* * *
Они проговорили до вечера, словно снова стали беззаботными девушками, которыми были в Хогвартсе, когда запирались в комнате и обсуждали все на свете. Тонкое взаимопонимание, дрогнувшее в начале их встречи, вновь укрепилось. Магдалина искренне поцеловала подругу в щеку, когда они прощались в холле светлого дома, и пообещала написать, как следует обдумав предложение. Едва Магдалина трансгрессировала с брусчатой дорожки, с лица Иванны сошла ласковая улыбка. Подобрав юбки, она стремительно взбежала по лестнице и быстрым шагом направилась в небольшую библиотеку, расположенную в дальнем крыле дома. Остановившись перед резной дверью, Иванна выдохнула, успокаивая дыхание, и, размеренно постучав, вошла в комнату. — Как все прошло? — обратилась к ней степенная пожилая женщина, на лице которой еще читались следы былой красоты. — Она согласится. — То есть ты не знаешь. Неужели я недостаточно хорошо тебя обучила? Иванна спокойно встретила изучающий взгляд холодных глаз, таких же, как у нее самой. — Она согласится, — спокойно повторила она. — Хотя я все еще не вижу смысла втягивать ее во все это. — Присядь, внучка. Иванна послушно опустилась в кресло напротив, и бабушка тут же накрыла ее руки своими. Руки у нее были теплые и сухие, по-старчески перевитые венами, длинные пальцы, унизанные перстнями, едва подрагивали. — Наша семья служила Императору многие поколения, — негромко сказала бабушка, погладив Иванну по рукам. — Ты должна была стать великой княгиней, упрочив наше положение при дворе. Но больше нет ни той страны, ни большей части нашей семьи. Только заступничеством дорогой моей Марии мы имеем то, что имеем. Твой дядя и твой отец поклялись служить новому королю. И все же мы здесь чужие. Леди Долохова откинулась на спинку кресла и, задумчиво потерев подбородок, бросила долгий взгляд на полку, заставленную пожелтевшими от времени маггловскими фотографиями. — Английская аристократия консервативна. Они куда проще примут леди из обедневшего, но известного рода, чем пусть трижды родовитых, но чужаков. Если ничего не выйдет, никто не осудит тебя за попытку помочь близкой подруге. Не надо корить себя, милая, — леди Долохова мягко улыбнулась. — Пока ты не сделала ничего плохого. — Я себя не корю. Чем плохи Блэки? Получить их расположение куда проще, чем помочь Гонтам. Бабушка улыбнулась краем губ, едва слышно хмыкнув: — Положением, милая. Кем хочешь ты себя видеть: должницей или благодетельницей? Детство кончилось, пора учиться правильно выбирать себе друзей. И ответь уже своему жениху. Холода должно быть в меру. Иванна поднялась, поняв, что разговор окончен. Присела в книксене и остановилась уже на выходе из библиотеки. — Я хочу поговорить с леди Гонт. Пригласи ее снова, когда она ответит согласием, — негромко сказала леди Долохова, неспешно вставляя сигарету в старый пожелтевший мундштук. — Конечно, бабушка.* * *
Магдалина вернулась домой в растрепанных чувствах. Разговор с Иванной невольно вызвал в ее душе целый сонм сомнений. Дорогой подруге удалось надавить на слабое место, разбудив свернувшуюся где-то внутри гордыню. Лелея обиду на брата, Магдалина хотела показать ему, что способна на большее, чем пустое ожидание. Как любой девушке ее возраста, ей хотелось восхищения. Хотелось признания. Хотелось утереть нос Тому, за нее решившему, что для них обоих будет лучше. Остановившись перед небольшим мутным зеркалом, висевшим на стене ее крохотной спальни, она горделиво вскинула голову и улыбнулась.Трансфигурировав платочек в веер, Магдалина изящно обмахнулась им и улыбнулась еще раз. Воображение живо рисовало перед глазами светлый зал, заполненный людьми, звуки музыки и волшебный свет. Она много читала о светских сезонах во время учебы, слушала разговоры приятельниц. Магдалина смотрела в зеркало, представляя себя в антураже роскошного излишества высшего общества. И находила себя чуждой ему. Трансфигурированный веер вновь обратился платочком из выбеленного льна. Убрав его в карман, Магдалина криво улыбнулась своему отражению и, погасив свечи взмахом руки, вышла в гостиную. На печке тихо посвистывал забытый чайник, на столе ждало