Ты мне больше не нужен

Ровное тиканье часов практически сводит с ума. Каждый новый звук, как отсчет на бомбе, приближает к неизбежному. Прошло минут двадцать — но Алоис уже не выдерживает. Внутреннее беспокойство перерастает во внешнюю дрожь. Он больше всего не хочет нового скандала. Только не в этот день. Алоис кормит котенка, чтобы отвлечься. Не рискует пока вынимать животное из кошачьей переноски: питомец слишком маленький и хрупкий. А вдруг попадется Яру под «горячую руку»? Алоису страшно не так за себя, как за беззащитного котенка. И зачем он вообще принес маленького сюда, если знал, что Яр будет против? Возможно, придется отнести его обратно Фредеру и лишь изредка навещать. Алоис нервно трет руки. Приходится заварить себе мятный чай, успокаивающий. Может, ничего плохого не случится и он зря так переживает. Но опыт в подобных ситуациях подсказывает, что все снова обернется ссорой. Не стоило уходить. Нужно было перетерпеть утренние высказывания Яра. Теперь Алоис сидит, как на иглах, и вздрагивает от каждого шороха. Он включает телевизор в гостиной, надеясь отвлечься. Тащит к себе на диван большую чашку с чаем и кошачий «домик». Котенок спит. За окнами шумит гроза. Вспышки молний раз за разом освещают полутьму комнаты, а гром заставляет внутренне сжиматься, точно как от криков Яра. И от громких голосов вообще. Этот страх идет с детства, когда папа постоянно ссорился с каким-то омегой по соседству, мол, тот пытался увести у него мужа. После папа переходил на отца, а пыл срывал криками на детей. Правда, с годами родитель утихомирился, а сосед уехал. Но теперь любые повышенные тона пугают Алоиса. По телевизору ничего дельного. Мелодрама для наивных и любителей поплакать, на следующем канале спорт. Алоис останавливает перещелкивание на какой-то передаче и безразлично втыкается в экран, думая о своем. –…За последние десять лет численность омег выросла в полтора раза, — говорит один из экспертов за столом, выхоленный и в строгом костюме. Алоис прислушивается. — В то время как альф почти тридцать процентов от всего населения, а бет вообще меньше двадцати. И того на каждого альфу приходится двое омег. И как вы собираетесь уменьшить количество разводов? — С бетами браки не запрещены… — вклинивается ведущий. — Бет еще меньше, чем альф! — возражает третий, судя по значку на одежде, из «партии» первого. — И беты по статистике предпочитают создавать семьи друг с другом. Что делать омегам, которые рискуют всю жизнь быть одинокими? — Пусть пользуются искусственным оплодотворением! — из зала. Поднимается возмущенный гул. — Думаете, что через лет так сто альфы и беты вымрут, и останутся только омеги? — настаивал самый выхоленный, перебивая громким голоском всеобщий шум. — А если создать петицию на разрешение браков «триада» — альфа-омега-омега? Это повысит рождаемость, и… Алоис выключает телевизор, раздраженно выбрасывая пульт подальше от себя. В квартире тишина. В ушах шумит, а в голове отрывками слова из передачи. Обычно он избегает подобных статистик. И сам знает, как непросто добиться расположения альфы и удержать его внимание. Папа вон с детства повторял: «Встретишь своего альфу, всеми силами держись за него. Угождай, давай ему понять, что именно ты достойнее прочих. У омег нынче хватка ого-го, вот посмотри только на нашего соседа, тварь хитрую… Омега, особенно после тридцати, на все готов, лишь бы не остаться одному». Оттуда и растут корни его главного страха, преследующего с подросткового возраста. Страха одиночества. И он правда готов следовать советам папы. Прогибаться под Яра, терпеть его крик, молчать, когда хочется возмутиться в ответ. Он готов терпеть что угодно, лишь бы не оказаться в числе омег, подписанных страшным словом «одиночка». Внешность у него средняя по шкале. Ни необычных сочетаний, ни идеальных черт. Самый типичный типаж в их краях: карие глаза плюс каштановые волосы и оливковая кожа. Для мира внешность — главное. Поэтому приходиться крутиться. Дополнять недостатки покладистым характером. Учиться мастерству готовки, мастерству ублажения в кровати. Все должно быть на высоте. Иначе на Яра, не обычного альфу, а красивого и успешного, найдется