Бедра, обтянутые красной юбкой

Четырнадцатое июня подобралось к Мэрит незаметно. Весь вчерашний день, как и полагалось, она провела на работе, а обедать впервые за три недели по возвращении поехала в совершенно другое место. После работы она навестила Полли — последний раз за эту неделю (чёртовы правила), подала заявление на оформление кредита и теперь ждала ответа. Ремонт в будущей комнате Полли активно двигался к завершению, а Гарсетти плодотворно трудился и ожидал остальные пятьдесят процентов, которые банк, собственно, и должен был ей выдать где-то на днях. Мэрит почти не сомневалась, что кредит ей одобрят, и благоразумно умалчивала об этом обстоятельстве перед Гарсетти. Он-то — деланный аристократ в черном смокинге, с противными тонкими усиками и неизменно блестящими черными волосами, зализанными назад; они вызвали в Мэрит воспоминания об асфальтоукладочной машине из Пасадена и о самом асфальте, черном, как смерть. Этот человек был чудаком как таковым, но его юридическая известность прокатилась чуть ли не по всему ЛА. Все профессионалы немного поехавшие — это нормально. Но эти, Боже, усики. Мэрит сидела напротив него, сложив руки в замок на дорогущей поверхности стола из красного дерева, в удобном кресле, в кабинете, напичканном квартирными технологиями. Тут пахло табаком и чуточку свежестью — видимо, его секретарь здесь регулярно проветривал. Мебель была идеально отполирована, тяжёлые бежевые шторы — выглажены, а порядок на столе Гарсетти громогласно заявлял Мэрит о вылизанном перфекционизме. Для юриста это, может, было и хорошо. Она непрерывно кивала головой, делая вид, будто внимательно слушает, но на деле многие его фразы пролетали мимо нее; они были такими занудно-лишними, что Мэрит просто не могла внимать им со всей серьезностью. — У вас хорошие шансы, мисс Коннор, — он медленно мотнул головой и вставил в зубы толстую сигару, пока переворачивал множество листов ее дела; сигара выглядела несколько надуто на фоне некурящей Мэрит, одетой в легкомысленное белое платьице с россыпью желтых цветов. — Приводов в полицию нет, проблем с психическим здоровьем нет, стабильная работа — есть, жилье — есть, светлый молодой ум — тоже. Самое главное, что желание удочерить девочку есть! Вы слишком идеальная кандидатка на эту роль, и я, хоть убейте, не понимаю, зачем вам понадобилась моя гениальность в этом деле, — он вальяжно выпустил кольца серого дыма изо рта с явно искусственными зубами. — Я, разумеется, уже взялся. Но любопытство, знаете ли, неплохо было бы и удовлетворить. В прошлый раз нам так и не удалось это выяснить. — Донну Лэнг будет представлять Марион Бофорт, — сказала Мэрит так, будто бы это все объясняло. Мэрит по крайней мере объясняло, а вот Герберта Гарсетти не впечатляло. Он вдохнул ядовитый пар, невозмутимо поглядев на нее. — Ну, это я уже слышал. Марион Бофорт и иже с ней. Она не такая уж и гениальная. Я выиграл у этой болтливой серой мышки три дела из четырех, в которых нам с ней пришлось столкнуться. В четвертом все было довольно однозначно, так что не спрашивайте. — Я и не собиралась, — честно ответила Мэрит и только потом поняла, что выглядело это не особенно вежливо. — Вы, конечно, знаете, мистер Гарсетти, что правительство всеми конечностями скандирует за Лэнг? Им выгодно, чтобы Полли попала под её опеку. Так что тут дело скорее не в том, что я, такая убогая, сильно нуждаюсь в вашем гениальном уме. Я нуждаюсь в нем, потому что у вас есть связи и вы знаете, как железобетонно заткнуть эту стерву, — невозмутимо сказала она. — Другими словами, знаете, как повернуть эту «заботливую бабушку» худшей стороной к судье, а меня, соответственно, лучшей. Лэнг