своей очереди старое платье. Магдалина накинула на плечи шаль, ежась от сквозняка, который пробивался из-под рассохшихся ставен, и, налив себе горячего чая, уселась за стол. Неспешно подшивая подол, она невольно вновь и вновь мысленно возвращалась к своему непростому положению. Открытие сезона всегда было значимым событием в жизни английской аристократии. Чтобы попасть в высший круг, мало иметь громкое имя и титул, нужно и внушительное состояние. У Магдалины были сбережения — гильдия платила достаточно щедро, и она, привыкшая к аскетичной жизни, большую часть заработанного откладывала на будущее. Мечтая однажды восстановить семейный дом, она довольствовалась малым, отказывая себе во всем, кроме самого необходимого. И тратить все свои сбережения на дорогостоящие гардеробы Магдалина не имела ни малейшего желания. И все же где-то глубоко внутри зародилось новое, незнакомое чувство. Гордыня, доставшаяся ей в том же количестве, что и ее брату, нашептывала, что стоит хотя бы попробовать. Она молода, благородна и хорошо воспитана. И при благоприятном исходе это заставит упрямого Тома зашевелиться и быстрее вернуться домой. И, глядя в свое отражение в оконном стекле, Магдалина прислушивалась к этому вкрадчивому шепоту. И невольно поддавалась ему. И с каждой секундой ей все больше и больше казалось, что все же стоит рискнуть. Однако решения, принятые глухой ночью, обычно теряют силу при свете дня. Затянув волосы в тугой пучок на затылке, Магдалина одернула манжеты повседневного платья, захватила небольшую плетеную корзинку и трангрессировала в Косой переулок. Она редко выбиралась в Лондон, предпочитая проводить дни в тишине Уэльса, но необходимость пополнять запасы вынуждала ее несколько раз в неделю появляться на главной торговой улице магического мира. И каждый раз Магдалина невольно надеялась столкнуться в толпе с братом, увидеть его хотя бы краем глаза. Она скучала по Тому. Как бы она ни злилась, как бы ни обижалась на него, но желание увидеть единственного родного человека каждый раз пересиливало. Поэтому, неспешно прогуливаясь вдоль витрин, Магдалина всматривалась в немногочисленных прохожих, пытаясь рассмотреть среди них знакомый силуэт. Остановившись, привлеченная блестящим в солнечном свете платьем, богато украшенном россыпью драгоценных камней, она невольно залюбовалась этим произведением портновского искусства. Жесткий корсет, явно вдохновленный тюдоровской эпохой, был расшит золотистыми нитями, а вырез декольте был куда более фриволен, чем Магдалина могла бы себе представить. И все же платье было роскошно и не могло не восхитить. Его цену она не могла даже представить, но это совершенно не мешало мысленно примерять его на себя. Поудобнее перехватив корзину, Магдалина сделала шаг назад и чуть не выронила ее, столкнувшись с высоким молодым мужчиной. Он услужливо подхватил ее под локоть, помогая удержать равновесие, белозубо улыбнулся и извиняющимся тоном произнес: — Прошу прощения, мисс. Магдалина покачала головой, показывая, что все в порядке, и продолжила свою неспешную прогулку. Ее ждала еще одна лавка, в которой нужно было докупить ниток и отрез ткани. Не стоит тратить на Косой переулок слишком много времени. Мужчина проводил ее внимательным холодным взглядом, пряча в карман несколько кнатов, один из которых он только что подкинул в ее корзинку. Постояв немного, делая вид, что заинтересовался витриной, он удовлетворенно кивнул и быстрым шагом пересек улицу и скрылся в одной из подворотен, ведущих в Лютный переулок.* * *
