***
Вода. Совершенно отчётливо слышно, как льётся вода, наверно она в душе... На полу валяются туфли, рядом кинута сумочка. Слегка улыбается и, подняв её и поставив на тумбочку, направляется к ванной, попутно ослабляя стальную хватку галстука вокруг шеи. Ещё недавно отмечался день рождения, и вместе с ним пришли перемены в жизни. Сегодня был особый вечер с особенными людьми. Сегодня он не был ни артистом, ни иконой, сегодня речь шла о продюссировании, о его бизнесе, его имени. И до сих пор не верилось, что что-то из этого выгорело, что нужные бумаги были подписаны, а он стал еще взрослее, решившись на подобный шаг. Тихо приоткрыв дверь, он осторожно заглянул внутрь и даже не сразу понял... А потом улыбка медленно сошла с лица. В своём красивом платье цвета красного вина, со своим великолепным макияжем, с прекрасной укладкой, с украшениями на шее и руках она сидела в ванной, а сверху лилась вода, словно сильный ливень. Волосы водными прядями прилипли к спине, шее, плечам, намокшее платье теперь походило на тряпку, макияж на лице несколько размылся. Пальцы непроизвольно то и дело сжимали мокрую ткань, неосознанно, просто чтобы что-то происходило. Когда он зашёл, она не пошевелилась, даже не посмотрела в его сторону. Подойдя ближе, он встал перед ванной. Она не старалась особо перекричать воду, просто произнесла на выдохе, глядя в одну точку: - Папа умер... - и тут же вздрогнула, когда рядом опустилась нога в ботинке, а затем он сел напротив. - Я не знаю, что сказать... Когда? - Минут сорок назад мама звонила..., - смотрит не на него, а словно сквозь. - М-м, ясно... Молчат. Нерешительно протягивает руки, жестом подзывая к себе: - Иди сюда, - а в следующий момент она прижимается к нему, начиная громко плакать навзрыд. - Почему я, почему со мной?! Почему именно мой отец, почему все удары валятся на меня?! Единственная опора..., - он приоткрыл глаза, - моя рука, на которую опереться, всё... Всё ушло..., - он решил промолчать, ничего не говорить. Не тот был момент, чтобы напоминать, что у неё ещё есть он, и на него так же можно опереться, что он будет помогать, не бросит. Не тот момент... Только тихие всхлипы, чёрные разводы на рубашке да шум воды.***
- Знаешь, когда я была совсем маленькой, ну годика два, я влезла в его ботинки, которые он не убрал, и попыталась шагнуть, опираясь о косяк. Каково же было моё удивление, когда я даже с места не смогла сдвинуться! – он усмехнулся, - они казались по-клоунски большими и неимоверно тяжёлыми, я просто не смогла сдвинуть ногу, это был один из первых сюрпризов в жизни. Молчит, улыбается, слушает. - Они часто ссорились с мамой, когда мне было шесть, я куталась под одеяло. Знаешь этот детский приём? Под одеялом тебя никто не достанет, там нестрашно. Они всегда так громко кричали... Казалось, дрожали стены. - Ну я понимаю теперь, откуда такой громкий голос, - смеётся он, за что получает толчок под бок, - ты никогда не рассказывала. - Мне нечего рассказывать, мне просто не хочется рассказывать о чёрных страницах. Но, увы, ты стал свидетелем конца. Мне жалко маму... Помнишь, даже когда мы с тобой с ними ругались, ведь папа... Он без внимания относился ко всему происходящему, ему было отчасти всё равно. Какая разница где я, с кем я, что со мной будет дальше. Но с другой стороны он не раз помогал мне, выручал, я не могу на него злиться. А мама... Ну пойми маму, ты сын, а не дочь. - Я понимаю. Но у нас была другая ситуация, они просто развелись. Слишком молодыми обзавелись детьми, а потом любовь прошла, Германия снова объединилась, открылся запад – папу подхватила волна, и вот так в свои двадцать шесть мама осталась с нами двумя на руках. - Ну а мои дотянули... Не знаю, чего они боялись. Раньше это казалось мне безумием – жить только с мамой. А теперь я понимаю, что может так было бы и лучше... - вздыхает, усаживаясь удобнее. Телевизор давно стал фоном и единственным источником света, а время давно за полночь. Боль отпускала. Постепенно время текло, залечивая невидимые раны внутри. Воспоминания были свежи, но постепенно стирались. Иногда, когда она просыпалась ночью, то долго смотрела на него спящего, пока в голове крутились какие-то спонтанные импровизированные молитвы, чтобы у него было всё хорошо. Потому что она знает, что такое терять. «Сначала ты теряешь вкусную конфету, потом куклу. Потом подругу, потом парня. Сердце ноет, но держится. А потом ты теряешь отца. Словно подрубленный корень всей твоей опоры. Но есть и новые ростки, правда пока что ты боишься опираться на них, свежи воспоминания... А ведь чем новее росток, тем сильнее он тянется к солнцу, к свету. Может и не стоит настолько огораживать себя и позволить ему взять тебя за руку и вести к счастью?..». А ведь она так и не придумала, что приготовить ему на завтрак... Пора спать.