двадцать восемь лет проработала на всех калифорнийских губернаторов подряд, облизывая им задницы, а я всего лишь двадцатидевятилетняя идеальная кандидатка в матери для Полли. Я люблю ее и с вероятностью девяносто девять целых девять десятых процентов не умру до ее совершеннолетия. Я думаю, с вашей помощью мне даже не придется напяливать на себя закрытый костюм. Гарсетти искренне рассмеялся. — Мне нравится ваша позиция, — он ткнул в ее сторону кончиком сигары. — Вы правы — ни к чему скрывать такие прелести от суда. Они не помешают нам обставить Марион Бофорт и Донну Лэнг, это я вам гарантирую. Как насчёт заверить список свидетелей? — Я за. — Суд состоится через тринадцать дней. Помните? — он протянул ей исписанный лист. — Естественно, — ответила Мэрит и пробежалась взглядом по именам. Гарсетти даже миссис Грейс не забыл — ту самую соседку, дочь мистера Прайора. Гарри. Дитон. Линда. Вирсавия. — Вирсавия? — Да, — кивнул он. — Это разумно. Она хорошо знает вас и может выставить в наилучшем свете перед судьей. Кроме того, вы закончили ремонт в детской? Послезавтра в три часа миссис Бишоп из опеки придет документировать состояние жилища, в котором будет жить Полли. — Завтра заканчиваю. — Восхитительно, — он любовно потушил окурок о внушительных размеров пепельницу в виде черепа. — Тогда вы почти готовы. Единственное, освободите свой рабочий график настолько, насколько сможете, в плане просиживания юбки в офисе. Возьмитесь за удаленку. Научитесь готовить и красиво описывать свою любовь к девочке. Ну и, собственно, всё. Дальше дело за мной. Дорогу папочке, как говорится, — почти злобно улыбнулся Гарсетти, потирая свои большие ладони. — Марион Бофорт будет мыть унитазы, а не марать юриспруденцию своими грязными маленькими ручками, — заметив вопросительный взгляд Мэрит, он поспешно добавил: — Ну и Донна Лэнг. Разумеется, она тоже. — Это для Вас личное? Марион? — Ни в коем случае, — чопорно ответил он. Слишком чопорно, чтобы это оказалось правдой, но Мэрит их отношения волновали меньше всего. Она и о своих-то старалась не думать уже третий день: слишком уж изводили ее мысли о резко замолчавшей Эвелине. Эта невозможная женщина не подавала никаких признаков заинтересованности, никаких намеков о том, что готова продолжить, никаких тебе «я порвала со своей любовницей» или хотя бы «здравствуй, я не готова с ней заканчивать, прощай». Может, это у нее фишка такая: молчать, если виновата? Или это она так красиво ушла, чтоб не навеивать лишней пыли? Вероятно, она в прошлом англичанка? В любом случае, пока что Мэрит добровольно сдавалась в плен великому неведению, чтобы в итоге к чему-то да прийти. Распрощавшись с Гарсетти (она-то никакая не англичанка), Мэрит с чувством выполненного долга и железной уверенности в правильном решении судьи отправилась в ближайшую кофейню. Там она купила большой стакан холодного латте с сахарным сиропом, грешный круассан с сыром и, благодаря Бога за то, что родилась амбидекстером, отправилась сначала в «Эшли» за мебелью для комнаты Полли, которую она вчера выбрала сама, а после — на встречу с Гарри. Он обещал ей рассказать о своих планах на расширение «Миндшейр» и напоить клубничным коктейлем. Вечер для клубничного коктейля, к слову, выдался необыкновенно подходящим. Мэрит удалось откинуть мысли об Эве на второй план, убедить себя в успешности будущего и просто насладиться тем временем, которое у нее было сегодня. Четырнадцатое июня порадовало ее чистым небом и запахом свежих фруктов, витающем в воздухе незримой летней дымкой. — Я думал, ты заблудилась в «Эшли», — с теплой улыбкой поприветствовал ее Гарри. Он переклонился через маленький