* * *
Хогвартс дарил спокойствие. Было ли дело в том, что школа оставалась самым безопасным местом в магической Британии после родовых маноров, или в том, что население Хогсмида теперь наполовину состояло из наемников всех мастей, никто не сказал бы точно. Но в школе студенты чувствовали себя абсолютно защищенными. Спрятавшись за спокойствием каменных стен, легко было поверить в то, что война была лишь затянувшимся кошмарным сном. И студенты верили, обманывая себя и закрывая глаза на страшные черные заголовки газет. Всем хотелось верить в лучшее и, прячась за ворохом мелких забот, растягивать беззаботные дни. Освоившись в замке за первые недели, они с головой окунулись в повседневные дела. Бегали на свидания, прогуливали занятия, а потом отчаянно искали себе оправдания, ссорились и мирились. И где-то на фоне всей этой межфакультетской драмы проходила учеба. Конечно, не обошлось без конфликтов, которые так любили обсуждать сплетницы всех факультетов. Было объявлено сразу несколько помолвок, которые разбили сложившиеся пары и привели к практически шекспировским трагедиям. Наследники Блэк и Лестрейндж устроили дуэль едва ли не через день после приезда в Хогвартс, за что Слизерин сразу ушел в глубокий минус, а сами зачинщики были подвергнуты порке и нагружены отработками до самого Рождества. И одновременно с этим произошел раскол в свите Иванны Долоховой. Ее фрейлины не простили Магдалине прошлогоднюю эскападу. Каждая из них боролась за внимание леди в надежде на приятные преференции, поэтому об откровенном фаворитизме безродной маглокровке они забыть не могли. Поначалу Магдалина даже не поняла, что что-то пошло не так. Они по-прежнему мило беседовали, собирались вечерами у камина, из-за чего казалось, что все идет своим чередом. Но то одна из девушек случайно опрокидывала чернила прямо на разложенные конспекты Магдалины, то так необходимый ей справочник был уже занят, то происходила еще какая-нибудь незначительная, но досадная неприятность. Магдалина не обращала на это внимания, считая происходящее просто совпадениями. Ей не хватало опыта понять, что змейки начали испытывать ее на прочность. Придя к выводу, что такие тонкие намеки не работают, они перешли к куда более решительным действиям. — Готовьте домашние задания, — объявил профессор Дамблдор. Студенты зашуршали пергаментами, которые по легкому движению профессора слетались со всего класса к нему на стол. — Мисс Реддл, — после недолгого молчания сказал профессор, — я не могу принять такую работу. Магдалина подняла глаза на его фигуру и, сдавленно охнув, увидела, что ее свиток был наполовину перепачкан чернилами. Сидевший рядом Том посмотрел на сестру с удивлением. — Простите, профессор. Я все переделаю. Дамблдор кивнул и отложил испачканный пергамент отдельно ото всей стопки. Магдалина украдкой открыла свою сумку и едва сдержала стон, увидев, что все вещи в ней были залиты чернилами. Все тщательно свернутые свитки с ее работами были безнадежно испорчены. Ругая себя за невнимательность, Магдалина тяжело вздохнула: так много работы придется переделывать. И надо же было чернильнице протечь! С трудом собравшись с мыслями, она сосредоточилась на лекции, не замечая, что предполагаемая виновница была полной и целой. Вскоре это стало дурной традицией. Ее работы портили постоянно. Потеряв множество баллов и заработав несколько отработок, Магдалина начала подозревать, что это не может быть простым совпадением. Даже Том поинтерсовался, в порядке ли она, потому что такая рассеянность была совсем не в ее характере. Она отмахнулась от него, судорожно размышляя над всем произошедшим за последнее время. И пришла к выводу, что дорогие подружки становились удивительно веселы, когда она получала очередной выговор. Решив не пороть горячку, она специально оставила свою сумку, забитую черновиками, без присмотра. И, вернувшись через каких-то десять минут, обнаружила ее залитую чернилами, а подружки, словно сговорившись, приняли самый невинный вид и изо всех сил сочувствовали, рассказывая, как и у них самих проливались чернила, и как это все происходило неловко и не вовремя. Завтра ведь нужно сдать большое эссе. Вот только в сумке не было чернильницы. И настоящего эссе тоже. Сложив дважды два, Магдалина прикрылась переписыванием работы и потратила весь вечер на поиск решения своей проблемы, после чего, раскопав в библиотеке справочник, наложила на свои вещи самую простую защиту. Она рассчитывала, что эти чары послужат в качестве предостережения. Покажут, что она разгадала их вредительство. И, может, тогда они оставят ее в покое. Это сработало, хоть и не совсем так, как думала Магдалина. Ее пергаменты действительно перестали страдать, потому что змейки переключились на куда более жестокие демонстрации. Их заклинания были шуточными, но менее обидными от этого не становились. Шпильки превращались в гусениц, а пергаменты — в пауков. Сколько раз она спотыкалась на ровном месте, Магдалина просто перестала считать. Она отлично натренировала отменяющие и щитовые чары: профессор Вилкост была бы довольна. Но до ответов все еще не опускалась, считая, что ее безразличие послужит лучшим ответом. И змейки отстанут, поняв, что она им не по зубам. Однако она только раззадоривала их аппетит. Чаша терпения начала переполняться, когда после урока кто-то из них ловким движением ополовинил на Магдалине юбку, оголив ноги по самые бедра. Ее спасла длинная мантия, которую она сразу же запахнула, понадеявшись, что никто в переполненном коридоре не заметил этого происшествия. Напрасно, конечно. И звонкий смех был тому подтверждением. Впрочем, он быстро захлебнулся, когда взбешенный Том пообещал найти шутника и сотворить с ним что-нибудь нехорошее. Спрятавшись в туалете, бледная от стыда и гнева Магдалина судорожно пыталась починить свою одежду. У нее так тряслись руки, что заклинание все никак не выходило. И это едва не довело ее до слез. Громко хлопнула дверь, и Иванна, которая появилась минутой позже, одним мановением руки привела юбку в порядок. Магдалина уперлась руками в края раковины и, судорожно сглатывая, пыталась побороть тошноту. Иванна молча смотрела на ее сгорбленную спину. Что-то решив про себя, она осторожно прикоснулась к плечу Магдалины. Та посмотрела в отражение и увидела в льдистых глазах подруги… сожаление? Выдохнув, она собралась, постаравшись вернуть лицу привычное спокойное выражение. Иванна молча подала ей руку и вывела в коридор, окинув любопытных студентов ледяным взглядом, полным брезгливого презрения. Под дверью туалетной комнаты подпирал стену Том. Увидев сестру, он тут же перехватил ее из рук Иванны и повел в сторону гостиной. Своим мрачным видом стирая улыбки на лицах встречных студентов, он завернул за угол и, едва не выбив дверь пустующей аудитории, втащил в нее Магдалину. — Ничего не хочешь объяснить? — шипел он, и от злости на его лице вздулись желваки. — Что именно мне тебе объяснять? — спросила Магдалина, вырвав из его хватки свою руку. — Может, то, что ты стала чудовищно неряшлива и забывчива в последнее время? То все вещи в чернилах, то одежда на ходу распадается, — от яда в его голосе становилось горько. Магдалина сжала челюсти, но, посмотрев в черные глаза брата, не сдержала судорожного вздоха. Он сразу