* * *
Гиллен появился ближе к закрытию лавки. Его охрана вошла первой. Хмурые мужчины рассредоточились по залу, одним своим видом заставив последних задержавшихся покупателей покинуть помещение. Только после этого в лавку прошел сам мистер Гиллен, как и в прошлый раз затянутый в щегольской сюртук и темную мантию. Его сопровождал высокий молодой мужчина. Он широко улыбался, но был явно чем-то недоволен. Гиллен что-то негромко сказал своему спутнику, отчего тот едва заметно поморщился. Бэркес, каким-то неведомым чутьем всегда чувствующий важных людей, немедленно появился из своего кабинета и, заискивающе улыбаясь и мелко кивая, поспешил к гостям. Но поздоровался он только с Гилленом, сделав вид, что в упор не видит его спутника, на что тот только улыбнулся шире и отвернулся к ближайшему стеллажу, как будто его невероятно заинтересовали представленные на нем безделушки. — Мистер Гиллен, не ждали вас так рано… — До меня дошли слухи, что ваш протеже недавно навестил мистера Бута, — перебил его Гиллен, с полуулыбкой глядя прямо на Тома поверх головы Бэркеса. — Как успехи, Томас? Бэркес бросил на Тома быстрый взгляд и едва заметно кивнул. Под пристальным взглядом Гиллена Том вытащил из внутреннего кармана пиджака увесистую связку писем и положил на стойку перед собой. Спутник Гиллена присвистнул и, подойдя к стойке, взял в руки письма, взвесил их и с неожиданным весельем в голосе спросил: — Впечатляет. Старик жив? — Да, сэр, — осторожно ответил Том, внимательно следя за ним. — Тедди, — Гиллен требовательно протянул ладонь, и тот, продолжая улыбаться, вложил письма в его руку. — Даже удивительно, — Тедди шутливо погрозил Бэркесу пальцем. — В кои-то веки ты взял к себе кого-то достойного. — Я всегда беру достойных, — неожиданно грубо ответил Бэркес, но тут же смолк, поймав на себе холодный взгляд Гиллена. — Приятно было с вами поработать, Томас, — негромко сказал Гиллен, положив на стойку перед Томом туго набитый кожаный кошель. Встретившись с ним взглядом, Том вновь почувствовал эту обволакивающую мутную воду, которая против воли затягивала его, вызывая желание взбаламутить ее, вытащить наружу то, что скрывается в глубине. Гиллен улыбнулся шире, отчего вокруг его глаз появились морщинки, и, резко отведя взгляд, коротко бросил: — Бэркес. После чего развернулся и направился к двери, бросив связку писем одному из своих охранников. — Увидимся, Томми, — Тедди подмигнул и, хлопнув ладонью по столу, направился следом за Гилленом. На Бэркеса он не обратил никакого внимания. Как только за последним человеком Гиллена закрылась дверь, Бэркес зло сплюнул на пол и, ругаясь сквозь зубы, ушел в свой кабинет. Том, оставшийся в одиночестве, пожал плечами и спрятал кошель во внутренний карман пиджака. Разбираться во всем этом у него не было никакого желания.* * *
Жизнь шла своим чередом. Гиллен больше не появлялся. Бэркес, пребывавший в сумрачном настроении последние несколько дней, начал успокаиваться. Повседневная рутина затягивала. Каждый день был совершенной копией предыдущего. Редкие письма Магдалины разбавляли серость, окружившую Тома, но не могли окончательно развеять ее. Появление Гиллена, казалось, дало надежду на какое-то развитие, но в итоге это так ни к чему и не привело. Том получил более чем щедрую плату, но ожидаемого приглашения, о котором говорил Бэркес, так и не последовало. Это угнетало. За неимением других вариантов Том продолжал каждый день приходить в лавку. Он не привык сдаваться настолько легко. И прекрасно знал, что далеко не всегда все получается с первой же попытки. Жалеть себя и прокрастинировать он был не приучен. И, имея перед собой четкую цель, не собирался останавливаться на полпути. Чутье, развившееся во время войны, тревожным колокольчиком звенело где-то внутри. Все чаще Тому казалось, что за ним кто-то постоянно, но ненавязчиво наблюдает. В Лютном никогда нельзя было чувствовать себя полностью в безопасности. А Том, наученный горьким опытом, привык держать под контролем все, что его окружало. Несколько раз он менял свой маршрут до лавки, пытаясь удостовериться, что ему не чудится чье-то внимание. Это помогало — ненадолго, — но вскоре неизвестный наблюдатель вновь садился на хвост. Не на шутку обеспокоившись, Том на время перестал писать сестре, потому что боялся подставить ее. Он понятия не имел, зачем кому-то молчаливо наблюдать за ним, не предпринимая больше никаких действий. По крайней мере, в его комнату в трактире никто не проникал. Или ему так только казалось. Изведенный этой странностью, Том начал все агрессивнее очерчивать свои границы, подозревая врага в каждом встречном. Ловя случайные взгляды, он вторгался в чужую память настолько нагло, что проходил по тонкой, болезненной грани. Но вместо облегчения это приносило только мигрень и долгие, наполненные тревожными размышлениями ночи. Когда Том почти уверился, что постепенно сходит с ума, тягостное ощущение пропало. Он оказался в полной, блаженной тишине. Неизвестный наблюдатель будто потерял интерес к скучной жизни Тома и переключился на кого-то более занимательного. Но облегчения это не принесло. Том стал еще осторожнее, постоянно ожидая удара. Которого так и не последовало. Постепенно напряжение угасало. И пусть выработанная привычка запирать дверь всеми известными чарами и время от времени менять маршрут никуда не делась, Тому стало легче дышать. Кошелек, в который Том откладывал большую часть заработанного, медленно, но уверенно пух. Бэркес доверял все более значимые сделки, а недовольных клиентов было немного. Проникать в воспоминания людей становилось все проще. Том ловил себя на мысли, что делает это совершенно механически. Для него это стало так же естественно, как дышать. Даже отвращение, липкой пленкой покрывающее его после каждого такого “сеанса”, уже не вызывало желания встать под ледяной душ. Том научился абстрагироваться от него, научился находить плюсы в своей способности и подстраивать ее под специфику своей работы. Успех со стариком Бутом окрылял его, но возможности потренироваться в изменении чужой памяти не подворачивалось. А рыскать по улицам в поисках случайной жертвы Том