***
Jaymes Young — Infinity
Месяц — ровно столько времени прошло с того самого момента, как Сонхва поцеловал его, признался и взял его за руку. Его губы казались такими родными, будто созданными специально для него, мягкие и горячие, тягучие, как карамель и такие желанные. Как нежно он обнимал его, гладил эти хрупкие плечи, боясь сломать их малейшим прикосновением. Как же классно смотрелись собственные руки на его теле, сжимающие талию или его бедра. Как любил перебирать его маленькие и тонкие пальцы, целуя каждую костяшку. Ох, эти руки, так часто он держал их, боялся отпустить и потерять. Его руки казались произведением искусства, высшим образом, достигнутым всевышним. Как он любил целовать эту белоснежную кожу, оставляя расцветать розовеющие пятна, похожие на цветы. Он сам был похож на цветок, лилию, белоснежную лилию, такую яркую и сдержанную одновременно, невинную, только что распустившийся маленький цветочек. И Сонхва увидел это первым. Всему миру хотелось рассказать, что это его мальчик, такой уютный и верный, настолько верный, как будто других перед ним не существует, никого, кроме Сонхва. Он словно ангел, недосягаемый и нереальный, прекрасный принц из сказок, чья корона парит над светлыми волосами. Один его вид исцеляет Сонхва изнутри, давая ощущение полета, легкого и безмятежного. Он всегда рассказывает о своих переживаниях, когда его что-то беспокоит в их отношениях, сопит в его шею, что-то бормоча, мягко и неторопливо целует под утро, ходит в его одежде по квартире, будто они женатая пара и это уже давно вошло в привычку. Пьет из его кружки, пользуется его шампунем, запах которого совсем по другому раскрывается на чужих волосах. Даже не верится, прошел всего лишь месяц. Сколько ещё моментов они переживут вместе? Что они ещё смогут сделать только вдвоем? Рядом что-то зашевелилось, пока Сонхва размышлял над всем этим, он совсем не заметил, что младший проснулся. Кан лежал под одеялом, высунув только голову и руки, и с интересом рассматривал его. В его глазах виднелась нежность и едва заметная капля разочарования, заставляющая Пака содрогнуться. — Ты чего не спишь? — Сонхва медленно сполз на подушки, залезая под одеяло. — Рано же ещё. — Хотел на тебя спящего посмотреть… — тихий, едва слышный шепот пронизывал душу. Ёсан всё так же не сводил с него глаз, будто боялся, что тот в одну секунду исчезнет. — А ты сидишь и смотришь куда-то, я даже испугался. — Успеешь, — Сонхва спустился ещё ниже, притягивая к себе Ёсана. Тот легко прильнул к нему, расположив руки на груди, зевнув. — Словно котенок, такой теплый. — такими словами он умело вгонял младшего в краску и Кан был не против, ведь всё, что говорил Сонхва заставляло его маленькое сердце биться быстрее. Само его существование гарантировало Ёсану сердечный приступ в скором времени. Он мог бы часами рассматривать его тело, слушать его голос, жадно внимая всё до последней крупицы, пропуская через себя только его дыхание, горячее и размеренное, такое спокойное, усыпляющее, действующее подобно самому сильному успокоительному для Кана. И Сонхва это понимал, отдавая себя целиком и полностью. Нет ничего лучше, чем понять, что ты кому-то нужен, по настоящему. Пак нежно поцеловал в макушку и аккуратно провел пальцами по волосам, убирая челку со лба. Его мальчик, только его, сейчас ластится об его руки с наслаждением прикрывая глаза. Потом они точно встанут и пойдут одеваться, но не сейчас, не сегодня и не завтра. Хотелось бы лежать так вечно, просто смотря на друг друга, словно самый сильный и запрещённый наркотик, притягивая к себе.