His reasons

Foals — Spanish Sahara       Коннор остановил автовоспроизведение следующей записи. Он слышал слова Гэвина отчетливо и ясно, но будто бы не понимал. В голове, точно муравьи в разворошенном муравейнике, разбегались разноуровневые сигналы, стараясь преобразовать звуки в буквы, буквы в слова, слова в заложенный в них смысл.       Андроид проверил папку на наличие скрытых файлов. Безуспешно. Вышел за ее пределы на диск, но тот был пуст. Пытался переформатировать записи, но выходил только бесполезный мусор.       Поиск сигнатур не выявил ни одного совпадения.       Стохастический анализатор стыдливо молчал, ведь в файлах не было скрыто ни единого секрета.       Все ответы крылись под кнопкой «Play».       После того случая мне было сложно посмотреть тебе в глаза. Я влюбился, Коннор, как дурак, понимаешь? Черт, снова я…       Повезло, что сразу после выходных наступило время моего отпуска. Значит, можно было не возвращаться в офис и надеяться, что за эту неделю все мои проблемы сами собой рассосутся.       В этом году отпуск выпал на лето, так что я планировал поехать к океану. У моих родителей есть домик во Флориде, совсем небольшой. Говорят, там всегда светит солнце. А иногда даже ракеты запускают. Но там нет застоявшейся духоты, нет, обычно там просто тепло. И до воды от них рукой подать. При других обстоятельствах я бы обязательно свозил тебя к океану, показал бы темные волны, сводил бы на секретные безлюдные пляжи. Но мы бы вряд ли смогли здорово провести время.       Я сказал это вслух? Черт, просто забудь.       Или…       А похуй, какой толк, если ты не поймешь.       Чужой голос часто прерывался, вся запись была испещрена паузами. Коннор мог бы их вырезать. Мог бы прослушать все на другой скорости, но не стал.       На последней фразе Гэвин замолчал на добрые десять секунд. Оказавшись в очередной раз в полной тишине, андроид, точно человек, попытался заполнить ее своими мыслями. Почему он здесь? Почему продолжает слушать записи? Почему до сих пор не покинул виртуальное пространство Рида?       Как ты уже знаешь, я не поехал. Почему? Волнует ли тебя это?       Но, раз уж я уже не живой и влюбленный в тебя идиот, то я выскажусь. Хуже ведь уже точно не будет?       Так вот, мне просто не хотелось. Не хотелось собирать вещи, не хотелось делать вид, что все в порядке для ма и па, не хотелось сидеть в одиночестве у кромки воды. Не хотелось совсем ничего.       Да, я был довольно подавлен, но ведь такое случалось и раньше. Что с того? Когда мир вокруг меня превращался в бесконечный раздражающий шум, я обычно работал. Потому попросил Тину принести мне несколько дел, которые все еще были не раскрыты.       Знаю, это не совсем по правилам, но Фаулер знал меня не один год и никогда не был против. Знал, что я не хочу подключаться к корпоративной сети из дома, потому разрешал эту возню с распечатками. Кто же знал, что моя лучшая подруга отправит тебя?       Коннор отвлекся на секунду, припоминая события того дня. Тина Чэнь, хороший сотрудник и вечная напарница Гэвина Рида, она подошла и попросила отнести ему папку, которую андроид не стал открывать. Сама девушка спешила на дело.       Не знаю, как тебе объяснить.       Даже не знаю, нужно ли объяснять. Ты каждый день моделируешь даже самые бредовые преступления, но сможешь ли ты понять, что чувствует человек, когда любовь его жизни застает его в одной из самых низких точек: растрепанного, несобранного, разочарованного в самом себе даже больше, чем в людях вокруг?       Запись снова затихла, будто бы Рид и правда сидел рядом с Коннором, давал ему время подумать, представить. Андроид оглянулся: рядом никого не было.       Это не объяснить, Кон, это нужно понять самому. Хоть в то время ты и любил, чтобы тебе все объясняли, разжевывали.       Ты не так давно стал девиантом, тебя интересовало все, что было связано с людьми. Были ли мы для тебя подопытными, вроде крыс в лаборатории? Насколько тщательно ты препарировал мои слова, мои эмоции, мои чувства? Да ты хоть понимал? Боже, Господи…       На том конце послышался шумный выдох.       