«Нужно выплескивать чувства наружу. Хуже, если перестать это делать. Иначе они будут накапливаться и затвердевать внутри. А потом — умирать» © Харуки Мураками
Лекса еле попала в замочную скважину ключом, обессилено открывая дверь и вваливаясь в квартиру. Каким же было ее удивление, когда везде горел свет, а Кларк носилась из комнаты в комнату, судорожно закидывая вещи в сумку. Туго сглотнув, она положила ключи, наблюдая за хаотичными движениями своей бывшей девушки. Сил не было… Лекса даже начала думать, что выплакала все слезы на плече у лучшей подруги, которая корила ее за совершённую глупость. Но что она понимала? Кларк застыла, как вор, которого поймали на месте преступления. Красные от слез сапфировые глаза сверкали в свете включенных ламп. Они смотрели друг на друга, вспоминая все те полгода и последний разговор, который перечеркнул их одним легким взмахом. Тишина была настолько тягостной и давящей, что хотелось открыть все окна и вдохнуть свежий весенний воздух. — Кларк, — прохрипела Лекса, не разрывая контакт и медленно подходя к своему бывшему объекту. — Нет, — умоляюще попросила она, делая шаг назад, словно надеясь выбраться из этой изощренной психологической ловушки, — прошу, Лекса, не надо. Лекса остановилась в шаге от нее, тяжело дыша. Ее грудь прерывисто поднималась, а сердце билось слишком громко и сильно. Удивительно, как Кларк его еще не услышала. Она не знала, что сказать. Решение, которое она приняла в комнате отдыха, навалилось на ее плечи тяжелым грузом, заставляя страдать от этой непосильной ноши и жалеть о содеянном. Слова лучшей подруги о том, что ей стоит сказать всю правду, били по вискам и вынуждали думать о более хорошем исходе. Но не было ли поздно? И как Кларк воспримет новую историю? Попытаться все же стоило… — Умоляю, послушай, — голос был слишком сломленным для человека, который подошел к этому всему только с точки зрения задания. — Ты уже все сказала, — Кларк прошла в спальню, сдерживая вновь подступившие слезы. Лекса последовала за ней, внезапно грубо хватая за локоть и разворачивая к себе, впиваясь в нужные ей губы жестким и в то же время таким отчаянным поцелуем. Кларк вырывалась, по крайней мере, попыталась вырываться первые несколько секунд. Настолько яростно и исступленно, что поцарапала щеку Лексы своими ногтями. Но вскоре она сдалась, понимая, что этот поцелуй ей нужен… нужен, как воздух утопающему. Кларк так ненавидела, однако так сильно любила эту чертову Лексу Вудс, из-за чего чувствовала невероятно странную смесь эмоций. Хотелось отстраниться и ударить, но в то же время целовать и целовать, откидывая все произошедшее на задворки сознания и отдавая всю себя этому моменту. Ей было необходимо ощутить вкус этих пухлых губ с привкусом слез снова. Она никогда не сможет забыть их, потому что они кружили голову, заставляя все внутри сворачиваться в тугой узел. Но осознание всего произошедшего не хотело отпускать ее в истинном отчаянии, поэтому, когда Лекса начала судорожно снимать с нее футболку, Кларк приложила максимум усилий, чтобы упереться ладонями в солнечное сплетение и оттолкнуть ту, в ком она неистово нуждалась. Увидев проблеск разочарования в потемневших глазах, Кларк нашла силы, чтобы вновь нанести удар по щеке. Ладонь горела от столкновения с мягкой кожей, которую она совсем недавно усыпала поцелуями. — Хватит! — сталь в голосе удивила ее саму. — Кларк… — Лекса протянула к ней руку, но ее отбили, как тогда, в комнате отдыха. Судорожный выдох сорвался с полных губ, когда она ощутила волны ненависти, исходящие от Кларк. Она не хотела, чтобы все это закончилось подобным образом. Не могла… ей