считал неуместной и опасной глупостью. Да и азартным дураком себя не считал. Зато был терпелив. И что-то подсказывало ему, что шанс испытать себя вновь ему еще подвернется. Оставалось только готовиться и ждать. Затишье продлилось недолго. Гиллен объявился в лавке как всегда под закрытие и в сопровождении молчаливой охраны. Немногочисленные покупатели спешно покинули помещение, стоило только телохранителям многозначительно указать на дверь. Том привычно замер за прилавком, всем своим видом изображая вежливую готовность. Гиллен прошел прямо к стойке и, небрежно положив на столешницу перчатки, замер, с полуулыбкой рассматривая Тома. Встретившись с ним глазами, Гиллен словно вновь пригласил его в их странную игру. Игру, где Том пытался уловить хотя бы тень воспоминаний, а Гиллен нарочито дразнил, позволяя увидеть смутные силуэты, но не давая ухватиться за них. Благодаря какому-то внутреннему чувству Том знал, что если приложит достаточно силы, то сможет прорваться внутрь, вскрыть чужую память, вытащить наружу все, что его заинтересует. Но не давал никаких гарантий, что сам останется в здравом уме, не говоря уже о разуме подопытного. К тому же, он был уверен, что его убьют в ту же секунду, как он посмеет причинить вред этому человеку. Гиллен улыбнулся шире, словно понял, о чем лениво размышлял Том, и позволил белесому блику подняться на самую поверхность мутной воды, скрывающей его память. Том по-птичьи склонил голову к плечу и, прищурившись, потянулся к нему, не пытаясь схватить, лишь прикоснуться. У него получилось. Перед внутренним взором возникла смазанная картинка, и Том сумел разобрать дверь лавки Бэркеса, в которую вошел Гиллен несколько минут назад. Гость едва слышно хмыкнул и отвел взгляд, разрывая контакт. Весь его вид выражал довольство, которое Том не мог понять. Как не мог понять и эту игру, явно приносящую Гиллену какое-то странное удовольствие. Бэркес, появившийся из подсобного помещения, недовольно бурчал себе под нос, уткнувшись взглядом в расчетную книгу. Важного гостя он скорее почувствовал, чем увидел, и сразу расплылся в подобострастной улыбке. — Мистер Гиллен, какая честь. Чем обязаны? — Мне снова нужна помощь твоего протеже, — Гиллен говорил тихо, заставляя окружающих внимательно прислушиваться к его словам. — Прошу в мой кабинет, — мелко закивал головой Бэркес, не забыв, впрочем, спрятать учетную книгу в один из зачарованных ящиков под стойкой. — Позвольте угостить вас. — В прошлый раз у тебя был виски. Не откажусь от него и на этот раз, — Гиллен бросил быстрый взгляд на своих охранников и неспешно прошествовал за семенящим Бэркесом. Уже стоя в дверях его кабинета, он обернулся и, убедившись, что телохранители запечатали двери и заняли свои позиции, прямо посмотрел на Тома: — Составь нам компанию, Томас. — Конечно, сэр, — кивнул тот, наблюдая за скривившимся лицом Бэркеса, видневшегося из-за спины Гиллена. Начальник не любил, когда клиенты проявляли ненужную инициативу, но в случае с этим человеком очевидно боялся сказать что-то поперек. Том знал привычки Бэркеса и без нужды не собирался действовать ему на нервы, поэтому скромно устроился около дверей, показывая, что не собирается мешать вести важный разговор. Гиллен только усмехнулся и, скинув мантию на спинку гостевого кресла, опустился в него, ожидая, пока Бэркес не поставит перед ним рокс, на два пальца наполненный темным напитком. Взяв его в руки, Гиллен задумчиво рассмотрел виски на свет и, неспешно качнув бокал в руке, сделал небольшой глоток. — Великолепный виски. — Настоящая Шотландия. В местных барах вы такое не найдете, — довольно закивал Бэркес. — Мне удается достать только по большой дружбе и втридорога. — На высокосортный алкоголь никогда не стоит жалеть денег. И на высокосортных женщин. Особенно шотландских, — Гиллен помолчал, смакуя выпивку, после чего отставил рокс и расслабленно откинулся на спинку кресла. — Кстати о них. Один мой старинный друг хочет сделать особенный подарок своей благоверной. Гарнитур, принадлежавший Марии Гелдернской. К сожалению, до наших дней дожили только две броши в виде шотландских щитов, хотя ходят слухи, что где-то в Европе есть и колье, и серьги королевы. — Найти их будет непросто. И дорого, — сказал Бэркес, моментально растеряв всю свою приторную любезность. Когда доходило до крупной сделки, о притворстве и лебезении речи не шло. — О, их уже нашли. Наша общая знакомая, мадам Смит, недавно получила значимое пополнение своей коллекции. Птички напели, что броши Марии Гелдернской стали ее новым Святым Граалем. — Мадам Смит, — Бэркес поморщился, — крайне неохотно расстается со своими игрушками. — Как ты понимаешь, моего старого друга мало волнует это обстоятельство. Он из горцев, и мне стоило немалых усилий убедить его не применять радикальные методы. Мадам Смит расстанется со своим новым приобретением за внушительный откуп или… — Гиллен замолчал, неопределенно пожав плечами. — Твой протеже прекрасно проявил себя с мистером Бутом. Я полагаю, престарелая кокетка не доставит ему особых проблем. — Томас не раз достойно проявил себя в подобных сделках, но никогда речь не шла о настолько крупном заказе. — Рано или поздно ему придется с этим столкнуться. В любом случае, мы ничего не теряем. Если Томасу удастся уговорить мадам Смит, мой старый друг щедро его отблагодарит. Если же нет… Это будет уже не ваша забота. Бэркес задумчиво пожевал губами, пристально глядя на неподвижно замершего Тома. Гиллен неспешно смаковал виски, словно совершенно не интересовался напряженными размышлениями собеседника. А Тома не покидало отчетливое предчувствие, что дело не ограничится простым выкупом драгоценных безделушек. И Бэркес, и Гиллен явно знали больше, чем говорили. И сейчас Бэркес сомневался вовсе не оттого, что сложное дело поручают зеленому новичку. Но поймать его взгляд, чтобы уловить хотя бы часть воспоминаний, у Тома не получалось. Бэркес никогда не смотрел ему в глаза, словно прекрасно знал, что на самом деле скрывалось за “наблюдательностью” его протеже. — Сколько? — наконец спросил он, переведя взгляд на расслабленную фигуру Гиллена. — Не имеет значения. Такие