Ты мне больше не нужен

Они решили перестроить гостиную, разделив комнату надвое перегородкой, и из второго отдела сделать детскую. Благо, места достаточно. До родов осталось больше, чем четыре недели — вполне можно успеть обустроить. Алоис смотрит на синие шторы — с изображенными бабочками — и улыбается. Они идеально подходят под те обои с мультяшными персонажами. Он многозначительно кивает Фредеру, а альфа кивает ему и обращается к консультанту, чтобы упаковали. — Та-ак, Лисси, что нам еще нужно, — Фред пробегается глазами по списку в телефоне, Алоис же заглядывает, прислоняя голову к его плечу и улыбаясь. — Ты не устал? — Кастрюля, — вспоминает он, — маленькая кастрюля! Мы же прошлую прожгли, я теперь всегда перед выходом проверяю, не оставил ли молоко на плите. А вдруг… — Это мы не записали, — посмеиваясь, говорит Фред, и добавляет в список еще один пункт. — Хорошо, квартира не сгорела. Кастрюля, это так, мелочи, считай, легко отделались. — Это точно, — смеется Алоис, замечая, что продавец-консультант, который упаковывает выбранные шторы, косо смотрит в их сторону. И взгляд этот завистливый. Теперь Алоис часто видит зависть в глазах одиноких омег и искренне радуется, что он не один из них. А мог ведь быть, не отважься он начать отношения с Фредом. Наверно, этого «перелома» в его сознании не случилось бы, если бы не давняя ситуация в парке, когда он последний раз видел Яра. Алоис ни капли не жалеет, что принял тогда заветное кольцо. Оно неизменно красуется на руке — тонкое, с прозрачным камушком, отблескивающим всеми цветами радуги на солнце. Но важно не так кольцо, как гарантия, что Фред настроен по отношению к нему серьезно и видит в нем не только друга, но и своего омегу и супруга. А возможно даже, папу общих детей. Алоис уверен, что не останется один, и эта уверенность для него чуть ли не самое важное. Она дарит спокойствие, отгоняет плохие мысли и переживания. На улице жара. Изредка солнце прячется за тучами — белыми-белыми и пушистыми. Начало лета — дальше будет жарче, и легкие комбинезоны спасать не будут. Алоис кладет ладонь на большой живот. Передвигаться тяжело, спину тянет, а ноги ноют — он много ходил. Впрочем, они быстро добираются до машины, и Фред аккуратно усаживает его на переднее сидение и пристегивает ремнем безопасности. Алоис останавливает Фредера, целуя быстро в щеку, улавливая помимо альфьего аромата, запах геля после бритья. Непонятно как, но Фред сам понял, что Алоису не нравится его борода на ощупь — слишком колючая. Альфа сбрил ее полностью еще два месяца назад. Этот поступок поразил Алоиса в хорошем смысле, хоть он долго еще уговаривал альфу отрастить обратно, говоря, что он не должен идти ему на такого рода уступки. Но Фредер заверил, что ему самому понравилось ходить без бороды. Алоис до сих пор не может привыкнуть к его помолодевшему виду и квадратному волевому подбородку. Но с новомодной прической, которую приходится укладывать каждое утро, Фредер выглядит аккуратнее и строже. Но этот наклон бровей и суровый взгляд никуда не делся. Видно, как Фред старается следить и за стилем одежды, переходя на классический, когда раньше одевался как попало. Его альфа пытается понравиться ему внешне, и это достойно уважения. Алоис тоже соответствует, и несмотря на беременность и частое плохое самочувствие, продолжает следить за собой. Фред меняется ради него, и рядом с ним хочется тоже выглядеть неотразимо. Быть ему достойной парой. За окнами авто мелькает парк — самый большой в их городе, один из немногих зеленых клочков земли. Алоису хочется погулять в тени аллей, как в детстве, которое помнится калейдоскопом зелени, рек, неба. А тут одни высотки, компании, развлекательные центры. И оно как-то свыклось. Хотя, Алоис не против бы переехать в пригородный домик с участком. Взять бы у папы растений, засадить территорию. Деревьев бы туда, и пруд выкопать, маленький. Собаку, чтобы защищала ребенка. Алоис прикрывает глаза, представляя все это в ярких красках. Но в то же время осознает, что с рождением малыша мечты отойдут на потом. А это «потом» настанет или никогда, или в глубокой старости. Ибо все деньги, естественно, Алоис будет вкладывать в сына. Он переводит взгляд с обочин на Фредера и тепло улыбается. Фред внимательно следит за дорогой, не отвлекаясь. Альфа всегда очень осторожен во время вождения, особенно когда Алоис сидит на соседнем сидении. Поэтому он знает, что лучше его не беспокоить. Но слова так и рвутся быть сказанными. — Я придумал имя. — Надеюсь, это не Хевреллий? — спрашивает с усмешкой Фредер, не отвлекаясь от дороги, но при этом сжимает руки на руле сильнее. — Хеви? Не-ет, я хочу назвать ребенка в честь его отца, — отвечает ему Алоис, ожидая реакции. Но Фред заметно бледнеет и сжимает губы, шумно вдыхая носом, будто у него что-то заболело. Склоняется в сторону. — Переигрываешь. В честь тебя, дурень! Фредером, — но последнее тонет в звуке тормозов. Громко. Удар. Резко в сторону. Шум. Стекла. Боль, прострелом в голову. Алоис не успевает сообразить, в глазах темнеет и двоится. Голова не слушается. Отказывается поворачиваться в сторону Фреда. Сильный спазм. Живот. Волна боли, непосильной. Сознание тонет в крике.