нужна была ее Четырнадцатая, которая за полгода стала ближе всех, занимая особое место в ноющем сердце. Конечно, Лекса знала ее куда больше, но все эти три, почти четыре, года стирались и меркли на фоне тех шести месяцев. Теперь решение соврать Кларк казалось таким поспешным, таким неправильным и ненужным, что хотелось выть от бессилия. Ей двадцать восемь лет, а она поступила, как подросток, сказав человеку, которого любила, что все это была игра. Ловко спланированная игра, которая перестала таковой являться, превращаясь в жизнь. Ей чрезвычайно сильно хотелось просто стереть все сказанное в комнате отдыха из памяти Кларк и поговорить по-честному, ничего не утаивая. — Послушай меня, умоляю, — Лекса беспомощно облокотилась на шкаф, который Кларк желала открыть, чтобы достать оттуда последние вещи. — Отойди, — стиснув зубы, со слезами на глазах проговорила та. — Я встану на колени, только для того, чтобы ты меня послушала, — она готова была пойти на унижение, которое таковым ей в данный момент вовсе не казалось. Просто поступок, который следовало бы сделать, чтобы ее послушали. Кларк опустила веки, шумно выдыхая, и присела на кровать. Она не могла простить подобное… просто не могла. Ей лгали, с ее чувствами игрались, как клоуны с предметами в цирке, притворялись, что любят, а на самом деле она была лишь средством для достижения цели. Она была тем, на кого не смотрели, наступая на голову и сердце, тем пострадавшим, до кого никому нет никакого дела. — Я не хочу с тобой говорить, Лекса, — устало выдохнула Кларк, чувствуя, как голос начинает дрожать, а высохшие дорожки на щеках вновь становятся влажными. — Просто не хочу. Ты сыграла со мной партию в чувства и выиграла, хотя я даже не знала об участии. — Кларк, все не так, — Лекса оттолкнулась от деревянной дверцы и присела на колени перед ней. — Пожалуйста, послушай меня, ладно? Хотела ли она слушать? Ей уже все сказали, а то, что не было сказано — стало понятно без слов. Однако Кларк все равно неуверенно кивнула, намереваясь пропустить все слова мимо, чтобы не стало еще больнее. — Да, ты была моим заданием, — голос Лексы сорвался на тихий хрип, — все три года я смотрела за тобой. Просыпалась и засыпала с тобой, но не будучи рядом, смотрела твои переписки, слышала твою игру на гитаре, — Кларк резко открыла глаза, смотря в такие беспомощные изумрудные. — Да, я слышала, как ты играешь. Кстати, прекрасно. Она на секунду прервалась, переводя дыхание и стараясь унять дрожь в руках, которые не знала куда деть. Лекса могла бы положить их на колени Кларк, но почему-то физический контакт не представлялся больше той роскошью, которую она могла себе позволить. — А потом… потом были те три парня. Я испугалась, потому что ты могла пострадать, и я нарушила устав, когда предупредила тебя, — Лекса вздрогнула всем телом, вспоминая то, с чего началась их история. — Так появилась Перри. А потом вы с Октавией и Рейвен исчезли, и мы втроем испугались, пытаясь найти вас. И я снова спасла тебя от того выблядка. Кларк смотрела на нее, не мигая. Она просто старалась абстрагироваться, не желая вникать в суть этих лживых слов, которые были истиной правдой. — Мы уже тогда нарушили все, что можно, — продолжала Лекса, — просто налажали во всем, а потом ты и знакомство… Мне пришлось пойти к директору, чтобы меня не уволили, — она сглотнула и прикрыла глаза. — Это был хороший исход. Задание, которое я смогу выполнить, потому что знаю тебя три года. Четырнадцатая дернулась, намереваясь встать, но внезапно появившиеся чужие руки на ногах остановили ее. Слушать все по второму кругу, в куда более подробной версии, было