Повесть О Сером Мире.

Север зовет. Глава 14. Кровавая дань «В Сером мире все могут чувствовать себя утратившими себя или запутанными в повседневности. Они могут быть поглощены работой, стрессом и обязанностями, не находя времени для саморазвития или наслаждения жизнью. В такой среде часто отсутствуют истинные человеческие связи и взаимодействия.»

━━━━━━━◌ Северная душа ◌━━━━━━━

Ветер, пронизывающий до костей, воет на просторах Скаггерака, словно предвещая бурю. В этих мрачных краях, где ледяные волны омывают скалистые берега, властвует новый конунг – Секира. Его сердце, подобно ледяной глыбе, не знает жалости к своим врагам. На его плечах лежит тяжкий груз ответственности за судьбу народа. Среди этой холодной и беспощадной стихии, выделяется и сама фигура молодого воина – Кастера Хардсейма, нынешнего конунга. Его глаза горят непреклонным огнем, а руки умело владеют оружием. В каждом его движении читается сила и решимость. Он – олицетворение воинского искусства, наследник великого рода Хардсеймов. Но даже здесь, вдали от родного дома, тени прошлого тяготят младшего братца Кастера – Марта. Он наблюдает за братом со смешанными чувствами, осознавая, что под властью Секиры все может измениться. Спокойствие, которое когда-то царило в их доме, исчезнет, уступив место жестокости и беспощадности. Март трепещет от мысли о том, что его дорогой брат может стать инструментом смерти. Но самое мучительное для Марта – это неизвестность судьбы еще одного брата Эйрика. Во время последнего столкновения, Эйрик был взят в плен и теперь находится в руках безжалостного Кастера Хардсейма. Март не знает, что происходит с его братом, и каждый день молится, чтобы судьба была милостива к нему. Изредка, словно призрак, Хранитель Разлома появляется в своей скромной лачуге, чтобы накормить голодных детей. Его лицо скрыто под капюшоном, а глаза светятся загадочным огнем. Он знает о том, что происходит в Скаггераке, и его сердце тяжело от боли за свой народ. Но он не может оставить своих обязанностей и отправляется обратно в Скаггерак, чтобы выполнить свою миссию.Ветер продолжает свистеть в ушах, а холодные волны омывают берега, словно предвещая неизбежную бурю. Маленький принц, сидящий за старинным круглым столом, окутан был волшебной атмосферой, словно время остановилось, чтобы подарить ему мгновение неземной красоты. Его белокурые локоны падали на лоб, словно золотые водопады, а его глаза, глубокие и загадочные, скрывали в себе тайны всего мира. Сердце принца билось сильнее, когда его рука легко скользила по бумаге, оставляя следы магии и вдохновения. Но на этот раз его рисунки не были обычными рунами, которые он видел в своих снах. Они были созданы для нее - девочки, которая ворвалась в его жизнь и захватила его сердце своими прелестными глазами. Она пришла незаметно, словно эльфийская фея, и появилась позади него. Ее присутствие было так нежным и одновременно сильным, что принц не мог удержаться от непроизвольного дергания, когда она предстала перед его взором. Она была воплощением изящества и красоты, словно создана самими богами, чтобы завладеть его разумом и душой.С каждым взглядом, каждым словом, она все больше проникала в его грудь, словно острые стрелы, погружаясь все глубже и глубже. Она стала его музой, его вдохновением, что подобно бесам, поселилась в его голове и отказывалась покидать его мысли. И вот, сидя за своим столом, он рисовал ее образ, пытаясь запечатлеть ее красоту на бумаге. Каждая линия, каждый штрих был пропитан его любовью и восхищением. Он хотел передать ее нежность, ее загадочность, ее силу, но слова и картины не могли полностью описать то, что он видел в ней. — А… Это ты. — Произнес он, слегка улыбнувшись. Девочка коснулась его плеч, чуть погладив их. — Чем занимаешься? — Она отодвинула стул, а после присела на него. Март слету перевернул лист пергамента, но не был уверен в том, что Эллен ничего не заметила тех рисунков. Девчонка игриво блеснула своими карими глазками и потянула уголки губ. — Эээ… — Замешкался Март. — Ничем, просто пытаюсь написать письмо своему отцу. О нем уже давно ничего неизвестно. И… — Белокурый чуть помедлил, макнув кончик пера в чернильницу. — И мне не спокойно от этого. Не могу представить, какие бесчинства может вытворить мой брат. Быть может, он вскоре вернется домой и… Мы сможем жить как раньше, но Афрод… Афрод уверяет, что отец может застрять в Южных землях навсегда. Я очень скучаю по нему. — Тогда почему ты пишешь письмо, если даже не знаешь, где он может находиться? — Эллен чуть нахмурила брови, поправив локоны распутанных, волнистых волос каштаново цвета. — Афрод говорил, что так на душе настанет облегчение. Скорее я пишу его не для отца, а для себе, чтобы снять напряжение. — Март глубоко вдыхает воздух, постучав кончиками пальцев по деревянному столику. — Я тоже скучаю по своему папе. Он появляется так редко… — Девочка коснулась своей рукой ладони белокурого принца и провела большим пальцем по коже мальчишки. Март слегка засмущался, не отрывая от Эллен своего взгляда, который кричал о том, что она не безразлична ему. — Понимаю. — Он коротко кивнул головой, слабо улыбнувшись. — Скоро он вернется. Быть может, даже с моим старшим братом Эйриком. Не могу не надеяться на это. — Я знаю. — Эллен поднялась из-за стола и оставила обжигающий поцелуй на его щеке, а после чуть отстранилась. — Спасибо тебе. — Она направилась в свою комнатку. В тот же час, из темени выскочил недовольный Перейрер, который оттолкнул стул ногой и гневно взглянул на принца. — Ты видно не знаешь, но она моя. — Буркнул темноволосый. — Знаю. — Отвечает Март, откидываясь на спинку стула. — Тогда почему ты посягаешь на мое? — Злостно продолжал Перейрер. Март насторожился также поднимаясь на ноги. Мальчишка психанул отчего вновь нанес удар, но уже по столу. В ту же секунду Перейрер пожалел об этом, ибо голенище сильно запульсировало. — Будь сдержаннее. — Говорит белокурый. — Она сама делает свой выбор, я тут не при чем! — Ответь мне. Тебе нравится Эллен? — С болью в глазах произносит Перейрер, поглаживая ногу. — Ты сам знаешь ответ на свой вопрос! — Восклицает Март. — Нет, не знаю. — От жуткого, мучащего его долгое время раздражения – подобно волку рычит темноволосый. — Да, нравится. Что