***
Свет в зале включён абсолютно весь, но на улице темно, поэтому в помещении получается загадочный полумрак оранжевых светильников, который запал в душу Арсению ещё на предыдущих сменах. Все устали от перелёта и переездов — бесспорно. Но игры на знакомство в первый вечер ещё не начавшейся смены — это такая же традиция, как оливье на Новый год или белый мел для учебной доски. Тот момент, когда абсолютно незнакомые дети смеются вместе, рассказывают о себе искренне, доверяются соседу, — бесценен. Попов уже чувствует себя стариком, когда выпадает из игры на миг и умиляется всему этому действу. Дима и Оксана — совсем молодые вожатые, но их профессионализм, их умение построить команду из разрозненных кирпичиков удивляет. — Так теперь встаём в круг, — командирским голосом объявляет Дима после игры в «Молекулы». — Оксана помогите мне, пожалуйста, — кричит от девушке на другой стороне зала. — Конечно, Дмитрий Темурович, — кричит она в ответ. — Невидимые ножницы, — повторяет Фролова, «разрезая» круг детей на две равные части. — Теперь делаем две линии и оказываемся лицом к лицу со своим напарником. Антон очень любит эти игры, потому что они складывают первое впечатление о смене, которое легко можно перекрыть чем-то более приятным в последствие. Он улыбается лучезарно, когда, сидя в кругу, в порядке очереди называет своё имя и придумывает странный факт из биографии. «Меня зовут Антон — не Тоша, — и однажды я катался на крыше машины». Он действительно кайфует от происходящего ровно до того момента, как две линии сходятся и он оказывается лицом к лицу с Арсением, который напротив, запала не теряет. — Так, теперь берём свою пару за руку и встаём в круг, — произносит Дима, опуская ладонь на плечо Фроловой. — Это супер придумка Оксаны, поэтому о ней расскажу я. — Девушка смеётся громко и встаёт близко за спину Позова, просовывая свои руки через его подмышки под недоуменные взгляды детей. — Итак, я убираю конечности за спину, поэтому руки Оксаны становятся моими руками. — Фролова сопровождает объяснение экспрессивными жестами, которые, если смотреть спереди, кажутся жестами Димы. — Придумайте коротенький рассказ о себе, а ваш напарник будет жестикулировать за вас. Шастун поджимает губы, переводя взгляд на Попова, который уже что-то прикидывает в голове. Его голубые глаза задумчивые, туманные, но быстро обретают фокус. — Ты хочешь рассказывать? — заботливо спрашивает Арс, но у Антона язык присох к нёбу, поэтому он отрицательно вертит головой из стороны в сторону, и Попов улыбается. — Отлично, тогда я буду. Попов любит импровизацию, поэтому в то время, когда другие совещаются о действиях, он ненавязчиво пытается что-то выспросить у Шастуна, который отвечает совсем односложно. У него в голове — клишированное перекати-поле, потому что Арсений очень близко, от него приятно пахнет каким-то парфюмом, даже на расстоянии от кожи исходит тепло и глаза завораживающие абсолютно. — Ребятки, прекращаем совещания, — громко объявляет Оксана. — Начнём с… Антона и Арсения? Они уже долго стоят без дела. Шастун поджимает губы, мысленно ругаясь на вожатую, и чувствует, как слабеют ноги, когда на него обращается подбадривающий взгляд Попова. Он встаёт прямо, сцепляет руки в замок за спиной и молчит до тех пора, пока Антон не сообразит. А Шаст делает глубокий вдох, пытаясь очистить мысли от ненужного, и прислоняется к чужой спине, просовывая вперёд руки, почти обнимая желанное тело. Он абстрагируется от всего, оставляя в голове только голос вещающего о себе Попова, чтобы вовремя реагировать на мысль повествования и жестикулировать логично. Но собственное тело-то млеет, чувствуя напряжённую спину грудью, упругие ягодицы бёдрами, приятный запах мяты в густых тёмных волосах. — Шаст, — тихо шепчет Арсений. — Мы закончили, можешь меня отпустить. Антон наперво не понимает, чего от него хочет напарник, но, когда доходит, он отстраняется резко и по прошествии игры удаляется на другой конец зала.***
— Я в душ первый, — энергично произносит Шастун, едва их кодла заходит в номер. Серёжа открывает рот, чтобы возразить, но поджимает губы и проходит вглубь комнаты, оставляя Антона с полотенцем у входа в ванную. А Шастун только этого и ждёт. Он закрывает дверь за собой чуть дрожащими руками, смотрит в зеркало напротив и видит взбудораженного подростка возрастом явно меньше того, что в паспорте. Проводит вспотевшей ладошкой по щеке, ощущая лёгкую щетину, и продолжительно выдыхает. Снять напряжение, накопившееся за день, — несложно, стоит только открыть холодную воду и брызнуть в лицо, но не помогает. Шастун усмехается. Нужно что-то внушительнее. Он снимает через голову футболку, скидывает шорты с бельём и намеревается открыть воду в душе, чтобы холодная протекла, но в этот момент дверь в ванную открывается и заходит невозмутимый Арсений с полотенцем на плече. — Ой, Шаст, — чуть смущаясь произносит он. — Ты же знаешь, что двери не закрываются на замок, так сказал бы, что ты в ванной. — Я говорил, — немного истерично произносит парень, судорожно укутываясь в полотенце. — Блин, я только что в номер зашёл — сонники раздавал, — проводя рукой за спиной, отвечает Арсений и всё же выходит из ванной. Антон выдыхает. — Там апельсины, если что, — добавляет он, снова заглянув в комнату. — Будешь? — Буду, — соглашается на всё что угодно Шастун, лишь бы Арс покинул помещение и не заставлял его смущаться. — Тогда и мой возьмёшь, — беззлобно смеясь, громко произносит Попов, когда Антон почти выталкивает его голову из приоткрытой двери.***