изменился в лице. Том не любил ее слез. Не тех, что она роняла над очередной романтической бредятиной, а настоящих. Скупых и горьких. — Кто? — задал он простой вопрос. Магдалина покачала головой. Только неудержимого в своей ярости Тома не хватало их факультету для полной гармонии. Конечно, она знала виновных. но это была ее забота. Очевидно стало, что христианское смирение не работает, а значит, пора последовать примеру брата, который всегда жестоко мстил за малейшее неуважение. — Я сама, — уверенно сказала Магдалина. — Лина… — Сама, Том, — она улыбнулась ему той холодной, неприятной улыбкой, какую не раз видела на его лице, когда он хотел, чтобы его боялись. Том кивнул, принимая желание своей сестры. Он будет рядом, поможет при случае. В конце концов, они близнецы, и Магдалина была ничуть не добрее, чем он сам. Какое-то время все было спокойно. Однако после этого перерыва недобрые шутки возобновились вновь. И пусть рвать на ней одежду больше никто не рисковал, но превращать гребень в паука или ставить обидные подножки стало доброй традицией. Магдалина терпела, успокаивая себя тем, что месть никуда не денется. И штудировала учебники и справочники по ЗОТИ с таким усердием, что переплюнула даже брата, который был этим увлечен. Список изученных сглазов становился все больше, и она только ждала повода, чтобы применить все свои новые знания на практике. Последней каплей стала грубая шутка, свидетелями которой стала пара гриффиндорцев. — Красивые ножки, — присвистнул один из парней. — Может, покажешь больше? Магдалина опустила глаза, замечая, как прямо на ней расползается по ниткам ткань мантии, и юбка медленно, но верно становится все короче. Покачав головой, она взмахнула палочкой, останавливая действие сглаза, а другим движением вернула все в привычный вид. Остроумный ответ она придумать не успела. Шутник, громко обсуждавший с другом вид ее ног, вдруг подавился словами и, резко дернувшись, отлетел к стене. Остановившийся за спиной Магдалины, Том с мрачным любопытством разглядывал кашляющего студента. — Может, и мне расскажешь, чем тебя так впечатлила моя сестра? — вкрадчиво спросил он, выделив интонацией последние слова. Магдалина улыбнулась, не подозревая, как похожи сейчас они стали с братом. Обернувшись, она послушно вложила ладонь в его протянутую руку. За спиной Тома с неприятными ухмылками стояли его друзья. Тони, поигрывая палочкой, приблизился к гриффиндорцам и, совершенно по-плебейски цокнув зубом, наложил какой-то хитрый сглаз, заставивший несчастного шутника сравнится по цвету со знаменем его факультета и, кажется, начать отращивать себе что-то напоминающее гриву. Магдалина потеряла к ним интерес практически сразу. Потянув за собой брата, она неспешно пошла дальше по коридору, словно ровным счетом ничего и не произошло. — Ты уверена, что тебе не нужна помощь? — Ты уже помог. Том сжал ее тонкую ладонь, поняв, что строптивой сестре не иначе, как вожжа попала под хвост. Иногда она становилась чудовищно упрямой, и, видимо, это был как раз такой случай. Магдалина же думала только о том, что ее терпение лопнуло окончательно. Видит Бог, она дала змейкам достаточно времени, чтобы одуматься и понять,что она их не боится. Не ей, научившейся шипеть раньше, чем говорить, бояться змей. К решению проблемы Магдалина подошла со всем накопившимся у нее энтузиазмом. И сам того не зная, профессор Слизнорт подарил ей чудесную возможность сделать первый шаг. Доверив своей лучшей ученице раздать материалы для практикума, он дал ей блестящую идею. Крошечные фиолетовые соцветия, такой нежный и капризный ингредиент. Как обидно будет, если по досадной случайности кое-кому он достанется немного испорченным. Ничуть не меняясь в лице, Магдалина совершенно случайно задела колбочку с порошком из игл дикобраза, и почти невидимая белесая пыльца щедро осыпала одну из коробочек с соцветиями. Раздав ингредиенты, Магдалина заняла свое место и принялась за зелье, став сосредоточенной и отрешенной. Профессор курсировал между рядами, проверяя работу и давая советы, когда зелье на одной из парт вспенилось, выплеснулось из котла и окатило варивших его студенток. Кричащих от боли девочек, чьи руки и ноги покрылись волдырями от ожогов, а мокрая ткань платьев и мантий причиняла невыносимую боль, срочно отвели в больничное крыло. Профессор Слизнорт мрачно разглядывал содержимое их котла, раздумывая над тем, что именно они делали не так. Такую реакцию могла дать ошибка в порядке добавления ингредиентов и неверный температурный режим. Прочитав испуганным ученикам короткую лекцию о важности точного соблюдения пропорций и правильной технологии, он задал им эссе о самых распространенных ошибках в приготовлении сегодняшнего зелья и отпустил с миром. Ему предстояло сварить для несчастных девочек противоожоговое зелье и надеяться, что ядреная смесь из их котла не оставит шрамов. Студенты торопливо покинули класс, перешептываясь и обсуждая происшествие. И только те, кто подозревал истинную причину произошедшего, заметили полную злого торжества улыбку Магдалины. Она была куда слабее брата в чарах и проклятиях, но искреннее желание с лихвой компенсировало эту разницу. Своих заклятых подружек Магдалина проклинала щедро, вкладывая в ядовитые слова всю свою темную душу. Даже шуточные заклятия выходили у нее на диво крепкими, заставляя девочек стройными рядами ходить на поклон в больничное крыло. За каждую испачканную вещь, за каждое грубое слово, за каждый косой взгляд следовала неминуемая расплата. И совесть спокойно дремала, не беспокоя свою хозяйку. Магдалина научилась получать удовольствие от удачно совершенной мести и не скрывала довольной улыбки, когда ее чары срабатывали правильно. Даже накладывая совсем детское заклятие склеенных ног на одну из своих обидчиц и наблюдая, как та разбивает коленки, неловко упав на каменный пол, Магдалина почти ласково улыбалась своему успеху и шла по своим делам, даже не думая снимать чары. Кто-то мог бы сказать, что ее действия несоразмерно жестоки. Но сказать это было некому. Конфликты внутри Слизерина никогда не делались достоянием общественности. Декан проявлял избирательную слепоту, пока обмен “шутками” не выходил за границы относительной нормальности. Старостам было откровенно все равно: они отдали решение конфликта полностью в руки Иванны, в чьем окружении и развернулась драма. Сама Долохова проявляла удивительное безразличие к творимым своей подругой жестокостям, безмолвно ее поддерживая. А кроме нее на Магдалину мог повлиять только Том, который искренне считал, что она поступает слишком мягко. Он отправил бы ее подружек отдохнуть в больничное крыло на пару деньков с каким-нибудь болезненным и унизительным проклятием, а сестра ограничивается, по его меркам, детскими шалостями. Змейки, конечно, не упустили возможности пожаловаться Иванне на откровенные издевательства со стороны ее любимицы, но та только пожимала плечами и, наблюдая за происходящим с ленивым интересом, давала Магдалине полный картбланш. Довольно быстро они поняли, что их покровительница прямо поддерживает любые действия своей фаворитки. А значит, все их противостояние потеряло смысл. Подняв белый флаг, они сменили тактику, попытавшись втереться к Магдалине в доверие, активно перекладывая вину на чужие плечи. Но та никогда не была наивна и только холодно улыбалась, сверкая черными глазами. Встав по правую руку от Иванны Долоховой, Магдалина наслаждалась их боязнью и лестью, ни на секунду не забывая, что они готовы подставить ее в любую секунду. Змейкам, чистокровным и гордым, пришлось учиться выказывать уважение и заискивающе улыбаться Магдалине Реддл, безродной маглокровке, рядом с которой у них начинало неприятно екать где-то внутри. — Могу поздравить тебя с победой, Магдалина, — проговорила Иванна, когда они рука об руку направлялись в Большой Зал. — Благодарю. — Это было грубо. Но, вынуждена признать, эффективно. — На войне все средства хороши, не так ли? — с улыбкой ответила Магдалина, видя в невесомом кивке своей подруги не особо скрываемое одобрение.* * *
