***
Только я открыла глаза, как Лена вошла в мой номер. И всё. Она дала мне чашку кофе с круассаном, оставила на полчаса, а потом началось… В мой номер зашло много людей. Кто-то занялся прической, кто-то маникюром, а кто-то макияжем. Короче, я сидела на попе ровно, а другие украшали меня. Мартинова тоже не осталась в стороне. Она внимательно следила за работой, иногда говорила что-то исправить, сделать по другому. В итоге через два часа я была готова. Все ушли. Мы с Леной остались вдвоем. Я начала надевать платье, Мартинова помогала мне. — Ох… — вырвалось из меня, когда она затягивала мне корсет. — Зачем так туго? — Чтобы всё было идеально. Ты же сама это прекрасно понимаешь. — Угу… — себе под нос сказала я, пытаясь привыкнуть к корсету. — Готово… — через несколько секунд сказала Лена. Я расправила плечи и посмотрела в зеркало. Наверное, я должна была почувствовать что-то другое, но у меня появилось отвращение. Смотря на себя, становилось тошно. Да, свадьба фиктивная и ничего не значащая, но всё же свадьба и всё же не с тем человеком, в которого я влюблена. Я скривилась. Лена вздохнула и приобняла меня за плечи. — Не думай об этом. Потерпи всего месяц. А может и меньше. Нортон придумал, как это сделать намного короче. Так нужно, Василиса. Я до боли закусила губу, дабы не разреветься и не испортить макияж. Не выдержав, отвернулась от зеркала. — Мне нужно побыть одной. Тихо сказала и вышла на балкон, не ожидая слов в ответ. На свежем воздухе сразу стало легче. На несколько секунд я отвлеклась, наблюдая за жизнью города. Разноцветные машины, спешащие куда-то люди, многоэтажки. Я посмотрела на небо. Редкие облачка проплывали мимо солнца. Их ничего не волновало. Они просто делали, что должны. Но что делать мне? С одной стороны я прекрасно понимала, что если упрусь до конца, то отец не заставит меня. Но тогда, если в ближайшее время отец не найдет инвесторов, то в его компании наступит сильнейший кризис. Возможно, что из-за него много людей потеряет работу. От моего поступка зависит благополучие их жизни. Но с другой стороны чувства. Мои и Фэша. Могу ли я пожертвовать ими ради другого? На небе, возле горизонта, виднелась неполная луна. Её было еле видно, но я разглядела. И почему-то сейчас мне показалось, что это образ матери. Поэтому спросила: — Что мне делать, мам? Мой шепот был едва слышным, на глазах наворачивались слезы, но я смогла сдержать их. Внутри я разрывалась между чувствами и разумом. Сейчас они не говорили вместе, никто из не был слабее или сильнее. Полностью равны. Но мне предстояло выбрать. Не терзая себя более, я открыла рот и произнесла очень тихо то, что посчитала лучше: — Мои чувства не могут повелевать чужими судьбами. Разум выиграл. Я решительно зашла обратно в номер. Лена поджала губы, при виде меня. Я кивнула ей и мы обе вышли из номера, нас уже ждало такси.***
Не смотря на всю свою решительность, в машине я нервно сжимала телефон, который так услужливо одолжила мне Мартинова. Сначала объектом вымещения волнения было платье, но Лена быстро заметила это. Поэтому сейчас я нервно крутила телефон в руках, сжимала твердое железо, мысленно успокаивая себя. Теперь больше всего на свете я боялась увидеть его, заговорить с ним. Руки начинали дрожать, горло пересыхало, когда в голову приходила мысль о его реакции. Я прекрасно понимала, что скорее всего это конец. Всему между нами. И от этого становилось страшнее и больнее всего. Вновь и вновь, прогоняя эти мысли, я старалась настроить себя на лучшее. Наконец машина остановилась. Шофер вышел, подошел ко мне, открыл дверь. Я отдала телефон Лене. Судорожно вздохнула, из-за всех сил пытаясь прогнать слезы. Я вышла из машины навстречу камерам, весело и счастливо улыбаясь. Мартинова шла за мной. Сейчас она была такой же «счастливой» и красивой, как я. Мы обе играли на публику. Через несколько минут я была уже в здании ресторана, но и тут, конечно, ничего не кончилось. Сейчас на несколько часов мне пришлось забыть о своих чувствах. Сначала была фотосессия с гостями. Я мило улыбалась всем, но через какое-то время уже устала от одинакового, как две капли воды, смол-тока со всеми гостями. Но к счастью, это закончилось и настало время самого главного. Сейчас мы будет расписываться с Марком. Его кстати, я ещё не видела даже. Но времени на его поиски не осталось. Ко мне подошел дедушка, дабы проводить меня к алтарю, ибо отец всё ещё был в Москве. — Ну, что готова играть любовь, дорогая? Спросил он меня. Я на секунду позволила себе грустную улыбку и сказала: — Конечно, дедушка. Всегда готова. И мы пошли. Я держала букет в одной руке, в другой была крепкая ладонь дедушки. Мы вышли из ресторана на улицу. Как я и ожидала всё стало только краше. Нежно-розовые цветы украшали всё вокруг. Я, конечно же, не забывая про улыбку, шла с гордо поднятой головой. Возле арки стоял Марк. Он, естественно, улыбался. Не