THORN LILY (Gashiyeon)

В ее семье готовили хорошо. Мне сразу запало в душу. Сохи радовалась моим похвалам, произнесенным с набитым, до сих пор саднящим, ртом. Мы с ней не прекращали болтать друг с другом, словно за столом были только вдвоем. В отличие от молча поглощающего еду Юнхо. Заметив, что он ест, не поднимая головы, она непринужденно спросила, кушали ли мы в последнее время. В этот момент Чон Юнхо что-то невнятно пробубнил и закашлялся, и я расхохотался. Пфхахаха! Как ты узнала об этом, Сохи-щи? Мы были напуганы, что Сохи-щи скоро вернется, поэтому при любой возможности мы ложились и трахались, и изливались, и... Я огляделся вокруг, потому что почувствовал, что обстановка накалилась – они с растерянностью и удивлением смотрели на меня. Так или иначе, ситуация очень неловкая, поэтому я сразу же перестал смеяться, поднес ко рту ложку, которой только что бил по столу, и облизал ее. В завершение я смущенно улыбнулся, приподняв только уголки глаз. Я склонил голову, и все вернулись к своим делам. Я воспользовался моментом и, опустив голову, продолжил посмеиваться. К счастью, на этот раз меня не поймали. Ах, какая забавная ситуация. Пробивает до мурашек. За чашкой чая Сохи очень оживленно рассказывала о своем пребывании у родителей. Она трещала точно девочка, мы слушали эту искреннюю, энергичную болтовню, не замечая, как идет время. Юнхо прервал наш разговор на самом интересном месте. Он устал безучастно смотреть на наш с ней трёп и, наконец, встал с места, напряженно потирая виски. Ой, мы с Сохи напрочь забыли, что ему завтра нужно идти на работу. Произнеся вполголоса «ох», мы поднялись вслед за ним. Он без раздумий направился на второй этаж. По его крепкой спине не было видно ни капли усталости. Мне было жаль Сохи, но внутри я ликовал. Это… не потому ли, что ты просто хочешь быть со мной? Если это действительно так, то я укушу тебя, когда поднимусь. Беззвучно хихикая, я дождался, пока Юнхо исчезнет наверху, и развернул ее к себе. Я старался выглядеть как можно более сочувствующим. – Мне жаль, Сохи-щи… Мне очень жаль, что сегодня я буду не просто лежать рядом с твоим мужем. Мы будем заниматься кое-чем интересным без Сохи. Я не издам ни звука. А то, боюсь, напугаем малыша. – Нет. Ты боишься спать один, Джеджун-щи… Я понимаю. – Да, спасибо. Ее силуэт не казался одиноким, когда она вошла в спальню одна. Благодаря этому я без чувства сожаления поднялся по лестнице и нашел свою комнату. Когда я открыл дверь, то услышал шум воды. Он принимал душ. Я запер дверь. Она или еще кто-то… может потревожить, если это пространство не будет принадлежать только нам двоим. Потихоньку, шаг за шагом, я нагло подкрался к ванной. Когда я осторожно, чтобы подразнить его, приоткрыл дверь, огромное облако пара обволокло меня. Закрыв рот ладонью, я смотрел на него через щель двери. Пузырьки в волосах будоражили настолько, что хотелось стать струей воды, омывающей его тело. Из-за воды повсюду я очень осторожно приблизился к нему сзади. Он сосредоточенно, аж до скрипа намывал лицо. – Мяу… Небрежно вытерев лицо от воды, закрывающей ему обзор, Юнхо обернулся. Он увидел меня с кулачками у лица, мяукающего как котенок. Он выдохнул со смешком. – Ты осмеливаешься заходить, когда хозяин в душе… – Как ты можешь принимать душ один без такого красивого котенка? Юнхо втянул меня под душ и начал расстегивать пуговицы, которые сам и застегивал. Рубашка упала на пол, и он привлек меня достаточно близко, чтобы наши промежности соприкасались. Двумя руками обхватил мою поясницу. Самодовольно держал мою тонкую талию в своих больших ладонях. Смотрел мне в глаза, пока его руки пробирались под резинку штанов. Горячие струи воды просочились под одежду, стимулирующими движениями Юнхо обхватил и сжал мою задницу. Горячая вода и его руки обнажили голую кожу ягодиц, спелую как персик. Даже не думая убирать одежду, упавшую к ногам, я обнял его за шею. Пока поток душевой воды падал сверху и разливался по телу, его рука ощупывала, суетливо перемещалась по моей коже. Юнхо быстро смыл с себя