Рождество в этот раз принесло в Хогвартс особенную суматоху. Пока часть студентов торопливо собирала вещи, стремясь покинуть школу и наконец выдохнуть, забыв про лекции и домашнюю работу хотя бы на пару недель, лорды, надавив на директора Диппета через совет попечителей, в приказном порядке распорядились открыть для их отпрысков деканские камины. Никто не хотел рисковать наследниками, ведь пускать в поезд вооруженную до зубов охрану министерство отказалось наотрез. И, хотя маглорожденные все еще не рисковали покидать школу на зимние каникулы, шум стоял такой, будто уже к вечеру в замке не останется никого кроме привидений. Магдалина провожала своих заклятых подружек холодной улыбкой. Пусть с их конфликта прошло уже порядочно времени, она ничего не забыла и не простила. И по ее выражению лица это было ясно без слов. С Иванной же прощание вышло куда теплее. — А мне ты напишешь весточку, милая леди? — с лукавой улыбкой спросил Тони, изобразив поцелуй над запястьем Магдалины. — Только если мой брат позволит, милорд, — картинно засмущалась та. — Я думаю, мы с ним договоримся, — рассмеялся Тони, подмигивая закатившему глаза Тому. — Даже не знаю, что мне за это попросить… — задумчиво потянул тот, обнимая сестру за плечи. — Тебе просто нечего мне предложить! — Сердца у тебя нет, Реддл. — Хватит упражняться в остроумии, кузен, дядя ждет, — нетерпеливо проговорила Иванна, прекрасно зная, что разговаривать ни о чем, постоянно друг друга подкалывая, эти двое могут часами. — И у тебя нет сердца, кузина, — покачал головой Тони и, изобразив внезапное озарение, указал сначала на Тома, а потом на Иванну. — Я понял: вы спелись! Две бессердечные ледышки. На что вы готовы, чтобы разрушить чужое счастье? — Иди уже, Долохов, — лениво отмахнулся Том и, подмигнув Иванне, рассмеялся, когда она подмигнула ему в ответ. — Нет, ну вы видели? — воскликнул Тони и, взмахнув руками, удалился из гостиной под дружный смех друзей. Оставшиеся вдвоем близнецы переглянулись и, взявшись за руки, отправились бродить по пустующему Хогвартсу, наслаждаясь уютным молчанием и единением. Начало каникул Магдалина привычно проводила в библиотеке за выполнением домашних заданий. Пока из головы не выветрились последние лекции профессоров, нужно было успеть написать все эссе, чтобы потом предаваться счастливому ничегонеделанию. Там ее и нашел Том. Сестра заняла целый стол, завалив его многочисленными справочниками. Ее саму было почти не видно, только слышались скрип пера и тихие вздохи. Том пододвинул к ней стул и, под недовольное ворчание сестры, сдвинул на край все ее учебники и записи, чтобы разложить последний номер “Ежедневного пророка”. — Смотри, — Том ткнул длинным пальцем в совсем крохотное объявление в самом низу страницы. “Третьего дня после продолжительной болезни скончался лорд Марволо Гонт. Вступивший в наследие лорд Морфин Гонт просит не беспокоить семью. Публичной панихиды проводиться не будет.” Магдалина посмотрела на брата с выражением бесконечной усталости на лице. Ей оставалось написать всего два эссе, а он отвлекает ее какими-то маловразумительными некрологами. — И? — Ты что совсем ничего не понимаешь? — глаза Тома лихорадочно блестели. — С каких пор тебя волнуют чьи-то некрологи? — Как меня зовут? — спросил он, пристально глядя на сестру. Магдалина осторожно потрогала его лоб кончиками пальцев. Тот отмахнулся от ее руки. — Дай подумать. Если мне не изменяет память, с утра ты был Томом, — ехидно проговорила Магдалина. — Как меня зовут? — по слогам произнес брат. — Том Реддл. Скажи честно — тебе заняться нечем? — Магдалина свернула газетный разворот в трубочку и ткнула им в грудь Тома. — Как меня зовут полностью? — Том, мне правда очень интересно играть с тобой в шарады, но я хочу дописать… — Ты издеваешься? — потеряв всякое терпение, зашипел Том. — Марволо! Мое второе имя Марволо! — Представь себе, я знаю! — огрызнулась в ответ Магдалина. — И раз мы обсудили этот несомненно важный факт, можно я займусь делом? Том чуть ли не в лицо ткнул ей листом с некрологом. — Посмотри как звали этого лорда! — возбужденно прошептал он, отнимая у сестры перо и не давая от себя отвернуться. — Ну же, Лина, что миссис Коул говорила? Мама назвала меня Томом в честь отца и Марволо в честь деда. Это может быть след! Наша мать могла быть из Гонтов! — Ой, как удобно, — зло ответила Магдалина. — А ты точно уверен, что настоятельница вообще правильно расслышала, чем там бредила умирающая женщина? Это точно был Марволо? Не Нарволо? Или Бог знает что еще? Том посмотрел на нее с таким удивлением и обидой, что ей стало стыдно за свои злые слова. Он так отчаянно хотел узнать свои корни. И бредил этим с детства. Не удивительно, что сейчас Том ухватился за такое мизерное совпадение — имя. Лишь бы узнать, кто он и откуда. Сама Магдалина рассуждала просто: меньше знаешь — крепче спишь. Она не хотела копаться в своем прошлом только за тем, чтобы по итогу выяснить, что они дети портовой шлюхи и залетного морячка. Вот только брату эту простую истину она втолковать так и не смогла. Он просто не верил, что, рожденные магами, они могут быть настолько обычными. Тяжело вздохнув, она нежно потрепала брата по аккуратно причесанной голове. — Ты же должен понимать, что одного имени слишком мало. Как бы ты сам отреагировал на такого родственничка? Том ничего ей не ответил, только в глазах плескалось такое отчаяние, словно она своими руками убила его последнюю надежду. Магдалина никогда этого не понимала. Все ее сердце занимал брат, и места другим там не было. Но Тому сестры, видимо, было не достаточно, раз он так настойчиво пытался отыскать себе еще членов семьи. — Нужно что-то еще, — она отвернулась от него, скрывая свое расстройство. — Если наша мать действительно из Гонтов, должно быть что-то еще. Что-то весомее имени. — Что? — тихо спросил Том. — Что угодно. Мы вообще ничего не знаем об этой семье, — Магдалина придвинула к себе пергамент с недописанным эссе, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Ее гложила иррациональная обида. Том был ее братом. Ее и больше ничьим. Откровенно говоря, она надеялась, что эта семья не имеет к ним никакого отношения, потому что не была готова делить его с кем-то еще. Том кивнул своим мыслям и, подскочив со стула так резво, что едва не уронил его, унесся куда-то. Магдалина, оставшись в одиночестве, озлобленно сжала в тонких пальцах перо. Оно жалобно заскрипело и треснуло, заляпав пергамент мелкими