Бедра, обтянутые красной юбкой

— Черт! — воскликнула Мэрит, глядя в светящийся экран телефона. Слезы текли по лицу, не переставая, как напоминание об «удачном» ужине с родителями. Банк прислал ей смс о том, что в кредите отказано. Как вовремя! Она сидела в припаркованной машине рядом со своим домом и рыдала навзрыд. Телефон безжалостно полетел на заднее сидение. Ладони то взмывали вверх, рассекая душный из-за закрытых окон воздух, то с остервенением сталкивались с рулём. — Черт, черт, черт! А теперь вы отложите все: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие уст ваших. (к Колоссянам 3:8). — Да пошло оно всё! Она злилась на себя, на свою память, так ярко и гадко подсовывающую ей библейские цитаты в присутствии родителей и после, на банк, на… Ее рука автоматически потянулась к цепочке на шее. В детстве она крепко сжимала ее в ладони, если начинала нервничать, и это ее успокаивало. Цепочки не обнаружилось. Иисусе. Она забыла у Эвелины свой крестик. Волна отчаяния накинулась на Мэрит двойным ударом. Она раздражённо зарычала в ответ. Пальцы потянулись к сигналке, по-девичьи изображённой на руле в виде скрученной губной помады. Слух тут же пронзил громкий звук. Он все звучал и звучал, мерзко и непрерывно, видимо, в надежде на то, что волна испугается и скроется в том месте, из которого и вылезла. Но этого, вопреки ожиданиям, не произошло. Отчаяние заменила злость. Мэрит прикрыла глаза и сосчитала до десяти, не прекращая сигналить. В стекло постучали. Ей захотелось не глядя тыкнуть этому человеку средний палец, но в конечном итоге вежливость взяла верх; через еще три стука она наконец повернула голову. Там стояла Эвелина. Злость сорвалась с обрыва, опустошая грудную клетку. Мэрит разблокировала дверь. В данную секунду эта женщина являлась единственным человеком на всем белом свете, которого Мэрит была не прочь сейчас видеть. Эвелина рывком распахнула дверцу и озабоченно, без слов вгляделась в ее лицо; Мэрит представляла, как у нее из-за слез потекла тушь, опухли веки и волосы прилипли ко лбу, и что выглядело это ничуть не лучше жвачки, оставленной под столом какой-нибудь забегаловки. Ее словно зажали между стен, которые все сдвигались, сдвигались… И Мэрит никуда не могла деваться. Она просто стояла между ними и ожидала, что они остановятся, но они не останавливались. Она смотрела на Эвелину, сжимая руль, а внутри, как гадостные опарыши, копошились мысли. Банк наложил на нее кучу дерьма всего одной своей смс-кой. Суд состоится уже через два дня. Гарсетти нужно заплатить сегодня. В крайнем случае — завтра. Родители тоже наложили на нее кучу дерьма. Какой-то урод едва не врезался в нее на Шестой Ла-Лэнд Авеню. Но ремонт в комнате был закончен. Необходимые бумаги подписаны, заверены и одобрены. Костюм для суда, выглаженный и открытый, прилежно висел в шкафу. А Мэрит была выжата, как лимон. Она снова расплакалась. Эмоции коршуном приземлились, кажется, прямо на её висках, и Мэрит ненавидела их за это. Какого черта? В ней безмятежно колыхался океан, когда она рассекла себе ногу об осколок стекла, когда рухнула лошади под копыта, даже когда защищала диплом. Бессилие захватило ее после трёх недель бесконечного ожидания. Бессилие захватило ее после беседы с родителями. После отказа в кредите… Эти три недели казались ей адовым испытанием на прочность. Эвелина вытащила ее из машины и крепко обняла. — Что случилось? — ее сердце билось тревожно часто: Мэрит слышала его, когда утыкалась носом между шеей и плечом даже сквозь собственные всхлипывания. — Мэрит, что произошло. Скажи мне. — Ничего, — судорожно выдохнула она, обняв талию мисс Л сильнее. Невидящий взгляд уставился в серый асфальт