дальше? Побьешь меня? — Ухмыляется принц Скаггерака. — Нет, не стану. — Воротит головой мальчишка. — Афрод мне не простит этого, но не лезь к ней. Я долгое время нахожусь с Эллен. Дольше тебя, между прочем. Ай, неважно. — Перейрер быстро покинул комнату, оставив Марта в одиночестве. Белокурый тяжело вздыхает, опуская серые глаза на недописанный пергамент. Он поправляет стул, который оказался в стороне, а все из-за ревности, что терзает Перейрера. Мальчишка направился наружу, где снег окутывает дорожки Темного трапа, падает на Сожженный лес, превращая все в белоснежную гладь. Март усаживается на крыльцо, укутываясь в меховую накидку, которую он прихватил перед выходом, а после поднимает взор на бесконечно темное небо. — Отец, послушай меня. — Тихо проговорил принц. — Я почему-то знаю, что ты слышишь меня. Просто… — Он чуть помедлил, прислушиваясь к ночной тишине. — Мне так не хватает твоих суровых наставлений. Так не хватает твое присутствия, ведь с тобой, Скаггерак обретает те краски, что не присуще ему сейчас. Когда Серость в действительности убивает его, убивает все просторы Северной души. Я же знаю, Кастер не сможет справиться с этим всем. Не сможет принять бремя власти, ведь так говорил Афрод… — Март всхлипывал, шмыгал носом, не отводя взгляд от темных, терзающих взор небес. Небо чистое, одинокое. Только серебренный диск пробивает свои серебренные лучи сквозь тяжелые, серые облака, освещая белоснежные сугробы. — Я не могу уже ждать твоего возвращения, поскорее, Отец. Вернись… Прошу тебя. — Пробубнил младший Хардсейм, шмыгая носом. Он прикрыл тяжелые веки, которые вновь отражали яркие руны, под властью густой тишины. Март видел их пламя. Оно такое… Серое. Беззаботно манит принца за собой, и он ощущает, как тело становится легким, пытается вновь отделиться от реальности. Белокурый мальчишка, чувствует привкус металла, принимает это – как должное, списывая все на усталость, но открыть глаза – он не в силах. Даже двинуть рукой не может. Он снова вспарил над собой, вновь ощущая, как порхают его руки. Сейчас, он уже может оглядеться, только мутно и как-то серо. Март оказался в густой чаще леса, который вовсе не имеет оттенков. Лучики Серого солнца падают на его лицо, но он не чувствует его тепла. Вдали – виднеется силуэт. Силуэт его отца. Он узнает его из тысячи. Седые волосы, такая же походка, которая всегда внушала страх своим врагам. — Отец? — С трудом выговаривает Март, пытаясь ступить дальше. Серые оттенки все больше режут глаза, а сам мальчишка недоумевает в каком месте оказался. — Я слышал твой зов, сын мой. — Также тягостно говорит Фридрих, позади которого оказывается волк. Он гораздо больше, если сравнивать с обычным. Глаза кроваво красные. — Я не смогу вернуться домой. Не смогу. — Почему же? — С надеждой вопрошает принц, шагая через тяжелый воздух, что сдавливает его тело. Март чувствует, как связь прерывается и его тянет обратно. В жестокость реального мира, а он так не желает обратно. Хоть бы еще пару мгновений провести подле отца. Пусть он даже вдали, но сердце чует – он рядом. — Отец,… Ты? — Мертв. *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** Медовый зал, пропитанный запахом северных специй и насыщенный звоном рожков и кубков, был как живой организм, пульсирующий жизнью и энергией. В его глубинах северяне, одетые в шкуры диких зверей и украшенные резными амулетами, блуждали из стороны в сторону, словно непокорные волки, готовые наброситься на свою добычу. Их конунг, мужественный и суровый, с заскучавшим взглядом взирал на присутствующих, изредка поглядывая на южанку, что сидела за столом и налетала на еду с неослабевающим аппетитом. Варвары, привыкшие к жестокости и непредсказуемости суровой северной природы, довольствовались своим положением, под властвованием Кастера Хардсейма. Он был тем, кто воплощал их мечты о свободе и славе, тем, кто взывал к их душам и вдохновлял на подвиги. Но все в действительности началось меняться, словно ветер перемен проник в самые глубины их сознания. Укрепление стен, словно золотой ключ к безопасности и защите, стало одним из первых указов Секиры после того, как он узнал о сборе великой армии короля Люксена Розенталя и никому неизвестного Кейна Шторма. Великий Кастер, чья сила и мудрость были известны на просторах всего севера, ощутил, что наступают времена перемен и испытаний. В его глазах отражалось некое смятение, смешанное с решимостью и гордостью. Он был готов противостоять любым преградам и защитить свой народ от врагов, которые подстерегали его на пути к величию. Медовый зал, пропитанный атмосферой напряжения и надежды, стал свидетелем великого события. Здесь, среди запаха меда и спелых фруктов, рождались новые планы и стратегии, которые должны были привести к победе. Здесь, в этом мире из золотых стен и пламенных сердец, северяне готовились к великому сражению, которое определит их судьбу. И в то время, как пирующие северяне обсуждали несущественные проблемы и наслаждались медом и мясом, их конунг, стоя на вершине своей власти, проникнутый чувством ответственности и предвкушением грядущих испытаний, продолжал взирать на свой народ. В его глазах горел огонь решимости и непоколебимости, готовый осветить темные дали и проложить путь к новой эпохе славы и величия. — Это лишь затишье перед грядущей битвой. — Тихо произнес новоиспеченный конунг, пригубив немного эля. Он находился на своем троне, удобно устроившись, Кастер одаривал всех суровым, чем-то недовольным взглядом. Его мысли – не знали преград, только поглощали его, отчего безумие разрасталось по всему телу, перетекало по венам, ударяя по вискам. Кастер совсем позабыл о здравомыслии. Рядом с Эмилией находился и ее друг, они говорили о чем-то не столь важном, а посему юный Хардсейм старался не обращать на это внимание, хоть чувство ревности, в особенности после того, что он узнал – загоралось в нем новыми красками. Секира глубоко вздыхает, чувствуя себя некомфортно среди вопиющих воинов Скаггерака. Там же, по первым зовам – собрались и многие ярлы, которые ранее поддерживали его отца, но сейчас – принесли с собой присягу и клятву о том, что при любом случае поддержат выбор своего нового конунга. Конечно же, юноша умалчивал о смерти своего отца, да