Бедра, обтянутые красной юбкой

Мисс Л спешно стянула с нее платье — короткое и вызывающее, оно с самой первой минуты их встречи этого требовало. Ее губы сплетались с губами Мэрит; в комнате было душно то ли от волнения, то ли потому, что кондиционер увиливал от работы. Эвелина не могла остановиться, чтобы увлечь ее в постель, чтобы избавить от белья. Не могла остановиться, чтобы продолжить. Мэрит развязала ей руки, приведя в свою спальню, и теперь Лейн боялась, что стоит ей оторваться, как все закончится, так толком и не начавшись. Мэрит увлекла ее в кровать сама. Она полубезумно улыбнулась, села на простынь и притянула к себе стоящую Эву, у которой кровь отлила от лица. Эву окутал беспросветный туман. Она смотрела на Мэрит, на ее порозовевшие от вина щеки, на растрепанные курчавые волосы, и ей упрямо казалось, что все это всего лишь очередной сон. — Ты в порядке? — Мэрит с улыбкой, глядя на нее снизу вверх, медленно вытащила полы рубашки из юбки и поцеловала ее в живот. Мэрит настойчиво расстегивала пуговицы. Уверенная, осязаемая. Эвелина рвано выдохнула и коснулась ее обнаженных плечей. Настоящая. Теперь на сон это походило куда меньше. Она вся покрылась мурашками и напряглась. Мэрит забеспокоилась. — Что-то не так? Мисс Л медленно покачала головой. Ей хотелось, чтобы Мэрит продолжала. Так странно, но у нее, кажется, подгибались колени. Она томно прикрыла глаза, считая до десяти, но ни черта у нее не получилось. Она чувствовала себя подтаявшим мороженым на солнце. Влажный язык с азартом скользил по ее животу, рубашка соскользнула на пол. В спальне хозяйничал полумрак, о чем позаботились не полностью задернутые синие шторы, и это «не полностью» больно вдарило по вискам. Лейн никогда не ходила в спортзал и теперь жалела об этом больше, чем о том, что родилась. Ее живот не был плоским, а бедра откровенно превышали стандарты. Она никогда не позволяла себе прыгать в открытом купальнике, потому что наверняка тряслась бы при этом, как заливная рыба. Ее татуировка внизу живота, от бедра до бедра — это было художественное видение репродуктивной системы, щедро усыпанное цветами — перекрывала множество мелких белёсых шрамов, и Лейн, затаив дыхание, молилась, чтобы Мэрит ничего об этом не спросила. Дерьмо! Если бы на этот город, наконец, легли сумерки, она бы даже не вспомнила о том, как выглядит. Ее сводило от желания просто наброситься на нее, как на всех остальных до, и забыть обо всем на свете. Между ног было влажно и горячо. Но Мэрит была неспешна. Эвелина закусила губу, зарывшись пальцами в рыжие волосы на ее голове, и продолжала разглядывать потолок. В мыслях мелькали порнографические картинки. Мэрит то теряла лицо, становясь одной из ее давно потерянных клиенток, то вновь обретала. Мисс Л давала ей свободу. Она пыталась понять, что ощущала, когда вспоминала о том, что руки на ее заднице принадлежали Мэрит Коннор — рыжей лисице со светлой душой. Она просто пришла, вильнула хвостом, и Лейн побежала за ней, как заворожённая мышка. Ведь все было именно так? Наверное. Ее сердце билось где-то за пределами ребер. Мэрит стянула с нее юбку, проигнорировав молнию. Красная тряпка лужицей упала к ногам. Мисс Л услышала тихий вздох, а потом напряглась от щекотливого, едва ощутимого движения носа. Мэрит словно очерчивала ее бедра, задевая черное кружево, и кружила между ними, под ними… Предвкушение собралось в тугую дымку внизу живота, и Лейн почти забыла о его несовершенстве. Мэрит, казалось, ничего не заметила. Кончики ее пальцев нежно касались кожи. — Ты пахнешь как дождь, — неожиданно сказала она, — и немного хвоей. Ты знаешь? — ни одно слово не помешало ей исследовать Лейн и дальше. Она говорила тихо и с придыханием. Лейн подумала, что ненавидит запах дождя. Ее гель, как переборщившая с духами дамочка, бешено источал сирень. Откуда она взяла дождь и тем более хвою? — Не знаю, — честно ответила Лейн. Она гладила Мэрит по голове, повинуясь порыву, и покрывалась, покрывалась мурашками. — Ты потрясающая, — эти слова заставили Эвелину напрячься сильнее. Она, наверное, ничего не заметила потому, что пьяна. Губы были слишком чувствительны, чтобы не ощутить рельеф шрамов под ними, а все остальное идеализировалось под влиянием алкоголя. Сама Лейн ни за что не опьянела бы