Всю неделю Магдалина металась, то решаясь принять предложение Иванны, то высмеивая саму эту идею. Приближение сезона будоражило английское общество: благородные семьи готовились к первому приему, а остальные заинтересованно следили, ожидая пикантных новостей и скандалов, всегда сопровождающих громкие светские мероприятия. Магдалина совершенно не хотела становиться темой обсуждения. И одновременно с этим понимала, что Иванна была права, когда говорила, что Том никогда не остановится на малом. Это стремление к большему было в нем с самого детства, и с возрастом, как полагала Магдалина, аппетиты ее брата будут только расти. Остановить бронепоезд по имени “Том Марволо Гонт” было невозможно, но и быть безвольным пассажиром Магдалина не желала. Поэтому, приняв непростое для себя решение, она написала дорогой подруге. Иванна ответила в тот же день, сдержанно выразив радость и пригласив Магдалину в летнее поместье для, как она выразилась, “обсуждения деталей”. И это послание поставило точку в метаниях последней, принеся ей неожиданное облегчение. Решение было принято, теперь оставалось только ждать и исполнять свои обязанности. Получив четкую цель, Магдалина успокоилась и со свойственной ей педантичностью погрузилась в изучение светской хроники, чтобы иметь хотя бы призрачное представление о том, что может ее ждать. Бёрк, наблюдавший за внезапно проснувшимся интересом своей подопечной, только морщился и беспрестанно ворчал о том, что все как помешались на этой ерунде. Язвительно добавляя, что этим “леди Гонт чрезвычайно разочаровывает”. Магдалина только виновато улыбалась и прятала глаза. Оправдываться перед суровым архивариусом она не собиралась. Да и мнение старика ее волновало мало. Она, несомненно, искренне уважала его, но не собиралась принимать всерьез его брюзжание. Куда больше ее беспокоило собственное материальное положение. Магдалина прекрасно понимала, что тратить все свои накопления, чтобы поразить высший свет, будет по меньшей мере глупо. Одна сережка Вальбурги Блэк стоит дороже, чем любое платье, которое она сможет себе позволить. К тому же, общество было прекрасно осведомлено о бедственном положении Гонтов, и такая эскапада вызвала бы скорее недоумение и смех. Где искать модистку, которая бы пошила платье достойное приема и не разорившее ее, Магдалина решительно не знала. В назначенный день она вновь оказалась у кованых ворот летнего поместья. Учтивый дворецкий встретил ее поклоном и проводил к малой гостиной, где уже ожидала Иванна. Запечатлев на щеке подруги невесомый поцелуй, Магдалина присела на софу и с благодарностью приняла изящную чашку. — Я так рада, что ты согласилась, — улыбалась Иванна, пододвигая поближе к подруге розетку с вареньем из розовых лепестков. — Открытие сезона через две недели. Нам так много нужно обсудить! Магдалина молчала, не зная, как подступиться к волнующей ее теме. Она не была до конца уверена, что Иванна могла понять, с какими сложностями вынуждает ее столкнуться. Двери в малую гостиную отворились, и в комнату прошествовала женщина, исполненная такого достоинства, что Магдалина с трудом подавила желание немедленно подняться и склониться перед ней в поклоне. — Вот значит кого моя внучка решила взять с собой в змеиное логово, — сказала она, окидывая Магдалину внимательным взглядом. — Бабушка!.. — возмущенно начала Иванна, но тут же была перебита властным голосом. — Когда доживешь до моих лет, тоже получишь право говорить, что думаешь, а не что должно. Представь мне это милое создание. — Бабушка, это моя ближайшая подруга — леди Магдалина Гонт. Магдалина, это моя бабушка — леди Александра Долохова. Магдалина поднялась и, присев в книксене, смущенно произнесла полагающиеся слова приветствия. На что леди Александра только махнула рукой и, опустившись в кресло, неспешно вытащила из порсигара сигарету. — Моя дорогая внучка была весьма обрадована новостью, что вы согласились присутствовать на открытии сезона, леди Гонт. — Это честь для меня, миледи, — тихо ответила Магдалина. — Это не честь, а обременительная обязанность благородной особы, милая. Скоро эти приемы встанут вам поперек горла, но отказаться будет уже нельзя. И это я не говорю про хищниц, которых по недоразумению называют “леди благородных родов”. Терпкий запах табака наполнил комнату. Леди Александра задумчиво выдыхала сизоватый дым, рассматривая смущенную Магдалину, напряженно замершую на самом краю софы. — Лучшей возможности для первого выхода в свет, чем бал дебютанток, нам не найти. — Но, миледи, — робко подала голос Магдалина, — я не могу быть дебютанткой в связи с весьма конкретными причинами. — Вам и не предлагают, милая. Всё внимание общества будет сосредоточенно на юных девушках, вошедших в