скручиваться в тугой узел, который грозил вот-вот взорваться, если ему придется иметь с ними еще больше дел. Парню нужно было срочно чем-то занять себя, чтобы не спалить тут все к чертям. Телефон не помог бы, не сейчас, пока на его коленях сидел ребенок. Ребенок с очень длинными волосами, которые могли разлететься повсюду, если бы Бакуго не был осторожен. К тому же, он все-таки должен присматривать за ней и Деку. У девочки ведь есть опасная причуда, верно? Кацуки заметил дамскую сумку своей матери-ведьмы, которая лежала прямо возле ее места, и у него появилась идея. Гордость боролась с необходимостью, пока, наконец, он не наклонился и не схватил ее. Эри наконец посмотрела в его сторону, но парень уже нашел то, что искал. — Эй, — начал блондин, вертя свою находку перед ее любопытными глазами, — я собираюсь в тебе кое-что исправить, хорошо? Получив от нее нетерпеливый кивок, он принялся за работу.

***

Когда Айзава ворвался в кабинет медсестры в поисках Эри, он явно не ожидал увидеть такую картину. Маленькая девочка сидела на коленях у Бакуго, а ее лицо было в косметике. Но никакого тонального крема или помады, а только длинные линии, нарисованные подводкой для глаз и тенями для век всевозможных цветов, которые были у парня в руках. Волосы Эри, которые, и мужчина мог в этом поклясться, он сегодня оставил распущенными, были заплетены в какие-то четыре французские косы, которые собирались сзади на голове в подобие конского хвоста, а затем остатки кос свисали еще ниже, делая всю прическу похожей на хлыст. Выглядело это симпатично, но в то же время очень в фирменном стиле Бакуго. — Ты воин, поняла? — бодро наставлял он Эри. — Ты будешь кричать и орать, и ты не будешь терпеть черт-чепуху от кого-либо больше. — Можно больше линий, пожалуйста? Бакуго рассмеялся и уже поднял один из карандашей к лицу девочки, готовый подчиниться ее приказу, когда вдруг наконец увидел Айзаву, стоящего в дверном проеме. Очевидно, блондин не ожидал, что его застукают за таким трогательным занятием, как возня с ребёнком. Кацуки замер прямо посреди движения и покраснел, став цветом лица напоминать свеклу. Эри в недоумении обернулась, чтобы тоже посмотреть, что случилось. Герой едва сумел сдержаться, чтобы не улыбнуться. Макияж, нанесенный парнем, не превратил Эри в модель с обложки глянцевого журнала, ведь обычно девушки красятся именно для этого — её лицо не стало выглядеть супер милым или более женственным, — вместо этого лицо девочки получило настоящую боевую раскраску. Одна черная полоса пролегала от самого верха лба и до носа, две перпендикулярные полоски на лбу напоминали очертаниями шлем викингов, а кроме того под каждым глазом расположились по три черные точки, словно маленькие созвездия, обрамляя их. Вдоль линии подбородка, от щек и до ушей так же шли линии, а на верхней губе расположилась одна единственная полоса, нарисованная помадой, как бы завершая весь этот резкий образ. Маленький воин. Тем не менее, Айзава не мог позволить себе открыто улыбнуться увиденной сцене. Он был в ужасе, когда Мик сказал, что СНОВА потерял Эри, и поэтому герою нужно было преподать девочке урок. Он не мог поощрять такое поведение. — Я думал, — начал свою монотонную речь подземный герой, — что сказал тебе оставаться с Сущим Миком, Эри. На мгновение лицо девочки приобрело виноватое выражение, а в глазах застыли слезы. Затем Кацуки, хитрый, подлый и коварный тактик, кем парень на самом деле и являлся, наклонился вперед и что-то прошептал ей на ухо. В мгновение ока печаль ушла, и Эри встала на колени Бакуго. — Я пришла одна! — произнесла Эри, и ее голос сорвался, став высоким и писклявым. — Я хотела увидеть братика Деку! Ты, ты был несправедлив! Каччан говорит, что ты должен был позволить мне пойти с тобой! Я сильный воин! Я могу сюда прийти! Правильно, Каччан?! Бакуго фыркнул и поднял Эри, посадив ее к себе на плечи. — Правильно, мелкая! Покажи