и вовсе использовал этот факт во благо себя самого. В дом конунга, вошел его наставник, который оглядывался по сторонам, недоумевая отчего все празднуют. Кастер поднялся со своего трона, медленно спускаясь по ступенькам и приветствуя мастера. — Не представляешь, как же я рад тебя видеть. — Ехидная улыбка появилась на его лице, которая вызвала в Вельте слабую тревогу. — Не лукавь, а лучше говори сразу. — Тяжко вздыхает мастер. — Что задумал насчет грядущего? — Здесь не то место, чтобы обсуждать подобное. — Коротко кивнул Кастер, опустошая кружку. — Тогда пойдем. — Кастер одарил взглядом Эмилию, медленно приближаясь к ней, а после – оставил горячий поцелуй на ее лбу, проведя ладонью по ее плечам. — Не скучай. — Сказал он девице, следуя за Вельтом в свой кабинет. Секира вошел во внутрь, усаживаясь в свое кресло, запрокинув ноги на письменный столик, на котором лежали различные пергаменты, а вместе с ними стопка древних альманахов. — Так, что же ты хотел услышать, напомни-ка? — Кастер опустил взгляд на наставника, заерзав в кресле. Его глаза – полны загадочностью, ведь он горит. Горит идеей, что таится в его голове. — Нужно что-то решить с принцессами, которые, между прочем, отказываются принимать еду. Также, пришли вести от конунга Нестера, он готов принять тебя в любое время. — Вельт присел на стул, пожимая плечами, а его взгляд был прикован к ученику. — Пихайте еду насильно. Они мне нужны живыми. Если все пройдет удачно, то я смогу договориться с королем Франбурга. — Хмыкнул он, наполняя кружку холодным, пенистым элем. Секира преподнес ее к своим губам, делая один охлаждающий горло глоток. — И как же ты сможешь договориться с ним? — Наклонив голову, спрашивает Вельтон, все еще не догадываясь о намерениях конунга. — Если они и вправду двинуться сюда, то почему бы не попытаться сделать это, ммм? Я собираюсь предложить ему выкупить девиц. Нам нужна еда, чтобы прокормить народ, а также заговорить с ним о том, чтобы Люксен предоставил нам землю для массового переселения, как и хотел того отец. — Кастер дернул бровями, отпив еще немного. — Такой себе вариант. У них будут тысячи воинов, которые по своей воли способны уничтожить всю Северную душу, а если мы и выстоим, то потерпим поражение от своего же народа, который узнает о том, что ты держишь в плену дочерей Южного короля и подверг их – такой ужасной опасности. — Вельтон почесал седую макушку, замотав головой. — Именно поэтому, я и собираюсь всеми силами сохранить свою власть, а для этого, что нужно сделать? Правильно, лишить остальных наследников моего отца. То есть – убить. Стереть с лица Северной души и всего Лимскола. — Кастер поднялся из-за стола, вставая позади своего наставника. — Посему, я нуждаюсь в твоей помощи. Подготовь виселицу для моего брата и нужно будет отыскать Марта, чтобы тоже распорядиться с ним так, как нужно. — Конунг обострил скулы, напрягая их. В мыслях – царило безумие, которое и брало вверх над здравомыслием юноши. — Ты совсем обезумел, Кастер?! — Возмутился Вельтон. — Убивая своих братьев, ты навряд ли заслужишь уважение среди жителей Скаггерака. Они могут восстать. Восстать против тебя, глупец! — Замолчи и слушай мои указания. — Пригрозил юный Хардсейм. — Делай так, как я говорю, а после мы разберемся с народом. Уверен, что если я смогу объединиться с Нестером, то меня ожидает новый титул. Титул, который после – обратит мой гнев против Южан. Сколько бы их не было, мы сможем одолеть их. Почему-то, в этом я уверен, а значит ты должен доверять мне, как своему властителю. И никаких возмущений, в мою сторону, я не потерплю. Готовь то, что нужно, а меня ждет разговор с моим горячо-любимым братом. — Секира ударил кулаком об стол, одаривая Вельтона злостным взглядом, в котором отражалось все его безумие. Юноша покинул кабинет, с грохотом закрывая скрипучую дверь. Он шествовал сквозь коридоры, направляясь в обитель, где все это время находился Эйрик. Внутри буря эмоций, до боли жестоких, которые терзали его душу. Кастер сжимал руку в кулак, периодически останавливаясь, в попытках унять свой пыл, но гнев постепенно разгорался все больше и больше. Он не мог успокоиться, ведь он чувствует неприязнь со стороны своего мастера. Хардсейм ловит недоброжелательные взгляды, а все из-за того, что он заключил союз с ненавистным Винтером Варсандаром. Кастер колеблется, ведь этого он хотел всю жизнь? Он получил то, о чем грезил, но не чувствует себя в действительности нужным, только порыв гнева, ярости, не оставляющие его в покое. Секира чувствует бесов, которые когда-то он запер внутри себя, но сейчас они гложут его. Царапают острыми когтями двери, а там, в глубинах души, находится маленький мальчик, что страшится познать на себе их ужасные деяния. Кастер зашел в свои покои, где он жил, будучи ребенком. Он не мог нормально дышать, ведь злость перекрывала горло, беспощадно душив. Кастер переводя дыхание, выпрямился в спинке, взирая на стенку, на которой он вымещал всю свою ярость, после наказаний отца. Юный Хардсейм ринулся к стенке, нанося жгучие удары по ней, разбивая руку в кровь. Кастер рычал, его рёв могли услышать даже мертвые души в Сером мире. Кровавые ручейки стекали по кистям конунга. Он остановился, когда боль стала настолько сильной, что ее невозможно вытерпеть. Секира отстранился от нее, взирая на дрожащую руку, а затем он оперся о нее, прикрывая веки. Юноша переводил дыхание, гнев ушел, но только на долю мгновения. Кастер догадывается о том, что если он прибудет к брату, то слету убьет его, так и не сдержав свою ярость на него, а ему еще предстоит помучить ненавистного Эйрика. *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** После обеда, Эмилия вернулась в свои покои, где улеглась в свою кроватку. Прошло уже много времени с тех самых пор, когда она оказалась в обители суровых морозов, подчиняя свои мысли лишь варвару. Порой, девушке было тошно от самой себя. Странные чувства мучали ее изо дня в день, пусть даже она снова может спать в одной постели со своим возлюбленным, но принцесса не ощущала в себе должного покоя. За все это время, она чаще стала видеться с капитаном, что практически не отходит от нее. Сейчас, ее мысли пронзает тоска о доме. Пусть даже не совсем любимых, но все же сестер, что