Бедра, обтянутые красной юбкой

Почти весь следующий день до самого вечера Мэрит провела в кровати. Она едва раскрыла глаза к половине третьего, чтобы понять — через два с половиной часа приедет Эвелина. Это заставило ее буквально выпрыгнуть из постели. Хорошо, что ужин она заказала ещё вчера, пока обнималась с пионами: они оказались не только чертовски приятным окончанием рабочей недели, но ещё и вполне себе говорящим напоминанием. К сожалению, всего лишь об ужине. До времени цветам не было совершенно никакого дела, и в этом Мэрит им завидовала. Пока она стояла под горячими струями пышащей паром воды, стараясь, однако, не намочить все ещё чистые волосы, мозг любезно окатывал ее ворохом из самых разных мыслей — как это обычно и бывает после пробуждения. Медитации Мэрит все ещё не осилила. Как там Полли, спрашивал перегруженный событиями мозг. Вчера была в порядке. Они болтали по скайпу двадцать минут. Бог выпроводил ее обратно в Штаты потому, что эта малышка в ней нуждалась. Что сейчас делает Вирсавия — та самая австралийка, с которой они решили не испытывать функции отношений на расстоянии. Наверняка наматывает круги верхом на гривастом Фридрихе. С ней можно было бы создать потрясающую семью, если бы Мэрит осталась. Продолжится ли их дружба с Гарри. Не стоило потакать ему. Это все равно что пытаться строить замок из сухого песка. Друзья должны оставаться друзьями: Тесс, с которой они оборвали общение аккурат после первого секса, ее этому научила. Эвелина, возникшая в ее жизни так невовремя и так кстати одновременно — задержится ли она надолго? Родители, с которыми Мэрит все ещё предстоит поговорить о Полли, — как они воспримут такую новость? Лэнг. Будет хорошо, если она вознесется на небеса раньше, чем пройдет слушание. И волосы. Особенно волосы. Мэрит протерла запотевшее зеркало, чтобы видеть свое отражение, и стянула резинку. Нужно привести их в божеский вид. Оранжевые кудри, хоть глаз выколи, Мэрит любила их после укладки и ненавидела, когда куда-то спешила. Это как целая отдельная личность, живущая на твоей голове, или как склад запутавшихся мелких пружинок. Ими можно было подсвечивать себе в темной кладовке. Она нанесла сначала спрей, потом — лосьон, пожамкала их, как капусту для салата, и вот они уже снова были похожи на нечто приличное. Извечный притягивающий феромон. Мэрит улыбнулась в отражение. В своей стране дышалось куда легче. Наконец в ее квартире не было ящериц, гекконов, змей и черепах, как в Лонсестоне. В Брисбене она жила в великолепных хоромах на десятом этаже, и каждый раз, глядя в круглое зеркало в ванной, вспоминала свое квадратное. Там все было чужим. Вылизанный мрамор на полу. Панорамные окна с видом на зелень и фонтаны. Громадная кровать, которую босс «ФастФирмс» гордо величал секс-машиной. Ее квартира была далека от такого лоска, но главное — она была ее. Мэрит начала проникаться к ней такой нежностью, когда джетлаг почти покинул ее, а клининговая компания поддержала — вот буквально на днях. Коннор ощущала себя максимально гармоничной среди однотонных стен, кое-где украшенных ее же ненавязчивыми картинами, на кухне — надписями о кофе и доме, без нагроможденной мебели, с ее минимумом — функционально, лаконично и по-скандинавски. Когда-нибудь она обязательно посетит страны, подкинувшие Европе такое идейное сокровище. Мэрит нанесла лёгкий макияж и надела темно-зеленое платье, вельветом ниспадающее чуть выше коленей, свободное и удобное. Такие мелочи делали ее несказанно счастливой в