пену, желая залезть в ванну. Обмыв тело, я залез внутрь, включил воду, и он сразу же присел ко мне. Вода быстро набиралась, лившись одновременно из крана и из душевой лейки. Прижавшись спиной к его груди, я шлепал по воде, заполнявшей ванну; Юнхо вытер лицо от брызг и открыто рассмеялся. Даже когда он сказал мне прекратить, я, балуясь, снова ударил по поверхности, и он в конце концов ущипнул меня за сосок. Юнхо стал мочить мои волосы, держа меня в объятиях. Вода, которую он периодически зачерпывал ладонью, стекала с макушки. Она наполняла тело чувством усталости и вялости. Я перестал плескаться и расслабился, уложив голову ему на грудь. Биение его сердца слышалось рядом с ухом. Мой пульс подстроился под его ритм. Потому ли, что Юнхо был таким привычным и размеренным? Я почувствовал, что в глазах защипало, и обнял его за талию. Он, в свою очередь, крепче обнял меня. – Я ничего не могу сделать… Я не могу всё это потерять. Поэтому… я не могу относиться к тебе, как раньше… Надеюсь, ты понимаешь. – Я хочу расплакаться… И, вероятно, буду реветь каждый день… – Ты по-прежнему сияешь. Неизменно красивый. Так что… С этого момента давай не будем плакать… Мой Джеджун-и. – Я всё еще люблю тебя… Поэтому мне очень трудно… – Знаю… Как я могу не знать… Его нежные ладони коснулись шеи, кромки мокрых, растрепанных, запутанных волос. Бережные кончики пальцев. Руки, грудь, его сердце внутри. Юнхо пытался утешить меня всем, что имел. Не хотелось, чтобы он убеждал меня в этом подобным способом, но пришлось согласиться. Снова прозвучало «не плачь» и «хороший… красивый… мой Джеджун-и», и я пару раз медленно кивнул на любимые успокаивающие слова. Я ощущал нарастающую сонливость, и Юнхо, держа меня в своих объятиях, вывел из ванной. Пару раз похлопал по щекам, но я, еле открывая глаза, скулил, что хотел спать. Он сказал, что нужно высушить волосы перед сном, и, бросив на голову полотенце, начал вытирать. Я отключался. Сзади, как колыбельная, слышался его низкий смех, я никак не мог сидеть ровно, вырубаясь. Казалось, что, еще чуть-чуть, и голова коснется пола… Раздался его низкий баритон: – Покрась волосы. А?.. На мой удивленный возглас сонным пьяным голосом ответа не последовало. Я поднял взгляд и расфокусировано посмотрел на него. – Перекрасься обратно в черный. – Зачем?.. – Я как будто сплю с другой сукой. – Что?!! Сонливость мгновенно пропала. Я резко в гневе стянул полотенце с лица и отбросил в сторону. С сомнением посмотрел на него. Юнхо поднял указательный палец, ткнул им в мой лоб и посмотрел, как на убожество. Он уже догадался, что ход моих мыслей остановился на: «Чон Юнхо спал с женщиной со светлыми волосами, пока меня не было рядом». По-прежнему сохраняя недовольство во взгляде, я выпятил нижнюю губу. – Не хочу. Ты всегда смеялся над тем, что они похожи на водоросли. – Пусть похожи на водоросли, но тебе идет черный. – Тц… Нет. Не собираюсь. Надутые, как у рыбы фугу, щеки, сильно выпяченные губы. Он улыбался над слишком возмущенным выражением на моем лице. Аааа, вообще-то, я зол. Как ты можешь смеяться? Я решил превзойти себя и попытался еще больше скривить лицо, но Юнхо даже не шевельнулся. Досадно, что он не был снисходителен, хотя видел, что я раздражен. Я мог только вымещать зло на непричастной к этому простыне. Растянувшись на кровати, он всё еще улыбался. Написанное на лице «поступай, как хочешь» выводило из себя. Ты засранец, Чон Юнхо. – Я правда не стану… – Как хочешь… Он повернулся ко мне спиной и поправил подушку. Дал понять, что всё, что я запланировал, когда отправлял ее спать, не случится. От вида его широкой спины желание погасло как пламя свечи. В конце концов, я тоже отвернулся от него, не обращавшего на меня внимания. Юнхо даже не ответил на мое ворчание. Хотя еще не спал. – Сволочь. Даже если умру, не послушаюсь тебя…

* * *