могли иметь все то, что пожелают, а Эмма оставалась заложницей решения своего отца. Тягость спала в тот момент, когда девушка начала осознавать, что все наверняка счастливы, пусть даже без союза с Кейном Штормом, но так или иначе, каждый член ее семьи – ночует дома, в очаге любви и заботы. Также, Эмиилия ощущает себя слабой, раньше она была намного устойчивее к любви, к решениям, пусть те чувства – казались лживой уверенностью, но тогда ей было приятно осознавать себя стойкой. А теперь, она не может справиться с натиском северянина, что играется с ее чувствами. Постепенно, страстная, до боли жестокая любовь, плодом которой стал ребенок, уже начинает ослабляться. Девушка повзрослела, настолько сильно, что уже смирилась со своей судьбой, дожидаясь конца серых дней, которые не приносят счастья, только мучения. Принцесса прикрыла глаза, лишь на секунду, но не заметила, как погрузилась в глубокий сон, где она видела бегающего, похожего на нее мальчика, что радуется выпавшему снегу. Вдали стоял Кастер, наполненный злобой. Девушка не могла понять отчего его взор снова наполняется ненавистью. Хардсейм переводит взгляд, там, где по белому снегу шествует капитан. Эмилия прищурилась, недоумевая. Джейсон подоспел к ней и влился в страстный, пылающий нежностью – поцелуй. Она ощущала его касания, скользящие по талии. Эмма отстраняется, касаясь своих губ. Розенталь чувствовала, как тепло растекается по ее телу. Она на мгновение переводит взгляд на Кастера, который в тот же час рассыпается в прах, а сама девица оказывается в своей постели, рядом с капитаном. Его взгляд, пронзительный, горящий любовью, смотрит на нее, а губы осыпают изгибы девушки. Через некоторое время, Эмилия очнулась ото сна. Ужасный страх поглощал ее. «Сны показывают твои скрытые желания» Подметила Эмилия, разрываясь на части от негодования. Вся вспотевшая и отчаянно переводящая трепетное, не спокойное дыхание, Розенталь взирает на дверь, которая открывается и в комнату заходит тот самый Джейсон, что решил вновь посетить покой возлюбленной. Принцесса с опаской смотрит на него, накрывая полуобнаженное тело волчьими шкурами, укладывая мокрые ладошки на выпирающий животик. Крамсон держал в руках поднос с различными пряностями, дабы сделать ей приятное. Злость от непостижимой любви – угасала, как и все надежды капитана на Светлый мир. Девица стала для него сладким дурманом, от которого отказаться он не в силах. — Прости, что вновь потревожил тебя, но я попросту не мог, тем более, когда на столе столько вкусного. Не хочется, чтобы это досталось грязным северянам, а ты у нас носишь ребенка, посему вот – держи. — Он подошел к прикроватному, деревянному, украшенному различными древними рунами, столику и уложил на него поднос. — Спасибо. — Все еще не отошедшая от странного сна Эмилия, тянется за стаканом воды и делает несколько глотков. В горле пересохло настолько сильно, что она не могла говорить. Жар пульсировал по ее телу, отчего ей попросту невыносимо находится в покоях, которые так давят на нее. Джей присел на край кровати, все также, с любовью блуждая по чертам милого лица девицы. — Как ты чувствуешь себя? — Интересуется он, в надежде разговорить принцессу. — Порядок. — Коротко отвечает Эмилия, отводя руки в сторону, с заботой поглаживая свой животик. — Ты не скучаешь по прошлой жизни? — Сплетая руки в замок, продолжает Джейсон, тяжко вздыхая от наплывших воспоминаний. Он так жаждет оказаться на борту своего фрегата, подле квартирмейстера Шерлена, что всячески наставлял его на праведный путь, давал советы и служил ему не только членом экипажа, а самым лучшим другом. Все моряки, что находились на попечительстве у Джея, были для него семьей, а сейчас – все кормят рыб на дне морской бездны, а все из-за безответной любви Крамсона к принцессе. — По этим золотым моментам, когда мы, будучи ещё совсем детьми играли в королевском саду, а твой отец всегда злился из-за того, что ты все время задерживалась допоздна? — Скучаю. — Ответила Эмилия, опуская поникший взгляд вниз. — Как же я корю себя за то, что решилась податься в бегство. И как же я ненавижу тебя. За твою предложенную идею. Я так хотела быть счастливой, а сейчас нахожусь на самом ужасном континенте всего Лимскола. Уж не думала я, что год назад со мной случится подобное. Но детство уже не вернуть, я покинула родной очаг и нет дороги обратно. Уже нет. — Девица умолкла, по щеке потекла слеза отчаяния. Она перевела взгляд в сторону. — Я приняла свою новую судьбу. Той, что была ранее, до отплытия из Франбурга – уже мертва. Для меня нет пути назад. Да и потом, я люблю своего будущего мужа. — Понимаешь, Эм. — Продолжил Джейсон. — Я хотел, чтобы мы остались на одиноком островке, не зная каких-либо невзгод, ведь я… — Он выдержал паузу. — Не желаешь яблоко? — Решив перевести тему, Джей поднес немного свежих фруктов, дабы девица набралась витаминов, но она противилась одному их виду. Фрукты росли на Северной душе только в одном месте в Скаггераке, правда их трудно достать. Здесь они другие, нежели чем во Франбурге или в Астросе. Вкус их слишком кислый, по сравнению с другими, посему Эмилия терпеть их не могла. Одно ее лицо кривится от их вида, а скулы сжимаются. Джейсон быстро подметил это, а посему убрал поднос в сторону. — Понял. — Ты что-то хотел сказать? — Любопытно спрашивает принцесса, переводя на него свой взор. Она смотрит на него своими изумрудными глазками, все еще крутя в своей голове моменты из странного сна, который вовсе не желает отпускать девицу, предательски удерживая, погружая в те краски, что несомненно были краше, нежели, чем в этом. Сером мире. — Эм, наверняка ты догадываешься об этом. — Со вздохом говорит Джейсон. — Я знаю это. — Вовсе нет! — Воскликнула девица. — Я люблю тебя, любил все это время. И мне плевать, что со мной сделает конунг. — Джей невзначай приближается к ее пухлым губкам, дабы вновь ощутить их вкус и робко целует ее. Казалось, что девушка была не против и даже отвечала на него, но в один момент, когда здравомыслие вернулось - она уперлась своими маленькими руками о его грудь и оттолкнула, возмущённо взирая в глаза капитана. — Что ты творишь?!