Сквозь огонь, воду и дурдом

      Боковым зрением он уже видит. Видит, но не может перевести взгляд. В ванной комнате удушливо-сладко пахнет кровью. Желудок скручивает болезненным спазмом. Эрен давится, отворачивается и сгибается над полом. Как бы он ни старался сдержаться, рвота подкатывает к горлу и выплескивается в руку. Запах и зрелище… Голова начинает кружиться, страх бьет под дых, становится тяжело дышать. Руки мелко дрожат. Неосмысленно Эрен вытирает грязную руку о штаны и медленно поворачивает голову, судорожно дыша. Бледное лицо и мертвые, стеклянные открытые глаза. Обескровленные губы синие, сухие, приоткрытые. Светлые волосы взлохмачены в противовес всегда аккуратному пучку. Длинную шею спереди ровно посередине пересекает отвратительный глубокий порез, вспоровший кожу. Энни мертва.       — Господи… — шепчет Эрен.       В голове гулкая пульсирующая боль. Он хватается за телефон, набирает короткий номер «911», но замирает и снова смотрит на дверь. Черт… Кадык нервно дергается. Страх, смешанный с чудовищным сожалением, парализует. Но помочь Энни уже не в его силах. Нужно убираться отсюда как можно скорее и бежать в полицию.       Преодоление расстояния от ванной до коридора оказывается жутким испытанием. Ноги с трудом отрываются от пола, словно вместо него образовалось вязкое болото. Но наполнено оно не грязной водой и тиной, а густой кровью. Он подходит к двери медленно, крадучись, чтобы заглянуть в глазок. В грудине тяжело, тянет вниз. Коридор пустует, вокруг тишина, окутанная мягким освещением. По закону жанра в ужастиках в такие моменты нечто выскакивает перед смотрящим, пугая до чертиков. Но за дверью никого нет. Эрен сглатывает сухим горлом, медленно открывает дверь и выглядывает в коридор. Тишина кажется преувеличенной, ненастоящей, будто жители соседних квартир тоже вымерли. Или он сам напихал в уши вату. Впереди лифт, который привез их сюда, но закрытое пространство с ограниченным количеством мест назначения не кажется безопасным. Эрен дергается в сторону лестницы, но вдруг явственно представляет себе, как Зик ловит его там. Он бы предположил, что сможет позволить себе пару крепких ударов в его сторону, но это было до того, как выяснилось, что этот тип — конченый психопат. Слева окно и рядом знак «пожарная лестница». Эрен бежит в ту сторону, с трудом поднимает фрамугу, пугаясь тихого скрежета, и быстро вылезает наружу. Холодный ветер лезет под одежду, но это совсем не ощущается. Выдыхая неровные облачка пара, он быстро спускается, поглядывая вниз, словно опасаясь, что Зик может выпрыгнуть из-за угла. Так не к месту вспоминается, как в детстве с соседскими мальчишками играли в подвижные прятки. Ты крадешься к «базе», воровато оглядываешься, боишься, что тебя найдут. Как быстро билось тогда сердце, какой азарт охватывал. Сейчас тоже сердце бьется очень быстро, только вместо азарта — настоящая паника. В стылой подворотне чуть заглушены звуки с улицы. Темно, под ногами грязные лужи и мусор. Пахнет какой-то кислятиной, поэтому не получается сделать полноценный вдох. Шаг. Еще шаг. Впереди освещенная улица и дорога, люди. Эрен выглядывает из-за стены и шумно выдыхает, не в силах скрыть относительное облегчение. Бентли возле дома нет. Этот ублюдок просто взял и уехал, оставив его наедине с трупом. Какого же черта произошло?       Сейчас не время анализировать. Точнее, сил на это нет совсем. Рукой, которую толком не вытер от рвоты, Эрен сжимает волосы, стянутые в гульку на затылке. Жизнь резко превратилась в хаотичное, неразборчивое месиво. Проходящие мимо люди смотрят на него с удивлением и подозрением, ведь он выглядит так, будто поймал плохой приход. А Эрен никак не может отдышаться. В квартире… В ее квартире… В квартире Энни лежит ее тело.       Он же видел ее днем. Она говорила о том, что в конце месяца все получат премии. Она улыбалась, разговаривая с кем-то по телефону. На глаза наворачиваются горячие слезы. Эрен срывается с места и бежит, не чувствуя усталости. Холодный городской воздух, резко входящий в легкие, царапает горло. Он бежит так быстро, будто за ним гонятся. Гонятся его собственный страх и та картина, которая будет до конца его дней стоять перед глазами. Тонкие подошвы глухо стучат по тротуару. Почти задыхаясь, Эрен продолжает бежать отчаянно и быстро, лавируя между прохожими. К страху и боли примешивается стыд собственного бессилия. Как бы быстро он ни бежал, что бы он ни говорил и ни делал, он уже не сможет исправить то, что произошло. Никаким своим действием он не сможет заставить Энни снова взглянуть на мир живыми глазами. Отчаяние и холод давят на ребра.       