Я открыл ту дверь, стараясь найти за ней что-то родное и знакомое, но столкнулся только с твоим пластиковым взглядом. И я заметил в нем интерес, настоящий живой интерес. Наверное, это было моей второй ошибкой, Коннор. Да, эта запись о ней, о том, как я заметил в тебе грань живого. И я, черт возьми, до сих пор не знаю, каким хуем тогда увидел что-то такое… живое в тебе.       Ты изучал меня, механически протянув папку. Изучал, когда я без слов ее забрал. Ты стоял на пороге и изучал мою квартиру, пока я не пригласил тебя войти. Звучит так, будто я и правда был только мышкой в клетке, подумать только.       Гэвин отодвинул стул и начал ходить по комнате: об этом говорили скрип на записи и размеренный стук шагов. Запись была длинной, но, кажется, долгое время мужчина просто пытался собраться с мыслями. И здесь, в его доме, параллельно с ним собирался с мыслями андроид, пытаясь за один вечер разобраться в хитросплетениях человеческой жизни.       Но разве ты не знал его раньше, Коннор?       Книги. Ты заметил мой книжный шкаф. Да, помнишь, я ведь из тех старомодных парней, которые до сих пор читают бумажные книги и не признают торжество технологий хотя бы в этом хобби. А ты никогда раньше не читал: только загружал в память необходимые сведения, не обращая внимания на смысл. Но в тот день все было немножко иначе. Помню первую книгу, что ты у меня взял — «Мечтают ли андроиды об электроовцах?». Скажи, Кон, ты хоть о чем-нибудь мечтал?       Такие вопросы я могу задавать только сейчас. Только пройдя через все, откровенно говоря, дерьмо, я могу спросить тебя прямо: что творилось в твоей дурной пластиковой голове? Тогда их не было. Ведь ты так тонко рассуждал о книге. Восхищался этой разницей между живыми овцами и электронным барашком. Говорил, как сильно тебя растрогала концовка с лягушкой. Что это было, Коннор? Неужели, ты так искусно лгал? Как можно настолько хорошо понимать книги, но совершенно не понимать жизни вокруг них? Видимо, это особенности машин, которых я так и не понял, будучи живым. Может, пойму теперь?       Андроид остановил воспроизведение. На виске крутился в ожидании маленький желтый огонек. Вторая запись словно не несла в себе никакой информации, но при этом была такой эмоциональной. Он отлично помнил дни отпуска Гэвина. Они провели его вместе.       Прочитав одну, ты не остановился. Приходил ко мне каждый день, рассматривая полку, выбирая новые томики. На третий день принес с собой рюкзак, чтобы сложить сразу несколько. Я тогда спросил, почему ты просто не найдешь их в интернете. Ты ответил, что тогда контролировать поток информации будет сложнее, и книга все так же загрузится тебе в память. Не хочу даже вдаваться в подробности твоего восприятия, тогда тоже не хотел. Я отдавал тебе книги, а сам в тайне заказывал новые.       Мне нравилось, когда ты приходил. Нравилось слушать, что ты думал о том или ином произведении. Я не мог работать, даже не открывал папку от Тины, весь день только и размышляя «Как ты поймешь Брэдбери? Что сможешь вынести из Достоевского? Кого предпочтешь: Дэна Брауна или Агату Кристи?». Искал новые сюжеты, искал книги про будущее, про прошлое, про все подряд. Я даже захотел читать сам, чтобы держаться с тобой на одном уровне. Впервые захотел чего-то спустя неделю абсолютной апатии. Только чтобы нам было о чем поговорить. Потому что больше всего, Коннор, я хотел просто говорить с тобой. Как с приятелем, как с другом.       Как с кем-то большим.       Кем? Снова синхронная пауза в мыслях детектива и андроида. В голосе Гэвина какая-то бесконечно-глубокая синюшная печаль, каким бы ровным и спокойным он ни был. В мыслях Коннора безуспешные попытки понять: каким его видел Рид? Каким он сам был тогда, несколько недель назад?       Ведь андроид не лгал, когда говорил о книгах. Увидеть спрятанные на поверхности смыслы не трудно, если ты работаешь детективом. В книгах не так много намеков, как кажется читателям-новичкам, нужно просто не пытаться копать глубоко, не надеяться на какую-то пещеру с кладом.       Что книги, что картины, что музыка — зная историю создания не составляло труда их понять. А Коннор знал намного больше, чем биографии тысяч творцов. Просто раньше он не связывал одно с другим, ведь не было ни нужды, ни интереса.       