***
Серёжа хмурится смешно, когда Ира плюхается на его кровать, всколыхнув идеально застеленный плед. За окном темно настолько, что даже внутреннего двора с волейбольной клеткой не видно, не говоря о противоположном здании или полоске моря. Свет в комнате рассеянный, исходящий от очевидно старенького ночника, у которого вилка настолько кривая, что вставлять её в розетку — уже нарушение техники безопасности. Воздух душноватый от количества человек на квадратный метр, потому что кроме постоянных жильцов и Иры в дверь залетают Дарина и Стас, останавливаются в проходе, осматривая помещение на наличие свободных горизонтальных поверхностей. — Уступаю, — произносит Антон, вставая со своей кровати и располагаясь рядом с Арсением, бедро к бедру. Дарина и Стас не ждут ни секунды, занимая место Шаста, и с неподдельным интересом воззряются на Попова, нервно теребящего в руках многострадальную ручку. — Ну… собрание управляющего совета на День самоуправления объявляется открытым… — Арс, подожди, — вклинивается Антон, опустив ладонь на чужое колено, чтобы привлечь внимание. — Серый, тебя не выбрали в совет. — И что мне, свалить? — саркастично спрашивает Матвиенко, разведя руками в стороны. — Да, — флегматично хмыкает Шастун и едко улыбается, когда Серёжин хвостик скрывается в проёме. Ира усмехается и переводит заинтересованный взгляд на Антона, который ловит его своими чуть игривыми глазами. Кузнецова растягивает лукавую улыбку. — Тогда начнём с плана дня, — намного более уверено произносит Арсений, который за вынужденную паузу успел привести мысли в относительный порядок.***
Надоедливый ночник выключен. Воздух чуть прохладный, пригнанный бризом с моря, проникнувший в комнату через щёлку в приоткрытой балконной двери. Занавески едва колышутся. — Антон, — тихий-тихий шёпот прерывает степенную ночную тишину, и в голове Шастуна мелькает пошлая шутка про то, что они с Арсением ещё не встречаются, а тот уже не даёт ему спать. — Почему ты думаешь, что я не сплю? — так же тихо отвечает Антон, открывая глаза и утыкаясь взглядом в выбеленный потолок. — Ты громко сопишь, когда спишь, — нетерпеливо поясняет Арсений, на последних словах понижая голос, потому что Эд на соседней кровати начинает ворочаться. — Я подссываю, если честно. — Я знаю, — слишком быстро произносит Шастун, складывая руки замочком на груди, прижимая к футболке одеяло. — Разве это не то, чего ты так долго хотел? — То. Поэтому так страшно — если облажаюсь в этот раз, шанса исправить уже не будет. — Не облажаешься, — уверенно и абсолютно безапелляционно заявляет Антон, укладываясь на правый бок. — Ты просто создан для того, чтобы командовать пятью подростками, которые будут вместе с тобой командовать парой десятков других подростков. — Парень задумчиво выдыхает. — В конце концов, если что, тебе есть на кого положиться. — На свою смекалку? — с претензией на задорную интонацию спрашивает Арс. — На меня, дурачина. Повисшую сакральную тишину с оскоминой недосказанности не смеет прервать никто.***
Рассветное солнце уже как бы и не совсем рассветное, но всё равно яркое, горячее и обжигающее глаза до рези. Зато оно так по-эстетичному правильно раскрашивает светло-русые волосы Антона в какую-то удивительную оранжевую гамму оттенков, путающихся в прядях, что Арсений, стоящий к солнцу лицом, всё равно засматривается, хоть ситуация и не позволяет. Шастун улыбается совершенно жизнерадостно, проводя утреннюю зарядку вместо привычной Оксаны, и старается зарядить своей энергией весь лагерь, поэтому не замечает пристального взгляда Арса. — Здоровье в порядке… — задорно начинает Шаст традиционную лагерную пословицу, выключив энергичную музыку в портативной колонке. — …спасибо зарядке! — синхронно отвечают запыхавшиеся ребята и безжизненной вереницей тянутся в сторону столовой. Арсений утирает выступившую полоску пота над верхней губой и улыбается обращённому на себя вопросительному взгляду Антона. — Ты был рождён для этого, — тепло отзывается о проведённой зарядке Попов, чуть нервно поправляя бейджик с пафосной надписью «Директор лагеря». — Ты утопил все мои амбиции, но спасибо, — хмыкнув отвечает Шастун и отхлёбывает глоток воды из пластиковой бутылки. Остальная часть вожатского-коллектива-на-день уходит значительно вперёд, провожая детей на завтрак, когда Арсений и Антон собирают в общий рюкзак колонку и многочисленные планы дня, расписанные накануне. Шастун всё ещё светится в более рассеянных лучах солнца, и Попов старательно отводит глаза, пытаясь убрать абсолютно лишние — особенно в такой день — мысли из головы. Поэтому, когда его пальцев касается на удивление тёплая и приятная ладонь Шаста, он вздрагивает от удивления, как вор, пойманный прямо на месте преступления. — Всё будет хорошо, — уверенно произносит Антон, и Арс, почему-то, в этот раз ему верит.***