Едва не пробежав мимо и путаясь в своих ногах, Эрен взбегает по ступенькам ближайшего полицейского участка. Чертова дверь не поддается с первого раза, металлическая ручка царапает ладонь, и только тогда на глаза попадается надпись «от себя». В полицейском участке тепло, нагретый воздух густой, его тяжелее вдохнуть. Йегер пытается начать говорить, но легкие сковывает. Согнувшись, он упирается руками в дрожащие колени и пытается отдышаться. Он не замечает, как на него устремляются десятки удивленных взглядов. В участке, где вечно царит шум, становится тише. Даже буйные барыги, уверяющие, что вся эта партия наркоты оказалась у них по велению случая, — на голову свалилась, а они сами хотели копам отнести, не иначе, — замолкают и смотрят на ворвавшегося вихрем парня.       — Эй, что с тобой? — чей-то голос привлекает к себе внимание.       Перед ним стоит офицер с внимательным взглядом небольших глаз. Эрен разгибается с трудом, выглядит потерянным, напуганным. Взгляд бессмысленный, хаотично скачущий по окликнувшему его работнику полиции. Лицо бледное. Теперь смысл фразы «будто привидение увидел» кажется насмешкой. В званиях он никогда особо не разбирался, да и глубоко неважно это сейчас.       — Помогите мне, пожалуйста… — шепчет он одними губами, не в силах формулировать мысли. — Он убил ее…       — Так, — кивает офицер, нахмурив брови. — Идем со мной.       Полицейский подталкивает в нужном направлении. Участок снова начинает жить своей жизнью, до слуха доносятся голоса, телефонные звонки и чьи-то возмущенные крики, но сознание отказывается воспринимать что-либо вокруг. Мимо открытых и закрытых дверей с табличками его ведут в большой кабинет. Не такой, как показывают в фильмах. Это не стол под лампой с двумя стульями, где ведут допрос, а уютный офис с широким диваном и аквариумом с большими пестрыми рыбками. Офицер усаживает на стул и настойчиво сует в руки бумажный стаканчик с водой. Эрен кивает в качестве благодарности и выпивает его одним глотком. Это, видимо, возвращает в организм достаточное количество жидкости. Зажмурившись, он смаргивает слезы. На плечи ложится мягкий плед.       — Что произошло? — в кабинет заходит еще один офицер.       Лысый, с усами и множеством морщин вокруг добрых глаз. Он смотрит внимательно на Эрена, а затем на своего коллегу, складывая толстые папки на стол.       — Не знаю, сэр. Этот парень влетел в участок и пока только сказал, что кто-то кого-то убил.       — Понял, — усатый берет стул и садится напротив Эрена. Он упирается локтем в колено и внимательно смотрит в глаза. — Сынок, я начальник бюро, меня зовут Дот Пиксис. Как твое имя?       — Эрен Йегер, сэр…       — Что ж, Эрен Йегер, расскажи-ка мне с самого начала. Кто и кого убил?       — Зик… Убил Энни. — Он прочищает горло, чтобы начать снова говорить. — Энни — моя начальница, мы работаем… работали вместе в «ЧиКинг». А Зик — это мужчина, с которым я познакомился недавно. Сегодня мы поехали к нему домой, как я думал. Он сказал, что ему отойти надо, типа курьер приехал, надо встретить. Я остался в квартире один, увидел что-то странное в ванной. Открыл дверь, а там…       — Энни?       Эрен медленно кивает. Он смотрит в пол, но видит только безжизненные, бесцветные глаза. Такие просто невозможно забыть. В кино актеры лишь перестают двигать ими, и им опускают веки. На самом же деле мертвые глаза отвратительно высыхают, теряют блеск. Никогда больше он не сможет взглянуть на фарфоровых кукол с их подобием живых глаз.       — Ее полное имя?       — Энни Леонхард.       — Где она сейчас? Какой адрес?       — Я не знаю адреса, мы ехали на машине… Это кварталах в трех отсюда, в сторону центра. Большой многоквартирный дом с флагами, там парикмахерская напротив. Квартира… Девяносто семь, тридцать два.       — Знаю такой. Капитан, пошлите группу на Истен Парк, четыре, один, ноль. Квартира девяносто семь, тридцать два.       — Понял.       Мужчина, который привел Эрена сюда, быстро покидает помещение и закрывает за собой дверь, оставляя их наедине. Плечи дрожат, ноги ватные, горло саднит, в голове гул, перед глазами — мертвое тело с остановившимся взглядом впалых глаз. Никак не выкинуть из головы.       — Давай, сынок, — снова заговаривает Пиксис. — Я готов тебе помочь. Но для этого мне нужно тебя услышать. Расскажи мне все с самого начала. Кто такой Зик и почему ты пошел, как думал, к нему домой?       — Я… — Эрен сглатывает. — Я недавно познакомился с ним… Нет, это не начало. — Трет глаза. — Как я и сказал, мы с Энни работаем вместе в «ЧиКинг». Я кассир, а она менеджер. Недавно в нашем кафе мужчина забыл телефон. Мы познакомились с ним… Кофе пили один раз. Он меня… ну, приглашал на свидание. Я согласился сегодня. Думал, что мы едем к нему домой. Выпить, поговорить…       — Ты уверен, что она мертва?       — Да… — Эрен уверенно кивает. — У нее горло перерезано…       — Ты думаешь, это сделал тот мужчина?       — Ну а кто еще...       — Как его полное имя?       — Зик… — силится вспомнить его фамилию. — Крюгер, кажется.       — Зик Крюгер, — повторяет Пиксис. — Есть еще что-то, что ты хотел бы мне рассказать?       — Я не знаю… — честно выдыхает Йегер и опускает голову.       — Хорошо, — уверенно кивает начальник. — Пока ты сделал все, что мог, Эрен. Оставайся здесь. Приходи в себя. Я поеду вслед за моими коллегами на место преступления, чтобы осмотреться. Когда я вернусь, мы продолжим разговор. Не покидай кабинет.       — Хорошо…       Уходит и он. В участке за дверью кипит жизнь, кто-то шумит, звонят телефоны, а Эрен ничего не слышит. В ушах стучит кровь. Все ухнуло куда-то вниз, внутри совсем ничего нет. Даже мыслей. Кругом совершенная темнота. В ней нет ни запахов, ни звуков, даже чувств нет. Руки все так же мелко дрожат и мнут пустой стаканчик. То ощущение, с которым он зашел в квартиру, внезапно обретает смысл. Кто-то словно нашептывал на ухо, что не следует этого делать. Зик изначально казался подозрительным, странным, не от мира сего. И то его выражение глаз, когда Эрен не хотел пить. То его СМС, что ему нужно уладить дела… Выходит, что в этот час он убивал Энни. Выходит, что Эрен практически убил ее своими собственными руками. Своим сообщением. Но зачем Зику это нужно?       Эрен сидит на одном месте и почти не двигается. Он даже дышит через силу и совсем не замечает, как проходит больше часа. Чудовищное чувство вины топит в себе, как в грязном болоте. Накрывает с головой, и вот над ним уже непроглядная толща. Под ней не видно света, дышать невозможно, не дышать еще сложнее. Хочется сделать вдох и захлебнуться почти черной водой. Весь мир тонет в этой жиже, но почему-то только Эрен ощущает ее давление на легкие. Она горячая и отдает той самой противной сладостью. Она же вызывает навязчивые приступы тошноты. Глубина давит на виски, повышает давление до максимума, в ушах шумит всё сильнее.       — Эрен?       Пиксис заходит в кабинет с тем же офицером, а он даже не знает, сколько времени прошло с тех пор, как остался один. Не отвечая, Эрен только поднимает голову с тоскливым взглядом брошено-щенячьих глаз, совсем выпав из реальности, и кутается в плед. Начальник проходит и садится на свое место. Его взгляд не изменился, и это дает какую-то слабую надежду на то, что ничего страшного не произошло. Это все сейчас окажется сном, ничего не было. Он переволновался и не видел того, что видел.       — Эрен, я хочу, чтобы ты ответил на несколько вопросов, — на выдохе сообщает начальник. — У вас с мисс Леонхард был конфликт?       — Что? — Лицо Эрена вытягивается и совсем теряет цвет. Неужели они обвинят его в этом убийстве? Тремор рук становится очень сильным. Они дрожат так, что ими можно взбивать сливки.       — Эрен, успокойся и отвечай на вопросы. Я не обвиняю тебя.       — Мы… Мы никогда не ссорились. Недавно она ругалась и оставляла меня последним на работе за опоздания, я кассу считал. Но Энни всегда ругается. Она строгий начальник…       — Хорошо, — Пиксис делает какие-то записи в планшетке.       Эрену кажется, что он пишет слово «виновен». Сердце от страха уже не ускоряется, а, наоборот, замедляется, и начинает кружиться голова.       — Кто-то, кроме тебя, видел Зика? Может его описать?       — Не думаю… — вынужденно выдыхает он. — Посетители вряд ли обращали на него внимание, а поварам нельзя выходить… Стойте! — вскидывает он голову. — Энни видела его! В тот день, когда он забыл телефон, он зашел за ним! Она спрашивала, почему в помещении был посторонний, он есть на записях, проверьте!       — Мы бы очень хотели это сделать, — вздыхает полицейский. — Мисс Леонхард как раз вчера делала запрос на восстановление данных, но ей ответили, что они испорчены безвозвратно.       По коже пробегает холодок. Эрен не в силах закрыть рот, будто челюсти свело. Этот ублюдок продумал все… намеренно?       — Мы были вместе в кафе…       — В каком? — Пиксис снова начинает писать.       — У него название французское… Сейчас… — он пытается вспомнить. — «Петита Франс»?       — «Петит Франс», — поправляет Дот. — Знаю такой. Мы проверим. И последний вопрос, Эрен. Ты пил шампанское, которое мы нашли в квартире?       — Н-нет… А что?       — Это хорошо, — выдыхает полицейский. — Опиши мне Зика.       — Ам… — Эрен погружается в воспоминания и сглатывает сухим горлом. — Он высокий… Блондин. У него борода, не длинная, аккуратная такая. Плечи широкие. Носит круглые очки.       — Особые приметы?       — Не знаю я… — В голове очень сильно шумит, он сжимает рукой волосы. — У него «бентли»… Айфон последней марки… — В сознание вдруг ласточкой влетает внезапное воспоминание, и Эрен резко достает из кармана телефон.       Дрожащими руками листает изображения. Тот самый постер; йогурт с плесенью, чтобы предъявить за него Жану; картошка, похожая на член; куча фоток ни о чем с облаками, странным голубем и, наконец, то, что он искал. Те самые цифры, про которые забыл напрочь. Эрен протягивает свой телефон, и полицейский принимает его с готовностью.       — Что это?       — Его телефон. Я сделал фото в ту ночь, когда он забыл его. Ему пришли в сообщении какие-то цифры, не знаю, что это. И там есть переписка к ним, вот, — он нажимает на экран и открывает диалог.       — Интересно, — нахмурившись, признается Пиксис, но тем не менее отправляет фотографию на свой телефон, глубоко вздыхает и кладет скрещенные руки на стол.       — Эрен. Я совсем не хочу тебя пугать, но буду говорить откровенно. Во-первых, как я уже говорил, я тебя ни в чем не обвиняю. Ты не выглядишь умелым махинатором. Во-вторых… Сложно сказать, кто такой Зик и что ему нужно от тебя, но этот человек, судя по всему, крайне опасен. Все сделанное им было задумано изначально. Не думаю, что он забыл свой телефон. Скорее, оставил его намеренно, чтобы был повод с тобой заговорить. Его целью было подставить тебя. Сделать так, чтобы убийство твоей подруги свалили на тебя. В том шампанском, которое ты, к счастью, не пил, оказался сильный наркотик. После его употребления ты бы сам себя не помнил и на утро мог поверить во все что угодно. В том числе и в убийство.       — Но… — В который раз по телу от головы вниз скатывается холодная волна ужаса. — Зачем? — спрашивает он шепотом.       — Этого я не знаю. Но, учитывая те шаги, что он делал, могу утверждать, что человек это упорный и умный. Он очень опасен, Эрен. И боюсь, что провалившийся план просто так не оставит.       Верно… Жизнь Эрена перевернулась. Разделилась на «до» и «после».       — Это значит… что он будет…       — Не могу утверждать на сто процентов, но думаю, что этот человек будет преследовать тебя. Он знает, где ты живешь?       — Да… Дом знает, в квартире не был никогда…       — Не думаю, что для него это проблема, — предельно честно отвечает полицейский.       — Что же мне делать?.. Погодите! — Эрен едва не подскакивает на месте. — Я живу с соседом. Он… вдруг он нападет на Жана?       — Где он сейчас? — Пиксис снова берет ручку. — Его имя?       — Жан Кирштайн. Он на работе. Он в баре работает. Бар «Гавана».       — Мы направим туда сотрудника, твой сосед будет в безопасности, не волнуйся. — Пиксис пронзительно смотрит в ответ на растерянный взгляд. — Тебе нельзя возвращаться домой.       Последняя фраза бьет под дых и лишает возможности дышать. Головная боль становится очень явной и пугающей своей неизбывностью. Ему кажется, что он ослышался, но это совсем не так. Все кажется утерянным: вещи, старый телек, купленная им тарелка, котик, который по утрам залезал на спину или грудь. Его тихая размеренная, немного нудная жизнь утеряна навсегда, словно сгорела в пламени чужого безумия.       — Нам нужно время, чтобы придумать, как защитить тебя. Мы подключим специалистов по программе защиты свидетелей. Не переживай, твой друг тоже будет под нашей защитой. Пока будет вестись следствие и мы будем искать Зика, ты должен быть в безопасности. Твой телефон мне придется изъять, как улику.       В ушах словно вата. В груди разрастается огромная дыра, поглощающая в себя мысли и чувства. На жестком диване под старым пледом в полицейском участке Эрен совершенно не может заснуть. Он дрожит и невольно прокручивает все в голове еще раз. Пытается мысленно найти тот момент, когда можно было бы все изменить. Не писать ему? Не соглашаться на кофе? Послать его к черту еще той ночью?       Ему никак не понять, почему кому-то может прийти в голову убить одного человека, подставив другого. У этого просто не может быть причин. Почему Эрен? Почему Энни? Его вытолкнули на дорогу, у которой нет пути назад, да и понятие «вперед» довольно размытое. Эта дорога разбитая, кривая, грязная, запачканная чужой кровью. Она стоит перед глазами настойчивой пеленой. На корне языка и в глотке привкус крови от запаха, который попал в нос. Кожа соленая от пота, рука воняет рвотой. Пустой желудок болит, но не сможет принять пищу. Эрен более чем уверен, что его стошнит. Кажется, что он больше никогда не сможет есть.       Утро не приносит никакого успокоения, просто становится светло. Страшная ночь никуда не исчезает из жизни. Не верится, что теперь он уже не ляжет на свой продавленный диван в их маленькой квартире и не будет улыбаться людям на кассе. Пиксис сказал, что дома небезопасно. Эрен лишь мельком слышал о том, что Жан временно переедет к Конни. Хочется оказаться в кругу друзей. И чтобы все эти события оказались сном или стремным ужастиком, который они после будут обсуждать со смехом. Дрожащей рукой Йегер сжимает край подушки и жмурит глаза, умоляя свое сознание отключиться. Хотя бы на время. Но и сон вряд ли принесет покой. Сознание наверняка напомнит, как выглядела Энни в перепачканной кровью ванной. Безумно страшно.       