древние семейные реликвии не имеют цены, не так ли? — в голосе Гиллена прозвучал намек, понятный только ему и Бэркесу. И хоть последнему и удалось удержать лицо, на совсем короткое мгновение у него отчетливо дернулся уголок рта. Том, внимательно следивший за ним, сделал вид, что ничего не заметил. — По рукам, — вместо ответа сказал Бэркес. — Славно. Я знал, что могу на тебя положиться, — Гиллен поднялся с кресла и, взяв в руки мантию, направился к двери. — Введи нашего друга в курс дела. Провожать меня не надо, я помню, где выход. До встречи, господа. Он вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Из зала донеслись негромкие голоса и перезвон колокольчиков, а затем все стихло. Бэркес устало потер глаза и, тяжело вздохнув, плеснул себе виски, куда более щедро, чем дорогому гостю. Кивком головы указав Тому на кресло, он забарабанил пальцами по столу, напряженно о чем-то рассуждая. Том послушно замер напротив, ожидая хоть каких-нибудь объяснений. Откровенно говоря, ему было абсолютно безразлично, что именно и у кого нужно выкупить, ему просто хотелось хоть как-то разбавить рутину. И показать себя щедрому Гиллену с лучшей стороны. Надежда, которую он тщательно задавил внутри себя, оказалась все еще жива и теперь слабо шевелилась, побуждая его действовать. — Ты слышал, что нужно Гиллену, — сказал Бэркес, наконец придя к какому-то внутреннему согласию с самим собой. — С одной стороны это будет достаточно просто. С другой — тебя ждет встреча с мадам Смит. — В чем именно сложность, сэр? — осторожно уточнил Том, не совсем понимая, почему на личности этой женщины делается такой акцент. Бэркес коротко хохотнул и, криво усмехнувшись, покачал головой: — Она из тех нестареющих кокеток, которые недавно разменяли полторы сотни лет, но все еще делают вид, что им нет и девяноста. Гиллен, в принципе, сделал верную ставку: мадам любит молодых смазливых мальчиков. Так что у тебя есть шансы уломать ее на сделку. И, возможно, сохранить невинность, — Бэркес скрипуче рассмеялся своей шутке. — Меня бы эта старая карга сразу послала ко всем чертям, как и нашего дорогого друга. — И на что мне стоит рассчитывать? — На печальный спектакль в исполнении женщины, уверенной, что она все еще способна покорять сердца. Впрочем, она неприлично богата и для тебя это тоже неплохой вариант… — Бэркес не без удовольствия наблюдал за тем, как Том пытается удержать лицо. — Можешь осчастливить старую вдову… для общего блага. — Постараюсь избежать этого, — уверенно ответил Том, сумев не выдать отвращения, которое захватило его от одной мысли об этом. — От тюрьмы и сумы не зарекаются, — погрозил ему пальцем Бэркес и, наконец, решил оставить эту тему. — Напиши мадам. Она любит похвастаться, поэтому не откажет, а дальше действуй по обстоятельствам. Броши шотландской королевы, конечно, дорогое приобретение, но она специализируется на магической истории. Проблем возникнуть не должно. И не бойся торговаться. Смело сбивай процентов двадцать-двадцать пять. Но сильно не усердствуй — она не любит сильно скупых, может начать отказывать из вредности. — Понял. — Свободен. Том немедленно покинул кабинет и, только плотно закрыв за собой дверь, позволил себе скривиться и сплюнуть. Несмотря на то, что Бэркесу просто нравились гнусные шутки, Том понимал, что таким способом тот проявлял своеобразную заботу. Бэркес не врал — Том уже научился чувствовать это в людях, — а если и преувеличивал, то немного. И именно от этого и передергивало. Заняв свое место за конторкой, Том развернул перед собой чистый лист и, окунув перо в чернильницу, начал писать письмо мадам Смит. Стоило покончить с этим как можно быстрее.* * *
Как и предсказывал Бэркес, мадам легко согласилась на встречу, ответив на письмо в более откровенной манере, чем того требовала деловая переписка. Она пригласила Тома в свой особняк на пятичасовой чай, намекая, что одной встречи для принятия решения ей может не хватить. Ее письмо пахло тяжелыми сладкими духами, которые, казалось, липли к ладоням и забивались в нос, вызывая стойкое желание прочихаться и вымыть руки. Что Том постарался сразу сделать, боясь перенести эту душащую сладость на свои вещи и особенно на письма Магдалины. Тонкий цветочный аромат, которым были пропитаны послания сестры, спасал от головной боли и помогал хотя бы на короткое мгновение поверить, что она где-то рядом. Просто вышла из комнаты, оставив за собой легкий шлейф. Том никак не мог позволить чужому присутствию испоганить единственное светлое пятно в его жизни. Поэтому после прочтения выписал все важное на отдельный лист, а от надушенного конверта избавился с превеликим удовольствием. В назначенный день он трансгрессировал неподалеку от дома мадам Смит и, пройдясь по ухоженной улице, оказался у аккуратного особняка в викторианском стиле, окруженного многочисленной растительностью. Поднявшись по ступенькам высокого крыльца, Том решительно постучал в дверь небольшим дверным молотком. Спустя несколько минут ожидания дверь отворилась, и с порога на него посмотрела маленькая, сморщенная, как печеное яблоко, домашняя эльфийка. — Прошу, господин, — сказала она, мелко закивала головой, отчего ее большие тонкие уши затряслись. — Хозяйка ждет вас в малой гостиной. Следуя за эльфийкой по широкому светлому коридору, Том с интересом оглядывал убранство дома. Интерьер был, на удивление, выдержан в сдержанных тонах. Сам дом не был наполнен многочисленными бесполезными безделушками, как того стоило ожидать от обители пожилой дамы. Стены украшали картины в позолоченных рамах, в немногочисленных нишах стояли скульптуры в греческом стиле. Но пахло все теми же тяжелыми сладкими духами, и этот запах становился все сильнее по мере того, как они приближались к гостиной. Отворив двери щелчком пальцев, эльфийка пропустила Тома вперед в комнату в зеленых тонах, в центре которой примостились несколько небольших диванов и столиков из светлого дерева. На одном из этих диванов восседала пожилая женщина, лениво перелистывающая страницы какой-то газеты. — Хозяйка, гость прибыл. — Ах, гость, — женщина оторвалась от своего занятия и, чуть прищурившись, посмотрела