знаю, настоящие ли у него были чувства, но меня это как-то не волновало. Наконец я дошла. Дрожащими ногами ступила на ступеньку. Ляхтич подал мне руку, наверняка заметив, что меня всю трясет. Надеюсь, это заметил только он. Теперь мы стояли друг напротив друга. Я старалась максимально абстрагироваться от всего этого. Смотрела просто в одну точку, пропуская все слова регистраторши. Но наконец настал момент икс. Марк зло процедил сквозь зубы: — Огнева… Подавив ком в горле, еле сдерживая слезы, против всей своей воли, я выдавила из себя: — Да. Слеза скатилась по моему лицу. Это немного отрезвило меня. Я сразу же натянула весьма натуральную счастливую улыбку и гордо подняла голову. — Можете поцеловаться, — весело сказала регистраторша. Я с мольбой и большущей надеждой посмотрела на Марка, но он подло улыбнулся мне, будто бы сказав: «нет, это будет самый долгий поцелуй в твоей жизни». Марк подошел ко мне, крепко обхватив за талию, не дав сделать ни единого шага назад, и впился в мои губы самым противным поцелуем в мире. Как и обещал его взгляд, эти мгновения были похожи на бесконечность. Очень сильно хотелось оттолкнуть его, но я не должна. Я должна играть. Наконец это закончилось. Марк отошел от меня на шаг. Я из-за всех сил выдавила из себя счастливую улыбку и повернулась к гостям. Дальше все события были, будто бы в пелене. Все гости пошли на банкет. Я, переодевшись, тоже пошла. В концу вечера, когда мне совсем было тошно от долга дочки известного бизнесмена, начала искать глазами сербских друзей. Тут же увидела их. Они все смотрели на меня с поддержкой, прекрасно понимая, что мне тяжело всё это. Потом я увидела Фэша. Он тоже смотрел на меня. Я до крови закусила губу, видя, насколько ему больно смотреть на меня. И от этого мне стало в разы больнее. Перед глазами была белая пелена. Лена, заметив это, сразу же начала разруливать ситуацию, отвлекая гостей, а меня отправив успокаиваться в комнату для персонала, где ресторан услужливо разрешил нам основать на день примерочную. Я быстро ушла, не оглядываясь. Всю дорогу продолжала держать улыбку, но как только открыла дверь комнаты, слезы хлынули градом. Единственное, что я сейчас сдерживала, так это крик, что вырывался изнутри. Я зажимала себе рот, кусала руку, лишь бы сдержаться. Неожиданно послышался стук в дверь. Я замерла. Почему-то сейчас прекрасно понимала, кто по ту сторону двери. Прочистила голос, дабы он звучал не так жалко. Нервно огляделась, ища глазами чем бы подтереть макияж. Нашла какую-то салфетку и схватила маленькое зеркальце. Но не тут-то было. — Я вхожу, — твердо произнес он. Я тут же отвернулась от двери, пытаясь наладить ситуацию с лицом. Получилось не очень хорошо, но всё же получилось. Выглядело нормально, но поворачиваться я всё ещё не хотела. Тем временем он зашел в комнату, закрыл дверь на щеколду и сделал шаг ко мне. Расстояние между нами было очень маленьким, но никто не решался его изменить. Но я наконец решила действовать. Развернулась к нему лицо, сделала шаг назад, не смотря на него. Было страшно увидеть его эмоции. — Я… Начала говорить, но слова будто закончились. Через секунду я всё же взяла себя в руки и продолжила, уже смотря ему в глаза. — Моим поступкам нет оправданий. Я не знаю, что сказать тебе, как объясниться. Мне больно от того, что приходится это делать. И… Теперь я отвела взгляд. Такое мне пока было трудно сказать также решительно. — И ещё больнее, — опять еле сдерживая слезы, произнесла я, — когда я вижу твой взгляд, наполненный далеко не положительными чувствами… Пожалуйста, уйди и не возвращайся больше. Я не хочу причинять тебе боль… Последние фразы я произнесла очень тихим шепотом. Потом подняла голову, заглянув ему в глаза. В них читалось столько чувств. Они мне были не до конца ясны и понятны. В его глазах читалось все. Боль от моих поступков и какое-то тепло по отношению к моей персоне. Наверное, мне просто кажется, но я видела эти два противоположных чувств в одном взгляде. — Ты на самом деле хочешь, чтобы я ушел? — Я хочу не причинять тебе боль. Это единственное, чего я хочу. Из-за меня ты чувствуешь всё это. Из-за меня на тебе была угроза. Я не хочу, чтобы это повторялось. — Если я сейчас уйду, то на самом деле больше не появлюсь в твоей жизни. Я не сдержалась. Сделала шаг вперёд, целуя его. Он ответил мне. Наши языки сплелись в диком танце. По моей щеке потекла слеза. Эта минута длилась, будто-то бы совсем одно мгновение. Хотелось вечно стоять так, но я остановила это. Сделала шаг назад и сказала: — Я хочу, чтобы ты ушел. Навсегда. Я смотрела в его глаза. В них отразилась боль. Такая, будто бы я резала его сердце ножом. Закусила внутреннюю сторону губы, сдерживая слезы. Он же просто развернулся и ушел. А я будто осталась без сердца. Будто бы Фэш забрал его с собой. Сейчас мне казалось, что дальше больше ничего не будет в моей жизни. Мне казалось, что это конец…