от вина. — Я люблю тебя. — Ты не понимаешь, — снова ответила то же самое Лейн. Но ей хотелось сказать другое. Совсем, совсем другое. Но что, если Мэрит уйдет? То есть, когда она уйдет. Эвелина будет чувствовать себя идиоткой. Ложные надежды. Они разрушают. Мэрит, может, так и не разглядела ничего. Она думает, что Лейн другая, она точно так думает. Иначе зачем ей говорить такое? Без контекста, без оправдания, что «рано». Просто так. Эвелина никогда не сможет… Не станет той, кем нужно. Никогда, никогда не станет. Мэрит исчезнет, как и те, кто не появлялся, вот чем все это закончится. — Не понимаешь, — заскрежетала зубами она. Злость волной нахлынула на нее, окатив с головы до ног, и лицо Мэрит исчезло. Через какую-то несчастную секунду Эвелина уже нависала над ней, как и над всеми до, впивалась в шею настойчивыми, болезненными поцелуями, стремясь оставить свой след — хотя бы такой. Он тоже вполне годился. — Подожди… — застонала Мэрит и выгнулась. Какого черта? Лейн стащила с нее лифчик и обхватила губами сосок на левой груди, а рукой бесцеремонно залезла в ее нижнее белье. Ей не хотелось медлить. Медлительность вынуждала ее думать и — что еще хуже — чувствовать. Но Мэрит, похоже, была не согласна. Она сдвинула ноги и с протяжным стоном, который исключал, что Лейн собираются продинамить, вытолкнула ее руку. — Не так. Не так быстро. — Почему? — Потому что я хочу тебя медленнее, — решительно заявила Мэрит, и когда Лейн уже собиралась ответить, произошло то, чего она не ожидала. Мэрит одним резким движением перевернула ее на спину и оказалась сверху. Первые несколько секунд, со сжатыми запястьями и бедрами, отяжелевшими как раз на вес Мэрит, она просто лежала, не в силах даже возмутиться. Что это, черт подери, такое? Она с протестом двинула бедрами. Мэрит тихо засмеялась — и этот смех был ликующим — и ласково поцеловала ее в уголок губ. — Видишь, моя взяла. — Это нечестно. — У нас полно времени, — многообещающе промурлыкала она ей на ухо, и Эвелина снова заерзала. От нетерпения, от влаги, от бешенства — да хоть от всего сразу! Ее подмывало сделать то же самое, что и Мэрит, но она остановила этот порыв. Так могло продолжаться целую вечность. О чем можно думать, чтобы не чувствовать? Никогда раньше эта дилемма не выматывала ее так, как сейчас. — Ты хочешь меня убить, — сделала последнюю попытку Лейн, заведомо зная, что она бесполезна. — Я ждала тебя целый месяц. «…как гребаную девственницу», — мысленно добавила она. — Тем более, — невинно моргнула Мэрит. — Разве тебе не хочется изучить меня немного тщательнее, чем твоих одноразовых бывших? — «Тщательнее» — это как? — недоуменно нахмурила брови Эвелина. Губы Мэрит расползлись в молчаливой улыбке. Мир вокруг Лейн сначала смазался, потом — поплыл, а дальше и вовсе остановился. Она еще никогда не кончала от простых поцелуев. Дело было наверняка и не в них даже — в ожидании, затраченном на этот момент. Но поцелуи были неспешны, как сама Мэрит, и вездесущи, как Святой Дух. Господи, она не сделала ничего эпатирующего! Даже не разделась, черт возьми! Мэрит избавила Лейн от бюстгальтера, оставив нижнее белье, и ласкала ее сквозь него. Реальность переливалась всеми цветами радуги. Она помнила, как плясало все вокруг, словно от косяка, и прикосновения губ, языка, ладоней… Она помнила, что это Мэрит. Рыжеволосая лисица с хвостом, за которым Лейн спустилась бы даже в ад. Только вряд ли там водились такие, как Мэрит. Эта женщина лишила ее свободы. Она лишила ее одежды. Эвелина громко стонала; бесстыдно держала длинные ноги раздвинутыми, усилием подавив желание свести их и прекратить убийственную медлительность. Она привыкла к камерам и фанфарам. Мэрит наконец-то сняла с нее белье. Она не позволяла прикасаться к ней, и мисс Л ощущала себя заточенной. И одновременно парящей где-то между седьмым и восьмым. Она не сводила глаз с маленьких, покрытых веснушками грудей Мэрит — туманно стискивала свои. Мэрит развязно пробежалась пальцами от ее ребер до лобка, и в радужной оболочке заблестел азарт — его-то не спутать ни с чем другим. Мисс Л призывно двинула бедрами. Ничем не подтверждённый договор играть по правилам Мэрит не позволял ей сделать больше. Разрядка наступила раз. Во второй она почти отчаянно хотела почувствовать ее пальцы