на Тома. Тот сделал несколько шагов навстречу и, улыбнувшись, чуть поклонился: — Мадам Смит, благодарю за оказанную честь побывать в вашем доме. — Полно вам, юноша, — благосклонно ответила мадам и, протянув ему руку, спросила. — Напомните мне ваше имя? Неосознанно задержав дыхание, Том едва прикоснулся губами к тыльной стороне ладони мадам и, с полуулыбкой посмотрев на нее, негромко сказал, постаравшись сделать свой голос чуть ниже, чем было ему свойственно: — Томас, мадам. Он прекрасно знал, как это действует на кокеток, с которыми в избытке сталкивался в лавке. Они всегда испытывали особое женское удовольствие, решив, что смогли привлечь внимание, и теряли всякую разумность, полагая, что очарованный молодой человек уже готов пасть к их ногам. Том быстро научился пользоваться этим и сейчас хотел опробовать ту же тактику. Тем более, что, по словам Бэркеса, от дам, заходящих в их лавку, мадам Смит отличал только возраст и состояние. — Итак, Томас, — по ярко накрашенным губам мадам скользнула довольная улыбка. Она небрежно указала на соседний диванчик, разрешая Тому сесть, после чего отложила газету и спросила: — Что привело вас ко мне? Она с интересом рассматривала его, и Том, пользуясь возможностью, поймал ее взгляд. И хотя он уже подозревал, что пожалеет об этом, все равно нащупал в темной воде памяти мадам первые воспоминания. Ему нужно было прочесть ее, чтобы выбрать правильную линию поведения. Мадам жеманно прикрыла глаза, неправильно поняв его интерес, а Том понял, что имел в виду Бэркес, когда говорил про “печальный спектакль”. — До моего заказчика дошел слух о том, что вы обладаете уникальной коллекцией. И он готов щедро заплатить за один экземпляр. Ее память была абсолютно беззащитна: белесые всплески воспоминаний буквально липли к рукам. И их содержание заставляло Тома собрать всю свою силу воли в кулак, чтобы не измениться в лице. Бэркес и тут был прав — мадам нравились привлекательные молодые юноши. И даже больше, чем просто нравились. Сцены, мелькавшие в ее памяти, вызывали невольное уважение к тем храбрецам, которые в них фигурировали. Нужно действительно сильно любить деньги, чтобы соглашаться на такое — И какой же экземпляр моей коллекции привлек внимание вашего нанимателя? — спросила мадам, задержав взгляд где-то на уровне пряжки его ремня. Совсем ненадолго, но этого хватило, чтобы у Тома возникло искреннее желание плюнуть на свою затею и позволить “доброму другу” Гиллена получить желаемое каким угодно другим способом. — Птички напели, что у вас появились драгоценные броши Марии Гелдернской. — Какие расторопные у вас птички, — протянула мадам, откидываясь на спинку дивана. — Броши появились у меня менее недели назад. — Мой заказчик буквально одержим идеей подарить их своей возлюбленной супруге, — вкрадчиво проговорил Том, чуть подаваясь вперед. — Вам наверняка знакомо это непреодолимое желание мужчины порадовать свою даму сердца. — Какая наглая лесть, — рассмеялась мадам и, покачав головой, шутливо погрозила Тому пальцем. — Всего лишь констатация факта, — улыбнулся в ответ тот. — И во сколько бы вы оценили желание своего клиента? — Разве можно перевести в деньги такое светлое чувство? — Чувство — нет. А вот у желаний бывают границы. — Они у моего клиента весьма обширны, — Том откинулся на спинку дивана и, мысленно перекрестившись, чего не делал с глубокого детства, демонстративно перевел взгляд на уровень ключиц мадам. Она, конечно, заметила его изучающий взгляд и, словно ненароком, поправила нитку бус, вольготно лежащую на объемной груди. Том же, улыбнувшись чуть шире, с тоской размышлял над тем, где и в какой момент он свернул не туда. Ему словно наяву виделась Магдалина, которая, чуть вздернув тонкие брови, насмешливо вопрошала: “И ради этого ты меня оставил?” Пожалуй, он никогда и никому не расскажет об этом эпизоде своей жизни. В воспоминания мадам он смотреть уже не хотел, в том не было никакой нужды. Том уже видел, что сумел заинтересовать ее, и теперь осталось воспользоваться этим в своих целях. — Считайте, что я заинтересовалась, — наконец резюмировала мадам, задумчиво постукивая пальцами по резной ручке дивана. — Похлёба, принеси броши. Вы же захотите оценить товар, Томас? — Всенепременно. Сморщенная домовая эльфийка, с явным трудом удерживающая в руках тяжелый деревянный ларец, появилась в гостиной с едва слышным хлопком. Прихрамывая, она осторожно поставила свою ношу на журнальный столик и неслышно отошла. Мадам, довольно улыбаясь, наклонилась чуть ниже, чем требовалось, чтобы в вырезе платья показалось куда больше тела, чем Тому хотелось бы видеть. Но он только улыбался и смотрел на большое пигментное пятно, которое обнаружил на шее мадам прямо под соскользнувшей ниткой бус. Откинув крышку ларца, богато украшенного резьбой, она вытащила небольшую бархатную подушечку, на которой лежали две броши едва крупнее золотых галлеонов. Для Тома, абсолютно равнодушного ко всем ювелирным изделиям, они не представляли ровным счетом никакой ценности, и, откровенно говоря, даже выглядели как-то простенько. Никаких крупных драгоценных камней, грубые узоры и заметные кое-где сколы. От сокровища шотландской королевы он явно ожидал большего. — Вы позволите? — Конечно, — кивнула мадам, с томной улыбкой наблюдая, как Том осторожно берет длинными пальцами одну из брошей. — Легенды говорят, что королева Мария нежно любила эти украшения. Для знающих людей это поистине бесценное сокровище. Том поднял брошь на уровень глаз, но только лишь за тем, чтобы иметь возможность поймать взгляд мадам. Поглощенная размышлениями о своей коллекции, она наконец перестала вспоминать некоторые интересные эпизоды своей жизни. — Черненое золото, если не ошибаюсь. Эмаль и жемчуг? — Верно. Тонкая работа. Мария была выдающейся королевой. И, как и любая женщина, любила особые украшения, созданные специально для нее в единственном экземпляре. — Я читал, что ее украшения считались наделенными колдовской силой, — размеренно сказал Том, продолжая ненавязчиво просматривать память мадам, которая не так давно сама изучала этот вопрос и не нашла этому никаких подтверждений. В ее