свыше сил Кларк. — Пожалуйста, дослушай, — вновь попросила Лекса, не замечая, что начала поглаживать пальцами ее ноги с целью успокоить. — Сначала все было так просто, я никак не могла насытиться тем, что общаюсь с тобой вживую. Что именно я общаюсь, а не вижу, как ты общаешься с другими, а потом… я не помню момент, когда, — голос дрогнул, а по щеке стекла одинокая и, наверное, последняя слеза, — когда я влюбилась… Кларк больше не могла выдержать этого. Она просто вскочила и подбежала к шкафу, стремительно его открывая и собирая все вещи в одну кучу, не смотря на Лексу, которая так и осталась сидеть на полу. Лекса смотрела в никуда, понимая, что это конец. Она даже не смогла рассказать все до конца, а уже чувствовала себя морально убитой. Так мне и надо. Лекса слышала, как Кларк выбежала из комнаты, словно намереваясь поскорее исчезнуть из этого проклятого места, оставляя ее в точно таком же положении. — Все между нами — сплошная ложь и неправда, — вдруг услышала она за своей спиной такой надломленный родной голос. Быстро поднявшись с места, Лекса обернулась, видя, что Кларк стоит уже в своей кожанке и с собранной сумкой. По какой-то неизведанной причине в голове всплыло то, что Кларк лгала ей про Джейка Даймонда. — Ты тоже врала, — с горькой усмешкой ответила она и увидела, как Кларк сморщилась, словно от нанесенного удара. — Про отца, например. — А кто примет человека, зная, что его отец — грязный убийца? М, Лекса? — она покачала головой, а потом быстро добавила: — Хотя, впрочем, неважно. Мне все равно, что ты думаешь по этому поводу. — Кларк… — Нет, Лекса, ты не лучше его, — Лекса дернулась и прикрыла глаза. Это было… больно, но она заслужила. — Ты наплевала на мои чувства, как простого человека, добилась цели, ради которой создала иллюзию ложной жизни. Он также поступил с моей матерью, только вот папа хотя бы не игрался с ней, — Кларк покачала головой, понимая, что сейчас ставит поступки отца выше Лексы. Это казалось безумным… — он правда любил ее. — Я тоже люб… — Нет! — вдруг вскрикнула она. — Хватит лжи! Просто… просто хватит. Кларк больше ничего не сказала. Просто положила ключ от квартиры на комод и выбежала, громко хлопая дверью. Лекса истошно закричала, вновь падая на колени и ударяя ладонями по ламинату. Той боли, которая была в ней, не было конца. Она заполнила ее до краев, заставляя в сплошном бессилии свернуться в позу эмбриона на полу и содрогаться в беззвучных рыданиях.***
С того самого злосчастного дня, как ушла Кларк, время не просто потянулось, оно потекло настолько медленно, что даже улитка двигалась быстрее. Так представлялось Лексе, которая не жила, а существовала. Первые дни, а может недели, она пребывала в сплошной алкогольной прострации. Ей было плевать на все, главное, чтобы какое-нибудь спиртное обязательно было дома. В один из дней, когда она напилась до полного беспамятства, она уничтожила картину Кларк. Плакала Лекса на утро так, будто снова перенеслась в день, когда все произошло. Все чаще она начала находить в набранных номер телефона ее… нет, больше не ее, Четырнадцатой. Даже Линкольн с Аней, которые каким-то чудесным образом сохранили свои отношения, не могли ей помочь, а только усугубляли ситуацию. Каждый раз, когда она видела их счастливые лица, омраченные печалью от ее внешнего вида, то вспоминала о Кларк. Лекса невероятно сильно завидовала друзьям, из-за чего в какой-то момент просто закрылась от них, не желая себе напоминать обо всем произошедшем. Ее главным другом стала бутылка, все чаще становившаяся свидетельницей ее слез. Лекса похудела, а ночные кошмары с той самой ночи преследовали ее слишком