глубже, чем просто поверхностно. Хотела сосредоточиться на физическом. Хотела резкости. Боли. Но не нежности. Нежность застилала ей взгляд непроглядной пеленой, через которую трудно было смотреть на мир, замечая все его чёртовы навозные кучи. Мисс Л должна была их замечать. Только вот взгляд и вправду туманился безбожно. Она умоляюще смотрела на Мэрит. Коннор неспешно двигала бедрами на ее ноге, и Лейн почти с яростью думала, какого черта эта женщина все ещё в нижнем белье. Она играла с ней. Виляла своим хвостом. Скользила своим языком. Мисс Л с силой сжимала белоснежную простынь. Такие стелили в отелях. Ее груди поднимались и опускались, переплетаясь цветными колосками с шумными вдохами, с развратными стонами. Никогда не могла их сдерживать. «Шлюха». «Дочь шлюхи». Она распрощалась с девственностью в девятнадцать. Все это произошло запланировано, в ее комнате на чердаке, с такой же девственницей, как она. Мисс Л ярко коснулось воспоминание о детском браслете с бисером, который она носила на запястье, а в тот вечер эта же рука с браслетом стискивала деревянное изголовье кровати. Она яростно кусала подушку, чтобы не издать ни звука. Со своей первой клиенткой дала себе волю. Ну шлюха и шлюха. Это же правда — теперь. Когда-то была. Большие города хороши тем, что всем на это плевать. Мисс Л нащупала в своей голове похоть. Любовь? Нет любви. Похоть. И Мэрит. Обнаженная, независимая, рыжая. Она волновала ее от кончиков пальцев до кончиков волос — клише и, наверно, неправда. Лейн кошкой выгибалась на разогретой постели, мокрая от смазки и пота, и ожидала, что, когда все закончится, ее одолеет знакомое, щемящее одиночество. Рука сама потянется к одежде. Ей захочется разрыдаться и покурить, но выполнит она только второе. — Я люблю тебя, — снова повторила Мэрит; ее голос казался одурманенным. Завтра она может и не вспомнить, что говорила. А оно вообще будет, это мифическое «завтра»? Мисс Л усмехнулась, проигнорировав сбитое дыхание, и рискнула опустить взгляд. Мэрит смотрела на нее — совершенно чарующая, ее рот был приоткрыт, подбородок нависал над животом Лейн. Лейн сосредоточилась на ее пальцах внутри себя, толкающихся жарко и решительно. Боли не было. Хотелось, чтобы была. — Смотри без перспективы. — Что?.. — непонимающе нахмурилась Эвелина. Клитор болезненно ныл, требуя стимуляции, и Мэрит, как по щелчку, нащупала его большим пальцем. Лейн откинулась на то место, где должна была быть подушка, и застонала. — Сейчас, — тихо ответила Мэрит. Ее губы любовно пробежались по животу, поднялись к рёбрам. — Если бы не существовало «завтра», что бы ты сказала. Мэрит прикусила ее сосок. Лейн зарылась пальцами в ее волосы. — Что люблю тебя, — бездумно сказала Эвелина, будто была где-то не здесь. После этих слов на сердце почему-то стало легко, и это с лихвой компенсировало секундно возникшее недоумение: как она могла такое сказать? Но слова — просто слова. Хотя, может, и нет. Лейн не знала себя настолько хорошо, чтобы судить, и в то же время отдавала себе отчёт в том, что глупо отрицать очевидное. Она влюблялась — не раз и не два за пять лет университета. Она была влюблена в Насташ до него. Правда, в самом деле была в нее влюблена. А потом влюбилась в рыжую. Она стала очередной ее манией, и Лейн никогда не думала всерьез об отношениях, даже о сексе — нет, она ведь не ответит, как и все. Но она ответила. Своими взглядами, намеками, своими вырезами, своим блеском. Очередная. И в то же время нет. Лейн содрогнулась от волны удовольствия, прокатившейся по телу. Протяжно застонала сквозь зубы. Пальцы выскользнули из нее осторожно, но заметно; нутро обуяла резко непривычная пустота. Странно. Очередная. Мэрит лежала у нее на груди, и Лейн, подружившись с внезапным приливом нежности, замечтала, чтобы этот момент продлился подольше. Приятная пульсация компенсировала тяжесть целого тела. Она распускалась там, как распускаются бутоны цветов однажды по весне, колючками отдавалась в сердце. Так и должно быть. Она гладила почти неподвижную Мэрит по голове. Их сердца стучали в унисон. Так они и уснули. Но ненадолго: мысль о том, что у них впереди еще целая ночь, не давала покоя ни одной. На город плавно ложилась закатная нега. Он утопал в сливочно-мягких цветах — розовом, синем и золотом.