настоящем. Подбор одежды, улыбка в зеркало, яркая помада на губах, даже мытьё посуды — всё это было таким прекрасным здесь, в ЛА. Да и Брисбене такого тоже было предостаточно, только там ее радовали немного другие вещи. Она чувствовала себя живой и бесконечно счастливой, пока жизнь заботливо кружила ее своим вечно южным ветром, и никакая Лэнг не могла этого омрачить. Без десяти пять прибыл курьер с, как бы сказала Эвелина, «примитивной» итальянской кухней. Мэрит переложила все в белоснежную посуду и засервировала небольшой круглый стол сияющими приборами, а после отошла немного в сторону — прикинуть, как это выглядит. Не то чтобы она обладала достаточными навыками сервировки, но с виду у нее получилось не хуже, чем в «Глодстенс», так что теперь ей оставалось лишь надеяться, что одну грозную управляющую такой расклад удовлетворит. Наверное, под её началом работается не легко, думалось Мэрит, когда она вспоминала запыхавшуюся официантку за барной стойкой и строго вздернутые брови мисс Лейн, наблюдающей за перекошенным воротничком. Ее педантичность бросалась в глаза едва ли не раньше бедер, идеально обтянутых красной юбкой. И ее юбка, она ведь тоже всегда была выглажена с иголочки, как и блузки, как и пиджаки, как и вся она. Нет, Эвелина не была идеальной с точки зрения пестрых плакатов и глянцевых журналов, но она была идеальной такой, какая есть. Мэрит не давали покоя ее бедра — хотелось прикоснуться к ним, обнаженным, пальцами, и ее длинные каштановые волосы, всегда ниспадающие крупными локонами на плечи, и губы, явно пухлые не от природы, и взгляд — колючий, оценивающий, прямой. Обычно Коннор разглядывала все это уже в процессе отношений. Не потому ли, что все они, ее прошлые, развивались как-то очень уж стремительно? В них, конечно, была страсть — пьянящая и решительная, и любовь, мягкая, как шелк, и увлечение, вспыхивающее снова и снова, но с Эвелиной Мэрит замечала и кое-что ещё. Несмотря на желание, очевидно витающее в воздухе, — неспешность. Какая-то дозированная поэтапность. Все, конечно, ещё могло измениться: они и знакомы-то всего ничего. И Мэрит жуть как чесалась это «ничего» исправить. Странное чувство. Она будто встретила человека, которого когда-то уже знала. Она включила ненавязчивую музыку на планшете и отрегулировала звук до комфортного звучания; он не прерывал бы разговоры и разряжал тишину. Включила тусклые геометрические светильники, свисавшие над барной стойкой. Закат порадует их в лучшем случае часа через три, но от одного небольшого окна толку все равно было не особо много. Обычно Мэрит закрывала его жалюзи. Лёгкий полумрак — будто бы наступил полноправный вечер — окутал кухню-гостиную незримым облаком тепла и уюта, и Мэрит, как его создательница, удовлетворенно выдохнула. Эвелина явилась ровно в пять. Так идеально, будто она стояла под дверью и отсчитывала секунды, чтобы постучаться вовремя. Даже если и не так, то вполне в ее духе. На ней было чёрное деловое платье с золотыми пуговицами, облегающее затянутую на талии фигуру, и бутылка вина в руках. На этот раз ничего красного. Мэрит сообщила свои наблюдения по этому поводу сразу после тривиального приветствия. — За столько времени, — сказала она, скользя взглядом по лицу с поблескивающими хайлатером скулами, — я уже успела сделать вывод, что красный в твоей одежде принципиально обязателен. Эвелина сняла туфли, что удобно сделало их почти равными в росте, и ухмыльнулась. Ухмылка эта была исключительно лисьей, ехидно приподнимающей уголки ее рта. — А