Когда бездна всматривается в тебя

Умом Оби-Ван понимал, что Вейдер просто огрызнулся, пытаясь ранить в ответ. Как опытный Переговорщик, он хорошо знал подобную защитную реакцию. Но рациональное объяснение ничего не меняло. Слова Вейдера всё равно причинили боль. Когда его сокровенные сомнения высказал кто-то с лицом Анакина — Анакин из другого мира, слова нанесли глубочайшую рану. Да, Вейдер хотел его задеть, но это вовсе не значит, что он солгал. И разве он не прав? Оби-Ван и сам только-только перестал быть падаваном, когда взял Анакина в ученики. В лучшем случае ему не хватало опыта, а в худшем он и вовсе не годился на роль наставника. Оби-Ван понятия не имел, как управиться со своенравным падаваном, который и впрямь был слишком взрослым, чтобы идти в джедаи. Более опытный и мудрый наставник, вне всяких сомнений, обучил бы Анакина гораздо лучше. Если ясноглазый, добрый падаван стал Лордом Ситхов, который совершил бесчисленные преступления, в этом, несомненно, виноват Оби-Ван и никто другой. Может, он был чересчур снисходителен? Чересчур строг? Нежен? Отстранён? Оби-Ван не знал. С Анакином в подобном никогда нельзя быть уверенным. Когда тот был младше, само собой вышло, что Оби-Ван окружил его заботой и безмерно гордился его достижениями, но когда Анакин превратился в юношу, Оби-Ван постарался отдалиться, сознавая, насколько неуместной стала привязанность к падавану. Перемена произошла не в мгновение ока. Он и не заметил, как очаровательный мальчуган, которого он знал когда-то, превратился в красивого мужчину, пока не поймал себя на том, что таращится на Анакина, занятого тренировкой. И таращится так, как ни один учитель не должен смотреть на падавана семнадцати лет от роду. Он смирился с тем, что Анакин его привлекает… с большим трудом. Он выпускал чувства в Силу, но это не помогало — они возвращались, как только он видел Анакина снова. Бесконечные часы, проведённые в медитации, тоже мало помогли. Сила удручающе помалкивала, будущее казалось неясным и неопределённым. Оби-Ван даже подумывал отдать Анакина другому наставнику, но он знал, что падаван не поймёт, и подобная просьба глубоко его ранит. Так что Оби-Ван не стал ничего предпринимать и просто пытался подавить непрошенные желания, сам себе внушая отвращение. Вейдер назвал его извращенцем и оказался прав. Оби-Ван должен был стать для Анакина братом или наставником, а не подмечать широкие плечи, волевой подбородок или силу рук. Он не должен был замечать, как отражается свет в золотисто-каштановых прядях или как прекрасно Анакин выглядит, когда орудует мечом. Недостойно это. Он и впрямь мерзкий, жалкий старикашка, который похотливо засматривается на бывшего падавана — занятого, женатого человека. — Что бы он тебе ни сказал, это всё неправда, — произнёс вошедший в кабину Анакин. Оби-Ван поспешно восстановил щиты — хотя бы попытался. Те представляли собой жалкое зрелище: маломальское спокойствие, принесённое медитацией, испарилось после визита Вейдера. — Он не сказал мне ничего нового, — ответил Оби-Ван и постарался заблокировать связь. Чудовищно, что он позволил Анакину уловить своё смятение на таком большом расстоянии; подобная чуткость говорила лучше всяких слов, насколько тревожно сильны теперь их узы. — Чушь собачья, да ты и сам знаешь, — отозвался Анакин, подошёл ближе и встал перед сидящим Оби-Ваном на колени, чтобы заглянуть ему в глаза. — Что он тебе сказал, учитель? Что ты настолько расстроился. Сфокусироваться, когда Анакин так близко, удавалось с невероятным трудом. И стало совсем тяжко, когда тот крепко обнял его отражение в Силе своим, обволакивая страстным желанием защитить, нежностью и неким другим чувством, которое Оби-Ван не решался назвать, но оно чудесным образом уняло боль, вызванную словами Вейдера. Возможно, тот и впрямь какой-то Анакин, но с ним сейчас его собственный, и он не питает к нему ненависти, не считает его неудачником. Он всё равно тебя возненавидит, если узнает про твоё извращённое влечение к нему, произнёс голос на задворках сознания. Оби-Ван сглотнул. — Он сказал мне, будь я лучшим учителем, более сведущим, он бы не переметнулся. Анакин стиснул зубы, гнев волнами расходился от него. — Да я его убью! Враньё это всё, учитель. Оби-Ван покачал головой с печальной улыбкой. — Я знаю, ты считаешь меня хорошим учителем, но доказательство, что