часто. Единственным спасением представлялось алкогольное безумие, в которое она вводила себя все глубже и глубже, не желая видеть тело Робинсона и слышать его предсмертные слова, которые словно въелись ей в мозг, не желая видеть Кларк, которая во сне почему-то бросалась на нее с ножом. Лекса просто хотела спать спокойно, в чем ей и помогало спиртное, так как таблетки были бессильны. Пару раз за свой месячный отпуск она нашла в себе силы и выбралась в бар, где все ее взгляды падали на блондинок. Несмотря на нездоровую худобу и огромные мешки под глазами, Лекса все равно пользовалась популярностью. Был случай, когда она привела незнакомую ей девушку к себе, но, как только ее голова коснулась подушки, где лежала голова Кларк, сразу же выгнала. Так продолжалось целый месяц, пока она не вышла на работу. Маркус Кейн неодобрительно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Лишь дал направление на зачетные тесты по стрельбе, чтобы ей смогли выдать оружие. Хоть руки и дрожали, Лекса смогла заставить себя сосредоточиться на дыхании, попадая в цель. Тогда она увидел некий проблеск спасения, потому что, пока она работала, пока в ее руках был пистолет, она не думала ни о чем. Вот только иногда после выстрелов перед ней вставал образ Робинсона, но она постепенно научилась уживаться с ним. Работа в сети тайных информаторов оказалась весьма интересной, но и весьма опасной. Лекса сама попросилась на свое первое задание в Ирак. Маркус сомневался в рациональности данного решения, но под убедительные аргументы все же согласился. И ее внедрили в разрозненную суннитскую группировку. — اسمع يا كيزا ، أنا لا أفهم ما الذي يجري هنا بحق الجحيم؟ [пер. с араб: Слушай, Киса, я не понял, что за хуйня тут происходит?], — мужской севший голос вырвал Лексу из полубессознательного состояния. Внутренности горели от бесконечных побоев. — هل خدعتنا يا كيزا؟ من أنت؟ [Ты нас обманула, Киса? Кто ты?]. Лекса хрипло засмеялась, сплевывая кровь под грязные тяжелые ботинки. — لقد قلت بالفعل أنك أخذت الخطأ [Я уже сказала, что вы взяли не ту], — резкий удар в скулу заставил ее слабо застонать. — اللعنة! [Заебал!]. — تحدث كيزا ، وإلا سأقضي عليك! [Говори, Киса, иначе я тебя прикончу]. Послышался громкий взрыв, и с потолка посыпался песок. Лекса попыталась ухмыльнуться, но ее лицо не предоставляло ей этой возможности, заставляя лишь больше морщиться от пронзающей боли. — ما هذا اللعنة?! [Какого хуя?!] Он не успел ничего сделать, потому что группа захвата, которая должна была прийти намного раньше, ворвалась в помещение. Муниб резко потянулся к своему автомату, но получил несколько пуль в торс, жалобно хрипя и падая сначала на колени, а потом наземь. Солдаты направились к Лексе, быстро освобождая ее от веревок. Она слышала, как один из военных что-то передает по рации своим. — Агент Вудс, вы молодец, — сказал мужчина, помогая ей подняться, закинув руку на широкое плечо. — Долго вы, — просипела она, морщась, когда случайно соприкоснулась ребрами с жестким бронежилетом. — Непредвиденные обстоятельства. После Ирака, где Лекса показала невероятную стойкость и умения, Маркус больше не сомневался в ее пригодности для миссий красного цвета. За несколько лет она успела побывать в Израиле, Нигерии, Южном Судане и Мексике. Каждая подобная «командировка» длилась по-разному. Все зависело от задачи, которую ей нужно было выполнить. Иногда достижение цели требовало жертвы, в виде побоев или соблазнения важных личностей в целях добычи ценной информации. Лекса настолько утонула в работе, что почти не вспоминала Кларк и почти не думала о ней. Лишь изредка перед сном из-за отсутствия