***

Через двадцать минут после того, как они открыли глаза от теплой полудремы, в прихожей послышалось характерное позвякивание ключей. Обе застыли. — Это кто? — нахмурилась мисс Л. Мэрит открыла рот, чтобы ответить, но мисс Л оборвала ее: — Кто бы это ни был, я уже хочу его убить. Какого хрена? — Черт! — словно ее осенило, воскликнула Мэрит. Она быстро вскочила с кровати, стащила с нее ненужное лёгкое одеяло и замоталась им как-нибудь. Лейн рухнула на спину и зарычала на потолок. Вот почему отели лучше! Безмятежная Мэрит чмокнула ее в губы и пообещала сейчас вернуться. Внизу живота протестующе заныло, что мисс Л постаралась не заметить; она подвинулась ближе к краю просторной кровати — здесь поместилось бы десять таких, как она, и двадцать таких, как Мэрит. Интересно, она спала с кем-нибудь, кроме Лейн, здесь? Квартира выглядела совсем новой, а три последних года Мэрит шаталась в другой стране. Лейн ревностно заскрежетала зубами при этой мысли. Эвелина прислушалась к голосам — мужскому, принадлежащему непонятно кому, и к женскому. Их было слышно более чем отчётливо — дверь Мэрит заперла не до конца. — Прости меня, я… О Господи, я должен был позвонить, правда, и… — Гарри, — успокаивающе сказала Мэрит, — все хорошо. Хорошо? Нихрена не хорошо! Мисс Л бы с радостью врезала за такой неожиданный визит. Кого они могли радовать? Таких людей просто не существует. — Ты с ней? — Да. Ты и сам знаешь. — Всё-таки решила попробовать в отношения? — Да. — Ну и как она? Мисс Л вздёрнула брови. Какое ему дело? — Она потрясающая, — убедительно сказала Мэрит, и Лейн неосознанно улыбнулась. — Прости, я… — Да-да, конечно, я уже ухожу. Только будь осторожна, ладно? — Я счастлива. — Если она разобьёт тебе сердце, я найму киллера и он ее четвертует. И что же это за такой самоуверенный уродец? Да она сама кому угодно кишки вы… — Пока, Гарри. — Мэрит… — Пока! Дверь захлопнулась. — Кто это такой? — возмущённо спросила Лейн, приподнявшись на локтях. Мэрит ласково улыбнулась, сбросила одеяло и заползла обратно на кровать. В спальне играл полумрак; светился один лишь ночник на прикроватной тумбе. — Друг. — С ключами? — подозрительно прищурилась она. — Уже нет, — ее успокаивающий тон заставлял Эвелину нервничать. Мэрит намеком поцеловала ее в губы, Эвелина вывернулась. — Скажи честно, это что, твой бывший? — Нет. Это друг. — Он мне не нравится. — Ты ему тоже. Это не имеет значения. Сделай уже, что хотела. Мисс Л нашла эти слова лучшими за все свои тридцать лет. Желание «трахнуть эту рыжую» никуда, в общем, не девалось. Оно вспыхнуло внизу ее живота, как спичка, и разбрелось по ней, как искры от фейерверка. Мисс Л опустила неспешности. На этот раз Мэрит не возражала, когда Лейн бесцеремонно, грубовато, в своей манере проникла в нее пальцами, и безропотно приняла правила чужой игры. Она негромко выдохнула и дернулась, сжав ее руку повыше локтя; податливая и растрёпанная, Мэрит казалась Эвелине ещё светлее, казалась ей ангелом. Будь на то ее воля, она бы охотно причислила Мэрит к лику святых, а себе заказала бы рожки в адском онлайн-магазине. Там же, конечно, такие есть? Или Бог не одобряет шопинг? Эти мысли пронеслись мимо со скоростью ветра и все же оставили после себя кривую усмешку. Губы Лейн чуть припухли от бесконечных поцелуев. Останавливаться она, конечно, не собиралась. Тело Мэрит было слишком притягательным, слишком долгожданным. Эвелина оставляла густые, лилово-синие следы на ее шее и груди, и хотела, чтобы они остались там навсегда. Ее территория. Ее тело. Ее женщина. Эти мысли ходили на грани с сумасбродным