ему свой боевой клич! — ААААААААААААААААААА! — Теперь скажи это, мелочь: мы не оставим Деку! — Мы не оставим братика Деку! Айзава опустил голову еще ниже в свой шарф, скрывая, конечно же, явно не гордую и не ошеломляющую улыбку, что сама по себе расплылась на его лице. Никогда еще с тех пор, как Эри спасли и оставили под его присмотром, она не говорила с ними так громко. Это всегда был шепот или невнятные комментарии, которые, возможно, усиливались лишь в те моменты, когда девочка плакала. Никогда никто из них не слышал от нее криков, ну или, как в данном случае, гордого заявления о своих чувствах. Конечно, присутствие Мидории и общение с паренем, бывшим просто ходячим взрывом, смогли пробить стену и вывести ее чувства наружу. Эри глубоко вздохнула после громкого крика, и Бакуго ободряюще похлопал ее по плечу и похвалил за усилия. Потом перевел свой взгляд на героя. — Ты должен знать, что мелкая боится докторов, — коротко бросил Бакуго, — но она пришла к Деку. Ты собираешься наказать ее за это? Нет, он действительно не мог. Айзава устало выдохнул в свой шарф. — Отлично. Эри не будет наказана, — ответил герой, на что Эри сразу обрадованно улыбнулась, а Кацуки издал радостный возглас. — Но ты только что вызвался посидеть с ребенком, Бакуго. Поздравляю. Эри будет приходить сюда на несколько часов в день, чтобы навещать Деку, и ты должен будешь помогать ей практиковаться в написании слов. И я уверен, что Эри была бы счастлива, если бы ты каждый день делал ей прическу. — Действительно? — Эри просияла и склонила голову в сторону Бакуго, пока на лице парня проступало растерянное выражение. Так Бакуго Кацуки подружился с Эри. Ну, точнее его назначили быть старшим братом/няней/репетитором/потворствующим всем-вещам-которые-запрещает-Сотриголова. Девочка приходила в кабинет медсестры каждый день. И каждый день она заставляла Бакуго переносить ее через порог, а потом счастливо сидела у него на коленях, пока парень бормотал себе под нос детские проклятия, ругаясь на ее волосы за то, что они опять сильно спутаны. Если кто-нибудь спросит, то в этом не было вины Айзавы. Просто Эри начала отказываться от его помощи, и от помощи Полночи или Хизаши с утра, чтобы все удовольствие от процесса создания прически доставалось ее новому, накаченному нитроглицерином другу. Мать парня, Мицуки, уже успела сделать на камеру несколько фотоснимков совместного времяпровождения, и на большинстве из них Бакуго открыто хмурился прямо в объектив. Эта ситуация положительно влияла не только на Эри, но и оказывала хорошее воздействие на Кацуки. С каждым днем, пока Мидория продолжал спать, тот становился все напряженнее. Любой мог видеть, что блондин готов запустить взрывом прямо в лицо любому, кто попытается заставить его уйти отсюда. Но иногда другого выхода не было. Бакуго нужно было возвращаться домой каждые несколько дней, чтобы принять душ, взять чистую одежду и нормально поесть. Он также проводил этот день, доделывая школьные задания, которые ему выдавали его учителя, и возвращая их обратно на проверку. В тех редких случаях, когда Кацуки все-таки выходил из комнаты, Всемогущий брал на себя обязанности по присмотру за впавшим в кому парнем. Иногда профессиональный герой приходил и просто садился рядом с Мидорией, даже не смотря на присутствие Бакуго, хотя мужчина делал это только в том случае, если в комнате были родители парня, Эри или другой сотрудник школы. Вражда между Кацуки и Всемогущим была видна в каждом их взаимодействии. Одно неверное движение со стороны Тошинори, и блондин был готов кричать об убийстве, чтобы заставить всех сбежаться на крик. Этот короткий запал его темперамента, казалось, всегда воспламенялся, когда рядом был Всемогущий. Хотя Эри и успокаивала его, с каждым днем ​​всем становилось все грустнее. Айзава надеялся, что Мидория скоро проснется, ведь его ждало слишком много людей.