– Чтобы было похоже на водоросли, пожалуйста. – А? – начиная от встречного вопроса до вида парикмахерши, уставившейся на мое лицо через отражение зеркала – всё раздражало. Слишком мощный кондиционер. Кто-нибудь замерзал до смерти в середине лета? И, опять же, почему ты так на меня пялишься… Господи… Даже такие обычные люди как ты заслуживают жить. И ты завидуешь моей красоте – это написано у тебя на лице. Я всё понимаю, поэтому прекрати злиться и просто поменяй мне цвет волос. Я знаю, мне идет блонд, но моему Юнхо не нравится. Не нравится из-за чувства, что он трахает другую суку. Не нравится, что нет черно-белого контраста. Измени это сейчас же. Перекрашивай, чего встала как вкопанная?! Пока меня красили в черный, я сидел с гневным выражением на лице. Я надулся и опустил взгляд – налетели помощники, стараясь угодить, стали обращаться со мной как с почетной гостьей. Мне стало гораздо лучше, когда ко мне начали относиться как к принцессе. Вдруг мне захотелось пиццы, и я заказал ее, но отшвырнул, не доев и кусочка. Я не мог есть, потому что вспомнил свои толстые бедра в тот день, когда надел шорты. Пока наполнял урчащий желудок водой, они закончили сушить волосы. Мастер любезно поблагодарила за терпение, и я оглядел себя в зеркале. – Хм… Я безразлично рассматривал себя, поворачивался туда-сюда, пока парикмахер уверяла, что с темными волосами я еще красивее. Черные как смоль волосы, казалось, оттеняли темноту зрачка, подчеркивали контраст с белоснежной кожей еще сильнее. Я слегка прикусил губу. Белые зубки отпустили губу, прилившая вновь кровь придала ей красный цвет. Белый, черный, багровый. Я красив, как никто другой. Как сказал Чон Юнхо: с черным я сияю. Взбодрившись, я ощутил восторг от того, что вновь обрел себя. Внутри что-то перевернулось, но не из-за того, что я недоволен результатом, а потому что это мне больше подходит. Я знаю это. Наверно, Чон Юнхо знает меня лучше, чем я сам… Сволочь… Я разорву в клочья твое красивое лицо.

* * *

– Ох, Джеджун-щи… Твои волосы!.. – Что, смотрится странно?! – Нет… Я не об этом… Было душно. На улице стояла жара, и, как только я зашел в дом, голова закружилась от холода. Когда я открыл дверь и увидел Сохи в конце коридора, не собирающуюся уходить, головная боль только усилилась. С самого салона всё шло наперекосяк. Ее беспокойство из-за моих волос раздражало меня, и я нагрубил, едва она промедлила. Сохи поняла, что у меня плохое настроение, поэтому не стала ничего говорить, пока мы шли до гостиной. Всё, что я ел сегодня – это вода и кусочек пиццы, поэтому естественно, что у меня так кружилась голова. Я пошел на кухню, надеясь, что мне станет лучше, если смочить горло, но меня настигло сильное головокружение. В этот жаркий день я специально попробовал пройти такое расстояние пешком, чтобы сбросить жир с бедер. И сразу пожалел об этом. Увидев меня, схватившегося за стол и пытающегося выровнять дыхание, Сохи подошла и, заметив цвет моего лица, испугалась. По сравнению с моим побледневшим лицом, ее – просто блеклая взбудораженная физиономия. Из-за боли я нерегулярно питался почти месяц, еще до того, как удалил зуб мудрости. Сейчас болело всё, вплоть до желудка. Тело скрутило, я схватился за живот, она, глубоко вздохнув, сжала мое плечо. – Ааа… – Ты в порядке? Джеджун-щи! Тебе нужно принять какие-нибудь лекарства? Если закончились, то нужно срочно в больницу. Боже… Сохи приподняла рукава своей развевающейся одежды и вытерла стекающий с моего лица холодный пот. Она даже убрала своими тонкими пальцами волосы со лба. Тем не менее, я не оценил ее доброту. Сразу же появилось желание скрутить и вырвать эти тонкие запястья. Светлые блондинистые волосы. Это о ней Юнхо вспоминал, обнимая меня? А когда обнимал ее, думал ли он обо мне? Захотелось узнать. Надо было уже давно спросить его. Моя ревность обладает невероятным умением увеличиваться в размерах и претворять воображаемое в реальность. Разумеется, Чон Юнхо вообще не следовало этого говорить. – Хочу его увидеть… – …Что? Глупая женщина. Я в такой момент зову его, а ты, наивно глядя, еще и переспрашиваешь? Хотелось бы, чтобы ты поняла, кому ты сейчас оказываешь милость. Кто я такой. Тебе было бы лучше заранее знать, каков твой муж Чон Юнхо. Я не такой добродушный, не такой