Они неуправляемые! Не имею понятия, как ты с ними справляешься!
Мы сейчас гуляем. И у меня такое ощущение, будто это не я их выгуливаю, а они меня!
P. S. Аппетит у них отменный. И вчера, и сегодня ели без нареканий.
Цзян Чэн потер подбородок, чуть нахмурился и одновременно с тем едва заметно улыбнулся. Эта улыбка на хмуром лице была, словно маленький лучик солнца на пасмурном небе. Лицо его из-за двух совершенно разных эмоций стало немного жутким, но одновременно с тем привлекательным. Складка между бровей придавала ему вид строгого и непоколебимого адвоката. Слабая улыбка же смягчала его лицо и представляла обычным человеком, который соскучился по своим домашним питомцам. Немного поразмыслив над ситуацией, Цзян Чэн решил, что может сделать сегодняшний день слегка лучше. Где вы гуляете сейчас? Я к вам присоединюсь.В парке рядом с моим домом. Ты должен был видеть его, когда вчера ехал ко мне.
Если собираешься к нам — поторопись! Боюсь, пока ты доберешься, от меня и места мокрого не останется.
На том и было решено. На скорую руку закончив со сборами, Цзян Чэн оставил своему брату записку на кухне, а сам направился к Мо Сюаньюю.***
Если не брать в расчет маленькое утреннее происшествие, день для Вэй Усяня начался вполне сносно. Ночью он никак не мог успокоить свое разбушевавшееся сердце и мысли, что роем копошились в голове. Да еще к тому же эта собачья шерсть! Он заметил ее только в тот момент, когда разложил диван. Небольшие ворсинки скапливались в углах, где были подлокотники. А еще этот запах собак… Он так явно ощущался в воздухе, что даже открытое окно не помогло от него избавиться. По всей видимости, Цзян Чэн так привык к подобному, что мог и не замечать. Вэй Усянь вовсе не злился на него за это, но все же уснуть там больше не мог. Чуть повозившись в гостиной, он смог найти решение для своей проблемы. В конце концов, в детстве они ведь ночевали с Цзян Чэном в одной комнате? Не так уж и много изменилось с тех пор. Следует отметить, что Вэй Усянь старался быть очень деликатным в этом вопросе. Он забрал из гостиной свое одеяло и подушку, осторожно перебрался в другую комнату, лег на самый краешек и старался быть как можно более неприметным и тихим. Нарушить чужий сон своим неудобством не хотелось. Цзян Чэн подвоха не заметил и продолжил сопеть во сне. По всей видимости, ночью они оба смогли выспаться, и больше их сон ничто не тревожило. Этот дом хоть и был небольшим, но при этом оставался очень уютным. Может быть, он бы и до всего произошедшего почаще наведывался к своему младшему брату. Если бы, конечно, не одно «но» в виде двух собак. Вэй Усянь их категорически не мог терпеть! При одном лишь виде этих животных у него внутри все дрожало, а внутренности сворачивались в тугой узел. Он был очень благодарен Цзян Чэну за то, что тот сразу смог найти для своих питомцев временную передержку. Вслух, конечно, об этом пока не успел сказать… Но все впереди! Кажется, теперь у них будет чуть больше времени, которое они смогут провести вместе. По расписанию, лекции сегодня у Вэй Усяня начинались только после обеда. Работа преподавателем для него была больше как хобби, нежели как основной вид деятельности. Ему нравилось передавать свой опыт младшим поколениям, получать от них обратную связь и наблюдать за тем, как студенты развиваются. Было в этом что-то такое, что почти каждый рабочий день наполняло его сердце безмерной любовью к своему делу и к людям, которые к этому причастны. Бывало, конечно, и наоборот. Некоторые студенты могли быть шумнее его самого, могли шутить грубые шутки и подрывать профессиональный авторитет. Но такие случаи быстро выветривались из памяти Вэй Усяня, а их место занимали другие, более приятные. Один из студентов в прошлом году написал целую курсовую, которая была посвящена анализу цветовых сочетаний и построению композиции в картинах Вэй Усяня. Хоть он так и не стал художником с мировым именем, и за свои работы не получал миллионы, но ему хватало того признания, которое у него уже было. Тот факт, что некоторые студенты всерьез брались исследовать его творчество с научной точки зрения, даже немного льстил. У Вэй Усяня были странные отношения с современным искусством. С одной стороны, ему вполне нравилась и классическая живопись. А с другой, он всегда стремился как-то оттолкнуть от себя классику, создать что-то новое, часто пренебрегая всеми основами, которые изучал до этого. Его картины всегда были своеобразным бунтом, протестом против законов живописи. Не все разделяли его точку зрения и часто критиковали за нарушение построения композиции. За неправильную, «вывернутую» перспективу, за слишком сложные и непонятные сюжеты… Список претензий к Вэй Усяню от современного сообщества критиков был довольно длинным, но художник редко к ним прислушивался. Разве мог бы кто-то запретить ему выражать себя так, как он хочет? У Вэй Усяня в этом деле был свой путь, и он знал, что не все смогут его сразу принять. К счастью для него же, современное общество все больше стремилось к субъективности восприятия в вопросах искусства. Последние десятилетия, многие философские и эстетические труды говорят об искусстве в контексте зрительской субъективности. Ни романтики, ни средневековые графики, ни Да Винчи и Микеланджело, ни античные скульпторы не поминали восприятие как что-то самоценное и, тем более, первостепенно важное. Для прочтения и понимания большинства картин прошлого нужен был не только определенный культурный контекст, но и достаточно глубокие познания в мифологии и истории. Сейчас искусство становилось проще, но вместе с тем сложнее. Художники продолжали раздвигать рамки своих возможностей, трактовали за свободу! Но одновременно с тем их до сих пор пытались загонять в какие-то критерии, оценивать их объективно и непредвзято. Нужно же как-то разгадать великий авторский замысел? Вэй Усянь понимал эту систему и понимал, почему его критикуют. Но он все равно хотел создать что-то новое, более доступное и простое для всех. И при этом он хотел сохранить и ценность художественного произведения, и его многогранность. Нынешняя субъективность в этом вопросе только играла ему на руку. Возможно, сегодня на своих лекциях он как раз решит снова вернуться к этому вопросу. Где-то у него даже завалялся план занятий… Найти бы его еще. Вчера ведь он приехал к Цзян Чэну совсем налегке. Свои вещи он так и оставил в том доме, а возвращаться туда сейчас совершенно не было сил. Еще немного повозившись и осмотрев свою одежду, он не нашел там ничего толкового. В портфеле у него лежали непроверенные эссе студентов, несколько собственных скетчей с лекций (Вэй Усянь не славился дисциплиной на занятиях), жвачка, презервативы… Ничего полезного, в общем. «Ну и ладно, — подумал он. — Какая разница. Как-нибудь да справлюсь. Я вроде уже давал старостам план для заполнения журналов? Спрошу у них, что там у нас дальше за темы…» Обдумывая расписание на день, Вэй Усянь решил заняться завтраком. И к своему удивлению обнаружил, что на кухне его уже ждал свеженький омлет и почищенные яблоки. К еде прилагалась небольшая записка, написанная резковатым и строгим почерком Цзян Чэна: «Я приготовил завтрак! Дома убираешься ты. Разделение домашних обязанностей, не забыл?» Вэй Усяню совсем не хотелось сейчас улыбаться, но уголки губ сами собой поползли вверх. Каким бы суровым Цзян Чэн ни хотел казаться, он не умел скрыть свои настоящие эмоции.