Инспекторы II: Северноу

      Быть человеком с двумя лицами; делать одно — думать о другом; губить в себе собственные установки — ощущать все это невероятно больно и странно. Кевин подолгу взвешивал свои решения. Ему бы хотелось сжечь все шаткие принципы потерянного благородства, чтобы только не винить себя каждый день и каждую ночь.       Парень метался из одной полярности в другую. Если не дать себе плыть по течению жизни в «Северноу», то ничем это хорошим не обернется. Они ценят верность, надежность и преданность — то, чего не доставало Форсайту. Вдруг, месье Моро догадается об истинных намерениях Кевина?       После каждой встречи с близким кругом «отца» мафии бывший инспектор решил записывать любую подробность в записную дорожную книжку, что хранила его секреты и думы. С впечатляющей скоростью страницы, одна за другой, выявляли бóльшие детали нападения: место действия, база, главные имена, дата и еще другая информация была запечатлена в одном единственном дневнике.       Кевин всегда носил блокнот с собой, не оставлял без присмотра — если бы кто-то узнал, что он собирает, оправдать себя было бы практически невозможно. Форсайт очень хотел бы найти способ передать небольшую книжку в руки полиции, инспекторам, но сейчас это казалось невозможным.       Обещанные тренировки Кевина уже вошли в силу. До этого Форсайт не подозревал, что даже подвал резиденции был оформлен в самое настоящее стрельбище. Парень был удивлен и тому, что он никогда не слышал никаких залпов. Ксавье объяснял, что полигон находился глубоко под землей в искусственно созданном изоляторе.       Кевин хорошо пользовался пистолетом, но этого было мало. Его должны были обучить стрельбе из снайперской винтовки. Оружие не казалось таким тяжелом в руках, каким рассчитывал почувствовать его Форсайт. И вскоре он приноровился. Но сегодня месье Рене обещал показать что-то более серьезное. В диком лесу.

26 глава. «Эпатаж».

      Машина давно свернула с удобной дороги навстречу девственным пейзажам. Транспорт то и дело начал прыгать по большим сугробам. Ксавье, что сидел за рулем, остановился:       «Приехали, — заключил он. — Пойдем откроем багажник».       Они выбрались из черного внедорожника. Кевин почувствовал родной холодный воздух и небольшой ветер, а перед глазами открылся вид величавых дальних деревьев с белоснежными шапками, которые кольцом замыкали луг со всех сторон.       Открыв заднюю часть машины, Форсайт догадался, в чем состояло сегодняшнее путешествие:       — Крупнокалиберная снайперская винтовка, — произнес Кевин. Массивное оружие на ножках было аккуратно разложено. Это была далеко не легкая модель, которую парень привык держать в руках.       — Я посчитал, что тебе будет полезно научиться пользоваться и такой махиной, — говорил Ксавье. — Barrett M90 — американская модель — мой персональный фаворит. Помоги мне его достать.       Парни выгрузили оружие на заранее расчищенной территории. Вдалеке своим зорким зрением Кевин мог заметить мишени. Да, расстояние, которое нужно было сегодня преодолеть, обещало быть внушительным.       — Ты видишь: это вовсе не мобильное оружие. Оно предназначено для более дальних выстрелов и долгих засад, — рассказывал Ксавье. — Мы просто поглядим, твоя ли эта модель, не переживай.       — Вы правда считаете, что у меня может получиться выстрелить с такого расстояния? — Не верил в себя Кевин. Его взгляд был сфокусирован лишь на дальних мишенях. Рене посмотрел в ту же сторону.       — Об этом не думай — прицел в данной винтовке крупнее, чем в тех, на которых мы тренировались до этого. Надень, — Рене передал уже знакомую парню пару наушников из учебной экипировки. — Ложись.       Форсайт послушался и занял свою позицию у винтовки. Она твердо упиралась в жемчужный снег. Ксавье присел рядом с коробочкой для патронов:       «Попробуй попасть в центральную позицию мишени. Она, вроде, была красного цвета».       Кевин лег на снег и взял корпус в руки, готовясь целиться. Он посмотрел в прицел. И вправду: увеличение было на десяток больше, чем на других моделях, но и дистанция, в свою очередь, увеличилась. Спустя пару минут послышался первый выстрел. Птицы, что затаились меж деревьев, стаями взмыли в воздух.       Ксавье достал из сумки бинокль, чтобы посмотреть на результат:       «Ты не попал в центр, но поразил соседнюю область, — отчетливо ответил мужчина. — Попробуй еще раз, но смести ствол юго-восточнее».       Бывший инспектор последовал рекомендациям напарника. Мишень была видна, но центральное поле имело уж слишком маленький радиус попадания. Небольшой опыт, что успел набрать Кевин, навряд ли мог соперничать с таким расстояниям. Второй выстрел разрезал воздух спустя какое-то время.       «М-м, нет, Кевин, — послышался голос Рене. — Тебе следует чуть приподнять винтовку».       Выстрел за выстрелом, а красный круг все еще не тронут. В магазине кончились патроны, которых вмещалось всего пять штук. Кевин разочарованно вздохнул с поникшей головой. Его ободрительно похлопали по плечу.       — Ладно, не расстраивайся, — сказал Ксавье, заметив настрой блондина. — Не всем подходит крупнокалиберное оружие. И, вообще, оно переоценено… Кому нужна винтовка, которую даже нелегко переместить с места?       — Но, — Форсайт посмотрел на мужчину снизу вверх, — вы же сами сказали, что это ваша любимая модель…       — Ну-у-у, — неловко протянул Рене, поняв, что его перехитрили, — я просто, как бы, эм. Мне проще находиться в одной позиции долгое время, вот, да! И я сам плохо справляюсь с габаритными моделями.       — Однако на первом занятии вы хвастались своими навыками, — слегка нахмурился Кевин. Ксавье было нечего ответить. — Я тоже надеялся, что у меня получится…       — Хорошо, давай не опускать руки раньше времени? Ты почти попал, а твои ошибки были не совсем критичными. Нет ничего, что пара корректировок не может исправить.       С этими словами Ксавье лег рядом наравне с Кевином. Брюнет взял в руки винтовку, приобнимая напарника:       «Ты должен лучше упираться локтями о землю, иначе без стойкой позиции рискуешь промахнуться, — мужчина опустил его руки. — Не надо так сильно примыкать лицом к прицелу, от этого ты лучше видеть не станешь».       Ксавье поправлял Форсайта еще какое-то время, пока его теплое дыхание касалось замерзших скул парня:       «Прицелься снова, но не выстреливай, — Рене менял оружейный магазин. — Я хочу посмотреть, как ты выставляешь ствол».       Кевин старался изо всех сил: ему хотелось достичь сегодня любого прогресса.       — Посмотрите, — произнес Кевин. Ксавье приблизился.       — Нет, послушай. В уличных условиях ставить цель на перекрестье прицела — неправильное решение. Здесь нужно учитывать много факторов: ветер, земное притяжение, уровень моря и даже температуру. В практике идеальных условий никогда не бывает.       — Как же мне лучше целиться? — Спросил Кевин.       — В некоторых винтовках предусмотрены метки-шевроны для помощи, но здесь их нет, к сожалению, — начал Рене. — Поэтому мы откорректируем самостоятельно. Только со временем ты приноровишься, а пока: дай-ка мне помочь тебе.       Они находились рядом, но этого, видимо, было недостаточно. Ксавье нужно было провести операцию чуть ли не с хирургической точностью, поэтому он принял ближнюю позицию, закинув правую ногу на соседа: так они могли хотя бы вместе лицезреть, куда собираются попасть.       Кевин на момент обомлел от наглости, почувствовав, какая у того была тяжелая конечность, но ничего говорить не стал — все было ради практики… По крайней мере, ему так было легче думать. Парень смотрел, с какой увлеченностью Рене поправлял винтовку.       Форсайт посчитал, что у его напарника был до безумия красивый профиль. Таких он не встречал, а, может быть, просто не запоминал. Темные пряди Ксавье то и дело колыхались от слабого ветра, а губы подергивались от чрезмерной сосредоточенности. Кевин слишком очевидно наблюдал за партнером, тот был занят своим делом:       «Вот, попробуй выстрелить. Должно получиться, — он встретился взглядом с бывшим инспектором. Кевин отвел глаза».       Он молча примкнул к прицелу, как бы пытаясь запомнить закономерность, которую просчитывал Рене. Его палец нажал на курок — эхом раздался хлопок. Мужчина передал бинокль другу.       — Я попал! — Торжественно прикрикнул Форсайт, не в состоянии таить радости. Его руки немного дрожали, держа увеличительный прибор. — Прямо в цель. В самую точку, — он счастливо вновь посмотрел на Ксавье, и его улыбка спала. — Точнее, технически, это вы попали.       — Не надо строить такие грустные глазки, — поспешил сказать мужчина. — Сегодня был твой первый маленький успех. Ты не успеешь оглянуться, как станешь такой же легендой, как я, — было видно, что он наигрывает свое хвастовство.       — Да, но… — остановился Кевин, — я не знаю, смогу ли поднять прицел на живого человека. Я… я всю жизнь защищал людей, а не вредил им, — Ксавье вскинул брови и приоткрыл рот, но слов не последовало. Он сочувствующе опустил глаза. — Я так не хочу этого делать…       — Кевин, — Рене положил ему руку на плечо, — каким бы опытным стрелком я не был, мне всегда страшно думать о том, что я отнимаю чужие жизни. У меня нет на это прав. Да никто этого делать не должен! Но… это война, Кевин. На войне приходится забывать о всех своих «правильных» убеждениях. Как бы тяжело это не было.       — Почему вы так хорошо ко мне относитесь? — Не выдержал парень. — Все в «Северноу» косо на меня смотрят. Я не могу отделаться от мысли, что за мной без конца следят. Складывается ощущение, что меня не воспринимают всерьез: словно я никто, словно меня не существует. Я не могу привыкнуть к этой жизни. Я не могу так… — Либо это был острый ветер, либо переполненные и давно таящиеся эмоции, что заставили Форсайта смахнуть первые признаки слез.       — Почему я?.. Почему я «хорошо отношусь»? — Повторил Рене. Он вздохнул, выпуская густые клубы пара.       — Вы могли бы так же холодно воспринимать меня, но не стали. Дело ли только в возрасте, месье Рене?..       — Месье Рене?.. — Ксавье вовсе запутался, приняв опечаленный вид. Его тронула искренность напарника. Но видеть, как люди грустят вокруг него, было невыносимо. — Зачем ты так меня называешь? Можно же просто Ксавье. Я не дипломат тебе какой-нибудь, — он улыбнулся, но брюнет не встретил в ответ никакой веселости. — Кевин, — он приложил свою ладонь, облаченную в толстую перчатку, к его щеке.       Форсайт ощущал лишь всепоглощающую пустоту, что формировалась в бесконечно страшную воронку. Он чувствовал, как холодный порывистый ветер борется с его внутренним жгучим огнем обиды. Кевин хотел пережить что-то другое помимо страха и боли, волнения и стресса, ужаса и тревоги, паники и трепета.       Он хотел почувствовать себя снова человеком, а не трусом; он хотел ощутить себя кем-то, но только не Кевином Форсайтом.       Он хотел:       «Поцелуй меня, — слетело с его уст. Парень смотрел почти с мольбой, которая, как опасная метель, закрывала врата к любому отступлению. — Пожалуйста, я больше не могу так».       Что-то внутри сердца Ксавье сильно сжалось от того, как Кевин произнес эти слова. Ему стало так больно — ему никогда не было так больно.       Рене, казалось, мешкался, но он ведь никогда не думал дважды. Он делал то, что хотел, не рассчитывая последствий. Так почему же сейчас его что-то останавливало? Может, Ксавье никогда не подпускал и мысли, что его могли попросить о чем-то таком?       Лежа в леденящем снегу, их окружал лишь лабиринт из уродливых деревьев и стальное небо. Рене приблизился чуть ближе, не опуская своей ладони. Он пару раз похлопал глазами, прежде чем они закрылись, не оставляя надежды на контроль над ситуацией. Кевин подался вперед, и их губы медленно сомкнулись.       Форсайт дотоле не ощущал чего-то и близко похожего на эти чувства. Парень дрожал не то от холода, не то от переполнявших эмоций. С каждым новым неаккуратным поцелуем Ксавье все больше замечал боязливый настрой напарника. Мужчина резко навалился с большей силы, заставляя парня перевернуться на спину.       Кевин ощущал, как приятно колола чужая щетина, какими горячими оказались незнакомые губы. Форсайт ничего не слышал, кроме собственного сердцебиение и прерывистых вздохов сверху. Бывший инспектор мог поклясться, что он готов потеряться в зимних снегах Парижа навсегда только, чтобы продлить эти моменты.       Ксавье изучал каждый сантиметр этого красивого лица. Он был не в состоянии думать о чем-либо другом: только его завораживающие глаза, только его яркие губы, только его нежные волосы. Рене старался не позволить себе большего, но его руки сами тянулись к чужой изящной груди.       И даже за плотным слоем одежды были ощутимы сильные прикосновения. Кевин не отпускал его лица, будто оно было единственным источником воздуха. Опьяненный эйфорией, Форсайт не осознавал счет времени. Все вокруг для него остановилось — ничего не имело значение.       Жаркие поцелуи Ксавье спустились ниже — к шее. Оттягивая плотный воротник, Рене жадно поглощал девственную территорию. В его голове пронеслась мысль, что, будь они не на чертовом лугу, а в другом уединенном месте, он бы не мог пообещать себе сохранить ясный разум. Слишком долго он не чувствовал родного тепла, слишком долго он не ощущал с кем-то близости.       Отпечатывая поцелуи на бледной коже, Ксавье услышал мужские стоны. На момент он опешил от слишком внезапного буйного внутреннего желания, которое всполохнулось синим ядовитым огнем. Для Кевина это тоже оказалось неожиданностью. Его чувствительность и без того повысилась, отдавая колебаниями в ногах.       «Вот так, тише, — неровно шептал Рене. — Ты же можешь себя контролировать, я знаю это, Кевин, — может быть, Ксавье разыгрывал Форсайта, а, может, он знал, что иначе это ничем хорошим не кончится, как бы ему сильно не хотелось этого в данный момент».