— Блять, это заезженно, — нетерпеливо произносит Эд, пробуравливая яростным взглядом Дарину. Девушка удивлённо приоткрывает рот, не сводя глаз с Выграновского, сжимающего кулаки, и поджимает губы, чтобы не сказать лишеного. — Квест по «Гарри Поттеру» — это не заезженно, это — классика, — ледяным тоном произносит она, переводя взгляд в какую-то точку над макушкой Эда, лишь бы не потерять контроль. Скорее всего обычные вожатые не ссорятся настолько рьяно по поводу проводимых в лагере мероприятий, но Арсений смотрит на пламя между Эдом и Дариной и думает, что из их конфликта уже можно извлекать чистое электричество. Всё вполне идёт по разведённому накануне плану, только вечерний квест перед ужином остался за бортом внимания и теперь требует его чрезмерно. Мероприятие не придумано от слова «совсем», нервы у всей команды начинают сдавать, и Арс готов предоставить бразды идейного правления Выграновскому, который клятвенно обещал, что организует квест сам. Но встретил соперника в лице Дарины, у которой также инициативы хоть отбавляй. — Да это твоё «Джуманджи» даже никто не смотрел, — чуть истерично произносит девушка, экспрессивно жестикулируя. Арсений честно пытается следить за ходом ссоры, потому что от неё зависит судьба планируемого мероприятия, но выпадает в тот момент, когда ладонь Антона, что лежит на его подушке щекой, невесомо опускается на Поповскую спину. Последние десять минут Шаст не подавал признаков жизни, удобно расположившись за спиной Арсения на его кровати и вполуха слушая дебаты. Но его тонкие пальцы, опустившиеся на тонкую ткань футболки, почти касающиеся кожи, как гром среди ясного неба. Внезапные. Попов недоуменно оборачивается и сталкивается с абсолютно довольным взглядом тёмно-зелёных глаз, который сулит либо что-то очень хорошее, либо что-то авантюрное. А может — и то, и то. — Зачем выбирать, если можно найти компромисс? — едва ли не урча от удовольствия предлагает Антон, словно незаметно проводя ладонью по чужой пояснице. — Гарри Поттер в «Джуманджи»? — скептично уточняет Арс, пытаясь концентрироваться на чём угодно кроме игривых прикосновений Шастуна. — Гарри Поттер в «Джуманджи», — подтверждает Антон и, наконец, поднимает голову с подушки, чтобы огласить идею всей команде.***
Наверное Попов должен сидеть и очень старательно рефлексировать на долгий день, что почти остался за плечами. Он должен думать о достоинствах и промахах своего руководства лагерем, о команде, которая работала под его начальством, о том, комфортно ли и интересно ли было детям на организованных мероприятиях, все ли остались довольны, горды ли вожатые их работой. Но он сидит на столе в танцевальном зале, рассеянным взглядом окидывая медленно собирающихся после сонника ребят, и нетерпеливо поглядывает на Шаста, чуть раскрасневшегося на закончившейся пару десятков минут назад дискотеке в стиле ретро. Тонкая влажная полоска над покусанными губами, взлохмаченные жёсткие волосы, неопрятно закатанные рукава чёрной джинсовки, и Арса ведёт. В голове ни одной мысли о Дне самоуправления. Только Антон, расслабленно смеющийся над шуткой Матвиенко, и его до абсурда эстетичные руки, поправляющие чёлку. — Все здесь? — любезно интересуется Дима, встав напротив Попова, загородив вид на Антона. Арсений нечленораздельно мычит и оборачивается с вопросительным взглядом к Стасу, который весь день был палочкой-выручалочкой в самых каверзных ситуациях. Шеминов сосредоточенно сканирует собравшихся и с приятной донельзя улыбкой кивает «начальнику», устало зевает, потому что время к полночи и день был непозволительно долгим. — Все здесь, — утвердительно произносит Арсений, ненарочно копируя располагающую улыбку Стаса. — Хорошо, — отвечает Позов и, приняв более официальный вид, оборачивается к аудитории. — Итак, лагерь, сегодня у нас прошёл День самоуправления, и мне кажется, это было вполне достойно. В начале подведения итогов хотелось бы услышать по паре слов впечатлений от каждого вожатого-на-день. К столу, на котором удобно устроился Арсений, подтягиваются остальные вожатые, образуя компанию независимых и крутых до невозможности. Попов прокашливается в кулак. — По моему мнению, руководитель — это не тот человек, который отдаёт указания подчинённым, а тот, кто может увидеть в людях вокруг то хорошее, полезное, необходимое, что даже эти люди не видят в самих себе, и направить в правильное русло, — начинает Арсений, глядя в пол, потому что слишком острая тема, на которой споткнуться — как нечего делать. — Сегодня я старался быть именно таким человеком и сделать всё, что было в моих силах, чтобы вы видели меня таким. Огромное спасибо моей команде. — Меланхоличный взгляд на ребят рядом. — Ира — наш лучик солнца, человек-улыбашка, который всегда во всём мне помогал на правах официального заместителя. Дарина и Эд — лучшие ивент-мейкеры, и всем это понятно по прошедшим квесту и шикарной дискотеке с обалденным плейлистом. Стас — контроль любой ситуации, человек, который держал всё в руках даже когда казалось, что что-то идёт не так. Антон, без твоей поддержки я бы сошёл с ума ещё утром, честно. Твой позитив, кажется, распространился на весь лагерь, от чего день был ярким донельзя. Ещё раз — спасибо вам. Следуют аплодисменты пары десятков пар рук, но Арсений на какой-то общей волне эмоциональности непозволительно долго задерживается взглядом на Антоне, который также глаз не отводит от него. И это дежавю длиной путешествием в год назад. Момент единения, когда холодные Антоновы руки обхватили мокрое от морской воды тело Попова и не хотели отпускать. Иронии до ушей. Чтобы понять истину, чтобы докопаться до сути, чтобы торкнуло в голову, год нужен. Двенадцать месяцев, чтобы одному понять то, что было очевидно другому. Если «любовь живёт три года», то признание самого этого феномена требует ещё год. Вот и считайте.