воспоминаниях ясно чувствовалось разочарование — она выложила немалую сумму за эти побрякушки, рассчитывая приобрести редкий артефакт, но получила лишь дорогую безделицу. Мадам Смит коллекционировала магические артефакты. Маггловские вещи не имели для нее особого значения. Для Тома это значило, что она была рада избавиться от бесполезных вещей. И ее не интересовало, почему кто-то мог выложить приличную сумму за простые побрякушки. А кроме того, теперь он знал им цену. И примерно представлял, сколько можно за них предложить. — К сожалению, это лишь легенда. Мария не была связана ни с одним из тогдашних магических родов. Ни в одних хрониках не сохранились упоминания об этом. А мой знакомый артефактор лишь подтвердил, что вещи абсолютно точно маггловские. Вы уверены, что ваш клиент хочет приобрести именно их? — Он настаивал именно на них, мадам. Он упоминал о семейных реликвиях, но не вдавался в детали. — И сколько он готов предложить? — Тысячу галлеонов. — Помилуйте, юноша, — рассмеялась мадам. — Это бесценные сокровища. Реликвии самой королевы. Полторы тысячи их минимальная цена. — Как вы и сами признали, они маггловские, — покачал головой Том. — Тысяча триста. Мадам прикусила губу и с улыбкой покачала головой. Том аккуратно положил брошь обратно на бархатную подушечку и, пододвинув ее к собеседнице, лениво откинулся на спинку дивана. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, пока он не почувствовал, что мысли мадам снова сворачивают не в то русло. — Я должна подумать, прежде чем смогу вам ответить. — Конечно, мадам. — Составите мне компанию за ужином, Томас? Том покачал головой и, резко поднявшись, в один шаг оказался около мадам Смит, запечатлел поцелуй на тыльной стороне ее ладони и улыбнулся: — Вынужден отказаться — дела. Но я буду ждать вашего письма. И новой встречи. — Я напишу, когда приму решение, — негромко произнесла мадам и, щелкнув пальцами, вызвала эльфийку. — Проводи моего гостя, Похлёба. — До скорой встречи, мадам, — чуть поклонился Том на прощание. — Вы так уверены? — Я на это надеюсь. Покинув гостепримный дом, Том немедленно трансгрессировал к лавке Бэркеса и, только стоя на ее пороге, почувствовал себя спокойнее. Он почти не сомневался, что мадам напишет и очень скоро, как не сомневался и в том, что с брошами она расстанется достаточно легко. Сомневался он лишь в своем желании снова оказаться в одной комнате с этой женщиной.* * *
Мадам написала всего через день. Распечатав конверт, Том поморщился от приторного запаха духов. Вопреки его ожиданиям, она писала вовсе не о сделке, а скорее многословно и пространно интересовалась его делами и настроением. Это было настолько странно, что Том некоторое время совершенно не понимал, как на это реагировать. Такого стоило ожидать от Магдалины, но никак не от абсолютно посторонней женщины, которая видела его один раз в жизни. Бэркес, нашедший его в этом ступоре, заглянул через плечо и, прочитав послание мадам, коротко хохотнул и посоветовал ответить. И повежливее. — Порадуй старушку, Томас, — говорил Бэркес с многозначительной улыбкой, подкладывая ему под руку чистый лист. — Тебе не сложно, а она может расслабиться и рассказать о каких-нибудь особенных вещичках из своего хранилища. Ты представляешь, за какие деньги можно продать такую информацию? Том кисло улыбнулся и, взяв в руки перо, после недолгих раздумий вывел своим четким почерком первые слова. Беркес, продолжающий нависать над ним, недовольно цокнул языком: — Ты пишешь заинтересованной женщине, а не купчую заполняешь. Что за канцеляризмы? Добавь хоть немного романтики. — Может, сами напишите? — вежливо поинтересовался Том, маскируя сарказмом робкую надежду. — Не умничай. Сделай комплимент, соври, что ждал письма или что вспоминал о ней совсем недавно. Ты вообще никогда девушкам не писал что ли, герой-любовник? — Писал. Но она бы такого не оценила. — Счастливица, — фыркнул Бэркес, забирая у Тома начатый лист и подкладывая свежий. — Как же волнительно получать настолько невыразительные письма. Записывай и запоминай, пока я жив. Закончив писать под диктовку Бэркеса, Том с сомнением посмотрел на законченное письмо, потому что искренне не понимал, как кто-либо сможет купиться на настолько очевидную ложь. — Ты абсолютно ничего не понимаешь в женщинах, Томас. Помяни мое слово, это письмо приведет мадам в восторг. Готовься к встрече и купи цветы, считай, что броши у нас в кармане. — Они итак были у нас в кармане, — обреченно буркнул Том, запечатывая конверт. — Да и черт с ними. Помяни мое слово, она точно захочет произвести впечатление. Эта старая карга знает только один способ — показать что-нибудь особенное из своей коллекции. Бэркес довольно потер руки, словно мадам Смит решила добровольно пожертвовать половину своих сокровищ на его имя. — Нам были нужны только броши. — Нет в тебе азарта, Томас, — укоризненно покачал головой Бэркес и, посмеиваясь, удалился в свой кабинет. Том проводил его долгим взглядом, и, поморщившись, отложил конверт в сторону. Не азарт был ему чужд, а необходимость изображать заинтересованность в женщине, которая годилась ему в прабабки. А Бэркес с его похабными намеками и вовсе стоял поперек горла. Успокаивала только мысль, что нужно просто выкупить броши и можно будет навсегда забыть об этом, как о страшном сне. Эта больная переписка продлилась чуть больше недели. И к своему неудовольствию, Том вдруг осознал, что пусть и лживо, но пишет письма мадам Смит длиннее, чем Магдалине. Это открытие отозвалось неприятным привкусом во рту, хотя сестра никогда не нуждалась в пространных рассуждениях и завуалированных признаниях. Или нуждалась? Слова Бэркеса зародили в нем сомнения, но Том решительно отмел их. Он знал Магдалину как себя. Если бы ей хотелось услышать от него то, что она читала в романах, он бы точно понял это раньше. Но из них двоих Магдалина всегда была куда более прагматична: слова никогда ее не трогали. И все же эти мысли не ушли до конца, продолжая скрестись где-то на самом краю сознания. Получив от мадам приглашение, Том неохотно ответил согласием, разбавив свое письмо, выученными у Бэркеса полунамеками. — Будь поласковее, Томас, — напутствовал его Бэркес, даже не пытаясь скрыть издевательскую улыбку. Он определенно наслаждался всей этой ситуацией и не планировал отказывать себе в удовольствии поиздеваться над Томом. — Обязательно, — кисло пообещал тот.* * *