другой желающий создать с ним семью. Как тот же Хью. Пусть, по внешности тот не дотягивает до Алоиса: полноват и круглолиц. Но… Хью — любимый сын основателя компании, в которой работает Яр. И не зря альфа именно с этим омегой сдружился. Алоис намеренно избегает обозначения «сблизился». Он до последнего надеется, что близости между ними не было и быть не может. Яр очень принципиален в плане верности. Алоиса стережет и сам знаков внимания другим омегам не подает. Это важное качество. В мире большинство альф переборчивы до жути. И понятно, почему: есть из кого выбирать. Да, попадаются омеги, которые сосредотачиваются на работе, бизнесе, творчестве, а к поиску пары не стремятся. Но Алоис не может отнести себя к ним, хоть и очень уважает таких сильных омег. Для него важно чувствовать себя любимым, нужным. Важно встречать кого-то с работы, целовать. Знать, что у него есть пара, что будут дети и крепкая-крепкая семья. Алоис никогда не стремился стать великим или отличаться от большинства. Возможно, дело в том, что родился он в деревне, а там принципы у народа просты. Вот и он, как большинство на его малой родине, поставил главной целью и мечтой — создание семьи. Алоис давно внушил себе, что его единственный альфа на всю жизнь — Яр. Поворот ключа в замке кажется самым страшным звуком. Алоис вздрагивает всем телом, напрягаясь прежде, чем слышит шаги. Тяжелые, неровные. Запах острее обычного и с примесью горечи. Значит, Яр нетрезв. Ситуация хуже, чем предполагалось. Главное — молчать. Не провоцировать. Он трясется и не может остановить эту дрожь. По нервным окончаниям мурашки импульсами. Хоть бы все прошло хорошо, хоть бы… — Нагулялся? — Яр, шатаясь, подходит и выплевывает это слово вместе со слюной на пол: — Шлюха. — Я не… — по привычке оправдывается Алоис, леденея. А взглядом ищет предмет для самозащиты, хоть понимает, что против сильного альфы ему не выстоять даже с дубинкой. Яр подходит, заставляя отодвинуться к стене. Алоис старается отойти подальше от дивана, где спит питомец. Он молит больше всего о том, чтобы котенок не мяукнул, иначе конец им обоим. От альфы веет дешевым спиртным и сигаретами. А курит Яр в редких случаях. Значит, дела совсем плохи. Он обливается холодным потом, всеми силами пытаясь состроить виноватый вид и вымолить прощение взглядом. А в голове все еще звучит это «шлюха», брошенное с таким презрением, будто он и впрямь изменил Яру с половиной города. Терпеть. Терпеть. Те-ерпеть. Альфа застывает в шаге от него, доставая вдруг телефон. Роется, недовольный, видно по лицу, как сильно сжимает челюсти. Алоис сглатывает ком, но фраза застревает в горле. — Говорил мне Хью, что ты с этим громилой водишься, а я не верил, — сузив глаза, Яр поворачивает экран с каким-то фото улицы. — Ну-ну. Вот, что Хью прислал. И что ты скажешь? И в этот раз не виновен? Да?! От крика альфы Алоис судорожно сглатывает пару раз, выдавая свое состояние. На фото он четко видит себя и Фредера, стоящих на тротуаре в обнимку. Обмирает. Таращится на фото, а в голове каша из оправданий. — Нет, это не то, что… Но резкая боль и поворот головы в сторону заставляют замолчать. Он хватается за щеку, забыв, как дышать. Но не успевает что-либо сделать, как получает второй удар в живот. Резко скручивается, воздух сперт, глаза слезятся от приступа боли. Он не может даже пошевелиться, закричать, убежать. Кажется, одно движение убьет его. Комната. Свет фонаря, окно. Колючий запах. Яр. Агрессивный. Кричит. Алоис не может разогнуться. Жмурится сильно от любого движения альфы. — Стой… не над. я, я… беременный, — задыхаясь от боли и удушающего рыдания, выдавливает он. Живот. Живот сводит. Алоис держится за него руками и не чувствует себя от паники. Только не это. Если с ребенком что-то случится… Яр замолкает. Практически сразу. Его рука в волосах, сжимает, наверняка вырывая пряди, заставляет поднять голову. Лицо Яра напротив. Красное от злости. Зрачки расширены. Ноздри тоже. Запах перегара. Бежать. Нужно в безопасность. Он дергается в сторону, но Яр удерживает его и шипит в лицо: — Избавься от этого выродка. Я не буду таскать на себе чужой приплод. — Но он твой! — взвывает