из-за плеча Эвелины; долгожданная вечерняя тень легла на него после жаркого дня, олицетворяя самую настоящую спасательную операцию, и Мэрит подумала, что присутствие Эвы делало с ней то же самое. — Я просто устала. — Да ты же врешь, — ответила Лейн и взяла ее лицо в ладони. Заставила посмотреть на нее своими опухшими от слез глазами, за которые Мэрит почему-то стало неловко, — как сивый мерин. Она засмеялась сквозь потихоньку прекращающиеся слезы и покачала головой. — Я не хочу развлекать весь дом, — она вытерла влагу на щеках тыльной стороной ладони и отстранилась от мисс Л, громко дыша, открыла дверь автомобиля, спешно вытащила ключи и заперла его. — Ты зайдешь со мной? Просто… — она облизала губы, поморщилась и дотронулась до своего лба. — Может, я отвлекаю тебя. — Не отвлекаешь, — серьезно ответила Лейн и первой двинулась в сторону подъезда. Она остановилась у домофона и обернулась с вопросом на лице. Все, что пришло Мэрит в голову при виде Эвелины, которая за последние дни проявила себя больше как «закрытая», чем «пустая» (может, она притворяется?) была одна мысль: хорошо, что она приехала. Мэрит почувствовала почву под ногами, когда увидела ее. Черт знает откуда, но внезапно у нее появились силы и на разговор, и на то, чтобы сжать ее руку, и кусочек внимания освободился специально для того, чтобы заметить бедра, обтянутые красной юбкой. Знакомый аромат ванили и роз скользнул к обонятельным рецепторам; вдруг она задалась вопросом: а как Эва пахнет на самом деле? Мэрит помнила, как истинная около-фетишистка с кучей бывших за спиной, что у каждой из них был особенный запах. Стоит провести по телу, горячему и обнажённому, кончиком носа, и… Тогда обязательно ощущаешь. Словно узнаешь что-то запредельно личное. Тесс говорила, что это как книга. Прежде чем начать читать новую, бумажную, сначала всегда подносишь страницы к носу, а только потом — к глазам. — Ты уверена, что тебе все это нужно? — спросила ее Мэрит, когда они уже стояли в кухне-гостиной ее квартиры. Мисс Л устроилась на диване, а Мэрит налила себе воды и залпом осушила целый стакан. Лейн выглядела озадаченной. Эта женщина будто бы страдала аллергией на прямые вопросы. — Что — «это»? — Что угодно, — моргнула Мэрит. У нее по телу прокатилась ледяная волна страха услышать то, что ей не хотелось слышать, но правда не всегда бывала приятной. Об этом ей регулярно напоминали собственные родители, и, пожалуй, в этом она не желала быть похожей на мать. Мэрит с благодарностью вспомнила Хезер: она честно призналась, что изменила ей с парнем. С той же благодарностью в ее памяти всплыла и Вирсавия, солнечная, как сам Бог: она сказала, что ее ферма ей дороже, чем Мэрит. Сначала Мэрит злилась, потом — понимала. — Выслушивать меня. Отношения. Ребенок. Все остальное. Ты ещё ни разу не сказала мне, что думаешь на самом деле. Опусти формальности, вежлив… — Думаю, что влюбилась, — без излюбленных ею пауз, даже раньше ожидаемого сказала мисс Л. Она смотрела прямо на нее, и этот взгляд был таким открытым, что у Мэрит ёкнуло сердце. Она замерла, сжимая в пальцах полы короткого белого платья. — Впервые за десять лет — взаимно. Может, даже за всю жизнь. Так что если ты хочешь прямо, то вот что: по отдельности плевать я хотела на ожидание, на детей и на чужие проблемы, я не Дева Мария. Но если все это связано с тобой, я уверена, что мне всё это надо. — Эва, — Мэрит села рядом с ней и без какой-либо экипировки втупилась ей в глаза. Если бы их видел кто-нибудь третий, он бы сказал, что это был такой искренний взгляд, что подобного не то что в разнузданной Америке — на целом свете не сыщешь. Миллиарды лет стёрли с лица планеты многое, но кое-что