Домашняя эльфийка мадам встретила его на пороге дома и, поклонившись, мелко засеменила по коридору. Она провела его дальше, чем в прошлый раз. Миновав малую гостиную и несколько других комнат, домовушка остановилась перед высокими резными дверями и, распахнув их, пропустила Тома вперед. Он прошел внутрь, с любопытством оглядываясь — судя по всему мадам решила принять его при полном параде, в своем выставочном зале. Сама хозяйка, облаченная в ярко-красное платье, обтягивающее ее фигуру больше, чем хотелось бы, восседала на изящном диванчике и расслабленно листала книгу, создавая вид, что совершенно не ждала гостей. — Хозяйка, гость прибыл, — скрипуче отозвалась эльфийка. — Мадам, — Том решительно приблизился к мадам Смит и, подхватив ее ладонь, тяжелую от количества массивных перстней, запечатлел поцелуй, задержавшись чуть дольше, чем того требовали приличия. Так любил делать Тони, когда хотел очаровать очередную однокурсницу. Хорошо, что ему хватало чувства самосохранения никогда не делать так с Магдалиной. — Томас, признаться, не ждала вас так рано, — наигранно удивилась мадам, благосклонно указывая на стоящее рядом с ней кресло. — Я не мог оттягивать визит, — подыграл ей Том, стараясь, чтобы на лице не проскользнула лишняя эмоция. — Вы приняли решение? — Сразу переходите к делу? — Хотелось бы оставить эту мелочь позади. Мадам откинулась на спинку дивана и, бросив на Тома взгляд из-под полуопущенных ресниц, неопределенно повела плечом. — Я не хочу завершать нашу встречу так скоро. — Вы читаете мои мысли, мадам, — тщательно пряча разочарование, сказал Том. Мадам довольно улыбнулась и, постучав пальцами по резному подлокотнику, позвала: — Похлёба, принеси чай. Давайте пообщаемся, Томас. В прошлый раз вы произвели впечатление человека, которому не чуждо увлечение артефактами магической истории. Пока эльфийка расставляла на небольшом журнальном столике чайные пары, которые едва слышно позвякивали в ее дрожащих руках, Том откинулся на спинку кресла и, подавив тяжелый вздох, с улыбкой посмотрел на мадам. — В истории есть свое особое очарование. Я не могу назвать себя разбирающимся человеком, до вашего опыта мне далеко. Многое, увы, мне было недоступно. — По происхождению, полагаю? — невинно поинтересовалась мадам. — К сожалению, — легко солгал Том. Раскрывать свое происхождение он полагал совершенно излишним. Особенно перед этой женщиной. — Я понимаю, — мадам подалась вперед и накрыла своей ладонью пальцы Тома. — Увы, наше общество слишком зациклено на идее преемственности. Даже самым талантливым из магглорожденных закрыта дорога в круг тех, кто на самом деле владеет самыми ценными из сокровищ. — Вы?.. — начал Том, придав своему голосу достаточного удивления, чтобы выглядеть пораженным, но не переиграть. — Я не магглорожденная, если вы об этом, но моей фамилии нет и не было в списке священных двадцати восьми. — Это должно быть неприятно. — Нисколько. В моей семье никогда не было принято снобское отношение к обычным людям. Так повелось еще со времен основательницы нашего рода — Хельги Хаффлпафф. — Вы ведете свой род от Основательницы? — на этот раз удивление не пришлось даже играть. Как должны были сойтись звезды, чтобы в одной комнате оказались потомки сразу двух Основателей? — О, Томас, — мадам улыбалась, довольная произведенным эффектом. — Нас осталось совсем немного. А достоинство сохранили и того меньше. — Есть и другие? — ответ Том, конечно, знал, но вопрос напрашивался сам собой, а мадам, судя по всему, села на любимую лошадку. — Это трагическая история, не уверена, что стоит омрачать ею нашу встречу. — Мадам, ничто не в силах омрачить время, проведенное с вами. — Вы льстите так откровенно, юноша, — притворно вздохнула мадам Смит, хотя по ее лицу было видно, что слова Тома грели ей душу. — Как можно? — Том взял ладонь мадам в руки и едва прикоснулся к пальцам губами. — Расскажите, молю. Мадам поднялась с дивана и, поманив за собой Тома, прошла к большой витрине, одной из многих, примостившихся у стены. — Как вы знаете, Основателей было четверо: Годрик Гриффиндор, Кандида Когтевран, Хельга Хаффлпафф и печально известный Салазар Слизерин, — начала мадам показывая на разложенные под стеклом выцветшие штандарты факультетов. — Эти экземпляры — самые древние из тех, что мне удалось найти, — не без гордости сказала она. — Сам факт их встречи и договоренности до сих пор окутан завесой тайны, но итогом стало образование школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, который сам по себе является самым значимым из артефактов древности. О жизни наших героев известно совсем немного, еще меньше от них осталось памятных вещей. Часть из них, полагаю, навсегда осела в хранилищах древнейших и благороднейших родов, и мы о них никогда не узнаем. Часть удалось достать вашей покорной слуге. — Не представляю, чего вам это стоило, — уважительно произнес Том, рассматривая предметы, аккуратно расставленные под стеклом. — Целого состояния. Но собрать память, в том числе и о моей семье, было делом чести, — согласилась мадам, внимательно следя за реакцией своего гостя. — Живых потомков Кандиды Когтевран не осталось: ее единственная дочь была убита, а величайшая реликвия — Диадема — безвозвратно утеряна. Бедная Елена обречена вечно скитаться по миру живых безутешным призраком. Вы наверняка видели ее. В Хогвартсе она известна как Серая Дама. — Серая Дама? Никогда не думал, что находился в шаге от легенды. Почему же никто не нашел Диадему, если дочь Основательницы можно просто расспросить? — Вы не первый, кто задает этот вопрос, — покачала головой мадам. — Но Елена никому не раскрывает свою тайну. Подозреваю, она имеет прямое отношение к пропаже, и именно стыд и горечь держат ее на земле. Никому не удалось разговорить ее, и вряд ли найдется человек, сумеющий это сделать. Мне удалось найти достоверную реплику главного сокровища