возраст и ищущих достойную партию. Их матери будут заняты охотой, а отцы — подсчетом приданого. В такой суматохе появление леди из рода Гонт впервые за последние… сколько? Три, четыре сотни лет? Будет весьма блеклой новостью. — Бабушка права, Магдалина, — подала голос Иванна. — В обычной ситуации ты привлекла бы ненужное внимание, но сейчас все сплетни и скандалы будут посвящены дебютанткам. А мы сможем ввести тебя в общество… безболезненно. — Не думайте, что вам удастся остаться совсем незамеченной, милая. Высший свет весьма жаден до сплетен и скандалов, как и любое закрытое сообщество. Нет ничего пикантнее обсуждения оступившейся особы, и, поверьте мне, ни газетчики, ни общество не забудут даже про малейшие ваши ошибки. В голосе леди Александры звучала такая уверенность, что Магдалину бросало попеременно то в жар, то в холод. В голове зашумело от одной только мысли о сотнях внимательных глаз, которые будут пристально следить за каждым ее шагом и ждать малейшего неверного движения. И уверенность в необходимости этой авантюры стремительно таяла. — Вы побледнели, милая, — покачала головой леди Александра, даже не пытаясь скрыть в голосе веселье. Магдалина вскинула голову, ожидая увидеть насмешку на лице пожилой леди, но та смотрела на нее с понимающей улыбкой. — Все не так плохо, как может показаться из наших рассказов. Но скрывать от вас правду я бы посчитала ошибкой. Мы предлагаем вам вступить в змеиное гнездо, милая, это требует определенной смелости. Хватит ли у вас на это духа? — Я Гонт, миледи, — набравшись смелости, ответила Магдалина, прямо посмотрев в глаза леди Александры. — Я не боюсь змей. — Умница, — довольно кивнула та и, постучав кончиком палочки по столешнице, вызвала горничную. — Подайте шампанское. Нам осталось обсудить лишь детали. Магдалина была уверена, что обе леди Долоховы праздновали какую-то им одну понятную победу. Сама же она надеялась, что эти два глотка шампанского помогут унять дрожь в пальцах, из-за которой она едва удерживала тонкий бокал в руках. — Вам вовсе необязательно посещать все приемы, особенно пока в обществе вы будете новичком, — размеренно говорила леди Александра, вставляя в старый мундштук новую сигарету. — Для начала хватит открытия сезона, рождественского приема и нескольких приватных вечеров, которые организовывает наша семья. — Тебе нужна хорошая модистка, — подхватила Иванна, ободряюще улыбаясь подруге. — Я совершенно не представляю, где ее найти, — негромко ответила Магдалина. — Вам нужна не просто хорошая модистка, а та, что умеет держать язык за зубами. Поверьте, милая, это качество очень ценится в нашем обществе. К счастью, я знаю такую. Мадам Моро уже несколько лет обшивает нашу семью. Я напишу ей. — Но… — Мы осведомлены о вашем положении, милая. Доверьтесь мне и мадам Моро. Она сможет подготовить вас к сезону и не пустить по миру. — Благодарю, миледи.* * *
Сезон приближался неотвратимо и беспощадно, неся с собой суетливое беспокойство и неврозы всем благородным девицам, которым только предстояло войти в общество. Магдалина волновалась не меньше, хотя и не входила в число девиц, которым кровь из носу нужно было найти достойную партию. Всего через день после памятного ланча в поместье Долоховых ухоженная сова принесла короткое послание от леди Александры, в котором та назначила дату посещения мадам Моро и координаты для трансгрессии. Мадам Моро принимала в небольшом салоне в пригороде Лондона. Обслуживая только узкий круг клиентов, она предпочитала уединение шуму Косого переулка, а заодно обеспечивала благородным необходимый им уровень приватности. Именно за это модистку так ценила леди Александра и поэтому рекомендовала ее своей новой подопечной. Магдалина трансгрессировала точно в назначенный час. Появившись у аккуратного двухэтажного коттеджа, чьи стены были увиты плющом, а у крыльца были разбиты обширные клумбы, она замешкалась на мгновенье, одернула манжеты скромного платья и, выдохнув, поднялась по ступеням. Постучав в дверь, Магдалина сделала шаг назад и замерла, чувствуя себя так же волнительно, как на первом собеседовании. За те жалкие несколько минут, что