это не так, у нас прямо перед глазами. Анакин фыркнул. — Если он… я… оказался слишком глуп, чтобы переметнулся, о твоих учительских способностях это ничего не говорит. Душу ты не исцелишь, а в моей… не так уж много света. — Он улыбнулся. — Не смотри на меня так. Знаешь же, что я прав. Никогда я не был особенно хорошим человеком. И эгоизма хоть отбавляй, и высокомерия, и… — Это не так… — Нет, послушай, — перебил его Анакин, взял Оби-Вана за руку и сжал, неотрывно на него глядя. Он грустно улыбнулся. — Ребёнком я был настоящим кошмаром, и ты медаль заслужил за то, что со мной возился все эти годы. — Он скорчил гримасу. — Да, я пару раз говорил тебе, что хотел в наставники мастера Квай-Гона вместо тебя, но ты же знаешь, что я это от злости с целью разозлить и тебя тоже? Оби-Ван отвёл взгляд. — Я догадывался, но… — Да никогда я так не думал! — фыркнул Анакин. — Глупый, избалованный мальчишка, который отчаянно искал твоего внимания. Я никогда не хотел другого учителя. — Анакин ухмыльнулся. — Остальные мои ровесники с ума от зависти сходили, что у меня самый молодой, самый добрый учитель в Храме. Когда мы были подростками, ты считался самым фапабельным среди всех наставников. Оби-Ван чуть не задохнулся. — Что? Анакин широко улыбнулся. — Которому все хотят вдуть. — Да знаю я, что это значит, — ответил Оби-Ван, стараясь не уронить своего достоинства. — Я ведь тоже когда-то был падаваном. Тем не менее, кем бы там меня ни считали… Это вовсе не значит, что я был тебе хорошим учителем. Анакин запыхтел. — Почему ты вообще слушаешь, что говорит Вейдер? Я в жизни не встречал человека, настолько подавившего собственные чувства, а ведь я знаю Мейса Винду. — Анакин, — со вздохом одёрнул его Оби-Ван. — Не настолько уж Вейдер и подавил свои переживания. По крайней мере проявлять их он не стеснялся. — Гнев — может быть, но Сила его упаси признать хоть что-то, отдалённо похожее на привязанность. — Анакин безрадостно засмеялся. — Кто бы мог подумать, что я наконец овладею хвалёным джедайским хладнокровием, когда стану ситхом. Оби-Ван слабо улыбнулся. Он смотрел, как Анакин рассеянно играет с его рукой, и подмечал разительный контраст, который составляли длинные загорелые пальцы с его собственными. — Думаешь, он привязан к моему двойнику? Анакин фыркнул. — Шляпу съем, если нет. — У тебя же нет шляпы. — Могу купить, как раз для такого случая. Они улыбнулись друг другу, а потом Анакин снова посерьёзнел. — Обещаю тебе, учитель, я никогда не предам твои наставления. Никогда не стану ситхом. Оби-Ван едва не улыбнулся снова. Упрямство Анакина всегда вызывало в нём нежность. — Пообещать такое нельзя, — тихо сказал он. — Намерения Вейдера вначале тоже были добрыми. Он хотел спасти жену. Вдруг это повторится? Вдруг перед тобой возникнет выбор: спасти Сенатора Амидалу или пасть на Тёмную Сторону? Что бы ты выбрал? Анакин опустил глаза. — Я бы спас её, не переходя на Тёмную Сторону, — хмурясь, ответил он. На этот раз Оби-Ван не сумел удержать улыбку. Анакин никогда не изменится. — Вейдер, наверное, тоже так думал, пока не стало слишком поздно. Анакин покачал головой, сжал ему руку. Он переплёл свои пальцы с его, с удивлением осознал вдруг Оби-Ван, опустив глаза на их соединённые руки. И от взгляда на них он… Оборвав эту мысль, Оби-Ван снова посмотрел Анакину в лицо. — Поверь мне, — сказал тот, проникновенно на него глядя. — Я же вижу, учитель, сколько боли причиняет тебе Вейдер одним своим существованием. Обещаю, я никогда им не стану. — Он поднёс их руки к губам и легко поцеловал Оби-Вану костяшки, прижался к его руке лицом. — Падме моя жена, и я её обожаю, но я никогда, никогда не сделаю тебе больно. Не знаю, как Палпатин убедил Вейдера, что Оби-Ван ему враг, но тут этого ещё не случилось и уже никогда не произойдёт. — Он посмотрел Оби-Вану в глаза. — Я очень люблю Падме, но ты мне дороже всех на свете, учитель. Оби-Ван облизал пересохшие губы, и сердце его переполнилось нежностью и весьма неджедайским восторгом. Пришлось напомнить себе, что Анакин любит его как брата или, быть может, как отца. Но как убедить себя, когда Анакин благоговейно целует ему пальцы, и прикосновение губ пробуждает трепет желания во всём теле? Когда Анакин поцеловал нежную кожу запястья, Оби-Ван снова возблагодарил Силу за просторные джедайские робы. Кашлянув, он отнял руку