— Ее голос более не кажется таким нежным. В нем отражается возражение, вперемешку со злостью. Она одарила Джейсона грубой, жгучей пощёчиной. — Ты видно забыл, кто я такая? Я Будущая жена конунга этого гиблого места. — Продолжала девушка, наполняясь неким гневом. — Я лишь убедился в том, что у нас ничего не выйдет. — Буркнул капитан. — Тогда ты должна знать и еще кое-что. — Перебивает Джейсон. — Что же еще? — С глубоким вздохом, спросила Эмми, опуская взгляд на капитана. — Есть еще кое-что, о чем ты должна знать. — Тихо проговорил Джейсон. Его мина в моменте изменилась. Он прикрыл глаза, тяжело задышав. — Дело в том, что мне стало известно еще кое-что. Мы не единственные пленники Кастера Хардсейма. — Сказал он с ноткой отчаяния. Крамсон не знал, какие именно подобрать слова. Но скрывать этого – он не мог. — Ну же! — Молвит обеспокоенная Эмилия. — Кастер украл твоих сестер. Они находятся здесь, в Скаггераке. — Жестокого подытожил капитан Крамсон. — Что? — Негодовала Эмма, хмурившись. Она впервые за долгое время начала беспокоиться по другим заботам, нежели чем о возлюбленном. — Они были в тот момент на Иннурсе. Были в защите из-за неспокойной ситуации в столице, в то же мгновение Кастер и войско варваров – осадили крепость. Он знает кто они такие и вряд ли отпустит их. Теперь остается только ждать того момента, когда сюда нагрянет войско Люксена Розенталя. — Джейсон поведал ей правду. А все из-за того, что не мог принять выбор принцессы. Капитан расценивает это – как предательство. — Нет… Нет. — Говорила она. — Где они? — Не знаю. — Хладно отвечает Крамсон. — Нужно что-то предпринять! — Восклицала Эмилия, будто бы очнувшись от муторного сна. От кошмара, который мучал ее на протяжении столь длительного времени. Девушка занервничала, присела на край постели. Все внутри нее перевернулось, рука задрожала. Дыхание прервалось. Будто бы жестокая правда – тисками сдавливала ее горло. — Ничего не могу поделать. — Со злости рявкнул Джей. — Проси своего возлюбленного о помиловании сестер, быть может, он послушает тебя. — Съязвил он, покидая покои девушки. Принцесса Эмилия была охвачена непостижимым недоумением, которое проникало глубоко в ее душу. Холодный пот обливал ее тело, словно предвещая нечто жестокое и неотвратимое. Мысли, жестокие и безжалостные, кружили вокруг нее, заставляя сердце биться с невероятной силой. С тревогой в сердце, принцесса встала с кровати, но ее ноги несли ее куда-то, неизвестно куда. Она ощущала неопределенность и беспомощность перед грядущими событиями. Слезы, горячие и страстные, текли по ее щекам, словно ручейки живой воды, вытекающие из ее растерянного сердца. Она не могла поверить в то, что сестры оказались в такой опасности, и что без помощи Джейсона им не обойтись. Склонив голову, Эмилия верила в светлое будущее, в то, что она сможет преодолеть все трудности и освободить своих близких. Она знала, что нужно просто дождаться подходящего момента, найти возможность. Может быть, Кастер, великий и ужасный, сможет выслушать ее мольбы и помочь ей в этом нелегком пути? Но для этого ей придется совершить роковое признание. Она должна будет признаться, что она не только принцесса, но и дочь могущественного короля Люксена Розенталя. Это означало поставить себя под угрозу, подвергнуть себя опасности. Она знала, что ждет ее жестокая кара, но она не могла оставить своих сестер на произвол судьбы. Даже если они вызывали в ней зависть, она все равно должна попытаться спасти их. Пусть даже это приведет к ее собственной гибели, Эмилия не могла позволить себе бросить своих близких в ледяной объятья Северной души, где безжалостные варвары пленили молодых принцесс. Она была готова пожертвовать своей жизнью ради них, ради своего ребенка, если бы только это могло их спасти. Ночь, словно королева, вновь озарила своим могуществом Северные земли. Холод пробивал до костей даже те моменты, когда обычные жители, сидели у камина, в надежде, что языки пламени согреют их. Но все оставалось таким же блеклым, как и луна, подобно серебрёной монете, прибитая к ночному небу. Конунг Скаггерака - Кастер Хардсейм, находился в своих покоях вместе с возлюбленной, которая вскоре станет его законной женой,тем самым получив титул королевы, что сам Кастер не очень то и хотел. Его голубые глаза отражали пламенный свет от жаровни, которая находилась почти перед самой кроватью. Из-за углов, по стенам сползает мрак, своей силой он охватывает весь чертог влюблённых. Кастера терзали мысли, которые постепенно поглощали его покой, который он только-только получил после тяжелого и насыщенного дня. «Серебренный орден, альянс королей, чего же мне стоит ожидать?» Задумывался юный конунг. Девушка не знала, как себя вести после того, как узнала, что где-то здесь находятся ее сестры. Она попыталась расслабить его, дабы после – поведать чистую правду, что она скрывает на самом деле. Эмилия осыпала его губы поцелуями, она блуждала ими по ключице, шейке и плечам. Кастер отстранялся от неё, убрав ее руки, что легли на торс Хардсейма. — Что такое? — Спрашивает Эмилия, нахмуривая брови. — Ты сегодня какой-то напряженный. — Твой король. — Кивнул Кастер. — Люксен Розенталь, вероятнее всего жаждет прибыть сюда. — Он поджал губы, потянувшись за кубком, наполненным элем. Эмилия недоумевала. Ей было тяжело слышать о своём отце. Тяжело осознавать то, что он где-то там, волнуется за дочерей, а она предательски поступает с ним, оставаясь с тем, кого безумно полюбила. Девушка встала в ступор, воспоминания ударили по её голове, заставляя слезам вновь выйти наружу. — Ты слышишь? — Кастер обернулся, развязывая тугие кожаные узелки на своей рубахе. Он стянул ее с себя, оголяя торс. Он перевёл голубые глаза на возлюбленную, заметив, как Эмма вытирает слезы. Хардсейм нахмурил чёрные брови, возмущённо произнося: — Что с тобой? — Вставая напротив кровати, в которой лежала девушка, юноша посмотрел в ее молящие глаза. Эти глаза так и норовили что-то сказать. — Все хорошо... — Неохотно ответила Эмма, тяжело вздыхая. — По тебе не скажешь. — Налив себе ещё северянского эля, вымолвил Хардсейм. Она знает, что другого шанса может и не случится. Кастер в силах повести себя так, как ему придет на ум. Он может убить их, не дав девице даже рассказать о том, что гложет Эмми на протяжении всего дня. — Просто...