The melody of your dream

      Хонджун чувствовал себя как никогда энергичным. Он всегда отдавал себя целиком своему делу, но сейчас у него было ощущение, что его внутренний резерв увеличился в два, если не в три, раза.       Удивительно, какова сила слова, одно-единственное «да» из уст особенного человека — и вот уже почти месяц Хонджун чувствует себя так, словно может свернуть горы, если понадобится.       В какой момент Сонхва стал «тем самым», альфа даже не пытался размышлять: это пришло само собой, просто и естественно. Одно точно: он хотел постараться, приложить максимум усилий, чтобы омега стал его. То, что придётся набраться терпения, он воспринял с мужеством и смирением, но настойчивости в нём не убавилось ни на грамм.       И для начала, он решил проводить с Сонхва как можно больше времени.       Так, ужин в ресторане, небольшом, но таком, чтобы омега чувствовал себя уютно, стало обязательной частью любого дня. Поначалу Сонхва жутко смущался и не мог есть в незнакомых местах, но к концу второй недели всё же привык и перестал воспринимать ужин как испытание — один плюс Хонджуну.       Далее, альфа возил омегу везде. Везде. Полностью отняв эту роль у Сана. Тот смерил Хонджуна внимательным взглядом: вроде бы и улыбается лукаво, но на дне глаз серьёзность и осторожность никуда не пропали, после чего дал на это добро, предупредив, что лишь один звонок — и он приедет к Сонхва хоть на край земли. Хонджун выдержал этот взгляд, и Сан кивнул.       Они друг друга поняли.       Обеденные посиделки в студии тоже стали частью каждого дня: Хонджун приносил заставленный едой поднос, и они принимались за еду, неспешно переговариваясь о всяком. Альфа очень ценил эти моменты: в такой среде омега полностью расслаблялся и говорил просто и легко, а это многого стоило. Юнхо всегда тактично смывался, не говоря ни слова, и хотя Хонджун не испытывал неловкости по этому поводу, он видел и понимал, что для Сонхва омега стал добрым другом, а потому одним глазом приглядывал за ним, тут же замечая одну интересную закономерность: стоило Юнхо выйти из студии, как он обязательно сталкивался в коридоре с Чонхо. С этим альфой у Хонджуна были почти приятельские отношения, и потому он решил как-нибудь поболтать с Чонхо на эту тему.       Ну, и самое главное, то, ради чего Хонджун весь день носился как белка в колесе: вечером, в коридоре квартиры омеги, он получал несколько минут чувственных поцелуев: всё ещё робких, неуверенных, но таких сладких, что голову сносило сразу же, как только эти восхитительные губы прикасались к его губам. Ощущать в своих руках тонкую талию омеги, то, как он дрожит, словно натянутая струна, как отвечает на каждое прикосновение, на любую самую невинную ласку… Ради таких моментов стоило жить.       Хонджун боялся давить и намекать на большее, понимая, что Сонхва новичок во всём. Хотя желание жгло изнутри, оно не давало уснуть, когда он возвращался от омеги домой, заваливаясь на кровать и глядя в потолок, но Хонджун не позволял себе сорваться, потому что один неверный шаг — и омега тут же замкнётся, схлопнется как ракушка, и потом уже ничего изменить будет нельзя.       Сны стали ещё одним испытанием — казалось, кто-то решил испытать его на прочность, показывая во снах историю, словно кино, только вот героями этого фильма были они с Сонхва.       Хонджун даже стал записывать с утра, что он увидел: под аккомпанемент той самой мелодии кадры проносились перед его глазами; он видел Сонхва, невероятной красоты принца, запертого в замке, единственным доступным развлечением которого была музыка; он видел себя — придворного музыканта, который влюбился в принца с первого взгляда — а как в него можно было не влюбиться? Он был словно ангел, которому отрезали крылья, одинокий и несчастный, но такой прекрасный в своём затворничестве, такой искренний — он плакал, когда слышал звуки рояля, такой нежный — его поцелуи, украденные в темноте комнаты за гобеленом, были легче пера и мягче шёлка, такой желанный, что бедный придворный музыкант совсем потерял голову.       И за это его казнили.       Когда он впервые почувствовал удавку на своей шее, Хонджун проснулся, упав с кровати и пытаясь отдышаться. Как сбежать от этих снов, было совершенно неясно. Словно кто-то хотел рассказать, показать эту историю, и его, Хонджуна, разрешения на это не спросил.       Но к чему ему это? Зачем альфе знать это?       Ответов у Хонджуна не было.       Очередной вечер был наполнен осенней прохладой и сыростью, когда Хонджун вывел Сонхва из ресторана и усадил в кресло, выезжая в бесконечность огней ночного города. Они ехали в привычном направлении, когда альфа почувствовал руку Сонхва на своём бедре. Альфа не позволил себе вздрогнуть, хотя его пульс и подскочил.       — Что такое, Сонхва? — он постарался звучать спокойно и уверенно.       — Хонджун, — тихо начал омега. — Сегодня пятница, завтра выходной…       Альфа чуть нахмурил брови, когда омега замолчал посреди предложения.       — И?       — Отвези меня к себе.