вовек оставалось прежним. И несокрушимым, как Ноев ковчег. — Наверное, ещё рано для таких признаний. Но все же «я люблю тебя» звучит куда лучше, чем «я влюблена». Я рада, что ты приехала. Очень. И я люблю тебя. Губы Эвелины дрогнули. — Расскажи, что случилось. Рассказывать особенно было, в общем-то, и нечего. Разбушевавшиеся эмоции затихли в привычном порядке. Мэрит, конечно, поведала ей о родителях, о суде, обо всем, что так резко навалилось на нее после лёгкой, как пёрышко, жизни в австралийских краях, но эти проблемы теперь казались ей не такими уж и страшными. Как по сценарию, стоило всего лишь облачить мысли в слова, и кричащий неон померкнет, превратившись в едва заметное мерцание. Се ля ви. — Се ля ви, — словно прочитав ее мысли, с ноткой грусти ответила Эвелина. Комментарий относился к Брисбену и ЛА. Она очаровательно хлопала длинными ресницами и расслабленно потягивала воду из своего стакана. А Мэрит все говорила, говорила и не могла отвести от нее глаз. Эта женщина так удивительно отличалась от той, на которую ей доводилось заинтересованно пялиться в течение двух недель после приезда. Даже от той, которая всего неделю назад стояла у ее двери, бросая по телефону свою любовницу. И по какой-то причине Мэрит верила ей. Наверное, потому, что в конечном итоге, сколько ни вглядывайся, это все равно была одна и та же Эвелина Лейн. В маленькой открытке с букетом Эва написала «ты волнуешь меня», и, наверное, не существовало фразы, способной лучше объяснить то, что между ними происходило. То, что происходило внутри самой Эвы. На нее смотрели глаза влюбленной женщины. На этом этапе охотники обычно протыкают сердце, но Мэрит хотелось всего лишь подержать его в руках. — Тебе нужны деньги? Сколько? Мэрит спохватилась, вынырнула обратно в реальность. Она ошарашенно уставилась на Лейн и даже не сразу сообразила, к чему был этот вопрос. О кредите она сказала совсем мельком. — Это неважно, — выдохнула она. — Не бери в голову. Я вовсе не… — Сколько нужно? — продолжила настаивать Эвелина. В этом обязательном, исполнительном, озабоченном тоне Мэрит признала управляющую мисс Лейн. — Нисколько, Эва, — при желании в голосе можно было уловить оскорблённые нотки. — Слушай, — категорично заявила Эвелина. — Я хочу помочь. Я никогда этого не делала, но сейчас я правда хочу помочь. И, главное, могу это сделать. Скажи, сколько тебе нужно. Лейн укоризненно посмотрела на нее. Надо же. У нее получалось затыкать людям рты без слов. Мэрит нерешительно назвала сумму. — Отлично, — кивнула Эвелина и вытащила из сумки телефон. — Это даже немного. Номер карты. — Эва… — Не будь дурой, окей? Диктуй. Мэрит продиктовала. Через пару оперативных нажатий на экран Лейн исполнительно (скорее автоматически) щёлкнула пальцами и отложила телефон в сторону. — Слушай, я… — неловко начала Мэрит, но Эвелина возмущённо поморщилась, не дав Мэрит даже закончить фразу, чем вызвала очередной за сегодня прилив раздражения. Эвелина только что спасла ее. Но она ещё и назвала Мэрит дурой. — Да что ещё? — Я прекрасно знаю, что ты собираешься сказать. Я никогда и никому не даю в долг. Даже на сигареты. Ни на что. Я впервые в жизни искренне захотела помочь другому человеку. Не руби на корню, — невозмутимо вскинула брови мисс Л. — Вдруг я в будущем стану выдающимся меценатом. — Вряд ли, — не оценила ее речей Мэрит. — Ты сомневаешься в моей… — Я верну, и это даже не обсуждается, — она поднялась, тем самым дав Эве понять, что разговор окончен. Мэрит работала как минимум триста дней в году, пусть иногда и удаленно, с момента получения диплома, и с тех пор не приняла ни одной попытки «помочь» от родителей. Она ценила свой труд, знала, что такое