мне нужно тебе кое-что сказать... — Эмилия опускает глаза, сжимая край белого, как снег за окном, одеяла. — И что же? — Продолжает Кастер, отворачиваясь. Он пригубил кубок, сделав холодный, противный, но такой расслабляющий глоток. — Я не хочу, чтобы это меняло что-то. Пообещай... — Она беспокойно поднялась с кровати и медленно направилась к будущему мужу, обнимая его из-за спины. — Говори уже. — Кастер чуть ли не рычал. Учитывая сегодняшнее, ужасное утро, которое испортило ему все настроение, он уже ничему не мог удивиться. — Ранее, будучи до того дня, когда мы встретились. Я носила титул принцессы Франбурга. Мой отец. — Она помедлила, прижимаясь к мужу и прикрывая глаза то-ли от страха, то-ли от безысходности. Выдержав небольшую паузу, Эмилия продолжила. — Мой отец Люксен Розенталь. — Каждое слово, сказанное ей дрожащим голосом, пронзало уши Хардсейма. Его глаза бегали то вниз, то вверх. На лице появилась довольная ухмылка. Она поведала ему правду и опасалась реакции любимого. Кастер провёл кончиком языка передним зубам, безумно улыбаясь. Свет от свечей немного подрагивал. Кастер загорелся. Загорелся огнём, который заставлял его двигаться дальше. Уже сейчас - он позабыл об утренней злости. — Почему ты молчала? Почему? Нам нужно побыстрее сыграть свадьбу, ведь это чудесно. Моя будущая жена принцесса Франбурга. — Кастер повернулся к ней лицом и поцеловал потрескавшиеся, искусанные от волнения губы. — Я люблю тебя. — Восхищенно поговорил Хардсейм, одаривая Эмму своей улыбкой. Девушка расплакалась, но уже вовсе не от печали, а от радости. Хотя привкус боли от того, что она вновь увидит своего отца, только ныне в обличии королевы Северной души, не давала ей покоя. — Я тоже тебя люблю, ты моё солнце, согревающее в этой холодной тьме и освещающее путь в далекое будущее. — Постанывала принцесса, поцеловав будущего мужа в губы и вовлекла в страстный поцелуй. — Но прошу об одном. — Вдобавок произнесла девушка. — Да? — Чуть улыбнувшись, говорит Кастер. — Прошу, сохрани жизнь моим сестрам. И… Я просто обязана их увидеть. — Она провела ладонью по его щеке, с надеждой на то, что он услышит ее глас. — Мне не нужна их смерть. Пусть себе живут, довольствуются, а после – я отдам их твоему отцу. Пусть резвятся. — Он коротко кивнул головой, продолжая. — Увидишься с ними чуть позже, как только я удостоверюсь, что с ними все в порядке, а пока раздумывай о скорой свадьбе, что случится в скором будущем. — В смысле в порядке? Они живы? — Неспокойно проговорила Эмми, теребив подол своего тонкого, ночного платья, чуть содрогнувшись. — Да, правда их немного лихорадит. После того, знахари исцелят их, а я в свою очередь расправлюсь со своим братцем, организую вам встречу. — Конечно же, Кастер говорил одно, но план созревал совсем в других руслах, о которых девушка пока не догадывается. — Ты мне обещаешь? Ты правда их не убьешь? — С опаской молвит Розенталь. — Обещаю. — Юный Хардсейм оставил жгучий поцелуй на ее холодном лбу. — Теперь же, пойдем спать, тем более в покоях не так тепло, чтобы ты расхаживала в таких одеяниях. Наш ребенок, станет великим лимом, а посему, береги его. — Он провел ладонью по выпирающему животику, а после лег в кровать, обнимая принцессу. — В действительности ли ты убьешь своего брата? — Под конец спрашивает девица, прикрывая глаза и уже канула в сон из-за сильной усталости, так и не дождавшись ответа. Кастер смолчал, взирая в потолок. Он уже заведомо знал ответ на этот вопрос, но решил повременить и также опустил веки, ведь завтра ему предстоит тяжелый день. День, который и решит судьбу Эйрика Хардсейма. Под ранним утром, когда еще тени ночи не успели полностью растаять, Кастер проснулся с чувством глубокого удовлетворения, которое проникало в каждую клеточку его тела. Его сердце радостно забилось, а лицо озарилось искрящейся улыбкой. Это был день, который обещал стать новым началом для юного Хардсейма. Перемещаясь по замку, Кастер ощущал, как энергия и вдохновение наполняют его с каждым шагом. Взгляд его упал на мрачного и загадочного мастера Вельтона, который уже не спал с самого рассвета. Вельтон был известен своими мысленными переживаниями и глубокими размышлениями, которые всегда крутились в его голове. Мастер Вельтон направлялся в медовый зал, где служители уже начали приготавливать насыщенный завтрак для обитателей дома конунга. Кастер, приветствуя мастера Вельтона, заметил в его глазах нечто странное – мрачные и жестокие мысли, которые словно танцевали в его уме. Хотя Кастер не мог разглядеть все детали этих мыслей, он почувствовал, что они были полны жестокости и безжалостности. Его сердце сжалось от непонимания и беспокойства – что могло вызвать такую темную сторону в душе мастера Вельтона? — Что с тобой Вельтон? — С интересом вопрошает Хардсейм. — Все ли готово к сегодняшним событиям? — Вполне. — Кивнул мастер, склонив голову при виде своего властителя. — Осталось заделать несколько моментов, к обеду управимся. — Отлично! — Воскликнул Кастер, блуждая безумным от радостных новостей взглядом по наставнику. Он сложил руки за спиной, выпрямившись. — Прошу, Кастер. — Начал внезапно Вельтон. — Убийство твоего младшего брата не сойдет никому на руку. Это вовсе неправильно. Остановись, ведь я знаю, что ты не из тех, кто готов убить свою родню. — Значит. — Ухмыльнулся Кастер. — Ты вовсе не знаешь меня. — Нахмурился молодой конунг, устремив свой взгляд на массивные двери, что ведут на улицу. — Что-то вы слишком радостны, мой конунг. — Насторожившись, произносит Вельт, не отводя глаз с него. — Дело в том, что в моей голове созрел изумительно великий план. — Секира ухмыльнулся, похлопав старого мастера по плечу, а после продолжил шествовать по узким коридорам. — Очередной безумный план? — Со вздохом спрашивает Вельтон, следуя за ним по пятам. — Возможно. — Кастер хмурит брови. — Но он поможет нам отогнать угрозу с Юга – обратно восвояси. С его помощью, мы решим все проблемы, а после двинемся во Франбург, трон которого будет нас поджидать. — И в чем он заключается? — Поинтересовался Вельт, заходя в медовый зал, где собрались старейшины. — Узнаешь, но потом. Главная его часть, это убить Люксена Розенталя, а после все пойдет так, как и должно. — Проговорил конунг, начиная совет старейшин. Во время собрания, все было