Сквозь огонь, воду и дурдом

      С холодных бетонных стен осыпается нечто похожее на старый пепел, стоит только коснуться. Он остается на пальцах, а до ушей долетает преувеличенно громкий шелест. Покрытый трещинами пол усыпан мусором, напоминающим выцветшие старые газеты с громкими заголовками давно прошедших лет. Их гоняет сквозняк, гуляющий между стенами, хотя поблизости не видно ни единого окна или двери. А ветер все равно завывает в мрачных коридорах. Где-то вдали раздается громкий, гулкий стук, разносящийся эхом, сотрясающий воздух. Странно, что вокруг достаточно света, чтобы видеть. Потянувший снова сквозняк заставляет шелестеть и шуршать остатки гари на стене. В конце коридора лишь чернота. Логичнее, должно быть, двигаться в ту сторону, откуда дует ветер?.. Звук собственных шагов оглушает. Взгляд на ноги показывает, что на них надеты железные башмаки. Холодные и тяжелые. С трудом поднимая ноги, Эрен пытается идти.       Ветер усиливается, приходится обхватить себя руками, чтобы сохранить в теле остатки тепла. Волосы путаются, лезут в лицо, мешают видеть. На пути показывается первая дверь. Она выбивается из общей картины. Белая и чистая, с небольшим квадратом матового стекла. Эрен тянется, но понимает, что на ней нет ручки, только белая панель сбоку. Порыв ветра пробирает до костей, плечи ощутимо дрожат, зубы стучат друг о друга. Заглянуть в «окошко» не удается, структура стекла не позволяет, и ему ничего другого не остается, кроме как двинуться дальше по коридору. С каждым тяжелым шагом становится светлее и холоднее, но он все равно не повернет назад во тьму и оглушающе громкую тишину в ней. Свет, хоть и не яркий, но слепит. Эрен жмурит глаза, а когда открывает их, видит, что одна из стен разрушена. Именно через эту огромную дыру задувает ветер.       Эрен было думает, что нашел выход, и даже тяжелые ботинки не мешают ему бежать к спасению. В нос ударяет прохлада свежего леса, царапающая носоглотку. Небо кажется совсем рядом из-за тяжелых грозовых туч, которые путаются в верхушках высоких деревьев. За стеной обрыв, круто ведущий вниз. Земли не видно. В темно-зеленых листьях путается ветер, и они жутко перешептываются между собой о том, что выхода нет. Более того, это огромное здание продолжает рушиться. С каждым гулким, громким стуком обваливается все больше камней со стены, а на полу появляются новые трещины. Это огромное здание без выхода движется. Куда — неизвестно. Как — неважно. По коже прикосновением кончиков ледяных пальцев пробегает холод. Словно сознание, запертое в умирающем теле.       — Эрен, — этот голос заставляет душу заледенеть окончательно. — Я надеялся, что ты дождешься меня. Тебе разве не понравился мой подарок?       Железные ботинки становятся просто неподъемными. Эрен падает, пытаясь отшатнуться, а они продолжают стоять. Любые движения не приносят никакого эффекта, только ноги болезненно выламываются, но он продолжает дергаться и тогда, когда слышит отчетливый хруст собственных костей. Зик приближается легкими шагами, на его губах широкая улыбка, а под поблескивающими стеклами очков мертвые глаза.       — Очень жаль. Я думал, что ты оценишь мои старания. Ну, ничего. Уверен, что этот понравится тебе больше.       Он поднимает вверх руку и показывает испачканную кровью белую пластиковую карту на широкой черной ленте. Зик проходит мимо, и холодный свежий воздух вдруг меняется на удушливо-сладкий. Он идет к той самой единственной двери. А кто за ней?.. Еще одна жертва — понимает Эрен. Попытка дернуться проваливается, ноги все так же плотно прижаты к полу. Изо всех сил он пытается вытащить ступни, режет кожу об острые края, стискивая зубы от боли. С громким вскриком он освобождается и бросается следом. Как в замедленной съемке Зик подходит к двери и заглядывает в окошко с улыбкой, словно видит именно то, что хотел увидеть. И как бы быстро ни бежал Эрен, дверь приближается чудовищно медленно. Зик открывает ее и бросает карту на пол за ненадобностью. Точно такая же висела на шее Леви. А теперь лежит на полу, запачканная в крови. Глаза нестерпимо печет. Невольно вспоминается сильная рука на плече и приятный горький запах. Эрен добегает до двери и распахивает ее настежь.       На кровати в темной палате лежит он сам, а Зик, широко улыбаясь, перерезает его горло. Рот вдруг наполняется горячей жидкостью, и Эрен понимает, что больше не стоит возле палаты, а сам лежит на кровати. Рука тянется к шее, чтобы закрыть порез. Зик сжимает рукой его плечо. Ужасно сильные пальцы рвут плоть, впиваясь в мышцы легко, как раскаленный нож в масло. Во рту много крови, Эрен захлебывается ею.       Он вдруг распахивает глаза и видит, что пол щедро залит рвотой. За плечо все еще держит рука, и он отшатывается от нее к стене. Но вместо лица с мертвыми глазами видит спокойные серые, вполне живые. Сознание медленно возвращается в голову. Это Леви сжал его руку, чтобы свесить с кровати и не дать захлебнуться рвотой, а он дернулся от него, как от прокаженного.       — Простите… — загнанно дыша, просит Эрен. — Я… Я просто…       — Не прощу, — перебивает Леви. — Я велел быть со мной на «ты». Плохой сон?       — Ужасный… — выдыхает, проводя ладонью по лицу. — Прости, что я… на пол…       — Ничего страшного, бывает. — Он отходит от кровати, лезет в тумбочку и под внимательным взглядом достает туалетную бумагу. Отрывает кусок и протягивает, чтобы недопациент мог вытереть подбородок и губы от рвоты. А затем манит к себе. — Иди сюда.       Из нагрудного кармана Леви достает что-то похожее на небольшую ручку. Как минимум пару секунд Эрен медлит, потому что на нем нет ничего, кроме трусов. Но все же отмирает и подползает ближе. Сердце все еще заходится от страха после жуткого сна.       — Смотри мне на кончик носа, — командует Леви и для большего понимания указывает себе на нос.       