деньги и как трудно, пусть и на любимой работе, они достаются. — Ты не против, если я устрою нам лёгкий романти́к? Хочу спасти сегодняшний день. Он был не таким плохим, раз уж ты здесь, моя госпожа Бэтвумен, но думаю, он может стать ещё лучше, — Мэрит с улыбкой достала бокалы из шкафчика и вытащила из холодильника оставшиеся со вчера закуски. Она заказала сет морепродуктов из «Дельфина», создав себе приятную компанию на рабочий вечер. Правда, компанией все и ограничилось. Из красивой тарелки в виде дельфина исчезло всего две маленькие креветки, и их отсутствие было даже практически незаметно. Мисс Л поглядела на нее, положив голову на мягкую спинку дивана. Стараясь придать своему голосу нейтральность, она уведомила Мэрит о том, что идея внезапной романтики — крута, вот только от алкоголя Лейн воздержится. Мэрит удивлённо вздёрнула брови, включила приглушённый свет двумя хлопками и полезла в холодильник искать сок. — Так ты теперь не пьешь? — Пока нет. — Почему? Проблемы с алкоголем? — усмехнувшись, спросила Мэрит. Конечно, никакой серьезности она в этот вопрос не вкладывала. — Нет. Их профилактика. — Но обычно тем, у кого нет проблем с алкоголем, профилактика не требуется, — сделала не лишенный логики вывод Мэрит. Она поставила на журнальный столик бокалы, стеклянную бутылку гранатового сока, бутылку вина и сет из морепродуктов на острых металлических шпажках. Ее бабушка с дедушкой до сих пор травили байку о том, что когда-то мир утопал в пластике, а теперь в пластике утопают только яйца. Просто именно они оставались едва ли не последним товаром, упакованным в пластик. Владелец самой крупной компании по их, так сказать, семейному производству, был в кошмарном конфликте со своим братом эко-активистом, и вся Америка уже лет двадцать ждала, что он заставит свои сорок миллионов кур обкидать брата дерьмом, а второй начнет выращивать бамбук прямо под его заводами. Мэрит плюхнулась рядом с Эвой, подогнув под себя ноги. В отличие от Лейн, профилактикой алкоголизма она заниматься не планировала, так что она галантно наполнила свой бокал вином, а второй — соком. — Так ради чего такие жертвы? — вместо тоста спросила Мэрит. Все же она умирала от любопытства. Сегодня она впервые собиралась чуть-чуть споить Лейн, а не наоборот, и наломанные планы грудой непривлекательных обломков лежали прямо перед носом. Эвелина громко выдохнула и вытянула свои красивые ноги с красным педикюром вперёд. Поставила бокал на спинку дивана, придерживая за ножку. — Вот кто у тебя родители, говоришь? Священники? — она бросила на нее уточняющий взгляд, и Мэрит подтвердила. — А у меня тупые свиньи. Мэрит шумно схватила ртом воздух. Своих она не осмеливалась называть так даже в переходном. — Ого! — не скрывая своего удивления, громко воскликнула Мэрит. Она сделала глоток. — Так ты же говорила, кажется, что твой папа оплатил тебе учебу и вообще был нормаль… — Это не папа, — возразила мисс Л, гипнотизируя потолок. — Это бывший муж моей матери, который развелся с ней, когда узнал, что я плод не его репродуктивного фонтана. Мне было… Ну, года два, наверно. Видимо, его замучила совесть, поэтому он и платил. Довольно исправно, надо сказать. Против него я ничего не имею. Нормальный парень. Свалил от этой свиньи и правильно сделал. Коннор на нервах налила себе уже вторую порцию. — А кто же тогда твой папа? — Понятия не имею, — невозмутимо ответила Эва. — Наверняка он трахнул ее разок и свалил. Она говорила, что любила его до умопомрачения, но ее ум и так давно омрачен. Думаю, все ее рассказы о любви такое же говно, как и она сама. Просто мерзкая гадостная ложь, — Эва брезгливо поморщилась. — В общем, единственное, чему я верю