также скудно. Ничего нового. За исключением одного - конунг отдал приказ собирать рабочих и еще больше укреплять городские стены Скаггерака. Ведь вскоре их ждёт неминуемое. То - чего Кастер жаждет больше всего - Войны. Зал опустел, старейшины поддержали выбор своего конунга и разошлись по своим уголкам. Кастер остался один на один с мастером. — Не прошли даром и наставления младшего брата, который твердил отцу, что нужно укреплять стены нашего города. Меня вот что интересует. Ты уже обдумал то, каким образом мы его заберем у Хранителя Разлома? Он ведь у него? А хотя – неважно, итак, отыщем его. Нужно привести его ко мне, но собака, времени на него никак нет. — Если нужно, то я могу собрать горстку воинов и мы отправимся к Разлому. — Оживился Вельтон, выходя наружу и осматривая работающих северян. — Мы все успеем, сейчас нужно решить со свадьбой иии... С принцессами Люксена. — Кастер снова загадочно ухмыльнулся, переводя взгляд в сторону мастера — Две девочки все ещё в плену и сейчас они продолжают отказываться еды. — Вельт был не в восторге от такого расклада событий, как никак он был варваром, но все же жалость к девочкам имел. — Заталкивайте еду насильно, они ещё нужны живыми. В крайнем случае есть ещё одна принцесса. — Тянул Хардсейм. — Третья? — Недоумевал Вельт. — Именно. — Кастер остановился, поворачиваясь к своему советнику, все также загадочно поглядывая на него. — Эмма является третей дочкой Рознеталя — Изумился Хардсейм, наблюдая за реакцией наставника. — То есть... Ваш ребёнок будет наследником Франбуржского престола? Он... — Удивился мастер, остановившись посреди сквера. Он не мог поверить в слова конунга. Все оказалось куда запутаннее и сложнее, чем он думал. — Если этот плод будет мальчиком, то да. Он станет прямым наследником престола Франбурга, ибо Алекс, тот, что бастард, не имеет законных прав на корону. — Кастер безумно ухмыльнулся, довольствуясь тому, что он окажется в преимуществе. Осталось только пережить эту зиму. Осталось расправиться со всеми врагами и тогда, наступит день, когда все будут помнить имя великого Кастера Хардсейма. А сейчас, нужно расправиться с моим ненавистным братом. После того, как Кастер Хардсейм вернулся к своему прежнему облику, он направился в подземную темницу, где находился его младший брат, жаждущий освободиться из этого мрачного места. Окруженный голодными крысами и окутанный гнетущим мраком, Кастер гневно взглянул на стражника, стоящего перед выходом, и отнял у него факел, чтобы забрать ржавые ключи. Молодой Хардсейм последовал вглубь темницы, где холод проникал сквозь кости, а крысы бродили, пожирая плоды умерших заключенных. Он шел медленно, наслаждаясь своей собственной превосходностью. Заложники умоляли своего короля о пощаде, а Кастер с гордостью продолжал свой путь, наконец оказываясь перед решеткой, за которой находился Эйрик. Секира осторожно перемещал огонь из стороны в сторону, освещая своего заросшего брата. Король открыл дверь темницы с ухмылкой и вошел внутрь. В то время как Эйрик пытался дотянуться до брата, его руки были связаны кандалами, не позволявшими ему сделать это. Он провел достаточно времени в этой темнице, мучаясь от холода, проникающего до костей, и ужасов, скрывающихся во мраке. Кастер внимательно разглядывал очертания бледного лица брата, будто оно было либо испугано, либо испытывало другие страхи. Секира уселся на деревянную скамью, наблюдая, как Эйрик пытается согреться от тепла факела. Брат приблизился к огню, чувствуя, как его ноги окоченели и боль пронизывает все его тело, но он старался скрыть свою боль, продолжая ненавидеть брата своим взглядом. — Чего ты хочешь? — Произносит Эйрик, охрипшим голоском. Кастер чуял страх в ее глазах, которые стремительно смотрят вниз, он медлил с ответом. — Знаешь ли, братец. — Кастер ухмыляется, дернув бровями. Он выпрямился в спинке, наклонил голову набок, бесконечно голубыми глазами наблюдает за ним. — Пришло время. Твое время. Кануть в вечность Серого мира, почувствовав мою мощь. — Ты слаб, Кастер. Ты ничтожество! — Рявкнул Эйрик. — Я убью тебя! — Слишком сильное заявления для меня. — Безумно улыбается конунг. — Ведь я лик смерти в твоих глазах. Я самый ужасный лим в истории всего мира. И мне плевать на твои слова. Плевать на то, что ты мой брат. Я расправлюсь с тобой также, как хотел того ты, не припоминаешь? — О чем ты? — Негодует Эйрик. — Выстрелом стрелы, пронзающее твое сердце. — Ухмыляется юный конунг. — Нет… — Осознав произносит младший Хардсейм. — Прошу, Кастер. Не делай этого! Не гневи Создателя! Отпусти меня и больше никогда не увидишь в этих землях, я покину их! Обещаю! Прошу… Либо дай изменить прошлые грехи, сотворенные мною! — Эйрик считал это уловкой, но оказался неправ. Теперь же, он желает все исправить, ведь безумная ухмылка брата – не дает покоя, говоря о том, что он готов пойти на все, дабы отомстить. По щеке юноши горным ручейком стекала слеза, слеза боли и отчаяния, слеза скорби. — Как же ты жалок, Эйрик. — Глумится Кастер. — Много не понимаешь, глупыш. Никто из нас не в силах вернуть прошлое, оно так и останется. Нам дано лишь творить будущее. Надеюсь, когда ты попадешь на окраины Серого мира, ты поймешь, кем я был все это время. Я Кастер Хардсейм, душегуб, мародер, самый беспощадный ужас, которого боятся и будут продолжать страшиться все жившие Лимы. — Кастер! Умоляю! — Говорит Эйрик, уже от растерянности не осознавая, что делать дальше. Он не может поверить в то, что на этом окончится его серая история. *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** Афрод расплачивался за таверну, собирая некоторые вещи. Он покинул трактир, приближаясь к своей белоснежной лошади. — Афрод. — Издалека послышался достаточно грубоватый голос мужчины. Хранитель развернулся и увидел перед собой двух Северян вместе с низкорослым мальчишкой лет тринадцати. — Кто спрашивает? — Поинтересовался Хранитель, слегка прищурившись. — Я верный служащий Стольгримского конунга Винтера Варсандара, прибыл по его поручению отдать этого мальчика к вам на попечительство. — Осведомил старика воин. — Ну хорошо, а кто этот мальчик таков? — Спросил Афрод. — Это его брат бастард, Рейзер Варсандр. — Ответил Северянин, подводя мальчишку ближе к Хранителю. — А если