Алоис, отчаянно пытаясь вырваться из хватки. Из-за слез все плывет перед глазами. — Мой?.. Мой?! Да ты издеваешься?! Трахаешься с тем громилой за моей спиной, а за мой счет живешь? Думаешь, хорошо устроился?.. — Яр собирается ударить еще раз, Алоис закрывается, сжимается, ожидая удара, но альфа останавливается. Отпускает его. Уходит. Хлопок двери. Громкий. Кажется, штукатурка отлетела. Алоис оседает на пол, опираясь спиной о стену. Руками за живот. Боль отступает, спазмами, но нормально дышать он по-прежнему не может. Всхлипывает, порывами, хватает беспомощно воздух, а жгучая обида кипит внутри раскаленной лавой. Выжигает легкие. Душу выжигает. «Лучше быть одному, чем терпеть все это», — мысль. «Нет, нет, только не одному», — протест паническим стуком изнутри. — «Только бы не одному, пожалуйста». Он плачет, срываясь на рыдания. Давит всхлипы, закрывает рот ладонью. Прижимает сильно и трясется. Так проходит неизведанное количество времени. Гроза давно отгремела. За окном ночь. Мяуканье котенка. Мяуканье? Алоис подрывается, сразу же застывая и прислушиваясь к себе. Щека саднит и пульсирует, а в животе дискомфорт. Боль прошла, остались лишь ее отголоски. Тело ломит от слабости. Но внутренняя лава никуда не делась. Покрылась коркой, застывающая, но готовая в любой момент снова забурлить. Он осторожно доходит до дивана, не разгибаясь. Заглядывает в переноску. Котенок жалобно мяукает, пискляво, и Алоис быстро открывает ослабшими руками дверцу. Вытягивает вислоухого, начиная гладить. Мурчанье. Котенок ластится, подставляет маленькую мордашку под пальцы, будто пытается успокоить. Алоис слабо улыбается ему. Надо покормить. В переноске находится несколько пачек питания для котят и небольшая миска. Алоис кормит котенка на диване, наблюдая, как тот жадно доедает свой ужин. Сам он не ужинал, но есть не хочется. В животе ноет. После истерики наступает апатия. Из соседней комнаты слышится храп Яра. Значит, пока бояться нечего. Нужно решить, что делать дальше. Он порывается позвонить Фредеру. Так сильно хочется справедливости, чтобы Фред защитил его, помог, отомстил за него, он хочет почувствовать себя в безопасности за его сильной спиной. Но не решается. Показать тому, насколько он слаб? Показать альфе личную драму, самое потайное, побои? Нет. Он не совсем стыда лишился, чтобы открывать это посторонним. Никто не должен знать о его слабости, об этой постыдной части его. Даже Фредер. Особенно Фредер. Алоис не хочет падать в его глазах. Лучше оставаться хоть для кого-то хорошим омегой, которого есть за что любить и уважать. Он прижимает к себе крошечный серый комочек и успокаивается окончательно. Уходить в третий раз кажется глупостью. К кому он пойдет? Ему некуда. Родители так радовались, что их старший сын теперь самостоятельный. Ехать к ним — равно видеть разочарование в их глазах. Вариант с Фредером рассматривать бессмысленно. Как и с Сэдом, и со знакомыми омегами с работы. У них свои проблемы. Людям плевать на чужое горе. Жаль, деньги с зарплаты он отдал Яру, а остальное отослал родным. Средств снять квартиру нет. Быть бездомным на улице — не вариант. В городе с людьми без жилья поступают так же, как с выброшенными собаками. Вывозят в поля за город. А там — считай, погиб. Но если забрать свою часть денег у Яра? И зачем Алоис вообще позволял альфе так просто распоряжаться его честно заработанными? Только сейчас он осознает, что это неправильно. Пусть омеги зависят от альф, но Алоис имеет право делать с зарплатой, что ему хочется. Лава снова шевелится, обжигая внутренности. Он начинает злиться. Уйти бы прямо сейчас, но нет, один он ребенка не потянет — опять отговорки. Ребенку необходимы оба родителя. Полноценная семья. Нужно завтра же поговорить с Яром в спокойной обстановке и пояснить недоразумение с фото. Или нет. Или поддаться чувству униженности и уйти, куда глаза глядят… Алоис думает решить утром и ложится на диван. Ему холодно. Он держится за ноющий живот, котенок рядом свернулся калачиком и тихо спит. Но душит не только отголосок несправедливости. Есть что-то еще, более темное и материальное. Страх. Алоис больше всего на свете боится остаться один.