мягкий как ты. Это то, что во мне и любил, и ненавидел Чон Юнхо. Это чувство, словно две стороны тонкого листа бумаги, из-за него он до сих пор не смог уйти от меня. И так будет всегда. Пока я лежал на диване, постепенно боль в животе и головокружение утихли. Сохи заботливо варила мне кашу. Прошло всего несколько дней с тех пор, как она сварила мне рисовую кашу, но столько всего произошло, что казалось, что это было очень давно. Время отчаянно обрекало на любовь как на войне: без Сохи день пролетал за секунду, а с ней казался годом, но нас это не волновало. Для нас времени не существовало. Поэтому, пропуская приемы пищи, мы избавлялись от тоски, накопленной за два года разлуки друг с другом. Не хватает его. Только день прошел, а я так скучаю, что чувствую апатию. Наверное, ожидая от меня капризов, как в тот день, Сохи остужала кашу в ложке своим дыханием. Аромат семечек кунжута и кунжутного масла распространялся вокруг. Рот наполнился слюной. Я не мог сопротивляться и, когда поднялся с места, она тотчас протянула ложку. Я поставил поднос с тарелкой на колени и взял в рот в меру остывшую кашу. Ах… Ни горячая, ни холодная. Сохи наслаждалась тем, что я проглотил первую ложку больше, чем мой голодный желудок. После этого, увидев, как я с аппетитом съел еще несколько ложек, ее лицо смягчилось. Как будто смотрела на ребенка, которого хорошо воспитала. Странное чувство. В памяти смутно воссоздавалось лицо моей матери. Я не мог детально вспомнить ее проницательного взгляда за очками, читавшей книгу в кабинете. – Возможно, это прозвучит бестактно, но… Как только я снова прилег, оставив несъеденной половину тарелки, до моего слуха донесся ее голос. Я знаю, что она собирается произнести. Это даже не предположение, я уверен. Это читалось по ее лицу. – Выглядит намного лучше, чем раньше… Я догадался, что мой новый цвет притягивал ее взгляд. Мои черные волосы были более блестящими, чем ее светлые. Она всем своим видом выражала восторг. – Мне кажется, ты красивее, чем я… – Знаю. Так что незачем напоминать мне об этом. В таком состоянии я хочу слышать не комплименты от тебя, как будто это какое-то лекарство, от которого мне сразу полегчает, а сладкую похвалу Юнхо. А пока не услышу, и желудок, и голова… думаю, продолжат болеть. Такой красивый, я жду Юнхо, чтобы он страстно обнял меня. Даже этой ночью Юнхо придет не к тебе, жене, а ко мне, любовнику… Ты когда-нибудь ощущала подобную жажду? Повисла весьма неприятная атмосфера, потому что я прервал ее на середине фразы. Как бы поестественнее перевести тему? Лихорадочно размышляя, наткнулся взглядом на стоявшую рядом с телевизором фотографию их свадьбы. Это одна из вещей в этом доме, от которых я бы хотел избавиться. Точно такая же была в супружеской спальне, и это толкало меня в пропасть смятения и отчаяния. Увековеченные в рамке, Сохи с великолепной улыбкой и Юнхо из незнакомого мне времени, немного полнее, чем сейчас,. Иронично, что есть некоторые вещи, которые я не знаю о его жизни. Она действительно счастлива? В такой же степени счастлива, какой кажется ее улыбка на фото? Что она чувствовала, когда делали снимок? Каково было надеть белое свадебное платье и фату? Всё то, что я бы не смог сделать, даже прожив всю жизнь, Сохи осуществила за то короткое время, что я отсутствовал в жизни Юнхо. Она запечатлена в рамке с ним, вынашивает его ребенка. Счастлива ли она иметь всё то, чего у меня даже не может быть? – Сохи-щи… Я рассмеялся. Не может быть, чтобы Сохи была счастлива. Пока я существую, она не обретет счастья, как жена Юнхо. И уже не важно, будет моя жизнь с ним счастливой или нет. С самого начала я неосознанно заставлял себя избегать тем про «ее замужнюю жизнь». Но сейчас новые идеи заполняли ту часть, откуда была выкинута масса путанных мыслей. Любопытство усиливалось, достигая уровня, когда уже невозможно сдерживаться. Я повернулся к ней и спросил с заинтересованностью во взгляде: – Так как вы поженились? Я человек, у которого так много вопросов. О двух годах моего отсутствия, о моем мужчине Чон Юнхо.