В какой момент мы понимаем, что безвозвратно влюблены? Когда мурашки ползут по спине, достигая шеи и границы волос? Когда сердце резко ухает вниз, стоит глазам завидеть радостную улыбку желанных губ? Когда чувствуем тёплое доверчивое прикосновение чужой ладони к своей? Когда не можем выкинуть одного самого важного человека из мыслей денно и нощно? Антон не силён в красивых словах, но он точно знает тот момент, когда понял, что он в Арсении по уши и вылезти не получится. Когда все симптомы сошлись воедино, сильно ударив в голову, и озарение снискало цель. Год назад в предпоследний день смены Арс потянул колено, поэтому на заключительном квесте бегал с перемотанной эластичным бинтом ногой. Шастун того долго не замечал, но едва тень боли посещала красивое лицо Попова, она отпечатывалась и на самом Антоне. «Несправедливо», — думалось парню, когда он помогал Арсению идти по тёплому песку на пляже, где заканчивался квест. Несколько сотен тёплых слов друг другу, найденная шкатулка с мелочью, брошенные в море монетки, «чтобы снова вернуться», и по идее можно было расходиться перед ужином в номера, чтобы собирать чемоданы. Но кто-то — вроде Оксана первая — забежал в беспокойное вечернее море, не снимая одежды, и отдался на волю эмоций, плавая в тёмно-синих волнах. Шастун скривился, глядя, как Арсений разбинтовывает колено и скидывает футболку в песок, а потом увидел перед собой доверчиво протянутую руку и игривые голубые глаза, которые не сулят ничего хорошего. И позволил эмоциям взять верх. Улыбнулся широко-широко, неопрятно сбросил шлёпки и, крепко схватив Поповскую руку, опрометчиво бросился в синие волны. Солёные брызги, тяжесть намокшей одежды, искренние улыбки людей, что за две недели стали почти семьёй, и одна — самая главная. И всё смешалось: сердце упало, мурашки польку станцевали, мысли помутнели. Красным мигающим неоном в голове всего одно слово. Арсений. Который старше на год, но общается на равных, смеётся заразительно, общительный почти агрессивно, шутит метко, двигается подобно кошке, сплочает любую команду и так красиво бренчит на своей укулеле, что взгляд не отвести. И на волне всеобщей взбудораженности Шастун поступил импульсивно, прижался к желанному телу неистово, обхватил шею руками крепко, лишь бы почувствовать хоть каплю чужой искренности. Носом зарылся во влажные от моря тёмные волосы и чуть ли не заурчал от удовольствия, когда почувствовал руки Арса на своей спине. «Капуста», — раздался чей-то визглявый голос — возможно снова Оксаны, — и со всех сторон Шаст ощутил другие тела, обнимающие крепко, но разрушающие ощущение правильности и покоя. У лагеря в тот момент был катарсис единения. У Антона — обухом по голове осознание противоречивых чувств.***
— Эй, Шаст, — громкий голос врывается в сознание и рушит тёплые воспоминания. — Ты чего завис? Эд смотрит на друга чуть непонятливо, пытаясь найти причину мутных глаз напротив, и даже пропускает ход, когда Серёжа кладёт карту с двумя стрелочками, переводя игру в другую сторону. Антон смотрит на трёх парней на кровати, режущихся в «Уно», взглядом с поволокой — слишком глубоко погрузился в воспоминания. На автомате грызёт апельсин над мусоркой, чтобы не запачкаться, и пропускает мимо ушей зов Выграновского. — Ша-а-аст, — громче произносит Эд, наконец извлекая Антона из прострации. Парень хлопает ресницами, оборачивается на голос и не замечает, как апельсиновый сок начинает стекать по кистям. Яростно выругивается про себя, пытаясь избежать запачкивания пижамы, и стрелой летит в туалет отмываться. — Я спать, наверное, — неуверенно произносит Шастун, зайдя обратно в комнату. Ребята даже не отвлекаются от игры. Антон ухмыляется, неспеша проходит мимо чужих кроватей, заваливается на свою, и единственное, на что хватает его сил, — это кое-как завернуться в простынь и отвернуться от навязчивого света настенной лампы. В воздухе устойчивый запах апельсинов и зубной пасты, за окном дурманящая тёмная приморская ночь с мириадами звёзд на небе, за спиной трое ребят, увлечённых игрой, а в голове долгожданное спокойствие. Антон засыпает, как после самого долгого и тяжёлого дня на свете, и где-то в подкорке сознания слышит перед тем, как упасть к Морфею: — Спокойной ночи, — произносит Арсений и выключает свет.