алкоголя, но присутствия неимоверной тоски она позволяла себе помечтать об их встрече спустя года. Лекса представляла, что в следующий раз как она увидит свою бывшую девушку, у нее будут дети и любящий муж или жена. Кларк будет счастлива и не будет вспоминать о ней, но, заприметив ее в толпе, она просто кивнет и улыбнется, дабы дать Лексе понять, что у нее все прекрасно. Этого было бы достаточно, чтобы она поняла, что не сломала ей жизнь. Когда Лекса вернулась из Нигерии, Линкольн объявил о своем уходе из Бюро, из-за того, что сделал предложение Октавие, которая забеременела. Она была рада за своего друга, но все, что ее волновало в тот момент, как бы поскорее добраться до своей кровати и нормально поспать. Он звал ее на свадьбу, и Лекса бы пошла, потому что это была бы прекрасная возможность увидеться не только с Кларк, но и со всеми. Однако ее незапланированно отправили в Мексику, где она провела целый год. То, что случилось там, заставило Лексу окончательно закрыться в себе. Она до сих пор мучалась кошмарами из-за той, кто жалобно умоляла ее не убивать… Аня, в свою очередь, перешла в отдел уголовных расследований, продолжая свои отношения с Рейвен. Но Лекса не знала, насколько у них все серьезно, лишь по той причине, что они почти перестали общаться. Это было неизбежно именно по той причине, что она сначала ушла в себя, а потом полностью погрузилась в работу. Со слов Линкольна, который иногда к ней наведывался в своей форме полицейского, Лекса знала, что у них тоже идет дело к свадьбе, но очень неспешно. Со временем ее квартира превратилась в место, подобное отелю, куда она иногда приходила ночевать, потому что большую часть времени проводила либо в Бюро, либо на заданиях. Лекса убила такое множество человек, что все они стали одним серым пятном для нее, кроме одной единственной девушки, оставленной лежать на холодном кухонном полу в Мексике в луже своей крови. К кошмарам с той погони, где она видела Робинсона и которые так и не уходили, прибавилась Костия. Они появлялись ей в большинстве своем после убийств, словно напоминая о том, что она сделала. Лекса больше не кричала посреди ночи от этого, а просто открывала глаза, принимая их как само собой разумеющееся. Кларк перестала ей сниться после ее первой командировки в Ирак, где Муниб во время своих пыток избил ее до такого состояния, что в больнице она пролежала несколько недель, леча множественные переломы ребер. На скуле, которую ей оперировали, остался небольшой шрам, служивший внушительным отголоском того, через что она прошла тогда. Вообще, если говорить о шрамах, то с каждой командировки у нее был хотя бы один. Физическая боль, которую ей причиняли, стала спасением от ненужных мыслей о прошлом, которые появлялись в свободные минуты. Однако самое последнее задание, которое проходило в Центральной Азии, а, если точнее, в Афганистане, стало последним в ее разъездах. — سهار مو پخیر ، لمر! [пер. с пушту: Доброе утро, солнышко!], — мужчина начал легонько бить по щекам связанную Лексу. Кое-как разлепив веки, она мутным взглядом посмотрела на свой объект. Слабо дернув руками, Лекса поняла, что попала в полную задницу. В последний раз, когда она видела Мухаммад Баки, они обедали и пили вино. Вино… она еще тогда заметила этот странный привкус, но подумала, что это просто такой сорт. — Что… — чувствуя сухость во рту, Лекса попыталась что-то сказать, но у нее не получалось из-за неимоверной слабости. — هوش ، ګرانه ، تاسو نه غواړئ بل څوک د قوماندان په اړه پوه شي ، ا [Тише, дорогая, ты ведь не хочешь, чтобы кто-то еще узнал о Командующей?], — Мухаммад издевательски ухмыльнулся. — یا زه باید تاسو ته کاټلین ووایم؟ [Или мне лучше звать тебя Кейтлин?]. — Сука, — прохрипела Лекса, понимая, что ее раскрыли. — Ты правда думать, что я не узнать о тебе? — переходя на ломанный английский, мужчина с курчавой черной бородой довольно хлопнул в ладоши. — Блять! — она снова дернула руками, но уже куда сильнее. — Дорогая… не выражайся, — его лицо стало мрачным, а в руке появилась длинная железная палка с прямоугольным раскаленным наконечником, — не нужно женщина ругаться. Он безжалостно задрал ее длинную кофту и приложил горячий металл к животу Лексы, наслаждаясь ее душераздирающим криком. Она чувствовала, как плавится ее кожа, ощущала этот тошнотворный запах и боль… такую физическую боль она еще никогда и нигде не испытывала. Мухаммад оторвал от тела предмет, получая нереальное наслаждение от вида растягивающейся плавленой кожи. — Я тебя не убить, не переживать, — мерзкая усмешка украсила его лицо. — У меня есть послание, которое ты доставить. Лекса не могла вымолвить и слова, чувствуя, как слезы текут по щекам. Зубодробящая боль растекалась по всему телу, и это было чудо, почему она еще не потеряла сознание. — Скажи своим, чтобы перестали лезть. Иначе мы найдем каждого, — Мухаммад склонился над Лексой и прошелся грубой ладонью по ее щеке. — Ну-ну, дорогая, ты будешь жить. Не плачь. Баки сдержал свое обещание. Лекса осталась жива. Он даже не стал ее больше мучать, говоря о том, что пытки — удел мужчин, а женщинам положена быстрая смерть, поэтому после того, как он словесно над ней надругался, Мухаммад просто отослал ее со своими людьми. Когда Лекса ввалилась в бюро с лихорадкой и необработанной раной покрытой желтыми нарывами, никто не мог и предположить, что она выживет. Да и сама Лекса не понимала, почему так вышло, что она осталась жива. Почему ее душа так цеплялась за это тело, а не отошла в мир иной, где мук бы больше не было. Ей пришлось пройти долгий период восстановления, включая разговоры с психологом, который не просто разбирал ее травму, полученную в Афганистане, а в принципе все, из-за чего Лексе пришлось вновь переживать расставание с Кларк и смерть Робинсона, и своих первых убитых. Она ожидала, что будет плакать, но, на удивление, говорила спокойно и даже холодно. Легко говорить о тех, кто стал призраками в ее голове. Воспоминания больше не отзывались болью или тоской. Они просто были. Существовали вместе с Лексой и почти не мешали. Это было сродни органу, который находится и работает в тебе, но ты не думаешь об этом, не замечая его. После Афганистана, когда Лекса вновь вернулась к работе, Кейн перестал посылать ее куда-либо, боясь подобного повторения с куда худшим исходом. Слава Командующей, которая стала лучшим информатором и загадочные образы которой никто не мог собрать в один, неслась впереди нее, поэтому Маркус не решился больше рисковать ценным сотрудником, который постепенно приходил в непригодность. В тайных информаторах слава только мешала, потому что, чем больше о тебе знали, тем больше вероятность раскрытия твоей настоящей личности. И Афганистан стал в одно и то же время и пиком, и началом конца ее карьеры в Бюро. Но Маркус не прощался с нужными агентами, когда они еще могли послужить на благо родины, через длительное время бездействия назначая Лексу Вудс на новую миссию. Она должна была внедриться к главе некой мафиозной группировки, которая появилась в Нью-Йорке не так давно, но уже успела создать себе славу главных наркобаронов во всем мире. Они не скрывались, действовали в открытую, но так умело, что ни один юрист или же полицейский не мог поймать их на чем-то незаконном. Новой целью Лексы стал Финн Коллинз.