Время замерло на месте, хотя минуты продолжают идти вперед. Секундная стрелка подгоняет минутную, солнце осторожно касается лица Эрена, а он даже не морщится. Продолжает смотреть на синюю ткань спинки дивана, почти не моргая. Его поглощает чувство безнадежности. Даже когда Зика поймают, жизнь прежней не станет. Каждый человек в мире будет казаться потенциальным психопатом, потенциальным убийцей. Вера в человечество жестоко ставится под сомнение. Весь мир поглощает отвратительно серый цвет, наполненный запахом густой крови.       — Эрен, спишь?       За спиной раздается голос Пиксиса, и Йегер просто садится, не скидывая плед. У него просто нет моральных сил на то, чтобы ответить. Нет сил практически ни на что. Он поднимает на мужчину пустые глаза.       — Все готово для того, чтобы перевезти тебя в безопасное место.       Безопасное место — тоже относительно. Эрен не чувствует никакой защищенности. Над его головой висит огромный топор, а от него пытаются защитить тонкой натянутой лентой. Он только кивает и встает на некрепкие ноги. Полицейский набрасывает на его плечи офицерскую куртку, ведь его собственная осталась в квартире Энни и, как и все там, стала вещественным доказательством. На улице у участка уже ждет обычная гражданская машина с тонированными задними стеклами. Он садится назад, и за ним захлопывается дверь. Пиксис едет с ними, заняв пассажирское сидение спереди. За окном проносится знакомый город: дома, рестораны, кафе, парки, проулки. Где-то он был сам, какие-то места видел из окна автобуса. Ему даже все равно, куда сейчас они едут. Жизнь кажется какой-то непрожитой, глупой. Ему даже не дали позвонить родителям, лишь сказали, что сами свяжутся с ними, и чем меньше они знают — тем лучше для них и самого Эрена. Все потеряло свой смысл. По крайней мере, здравый. Когда Пиксис закуривает и предлагает ему, он соглашается и медленно выдыхает дым в чуть приоткрытое окно. Город кончается нескоро, его сменяет природа. Высокие деревья, поля. Дорога оказывается очень длинной, но Эрен уверенно отказывается и от еды, и от туалета на остановках. Только курит одну за другой сигареты, наблюдая, как время суток медленно меняется на сумерки.       Путь кажется вечностью, как в каком-нибудь нудно-печальном клипе, где поезд безостановочно едет по кольцевой и все никак не может найти нужную станцию. Эрену даже кажется, что он слышит стук колес состава с призрачными пассажирами, который рассекает густой туман. Или все куда проще — ему удалось задремать на несколько коротких минут. Он укрыт большой курткой, но под нее все равно пробирается противный холод. Тот самый, который не ощущается на коже, но сразу забирается в легкие и холодит изнутри. Эрен ежится и снова пытается закрыть глаза. Тем более что за окном нет ничего достойного внимания. Маленький городок они проехали около часа назад. Как раз при выезде из него он прикрыл глаза безо всякого желания наблюдать черноту за окном. Ее сейчас и в душе хватает с лихвой. Заснуть не получается. Он только мучается, находясь где-то между бессознательным состоянием и реальностью. А это жуткое ощущение, когда чувствуешь свое тело, собственные холодные пальцы и замок куртки, который неудобно упирается в подбородок, но при этом сознание подкидывает образы. И хоть у кого-то эти образы были чем-то хорошим? Все же в полусне «падают», «спотыкаются» и, как итог, сбрасывают дремоту? И Эрен резко вдыхает и распахивает глаза. В машине непривычно светло. Свет исходит снаружи. Неприятный, желтый, слишком яркий. Такой предназначен для того, чтобы разрезать темноту. И только сев, он понимает, что они стоят на месте. Дорогу окружает непроглядный лес с высоченными деревьями, с верхушек которых можно дотянуться до облаков, милостиво выпустивших луну. Дорога упирается в высокие кованые ворота, сбоку от которых находится небольшой домик. Именно от фонаря на его стене распространяется свет.       Дверь домика открывается, и наружу выходит охранник, судя по форме, но не по комплекции, потому что сначала показывается его тщательно откармливаемое пузо. Он чуть хмурится, а офицер за рулем опускает стекло.       — Доброй ночи, нас…       — Я понял, — совсем не деликатно прерывает местный страж. — Обождите.       Он скрывается в домике на пару минут и снова выходит, чтобы подойти к машине. Хотя правильнее будет назвать такой стиль передвижения перекатыванием по направлению.       — Сейчас поедете прямо до каменной лестницы, повернете направо и завернете налево, дальше вдоль стены до конца, потом опять налево. Там вас будут ждать.       — Спасибо. — Водитель закрывает окно. — Малоприятный человек, — нехотя делится он с Пиксисом.       — Полагаю, издержки профессии, — пожимает тот плечами незаинтересованно.       