Как только Эрен подчиняется, переведя взгляд с серых глаз, в лицо бьет яркий свет из, как оказывается, фонарика. Инстинкт велит отвернуться, но сильные пальцы на подбородке не позволяют.       — Голова болит? — Леви попеременно светит в оба глаза, внимательно наблюдая за реакцией зрачков.       — Вроде нет.       — Кружится?       — Нет.       — Хорошо. — Он убирает фонарь обратно в карман. — У тебя пятнадцать минут, чтобы привести себя в порядок. Я буду ждать за дверью.       Берет со стола небольшую пластиковую баночку с крышкой в целлофановой упаковке и бросает ее в руки, вынуждая поймать. И Эрен замечает, что на столе появилось еще кое-что новое, чего точно не было вчера: расческа и пара простых резинок.       — Надеюсь, не надо объяснять, что с этим делать?       — Ам… — Эрен выныривает из мимолетной мысли и смотрит на то, что оказалось у него в руках. — Это обязательно?       — Ты — пациент. И должен пройти первичный медицинский осмотр. При поступлении мы должны быть уверены, что ты физически здоров. До завтрака тебя ждет посещение врача. Тебя осмотрит доктор Смит.       — Ладно…       Эрен провожает спину Леви взглядом и снова медлит, прислушиваясь к себе. Скорее всего, его стошнило, потому что он давно не ел, а потом принял сильное успокоительное. Он с детства не очень дружит с таблетками. И сейчас очень хорошо ощущается, что в желудке давно ничего не было. Со страшными событиями теперь разделяет жуткий сон. Из целлофановых пакетиков он достает мягкие бежевые (спасибо, что не белые) тапочки и носки. Облачается в белую «робу». Цвет рабочей формы теперь не кажется таким раздражающим. Все и правда познается в сравнении. Все средства гигиены новые, но все равно кажутся чужими. Скорее, даже безликими. Но Эрен все равно довольно быстро приводит себя в порядок, выполняет необходимую процедуру и мягко стучит в свою же дверь. Леви позволяет выйти и открывает ее настежь, зафиксировав с помощью ранее замеченной штучки в полу. Что-то вроде магнитного «замочка». За его спиной оказывается небольшая каталка, на которую водружены такие же пластиковые контейнеры с разными цифрами.       — С восьми тридцати до десяти вечера дверь должна быть открыта. Исключение только на время с двух до четырех, оно отведено на дневной сон, но большинство предпочитают гулять или прохлаждаться в общей комнате.       — Можно гулять?       — Да. Во внутреннем дворе. На первом этаже расположены спальни, душевые и пост охраны. Еще некоторые бытовые комнаты, но это не особо важно. Твой сектор ходит в душ по вторникам, четвергам и субботам. Это обязательно.       — Прям всем скопом?..       — По двадцать человек. Сейчас здесь тридцать девять мужчин и тридцать пять женщин. Душевые рассчитаны на двадцать пять. Идем, — манит он за собой. — Голодным не останешься, поешь после осмотра.       — Хорошо… А как узнать, что уже восемь тридцать?       — В восемь начинает играть музыка. Ты крепко спал, поэтому не слышал.       По пути то и дело встречаются люди, облаченные в такие же «униформы», что и Эрен. Они желают Леви доброго утра, и каждому без исключения он отвечает либо словом, либо коротким кивком. Стоит признаться, что утром это место выглядит куда более уютным и гостеприимным. В окна льется мягкий свет, красиво переливаясь на бежевых стенах. Почти как блики на утреннем снегу. Воздух теплее и наполнен множеством голосов. Хитросплетение коридоров пока кажется слишком путанным, словно они специально так сделаны, чтобы сбежать было тяжелее. Но обстановка такая светлая и теплая, что это впечатление притупляется само собой. Когда в очередной раз мимо них по коридору проходит человек, обращаясь к Леви по имени, Эрен хлопает глазами и широким шагом подходит ближе, чтобы голос мог прозвучать тихо.       — Леви… я забыл, как меня зовут.       — Как удачно, что ты находишься в месте, где такая фраза не звучит странно. Тебя зовут Джеймс Эр.       — Джеймс Эр… — шепотом повторяет Эрен, чтобы запомнить, и не замечает, как они подходят к двери с лаконичной табличкой «процедурный кабинет».       Леви уверенно стучит и, получив разрешение с той стороны, открывает и эту дверь с помощью карты. Во сне была точно такая же. Видимо, все двери в больнице открываются только с помощью специальных ключ-карт. Он снова пропускает вперед в просторный медицинский кабинет, похожий на все без исключения медицинские кабинеты. Медицинская кушетка, ширма, стол, шкаф с лекарствами, железный столик с инвентарем и плакаты на стенах, где пациенты уж слишком жизнерадостные для тех обстоятельств, в которых они оказались.       — Доброе утро, — мягко улыбается доктор Смит, отрываясь от бумаг на столе. — Вы задержались.       — Я дал ему галоперидол на ночь, чтобы заснул, его трясло, — объясняет Леви, прикрывая дверь. — Утром тяжело просыпался, и его вырвало.       — Вот как. — Доктор встает из-за стола, и Эрен понимает, что ночью его рост не казался таким огромным. Особенно на фоне Леви. — В таком случае забор мочи нужно провести еще и завтра, чтобы картина была чистая.       — Понял. Я нужен?       — Нет, Леви, спасибо. Забери Джеймса через полчаса.       Леви кивает и выходит за дверь, оставляя пациента и врача наедине. И Эрен прекрасно помнит, что Смит в курсе его статуса, но почему-то нервничает сильнее, чем наедине с санитаром. Наверное, дело в дежурной улыбке, призванной расположить к себе. Она не такая же, как у Зика, но все же есть в ней что-то некомфортное. Так улыбается врач маленьким пациентам, когда прячет шприц за спиной.       — Присаживайся, — Смит широким жестом указывает на кушетку. — Надеюсь, ты не против, если я буду звать тебя Джеймсом даже в приватной обстановке. Не хотелось бы запутаться.       — Да, конечно… — рассеянно отвечает Эрен и садится.       — Для начала мы с тобой просто побеседуем, ничего страшного. Тебе совершенно нечего бояться. Здесь ты находишься в безопасности и ни у кого нет намерений обидеть тебя, — объясняет, видимо, заметив, что новоиспеченный пациент нервничает. — И не бойся обращаться к Леви за помощью. Итак, — щелкает ручка, — расскажи мне, как ты себя чувствуешь. Болит ли что-нибудь сейчас, бывали ли боли в теле недавно?       — Нет, ничего такого. Только спина гудела на работе.       — Где ты работаешь?       — Кассиром в фастфуде.       — О, понимаю, — хмыкает он и что-то пишет. — Чем болел в детстве?       — Гриппом… Простудой. Ничем, вроде, больше. По крайней мере, не помню такого.       — Есть аллергия на медицинские препараты?       — Нет.       — На пищу?       — Нет.       — Куришь, пьешь?       — Курю… Пью… — подтверждает Эрен.       — Как часто?       — Курю регулярно, а пью… тоже довольно регулярно. А здесь… можно курить?       — Да, — кивает Смит, снова делая пометки. — Думаю, Леви не откажет тебе в сигаретах, я в этом плане помочь не могу. Как питаешься?       — Ну, я работаю в фастфуде…       — А, — с улыбкой снова кивает доктор. — Для такого питания у тебя неплохое сложение тела. Не было резких повышений или понижений веса в последнее время?       — Нет.       — Половая жизнь?       Надо было чаще ходить по врачам. Тогда бы такие вопросы из колеи не выбивали. Простой же вопрос, от врача — от человека, как считается, бесполого и беспристрастного.       — Давно нет.       — Вставай.       Дальше все проходит, как в школьном кабинете. Эрен встает на весы, прижимается к специальной линейке для измерения роста, позволяет измерить свою талию и подает руку для того, чтобы ему измерили давление. Прохладный фонендоскоп касается груди и спины. Смит с помощью специальной деревянной лопатки даже в рот заглядывает. Создается ощущение, что, когда это все закончится, придется бежать на урок физкультуры. Или смыться с него и пойти в торговый центр с друзьями.       — Ну вот и все, почти закончили, — констатирует доктор. — Вида крови не боишься?       Сердце пропускает удар, потому что пол вдруг оказывается густо залит кровью. Это видение приходит резко, как удар по голове. Она затекает под шкаф, течет к нему, отвратительно пахнет. Эрен боится поднимать глаза, хоть и не может смотреть на нее. Он боится, что человек рядом вдруг окажется мертв. «Нет, доктор» — хочет ответить он. Раньше вида крови он никогда не боялся.       — Джеймс?       Голос не привлекает внимания. Зато из транса выводит стук в дверь. После разрешения снова заходит Леви, отмеряя своим отсутствием ровно полчаса. Запах крови отступает, пахнет приятно-горько. Это не похоже на какой-то парфюм, скорее, на запах самого тела, потому что слишком он тонкий и мягкий. Внимательные серые глаза скользят по часто вздымающемуся торсу.       — Закончили?       — Остался только забор крови.       Леви подходит ближе к кушетке, на которую снова забрался Эрен. Никак не может не прийти в голову мысль о том, что его сейчас скрутят сильные руки и заставят подчиниться. Так же «уговаривают» пациентов в психушках? Тело невольно подготавливается к этой процедуре, напрягаясь. Рука вцепляется в мягкий край сиденья.       — Не кипишуй, — вместо этого мягко приказывает Леви. — Вся твоя кровь ему не нужна, только одна пробирка. Не бойся. Смит предпочитает другие напитки. — Он предлагает свою руку для надежности. — На меня смотри.       Доктор сам аккуратно закатывает ему рукав, потому что Эрен благодарно соглашается взяться за теплую крепкую ладонь и рассматривает спокойное лицо. Леви довольно близко, чтобы наконец-то понять, что в его запахе смешано слишком много ароматов, создающих один. Крепкий запах с нотами ореха, слабый свежий дезодорант, мятный оттенок пасты или лосьона, дым сигарет. Взгляд спускается на шею с выступающим кадыком, через которую перекинута лента от ключ-карты. Грудь медленно вздымается, говоря о том, что человек совершенно спокоен, хотя Эрен чуть сжимает его руку, когда чувствует прокол, поэтому обращает внимание теперь на нее. Аккуратно подстриженные ногти, длинные пальцы. На запястье под тонкой кожей проступают темные вены. Сам по себе большой палец мягко поглаживает чужую руку.       — Ну вот и все, — Смит обращает на себя внимание голосом и резиновым звуком стягивания перчаток. — У вас дальше по плану Ханджи?       — Сначала завтрак, — отзывается Леви.       Он не отпускает руку первым, лишь тогда, когда Эрен сам разжимает его ладонь, смущенно сглатывая. Это поведение можно интерпретировать двумя способами: он либо еще маленький, либо он так хотел прикоснуться к другому человеку, что был готов использовать любую причину для этого. Другое дело, что предложил это не он. Леви выпускает его из кабинета и ведет за собой по светлым коридорам. С разных сторон слышатся голоса множества людей. Откуда-то даже едва слышно раздается музыка, из, кажется, очень доставучей рекламы, которую часто мурлыкал утром Жан. Большая двойная дверь впускает в просторную столовую с несколькими длинными столами и длинной «витриной». И снова это куда больше похоже на уютное помещение старшей школы, чем на лечебницу.       — Похоже, спонсируют вас неплохо… — тихо вслух произносит Эрен.       — Большинство пациентов — родственники богатых людей, — соглашается Леви, ставя поднос на линию раздачи. — Плюс все врачи именитые люди в своих сферах. Их работа тоже сейчас щедро оплачивается.       — Но здесь же есть те, кто поступал по решению суда?       — Это совсем небольшой процент. Какие-то бюрократические тонкости, я в этом особо не шарю.       — Доброе утро, Леви, — улыбается ему женщина, подошедшая к раздаче. Удивительно приятная. Невысокая, пухленькая, с густой копной кудрявых волос под шапкой-сеточкой. Пухлые щеки делают ее глаза зрительно еще меньше, но от этого они только сильнее искрятся искренним добром. — Удивилась, когда не увидела тебя за завтраком.       — Доброе. Был занят. Накормишь?       — Конечно, — снова улыбается она и накладывает на тарелки горячий завтрак. — Новенький?       — Да.       — Как тебя зовут?       — Эр… — начинает было Эрен, но Леви быстро перебивает его.       — Джеймс Эр, — не моргнув глазом поправляет Леви Эрена.       Черт, ну невозможно за ночь привыкнуть к тому, что носишь теперь другое имя. Он это-то учился выговаривать! В первые года, когда детский разум и речевой аппарат привыкали к родной речи, он называл себя «Еен». И, наверное, слишком долго, потому что пожилая тетушка так и называла его до самого выпуска из школы. Тем не менее, Леви это явно совсем не раздражает, он не меняется в лице и забирает поднос с двумя тарелками каши, небольшой корзинкой с круглыми булочками, тарелочкой с маслом и чаем в высоких стаканах.       — Всегда следи за тем, чтобы столовые приборы оставались на подносе. На выходе всегда стоит охранник. Недосчитается вилки, отвечать будешь ты.       — Ам… — Эрен садится напротив. — Такое часто случается?       — Не часто. Но бывало.       — Тут есть..? Как бы это…       — Буйные? Есть, конечно. Но они редко появляются в общих помещениях и всегда под присмотром. — Леви чуть заметно кривится, когда пробует остывший чай.       Это первая эмоция, которую Эрен видит на его лице. Немного забавно, что его никак не вывела из себя рвота на полу, необходимость держать за руку, напоминание имени. Зато холодный чай из общей кастрюли отражает на лице эмоцию отвращения. Примерно такие же гримасы строили они с друзьями, когда по дурости решили поиграть в эту игру, где вертишь стрелочку и ешь конфету из вселенной Гарри Поттера. Черт, никогда не забыть привкус мыла от конфеты. Целая банка пива не помогла забыть о нем.       — Ханджи — это та женщина, да?       — Да. Доктор Зое.       — Зачем мне к ней?       — Во-первых, все пациенты проводят время со своими лечащими врачами и на групповых терапиях. Ты будешь посещать все предписанное тебе врачом. Во-вторых, ты пережил травмирующее событие, тебе не помешают беседы с психиатром. В-третьих, эта женщина все равно из-под земли достать способна, она тебя поймает, хочешь ты или нет, если так решила.       Эрен пожимает плечами. Оставшееся время завтрака проходит в тишине. Леви оставляет попытки напиться чаем и отодвигает от себя стакан. Нелюбимая в детстве каша оказывается вкусной, а булочка — свежей, с хрустящей корочкой. Аппетит не просто приходит во время еды, а налетает со спины и захватывает в плен. Желудок требует пищи, и Эрен не отказывается, когда Леви протягивает ему свою булку, намазанную маслом. В этот момент он думает о том, что, наверное, нужно обладать очень большим сердцем, чтобы работать в таком заведении, как это.       — А это не странно, что ты меня везде сопровождаешь? — неловко спрашивает Эрен.       — В первые пару дней новичков всегда сопровождают санитары. Ты сам видал, какие тут лабиринты. И это еще не все. Тут четыре этажа и два крыла. Благо не все помещения используются. Меня недавно позвали на приватный разговор, и я охренел, откуда этот кабинет взялся, а я тут шесть лет работаю. Сплошные гребаные выручай-комнаты.       Эрен удивленно моргает. Цитаты и отсылки к разным произведениям привычно слышать в компании друзей, но никак не от взрослого человека с таким серьезным, тяжелым взглядом и руками, которые… Внезапный фетиш на чужие руки обухом бьет по голове. Его руки буквально идеальные. Волоски светлые, почти незаметные. Вены широкие, красиво выступающие на кистях. Ногти светлые, ухоженные, ровные. На левом запястье довольно простые, но явно дорогие часы с широким черным ремнем, римскими цифрами, серебряным ободком и тонкими серебряными стрелочками. И это одно-единственное украшение добавляет рукам последний штрих. Как вишенка на торте. Внезапно Леви щелкает пальцами перед глазами, заставляя вздрогнуть.       — Половина десятого.       Видимо, Эрен слишком долго пялился на часы. Надо заканчивать с этими недвусмысленными намеками в заинтересованности. Чересчур много неловкости в довольно большом, но все-таки закрытом пространстве. Хотя Леви и не выказывает никакого неудобства по этому поводу. Они оба поднимаются из-за стола.       — Леви, ты скоро освободишься? — Оставив поднос на специальной тумбе, он оборачивается на приятный женский голос.       Девушка из-за низкого роста выглядит совсем юной, едва ли старше самого Эрена, со светлым каре и удивительно теплыми янтарными глазами. На ней такая же форма, как на Леви, указывающая на то, что она тоже является санитаром этого учреждения.       — Скоро. Жди на посту. Идем, — бросает он уже Эрену и снова ведет за собой.       Потребуется не меньше пары дней, чтобы запомнить, куда ведет каждый поворот. Смит рассказывал, что раньше тут была школа. Наверное, ее основной целью было обучить детей ориентироваться в пространстве. Или раньше не считалось критичным, если кто-то из детей заблудится — найдется когда-нибудь. В крайнем случае, можно принять нового. Однако оказываются они в знакомом коридоре, который заканчивается дверью в кабинет главного врача. Леви стучит в одну из дверей и готовит карту.       — Да! — бодро раздается с той стороны.       — Я туда не пойду, — вдруг заявляет Леви и чуть ли не вталкивает Эрена внутрь, как хозяин хищника, пожелавший вдруг накормить своего питомца свежей человечинкой.       Этот кабинет меньше, чем другие, но не менее уютный. С мягким ковром и диванчиком. На шкафах расставлены книги и разные статуэтки. Окно скрывают тяжелые светлые портьеры, но в помещении светло. За массивным столом сидит вчерашняя женщина, волосы которой теперь собраны в неаккуратный высокий хвост, что делает ее внешность игривой и несерьезной. Она отрывисто дописывает что-то в блокноте и захлопывает его.       — Привет! — доктор Зое складывает руки в замок перед собой. — Леви убежал, да?       — Д-да…       — Не обращай внимания, он просто говорит, что неспособен выносить меня в первой половине дня, — она улыбается. — Присаживайся. Я вижу, что ты напряжен, но попрошу тебя расслабиться. Я не буду задавать тебе все эти тупые вопросы о том, как ты себя чувствуешь и что думаешь по этому поводу. Мы просто поболтаем, познакомимся. Хорошо?       — Хорошо. — Эрен садится на удобный стул напротив стола.       На нем, если можно так выразиться, творческий бардак. Множество бумаг, экран монитора обклеен разноцветными стикерами. Ручку на столе «обнимает» маленькая плюшевая обезьянка. Рядом с клавиатурой стоит маятник Ньютона, находящийся сейчас в состоянии покоя.       — Если захочешь, можешь и мне вопросы задавать, если тебе что-то интересно.       — Мне… всегда было интересно, как люди решают пойти в такую профессию, — наобум ляпает Эрен, лишь бы оттянуть неизбежный разговор о самом себе.       — О, все просто! — Зое потягивается, высоко поднимая руки. — Когда я училась в школе, к нам в класс перевели пацана, Томаса Гана. Нелюдимый, грубый, вредный до жути. Как говорится, дорогу не переходи. Дома как-то я с мамой смотрела передачу про детей, не помню, о чем там было конкретно, но мне в голову пришла мысль, что рождаются-то все одинаковыми. Если не брать органические поражения мозга и прочую физиологию. Значит, в жизни всегда случается то, что делает нас разными. И должно было быть что-то, что сделало Томми таким. И мне стало так интересно! Я пыталась с ним подружиться. Он, конечно, воспринял это в штыки, даже до слез меня пару раз довел, что крайне непросто. А потом… Я как-то девчонку решила защитить от старшеклассников, они у нее пытались деньги отобрать. Один из них меня сильно толкнул, и я приложилась затылком об пол. Аж в ушах зазвенело! Когда я глаза открыла, увидела, что Томми прижал к стене этого старшака и готов ему врезать. И с тех пор меня все стороной обходили, — она довольно смеется. — Никому не хотелось огребать от Томми. А мы с ним стали иногда разговаривать между уроками, даже перекидываться записками. Потом начали гулять вместе. И тогда он начал раскрываться постепенно. Я узнала, что у него умерла мама и он был вынужден жить с отцом-алкоголиком и его мегерой-женой. Он часто оставался один, шлялся по улицам, по не самым приятным компаниям. Постепенно с ним начали общаться и другие одноклассники, когда поняли, что это безопасно. И он сам начал меняться, стал более открытым, веселым. Начал встречаться с моей одноклассницей!       — А почему не с вами?       Зое удивленно моргает и снова смеется, снимая очки, чтобы утереть уголки глаз.       — Понимаешь, у меня в юности был такой характер, что мальчишки ко мне относились скорее как к братану, чем как к девушке.       — Вас это не обижало?       — Нет, с чего бы, — она пожимает плечами. — Меня всегда устраивал мой характер. Ну, а ты как юность проводил?       — Ну, не знаю, — Эрен пожимает плечами. — Как все, наверное. Ходил в школу, занимался баскетболом, прогуливал уроки, гулял с друзьями.       — О, баскетбол! Особо никогда не понимала его правила. Просто смотрела, как крепкие высокие мальчишки бегают с мячиком.       — Ну… его правила полегче, чем у бейсбола, — неловко смеется Йегер в ответ.       — Это уж точно. Интересный факт: уровень продаж бит превышает уровень продаж мячей, — она снова тихо посмеивается, наблюдая за постепенно расслабляющимися плечами напротив. — Тебе же двадцать? — подпирает голову кулаком.       — Да.       — И ты уже живешь отдельно от родителей?       — Ага… Так получилось.       — Как так? Я с трудом слиняла в двадцать шесть, и то замуж пришлось выйти!       — В старших классах… Я с парнем познакомился. Мы встречались, хотели поступать в один университет, но так вышло, что он не поступил. Мне сказал ехать, а он, вроде как, поработает и попробует свои силы на другой год. Но… Мне не хотелось расставаться на целый год. Я предлагал ехать вместе, подыскивать жилье рядом с универом, но он не хотел. Говорил, что копить деньги проще в маленьких городах, а не в тех, где есть такие универы. Ну я и решил остаться. Родители сердились, говорили, что я свое будущее закапываю ради человека, с которым, может, и провстречаюсь-то совсем недолго. Я уперся. Мы стали жить вместе, но родители оказались правы. Мы были вместе очень мало после выпуска. Наверное, это называется — не сошлись характерами.       — А как же поступление?       — Я просрал сроки… Потом меня к себе позвал друг в городе рядом, мол, вместе квартиру легче снимать. Ну я и согласился.       — Тебе было неловко возвращаться домой?       — Да, — Эрен уводит взгляд в сторону. — Мама зовет часто, но я все время вспоминаю, как ушел, сколько чепухи им наговорил.       — А отец?       — Тоже звал. — В груди что-то сильно тянет и скручивает. — Сейчас бы мне очень хотелось оказаться дома.       — К счастью, еще ничего не поздно повернуть назад, — доктор тепло улыбается. — Расследование закончится, и ты поедешь домой.       — Скорее бы, — он едва улыбается в ответ уголками губ.       Они правда просто разговаривают. Рассказывают друг другу истории из жизни, Ханджи заставляет Эрена улыбаться. По-настоящему, расслабленно. У нее легкий характер, и несет она порой такую чушь, что заулыбаешься невольно. Час проходит незаметно, и после она предлагает прогуляться немного, чтобы она смогла показать общее помещение, которое не успел показать Леви. Это оказывается большая комната, уставленная диванами, креслами и шкафами со всем, что только можно представить. По размерам она не уступает среднестатистическому актовому залу в хорошей школе. Учитывая прошлое этого здания, скорее всего, именно здесь он и располагался. Высокие потолки, большие окна. Здесь можно найти игры, пазлы, книги, головоломки, бумагу и восковые карандаши. Больше похоже на детский сад для взрослых. Хочешь развлечься — рано или поздно что-то найдешь для себя. Имеется также большой телевизор, перед которым расположилось несколько людей за просмотром отдаленно знакомого фильма. В центре комнаты расположен «остров» из высоких стоек, как на ресепшене. Там же расположены шкафы с лекарствами за стеклом под замком и несколько столов с компьютерами, за которыми располагаются санитары, включая Леви.       — Здесь ты будешь видеть его чаще всего, — объясняет Ханджи. — Леви — старший санитар, обычно занимается составлением графиков, ведением документации, заказами, утилизацией и прочим.       — А там что?       Эрен указывает на красивые стеклянные двери, ведущие на улицу. Из массивного дерева и с литыми железными ручками. Наверное, они остались еще со времен школы и пансионата, но были отреставрированы. В них чувствуется дух того времени.       — Балкон. Его используют как курилку. Видишь, рядом куртки висят на вешалке? Их можно брать и выходить. Главное, не прыгать вниз, — она широко улыбается.       — Уж постараюсь… — он отвечает улыбкой.       — Так, — Ханджи смотрит на часы. — Мне, собственно, уже пора на следующий сеанс. Было очень приятно пообщаться с тобой. Пока не знаю, во сколько мы увидимся завтра, я еще не успела внести тебя в общее расписание. Леви тебе сообщит. А сегодня в пять у меня групповая терапия. Приходи, познакомишься с другими моими подопечными. Говорить не обязательно, в первый раз хотя бы просто послушаешь.       — Хорошо, обязательно.       — Ну, до встречи.       У нее очень тяжелая рука. Это Эрен узнает, когда она хлопает его по плечу на прощание. И он остается один. Формально, конечно. В комнате довольно много людей, и каждый занят своим делом. Несколько пациентов расположились в условной кинозоне. Кроме дивана там имеются кресла, пуфы и низкие мягкие декоративные стулья. При желании, не толкаясь, там спокойно разместятся человек двадцать. За столами, предназначенными, судя по всему, для настольных игр, тоже сидят люди в белом. Где-то по одному, где-то по двое, а где-то даже небольшими группами. На «разбросанных» повсюду креслах отдыхают, видимо, одиночки. Они читают или просто смотрят куда-то в пространство, погрузившись в свои мысли. Довольно тихо. Санитары заняты своими делами: переговариваются, пишут, перекладывают что-то, отходят и возвращаются обратно. Тихий рой занятых пчелок, а Эрен здесь — залетевший по ошибке жук.       Помявшись немного, он подходит к санитарскому островку со стороны Леви, который напряженно сравнивает между собой записи в двух папках и хмурит брови. За работой он выглядит еще более привлекательно. Ему определенно куда больше пошла бы военная униформа, чем эта голубая пижама.       — Леви?       — Да, — он отвлекается резко, захлопывая обе папки одновременно.       — Доктор Смит сказал, что у тебя можно разжиться сигаретами.       Это звучит, как в тюрьме. Для пущей схожести осталось только узнать, что для этого надо взять в рот или стать стукачом. Еще и сердце бьется ужасно быстро. Но Эрен подозревает, что это совсем не от страха и не от неловкости. А от того, что он снова втянул в себя горький воздух.       Леви молчит пару секунд, и Эрену кажется, что он смотрит не на него, а сквозь, куда-то вглубь себя. Так же внезапно, как закрыл, он снова открывает обе папки, складывает одну в другую и убирает вниз.       — Да, — наконец подтверждает он. — Сигаретами, таблетками и пиздюлями. Тебе нервы успокоить или регулярно куришь?       — А… какая разница?       — Если нервы, дам одну. Если регулярно — пачку, чтобы ты ко мне не бегал постоянно. Сочтемся как-нибудь потом.       Опять в голову лезут мысли о тюремных обычаях, но Эрен упорно гонит их прочь.       — Пачка — звучит здорово.       Леви заглядывает куда-то под столешницу и выкладывает на нее запечатанную пачку хороших крепких сигарет. Такие они с Жаном могли себе позволить по большим праздникам и никогда не скуривали за один день, чтобы оставить «вкусняшку» на подольше. Следом за ними он выкладывает зажигалку.       — На крючках у балкона висят куртки, балкон там, — Леви кивает в нужную сторону. — В комнатах зажигалки держать запрещено. Покурил — принес сюда. Забыл в кармане в первый раз — предупреждение. Забыл еще раз — не куришь неделю. Унес в комнату — больше не куришь. Ясно?       — Ясно, спасибо, — кивает Эрен после истинно армейского инструктажа с легкой благодарной улыбкой и забирает все со столешницы.       Леви кивает в ответ и резко разворачивается.       — Гюнтер! Твою мать, иди сюда, я понял, в чем проблема.       Интересно. Леви не повышает голоса, но его слова все равно звучат, как четкие приказы из разряда «попробуй только ослушаться». И выглядит это так привлекательно, что Эрен не сразу заставляет себя уйти. Смотрит на то, как старший санитар указывает на записи, объясняя что-то другому. Надо завязывать с этим, серьезно. Первый же день после трагедии, а мысли какого-то хрена вьются вокруг совершенно незнакомого мужика.       На него никто не обращает большого внимания. Бывает, что кто-то бросает незаинтересованный взгляд и возвращается к своим делам. Другие же просто не смотрят. Возможно, в этот момент они находятся в собственных мирах, где действительность к ним куда более лояльна. И там они не пациенты психушки. Эрен облачается в большую серую куртку и выходит на балкон. Прохладный ветер приятно ласкает кожу на щеках и касается шеи. Пахнет опавшей листвой и влагой едва успевшего рассеяться утреннего тумана.       