***

«Пальцы-ракеты». Я не могу, не могу! «Огненная печать», «Огненный шар», «Светлячок», «Огненный хвост», огненные причуды, огненные причуды, огненные причуды. Полный. Заполнен. Так много. Слишком много! «Рыбьи жабры». Слишком много! «Сильный кулак». Остановись! Он не мог двигаться. Если бы Изуку смог поднять хотя бы свою голову, он был уверен, что тут же бы взорвался и растворился в пустоте вокруг себя. Он потеряется. Пустота — неподходящее слово для того ада, в котором он сейчас находился, ибо тут ничего не было. Все безграничное пространство вокруг парня до самых краев было заполнено яркими огнями причуд и всей информацией, которую они ему посылали. Тело Изуку пыталось вместить в себя их всех, но причуд было слишком много, слишком много внутри него, слишком много снаружи, слишком много, так много… и в хранилище больше не было места… «Водное путешествие» дает избыточную мощность, с ней я мог бы доплыть до дна Марианской впадины… нет-нет, не очередная трансформация конечностей, их уже и так было слишком много, слишком много!.. силовые причуды, так много силовых причуд, папа, очень многие несут в себе акцент на силу, это так больно… а ты был таким пустым, я чувствовал дыру, которая осталась после твоей потери всего, и теперь я переполнен сверх меры… Позволь мне вернуть их все, дай мне вернуть их обратно тебе! Каждая причуда требовала внимания Мидории. Он не мог слушать их всех одновременно, но так же не мог и проигнорировать их. Криков и бренчания было слишком много! Внутри него его причуды хотели получить еще больше места, чем у них уже было на данный момент и он мог им дать, и одновременно они хотели наружу. В то же время снаружи другие его причуды хотели попасть внутрь его хранилища и желали получить свою собственную частичку его. Изуку ничего не мог сделать. Ничего! Помощь! Его разум издал пронзительный крик в тот момент, когда причуды начали душить его. Пожалуйста! Их слишком много! — Изуку. Он не мог двигаться, едва мог сосредоточиться хоть на чем-нибудь, но тут парень точно знал, кто стоит на коленях возле его тела, замершего в позе эмбриона. Энергия была намного мягче, чем у любой из причуд, окруживших Мидорию. Этот человек был старым и ощущался родным. — Изуку, мы здесь, — нежная энергия дяди двигалась вокруг него, не касаясь, но служа неким защитным буфером от гнетущих причуд, пытающихся насильно впихнусь себя в тело парня. — Мне так жаль, что мы не смогли быть там, когда ты противостоял своему отцу, но теперь мы здесь. Позволь нам помочь тебе. Кожа Мидории больше не переливалась от искр, создаваемых причудами, но это не помогло унять бушующую внутри его тела бурю. — Нет… комната, — выдохнул Изуку. — Больно. Не могу… сделать их… подходящими! Недостаточно… «Все За Одного»… не могу… Его дядя позвал с собой другие источники света, которые являлись прошлыми пользователями причуды и сейчас так же окружили парня кольцом. Устойчивая пульсация их силы заземляла Мидорию, позволяя парню сосредоточиться на своих предшественниках, а не только на причудах, разрывающих его тело изнутри. — Две причуды не могут сосуществовать в одном человеке. Что? Изуку не понял. Было ли это чем-то очевидным? Что он упускал? — Твоя причуда больше не может называться «Все За Одного», Изуку, — сказал ему тихий голос. — Это теперь не то, что ты раньше знал, эта сила стала чем-то большим. Твоя причуда теперь представляет собой смесь «Все За Одного» и «Один За Всех». — Это означает, что твои пределы не распространяются только на тебя. — Они распространяются и на нас тоже. — Общие силы. Все вместе. Энергия Наны стала ощущаться намного ближе, хотя Изуку по прежнему не мог открыть свои глаза из-за невыносимой боли. — Все равно будет больно. Мы предназначены только для того, чтобы помогать удерживать основную причуду пользователя, — пробормотала она ему. — Мы не можем напрямую взаимодействовать с теми силами, которые ты притащил вместе с собой. — Ты должен будешь нести всю тяжесть всех этих причуд в одиночку, — продолжил объяснять его дядя, — но мы можем смягчить последствия для тебя, чтобы тебе было легче нести твою ношу. Изуку стиснул зубы, когда очередная волна причуд приблизилась, касаясь его кожи и вызывая в местах соприкосновения покалывание. На этот раз предыдущие носители силы «Один За Всех» не стали защищать его от них. Все семеро умерших пользователей собрались вокруг Мидории и положили свои руки парню на плечи и руки. Тут же через них в его тело хлынул поток Силы и помог укрепить стены внутреннего хранилища. Причуды, которые растягивали его, толкаясь и пытаясь изо всех сил вытолкнуть других наружу, уже не представляли угрозы для парня. Напряжение осталось, но боль, переполнявшая все тело Мидории, стала напоминать рев, а не пронзительный визг. — Извини, я не могу избавить тебя от этой боли, — тихо прошептал свои извинения дядя, — но мы сделаем тебя достаточно сильным, чтобы ты смог выдержать ее. Причуды начали возвращаться, снова и снова давя на него — сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, набирая скорость. Изуку сдерживал свои крики и пытался не хныкать. Его снова растягивали изнутри, причуды влетали в его тело с легким хлопком, а затем уже другие причуды выталкивали из него новеньких назад в надежде освободить для себя больше места. Даже когда его эфемерное тело растягивалось и горело от боли, его все равно продолжали поддерживать герои, которые были до него. Его дядя. Наставница Всемогущего, бывшая для того материнской фигурой. У Мидории появилась уверенность в том, что все они останутся с ним даже после всего произошедшего. Каждая новая добавляемая причуда причиняла невыразимую боль. Каждое мгновение было агонией. Но его поддержали сейчас, продолжат поддерживать и впредь. Изуку не был одинок. Он больше никогда не будет снова один. Когда все причуды, наконец, попали внутрь его хранилища, дышать парню было нечем. Но он сделал это. Причуды перемещались внутри него, продолжая толкаться и двигаться туда-сюда, чтобы найти другие причуды, наиболее схожие с ними по свойствам и качествам. И тем самым заставляли Мидорию задыхаться от причиняемой ими боли, но парень все равно впитал в себя каждую из них, все до последней причуды. Изуку все еще оставался со своими предшественниками, когда боль начала медленно затихать, оставаясь пока все еще такой же жгучей и рвущей тело на части, но одновременно дававшая облегчение и принявшая совершенно новую форму. Наконец, спустя какое-то время, боль утихла настолько, что парень почувствовал, как его глаза начали закрываться. Теперь он мог уснуть. Боль больше не держала его в сознании в этом месте. — Ты был таким смелым, Изуку, — пробормотал дядя, склоняясь над ним и позволяя своей энергии пульсировать в том же ритме, в котором обычно укачивают спящего ребенка. — Я так горжусь тобой. Я так благодарен судьбе, что смог познакомиться с тобой. Несколько мгновений, по ощущениям, эта энергия входила в тело Мидории и возвращалась обратно. Любое, даже самое незначительное движение причуд внутри него заставляло парня возвращаться к бодрствованию, пока, наконец, его глаза не закрылись, тело не согрелось, а дыхание не выровнялось. Это заняло у него много времени, но Изуку, наконец, мог позволить себе отдохнуть.

***

— …Мидория… нет известий… под защитой… герои… Причуда Мидории заставляла парня испытывать дикую боль, но его тело больше не ощущалось недоступным или слишком далеким. Каждая его часть изнывала от произошедших изменений, как будто парня просто разорвали на части, чтобы подготовить к использованию всевозможных причуд, которые у него теперь были. По ощущениям вся внутренняя система Изуку больше напоминала перегоревший механизм, пытающийся запуститься. А из мозгов словно сделали кашу, которая вот-вот закипит. — …упомянул в разговоре… Все За Одного… Тартар… Дыхание тут же сбилось, и он попытался открыть глаза. Изуку чувствовал себя… ужасно. У него болело всё, абсолютно каждая частица отдавала мучительной болью. Что-то было засунуто ему в, э-э, в интимные места, в руку была воткнута игла от капельницы. Парень вслепую нащупал и то, и другое, чтобы тут же вытащить оба устройста, не особо заботясь об аккуратности и ловкости. Руку и то место, где раньше находился уже выдернутый катетер, сильно жгло и кололо, но у Мидории все еще была «Регенерация». Даже если остальные его причуды были вымотаны в той же степени, что и он сам, «Регенерация» была своеобразной мутацией. Изуку никак не смог бы выключить ее, даже если бы попытался. Наконец парню удалось открыть свои тяжелые, словно налитые свинцом