Круглый охранник возвращается в свои покои. С неприятным лязгом ворота ползут в сторону, оказываясь более современными, чем показалось на первый взгляд. Под колесами машины мягко шуршат мелкие камни. Через добрых метров сто наконец-то показывается лестница, покрытая паутиной жутких трещин. Такими они кажутся в искажении темноты и света фар. Она ведет к широким деревянным дверям между массивными колоннами. Рядом с ними висит табличка, но с такого расстояния невозможно ее прочесть. Темнота искажает все, и стена кажется чертовски высокой. Словно возведенная против врагов крепость, а с другой стороны все та же чернота. Плавно повернув, машина останавливается.       — Эрен, — тихо зовет Пиксис, решив, что тот спит, но видит, что это не так. — Идем.       — Где мы? — спрашивает он, но слишком тихо, и голос теряется в звуках открытия и закрытия дверей.       Зябко завернувшись в слишком большую куртку, Эрен тоже выходит из автомобиля. За городом еще холоднее, воздух кусает кожу морозом. У железной двери одиноко светит куда более тусклая лампа. Их и правда ждут. Высокий широкоплечий блондин вытаскивает руки из карманов медицинского халата и с улыбкой протягивает Пиксису широкую раскрытую ладонь.       — Здравствуйте, меня зовут Эрвин Смит. Мы говорили с вами по телефону.       — Дот Пиксис. — Он крепко пожимает руку. — Спасибо, что откликнулись так оперативно. И простите, что беспокоим вас среди ночи. Обстоятельства не терпят отлагательств.       — Я все понимаю, не беспокойтесь. Мы рады, что можем помочь в той ситуации, которая сложилась. — Он переводит взгляд на Йегера, который только и может, что наблюдать за всем со стороны. — А ты, должно быть, Эрен. — Его улыбка кажется очень теплой. — Не волнуйся, здесь ты будешь в полной безопасности. Что же, идемте, ночью здесь довольно прохладно.       — Конечно. — Пиксис мягко подталкивает к двери.       Помещение внутри совсем не дает идей относительно того, где они оказались. Смит одет в медицинский халат, но место совсем не похоже на больницу. Что бы ей делать среди леса? Если только они не единственные в мире владельцы реактивных машин скорой помощи. В небольшой комнате расставлены большие пластиковые баки, и лестница ведет наверх. Врач (наверное, врач) открывает дверь, приложив к датчику на стене карту.       — Какая необычная архитектура у вас, как будто крепость, — озвучивает Пиксис мысли Эрена.       — Что?.. Ах, — Смит оборачивается и широко улыбается. — И правда. Дело в том, что еще в довоенные времена здесь располагалась частная школа для отпрысков аристократов. Стены были единственным, что защищало от животных в лесу. Это сейчас тут практически никто не водится…       Он продолжает говорить, а Эрен крутит головой по сторонам. Стены приятно бежевого цвета, настоящие деревянные темные плинтуса, на полу изящная плитка. Коридоры довольно широкие. Пока весь антураж больше походит на гостиницу, чем на больницу, только мебели и декора не хватает, лишь иногда встречаются планы эвакуации в рамках.       — …Здание удивительно хорошо сохранилось после войны. Его отреставрировали и открыли здесь пансионат, но особой популярностью он не пользовался. Из-за большой удаленности от городов, я полагаю. Единственный город в часе езды, да и тот является, скорее, остановочным пунктом для дальнобойщиков и тех, что предпочитает передвигаться на собственной машине. Ну а шестнадцать лет назад здание, не без помощи частных инвесторов, досталось нам.       — И на сколько же человек оно рассчитано?       — На сто человек, не считая персонала. Но сейчас у нас семьдесят три постояльца. — Смит широко улыбается и берется за ручку деревянной двери с матовым стеклом. И теперь Эрен может прочитать на табличке: «Главный врач Эрвин Смит». — К счастью, у нас часто бывают успешные выпускники.       Он пропускает их вперед в просторный кабинет с массивной мебелью и множеством регалий на стенах. На подоконниках расставлены комнатные цветы, высокие стеллажи пестрят книгами с разноцветными корешками. Взгляд невольно цепляется за явно раритетный предмет мебели. Обычно такую кушетку всегда представляешь, когда речь заходит о психологах. В кабинете находится женщина, так же облаченная в белый халат. Ее густые каштановые волосы красиво струятся по плечам. Рубашка и брюки под халатом с виду похожи на мужские, потому что явно не предназначены для того, чтобы обтягивать стройные женские формы. Она поправляет очки и с мягкой улыбкой протягивает руку Пиксису. Все выглядит так, словно Эрен ребенок или какое-то дополнение к офицеру полиции.       — В этой комнате сейчас люди, которым я доверяю даже больше, чем себе, — объявляет Смит. — Это наш лечащий врач, Ханджи Зое. Эрен, я настоятельно рекомендую тебе не отказываться от разговоров с ней, ты сейчас находишься в крайне стрессовой ситуации. А это — старший санитар, Леви Аккерман.       