с чего ты взяла, что его нет на мне сегодня? Мэрит молча улыбнулась и жестом пригласила мисс Л вперёд, хотя она не то чтобы особенно в нем нуждалась. Она медленно, уверенно проплыла в кухню-гостиную, вертя головой во все стороны. — Тебе понравились цветы? Ты же любишь пионы, да? — Эвелина обернулась к Мэрит, которая как раз вешала пиджак своей гостьи на спинку стула. — Да, спасибо, они потрясающие. А ты любишь? — Нет, — без обиняков ответила Лейн. — Но я подумала, что ты любишь. — А какие тебе нравятся? — Кактусы. — Серьезно? — А почему нет, — невозмутимо пожала плечами она. — Они тоже цветут, не вянут, и хлопот с ними немного, потому что они уже в горшке, никаких тебе ваз, вод и прочей хреновины. Практична и педантична — именно такое описание отлично бы подошло ей, если бы она сидела на сайте знакомств. Хотя не исключено, что она действительно там есть. Эвелина сходила вымыть руки в ванную, пока Мэрит открывала вино и разливала его по бокалам. Когда мисс Л снова появилась в поле ее зрения, Мэрит показалось, что она несколько озадачена, возможно, ее квартирой. Она спросила, что такое, и Лейн сказала, что у нее очень уютно, типа, как в родительском гнёздышке, излучающем мамскую заботу о мелочах. Мэрит удивлённо вздёрнула брови: она уж никак не думала, что мисс Л так впечатлится. У нее ведь наверняка все гораздо организованнее, с идеальным порядком и вылизанным до блеска интерьером, с мелочами, подходящими по цвету и форме, а не просто, как у Мэрит, по душе. Эвелина неплохо бы смотрелась там, в Брисбене, среди шика и роскоши — ей это подходило куда больше, чем Мэрит. — Слушай, насчёт адреса, — первая начала мисс Л, изящно присаживаясь на стул. — Надеюсь, ты не в обиде за это. Коннор многозначительно наклонила голову. — Ну да, ладно, может, я иногда перегибаю, — несколько по-актерски согласилась с молчаливым упрёком Лейн. — Узнала у твоей секретарши или типа того. Не особо-то и страшный способ. — А она разве не просила ее не сдавать? Даже не представляю, что ты ей наговорила, чтобы благочестивая Кэтти положила голову на эшафот грубого административного нарушения. Мисс Л задумчиво нахмурила густые брови. — Прозвучало страшно. — Разве что прозвучало, — расслабилась Мэрит. — Но больше так не делай. Мысль о том, что я встречаюсь со сталкером у себя дома, не взращивает надежду на светлое будущее. — А у тебя она есть? — веселый кивок. — Тогда я тебе завидую. Я предпочитаю считать, что мир — это скорее фортуна, чем утопия. Надежды обычно не оправдываются. — Странно, — Мэрит спокойно подняла бокал, покрутила хрусталь перед глазами. Сияющие, озорные, цвета чая и темного золота, они тускло в нем отразились, перекрывая блики неярких ламп, — мои чаще всего оправдываются. Не как в утопии, правда, но точно не вразрез с моими желаниями. Может, мне удастся показать тебе… Эту сторону. Если ты захочешь. Мисс Л уже было открыла рот, чтобы ответить, но передумала. Она как-то поникла, выпустив на волю горькую усмешку вместо слов, и одним глотком осушила свой бокал, даже не поморщившись. Мэрит показалось, будто ее гостью захватили сомнения, и она не представляла, о чем Эвелина думала эти долгие две минуты, пока молчала. Ее тень искаженно падала на деревянную поверхность под их ногами, и Мэрит на секунду увидела там темный отпечаток рогов на ее голове, которые на самом деле были просто двумя закрученными пучками среди остальных рассыпанных волос. Мэрит потянулась к ее руке, так, как тогда, в «Голд Лофте», но не решилась ее прервать. Наконец