***

Происходящее он воспринимает отрывками. Какие-то люди, огни, свет, ярко-слепящий, попытки скрутиться, чтобы унять сильную боль судорогами в животе. Он периодически теряет ощущение реальности, а обретает уже в новом месте. Каждый раз другом. Машина, люди, он лежит, кто-то рядом, над ним. Незнакомо. Паника. И снова темнота. Светло, яркий свет, стены белы, люди, боль. Крик, его собственный. Укол. Тело тяжелеет, кажется, кровь в венах замедляет ход. Руки не слушаются, не поднять. Последнее, что он видит, это лица незнакомых людей, кричащих что-то. И отключается, не понимая, то ли уснул, то ли умер. Приходит в себя тоже рывками. Как в бреду. Темно, светло, лампы. День, ночь. И снова укол, снова пропасть. Алоис просыпается окончательно от тянущей боли. — Где… что… — собственный голос хриплый, и Алоис хватается слабыми руками за горло, после ощупывает лицо, голову, почему-то перемотанную — бинт под пальцами. После вниз, и… — Тише, тише, не двигайся, швы разойдутся, все нормально, ребенок жив, — Коди придерживает его. Вблизи лицо омеги заплаканное. Под глазами синяки. Вид, будто он не спал несколько суток. — Ребенок? — слабым голосом переспрашивает Алоис, все еще держась за живот. — Из-за аварии же пришлось делать кесарево сечение… не помнишь? Бедный мой, сколько же ты пережил, сколько натерпелся… А сыночек твой недоношенный, но хорошенький, — говорит Коди, но как-то без эмоций, что на него не похоже. Алоис вслушивается в каждое слово, пытаясь понять, что именно произошло. От движения голова начинает болеть и пульсировать, и Коди снова придерживает его. — Аварии, — выдавливает Алоис, пересиливая бешеный стук сердца и напряжение. — Фред… Фредом? Что с ним? — опять пытается подняться, не чувствуя себя от страшных мыслей. Коди молчит. Алоису хочется кричать, но он не может выдавить и слова от нарастающего кома. Каждая доля секунды этого молчания кажется целой вечностью. Мышцы слабеют. Он качает головой, игнорируя боль. — Вы попали в аварию. Оно… — Коди заминается, отворачиваясь к окну. Алоис успевает заметить в его глазах слезы. — Просто тормоза неисправны… И вы влетели в дерево на обочине. У тебя сотрясение мозга. — Что с Фредом? — сипит Алоис, больше всего боясь услышать ответ. — Все хорошо, тихо, тебе нельзя нервничать, у тебя сыночек маленький, все хорошо, — уверяет Коди, но Алоис ему не верит. — Все хорошо, он скоро навестит тебя. И выходит, шатаясь. Алоис выдыхает. Придет? Значит, живой. Живой! Это главное. Он силится встать, но голова разрывается от боли, а в боку колет. Алоис забирается рукою под одежду, и натыкается ладонью на тот же бинт. Точно… Шрам. Где-то тут наложены швы. Из-за аварии пришлось делать кесарево сечение. Похоже, что эта операция спасла его сыну жизнь. И ему. Он не представляет, как бы жил без Фредди Младшего. А Фредер… ему точно стало плохо перед аварией. Не мог же альфа так правдоподобно притвориться? Если это так, то тогда не сходится со словами Коди о неисправных тормозах. Было похоже на то, что Фред потерял управление. Но Алоис не может вспомнить: сама авария, как сквозь призму. Он практически ничего не помнит. Остается надеяться, что Фред отделался несколькими царапинами. Коди всегда очень переживателен, когда дело касается здоровья сына. Старший омега и раньше чуть не потерял Фреда в предыдущей аварии с мотоциклом. Но если Фредеру хуже? Что, если у него серьезные травмы?.. У кого узнать? Как? Что делать? Мысли-версии потоком в голове, и одна страшнее другой. Благо, заходит медбрат и успокаивает его, тоже уверяя, что все в порядке. И дает ему лекарства, объясняя, что с момента его попадания сюда прошло двое суток и эти — третьи. Алоис успокаивается, но продолжает задавать медбрату вопросы, на которые ему с одинаковым жестом и улыбкой отвечают, что все хорошо. И Алоис уже практически ненавидит это обширное и ни капли не конкретное «все хорошо». От укола — обезболивающего — его клонит в сон. А просыпается он, когда из окна сочится дневной свет. Значит, это следующий день. Он прислушивается и осознает, что чувствует себя лучше. Алоис осматривает палату, замечает еще пять кроватей, кроме своей — но