кляксами. Том зарылся в архивы, как одержимый. Он почти не покидал библиотеку, ища все доступные упоминания о семье Гонт. Пергамент, на который он выписывал все важные мелочи, был полностью заполнен его мелким почерком. Он проследил родословную вплоть до самого Салазара Слизерина, благо это было совсем несложно, учитывая, что в прошлом род Гонт очень часто был на слуху. Но чем ближе к современности, тем реже упоминалась эта фамилия в газетных архивах. Последняя заметная статья была посвящена громкому проигрышу тогдашнего лорда, который, судя по всему, спустил семейное состояние и едва не подвел семью под монастырь. После этого долгие годы только молчание. И короткий некролог. Все попытки выяснить о семье хоть что-то более личное проваливались одна за другой. Род Гонт тщательно хранил свои секреты. Том часами сидел за облюбованным столом, напряженно размышляя, что он мог упустить. Он мог уже наизусть рассказать обо всех деяниях всех известных членов рода вплоть до небезызвестного Джона Гонта, герцога Ланкастерского. Несколько источников утверждали, что именно благодаря ему Гонты получили свой майорат. Вот только его происхождение настолько не вязалось с древним магическим родом, что Том пришел к выводу, что кто-то из предков просто захотел подвязать к своему роду еще и основателя королевской династии, не рассчитывая, что кто-то возьмется перепроверять его слова. А может, так оно и было на самом деле. Вот только это ни на йоту не приблизило его к разгадке. Как бы он ни злился на Магдалину, она была тысячу раз права. Кроме имени у него нет ничего. И он сам на месте лорда взашей бы выгнал оборванца, называющего себя потомком. Сыном кого? Сестры лорда Морфина? Племянницы? Не дай Господь, жены? С тихим стоном Том уронил голову прямо на разложенные пергаменты. Он решительно не понимал, в какую сторону двигаться дальше. Рядом едва слышно скрипнул стул. Магдалина, оставленная им в одиночестве на все время поисков, осторожно погладила его по спутанным волосам. Сестра злилась и обижалась, демонстративно не приходила к нему. Демонстративно писала письма Долоховым и демонстративно читала очередной бесполезный роман на диване в общей гостиной. В другое время они бы уже давно помирились, но Том был слишком увлечен своей идеей, а Магдалина слишком обиделась, замкнувшись в своей ревности. Том повернул голову, рассматривая ее лицо сквозь упавшую на глаза челку. Магдалина осторожно вытащила из под его рук исписанный пергамент и принялась изучать записи, продолжая перебирать его волосы тонкими пальцами. Том, насмотревшись на портреты членов рода, неосознанно начал искать в точеном профиле своей сестры схожие черты. И, к своему удивлению, находил. И выступающие скулы, и чуть раскосые глаза, и густая волна черных волос — все это было в лицах, которые он рассматривал до черных мушек перед глазами. Она непременно посмеялась бы над ним, скажи он, что в ней видит черты, которые в себе найти не смог. — Впечатляет, — Магдалина отложила пергамент и, поднявшись, решительно собрала все книги со стола во внушительные стопки. Повинуясь легким движениям ее рук, книги послушно плыли к стеллажам и становились на свои места. Расправившись с ними, сестра вернулась к нему и, наклонившись так близко к его лицу, что почти касалась губами, прошелестела: — Если ты пойдешь со мной, я расскажу, что узнала. Том заинтересованно посмотрел на нее и послушно поднялся, чтобы последовать за темной фигурой Магдалины прочь из библиотеки. Она шла впереди, иногда оглядываясь на него через плечо. Длинная юбка черного платья едва слышно шуршала от каждого шага. Их путь по пустынным коридорам завершился в его спальне. С крайне заговорщицким видом сестра заперла дверь и протянула ему письмо. Судя по изящным завитушками, писала Иванна. Том развернул лист пергамента и начал читать, с трудом продираясь сквозь столь любимые Долоховой витиеватые конструкции. Она рассказывала о скуке в поместье, о редких письмах жениха, о Тони, который сводил всех с ума, не зная, чем себя занять. Советовала какие-то справочники. Это было абсолютно обыкновенное девичье письмо, наполненное типичными для подруг разговорами на пространные темы. Том бросил быстрый взгляд на Магдалину, которая, казалось, совершенно не обращает на него внимания, полностью поглощенная пейзажем за окном. Он хотел уже смять бесполезный лист и высказать сестре все, что думает о такого рода шутках, как глаз зацепился за несколько коротких фраз в самом конце письма. “Касательно темы твоего прошлого письма. Древние семьи тщательно хранят свои секреты. Никто не скажет, какой именно талант наследует лорд Блэк, например. Что-то известно лишь о вымерших родах, или о тех, чей дар сейчас бесполезен и отражает лишь принадлежность к фамилии. Д’Обиньи, к примеру, были особо сильны в целительстве. К несчастью, их род был полностью уничтожен еще в двенадцатом веке, но легенды о них ходят до сих пор. А из современных нам я могу вспомнить разве что род Гонт, чей дар — парселтанг — сейчас расценивается только, как символ семьи. Впрочем, об остальных их дарах, если они и есть, неизвестно ничего.” — И что нам это дало? — недоуменно спросил Том, откладывая письмо в сторону. Магдалина обернулась к нему и, пожав плечами, ответила: — Прямой ответ на мучающий тебя вопрос. Он осторожно приблизился к сестре. Она была серьезна, даже тень улыбки не промелькнула на лице. Магдалина подняла на него глаза и, грустно вздохнув, обняла за пояс, спрятав лицо в отвороте его мантии. — Просто узнай, что такое “парселтанг”. — Ты уже знаешь? — поинтересовался Том, придерживая сестру за плечи. Вместо ответа она коротко кивнула, а затем сразу отстранилась и, обойдя брата, вышла в коридор, сказав напоследок: — Я вернусь к своему роману. Ты знаешь, где меня найти. Том рассеянно кивнул. Где-то внутри царапалось навязчивое желание бросить все и остаться с сестрой, с которой, очевидно, творилось что-то странное. Он обязательно расспросит ее. Но не сейчас, когда разгадка так близко. Том подхватил письмо, спрятал его во внутреннем кармане пиджака и стремительно вышел из комнаты. Магдалина, сидевшая в общей гостиной, проводила его долгим, отчаянным взглядом. Иванна действительно практически прямо ответила на невысказанный вопрос. Тому понадобилось совсем немного времени, чтобы найти значение этого слова. Куда больше времени ушло на осмысление и принятие. Парселтанг — способность говорить и понимать змеиный язык. Редкий врожденный дар, наследуемый по крови. Последними известными змееустами в Британии были члены семьи Гонт. Том сидел над свитками с неподдельно искренней, детской радостью. Он вновь и вновь вчитывался в сухие строки, не в силах поверить. Это практически свидетельство о рождении. Он знал! Он всегда знал, что они не просто сироты из Лондона. Он верил в это с самого детства. И верил не зря! Обхватив голову руками, Том сидел вглядываясь в длинный список имен своих, как он теперь был уверен, предков. Стройные ряды древних великих магов вставали перед его мысленным взором. Все, начиная с Салазара Слизерина и Кадмуса Певерелла, заканчивая почившим Марволо Гонтом и его, Тома, собственной матерью. Он представлял их величественными и строгими, как виденные мельком лорды Блэк и Лестрейндж, суровыми, как лорд Долохов, благородными, как лорд Нотт. В его смелой фантазии лорд Морфин благосклонно принимал детей почившей Меропы, даровал им родовое имя, и они навсегда переставали быть сиротами Реддл. — Лорд и леди Гонт, — прошептал он одними губами и совершенно счастливо улыбнулся.* * *