деревянный столик, чтобы чмокнуть ее в щеку, и где-то на этом месте Мэрит с удовольствием, как свою маленькую победу, отметила, что на нем не извечный офисный костюм, а футболка и джинсовые шорты. Не хватало еще солнечных очков и пары капель сиропа на футболке, но уж последнего Гарри бы точно не выдержал. — Почти, — ответила ему широкой улыбкой Мэрит. Она выдохнула и устало откинулась на высокую бирюзовую спинку дивана. Это небольшое уютное местечко на северо-западе Уилшира называлось, вообще-то, «Блю боттл», но владелец, кажется, посчитал, что голубой и бирюзовый — это одно и то же. Маленький рисунок голубой бутылки присутствовал на всех чашках и блюдцах, как и полагалось, но интерьер сиял белоснежными стенами с подвесными лазурным изображениями, аквамариновыми диванчиками и деревом. Оно было почти не отделано, залито эпоксидной смолой, а настоящие столбы (да им по лет восемьсот!) проходили через мрамор пола и возвышались над крышей. После заполненных магазинов и жарких улиц здесь дышалось легко и свободно и не только эко-активистам. — Полли выбрала такую сложную конструкцию, что руководительница чуть не расплавилась, пока уточняла наличие всех деталей, проверяла их, бегала на склад… В общем, то еще приключение, — Мэрит закатила глаза с задорной бодростью. — А еще она сказала мне, что хочет, чтобы у нее в комнате жила большая розовая горилла. — Если ты еще не купила, то предоставь это мне. Хочу явиться на семейную вечеринку с подарком, который Полли точно понравится. Правда, я не уверен, что розовые гориллы как-то особо пользуются спросом, но за две недели я точно что-то придумаю, — он машинально бросил взгляд на наручные часы и протянул Мэрит меню. Она засмеялась и одобрительно кивнула его планам, пожелав удачи. — Ты так светишься, — с умиротворенной улыбкой заметил он. — Я рад. Правда рад. Гарри не сводил с нее глаз — карих и теплых, как осень где-нибудь во Флориде. Она все еще старалась не держать зрительный контакт слишком долго; Гарри относился к ней с нежностью, которую нельзя было не заметить, и от этого Мэрит сковывало, пронизывало неловкостью и стыдом. Она чувствовала себя злодейкой, которую великодушно простили и приняли в святая святых — в свое сердце, и с какой-то стороны так оно и было. Ни с кем из своих бывших она близко после расставания не общалась, и теперь понимала, почему большинство так поступает. Это куда проще. Проще не вспоминать кучу своих дурных поступков, сбившихся в мохнатый колтун, который не расчесать, даже если чесать день и ночь, день за днем, год за годом. Проще не выискивать намеков на обиду, не упрекать, прикрываясь сарказмом и правдой в глаза. Не видеть в зеркале свое пылающее лицо. Да, в самом деле. Попрощаться и забыть куда легче, чем начинать строить заново, пусть и не те отношения, которые когда-то имели место. Новое должно быть чище, должно быть честным. Иначе это не больше, чем свистопляска на потухших углях. — Гарри… — замешкалась Мэрит. — О том, что было… — Я же сказал, все нормально, — как-то спешно ответил он. — Мы друзья. Что бы между нами ни произошло, это никогда не изменится. С моей стороны — точно. — С моей тоже, — горячо добавила она. — Просто… Мне не следовало… — Отвечать? — уточнил Гарри и поджал губы, задумавшись. — Да ты и не отвечала мне никогда. Тот секс был скорее проявлением вежливости, чем ответом, и я идиот, что сразу этого не понял, — серьезно сказал Гарри, смотря ей прямо в глаза, и Мэрит поняла, что он говорил правду. Она обеспокоенно покачала головой. — Ты же знаешь, что если что-то неизбежно, к этому относительно просто привыкнуть. Ты гомосексуальна. Я принял это. Ну, еще я успокиваю