из ее слов — тому, что он был рыжим, прямо как ты, и постоянно ворчал, прямо как я. — Прямо как мой, — со слабой улыбкой сказала она, а потом замолчала в сожалении. Ей захотелось немедленно обнять свою маму и поблагодарить за то, что хоть она не такая, а Эвелину за то, что не притворялась. Ее правда была ужасающей, и, несмотря на это, она не пыталась украсить ее лживым фатиновым бантиком. Ее не хотелось жалеть. То есть, конечно, хотелось… Как по шаблону, хотелось сказать ей о том, что родители не всегда идеальны и что ей жаль, что именно Эве с ними не повезло. Но Мэрит не думала, что ей это нужно. Эвин ум нельзя было назвать «омраченным». — Только ты приятнее ворчишь. — О, — вымолвила Эвелина. — Ты ещё не знаешь. — Но готова узнать. — И разочароваться? — Разочароваться тоже, — с почти незаметным беспокойством подтвердила Коннор, — хотя надеюсь, что до этого не дойдет. Знаешь, — успокаивающе коснулась ее руки Коннор и чуть склонилась, чтобы быть ближе к ее лицу. Эвелина повернула голову к Мэрит, внимая, — я, конечно, практически не в курсе, какой была твоя мать, но уверена, что ты лучше, чем она. Мэрит говорила чистую правду. Сидящая перед ней женщина была успешна, красива и с мозгами, раз уж набралась смелости покинуть свой маленький Лейквуд ради чистого листа в неприветливом миллионнике — а на это способны отнюдь не все. — Этого ты тоже не знаешь, — криво усмехнулась в ответ Эвелина. — Я не хочу тебя разочаровывать, но с вероятностью в девяносто девять процентов это один хрен случится, когда бы ни случилось. Ты слишком светлая. — Но ты так же, как и я, не знаешь наверняка, — с победной улыбкой ответила ей Мэрит и откинулась назад. Мисс Л слабо улыбнулась в ответ. — Она была очень плохой матерью? — вдруг решила спросить Мэрит, сама не зная зачем. Ответ был очевиден. Причины — нет. Она задумчиво вглядывалась в жидкость, которая, сияя, плескалась на дне хрусталя. Эвелина отстолбенела. Она выпрямилась, сделала глоток сока и прокашлялась. Бросила нервный взгляд на часы, исправно тикающие на запястье. — Да, была, — отмахнулась она и быстро продолжила: — Прости, но кажется, мне пора. Уже поздно и… В общем, просто пора. Мэрит облизала губы. Ей захотелось немедленно потянуться к ней, чтобы остановить, но неловкость, повисшая между ними, парализовала ее. — Ладно. — Да. Мэрит аккуратно поставила бокал на журнальный столик и поднялась, когда Эвелина уже стояла в прихожей. Они ни о чем больше не говорили, а потом Мэрит поцеловала Лейн так, как в конце их второго свидания, и на лице Эвы секундно промелькнуло то ли разочарование, то ли облегчение. — Я позвоню завтра, — сказала она. Мэрит улыбнулась и кивнула. — У тебя такая улыбка, как будто ты высыпала мне в сок пузырек слабительного, — попыталась разрядить повисшую тишину Лейн. Ей это удалось почти полностью — Мэрит желала того же. Коннор засмеялась. — Нет, — она вновь облизала губы, на секунду подумав, что слишком часто так делает. — Просто я думала, ты захочешь остаться. — Остаться? Мэрит шагнула к ней снова. Их губы соприкоснулись в невесомом касании, и после него Коннор ощутила, как грудная клетка Лейн буквально подалась вперёд от восторга. Ее саму обдало кипятком, когда ее лопатки стукнулись о стену прихожей, а язык Эвелины без лишних вопросов оказался у нее во рту. Она держала лицо Лейн в своих руках. — Если ты снова собираешься меня продинамить, я убью тебя прямо сейчас. — Не понимаю, о чем ты, — улыбка Мэрит постепенно стала шире; с такого маленького расстояния Коннор показалась Лейн самой настоящей лисицей. Словно в подтверждение этой мысли, Мэрит неспешно взяла Эвелину за руку, обернулась спиной и повела ее в собственную спальню.