The melody of your dream

      Хонджун всегда любил зиму. В детстве они с папой-омегой каждую зиму гостили в деревне у дедушек, и это время было для маленького альфы самым волшебным. У дедушек всегда был зажжён камин, была хорошенькая ёлка, которую покупали ради Хонджуна, но главное — на рождественском столе были мандарины. Как же альфа их обожал! Его буквально трясло от одного их вида, всегда так хотелось ощутить эту цитрусовую сочную мягкую сладость с лёгкой кислинкой. Пару раз он наедался так, что потом его лечили от сыпи, но от этого меньше любить мандарины не стал. С возрастом он отчего-то стал стесняться своей мандариновой зависимости, считая её смущающим воспоминанием из детства.       И вот, внезапно, Хонджун чувствует, что один из сотрудников имеет запах мандаринов. И не кто-нибудь, а Сонхва, необычный омега, с которым его связывает непонятная история со снами.       Становилось всё интереснее.       Пока они шли к машине, Хонджун позволял омеге держаться всего лишь под локоть, а вот после уже пришлось помочь забраться в свой джип: автомобиль был достаточно высоким, и альфа, понаблюдав за бесплодными попытками омеги разобраться, где что у машины есть, просто схватил его на руки и сгрузил на сидение. Сонхва ужасно смутился и покраснел, заставив Хонджуна на мгновение умилиться, после чего альфа пристегнул его и сел в машину сам.       То, что Сонхва боится ездить в машине, Хонджун понял практически сразу, стоило только узнать адрес и выехать с парковки, когда услышал судорожный вздох и крепко сжатые кулаки. Альфа попытался вести максимально аккуратно, но омегу всё равно трясло как в лихорадке, и эта нервозность передавалась альфе. Понимая, что до дома омеги ехать осталось почти пятнадцать минут, а Сонхва уже старался всхлипывать как можно тише, Хонджун плюнул на всё и свернул к своему дому, до которого было всего две минуты езды. Как только он припарковался, то сразу повернулся к Сонхва, осторожно беря его за руку, заставляя вздрогнуть.       — Сонхва, я не знаю, в чем причина вашей фобии, но так дело не пойдёт. Я сейчас привёз вас к своему дому, у меня есть успокоительное и хороший чай. Когда придёте в норму, я подвезу вас до дома, хорошо?       Сонхва, по-видимому, был не способен на внятный ответ, потому всего лишь кивал, и       Хонджун принял это как согласие, вытаскивая скрючившегося омегу из машины. В лифте тот чуть распрямился, пытаясь успокоиться, но практически сразу же напрягся снова.       — Хонджун-щи, простите меня за это, я просто… просто… — спазм схватил его горло, и он сполз по стенке лифта вниз.       Хонджун бросился его поднимать, выводя из пикнувшей о прибытии на нужный этаж железной коробки.       В квартире альфы пахло только им, это Сонхва отметил краем сознания, совсем безотчётно, как только его усадили на диван. Омега услышал удаляющиеся, судя по всему — на кухню, шаги альфы, и снял тёмные очки, вытирая мокрые от слёз глаза, пытаясь дышать глубоко, дабы успокоиться.       — Сонхва, у вас нет аллергии на травы? — голос альфы оказался не так далеко, как на то рассчитывал Сонхва, и он судорожно попытался надеть на себя очки обратно, но те как назло выскользнули из рук и упали на пол. Альфа подошёл близко и поднял упавшую вещь, пока Сонхва низко опустил голову.       — Сонхва, — осторожно начал альфа. — Чего вы боитесь сейчас?       Омега закусил губу.       — Это не самое приятное зрелище, я не хочу чтобы вы это видели, директор Ким.       Альфа тяжело вздохнул, а затем присел на диван рядом.       — Это было ДТП, да?       Омега заторможено кивнул.       — Давно?       — Да, — односложный ответ.       — Сонхва, — альфа взял руки омеги в свои — те были ледяными и слегка тряслись. — Вы же переносите лекарства?       Снова кивок.       — Подождите минуту.       Минута в незнакомом месте длилась для омеги гораздо дольше, и единственное, что удерживало его от истерики прямо сейчас — успокаивающий запах ели.       Он без пререканий принял лекарство, поморщившись, после чего Хонджун принёс ему ещё и чашку чая.       — Мне было четырнадцать, — тихо сказал омега. — Когда это произошло. Столько лет прошло, но я всё ещё ощущаю, что не пережил тот день. Что умер вместе с отцом в той машине.       Сонхва всхлипнул.       — Вы знаете, Сонхва, — после паузы сказал альфа. — То, что произошло — чудовищно, это правда, но случилось чудо: вы выжили. Я понимаю, что вам страшно, но всё искусство жизни не в том, чтобы избегать проблем, а в том, чтобы научиться их решать.       Сонхва ничего не ответил, просто сжался в комок на диване, и Хонджун не выдержал. Убрав чашки, он, не слушая возражений, притянул омегу к себе на колени, укладывая его голову к себе на плечо.       — Поплачьте. Вы слишком долго держите всё в себе. Отпустите себя, чтобы завтра наслаждаться новым днем, а не тащить это всё с собой. Плачьте, Сонхва.       И омега плакал, долго, сильно, со всхлипами, промочив всё плечо альфы своими слезами, пока тот поглаживал его по голове.       Домой в тот вечер Сонхва так и не попал, уснув после долгой истерики прямо на руках у Хонджуна.