глаза. Окружающее пространство вокруг казалось мутным и размытым, и он чувствовал, как все причуды внутри него, имеющие хоть какой-нибудь аспект улучшения зрения, пытаются найти в себе силы, чтобы хоть немного помочь Мидории. Но все, чего ему удается достичь, это лишь медленно моргнуть в попытке придать увиденному хоть немного четкости. Прошло несколько секунд, прежде чем парень смог рассмотреть пространство вокруг себя. На глаза Изуку попался Всемогущий, что лежал на другой медицинской кровати в очень неудобной позе. Он смог заметить, что Каччан скрючился на стуле рядом с его больничной койкой (он что, находится в больнице?) и, положив голову на сложенные поверх одеяла руки, служившие заменой подушке, тихо похрапывал, а пульт находился в пределах досягаемости руки Мидории. Парень мог видеть, что телевизор все еще включен, и в этот момент как раз показывают очередной выпуск новостей. — Информация была обнародована рано утром Комиссией героев по общественной безопасности совместно с Министерством юстиции, — заявила на камеру рогатая женщина. Рядом с ней проигрывалась видео запись, на которой был запечатлен отец Мидории, закованный в наручники, которого куда-то вели служители порядка, а мужчина в это время сиял яркой улыбкой прямо в камеру и пытался даже махать рукой. Сердце мальчика подпрыгнуло к горлу. — Прошли недели с тех пор, как Всемогущий и топовые герои, собранные под его руководством, арестовали злодея Все За Одного на обломках района Камино. Но властям потребовалось очень много времени для того, чтобы наконец озвучить для общественности итоги задержания и вынесенный приговор, и свою задержку они аргументировали тем, что якобы ожидали, пока им будет предоставлена вся возможная информация об совершенных злодействах. Многие предполагают, что ожидание было вызвано тем, что власти хотели услышать версию произошедшего из уст Изуку Мидории, главного зачинщика этих событий, поэтому ждали, пока мальчик выйдет из состояния, названного «комой, вызванной его причудой», хотя это не было подтверждено ни Министерством юстиции, ни HPSC. Изуку был ошеломлен. Недели? Прошли недели? Как много? UA уже работает и начался учебный год? Каччан и Всемогущий ждали здесь неделями? Это не могло быть правдой. Ничего из сказанного не имело смысла. — После долгого ожидания, — продолжила женщина, — сегодня утром Министерство и их коллеги из HPSC наконец рассказали общественности то, о чем мы уже догадывались. Все За Одного был отправлен в Тартар — сверхсекретную и хорошо охраняемую тюрьму, предназначенную только для самых опасных членов общества. В своем заявлении Министерство заверило нас, что может держать его там сколь угодно долго… Продолжение репортажа осталось без внимания. Глаза Изуку были прикованы к изображению отца, саркастически улыбающегося и машущего прессе. Все За Одного, опасный суперзлодей, оказался в самой охраняемой тюрьме Японии. Все За Одного, его отца, вот уже как несколько недель назад арестовали, и все это из-за Изуку. Папа действительно сдался… ради него. Может быть, причиной была боль, в которой парень пребывал до сих пор, или причиной стало увиденное изображение его отца на экране, или, возможно, произошедшее было продолжением тех слез, которые он пролил в объятиях своего отца, когда на него обрушилось некое подобие цунами из причуд. В любом случае, что бы не стало причиной, это переполнило чашу и выплеснулось наружу. Слезы полились из его глаз, стекая прямо по лицу и образовывая целые соленые реки, и Изуку отчаянно зарыдал, протестуя всем своим ноющим телом. — Что? Ха-а? — вздрогнул Бакуго, тут же просыпаясь. — ДЕКУ?! Через секунду была нажата аварийная кнопка, и Каччан оказался рядом с ним в постели, подхватив его на руки. Даже это небольшое движение причиняло боль, но Изуку было все равно. Его друг ощущался невероятно теплым, настоящим и таким обычным и правильным. Тот сон с прошлыми владельцами причуды, что он видел ранее, был словно наполнен туманной дымкой и нес в себе много боли. Хватка же взрывного блондина напомнила Мидории, что все это происходило лишь в его голове, а здесь ничего подобного не было. Это было твердым фактом. Это было реальностью. — Юный Мидория? — Всемогущий уже успел проснуться и подойти к постели мальчика. Изуку услышал, как из