себя тем, что если бы тебе нравились мужчины, то-о… — с веселой улыбкой пожал плечами Гарри, и Мэрит тоже улыбнулась. Она смахнула непрошеные слезы с ресниц. У них все хорошо. Ее это радовало. — Все окей. Честное боссовское, — он коснулся руки Мэрит, и она не убрала ее. — Ладно, хорошо, я верю, — заверила его Коннор и взяла, наконец, меню. — Итак, клубничный коктейль… — И чеддерное печенье? — И чеддерное печенье. Этот вечер стал первым с тех пор, как она вернулась из Австралии, который разворошил в ней ностальгические нотки о студенческих годах. Теплые разговоры за кофе из ближайшей к университету кофейни, фастфуд на ступеньках между этажами… Искренние возмущения Гарри о количестве кредитных часов. Неунывающий оптимизм Марион, а после — Хезер. Волшебная библиотека на два этажа, как в мультфильме «Красавица и Чудовище», заполненная запахом книжных страниц и духов большеротой мисс Картмур. Закаты — где-то на пустующем Лонг-Бич, ночи — в кузове машины Дитона, рассветы — за рефератом. Они с Гарри часто брали совместные проекты. Громоздкие университетские стены, поросшие розами и бугенвиллеей, всплывали в ее памяти, когда хотелось комфорта и защищенности. Это были лучшие годы — свежие и беззаботные. И им на смену пришли, право, ничуть не худшие. Мама больше не называла ее «солнышком»; у Мэрит у самой уже скоро появится маленький человечек, которого она с радостью каждый день будет называть «солнышком». У нее была любимая работа, краски и графический планшет. Она пережила множество влюбленностей, миллион раз целовалась в пустых кабинетах и под бетонными стенами многоэтажки, чтобы ее не увидели родители; она дарила цветы, и ей дарили цветы. Мэрит дружила с потрясающими людьми. Бог подарил ей невероятную жизнь. Родители подарили ей любовь. Мэрит безмятежно улыбалась, пока слушала Гарри, тихое евродиско и потягивала третий розовый коктейль. Он планировал повысить ее в скором времени до руководителя отдела, и Мэрит обещала подумать. Джетлаг покинул ее вместе с сонливостью около недели назад. Она уже подыскивала няню для Полли и с упоительным восторгом занималась рекламой арт-студии. Новые возможные обязанности ей льстили, потому что давали полное право дать задушевный пинок под зад самому́ мистеру Спарксу. Гарри собирался открыть еще один филиал в Беверли-Хиллз. Купить ресторан «Глодстенс» и снести его, чтобы соорудить на его месте студию графического дизайна. Мэрит невольно застыла, когда услышала знакомое название. — «Глодстенс»? Уверен, что так называется? — Конечно! — с энтузиазмом подтвердил Гарри. — Это отличное место. Не слишком шумное, просторное, экстерьер более чем располагает к работе, да и моя старушка «Миндшейр» оттуда недалеко. Я уже, кстати, поговорил с владельцем. Он готов продать мне помещение в ближайшем будущем. Даже сказал, что если мне срочно, то хоть прямо сейчас готов, — он засмеялся и сделал глоток крепкого американо. — Судя по всему, бизнес у него не клеится. Я спросил у него, так ли это, а он, конечно, ответил какую-то ерунду по поводу невыносимого персонала, но это все отговорки. Хороший ресторатор никогда не станет валить вину на персонал, как и, впрочем, любой достойный руководитель. Мэрит? Ты еще здесь? — Да, конечно, — выпала из своих мыслей Мэрит. — Просто там… — она закусила губу, сомневаясь, стоит ли говорить об этом Гарри. Но ей так сильно хотелось обсудить ситуацию с Эвелиной именно с ним, что она не смогла удержаться. — Работает Эвелина. — Да ладно? — он удивленно вскинул брови. — И что же? Я думаю, она без проблем найдет себе другую работу. Или ты не об этом беспокоишься? Между вами что-то произошло? — Произошло. Этот человек был