потребовались мадам Моро, чтобы отворить двери, Магдалина успела разволноваться достаточно, чтобы в ее голове зародился страх, что таинственная модистка окинет ее придирчивым взглядом и, поморщившись, откажет в приеме. — О, леди Гонт, добро пожаловать, — глубоким грудным голосом поприветствовала ее женщина неопределенного возраста. У нее был сильный французский акцент, который она даже не пыталась скрыть, только усиливая его грассированием. Она была полновата, и это придавало ей особый шарм. Распространяя вокруг себя сладкий аромат духов, она чуть присела в книксене и, отступив назад, повела рукой в приглашающем жесте. Магдалина поспешила войти, с трудом удержавшись от ответного поклона. Мадам Моро провела ее в большую светлую комнату, в центре которой перед ростовыми зеркалами в резных рамах стоял небольшой подиум. В многочисленных стеллажах у стен находились аккуратно свернутые отрезы тканей, а на манекенах, примостившихся в специальных нишах, были надеты роскошные платья, богато украшенные вышивкой и камнями. — Прошу, миледи, — мадам указала на подиум, и Магдалина послушно поднялась и замерла перед зеркалом, нервно поглаживая свое обручальное кольцо и следя за модисткой, которая неспешно обошла ее по кругу, окидывая ее фигуру внимательным взглядом. Остановившись прямо перед ней, мадам Моро улыбнулась и изящным взмахом палочки призвала несколько отрезов ткани, которые послушно замерли перед ней. — Первый сезон всегда так волнителен, миледи, — негромко говорила она, прикладывая тонкий золотистый шелк к лицу Магдалины. — Может, у вас есть пожелания? — Я совершенно не разбираюсь в моде, мадам, — призналась та. — В этом доверьтесь мне, — модистка обошла Магдалину со спины и накинула ей на плечо очередной шелковый отрез. — Расскажите, какой цвет вам пришелся по душе, насколько глубок будет вырез, насколько длинен шлейф? Посмотрите, как сияют ваши глаза! Платье этого цвета сделает вас королевой. Магдалина всмотрелась в свое отражение и неуверенно повела плечом, совершенно не увидев в своих глазах какого-то особого сияния. — Может, что-то черное? — О, нет, госпожа, — мадам Моро возмущенно покачала головой и, приложив новый отрез к другому плечу Магдалины, добавила: — У каждой из нас будет еще достаточно поводов для черного. Следующие несколько часов прошли в мучительном выборе. Магдалина решительно отвергла несколько вариантов, не в силах даже представить себя в облачении пастельно-розового или сапфирового цвета. Едва сойдясь в цвете, они снова начали спорить, и на этот раз Магдалина была непреклонна. Предложенные варианты декольте вызывали у нее почти суеверный ужас. Мадам Моро только понимающе улыбалась и то и дело переходила на французский, показывая требовательной клиентке одну модель за другой. Модный в этом сезоне жесткий корсет, вдохновленный тюдоровской эпохой, сел на тонкую Магдалину так, словно она была для него рождена. Очертив фигуру и приподняв грудь, он придал ей особой женственности, о наличии у себя которой она и не подозревала. Рассматривая свое отражение, Магдалина неожиданно для самой себя поняла, что нравится себе. Мадам Моро довольно кивала самой себе и, негромко говоря на французском, диктовала самопишущему перу мерки, которые снимала длинным портновским метром — тот, подчиняясь ее легким движениям, вился вокруг Магдалины. — Вы будете прекрасны, как наследная принцесса, госпожа, — ласково обещала мадам, провожая Магдалину до дверей. — Я напишу вам: нас ждет еще несколько примерок. Уверяю, вы не пожалеете, что пришли ко мне. — До встречи, мадам.* * *