Лейн выдохнула и сказала, словно на полувдохе: — Надеюсь. — Уже лучше, — тепло улыбнулась Мэрит. — Кстати, банальная паста из «Везувия» скоро остынет, — она почти мастерски положила спагетти сначала в тарелку Эвелины, потом — в свою. Мисс Л наблюдала за этим, чуть усмехаясь, и Мэрит было сложно понять, что именно эта усмешка означала: критику от профессионалки либо абсолютное одобрение. Долго разгадывать этот ребус ей не пришлось. Мисс Л любезно подкинула ей старо-новую пищу для разговора и размышлений, накрывших ее удивительно что сейчас, а не два дня назад, тогда, в больнице, между моргом и Лэнг. — Как все прошло в четверг? И Мэрит рассказала. Наверное, она зашла куда дальше, чем чувства, охватившие ее, когда погиб Дэйв и Полли отправилась в специальный досудебный приют, глубже, чем то, что она испытывала, когда мама выбрасывала в окно букет цветов. Она ничего не утаивала, поначалу стараясь быть лаконичной, но после четырех, пусть и не полных, бокалов вина, язык понес ее к потаённому сундуку с подробностями, скрытому где-то в недрах… Наверняка гиппокампа. Может, в мистической энергии, обволакивающей мозг. А может, в крови, циркулирующей по ее телу с такой возмущенной пылкостью, что Мэрит готова была поспорить на что угодно: ее щеки окрасил горячий румянец, как часто бывало в старшей школе перед вальяжно-томной миссис Бланшетт. Мисс Л, напротив, казалась слишком трезвой для того, чтобы понимать все её чувства до конца. Она слушала внимательно, без доли скептицизма в серых, как сталь, глазах, и иногда отвечала, накрывая ее руку своей, сжимая пальцы, перебирая их, как свои. Она рассказала, что ее мать так же, как и отец Мэрит, никогда не вела себя, как родительница, и держалась обособленно, отстраненно от этого мира и своей дочери, так что Лейн более чем способна понять, насколько паскудно, когда твой родитель ведёт себя, как мудак. Насколько паскудно, когда приходится покорять сложные жизненные вершины без поддержки, пускай даже и в виде обыкновенных слов. Насколько паскудно, когда кто-то типа Лэнг мнит себя великим титаном и одновременно блохой кусает тебя за ноги. Эвелина абсолютно согласилась с тем, что Лэнг — это навозная куча, разворошенная роем зелёных мух, которой нахер не сдался ни Дэйв, ни Полли. И пусть Лейн ее не знала даже близко, то, что она согласилась, уже сделало Мэрит чуточку счастливее. Все верно. Такие, как Лэнг, должны гореть в котле и жариться на раскаленной сковородке в адском пламени, а не воспитывать детей. Правда, о том, что воспитывать детей собралась она, Мэрит ничего не сказала. Пока не сказала… Свою историю, распростертую далеко за пределы четверга, она закончила, когда тарелка Лейн была уже два раза опустошена, как и ее. Как-то неспешно, увлеченно перебрасываясь черными шуточками о детстве, они перешли к работе, развязному студенчеству и женщинам. Солнце давно скрылось за горизонтом, бутылка вина почти опустела, а ноги Эвелины как бы невзначай касались ее ног, сталкиваясь под столом коленями, скользя пальцами по лодыжкам. Они смеялись и прикасались к ладоням друг друга так, словно делали это вдвоем уже тысячу раз. Никого больше не смущали прикосновения. В Мэрит ещё сильнее укрепилось ощущение, будто она уже когда-то знала её, а теперь узнает опять, ныряя в омут к знакомым чертям. — У тебя были только одни серьезные отношения, насколько я помню, да? — спросила Мэрит и медленно выпустила из лёгких грузный кислород. Тело наполнилось приятной истомой и потяжелело; его как магнитом