горла Кацуки вырвался звериный рык, словно тот был диким зверем, и в тот же момент проснувшийся парень был прижат к плечу друга. — Деку, ты не… эй, прекрати это… слушай, ботаник, чего сейчас ревешь? Ты наконец проснулся! — сказал Каччан с легким оттенком паники в голосе. — Давай, перестань вести себя как ребенок, тебе же не больно. Да? — Мидория, мой мальчик… Всемогущий был прерван цирком, ворвавшимся через дверь в кабинет медсестры. Изуку в изумлении поднял глаза и, вздрогнув от нахлынувшего шума, увидел Сотриголову, что первым влетел внутрь вместе с несколькими другими героями, шедшими за ним по пятам. Тринадцатая приподняла Исцеляющую девочка, чтобы та смогла его осмотреть, Полночь была в халате и выглядела так, будто она только что выпрыгнула прямо из постели, Сущий Мик был с распущенными волосами, и Мидория даже мечтать не мог увидеть его таким в живую, и конечно же пришел и сам директор Незу, который резво вбежал и уже даже прорвался вперед мимо застывшей вокруг больного группы поддержки. Они все… беспокоились обо мне. Такая мысль промелькнула в голове Изуку, пока на его глазах с новой силой наворачивались слезы. Чем я это заслужил? — Деку, ты в порядке? — спросил Айзава, стараясь говорить медленно и выдерживая ровный тон голоса, тем самым явно стараясь не испугать его. — Как ты себя чувствуешь? Мидория тут же продолжил захлебываться слезами. — Я-я, я думал, что это все ненастоящее… Где я? Как долго я был…? Они, они действительно…? И мой отец…? В голове парня не было ни одной более или менее связной мысли, только огромное количество информации, в которой не было никакого смысла. — Чего? — Кацуки фыркнул. — Конечно, это правда, Деку! Мне тебя ущипнуть? Бакуго тут же с силой ущипнул его за ставшую сейчас очень нежной кожу на руке, и Мидория заскулил. — Каччан, мне больно. Не… Исцеляющая Девочка и директор Незу вышли вперед, героиня хмыкнула, увидев выдернутую парнем капельницу и катетер, и тут же взяла на себя инициативу. — Мидория, ты должен был оставить их внутри, — попеняла она мальчику, что было не слишком любезно с ее стороны, но, несомненно, указывало на профессионализм. — Где именно ты чувствуешь боль? — Везде, — сказав это, Изуку еще сильнее сжался. Его причуда казалась как будто скрученной в тугой узел и одновременно набитой до такой степени, что создавалось ощущение, что она вот-вот лопнет как мыльный пузырь, а все тело Мидории напоминало один сплошной синяк. — Там было… слишком много причуд. Все как будто… растянуто. И горит. Исцеляющая Девочка осторожно кивнула и подошла к папке в изголовье его кровати. — Это характерно для чрезмерного использования причуды, — сказала она, отмечая полученный от Мидории ответ в его медицинском файле, — особенно для причуды запасающего типа. Теперь, если можешь, попробуй пошевелить пальцами на руках и ногах, попытайся вытянуть руки как можно дальше вперед. Есть ли ощущение онемения конечностей, пальцев, языка? — Нет, — Изуку осторожно двигал своими конечностями, как его и попросили, и не чувствовал никаких проблем, не считая отчаянной боли, что разливалась у парня внутри. — Хорошо. Мигрень? Головная боль? Мальчик покачал головой. — Просто… сильная усталость. Вялость во всем теле*****. — Все в порядке, дорогой. Когда ты проснулся, то почувствовал головокружение или опустошенность, или еще что-нибудь? — медсестра мягко улыбнулась своему пациенту. — Нет. — А ты помнишь, из-за чего ты попал сюда? В общих чертах или более подробно, с деталями? Изуку кивнул с мрачным выражением на своем лице. — Папа передал мне половину своих причуд. Он сказал… он сказал, что это будет показателем того, как сильно он меня любит. Слезы снова навернулись на глаза Мидории, и он всхлипнул от переполнившего его чувства вины. — Он… он действительно покинул меня? На мгновение в комнате воцарилась тишина, все присутствующие смотрели куда угодно, переводили взгляд с друг на друга, но никто не смотрел в глаза Изуку. Незу взял слово. — Мидория, — директор вскочил на кровать к парню, встав рядом с ним, и выглядел он гораздо более расслабленным, чем все остальные, — позволь ответить на некоторые вопросы, хорошо? Ты находишься в UA, а именно в медицинском крыле. Исцеляющая Девочка все это время присматривала за тобой. Ты пребывал в полукоматозном