с ней на протяжении всех ее отношений, и когда Мэрит нужно было возмутиться, он всегда готов был навострить уши. Именно поэтому она еще со времен Марион решила, что одной второй половиной ограничиваться крайне трудно, даже если сильно любишь. Вы можете быть друг другу подругами, любовницами, женами, да хоть кем! Но когда вы ссоритесь, выговаривать друг другу свои импульсивные мысли точно не стоит. Потому что ими все может и закончиться. Вряд ли на безлюдных островах существуют счастливые семейные пары. Это правило, утонувшее в одном из всемирно известных, — в вакууме отношения не строятся. Либо вы обе самодостаточны и умны, либо вам не по пути. Себя Мэрит считала достаточно успешной и ментально здоровой. Лейн создавала впечатление такой же. Мэрит как на духу выпалила все, что случилось, и бонусом еще и свои предположения. Облекать чувства в слова ей давалось трудно на этот раз, и если бы не Гарри, категорично постановивший, что она влюбилась, Мэрит бы так и мычала до сих пор. Но он был прав. Она и в самом деле в нее влюбилась. Кроме этого новшества ей кружили голову Полли, ремонт, работа, и в круговороте всего этого крайне тяжело давалось сосредоточенно думать о любви и о женщине, заставившей ее испытывать всю ту же увлеченность по новому кругу. Только загвоздка: еще ни одна из ее бывших так самозабвенно не наматывала ее нервы на свои бедра. Она хотела вывернуть эту Лейн наизнанку, чтобы понять, что же, черт возьми, творилось у нее в голове, а потом упасть с ней в постель с мыслью, что так будет до самой старости. Мэрит охватывал сумасшедший панический вихрь при допущении, что они повстречаются лет пять, как с Джерд, а потом… Потом все заново. С годами способность расплескивать свою энергию на очередную любовь, кажется, обретала ноги и счастливо бежала навстречу горизонту. Мэрит больше ценила время… С годами его отнюдь не прибавлялось. Сейчас она молода. Но через таких же тридцать, какие она уже прожила, она станет безвозвратно старой. — Ну слушай, Коннор, — неожиданно, но с видом отпетого циника сказал Гарри. Он с выдохом откинулся назад. — Тут все ясно. Она просто пудрит тебе мозги. Это даже хуже, чем когда за мной бегала первокурсница Анастейша, дающая всем направо и налево. — Я думаю, — нахмурилась Мэрит, — она довольно закрытый человек. И что то, что происходит сейчас… Или происходило, ново для нее. — Дело твое, как думать. Но судя по тому, что я услышал, она пуста, а не закрыта. Закрытым людям есть что показать. В конечном итоге они открываются, и ты видишь перед собой потрясающую личность. А пустые, они и есть пустые. Там нет ничего стоящего. Можешь с ней переспать, если она тебе уж так сдалась, и забыть, что такая Лейн вообще когда-либо существовала в твоей жизни. — Как ты с Аной? — Да, — с явной неохотой согласился Гарри. — Ты думаешь, я страдал от чувства вины после этого? Нет, не страдал. Есть люди, которые только на это и годятся. Это факт. — Факт, — не стала спорить Мэрит. — Но все же ты не знаешь ее. — Сказали все влюбленные женщины мира. — Перестань! — Мэрит шуточно стукнула его ладонью по лбу. — Ты же не циник, что с тобой случилось в один момент? — Хорошо, — он сделал успокаивающий жест руками и сконцентрировался. — Что ты будешь делать, если она придет к тебе после этих трех дней затяжного молчания? Неужели тебе что-то еще нужно объяснять? Она покувыркается в постели со своей этой «черноволосой татуированной», а потом прибежит к тебе вертеть бедрами. Ей больше ничего от тебя не надо. Таким никогда ничего больше не надо. И что, что тогда? — Не знаю, — растерянно покачала головой Мэрит. В висках болезненно запульсировало. — Не знаю, Гарри.