И только теперь Эрен понимает, что в комнате есть еще один человек. Он стоит у стены, опираясь на нее спиной, со скрещенными на груди руками. Фигуру скрывает униформа — светло-голубая рубаха и штаны, но руки видны — крепкие, рельефные, с сухими узлами мускулов и узором выпирающих вен. Такие мышцы всегда сами просятся под руку, потому что выглядят очень твердыми, и прикасаться к ним — одно удовольствие. На шее болтается белая пластиковая карточка. Он наблюдает за происходящим спокойно, практически равнодушно. Их взгляды встречаются, и у Эрена по спине пробегают мурашки от этих серых глаз.       Стоп. Плечи вздрагивают. Врач? Разговоры? Санитар?       — Это… психушка? — хриплым шепотом привлекает к себе внимание Йегер.       — Психиатрическая лечебница, да, — подтверждает Пиксис с кивком. — Очень надежное место. Вся территория под охраной. Не войти и не выйти без разрешения. Эти люди позаботятся о тебе в то время, пока будет идти следствие.       — Не волнуйся, Эрен, — лучезарно улыбается доктор Зое и заглядывает ему в глаза. — Отнесись к этому, как к санаторию. Пятиразовое питание, книги, телек, даже бассейн. А как только полиция найдет преступника, вернешься домой.       Сомнительный санаторий. В голову невольно лезут страшные картины из ужастиков, где врачи не гнушаются нетрадиционными методами лечения, а сами пациенты чуть горло друг другу не рвут, стоит отвернуться. Сердце снова заходится в бешеном ритме, дыхание сбивается. Не войти и не выйти. Больше похоже на тюрьму, а не на санаторий. Все выглядит так, словно полицейские еще и сами толком не уверены, существует ли какой-то человек, убивший Энни, и хотят сделать так, чтобы Эрен никуда не делся от них.       — Чтобы сохранять полную секретность, у нас ты будешь находиться под другим именем, — говорит Смит. — Так вышло, что к нам завтра должен был поступить пациент по решению суда, но он совершил самоубийство в камере. Родных и близких у него нет. На время твоего пребывания здесь будешь носить его имя. Джеймс Эр.       — Ладно… — вынужденно выдыхает Эрен под сразу пятью взглядами, потому что ничего другого ему просто не остается, да и он не особо в состоянии к мыслительной деятельности сейчас. — А что… что он сделал?       — Тебе необязательно кому-либо рассказывать, «за что»… — Ханджи показывает воздушные кавычки. — …ты здесь.       — Но ведь остальные врачи и санитары будут знать?       — Будут, — подтверждает Смит кивком. — Джеймс Эр убил свою девушку, приревновав ее к герою книги. Не волнуйся за других врачей и санитаров. С тобой будет говорить только доктор Зое. А если тебе что-нибудь понадобится или будут вопросы, сразу обращайся к Леви.       Отлично. Эрен шумно выдыхает и не находится, что сказать. Ему досталась отвратительная роль, но играть ее не обязательно. Он бросает взгляд на того самого Леви, который ничуть не изменился ни во взгляде, ни в позе. Выглядит совершенно отстраненным, только лениво скользит глазами по фигуре.       — Сейчас тебе нужно отдохнуть, — объявляет Смит. — Леви проводит тебя в твою комнату и даст чистую одежду.       Как только главный врач кивает, Аккерман лениво отрывается от стены и подходит к двери, чтобы открыть ее и дождаться, когда новый «пациент» пройдет вперед.       — Удачи, Эрен. — Пиксис сжимает его плечо. — Надеюсь, мы увидимся очень скоро.       — До свидания… — рассеянно прощается Йегер, отдает ему куртку и медленно шагает за дверь.       Леви идет впереди, и поначалу Эрену кажется, что придется прибавить шаг, чтобы поспевать за санитаром, хотя он движется достаточно медленно для того, чтобы не прилагать усилий. Они пересекают широкий холл с четырьмя деревянными колоннами. Дверь слева ведет туда, откуда Эрен пришел. За углом оказывается лестница вниз, туда и ведет его Леви. Под подошвами мягко пружинит ковер. Мраморные перила холодят ладонь.       — Доброй ночи, Леви, — раздается голос со стороны. — Помощь нужна?       В конце коридора по левую руку стоит еще один охранник с куда более подходящей для своей профессии комплекцией, нежели «пончик» у ворот. Для него, как и для всего остального персонала, Эрен — очередной псих, которого сопровождают в палату. Кадык нервно дергается, стоит на секунду предположить, что любой тут готов заломать ему руки за спину и уткнуть лицом в пол за преступление, которого он никогда не совершал. Его предплечья касается горячая рука и несильно сжимает.       — Все в порядке, — отзывается Леви, загораживая собой от внимательного взгляда. Эрен невольно обращает внимание на низкий голос с легкими нотками нажима.       — Ну, сам смотри. Я на пост. — Охранник широко зевает и уходит.       