пустые. Тумбочки, бежевые стены. Сразу — мысли о Фреде и ребенке. Как они, где они? Когда он сможет их увидеть? Ни доктор, ни медбрат не говорят. Постоянное «отдыхайте», «не переживайте», «все хорошо». И он бы прекратил волноваться, если бы увидел хотя бы Фреда. Ребенка, понятное дело, ему пока не принесут — Фредди лежит в специальном отделении под наблюдением, и пока слишком слаб, ведь родился раньше срока. Алоис хочет поскорее его увидеть. Просто увидеть, а уже потом, когда можно будет — взять на руки. Это же его родной сын. Маленький, беззащитный. Алоис так долго мечтал о моменте, когда сможет подержать его на руках и чмокнуть в лобик, но вышло совсем не так. Он и не помнит момента, когда его Фредди впервые заплакал. Кто же знал, что так случится… Тревога нарастает к середине дня. Алоис поднимается, прохаживаясь осторожно к окну. На перебинтованной руке кольцо. Он смотрит на камень, отблескивающий в луче солнца, и дышит запахом цветов, заносимым ветром через приоткрытое окно. Но насладиться этим не может. Слишком много тревог. Неспокойно, как будто произойдет что-то плохое. Или уже произошло. Как назло, телефона рядом нет. Когда приходит медбрат с обедом на подносе, Алоис просит у него телефон. Набирает номер Фреда. Гудок, второй, третий… без ответа. Это заставляет напрячься и набрать снова. То же самое. Уже порядком трясущимися руками он звонит Коди. Слабый голос на том конце, спрашивающий «кто это?» приводит в чувства. Алоис просит Коди приехать. Немедленно. И Коди приезжает. Правда, вечером. Тоже трясется, как осенний лист по ветру, такой же желтый и помятый, как тот самый лист. Постарел на лет десять за пару суток. Вцепляется руками в ткань вязаного кардигана и крупно дрожит, а ведь на улице жара. — Что с Фредером? — сразу же спрашивает Алоис, а глаза застилает пелена соленой жидкости Он не хочет это слышать. Но должен спросить, чтобы развеять сомнения. Фред же не мог… умереть? Не мог же? Алоис поднимается с кровати, не обращая внимания на дискомфорт в животе, идет к застывшему в дверном проеме Коди. Омега проходит внутрь, закрывает за собой дверь и не менее измученно, чем Алоис, отвечает: — Пошли. Он идет следом за омегой, передвигаясь с трудом. С каждым шагом Алоис ощущает, как пол под ним прогибается — вот-вот провалится. Коди поддерживает его под локоть, помогая, а сам тоже еле стоит на ногах. Волосы белые спутанны, небрежный вид, одежда мятая и несвежая. Все эти детали образуют общую картину и сигнализируют о том, что ситуация куда хуже. Коди ведет его в другое отделение. Их сразу же останавливает врач, спрашивая, что они тут делают. Коди о чем-то говорит с ним, а Алоис пытается сосредоточиться на словах, но голова начинает нестерпимо болеть и отдавать пульсацией в виски. Он настраивает себя на лучшее. –…Теперь можно, пошли, — тянет его Коди в сторону ряда дверей. Алоис до последнего надеется, что Фредер получил несерьезные повреждения, или хотя бы совместимые с жизнью. Что альфа в сознании, что его можно обнять и сообщить, что у них родился Фредди Младший. Алоис только сейчас осознает, что ему не хватает поддержки Фредера. Он так привык к этой детали, что считал ее обыденной. А теперь, когда Фред неведомо где, особо сильно ощущается нехватка его тепла. Взгляда, рук, простого разговора о несущественном. Улыбки. Запаха. Всего его. И Алоис видит Фреда. Видит и желает тут же осесть на пол, закрыв рот руками со всей оставшейся силы. Только присутствие Коди не дает ему проявить слабость. Проводки, трубки. Пищащий аппарат. Искусственная вентиляция легких. Фред. Бледный, как неживой. Без сознания. Не шевелится. На лице ссадина, но перевязок не видно. Где он ранен? Куда? Почему в таком состоянии? Миллионы вопросов, и все одновременно, разрывают голову, не дают нормально соображать. Алоис идет к кровати, но замирает на полпути. Что, если возьмет его руку, а она окажется холодной? Безвольной, тряпичной, как у мертвеца? Это пугает. Все пугает. Он расширенными от ужаса глазами выискивает хоть один признак жизни. Но кроме изображения пульса на аппарате — ничего. Хочется упасть рядом и выть. Почему? Почему именно Фред? Чем он это заслужил?..