Впервые за все время учебы Магдалина искренне радовалась окончанию каникул. Вид жизнерадостного Тома вызывал у нее головную боль. Чем счастливее становился брат, тем мрачнее делалась сестра. Мысленно она уже представила себе свору многочисленных кузенов, которые влезают в их устоявшийся порядок и крадут у нее единственно важное в жизни. Как, вовлеченный в новую жизнь, Том непременно забудет о сестре. Так же, как сейчас. Она лелеяла свою обиду, вскармливая ее болезненными мыслями и мрачными фантазиями. Ослепленная ревностью к пустоте, она мысленно не раз высказывала ему все злые и ядовитые слова, которые только могла придумать. Но Том впервые за всю их жизнь сделался абсолютно глух. Переживая триумф, он не замечал, как Магдалина все сильнее заковывается в броню из ревности и обиды. Ему стоило бы сказать ей, что никто и никогда не сможет вбить клин между ними. Что все, что он когда-либо делал, делалось только для их благополучия. Что он мечтает видеть свою сестру той, кем она должна быть по праву рождения, а не той, кем ее сделала жизнь в приюте. Но, забывшись приятными мыслями, Том не замечал, что сестра не разделяет его радости. Приезд Долоховых Магдалина приняла как избавление. Она вновь могла спрятаться за общением со своим змеиным кружком, отвлекаясь от гложивших ее сомнений. Тем более, у факультета появилась новая тема для обсуждений, мимо которой никто не смог пройти. — Милая Вальбурга остается в семье, — невзначай сказала Иванна, когда подруги сидели в библиотеке, выполняя очередное домашнее задание. Магдалина дописала строчку, аккуратно выводя тонкие вензеля: ей нравилось подражать витиеватому почерку подруги. — Что ты имеешь в виду? — На Рождество была заключена помолвка в благородном семействе Блэк. Наследник Орион возьмет в жены свою кузину, — тонко улыбнулась Иванна, перечитывая последний абзац своего эссе. — Свою сестру? Разве это… законно? — Причем тут закон? — Насколько я знаю, в Британии запрещены родственные браки, — помедлив, ответила Магдалина, для которой эта новость прозвучала настолько же дико, как если бы Орион Блэк был замечен среди участников какой-нибудь оргии. — У магглов может быть, — Иванна отложила перо и, по-птичьи склонив голову, внимательно посмотрела на подругу. — Но я, кажется, говорила тебе оставить маггловские суждения. — Никогда не думала, что в наше время где-то еще заключаются браки между братьями и сестрами, — пожала плечами та. — Это отдает средневековьем. — Маги так делают, Магдалина. Браки между кровными родственниками — иногда единственный шанс спасти род, спасти дары, спасти саму кровь. — И наплодить вырожденцев, — скептически дополнила Магдалина. Иванна вздохнула и, оглядев полупустой зал библиотеки, едва заметно кивнула на компанию их однокурсников: — Корвус Лестрейндж похож на вырожденца? А ведь его родители — родные брат и сестра. Прадед Ориона тоже был женат на сестре. Лорд Прюэтт женат на племяннице. Эйвери с радостью отдали бы дочь за члена своего рода, но она слишком поздно родилась, и ее старший брат уже счастливо женат. — И ты так спокойно об этом говоришь? — Магдалина покачала головой, рассматривая однокурсников. — Потому что так живет наш мир, милая. И ты стала его частью. Не бери пример с грязнокровок, которые судят, не пытаясь понять причины тех или иных традиций. Не все маггловские науки работают в магическом мире. Иначе мы все давным давно выродились бы в уродливых сквибов. — А если бы тебя отдали за Тони? — лукаво улыбнулась Магдалина. — Я бы рано овдовела, — улыбнулась в ответ Иванна.* * *
С приходом весны в Хогвартсе снова забурлила жизнь. Отогревшиеся в первых лучах солнца студенты радостно забросили учебу, погрузившись в куда более приятные переживания. И хотя грядущее лето все еще несло в себе запах пороха и гари, никто об этом не думал. Профессора только качали головами. За свою долгую жизнь они видели все это не раз, но наблюдать за метаниями юных душ все равно было интересно. Впрочем, никто не позволял студентам излишней вольности, и подготовка к экзаменам шла своим чередом. И чем ближе был июнь, тем круче преподаватели закручивали гайки. Четверокурсники внезапно осознали, что в следующем году их ждут СОВы, и теперь внимательно следили за пятикурсниками, которые бледнели и мрачнели с каждым днем. Тони их искренне жалел, не понимая, зачем так переживать из-за каких-то экзаменов. Иванна ехидно обещала ему несдачу и клеймо “позор семьи”, которую лорд Долохов выстегает ему поперек мягкого места. Том был уверен, что он-то точно сдаст, потому что до этих пор никаких трудностей в учебе не встречал. Ну, кроме разве что зельеварения и травологии, но он искренне рассчитывал, что эти предметы ему не пригодятся. К тому же, у него есть сестра, способная сварить любую бурду практически с закрытыми глазами. И собрать любой гербарий, если в том возникнет необходимость. Магдалина же искренне переживала за трансфигурацию и ЗОТИ, в которых была откровенно слаба. И если с первой ей во многом помогали Иванна и добрый профессор Дамблдор, то профессор Вилкост называла ее “бесконечной посредственностью, не способной на элементарные вещи”. Тони шутил, что у обоих близнецов реакция мангуста, только у Магдалины этот мангуст давно скончался. Но, как говорила Иванна, ЗОТИ еще ни разу не пригодился в жизни женщине, не связавшей свою судьбу с авроратом или еще какой-либо опасной профессией. И Магдалина была уверена, что в ее спокойном существовании максимум, что ей встретится — это пикси или случайный боггарт, с которыми она точно справится. И даже не нужно будет звать на помощь Тома. Тем не менее, преподаватели решили устроить им демонстрацию СОВ прямо на экзаменах. Спрашивали строго и много, чем довели особо впечатлительных до слез. Лично Магдалине только выдержка и присутствие брата помогли не упасть в обморок на ЗОТИ. Профессор Вилкост поставила “В”, как величайшее одолжение ей и всем ее потомкам, после чего выразила надежду, что после СОВ они больше не повстречаются. И это ей Магдалина пообещала с чистой совестью. Конспекты по ЗОТИ Магдалина мстительно сожгла на берегу Черного Озера на первом же пикнике. А на вопрос Тони, что же она будет делать, когда придет пора готовиться к СОВ, легкомысленно ответила, что все спишет у Тома. Того эта акция протеста позабавила, и он предложил предать анафеме еще и конспекты по трансфигурации. И в качестве завершения праздника пройти крестным ходом мимо кабинета Вилкост, вслух читая “Молот Ведьм”. — Мальчишки, — покачала головой Магдалина и оставила брата в компании Тони, Мальсибера, Эйвери и Роули в лицах изображать приход Инквизиции по душу профессоров. Июнь пролетел, как один день. Они почти не спали, до ночи гуляя у замка и до утра просиживая в гостиной. Не удивительно, что в день отъезда в Лондон вся их мужская компания безбожно проспала. И если бы Тома и Тони сестры не заставили собраться заранее, то они точно позабыли бы половину вещей в Хогвартсе. Аккуратно одетые и причесанные