Аккерман мягко подталкивает вправо, в коридор, лампы над которым дают мягкий ненавязчивый свет, и снова заводит за угол. На светлых стенах висят необычные картины совершенно различного содержания в разных рамках. Похоже на выставку рисунков в начальной школе. Вдоль стен по обеим сторонам располагаются одинаковые белые двери с маленькими квадратами из матового стекла. За каждой из них темнота. Леви оттягивает карточку на своей шее и прикладывает к небольшой панели у одной из дверей. Раздается негромкий щелчок, и дверь открывается. Войдя в комнату, он щелкает выключателем и освещает скромную обстановку. Аккуратно застеленная кровать с тумбочкой на одной стороне. На противоположной — одноместный стол со стулом, над ним пустая полка. А рядом — необычный унитаз, вода в бачок которого поступает из слива крошечной раковины прямо над ним, зеркало над краном, сбоку — крючок с полотенцем. Эрен осматривается, потирая локоть. За тонкими шторами виднеются массивные решетки на окне. Они выкрашены в белый цвет, но это не придает им менее угнетающий вид.       — В тумбочке есть все необходимое, — привлекает внимание Леви. — Паста, щетка, бумага, мыло, стакан, нижнее белье, носки и тапки. Все новое. Если размеры не подойдут, скажешь. Сейчас тебе нужно раздеться, отдать мне шмотки и ложиться спать. Все инструкции и экскурсия завтра. Подъем в восемь, я приду за тобой.       Эрен слушает. Даже пытается понимать, о чем именно ему говорят. Это подтверждает взгляд, который он бросает на тумбочку. На кровати — аккуратно сложенная белая одежда. Очень похоже на тюремную робу, только цвет другой. Под внимательным взглядом он садится на кровать, сжимая руками матрас. Его снова начинает мелко трясти от напряжения. Он сглатывает и жмурит глаза до ярких искр перед ними. Кажется, откроет их и окажется в своей комнате перед дешевым телеком под слоем пыли, и ему на грудь прыгнет Василек, громко мурча. От напряжения начинает кружиться голова, как на чертовой карусели, где скорость выкрутили до максимума.       — Успокойся. Дыши.       Плечо сжимает сильная рука. Открыв глаза, Эрен видит, что Леви стоит перед ним, опираясь на одно колено, и внимательно смотрит в глаза.       — Вместе со мной, — настаивает и делает глубокий вдох, обучая такому простому процессу.       Подчиняясь, Эрен втягивает в себя воздух и чувствует в нем намеки на приятную свежую горечь. Вместе с Леви он выдыхает и вдыхает еще несколько раз, возвращая себе эту нехитрую способность. Все это время он смотрит в серьезное лицо и глаза цвета дождевых туч. Взгляд острый, цепкий, безмолвно приказывающий отвечать на зрительный контакт. Тонкие брови, аккуратно очерченные бледные губы и черные пряди, спадающие на лоб, с вкраплением серебряных нитей, выдающих возраст.       — Дерьмо, к сожалению, случается, — вкрадчиво говорит Леви, не убирая руку. — Это нужно пережить. С тобой все будет хорошо. И ты скоро вернешься домой, — обещает он уверенным тоном. — Ты можешь обращаться ко мне со всем, что взбредет тебе в голову. Даже если прыщ будет беспокоить, иди ко мне.       — Хорошо…       — Сейчас тебе нужно раздеться и отдать мне одежду, — снова повторяет он свой приказ, когда плечо под ладонью расслабляется. — Пока ты будешь готовиться ко сну, я принесу тебе успокоительное, оно поможет заснуть.       Он поднимается и выходит так же, как и зашел — с помощью карточки на широкой черной ленте. Становится пугающе тихо и пусто. За окном с решеткой снова выглядывает луна, будто проверяет, как добрался вынужденный путник до места. Эрен шумно вздыхает и снимает одежду. Она пропиталась запахом страха, пота, крови. Может, ему только так кажется. В комнате на удивление тепло, но он все равно проводит руками по плечам и хочет как можно скорее забраться под одеяло. Останавливает небольшое уточнение. Леви говорил о белье, значит, трусы ему тоже надо отдать? С детства не приходилось передавать кому-то на стирку свое собственное белье. Йегер фыркает и клянет себя за дурость. Нашел, о чем переживать, в свете всех событий. Решившись, он меняет свои боксеры на обычные белые и ложится в кровать.       Леви возвращается очень скоро. Он сам достает из тумбочки стакан, чтобы наполнить его водой и протянуть вместе с таблеткой в маленьком мерном стаканчике. Не верится, что даже с ней у него получится заснуть, но Йегер ее принимает, запивая горечь водой.       — Это сильная штука, тебя быстро вырубит. Завтра утром я приду и покажу тебе, где что.       — Хорошо… — снова соглашается Эрен и укрывается до самого подбородка. — Спасибо вам.       — Будь со мной на «ты», санитарам тут не принято выкать. Доброй ночи, Эрен.       Собственное имя сдавливает сердце, ведь с завтрашнего дня ему придется носить другое.       — Доброй ночи, Леви…       Аккерман выключает свет и выходит. В комнате темно. Освещение дают только лампы из коридора. Этого достаточно, чтобы дойти до унитаза, например. А еще этого достаточно, чтобы на темном потолке вырисовывались образы, которые никак не выкинуть из головы. Эрен бы не смотрел на них, но веки от них не спасают. Он медленно моргает, сжимая одеяло. Но очень скоро, как и обещал Леви, тело начинает расслабляться, дыхание выравнивается, собою окутывает тепло и приятно-горький запах, витающий в воздухе.