***

Сон тревожный, прерывистый. Алоису кажется, что он проспал минуту, но за окном светло. Он вскакивает, покачнувшись. В глазах темнеет и приходится переждать. Шум в голове и тяжесть напоминают о вчерашнем. Алоис чувствует себя разбитым. Собирает силы, подыскивает фразы для предстоящего разговора. На трезвую голову Яр более адекватен. Яр должен понять. А когда осознает, что Алоис не изменял ему, то будет извиняться, вымаливать прощение. Эти циклы выматывают. Но Алоис все еще уверяет себя, что это нормально. А рукоприкладство… это случается редко и обычно больше пощечины ему не доставалось. Вот вчера не повезло. Алоис ощупывает живот, прислушиваясь к себе. В месте, куда пришелся удар, побаливает. Наверняка, будет след. Он с опаской подходит к зеркалу, вмонтированному в шкаф, и обнаруживает ссадину. Прямо под глазом. Смотрится ужасно. В горле образовывается ком — теперь на улицу не выйдешь, а ведь завтра понедельник, на работу. Одни проблемы. Если кто-то догадается… ему будет очень стыдно. Все-то думают, что у них с Яром идеальные отношения и взаимопонимание, которому стоило бы позавидовать. Алоис и сам когда-то верил в эту иллюзию. А теперь… что? Теперь их отношения больше похожи на то, в чем самому себе признаться страшно. Домашнее насилие. И не так физическое, как психологическое. Он понимает, что выход есть, что он сам себя загоняет в рамки с подписью «безысходность». Алоис четко осознает это, но… сделать и подумать — это разные вещи. Мысленно ты можешь сколько угодно геройствовать, а на деле же обстоятельства сильнее. Котенок просыпается, потягиваясь. Алоис рассматривает его крошечные лапки, коготки, заспанные глазки. Питомец зевает. Это все так умиляет, что Алоис забывает на мгновение о положении, в котором оказался. Котенок заставляет улыбаться, наполняться выжженную душу чем-то трепетно-теплым. Это лучший подарок в мире. Фредер явно знает, чем его порадовать. Фредер… теперь с этим именем ассоциируется напрямую ситуация на тротуаре. С объятьями. Фото, сделанное пронырливым омегой Хью. Хью, который явно нацелен рассорить их с Яром. Но у него не выйдет, потому что теперь Алоиса и Яра связывает нечто большее, нежели чувства. Ребенок. Он гладит котенка, ставит ему миску с кормом, на этот раз на полу. И уходит на кухню, где слышит шум. Яр у плиты, но не готовит. Перебирает тарелки, сортирует. Странно. Алоис вдыхает на полную грудь, приготовившись морально и через силу произносит: — Прости меня, — сипло. Прокашливается. Яр игнорирует его. Впрочем, этого и стоило ожидать. — Послушай, прошу, — уже громче произносит Алоис. — Между мной и Фредом ничего нет. И не было. Это же просто объятья, обычные дружеские, я же не целовал его, а всего лишь обнял. На мгновение. Ты же когда со своими друзьями обнимаешься, то не считаешь это чем-то зазорным? И почему ты веришь какому-то Хью, а не мне? Я же твой парень. И этот ребенок твой. Я кроме тебя никогда ни с кем не был и не буду. Если ты мне не веришь, то, это, сделаем тест на отцовство. Да, он дорогой, но если не веришь… — Заткнулся. Голос Яра звучит жестко и заставляет