Балконом это можно назвать с большим натягом. Он огромный. Бал, конечно, на нем не проведешь, но небольшую вечеринку — запросто. Его окружает металлический парапет, вьющийся, как лоза. Не такой высокий, как ожидается. По обе стороны от двери находятся металлические урны. В одну их них Эрен выбрасывает ненужное от пачки и закуривает. Дым приятно обжигает горло, и он выпускает его вверх прямой белой струей. После первой же затяжки разум приятно расслабляется. Хотя бы на пару секунд получается абстрагироваться от всего непонятного в жизни. После второй затяжки ноги сами собой ведут к парапету. И сразу становится ясно, что даже при большом желании прыгать отсюда бесполезно. Внизу земля. Получится только покалечиться, и за это, скорее всего, накажут. Чем там наказывают в психушках? Одиночки, смирительные рубашки, пиздюли — продолжает сознание голосом Леви. Эрен невольно фыркает от смеха почему-то.       Внутренний двор довольно большой, судя по тому, что можно увидеть с балкона, но большую его часть скрывают деревья, с которых еще не успела осыпаться пестрая листва. Видно узкие бетонные дорожки, не выцветшую траву и столики со скамейками, предназначенные обычно для пикников. За одним из таких одиноко сидит девушка с черными волосами, которые аккуратно гладит ласковый, но прохладный ветер. На ней тоже серая куртка, а на столе разложен паззл. Движения руки медленные. Либо она замерзла, либо просто заторможена. Эрен наблюдает за ней, почему-то не в силах оторвать взгляд, хотя лица почти не видно. Зато видно, что несколько фрагментов упали в аккуратно подстриженную траву.       Отправив бычок в урну, Эрен не вешает куртку обратно на крючок и возвращает зажигалку «на базу» лично в руки Леви.       — А как можно выйти на улицу?       — Ты заблудишься, — отстраненно сообщает занятой санитар и тычет обратной стороной ручки в плечо девушке возле себя, пока та не поднимает голову. — Отведи его, пожалуйста, на улицу. И пусть дорогу запоминает.       — Хорошо, — легко соглашается девушка и «подныривает» под столешницу, чтобы выйти.       Ее легкая улыбка и поведение невольно располагает. Она похожа, скорее, на воспитательницу, чем на санитара. И вдруг совершенно по-дружески берет Эрена под руку, и он рефлекторно сжимает ее в локте, как делал в школе, когда за руку цеплялись игривые одноклассницы. В молчании они проходят через один из коридоров и заворачивают в другой.       — Меня зовут Петра, а тебя?       — Джеймс.       — Ты первый день у нас, да?       — Да, ночью приехал.       — И как тебе?       — Довольно… уютно.       Петра мило смеется и заворачивает к лестнице, которая ведет вниз. По ней, кажется, Эрен еще не спускался. Но выводит она к спальным комнатам, а затем и к тому самому посту охраны, о котором говорил Леви. Там сидят трое охранников и расположены несколько небольших мониторов, выводящих видео с камер наблюдения. Все выглядит куда строже и лаконичнее, чем островок санитаров.       — Доброе утро, Петра, — один их людей в форме сразу отрывается от своих дел, чтобы поприветствовать девушку.       — Всем доброе утро, ребята! Это наш новенький, Джеймс. Он хочет прогуляться немного. Поможете ему подняться, если что?       — Конечно, о чем речь вообще, — отзывается уже другой, откидываясь на спинку своего стула. — Там, кстати, Микаса сидит.       — Давно?       — Полчаса уже как.       — Вот как… — Петра смотрит на часы. — А кто ее привел?       — Сама пришла.       — Ну ладно. Погода еще позволяет часик погулять, за ней кто-нибудь спустится. Я убежала, полагаюсь на вас!       Пообещав, она правда убегает. Ведет себя как ребенок, но выглядит это безумно мило. Неудивительно, что ей лучезарно улыбается каждый представитель мужского пола.       — Парень, — окликает Эрена один из охранников. — Не плутай сильно и не прячься никуда, чтобы мы тебя не искали.       — Да, конечно.       Все трое возвращаются к своим делам. На улицу ведет обычная современная дверь. Довольно крепкая на вид. На территории много деревьев, и это отвлекает немного от окружающих высоких стен, ограничивающих вид светлого неба. Быстро, буквально за то время, пока Эрен спускался, низкие тучи успели уплыть в сторону, открывая голубое небо. Вышло солнце и осветило участок.       Девушка по имени Микаса сидит на том же месте, медленно собирая картинку перед собой по кусочкам. Здесь никого нет, поэтому Эрен решает не делать вид, что у него есть какие-то другие цели. Он подходит к ее столу, поднимает с травы несколько фрагментов с неясным рисунком и кладет их на стол. Вряд ли он сможет объяснить себе, почему решил подойти именно к ней. Возможно, потому что она сидит совсем одна, отличаясь этим от всех остальных «постояльцев». Но при этом ее лицо совсем чистое. Лишенные тумана глаза, расслабленные скулы и лоб, розовые ровные губы. Линии острые, красивые. Глаза немного заужены в уголках. А волосы переливаются на свету. Ее сложно не назвать красивой.       — Прости, если помешал, просто увидел, что ты уронила, — он выкладывает кусочки паззла на стол.       Микаса медленно переводит на них взгляд и возвращается к своему занятию. Собеседника из нее, скорее всего, не выйдет, но Эрен все равно садится на лавочку напротив, боком к ней, и осматривается. Если не сильно вертеть головой, можно представить себе, что это парк. Чистый, ухоженный и очень тихий. Листва кем-то аккуратно собрана в пестрые кучи, а та, что еще не успела опасть, создает приятную симфонию звука.       — А здесь довольно красиво, — замечает он, наконец, вдыхая свежий воздух.       Его новая «подруга» остается безмолвна, а он не настаивает на разговоре. Время течет очень медленно, будто замирает здесь. Чтобы скоротать его, Эрен немного поворачивается к столу, рассматривая теперь разноцветные частички разных форм. Микаса собрала довольного много, остались только сложные места, вроде звездного неба и темной водной глади. Когда-то зимними вечерами возле камина в родительском доме он с папой собирал картинки, а мама приносила им горячий какао.       — Как же давно это было… — выдыхает тихо Эрен. Вряд ли его собеседнице нужна расшифровка, но он все равно продолжает. — Нам с отцом никогда не удавалось собрать картинку без коробки, хотя мы пытались. Мама смеялась над нами…       Эрен поднимает один из фрагментов и ставит его на место. Тонкая очень светлая рука с длинными пальцами замирает на пару секунд. Микаса хлопает глазами и продолжает свое занятие, принимая помощь. Вместе они собирают картину до конца. Красивое озеро, воды которого касаются ветки «стекающего» в него дерева. Два лебедя переплелись шеями. А в небе светит полная луна.       — Оказаться бы там сейчас, — мечтательно улыбается обычно совсем не романтичный Эрен. Ведь он имеет в виду те вечера, которые они проводили своей маленькой семьей.       — Да… — соглашается тихим, хриплым голосом Микаса.       И ее голос вызывает улыбку, потому что взгляд потеплевших глаз красноречиво говорит о том, что она тоже думает совсем не о милом озере. Ветер становится сильнее и снова гонит по небу пушистые облака. Спокойствие — пожалуй, лучший синоним для этого места. Оно идеально подходит для того, чтобы привести свои мысли в порядок и разобраться в себе.       — Все хорошо? — Петра неслышно подходит к столу и мягко касается плеч Микасы.       Но, увы, видимо, Микаса единственная, на кого не действуют чары милой санитарки. Хлопок ресницами — и ни тени той нежности во взгляде, что была секунду назад. Она даже не отвечает, только опускает голову.       — Идем, милая, уже час прошел, как ты гуляешь. И доктор Зое тебя ждет.       Не отвечает. Не удостаивает ни взгляда, ни кивка, но начинает разбирать озеро, чтобы отправить обратно в коробку.       — Я соберу, — обещает Эрен. — Не волнуйся, иди.       — Спасибо тебе, Джеймс, — приятно улыбается Петра и увлекает Микасу за собой.       А он ловит на себе взгляд серых глаз ровно на секунду. Он почему-то смутно напоминает что-то знакомое. Но Эрен быстро забывает об этом, когда начинает собирать паззл.       В остальном же день проходит удивительно тихо. Снова удивившись тому, что тут неплохо кормят в обед, Йегер находит уединение в своей комнате. Есть какая-то прелесть в дневном сне, когда обычно привык работать весь день на ногах. Заснуть, конечно, не выходит, но просто полежать довольно приятно. Мысли то и дело возвращаются к страшным событиям, но к ним присоединяется пока слабая надежда на то, что все быстро разрешится. Эрен даже представляет Зика в тюремной робе. Но почему-то такой, как в мультиках, полосатой. Не стоило им так часто с Жаном по накурке смотреть старые мультяшки.       Вспоминается один из таких вечеров. Это было летом, когда на улице стояла удушливая жара. Раскаленный бетон едва не плавил подошвы, мороженое таяло в считанные секунды, пот лился водопадом, а у них даже не было кондиционера. Тогда хозяйка с барского плеча предоставила им старенький вентилятор. Сначала они просто пили холодное пиво на полу вместе со Спрингером. А потом весело пели песни вентилятору в лицо, слушая, как комично он искажает их голоса. В тот вечер жизнь совсем не казалась пустой и обыденной. Рядом были верные друзья и славный пушистый кот под боком. А еще суровая начальница была жива и ждала утром на работу, отчитывая их за ужасный внешний вид.       После «тихого часа» комнату Эрена снова открывают. Его ждет небольшой, но вкусный перекус из булочки и сока. Окей, теперь ему начинает казаться, что он в детском лагере. Не хватает только общего костра и страшилок перед сном. А потом они с дуриками веселой гурьбой выберутся из палат, чтобы намазать зубной пастой брови санитарам. И как бы смешно это ни было, внизу живота приятной тяжестью отзывается мысль о том, чтобы ночью пробраться в комнату Леви. И как теперь не считать себя грязным извращенцем? Нет, ему, конечно, мог понравиться мужчина, почему нет. Просто обстоятельства немного не те. Да и мужчина явно не тот. И как только получается, если все мысли так или иначе сводятся к Леви?       На групповой терапии, как и обещала доктор Зое, Эрена никто не заставляет говорить. Он только представляется и слушает. Рядом с ним сидит такая же молчаливая Микаса и смотрит в пол. В моменты, когда она перестает двигаться, больше напоминает фарфоровую куклу. И, как бы пошло это ни звучало, мастер явно был влюблен в свою работу.       Ужин. Тоже хороший, сытный, вкусный. И опять в голове одни ужастики. Нужно надеяться, тут никого не кормят на убой. Ведь еще и после ужина выдали какой-то шоколадный батончик в упаковке. Весьма вкусный, надо сказать.       Затем совместный просмотр телевизора. Буквально совместный, потому что Микаса садится рядом. Они ничего не говорят друг другу, но это удивительным образом комфортно. Эрен нашел себе немую компанию, и не так это и плохо. Да и по телевизору без остановки и реклам крутят самые разные фильмы по платному кабельному каналу. Уже и не вспомнить, когда он в последний раз смотрел «Цыпочку».       И отбой. Как только всех начинают разгонять по комнатам, Эрен тоже плетется в свою. За сегодня он не сделал ничего особенного, но все равно почему-то ужасно устал. Все двери постепенно закрываются, и только он мучается со своей пару минут. Пытается поддеть «замочек» пальцем, тянет дверь, раскачивает ее из стороны в сторону — все без толку.       — Сломать решил? — Леви заходит в комнату, легко отводит дверь немного назад и снимает ее с замка. — Там всего лишь небольшой магнит, его нужно уложить в правильное положение.       — А, спасибо, — Эрен отступает на пару шагов назад, причем черт его знает, что в голову взбрело. Наверное, инстинкты подсказывают держаться подальше, чтобы не вдыхать ядовитый аромат, так пленяющий его.       — День прошел нормально?       — Да, спасибо.       — Эрен, расслабь булки. Я кусаюсь только в постели. Доброй ночи.       И с такой информацией, сказанной самым спокойным тоном, он оставляет его одного.