тянуло к Эвелине, сидящей совсем рядом — даже не напротив, но Мэрит все ещё была полна энтузиазма не предаваться очевидным желаниям так рано. — Да. — Почему? Тебе больше не хотелось? — Я не самый приятный человек, — пожала плечами мисс Л. Она опустила взгляд к пустому бокалу, который продолжала задумчиво вертеть между пальцев. — Так что, честно говоря, это другим не хотелось. Ну, а ты? Ты вообще когда-нибудь была свободна, а? — Конечно, — издала смешок Мэрит, но потом поняла, что свободной действительно была гораздо меньше, чем в отношениях. Она откинулась на стул, с любопытством прищурив глаза; это любопытство было направлено скорее к самой себе, чем к не менее заинтригованной Лейн. Она ведь нечасто об этом задумывалась. То есть, обо всех своих девушках разом. Обычно у нее в мыслях они мелькали по одной, сменяя друг друга, как картинки в игровых автоматах. — Хм. Пять. Их было пять. — Да ла-а-адно, — издала протяжный смешок Лейн. У нее такое количество явно не уложилось в голове, ещё бы! Строить отношения столько раз с претензией на «долго и счастливо» — та ещё работёнка. Одной не нравится это, второй то, а третьей вообще ничего не нравится, и всегда надо находить компромисс. Сначала вы ссоритесь, миритесь, потом снова ссоритесь. Понимаете, что не готовы мириться с недостатками. Понимаете, что она, оказывается, не так идеальна. Вас съедает быт. Вы вылезаете. Боретесь. Какое-то время все хорошо, а потом — бац — и вы расстаётесь. По разным причинам. Иногда по мелочам, которые не смогли выдержать. Это не так легко, как многим думается. Каждый раз это больно. Не как укус комара. Не как прививка. Это сравнимо с тисками, между которых ты застреваешь на месяцы, иногда — меньше, и они сжимают, сжимают, сжимают… Кажется, что все было зря. Что столько сил вложено в одну большую, жирную… Ну, в ничто, в общем. Но боль отпускает — всегда, и на ее место приходит безмерная благодарность. За опыт. За удовольствие. За любовь. — И что, со всеми было серьезно? — С первой нет. Мы дружили с детства, наверное, лет с пяти. Я влюбилась в нее, как только меня захлестнул пубертат, — Мэрит задумчиво повела носком по полу. — А потом она переехала вместе с родителями в соседний штат. Мы переписывались, разговаривали по телефону, по скайпу, у нее вполне себе был парень, а в шестнадцать я приехала к ней, чтобы просто увидеться, но мы переспали. С тех пор наша дружба закончилась, не знаю, закончились ли у нее отношения с парнем. — Ясно, — внимательно разглядывая ее лицо, ответила Лейн. — Но это не просто секс. У тебя была моральная привязанность, так что можно скинуть это в кучу к остальным твоим отношениям. — Ты, кажется, эксперт по одноразовым связям, — беззлобно усмехнулась Коннор. — Где ты их находила? В клубах? На сайтах знакомств? — Ну да-а, — протяжно сказала Эвелина. — Можно и так сказать. — У тебя были только женщины? — о бестактности вопроса думать не пришлось — какой уж там такт после стольких бокалов вина. Хоть Мэрит и не могла сказать, что она пьяна, но моральность сейчас все равно её интересовала меньше всего, а спихнуть собственное невежество, вырвавшееся на свободу, на алкоголь — это же святое дело! Последний раз она делала так где-нибудь… Лет —надцать назад. Периодически позволяла себе подобную вольность. — Да, — мгновенно отчеканила мисс Л. Она сказала это слишком быстро и нервно, и ее тон был пронизан ледяным иглами. Кажется, вопрос все же оказался лишним. Но должного эффекта на Мэрит это не оказало. Внутри все восторженно взмыло