состоянии на протяжении чуть больше двух недель, если считать от того момента, как, по словам твоего отца, ты был насильно перегружен огромным количеством причуд. Все За Одного сдался сразу после передачи сил, и он уже больше недели находится в Тартаре. Сейчас он далеко от тебя и от всех остальных невинных людей, которым он мог бы причинить вред. — Другими словами, у тебя получилось, ребенок, — подпольный герой одарил парня легкой улыбкой. — Ты был поистине образцом глупости и безрассудства, но ты сделал это. В голове парня на мгновение проступило просветление, и в этот момент Изуку смотрел в глаза говорившего героя и вспоминал, когда в последний раз видел их — в тот момент они горели красным светом. Его причуда, «Стирание», сейчас колыхалась где-то в груди Мидории. Парень перевел более осмысленный взгляд на Сотриголову и Полночь. И причуды обоих героев, поняв его намерение, устремились вперед. Другие причуды, почувствовав скорое освобождение места, которое они могли бы забрать для себя, принялись торопить их и подталкивать. Он украл их причуды несколько недель назад. Как они могли быть такими спокойными? Оба героя должны ненавидеть такое положение вещей и свое состояние! Ненавидели ли тогда они и его? — У меня ваши причуды, — с настойчивостью в голове пробормотал Изуку. — Позвольте мне вернуть их вам обратно. Пожалуйста. Ни Полночь, ни Сотриголова не сдвинулись со своих мест. И подземный герой, и героиня рейтинга 18+ замерли, оценивая парня, но не подходя к нему ни на шаг, как тому хотелось. И Изуку не выдержал! Он вскочил на колени, пытаясь встать и самому добраться до них, но причуды внутри него словно зажало в тиски и они в панике начали еще теснее прижиматься к Мидории, что принесло парню новую порцию боли и свело тело судорогой. Каччан тут же потянул его назад, и Изуку издал болезненный вскрик. — Я бы пока не рекомендовала тебе использовать свои силы, Мидория, — предупредила Исцеляющая Девочка. — Это может увеличить сроки твоего выздоровления, если ты прямо сейчас воспользуешься своей причудой. — Давай сначала позаботимся о тебе, малыш, — сказала Полночь, подходя чуть ближе. — Я понимаю, что ты расстроен и тебе больно. Но это может подождать. — Нет! — парень перекатился на бок и наклонился вперед, протягивая к женщине руку. — Пожалуйста, пожалуйста, я же говорил вам, я говорил вам, что их слишком много. Позже это сделать будет сложнее. Пожалуйста, позвольте мне вернуть их. Мне это нужно. Я никогда не хотел причинять вам боль. Мне так жаль. Позвольте мне все исправить! Героиня на мгновение заколебалась, но Незу кивнул, тем самым давая ей свое разрешение подойти вперед, и Полночь осторожно приблизилась к мальчику. Изуку схватил ее за руку, как только та оказалась в зоне досягаемости его рук, и вытолкнул ее причуду из себя. Это все еще был процесс, требующий от Мидории сильной концентрации, но сейчас произвести толчок было не настолько сложно, как в его предыдущие попытки вернуть чужие причуды. Эта причуда любила свою владелицу Полночь и стремилась вернуться к ней, другие причуды желали освободить побольше места внутри хранилища парня, да и источник энергии «Один За Всех» работал вместе со своим носителем, поощряя благородный порыв Изуку. Мальчик зашипел от пронзившей его дикой боли, когда связь с причудой натянулась подобно канату и потом в одну секунду разорвалась, словно лопнула резинка, а затем еще раз, когда отдаваемая причуда покинула его тело, с силой разрывая нежные границы хранилища его причуды, словно пронзающая пуля. Последняя волна — и причуда снова заняла отведенное ей место в теле Полночи, прилипая к героине словно вторая кожа. Мидория чувствовал опустошенность и боль. Как будто на воображаемом теле его причуды появилась свежая рана, которую нужно будет потом залечить. Хотя успех явно стоил всей испытанной боли. Все существо Полночи наполнилось радостью, и на лице разгладились усталые морщины, с которыми она щеголяла до этого. Женщина с благодарностью улыбнулась парню, и в ее глазах засветился огонек новой жизни. — О, а сейчас все кажется таким правильным, — героиня обняла себя руками, заключая свое тело в самоутвердительные объятия. Затем она подмигнула Изуку. — Спасибо, детка. Я действительно потеряла себя в последнее время. Чувство вины