Иванна и Магдалина встретили взъерошенных и помятых братьев с выражением горделивого превосходства на лицах. Отчаянно зевая, Тони только отмахнулся от кузины и, пригладив вихры, изобразил над ручкой Магдалины поцелуй. Тому досталось крепкое рукопожатие, на которое тот отреагировал вяло, пытаясь разодрать покрасневшие от недосыпа глаза. Отдав кузенов под защиту охраны, Магдалина обернулась на брата, который сохранял вертикальное положение только усилием воли, и, покачав головой, направилась к составу. От обоих этих оболтусов вполне явственно чувствовался алкогольный душок. И вредная Магдалина не собиралась помогать брату, который вчера весело отмечал конец учебного года, считая это вполне заслуженным наказанием. Оказавшись в купе, Том тут же запер двери чарами и, рухнув на сиденье, бесцеремонно примостил голову на колени сестры. Та не успела даже возразить, как он уже засопел, изо всех сил изображая крепкий сон. Смирившись со своей ролью подушки на ближайшую пару часов, Магдалина вытащила припасенную книгу и вновь погрузилась в приключения одного английского джентльмена, который, обладая острым умом и невероятными способностями, помогал раскрывать таинственные убийства. Если не считать того, что своей головой Том отлежал ей ноги до судорог, Магдалина даже не заметила поездки. Брат время от времени ворочался пытаясь улечься поудобнее: то обнимал ее за ноги, то пытался найти отсутствующее одеяло. Она грозила пересесть от него, если он еще раз попытается взбить ее ногу как подушку, но он сразу же замирал, хитро глядя на нее сквозь кудрявую челку. Мучаясь головной болью и жаждой, Том решил попритворятся умирающим, давя на жалость. Может, кого-то и тронули бы эти невинное выражение лица и нежная улыбка, но сердце Магдалины не дрогнуло и, выгнав обнаглевшего брата освежиться в туалетную комнату, она продолжила читать. Вернувшийся Том из чистого хулиганства брызнул на сестру водой с непросушенных рук и получив в ответ тихое, но грозное “Сглажу” привел себя в порядок двумя взмахами волшебной палочки. Он чувствовал себя гораздо лучше, выспавшись на теплых коленях Магдалины под мерный стук колес. И даже то, что сестра неосознанно клала свою тяжеленную книгу прямо ему на лоб, когда перелистывала страницы, не смогло испортить ему отдых. Рядом с ней он чувствовал бесконечное спокойствие. Неудивительно, они же были одним целым. Больше, чем просто брат и сестра. — Мы должны съездить в Литтл-Хэнглтон, — сказал он, садясь рядом с Магдалиной. — И что мы там будем делать? — спросила она, не отрываясь от книги. — Если верить газетам, там живет лорд Гонт. Магдалина бросила на него странный взгляд: — А может, мы сначала напишем ему? Это не совсем вежливо — заявляться без приглашения. — Я писал, — после недолгого молчания сказал Том. — Он не ответил. — Значит, он не хочет нас знать. Се ля ви. — Я бы тоже не ответил не пойми кому. Особенно, если этот кто-то утверждает, что он мой родственник. Магдалина вздохнула и отложила книгу. Повернувшись к брату, она посмотрела ему в глаза, словно искала в них ответ на вопрос, который давно ее мучал. — А нам это точно нужно? Разве нам плохо вдвоем? — Если он нас признает, мы перестанем быть Реддлами. Перестанем быть никем, — Том взял сестру за руки, сжав ее тонкие холодные ладони. — А если нет? — Мы ничего не потеряем. — А если он согласится признать только одного из нас? Если он выберет только тебя? Том усмехнулся, думая, что Магдалина шутит. Он даже не думал о таком варианте. Что значит выберет одного? Они же не на ярмарке и не продаются. Но сестра была абсолютно серьезна, и она сверлила его напряженным взглядом. Он чувствовал в ней смятение и страх. И не надо было читать ее мысли, чтобы понять, что Магдалина, по свойственной ей привычке, уже надумала себе самый худший вариант и теперь мучается, ожидая, что все так и будет. Том притянул ее к себе, обнял и, опершись щекой о пушистую макушку, тихо пообещал: — Я никогда тебя не оставлю.* * *
На волшебной платформе близнецы задерживаться не стали. Лондон все еще был разрушен, но уже не дымился, а улицы постепенно приводились в порядок. Но полицейский конвои никуда не делись, а люди продолжали передвигаться по улицам быстрым шагом и время от времени поглядывали на небо. Знакомыми проулками близнецы быстро и в этот раз без приключений добрались до костела, в котором им дал приют отец Иаков. Магдалине не нравилась идея снова останавливаться здесь. Она побаивалась священника, но Том только пожал плечами, сказав, что у того была масса возможностей расправиться с ними. И он сам предложил им кров, поэтому глупо будет отказываться. К тому же, можно не доверять отцу Иакову, а просто воспользоваться его помощью. Остальные варианты были не чета этому, и Магдалина скрепя сердце согласилась. Отца Иакова они нашли в алтарной. Он перебирал какую-то церковную утварь и надиктовывал список стоявшему рядом послушнику. Заметив замерших в проходе близнецов, он отпустил своего помощника и, радостно улыбнувшись, поприветствовал их: — Я рад, что вы решили вернуться. — Если только не помешаем, отец, — присела в книксене Магдалина. — Не помешаете, — покачал головой тот. — Комната та же, располагайтесь. За год костел почти не изменился. Кое-где были заметны следы бомбежек, по одной из стен пошла трещина и облупилась штукатурка на потолках, но в целом это было все то же старое здание, пахнувшее ладаном и пылью. И отец Иаков не изменился, только сеточка морщин у глаз выглядела глубже. И виски стали совсем белыми. Первое время близнецы перестраивались с магического мира на маггловский. С каждым годом становилось все труднее делать что-то руками. Особенно когда почти все выполняешь колдовством, даже не задумываясь об этом. Если бы не гипотетическое исключение из школы, то Магдалина давно привела бы костел в порядок только своим волшебством. Но увы, убирать, стирать и мыть нужно было руками. После дней, наполненных тяжелой с непривычки работой, она грустно смотрела на свои руки, которые начали покрываться ссадинами и мозолями. Хвала магии, у нее был запас косметических и лечебных зелий, так что вернуться в Хогвартс замарашкой она не боялась. Том свою идею не оставил. Твердо решив навестить таинственного родственника, он узнал все что мог о Литтл-Хэнглтоне: о том как туда добраться, как далеко он от Лондона, и ходит ли вообще сейчас междугородный транспорт. Оказалось, что это не город даже, а небольшой поселок на самом севере парка Брекон Биконс в Уэльсе. Из достопримечательностей там железнодорожная станция и руины замка в паре десятков миль от городка. И все бы хорошо, но поездка туда требовала денег, которых у близнецов было в обрез. Они тщательно копили и экономили на всем, понимая, что даже десяток галлеонов могут очень сильно помочь после Хогвартса. Эти деньги трогать было нельзя. Но Том никогда не боялся работы, особенно, если за нее платили. Отец Иаков, оценив стремление заработать, отрядил его в один из пожарных отрядов, которые занимались разбором завалов. Тяжелая физическая работа с непривычки высасывала из Тома все силы. Накидавшись за день камней и натаскавшись мешков с песком, каждый из которых, казалось, весил целую тонну, к вечеру он приходил едва живой, грязный и голодный. Не будь он магом и не