и положил её на колени. — Я не буду читать тебе нотации о том, как опасны привязанности, поскольку ты вряд ли останешься джедаем надолго, — произнёс он, стараясь, чтобы не дрожал голос. — Но я надеюсь… Надеюсь, когда ты оставишь Орден, то всё равно сможешь находить для меня время, когда мы оба будем на Корусанте. — Полный разрыв был бы гораздо благоразумнее, но на него, к несчастью, не хватило бы сил. Одна мысль о жизни без Анакина… угнетала. Хотя бы изредка видеть его… уже счастье. Тот покачал головой, и у Оби-Вана на секунду сжалось сердце. — Нет, — возразил Анакин с широкой улыбкой. — Так легко ты от меня не избавишься. Я остаюсь в Ордене. — Анакин… — Совет не заставит меня уйти. Я кое-что придумал. Оби-Ван сухо усмехнулся. — Придумал? Мне уже страшно. Схватившись за сердце в притворно-обиженном жесте, Анакин сверкнул улыбкой в ответ. — Увидишь. Всё под контролем, не переживай. Они не заберут тебя у меня. Оби-Ван устало на него посмотрел. — Пожалуйста, скажи мне, что ты остаёшься в Ордене, потому что искренне хочешь быть джедаем, а не ради своего старого учителя. Анакин подозрительно отвёл взгляд в сторону. — Анакин, — укорил его Оби-Ван. Анакин вздохнул, провёл рукой по волосам. — Ты же знаешь, я не согласен со многим, на чём настаивает Орден. Совет — сборище высокомерных лицемеров. Я хочу в него попасть, чтобы изменить Орден к лучшему. Так что да, я хочу быть джедаем. — Я чувствую «но», — сказал Оби-Ван. — Ну, если честно… — у Анакина на лице заиграли желваки, а потом он снова посмотрел Оби-Вану в глаза. — Ты — это главное, что держит меня в Ордене, учитель. Иногда Совет бесит так, что хочется бросить всё и уйти, но потом я думаю о тебе и остаюсь. Они уже забрали маму. И возможность открыто выражать любовь к жене. Тебя я забрать не позволю. — Это всё влияние Палпатина, — отозвался Оби-Ван, более чем взбудораженный этими откровениями.— Анакин, ты разве не понимаешь, как здорово этот человек повлиял на твоё мнение о Совете? Он же ситх. Анакин помрачнел. — Может, и так, но ты же не будешь спорить, что джедаи позабыли свои обычаи? Не говоря уж о том, что их взгляды на привязанность это полный бред. Я хочу быть джедаем, но не желаю притворяться, что не привязан к Падме или к тебе. Ведь привязан же. Вот почему мы такая хорошая команда, ты и я — потому что мы дорожим друг другом. — Он прикусил губу, слегка покраснел. — По крайней мере я надеюсь, что я тебе тоже дорог, учитель. От этих сомнений сердце Оби-Вана в страхе сжалось, когда он понял, как близко подобрался Палпатин к тому, чтобы отравить душу Анакина ложью и манипулированием. И думать страшно, что бы случилось, не появись здесь и сейчас их двойники. Теперь Оби-Ван видел, как Палпатин настроил Вейдера против Ордена — и проникся жалостью и сочувствием к другому Анакину. Ведь Вейдер всё же был им — Анакином, которого ужасно запутал и столкнул на Тёмную Сторону тот, кто считался другом. В Вейдера через пару лет превратился бы и его Анакин, не послужи появление двойников тревожным сигналом. Теперь стало очевидно, что под воздействием Палпатина Анакин усомнился и в Ордене, и в верности Оби-Вана, и в степени его привязанности к нему. Ничем другим не объяснить, как его верный падаван пошёл против него. — Конечно, ты дорог мне, сердце моё, — сказал Оби-Ван, и от всех сожалений у него сжалось в груди. — Ты… Ты тоже мне дороже всех на свете, — он вытолкнул слова из горла, тяжесть запретных признаний осела на языке, но оно того стоило, когда Анакин просиял, голубые глаза его ярко блеснули, а связь запульсировала потрясённым ликованием. Анакин бросился к нему и, взяв лицо Оби-Вана в ладони, прижался к его лбу своим. — Спасибо тебе, учитель. Спасибо за эти слова. Я тебя не подведу, обещаю. — Анакин потёрся о него носом, дыхание их смешалось. — Я никому не позволю нас разлучить, — горячо прошептал он. — Ты всегда будешь моим, учитель. — Он поцеловал Оби-Вана в уголок губ, чем сорвал с них потрясённый вздох. Анакин поцеловал его в другой уголок. — Учитель, я… Трель комлинка была всё равно что ушат ледяной воды. Оби-Ван отпрыгнул от Анакина, лицо его неприятно горело. Пришлось пару раз глубоко вздохнуть, чтобы успокоить сорванное дыхание и дрожащие руки, прежде чем он ответил на звонок. Совет, наверное. Нужно сохранять спокойствие, будто ничего не случилось. Так ведь оно и есть.