пронзило Мидорию при воспоминании о том, как долго эта женщина была лишена своей причуды, и все это произошло из-за него. Парень повернул голову и посмотрел на второго героя. — Пожалуйста? Сотриголова мельком взглянул на мальчика, но согласился. Это было в два раза больнее, чем с Полночью — причуда была отдана добровольно, и Изуку чуть ранее уже вытолкнул одну причуду таким способом, так что парень жутко устал и разрывался изнутри от боли. Тем не менее, примерно после трех мощных толчков к Айзаве вернулись его силы. Когда причуда снова заняла положенное ей место в области глаз, возникшее напряжение заставило Мидорию чувствовать себя странно отстраненным. У Изуку закружилась голова, и он без сил упал на грудь Кацуки. Ой. Не отстраненным. Я просто слишком устал, чтобы контролировать свои действия и телодвижения. Понятно. Чьи-то руки переложили его с плеча Каччана на кровать, снова накрывая одеялом. — Хватит безрассудства, — предупредил его Сотриголова, натягивая одеяло на плечи мальчику. — Ты только что проснулся, не заставляй себя. Изуку почувствовал, как тело начинает утопать в простыни, а его разум уже ускользнул за завесу туманной дремы. — Мне пришлось. Не хочу, чтобы ты меня ненавидел. — О, ребенок, этого никогда не произойдет. Не думаю, что смог бы сделать это, даже если бы попытался. — Теперь ты находишься под нашей ответственностью, Деку. Никто из нас не ненавидит тебя. Подушка была мягкой и чуть более прохладной, чем до этого, учитывая, что парень пролежал на ней столько времени. Его глаза закрылись от накатившей волны усталости. — Мы поговорим, когда ты проснешься, юный Мидория. — Нет, Деку будет разговаривать со мной, — рявкнул в ответ Каччан. — Жди своей очереди, и вы все тоже. Никогда. Мозг Изуку не мог обработать произнесенных слова, но его друг кричал что-то о нем, поэтому Мидория позволил себе немного похихикать про себя, прежде чем окончательно отпустить свое сознание и уплыть в неведомые дали.

***

Следующие несколько дней Изуку периодически просыпался, ко всеобщему удовольствию. Парня очень сильно удивляло, почему окружающие казались такими счастливыми от одного лишь его присутствия рядом с ними, особенно когда он слышал абсолютно все, что люди говорят о нем. Многие из сотрудников приходили проведать Мидорию в течение дня, Каччан постоянно сидел вместе с ним, а Эри — о боже, Эри — даже приходила несколько раз навестить его. Его выздоровление не было завершено, учитывая, что прошло всего несколько дней. Использовать приобретенные в этом инциденте причуды оказалось довольно трудным делом — даже его старые причуды не реагировали и не работали правильно, поскольку все пространство вокруг них сейчас было переполнено. Вероятно, Изуку нужно было подождать еще немного, пока все причуды не поперетолкаются друг с другом и окончательно не освоятся внутри хранилища, прежде чем он сможет их снова использовать. Но, по крайней мере, в его распоряжении все еще был «Все За Одного», что позволило Мидории вернуть некоторые причуды другим героям, которые пострадали ранее. Персонал не приглашал к парню слишком много героев, которые хотели увидеть его, не после того, как Исцеляющая Девочка отказалась позволить ему использовать свои причуды, по крайней мере, еще неделю. Хотя однажды к Изуку все же прокралась Бабблгёрл, чтобы проверить, как парень выздоравливает. Героиня вернула себе свою причуду, правда с небольшим трудом со стороны Мидории, но даже передача первоначальному владельцу всего одной дополнительной причуды помогло снять напряжение внутри хранилища, которое парень все еще ощущал внутри себя. Были еще моменты, когда Изуку снова начинал рыдать. Например, когда он думал о своем отце и о том, как тот сдался героям ради него. Или когда он начинал беспокоиться о том, как тот беспорядок, который они с папой устроили в Камино в тот день, повлияет на его будущее… И все те часы, когда Мидория начинал дико скучать по отцу, больше всего на свете. Но внутри него были прошлые пользователи «Один За Всех», которые подбадривали его. У него был персонал UA, который лечил и защищал его. У него был Всемогущий, чтобы присматривать за ним. И он заставил Эри переживать. И у него был Каччан, который был постоянно рядом с ним. Жизнь выглядела намного ярче, чем в последние месяцы.