помогай ему Магдалина, наверное, уже умер бы от усталости. Но каждый вечер падая без сил на кровать, он чувствовал прохладные руки сестры, которые едва-едва касались ноющих мышц и забирали боль. К августу ему удалось заработать достаточно, чтобы с лихвой хватило и на поездку, и на непредвиденные обстоятельства. А значит, запланированный визит откладывать больше не имело смысла. Магдалина предупредила отца Иакова, что они уедут на несколько дней, рассказав, что в школе им, кажется, удалось найти след родственников по матери. Пресвитер отпустил их с благословением, хотя и предостерег не обнадеживаться. Магдалина только кивнула в ответ, с благодарностью принимая нехитрый узелок, который он собрал им в дорогу. Уэльс был сказочно красив. Всю дорогу Магдалина не отрывалась от окна, рассматривая пейзаж. Ей нравились мирные пастбища на пологих холмах и хрустальные озера, соединенные тонкими веками рек. Чем ближе они были к Литтл-Хэнглтону, тем сильнее что-то билось внутри. Это чувство было похоже на то, что она испытывала в Хогвартсе. Только сильнее в несколько раз. Она чувствовала зов. Что-то большое и теплое звало ее домой. Боясь довериться этому чувству, она закрывалась в себе и неосознанно искала защиты под рукой брата. Том же открылся этому невероятному ощущению. Тянулся к нему, искал отклика, получал и блаженно улыбался. Он никогда не знал подобных чувств, разве что отголоски их раньше давала ему Магдалина. Они так и не обсудили, как будут искать дом семьи Гонт в незнакомом городе. Но теперь этот разговор не имел смысла. Дом звал их. Путь к нему нитью Ариадны вставал перед ними, стоило только закрыть глаза. Литтл-Хэнглтон был совсем тихим провинциальным городком, в котором все знали друг друга. Не только соседей, но и их предков на многие поколения назад. Расположенный на краю национального парка, он уходил одним своим концом в густой лес, а другим простирался на многие километры зеленых пастбищ. Гости в нем были делом редким, а потому каждый визит подолгу обсуждался кумушками. Приезд незнакомых подростков незамеченным не остался. — Видела я их уже, — пожевав беззубым ртом, скрипуче сказала старуха любопытной товарке. — Но в прошлый раз он так ее за руку не держал. — С ума сошла, старая, — отмахнулась та. — Им не больше пятнадцати, когда ты их увидеть-то могла? — А я говорю — видела! — уперлась старуха и, стукнув клюкой о землю, скрылась в своем доме, продолжая недовольно бурчать. — Совсем из ума выжила, ведьма старая, — пробормотала женщина и, потеряв интерес к странным подросткам, пошла к своему дому, прикрикивая на мужа, который тащил на себе большой тюк с каким-то скарбом. Близнецы шли, ведомые манящим зовом, все дальше от центра городка, за окраины, почти к самому лесу. Свернув на едва заметную тропу, они миновали разросшиеся кусты, за которыми скрывался покосившийся старый дом. Он ушел в землю почти наполовину, подслеповато щурясь на мир грязными крошечными окошками. Покосившиеся ставни скрипели от малейшего ветерка. С облупившейся кровли свисали комья грязи, а на самой крыше жизнерадостно зеленело совсем молодое, тонкое деревце. Густые заросли крапивы, доходившие близнецам до пояса окружали лачугу со всех сторон. К низкому крыльцу вела тропинка, настолько незаметная, словно по ней практически никогда не ходили. Магдалина остановилась, как вкопанная, и, отчаянно замотав головой, вцепилась в руку Тома. — Давай уйдем, пожалуйста! — жалобно попросила она, разглядывая на перекошенной двери полуистлевший труп какой-то змеи. Том, мрачно разглядывавший дом, мучился от жуткого диссонанса, вызванного мягким зовом магии и внешним видом откровенного притона. Он был согласен с сестрой — здесь ловить нечего, — но не даром же они потратили столько времени и сил, чтобы попасть сюда. Он мягко отцепил от своего рукава руки Магдалины и смело шагнул к двери. Сестра осталась стоять позади, обхватив себя руками, пытаясь унять колотившую ее дрожь. Стоило Тому подойти к двери, как змея, которая до этого момента точно была мертвой, резко дернулась к его лицу, с присвистом шипя угрозы. Он отпрянул от неожиданности и, разозлившись, приказал ей заткнуться. Как ни странно, она действительно замерла. Он с силой постучал в дверь, отчего дом, казалось, задребезжал всеми своими прогнившими досками, и отошел на шаг, готовясь, если что, защищать сестру. Какое-то время ничего не происходило, и изнутри не доносилось ни звука. Дом казался мертвым. Пожав плечами, Том выдохнул, внутренне радуясь, что хозяина, кем бы он ни был, там нет. Возможно, лорд Морфин не живет здесь, а эта хибара — последнее убежище каких-нибудь бедняков с окраины города. Том уже повернулся к сестре, собираясь подойти к ней и успокоить, но по ее расширившимся глазам, понял, что что-то не так. Дверь открылась совершенно бесшумно, а в проходе замер высокий тощий человек, настолько заросший бородой, что на лице были видны только злые черные глаза. — Чего тебе надо, маггловский выродок? — прошипел хозяин дома, недобро скалясь желтыми зубами. Том опешил, рассматривая этого болезненного грязного человека, который говорил с ним на… парселтанге? — Убирайся в свой притон! — шипел он, угрожающе покачивая темной палочкой. — Ты — Морфин Гонт? — спросил Том, уже зная ответ. Он медленно отступал, не сводя взгляда с явно неадекватного мужчины. Тот оскалился и, наведя на Тома палочку, рассмеялся глухим хриплым смехом. А потом, совершенно неожиданно для близнецов, заметил замершую в нескольких шагах Магдалину. С удивительной прытью он рванул вперед, оттолкнув мешавшего Тома, и в два шага оказавшись около его испуганной сестры, схватил ее за плечи и прижал к себе. — Меропа! Магдалина жалобно пискнула, оцепенев от ужаса. Но приступ неожиданной радости схлынул так же, как и наступил. Морфин резко отстранился и, встряхнув несчастную девушку так, что у нее клацнули зубы, прошипел ей прямо в лицо: — Где тебя носило пятнадцать лет? Где медальон? Почему этот здесь? Магдалина уперлась в его тощую грудь ладонями, пытаясь вырваться, но он оказался неожиданно силен. — Я не Меропа! — чуть ли не плача говорила она. — Я не Меропа! Морфин разжал руки, и Магдалина отшатнулась от него, оседая прямо в руки подоспевшему брату. Том зло смотрел на Морфина, прижимая к себе содрогавшуюся сестру. — Он — Том, — уверенно сказал Морфин, указывая на ее брата. — Я всегда узнаю эту паскудную рожу. — Том, — согласился обладатель “паскудной рожи”, — только это не Меропа, а Магдалина. Морфин несколько минут внимательно всматривался в лица подростков, напряженно о чем-то размышляя, а потом согнулся пополам от приступа абсолютно безумного смеха. — Том! Том! — шипел он, надрывно кашляя и продолжая смеяться. — Она назвала тебя Том! Поднявшиеся на ноги близнецы переглянулись и начали медленно отступать, рассчитывая отойти на безопасное расстояние и просто убежать. — Куда собрались, племяннички? — спросил Морфин, резко перестав хохотать. — Мы еще не закончили. Он лениво двинул палочкой, и кусты за спинами близнецов сплелись в стену, не оставив им ни шанса на побег. Том достал свою палочку, готовясь применить к сумасшедшему родственничку весь свой арсенал. — На родную кровь руку поднимешь, бастард? — издевательски прошипел дядя. — Мы не бастарды, — прошипела в