вверх, натянулось, как кифаровая струна, и разорвалось в цветном радостном взрыве. Значит, она все-таки не бисексуальна. Значит, мужчина для Мэрит не станет конкурентом. Значит, она определенно, хотя бы раз в своей жизни задумывалась о семье — и эту семью строили женщины. — Я рада, — искренне ответила Мэрит, сжав ее пальцы, спокойно лежащие на столе, в своих. Они были тёплыми и гладкими, длинными и изящными, и на них золотом переливались массивные кольца. — Прости, если задела. — Не любишь бисексуалок? — невыразительно спросила Лейн. — Не люблю, — честно призналась Мэрит. Она почти никому об этом не говорила: в цивилизованных странах о таком обычно стыдливо помалкивают. Да и не то чтобы Мэрит гордилась своей бифобией, не то чтобы, не дай Бог, считала себя более достойной. Нет. Но и бороться с этим она не имела ни малейшего желания, ни единого праведного порыва. После Хезер, умотавшей от нее к щупленькому парнише, которого только пни — и разлетится, как прах по ветру, Мэрит испытывала к бисексуальным женщинам некую неприязнь. Просто неприязнь. Без предвзятости и горящей задницы. Сама-то тоже… Согрешила, если будет уместным. И поэтому, когда мисс Л спросила у нее о мужчинах, Мэрит решила ничего не рассказывать о Гарри. Спустя ещё полчаса, после очередной шутки, заставившей их смеяться, Эвелина неожиданно посерьёзнела. Не так чтобы слишком, не выпустив лёгкую улыбку, игравшую на лице, но Мэрит все равно догадалась, что сейчас она собирается сказать кое-что поважнее. — Знаешь, — Лейн облизала губы, давно лишившиеся помады, — я никогда ни с кем так не разговаривала. Так… Чтобы обо всем. И так просто. Это приятно. Мэрит вскинула брови. — Никогда? Не может быть. Совсем никогда? — Совсем никогда. — Мэрит заметила, что она смутилась, как неловкая шестнадцатилетняя девочка, и ей немедленно захотелось её обнять. Не из жалости — от умиления. Ведь Мэрит думала, что Лейн вообще не умеет смущаться. — А как же твоя бывшая девушка? Вы что, не разговаривали вот так, ни разу? — Ну, — Эвелина озадаченно развела ладони, — в двадцать мне было как-то не до разговоров. То есть, они, конечно, были, но не такие. Она не похожа на тебя… Да и не должна быть похожа, конечно, но… Сложно объяснить. — Ты любила ее? — Мэрит не знала, почему задала именно этот вопрос, но он показался ей достаточно важным, чтобы хотеть услышать ответ. Может, Эвелина действительно слишком сильно любила свою первую девушку, раз после нее не вступала ни в какие другие отношения, или разрыв был чересчур болезненным, чтобы пережить его так быстро, как переживала свои сама Мэрит. Эвелина сказала, что не встречалась ни с кем потому, что никто не влюблялся в нее, но это же какой-то бред. Возможность при большом желании всегда найдется, и Эвелина не была похожа на человека, который этого не знал. — Пожалуй, — после затяжного молчания ответила Лейн. Особым пылом от ее слов не пахло. — Первое время — точно. Но я не хочу о ней говорить. — А подруги? — У меня их нет. И не было. Говорю же, я не самый приятный человек. — Не могу с тобой согласиться, — упорно не видя причин для такого мнения, сказала Мэрит. — Ты же замечательная, Лейн. Вся замечательная. В тебя, должно быть, были влюблены все на свете, а ты просто этого не замечала. Эвелина сначала усмехнулась ее словам, а затем и вовсе расхохоталась. — Вообще-то я серьезно, — не выдержав раскатистого смеха Лейн, издала весёлый смешок Мэрит. — Не понимаю, что в тебе не так. — Всё, — наконец успокоилась Эвелина. — Это было