я откажусь? — Афрод поглядел на мальчишку. — Мы не принимаем отказа. Конунг Винтер, будет очень вам благодарен, если вы возьмете его к себе, ведь у вас намного безопаснее, учитывая непростое время для всей Северной души. Благодарю. — Варвар грубо пихнул мальчика к Хранителю, а после скрылся в толпе, которая завороженно шагала в сторону площади. Афрод недоумевал, а посему попросту последовал за ними, прищуриваясь и пытаясь разглядеть все в округе. Он плотно обхватывал ладонь мальчика, шествуя дальше, обходя толпы. Посреди площади царила ужасающее разум зрелище. Двое крупных северян волочат избитого Эйрика на деревянное возвышение и бросают под ноги своего конунга. Маленькие снежинки падают на его темную голову и Кастер ощущает холод. Другого бы – бросило в судороги, но не Секиру. Он взирает на своего брата, который стоит на коленях, опуская на него свои голубые глаза, в которых возгорается пламя. Эйрик слышит насмешки со стороны варваров и понимает, что неизбежное близко. Он погибнет за свершенные предательства. Эйрик слышит скрип меча, освобождающегося от оков кожаных ножен. Слышит шаги своей смерти. Слышит глас отца и матери. Ледяное острие клинка ложится на его шею, он поднимает глаза и видит довольную ухмылку берсерка. — Кастер! Нет! Остановись! — Выкрикнул Хранитель, Кастер обратил на него свой довольный взгляд, выдавливая безумную ухмылку. Афрод поднимается по деревянным ступенькам, подоспев к властителю Скаггерака, пытаясь пробиться дальше, но стража Хардсейма – не позволяла. — Ты хочешь убить своего брата, серьезно? Кастер, я не так учил тебя расправляться с врагами, тем более учитывая то, что он твой брат! — Афрод был зол, он не мог поверить в то, что его прошлый ученик способен поступить так жестоко по обращению к родной крови. — А я вижу, что ты все также не изменился. Весь Лимскол меняется, вся Северная душа - тоже, а ты так и остаёшься верен старым традициям. — Ухмыльнулся Секира, приближаясь к Хранителю. — Я пытаюсь защитить наследие твоего отца. Я дал ему слово, а ты, ещё щенок, но раскидываешься своими словечками и решениями так, будто это игра! — Возразил Афрод. — Ты думаешь, что я не способен было убить своего брата? Того, кто постоянно относился ко мне так, будто я расходный материал или же просто никчёмный ублюдок. Так думал и Фридрих, к слову. И где он сейчас? Его нет. Народ еще не знает, что он погиб, а ты явно догадываешься об этом. Знаешь на что я ещё способен? Я могу убить и младшего брата, не моргнув и глазом. Могу убить твою дочурку, как ее там. Эллен, разве нет? Впрочем - неважно. — Конунг отошел назад, наклонив голову набок. Он обнажил белоснежные клыки, ухмыляясь. — Следи за своим языком мальчишка, иначе он тебя и погубит. Вот увидишь, Фридрих вернётся и этот народ, обернется на его сторону. — Осведомился Афрод, собирая ненужные взгляды на себе и конунге. — Ошибаешься, старик. Ошибаешься. Мой язык не погубит меня, ведь я бессмертен. Я и есть смерть. — Кастер раскидывает руки в сторону, чуть покачиваясь. — Юноша, которого я воспитывал погиб. Погиб на окраине Франбурга, а ты. Ты лишь его жестокая тень. — Хранитель видел в нем безумие. — Довольно, Афрод. — Секира смахнул рукой. — Мне не нужны твои жалкие нравоучения, довольствуйся тем, что имеешь, иначе в моей власти лишить тебя всего. — За мной пойдут северяне, только король всей Северной души способен изменить мое решение, а посему, ты должен подчиняться мне, как Хранителю. Пощади своего брата, прекрати творить ужасы. Перестань! — Умоляет Афрод. — Это лишь домыслы старика, которого уже никто не слушает. — Буркнул юный Хардсейм— А теперь отведите Хранителя к своему дому, пусть не мешается. — Берсерки, что служили стражей для конунга, ухватили старика Афрода, скручивая ему руки, а после повели в неизвестном направлении. Кастер одарил взглядом своего братца, который продолжал лить слезы, а после шагнул вперед, обращаясь к ликующему народу. — Народ Скаггерака. — Выждав небольшую паузу, покуда все затихнут, Секира продолжил. — В этот день, я хочу выдвинуть приговор моему младшему брату, который не оставлял попытки убить меня, а также моего отца и старшего брата. Вы можете осуждать меня. Осуждать за то, что я готов покончить с ним. За то что выношу ему смертный приговор, подобно предателю — Кастер на мгновение переводит взгляд на Эйрика, безумно улыбнувшись. — Но не все ли мы позабыли о том, что мы варвары. Жестокие. Те самые, что готовы пролить кровь, м? Как мы поступали с предателями? Убивали, так же беспощадно, как и они принимали решения. Если я не сделаю это, то покажу свою слабость, но тогда какой же я конунг, если не могу принести жертвы? Как бы вы поступили после того, как родной же братец пытался вас убить, вогнать великий Скаггерак в кровавую лужу, ради своей корыстной выгоды. Ему ничто не остается, как умереть. Ведь предав один раз – предашь и еще раз. — Юный Хардсейм махнул рукой, после чего Эйрика подхватили двое северян и привязали к столбу. Секира насмехался над беспомощностью своего брата, который умолял его остановиться, но Кастер не слышал: — Не отдавайся воле гнева, брат. Не делай этого... не убивай меня! — Голубые глаза конунга залились кровью, разум требовал одного - смерти. Он стал марионеткой своих же бесов. Кастер вкусил свою же мощь, она взяла над ним верх. Секира притронулся к луку и вытащил из лежащего на деревянных досках колчана пару стрел. — Ну вот и все, братец. — С взором, полным безумного пламени, произнес он, тянущий тетиву до предела. Глубоко вдохнув, совершенно не осознавая последствий своих действий, Кастер вступил на путь кровавой тропы. Вслед за каждым выстрелом Эйрик продолжал молиться, пытаясь развязать узлы, сжимающие его сердце. Однако все его усилия оказались напрасными, когда стрела со свистом оторвалась от тетивы и пронзила грудь юноши. Он задыхался кровью, издавая ужасный хрип от невыносимой боли. Затем последовали еще стрелы, одна за другой. Каждая из них пронзала тело младшего Хардсейма, проникая своими остриями в девственную плоть, не знакомую с ранами. Эйрик издавал свой последний вздох. Решение Кастера покончить с его жизнью разжигало его азарт. И он умер. Его младший брат умер. Он погрузился в пустоту Серого мира, направляясь навстречу своему отцу.