Пацифизм

Тошнота. Жуткая тошнота, сухость в глотке и писк в голове. Уэйду кажется, что он просто сдох. Причём, судя по приятному запаху и теплоте под боком, он попал в рай. С минуту мужчина позволяет себе не открывать глаза и довольно улыбаться, но быстро вспоминает, что, вообще-то, по закону жанра, его должны определить на ярус пониже. Это вынуждает поднять тяжёлые веки и напрячь зрение: перед ним — расплывчатая пустота. Но в макушку что-то упирается, а на груди лежит чужая рука. Ещё совсем не соображая — что, где и как, — Уэйд, хмурясь, хватается за голову. Она так жутко болит, что хочется застрелиться. Только мужчина решает отложить это на потом: выяснить, кто находится рядом с ним, куда интереснее, ведь он точно помнит, что пил один. Поэтому Уэйд приподнимается на локтях, чтобы изучить названного гостя, и, обрываясь на полуслове, хрипло выдыхает: — Какого… Сознание отказывается воспринимать происходящее, а посему никак не может объяснить наличие в его доме Питера. Уэйд смотрит на парня во все воспалённые глаза. Чешет затылок. Как парнишка в принципе сюда проник? Что ему здесь нужно? Ну вот, нужные вопросы уже начинают приходить в голову. Разбуженный чужими телодвижениями, через какое-то время просыпается и Питер. Он зевает, в упор смотрит на Уэйда и только через минуту, вспомнив зачем пришёл, быстро спрашивает: — Ты в порядке? Ты был не в лучшем состоянии, когда я пришёл. И дверь была открыта... Я… Я беспокоился. Уэйд хлопает ртом, как рыба на суше, пытается как-то ответить, но даже не знает что сказать. В голове одни вопросы: "Как ты здесь оказался? Зачем пришёл? Почему ухаживал за таким уёбищем, как я?" Голова, разрывающаяся на части, не подкидывает дельных идей. Что он должен делать в такой ситуации? — Болит? — спрашивает наконец, кивнув на почти сошедший, оставленный Бруком, синяк под глазом. — Нет, всё хорошо... А ты в порядке? Что-то случилось или ты просто... Отдыхал? — спрашивает Питер и не может сдержать улыбку — он сморозил какую-то глупость. — Я вообще-то пришёл поговорить с тобой. Сначала попросил Логана передать, но потом решил, что лучше сказать это лично, самому. Хоть раз не испугаться. Я.. хотел извиниться, за все те проблемы, что доставил тебе. И вообще… Хочу сказать, что да, ты прав, я просто трусливый ребёнок и извращенец. Но я никогда — честно, никогда — не думал о тебе ничего плохого. И не думаю сейчас. Что бы ты ни делал, даже если я с этим не согласен. Я не знаю всего и не осуждаю. Никогда не буду осуждать. "Какой же он бывает пиздливый," — отмечает про себя Уэйд. Но мужчина внимательно слушает, стараясь не обращать внимание на больную голову. "Дохуя милый и напряжённый... репетировал речь что ли?" — подмечает внутренний голос, и с ним нельзя не согласиться. В воздухе повисает тяжёлая тишина. Просидев в ней с минуту, Уилсон кивает сам себе, поднимается и куда-то идёт. "Я поссать," — отвечает на невысказанный вопрос. Мочевой пузырь уже готов взорваться, а ещё это отличный предлог, чтобы подумать над ответом. С одной стороны, сердце колотится, как бешеное, только от одной мысли, что Питти-бой не отвернулся от него даже после того, что случилось. С другой — поведение парня наталкивает на мысли о стокгольмском синдроме, да? Уэйд отметает их прочь. Отлив, умывшись и напившись воды из-под крана, он смотрит на своё отражение в зеркало. Божечки, да он выглядит ещё более паршиво, чем обычно! Даже становится стыдно, что Питер увидел его в таком состоянии. Но раз сам решил прийти — пусть терпит. Выйдя из ванной, он отправляется на кухню, по пути кидая: "Завтракать будешь?" — Нет, спасибо... Я надеюсь ты сейчас в порядке?... Тебе не нужна помощь? Доктор? — на всякий случай уточняет Питер, подходя к входной двери. Уэйд смотрит на него с долей умиления, словно Питер — слабоумный. Неужели он не знает как выглядит похмелье? Не успев получить ответ, парня отвлекает звонящий телефон — тётя. Значит сбрасывать нельзя. А в свете последних событий, такая самовольность вообще опасна для жизни. — Извини, — кидает Питер и сразу поднимает трубку. "Питер Бенджамин Паркер. Сейчас же домой! Мне нужно с тобой серьёзно поговорить. И на этот раз даже не думай отговариваться!" — Ладно, я сейчас. Только... "Нет. Сейчас." — Иду, Мэй. Дела явно плохи. Питер тяжело вздыхает и убирает телефон обратно в карман. "Извини," — повторяет он, почему-то виновато глядя на Уэйда. А мужчина стоит с бутылкой прокисшего молока в руке и тупо смотрит на то, как Питер открывает дверь, чтобы уйти. И только благодаря какому-то внутреннему пинку, он, наконец, оживает и сдавленно выдавливает из себя: "Спасибо." Уилсон не уточняет, за что именно. За то, что пришёл? Что помог не захлебнуться собственной блевотиной? За те слова, которые сказал? Наверное, за всё сразу. Остановившись у двери, Питер смотрит на мужчину и тепло улыбается: — Не за что. —Ты... кхм, ещё придёшь? — едва слышно спрашивает Уилсон. Смотрит исподлобья. Сердце пропускает удар, и он очень боится, что снова всё испортил. Улыбка медленно сползает с лица Питера. Сначала он даже думает, что чего-то не понял, но нет, он всё понял верно. Голова взрывается противоречиями: "Нет. Ни за что и никогда! Он снова сделает это. Снова воспользуется тобой и прогонит! Но... он этого не делал. Уэйд просто хотел уберечь меня от того, что случилось! И вообще, я первый это начал… И ничем хорошим это не обернулось." Парень долго смотрит в одну точку, взвешивая за и против, а потом, вздохнув, подходит к мужчине и аккуратно целует его в щёку. Он стремительно краснеет, становясь похожим на какой-нибудь супергеройский плащ, и быстро выбегает прочь.