ответ Магдалина. — Они были женаты. — Конечно, были. Меропа была упряма. И всегда брала то, что хотела. Жаль, что захотела маггловское отродье. Близнецы напряженно следили за каждым его шагом. Морфин задумчиво смотрел куда-то поверх их голов. Он едва заметно шевелил губами, словно разговаривал с кем-то, отчего его засаленная борода неприятно тряслась. — Из вас двоих может получиться один паршивый Гонт, — наконец, выдал он, решив что-то для себя. — Раз магия столь добра, что послала сразу двух грязнокровок нашему роду. Вы же за этим пришли, племяннички? Захотели вернуться в семью? Его слова больно задели что-то в душе Тома. Вернуться в семью. Не о такой семье он мечтал, когда убеждал Магдалину рискнуть. Сестра крепко сжала его ладонь. Ее трясло, но она даже не подумала отступить и оставить его. Это придало ему сил. — Нам ничего не нужно, — твердо сказал Том. — Мы уйдем и больше никогда не вернемся. — Ну уж нет,— рассмеялся Морфин. — Ваша мать обязательно ввела бы вас в род. Разве мы можем отказать ей в последней воле? — Нет, — покачала головой Магдалина. — Нам это не нужно. Мы просто хотели узнать, есть ли кто живой. — Узнали? — почти ласково спросил дядя. — Вы — кровь моего рода. Хотите вы или нет, здесь только я решаю, что с вами будет. Радуйтесь, грязнокровки, вы станете частью великого рода. Он резко взмахнул палочкой, и близнецы почувствовали, как незримые путы сковали их по рукам и ногам. Проклятый Морфин в добавок к безумию оказался чудовищно силен. Том даже не успел понять, как именно он это сделал, только осознал, что не может ни двинуться, ни издать ни звука. Морфин поманил их пальцем и, ведомые его магией, близнецы медленно приблизились к нему. Он приподнял черными от грязи пальцами лицо Магдалины, и его глаза остекленели: — Появись вы раньше, я убил бы ублюдка,— он грубо развернул девушку к Тому. — А ты осталась бы со мной. Как и должно было быть, Меропа. Отшвырнув ее от себя, Морфин резко развернулся и быстрым шагом направился за дом, в лес. Он шел совсем недолго, пока за деревьями не показались развалины особняка. Словно в издевку звенящие в душе струны, те самые, что привели их сюда, зазвучали особенно громко. Они обещали им тепло, обещали принятие, обещали материнские объятия. Они опьяняли и лишали воли. Морфин молча шел по голым каменным коридорам, таща за собой безвольных племянников. Он хотел спокойно умереть, забрав с собой весь свой проклятый род. Но Меропа ухитрилась подложить ему свинью и с того света. Он чувствовал, как поет под остатками его родового гнезда алтарь. Род не простит ему невнимания. Магия не простит пренебрежения. Суеверный Морфин не хотел лишаться посмертия только потому, что не принял чертовых грязнокровок. Он исполнит волю рода. А дальше они будут вертеться сами. Самым целым помещением в доме был родовой зал. Его просто не посмели обокрасть и разрушить. Не родился еще идиот, который полезет к алтарю чужого рода. А если и родился, то станет ему кормом. В старые времена этот чертов булыжник поливали кровью грязнокровок и маггловских отродий. Вскармливали, напитывали. Все для того, чтобы имя Гонт не пропало в веках. Морфин обошел темный камень по кругу, жестом заставив близнецов упасть перед ним на колени. Морфин оскалился, глядя на бледные до синевы лица племянников. Ждут, что он начнет читать стихи на мертвых языках и приносить в жертву кровь черных петухов, козлов или быков. Грязнокровки, что с них взять. Они в сердце рода, рядом с его главой, в них течет его кровь. Ему нужно даже меньше, чем пожелать. Но раз дорогим племянникам так хочется зрелища, он будет плохим дядей, если не пойдет им на встречу. Зайдя к ним за спину, Морфин силой высвободил руки близнецов и, небрежно надрезав им ладони коротким взмахом палочки, приложил их к пульсирующему камню. Магия внутри него взбесилась, жадно впитывая кровь, темные грани завибрировали, издавая низкий гудящий звук. Морфин оторвал их руки от алтаря и прижал друг к другу. Беснующаяся сила с легкостью выполнила его желание, связывая близнецов одному ему видимыми клятвами. Волей подавив алтарь, Морфин отпустил племянников, которые мешками повалились на каменный пол. Похлопав урчаший булыжник по боку, он с усмешкой смотрел на бледных подростков, забившихся от него в дальний угол. — Теперь вы Гонты, племяннички. Разве не этого вы хотели? Добро пожаловать домой. Он сделал все, что от него требовалось. Теперь бремя ответственности полностью перейдет на плечи наследника. Морфин почти с любовью погладил алтарь. Род выживет. Кровь возьмет свое.* * *
Под конец августа в кабинете директора Диппета собрался очередной совет профессоров. Деканы, вернувшиеся из отпусков, негромко обсуждали последние новости. Вошедшее в кабинет начальство они поприветствовали сдержанными кивками. Им предстояло обсудить учебные планы на грядущий год, решить проблемы с посещением магглорожденных, распределить дежурства и нагрузку во внеурочные часы. Гораций Слизнорт не любил эти собрания. Армандо давно все решил, а теперь просто поставит своих сотрудников в известность: его мало интересовало мнение самих деканов о количестве внеурочной работы или числа кружков, которые должны вести преподаватели. Единственное, в чем еще была свобода выбора — назначение старост факультета. Но и тут не обходилось без жарких споров. Особенно на Слизерине, где выбрать нейтрального человека было задачей нетривиальной. К счастью, в этот раз ему, кажется, улыбнулась удача. — Гораций, — начал директор, откладывая в сторону пергаменты. — Меня заинтересовал твой выбор старост. Мне кажется, кандидатура весьма спорна. — Отнюдь, — улыбнулся Гораций, внутренне готовясь с боем отстаивать свое решение. — Эта фигура устроит всех на факультете. — Магглорожденный-то? — засомневался Альбус. — Твои Блэк и Лестрейндж сожрут его заживо. — Может, стоило выбрать кого-то более авторитетного? — Я долго думал, прежде чем утверждать своих старост, дорогие коллеги. Том Реддл достаточно авторитетен на факультете, чтобы с его мнением считались. У него есть поддержка чистокровных фамилий. Те же Долоховы, Мальсибер, Эйвери... семьи достаточно влиятельные, но не настолько крупные, как Нотты или Лестрейнджи. А самое главное, они нейтральны. Это значит, что мы исключаем холодную войну между ковенами, господа, — закончив свою речь, Гораций победно посмотрел на профессорский состав. — А ты не боишься, что власть может затмить ему глаза? — А вот для этого нужна вторая фигура. Единственная, к кому Реддл прислушивается — его сестра, Магдалина. Она достаточно хладнокровна, чтобы сдерживать его, и достаточно равнодушна к внешним проявлениям власти, чтобы вовремя спускать его на землю. К тому же, они оба прекрасные студенты с отличной успеваемостью. И к их манерам у меня нет нареканий. — Твоя хладнокровная Магдалина терроризировала твоих же студенток, — заметил Альбус. — Она не вышла за рамки дозволенного. Не нанесла им даже сколько-нибудь серьезных повреждений, если не считать честь, конечно. И, заметьте, получила непререкаемый авторитет. И все это без участия брата. — Мы кидаем двух магглокровок в бассейн со злыми чистокровными акулами, — покачал головой Армандо. — Эти двое выберутся, — улыбнулся Гораций. — А самое главное, точно не преподнесут нам сюрпризов.