Что же касалось реальности… с ней всегда было сложнее. События далекого прошлого уже много раз рассматривали, анализировали, раскладывали по полочкам. Но биографии Гэвина Рида не было в сети. Его история оставалась загадкой, причины его поступков — тайной.       Коннору было проще общаться с мертвецами, чем с живыми людьми.       Я провел свой отпуск с тобой, и не жалел об этом. Не знаю, как я так быстро и крепко в тебя втюхался, но я был рад, что ты продолжаешь навещать, что исследуешь книгу за книгой с взглядом любопытного щенка, который только пришел в эту жизнь, и которому было интересно все, даже собственный хвост.       В пятницу, в последний день отпуска, я купил пива — думал, что это придаст смелости. Мы очень долго общались по поводу «Я. Робот». Тебя очень уж заинтересовала тема с законами робототехники, которые будто бы игнорировались в «Киберлайф».       Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред.       Робот должен повиноваться всем приказам, которые даёт человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому Закону.       Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в которой это не противоречит Первому или Второму Законам.       Гэвин словно вызубрил эти законы. Каждый — один в один, как в оригинале. И первый — самый главный из них.       Ты никак не мог определиться, так ли они нужны: ведь с одной стороны, они ставят на андроидах клеймо рабов людей, тех, кто должен отдавать жизни за жизнь людей, наплевав на собственные эмоции и чувства. С другой, вы ведь и правда только куски пластика, которые люди наделили синтетической «душой». Вы общаетесь друг с другом, любите друг друга, заботитесь друг о друге, совершенно наплевав на своих создателей. Жаль, что в тот вечер я думал иначе. Считал, что в текущих обстоятельствах было бы бесчеловечно и неправильно навязывать вам это желание защищать любого человека без разбора, думал, что у вас есть мораль, есть понимание того, какие люди вас окружают, что они думают, чувствуют. Но, видимо, такие знания не может дать даже свободный доступ к бесконечной паутине Интернета.       Я сказал, что уже поздно, и ты можешь остаться. Ты сказал…       «Гэвин, я ведь андроид. Со мной ничего не случится», — пронеслось в голове у Коннора. Слова врезались в память в тот день, а сейчас неприятно налипли на небо, напоминая о прошлом. Диод мигнул красным, а андроид беспорядочно искал в сети названия человеческих чувств, пытаясь понять, почему ему было так неприятно? Он ведь не сделал ничего дурного.       Мне показалось, что ты сказал это… ну, знаешь, не просто так. Что в твоих словах было что-то вроде «Тебе не стоит переживать за меня, детектив. Я буду в порядке и вернусь к тебе завтра». Но ведь в них ничего такого не было, верно?       Тогда я попросил тебя остаться. Не просто предоставил абстрактную возможность, а так и сказал. Коннор, останься. Было ли это пиво или отчаянная попытка вырваться из облепившей ноги грязно-серой грусти, но я попросил. А ты согласился. И тогда я подумал, что, должно быть, это не просто так. Ведь не мог до глубины кремниевых мозгов рациональныйандроид остаться со мной без причины? Ведь не за чем ему это было делать против своей воли. Значит, он хотел остаться.       А потом захотел лечь со мной в одну кровать. Лежать смирно всю ночь, боясь меня потревожить, а на утро только нежно коснуться плеча, легко потрясти, сказать, что уже девять утра. Ты приготовил мне завтрак: пышные блинчики с кусочком масла, ведь в моем холодильнике не было соусов и начинок. И кофе. Мне никто никогда не готовил завтрак, Кон. А ты так улыбался в тот день. Смотрел на меня этими живыми глазами, отражениями ароматного напитка в моей кружке. Будто бы был счастлив от того, что приготовил мне кофе. Искренне счастлив. Сделал это по своему желанию, а не так, как при нашей первой встрече. Я поверил, что это доставило тебе удовольствие, Коннор.       Андроид снова остановил запись. К концу эмоции все меньше рвались наружу, уступая место мыслям Гэвина, которые обрушивались на Коннора странным грузом. Улыбался? Был счастлив? Хотел приготовить завтрак?       Кон.       Коннор.       Скажи, неужели ты любому приготовил бы завтрак?