в тот же миг содрогнуться и сжаться внутренне в комок. Алоис пялится на его татуировки на шее, на открытых руках, на профиль, плотно сжатые губы. — Ты никогда не ценил то, что я для тебя делаю, — продолжает Яр, перебирая при этом тарелки. — Я мог бы уже давно найти омегу получше. Думаешь, мне выбирать не из кого? Но нет, я терплю твои выходки, а ты продолжаешь делать все наперекосяк. И с чего я должен тебе верить, а? Постоянно пропадаешь, заставляешь искать тебя по городу, а потом заявляешь, что ночевал у «просто друга». Рога мне наставляешь, а потом так же тест на отцовство подделаешь?.. Ну так бы шел уже к тому громиле и тратил его бабло. А-а, точно, он не такой глупый, как я, он попользовался и выбросил, да? А о том, что я чувствую, ты подумал хоть раз своей тупой башкой? Как же я устал от тебя… — Ты не так меня понял, вообще не так, — проглатывая ком в горле, выдавливает Алоис. — Прошу, стой, не делай выводы, ну, давай просто поговорим. Я все объясню. Это недоразумение… — Наслушался лжи за три года. Хватит. Яр выволакивает его за руку в гостиную и указывает на дверь. Там чемоданы. Два. Алоис подходит к ним, открывает. Его вещи — все, до единой, — собраны, будто у Яра список вещей имелся. Он крепко сжимает зубы, чтобы не выдавить и звука. Поворачивается. Держать себя в руках все сложнее. — Это наша общая квартира. И отдай тогда мои деньги, — возражает дрожащим голосом Алоис. — А сколько ты жрал за мой счет? Это ты мне еще должен. Я прощаю тебе долг, но простить измену не могу. Мы расстаемся. Убирайся! — Эт… — Ты мне больше не нужен. Алоис умолкает, задерживая дыхание. Так и замирает на месте с полураскрытым ртом. Фраза звучит, как взрыв той самой бомбы, тиканье которой он слышал со вчера. Разрывает. Слезы сами по себе заполняют глаза и их уже не остановить. Стекают к подбородку и вниз, на паркет. Капля за каплей. Как в замедленной съемке, он видит нечеткими кадрами, как Яр разворачивается в сторону телевизора. Кап. Кап. Это неправда. Это просто ссора. Не навсегда. Яр не может его бросить, выставить за дверь. Не может. Не может. Или?.. — А это еще что такое? — повышенный тон заставляет прийти в себя, панически цепляясь взглядом за окружающие предметы и широкую спину Яра. Диван. Переноска. В руке альфы котенок. За шкирку. Писк. — Не, нет, не надо, отпусти его, не…! — тараторит, сбиваясь, Алоис, вне себя от испуга, подбегает, размахивая руками. — Кто притащил эту дрянь?! — кричит Яр. Прежде, чем Алоис успевает перехватить котенка, альфа резко выбрасывает питомца в сторону. О стену. Тонкий писк и мяуканье. Он рывком бежит к стене, на колени, склоняется над животным. В животе холодеет. Крошечный комочек кажется безжизненным. О… Шевелится. Живой! Алоис бережно поднимает его трясущимися руками, вертит, проверяет. Крови нет. Котенок вяло поворачивает голову и мяукает, беспомощно раскрывая пасть. Алоис подводится. Переводит взгляд, полный злобы, на Яра. «Сдохни», — мысленно. Шипит. Одними губами. Униженный Алоис в запале забирает переноску с котенком, вещи, обувает изодранные туфли и уходит, хлопнув напоследок дверью.