Вернувшись в свой дом, Магдалина выдохнула, чувствуя, что этот день высосал все ее силы. Она никогда и представить не могла, как мучительно выбирать всего лишь цвет и силуэт будущего платья. Никогда прежде перед ней не стояло такой задачи. Никогда прежде ей не приходилось носить вещь, созданную специально для нее. Это было неожиданно приятно. С неясным трепетом Магдалина ожидала письма от модистки. И свои переживания она могла доверить только Иванне. От Тома подробности подготовки к сезону она скрывала, кратко рассказав только о вечере, на который ее позвала подруга. Брат ожидаемо не проявил особого интереса к, как он считал, женским посиделкам. И Магдалина, уже знающая, что открытие сезона всегда активно освещается прессой, только улыбалась, представляя, как он будет поражен, когда увидит ее колдографию. Ей неожиданно понравилось мысленно дразнить ревнивого брата. Мадам Моро удалось разбудить в ней ту женскую суть, что все это время дремала, надежно погребенная где-то в самой глубине ее души. Это было неожиданно. И не менее приятно. Имея первое представление о будущем образе, Магдалина придирчиво рассматривала себя в зеркало, размышляя о том, как лучше будет уложить волосы. Украшений, кроме памятного медальона и обручального кольца, у нее не было, но это Магдалину волновало мало. Если нет выбора, то и мук от него не предвидится. Вместо этого, заклинанием удлинив юбку домашнего платья, она кружилась по крохотной гостиной, напевая какой-нибудь простой мотив. Ей предстоял первый в жизни настоящий бал, и это не могло оставить юную девушку, не избалованную светскими праздниками, равнодушной. Магдалине хотелось выплеснуть переполнявшие ее эмоции — от нетерпеливого ожидания до волнения, вызывающего тошноту и головокружение. Но человека, который бы выслушал ее с ехидной полуулыбкой и, закатив глаза, передразнил бы, а затем рассмеялся бы от ее возмущенного вида, здесь не было. Том предпочел оставить ее в одиночестве. А Магдалина, горделиво лелея свою обиду, предпочла оставить его в неведении. Только остановившись посреди гостиной, запыхавшаяся от танца, она оборачивалась через плечо, смеясь и зовя его по имени. В ответ неизменно была тишина, и от этого во рту становилось горько.* * *
Мадам Моро оправдала свою репутацию, справившись с заказом в рекордные сроки. Всего за две недели до начала сезона сшить платье с нуля, да еще и уложившись в весьма скромный бюджет, — задача не из простых. Леди Гонт была хорошей клиенткой: она вовремя приходила на примерки и не требовала изменить фасон и модель в самый последний момент. Она еще не была избалована, и мадам искренне надеялась, что напыщенные великосветские нахалки не испортят это милое создание. Больше всего мадам любила наблюдать, как меняется лицо девушки, впервые видящей себя в новом платье. Этот круговорот эмоций — от пораженного выдоха до улыбки, которую никак не получается спрятать, — был лучшим комплиментом ее работе. Многие могут быть умелыми артефакторами, зельеварами или зачарователями, но вот преобразить юную или не очень девицу, используя минимум волшебства — это истинный талант. И мадам вполне заслуженно считала себя мастером этого портновского искусства. Для примерки готового платья нужна особая обстановка. Мадам любила театральность, поэтому все зеркала были скрыты дымкой, а свет — приглушен. Леди Гонт, облаченная в свое новое платье, напряженно замерла на подиуме. Мадам обошла ее по кругу, придирчиво осматривая свою работу. Легкими взмахами палочки внося последние корректировки, она поднялась на подиум и осторожно вытянула шпильки из аккуратно собранного пучка леди, позволив длинным волосам свободно рассыпаться по плечам. Еще одно простенькое заклинание, известное каждой старшекурснице, — и черная грива улеглась мягкими волнами. Довольно кивнув самой себе, мадам сошла с подиума и одним лишь взмахом руки развеяла дымку на зеркалах. — Все готово, миледи, — негромко сказала она. Леди Гонт, кажется, задержала дыхание, когда медленно оборачивалась к зеркалам. Замерев на мгновение, она вдруг подняла руку, словно проверяя точно ли на свое отражение ей предложили посмотреть. Когда первое удивление прошло, она широко улыбнулась и тут же смутилась этому. Сойдя с подиума, она приблизилась к зеркалам и, проведя рукой по ткани корсета, расшитого тонкими узорами, повернулась к мадам. — Господи, — выдохнула она, — это невероятно. Мадам улыбалась, рассматривая свое новое творение. Она была довольна собой, была довольна, что справилась с брошенным ей вызовом, и была довольна тем, как сумела преобразить очередную юную леди. — Мerci beaucoup, — ответила она, приседая в книксене перед сияющей Магдалиной. — Блистайте, моя леди.