Когтевран, — мадам отворила крышку витрины и достала искусно выполненное украшение. Изящная диадема, украшенная сотнями крошечных бриллиантов нестерпимо сияла в свете свечей. — Великолепная работа, — оценил Том, принимая драгоценное украшение в руки. Поймав взгляд мадам, он легко скользнул в ее воспоминания и мысленно присвистнул, когда в них мелькнула сумма, за которую она выкупила это изделие у французского ювелира. — Да, огорчает лишь то, что это всего лишь реплика, — мадам положила диадему обратно на бархатную подушечку и затворила витрину. — От Годрика осталось и того меньше: самые значимые из вещей — Распределяющая Шляпа и меч — навсегда останутся в стенах школы. К великому неудовольствию гоблинов, полагающих, что меч должен принадлежать им, как создателям. — Разве он не дается в руки только истинному гриффиндорцу? — Это известная легенда, но я больше верю в то, что меч утрачен или спрятан в сокровищнице какого-нибудь рода. Мадам остановилась у еще одной витрины и с хитрецой посмотрела на Тома: — Скажите, Томас, вы умеете хранить секреты? — Ваше слово — закон для меня, мадам. — Я хочу поделиться с вами моей истинной жемчужиной. Все остальное меркнет по сравнению с ней, — мадам отворила створки витрины и показала на небольшой золотой кубок, лежащий на бархатной подушечке. — Сокровище моей семьи — Чаша Хельги Хаффлпафф. — Невероятно, — вполне искренне сказал Том, чуть наклонившись, чтобы получше разглядеть грубоватое клеймо на боку кубка. Вставший на дыбы барсук скалил пасть на невидимого врага. — Если мы вернемся к теме нашего разговора, — мадам взяла в руки небольшую коробочку и, раскрыв ее, любовно огладила предмет, пока еще скрытый от глаз Тома. — Достоверно известно только о двух семьях, которые могут называть себя наследниками. Одна из них — моя. Вторая — Гонты. — Они существуют и сейчас? — Том приподнял брови, высказывая положенное удивление. — Салазар Слизерин — очень противоречивая фигура сам по себе, но его потомки… Когда-то они были очень могущественной семьей, но гордыня и расточительство привели их к полному краху. Последний лорд Гонт скончался несколько лет назад в полной нищите. — Насколько я слышал, — осторожно начал Том, которому не понравилось, что последним лордом назвали его беспутного дядю. — У Гонтов есть вполне себе живые наследники. — Помилуйте, Томас. Если слухи верны, эти несчастные дети полностью оторваны от семьи и влачат не менее печальное существование. К сожалению, все реликвии Слизерина были утеряны этой семьей. Драгоценное родовое кольцо сгинуло вместе с последним лордом, а прочие реликвии были проданы за бесценок и того раньше. Том, на шее которого висело то самое драгоценное кольцо, сочувственно кивал, слушая рассуждения о своей семье. — Но одну вещь мне все же удалось найти, — с торжеством в голосе произнесла мадам, разворачивая к Тому бархатную коробочку. — Медальон Салазара Слизерина. Том внимательно посмотрел на грубовато выполненное украшение из цельного куска какого-то камня, внутри которого виднелся коронованный змей — символ его рода. Где-то внутри зародилось рычание, заставляющее волосы на затылке зашевелиться. Этот медальон принадлежал ему, как и все, так или иначе относящееся к семье Гонт. С трудом подавив резко нахлынувшее желание вырвать из рук женщины СВОЮ вещь, он хрипло спросил: — Как он попал к вам? — Через нашего общего друга — Бэркеса, — легкомысленно пожала плечами мадам. — Уверена, он спит и видит, как бы вернуть его обратно. В то время он еще не понял, насколько дешево продал его мне. — А у Бэркеса? — спокойно поинтересовался Том, прилагая все свои силы на то, чтобы удержать лицо и сдержать магию, бившуюся у него в висках. — Он выкупил ее у нищенки. Он рассказывал, что она пришла зимой, беременная, тощая, едва передвигала ноги. Умоляла его взять эту вещь хоть за сколько-нибудь. Бэркес хотел прогнать ее, но вовремя разглядел, что именно она предлагает. Я уверена, что она украла его и не знала истинной ценности, потому что согласилась на десять галлеонов. В тот день мне несказанно повезло первой обнаружить его, — доверительно сообщила мадам, не осознавая, что только что подписала себе и Бэркесу смертный приговор. Убрав драгоценный медальон обратно в витрину, мадам вернулась на диван и поманила за собой Тома. Он пошел за ней механически, почти не видя ничего за пульсирующей пеленой. Он слышал вой зверя, запертого в усадьбе очень далеко отсюда. Слышал его требование забрать причитающееся, вернуть в семью то, что принадлежит только ему. Зверь почти душил его своей волей, ослепляя и давя. Кто-то посмел посягнуть на семью и ушел безнаказанным. Все нутро Тома горело от почти невыносимого желания подчиниться. Только слабая, почти не слышная за рокотом мысль — Магдалина не одобрит, что он решил уехать на пару десятков лет в Азкабан вместо того, чтобы вернутся к ней, — помогала сохранять остатки самообладания. Тому понадобилась абсолютно вся его сила воли, чтобы сопротивляться голосу зверя. Он поймал себя на мысли, что уговаривает подождать то ли себя, то ли его. Он не оставит их безнаказанными, но не сейчас. Их время придет. Сокровище его семьи займет свое место. У той единственной, кто его достоин. Он вернет медальон в семью. Вернет его своей леди. Он позаботится об этом. Невидимая рука, сжимающая его горло, ослабла. Ему давали шанс. И Том понимал, что обещание, данное этой силе, рано или поздно придется выполнить. Иначе тот, кто почти задушил его одной лишь своей волей, закончит начатое. — …теперь вы понимаете, откуда во мне эта бесконечная любовь к предметам старины, — мадам замолчала, поняв, что погруженный в себя Том совершенно не слушает ее. — Вы в порядке, Томас? — Да, простите, мадам, — ему почти удалось снова сделать свой голос спокойным. — Ваша история меня поразила. Такая бесценная. Невероятное чувство. — Понимаю. Мои первые эмоции были похожи на ваши, — благосклонно кивнула мадам. — За возможность прикоснуться к истории многие готовы отдать руку, если не больше. — Мне жаль прерывать этот невероятный момент, но ответьте, обдумали ли вы предложение. — Ох, не обманывайте меня, — покачала головой