смешно. Выходит, я могла уже двести один раз жениться на какой-нибудь милой девчонке и воспитывать уверенную сотню детей. — Ну, может, не сотню, — Мэрит вспомнила о Полли, — но могла бы. Эвелина улыбнулась. Уголки ее глаз лукаво прищурились. Внезапно она склонилась к лицу Мэрит так близко, что Мэрит задержала дыхание от неожиданности и тепла, излучаемого чужим. Чужим. Мэрит все еще казалось, что она знала ее всю жизнь. — Вдруг я ждала тебя, — полушепот сорвался с ее языка бабочками, немедленно запорхавшими в животе Мэрит. Хотя, может, это было вино, — чтобы остепениться, жениться и родить сотню детей, раз уж тебе так чешется. — Правда? — с поблескивающим в опущенных глазах озорством, спросила она. Отчего-то ей действительно «чесалось», но не сотня детей, а ее утвердительный ответ. Тогда, наверное, будет проще сказать о Полли, или… Или просто увлечься в очередной раз. Позволить голове кружиться, сколько вздумается ее сердцу — горячему, трепещущему и распахнутому, прямо как дверь в деревенской халупке ее отца. Мэрит нашла там немало детских синяков, которые всегда появлялись из ниоткуда. И от давно ушедших «любовей» у нее их осталось ничуть не меньше. — Правда, — кивнула Эвелина, и Мэрит почувствовала ее руки под своей юбкой. Теплые и бархатистые, они небрежно заскользили по обнаженным ногам, не касаясь белья. Тело отозвалось, окутывая ее первым рассветным приливом. Какое-то время они так и сидели: близко, соприкасаясь, но не слишком, и это нельзя было назвать ни дружескими объятиями, ни интимными ласками. Лейн просто водила пальцами по ее сдвинутым ногам, иногда задевая, впрочем, маленькую ткань, но не пытаясь продвинуться дальше. Мэрит это нравилось. Она чувствовала опаляющее дыхание на своей шее, предвкушающее, намекающее, чувственное, как южный ветер. Мэрит неспешно рисовала на ее плечах узоры, и невидимые краски ложились на них слишком покорно, чтобы менять направление. — Лейн, — с улыбкой вытолкнула Мэрит, когда они предсказуемо столкнулись лбами. Перед глазами все забавно кружилось в медлительной пляске, четкие очертания теряли свои границы, расплывались, как пятно ее первого виски на выпускном платье; она выдохнула, оставив в покое ее плечи, и ее веки медленно опустились. Мэрит казалось, что ее сейчас начнет качать, как в лодке посреди озера. — Ты же понимаешь, что если я тебя поцелую, то одним поцелуем дело не ограничится. — Да, — ответила Эвелина, и ее руки остановились прямо на нижнем белье Мэрит, — поцелуй меня. Мэрит улыбнулась ей в губы и накрыла ее руки своими. Она мягко их отодвинула. — Я не могу. — Тебе не кажется, что такая охренительная удачность нашего свидания перехеривает всю целесообразность твоих принципов? Иисусе! Мэрит, опьяневшая куда сильнее, чем Лейн, ни за что бы не одолела такую длинную фразу. Она нахмурилась, въезжая в смысл, и у нее на удивление получилось. — Нет, — Коннор медленно отстранилась от Лейн и спокойно, с загадочной улыбкой посмотрела на нее из-под опущенных ресниц. Она только что сделала почти невозможное. Тело решительно запротестовало, отдавшись внизу живота тяжёлым всплеском, таким, что почти толчком. — Удачность только ее подкрепляет. Ты же понимаешь… Кажется, нам пора заканчивать. — Ладно, — нехотя согласилась Эвелина. Она посмотрела на свои наручные часы; выражение ее лица никак не выдало цифр, на которые указывали стрелки. — Правда, пора. Лейн сходила в ванную комнату, поправила прическу у зеркала в прихожей и обула свои неудобные, как и все остальные, замшевые туфли. Мэрит