***

Домой она возвращалась, когда солнце уже скрылось за горизонтом. Сегодняшний закат оказался необычайно ярким — золотым, как египетские статуи, и последние минут пятнадцать их с Гарри встречи она только завороженно пялилась в окно. В Австралии они ещё красивее. Мэрит вышла из лифта и уже почти сделала шаг к своей двери, но столкнулась взглядом с той, кого совершенно не ожидала увидеть. Ни сейчас, ни сегодня и, пожалуй, не здесь. Она заставила себя опустить взгляд обратно в сумку, чтобы найти ключи. Он упрямо рвался назад. Боковым зрением она успела заметить бедра, обтянутые красной юбкой — как и впрочем, почти всегда. Юбки были разные. Бедра — те же. Мэрит не прикасалась к ним, считая, что так было бы нечестно. Она ведь не собиралась ее дразнить. Они не играли в игры. Мэрит в них не играла. Эвелина вскинула на нее обеспокоенный взгляд и сжала в руках маленькую черную сумку. Она стояла рядом с ее дверью и наверняка не один час. Что ж, случается. Мэрит ждала ее. Ждала позавчера, вчера… Она без слов прошла мимо. В руках зазвенели ключи. — Мэрит, — Лейн наступила на верхнюю ступеньку левой ногой, обутой в безупречные босоножки, но подойти ближе не решилась. Их разделяли две таких ступеньки, разъединяющих площадку с лифтом и тремя дверями на этаже. — Нам надо поговорить… Я понимаю, что, возможно, все не так, как тебе хотелось… — Чего ты хочешь, Лейн? — Мэрит подняла голову и резко посмотрела на нее. На секунду ей показалось, что Эвелина сейчас отшатнется. Ее губы дрогнули, но в следующий момент Лейн уже не выказывала абсолютно никакого волнения. Она молча смотрела на нее, и Мэрит вернулась к ключам. Они без труда скользнули в замочную скважину. Когда она дернула за ручку двери, Эвелина вдруг схватила ее за руку. Мэрит вопросительно вскинула брови. — Прости, — механически сказала Лейн. — Я брошу ее. Прямо сейчас, чтобы ты слышала. Я не хочу, чтобы ты думала, будто я вру. Она мне не нужна. Она ничего не значит. Мэрит почувствовала биение собственного сердца. Оно колотилось так громко, что напоминало звук отбойного молотка. Она сглотнула, глядя на Эвелину сверху вниз. — А я? — тихо спросила Мэрит; вопрос вырвался из ее рта раньше, чем она успела об этом подумать. Ответ она получилась мгновенно: — Ты значишь. Мисс Л вытащила телефон, все ещё держа Мэрит за запястье. Пара нажатий на экран, и вот она уже прижимала его к уху, не сводя с Мэрит глаз. Темные и немигающие, они словно гипнотизировали ее. Коннор подумала, что именно такие и называют омутом, потому что в них явно сидело бесчисленное количество чертей. — Алло, — равнодушно сказала в трубку она. — Не приходи больше. Все кончено. Потому что я так сказала. Да, другая. Не хочу тебя больше видеть. Надеюсь, до тебя дошло. Она демонстративно сбила вызов. Мисс Л выжидающе склонила голову. Мэрит, несколько сбитая с толку такой непримиримой конкретикой, удивлённо открыла рот. — Это было грубо, — без обиняков высказалась она. — Зато честно. — Ладно. — Мы увидимся завтра? Скажи «да». Коннор молча высвободила руку, напряжённо глядя на Эвелину. Опустила металлическую ручку и медленно вошла в прихожую. Бросила сумку на трюмо. Перед тем, как захлопнуть дверь, она сказала: — Да.