мадам, игриво погрозив ему пальцев. — Вам не терпится получить свое. Похлёба, купчую. Появившаяся с тихим хлопком эльфийка протянула хозяйке плотно свернутый лист пергамента. Передав его Тому, мадам расслабленно откинулась на спинку дивана. — Передайте своему клиенту, что он сможет порадовать свою даму сердца. Том развернул купчую и, пробежав глазами текст, с трудом сосредоточился на написанном. Поверенный мадам Смит уже получил броши и ожидает оплаты, чтобы передать их новому владельцу. Сделка была завершена. — Благодарю вас, мадам. — Право не стоит, — отмахнулась та. — Позвольте вопрос. — Конечно. — Что вы планируете делать с реликвиями Основателей? Мадам изменилась в лице, сразу потеряв всю свою любезность. — Можете сказать своему начальнику, что я не собираюсь ничего ему продавать. Том хмыкнул и, резко подавшись вперед, грубо схватил женщину за подбородок, заставив смотреть себе в глаза. Он уже не сдерживал свою магию, вторгаясь в ее память. Зверь, неотрывно следящий за ним, рычал едва слышно, придавая ему сил. — Очень хорошо. Вы сохраните их все. Особенно медальон, — веско говорил он, и каждое слово калеными отметинами отпечатывалось в сознании мадам Смит. — Вы спрячете его и ни единой душе не покажете. Я приду за ним. Сам. Вы меня поняли? От хватки его пальцев на лице женщины наливались синюшные следы. Она всхлипнула, но сумела кивнуть, до полусмерти напуганная резкой сменой его поведения. — Вот и славно, — Том неприятно улыбнулся, не давая ей отвести взгляд. — А теперь вы забудете этот неприятный эпизод. И мы расстанемся хорошими друзьями. Ее память была податлива, как глина, и Том, чувствующий небывалый прилив сил, тасовал ее воспоминания, как колоду. Оставлял настойчивое, непреодолимое желание спрятать ото всех самый ценный ее экспонат и стирал всю сцену своего вмешательства. Заставлял ее навсегда забывать давящее, поглощающее чувство страха, которое вызвал, затирал последние моменты их беседы. С каждой секундой мадам становилась все слабее, обмякая в его руках. В ее глазах выступили слезы, но она не пыталась ни сморгнуть их, ни отвести взгляд. Потому что Том не дал ей воли на это. Она была не больше, чем живая игрушка в руках того, кто бесцеремонно рылся в ее памяти. Просматривал разговор с Бэркесом, опаляляя оголенные нервы своей яростью, перебирал все моменты ее жизни, выкидывая лишнее по его мнению. Она молча плакала, осознавая свою полную беспомощность. Тонула в черных глазах, захлебывалась, задыхалась. Пока сознание наконец не покинуло ее, принеся блаженную темноту.* * *
— Мадам! Кто-то осторожно потрогал ее за плечо. — Мадам, с вами все хорошо? Мадам Смит открыла глаза, чувствуя сильный приступ мигрени. Частый гость в ее-то возрасте, хотя аптекарь божился, что зелье точно купирует боль на весь день. Лживый торгаш. Содрал втридорога, а толку? И надо же было так опростоволоситься перед таким интересным претендентом. О том, чтобы оставить его на бокал вина — отметить удачно завершенную сделку, — речь уже не шла. Как бы он не решил, что она собралась покинуть этот бренный мир от радости, что сбагрила свое последнее неудачное приобретение. — Ох, Томас, — позволив себе слабую улыбку, мадам нашла взглядом обеспокоенное лицо юноши. Бедный. Весь побледнел. Кажется, ты все же сдаешь, Хепзиба. Как бы ни обидно было это признавать. — Вызвать колдомедика? — Право не стоит, — она сама вызовет его, если мигрень не пройдет. Не хватало еще наблюдать эти издевательские улыбки и двусмысленные переглядывания. — Духота так дурно на меня влияет. Мне так жаль, что нам придется прервать нашу встречу. — Конечно, — понятливо закивал юноша, не сумев сдержать промелькнувшей довольной улыбки. — Вам нужно отлежаться, мадам. Чертов шельмец. — Спасибо за понимание, Томас, — она позволила поцеловать свою руку. — Похлёба проводит тебя. — До свидания, мадам. Хепзиба слабо махнула рукой и, едва за гостем закрылась дверь, с кряхтением поднялась с дивана. От мигрени немного плыло в глазах, да еще и спина некстати отозвалась тянущей болью. Ей действительно стоит прилечь. В противном случае погода окончательно ее доконает. Не иначе как быть дождю. Проходя мимо витрин с выставленными реликвиями Основателей, она вдруг замерла и, поддавшись резкому желанию, распахнула крышку той, где в бархатной коробочке лежал медальон Слизерина. — Похлёба! — нетерпеливо прикрикнула Хепзиба. — Где тебя носит? — Хозяйке нездоровится? Похлёба приготовит хозяйке бальзам, — запричитало ушастое недоразумение, появившись рядом с негромким хлопком. — Непременно. Но сначала убери это в сейф. И ни единой душе. — Как прикажешь, хозяйка. Похлёба все сделает. — И принеси мне мятный чай. С медом. — Колдомедик запретил хозяйке сладкое, — эльфийка замотала головой, преданно прижимая к груди бархатную коробочку. — Мне никто ничего не может запретить. Сделаешь чай. И отмени все встречи. Голова совсем разболелась. Мелкими шажками добравшись до спальни, Хепзиба опустилась на кровать и с тяжелым вздохом закрыла глаза. Нужно немного отдохнуть. И сладкий чай. Он точно не будет лишним.* * *
Высокий мужчина, расслабленно прогуливающийся по улице, остановился, заприметив как из дверей дома мадам Смит выходит совсем еще молодой юноша. Коротко оглянувшись по сторонам, тот резко крутанулся на месте и с тихим хлопком исчез в дымке трансгрессии. — Позер, — усмехнулся мужчина и продолжил неспешно идти по направлению к дому. Поднявшись по высоким ступенькам, он постучал в дверь резным молотком и, негромко насвистывая, отвернулся. Через несколько минут дверь отворилась и замершая на пороге домовушка пристально на него посмотрела. — Мадам Смит дома? — Мадам Смит не принимает, — скрипуче отозвалась эльфийка. — Ей нездоровится. — Вот как, — протянул мужчина и, не сдержавшись, рассмеялся. — Надеюсь, ничего серьезного? — Нет. Я передам хозяйке, что вы приходили. Как вас представить? — В этом нет необходимости. Я приду позже, — он развернулся и, все еще посмеиваясь, сбежал с крыльца. Заложив руки в карманы брюк, он пошёл дальше по улице, улыбаясь встречным девушкам. У самого конца улицы он свернул в подворотню и там исчез совершенно беззвучно.