заметила, что она забыла пиджак, и сходила за ним на кухню. Он пропитался ее духами от и до, и Мэрит, пока несла его Эвелине, даже пожалела, что Лейн просто не оставила его здесь. Эвелина. Она такая чарующая. Такая красивая. Эвелина. Мэрит выразительно посмотрела на нее. Вспомнила о намерении не называть ее так, как все. Вспомнила об умилении, захлестнувшем ее каких-то несколько минут назад. И сказала: — Спасибо за вечер… Эви. Эвелина судорожно вздохнула. — Как ты сказала? — Эви. Можно я буду называть тебя Эви? Лейн несколько секунд стояла неподвижно, насупив брови, стискивая в руках пиджак. Она выглядела растерянной, и Мэрит уже почти приняла это за отказ, но уловила едва заметный кивок. И просияла. — До встречи, Мэрит, — со слабой улыбкой сказала Эви и уже собиралась выйти за дверь, но в последний момент обернулась. — Ты говорила честно тогда, когда сказала, что могла бы влюбиться в меня? Честно? — Мне кажется, я уже начала, — без промедления ответила Мэрит, если мельтешащий туман таковым не считался. Мэрит потянулась к ее лицу, нежно провела пальцами по ее щеке. Лейн ощутимо сглотнула, но не шелохнулась. Она пахла розами и ванилью с ненавязчивой примесью алкоголя. Ее пиджак источал то же самое. Розы и ваниль. Ванильное мороженое. Цветы, которые мама выбросила из окна. Мэрит поцеловала Эвелину, застывшую на месте, тревожно прикрывшую глаза. Их губы соприкоснулись легко, невесомым движением лаская другие. У Мэрит были шершавые губы. У Лейн — мягкие, как сладкая вата. — Ну, я пошла, — завороженно сказала Эвелина, готовая остаться, отменить такси, отменить все, что угодно, лишь бы Мэрит показала хоть одним движением, что хочет этого. Но она не показала.

***

Такси не ехало, а плелось, располагая Эвелину вздремнуть прямо там, на заднем сидении, но этого, увы, не случилось. Она всю дорогу прикасалась пальцами к губам, словно могла удержать отпечаток Мэрит на них, словно могла сохранить его, продлить момент, в который впервые за столько лет вакуума почувствовала себя… Да просто почувствовала себя. Но никакого оглушительного счастья. Она по-прежнему мечтала затащить ее в постель. Что в ней вообще было такого особенного? Разве что свет — тот самый, наверное, ангельский. И улыбка. Понимание. Свобода. Принципы. Бестактность. Рыжесть. Что ещё-то? Ничего. Да ничего! Мисс Л вышла из лифта, неосознанно сжимая кулаки и отгоняя от себя мысли о сегодняшнем вечере. Он был хорошим. Он был чертовски хорошим. Может, вино — это на самом деле не так уж и дерьмово? Они снова не переспали. Мэрит поцеловала ее. Зачем она это сделала? Хотела подразнить? Нет, всего лишь попрощаться. Только на сегодня, разумеется. Конечно, только на сегодня! Что она собралась делать завтра? Нет, это неважно. Лейн подошла к своей двери и увидела небольшой свёрток из крафтовой бумаги, лежащий прямо на её коврике «вэлкам». Она на всякий случай огляделась по сторонам (на какой это — всякий?) и только тогда присела, и подняла его. Кажется, это ей. Эвелина развернула коробку у себя на кухне — полупустой, с голыми стенами и незаполненными полками. Там оказался… Черт подери. Кактус. Большой, цветущий красными цветками кактус в горшке с объемной моделью женских грудей. В упаковке непримечательно лежала записка с напечатанными на ней буквами. ТЫ МЕНЯ ТОЖЕ. Мэрит PS: адрес добыла законно, ты отметила локацию на последнем фото. Было удобно, но больше так не делай. Лейн долго смотрела на кусок картона в своих руках. Перечитывала снова и снова. А потом разрыдалась.