собственничеством, но какая разница, если она, наконец, добралась. Лейн фанатично вдыхала ее запах и даже не пыталась определить, каким гелем для душа она пользовалась. — Тебе хорошо? — спросила Эвелина шепотом, прямо в ухо. Короткие ногти Мэрит впились ей в спину сильнее. — Да, — в ответ выдохнула она. Мэрит позволяла ей все. Она громко дышала, захватывая ртом воздух. Оттягивала ее волосы до боли в корнях. Эвелина чувствовала, как напрягался живот Мэрит, такой по-студенчески упругий, когда она кончала, и не слышала почти ничего, кроме сбитого дыхания, кроме собственных стонов. Шумного биения сердца — когда кружила языком по торчащим соскам. Веснушчатое, гибкое, прекрасное тело выгибалось под ней, и Лейн нравилось, что оно больше не теряло своего лица. Сквозь окна к ним играючи заглядывала серебряная луна. Когда они выдохлись, часы на прикроватной тумбе показывали около двух ночи. Мисс Л даже на секунду растерялась: ей показалось, что прошло всего ничего. Но уставшее тело говорило об обратном. Эта усталость, отдающая резким запахом, который бывает после секса, усталость, растекающаяся внутри теплым молоком, всё-таки никогда не сравнится с той, что заставляла Лейн валиться с ног после работы. Это другое. Всегда было другое. От своей теперешней работы Эва была совсем не в восторге, но наверняка те, кто выбрал профессию по любви, чувствуют после нее то же, что и после секса. Потомственная шлюха в ее крови радостно захлопала в ладоши. Смешно. В голове резко опустело. Захотелось покурить. Заплакать — нет. Как только Лейн отдышалась, она села на край кровати и сглотнула. Горло словно покрылось трещинами. — Куда ты собралась? — лениво пробормотала Мэрит, растянувшись позади нее. Она легонько коснулась пальцами ее влажной спины. Лейн немного помолчала, раздумывая, стоит ли сказать правду о пагубной привычке (она в любой момент может бросить!) или лучше соврать, но первый вариант вырвался раньше. Она слишком устала, чтобы врать. — Курить. — Будешь возвращаться — захвати водички. В холодильнике… — совсем сонно сказала Мэрит. Мисс Л обернулась, чтобы посмотреть на нее, но когда она обернулась, Мэрит уже спала. Она лежала на животе, засунув руку под подушку, ничем не прикрытая. Закрученная прядь ярких волос мило упала ей на лоб — это вызвало в Лейн теплую улыбку. Лейн потянулась, чтобы легонько убрать ее, но так и застыла. Мэрит, должно быть, привыкла. Она выглядела потрясающей.

***

Их утро началось ближе к полудню. Солнце блестело, как и полагается, на безоблачном летнем небе, и силилось проникнуть в каждое окно на солнечной стороне. Лейн сама жила на такой; она встала в пять утра и задернула шторы, как дома, а после снова рухнула в постель — не в такую, как дома. Мэрит всю ночь проспала, как убитая, в одной позе, и не проснулась, даже когда Лейн случайно уронила металлическую подставку для чего-то там из холодильника, когда возвращалась после перекура. Бутылка воды с готовностью стояла на тумбе у кровати, и Мэрит была благодарна за нее, казалось, больше, чем за все остальное вместе взятое. Лейн проснулась немного раньше. Она сидела, прикрывшись белоснежной простыней, и бесцельно листала новостные ленты в телефоне. — Доброе утро, — без намека на вчерашний романтический настрой пробормотала Мэрит, когда опустошила бутылку. Лейн с озорством наблюдала за ней, заспавшейся, и телефон отошёл на второй план. — Я в душ. Она быстро выскочила из спальни, даже не поглядев на нее, и Лейн это слегка встревожило, но беспокойство померкло так же внезапно, как и появилось: кто знает, с какой скоростью ускакала бы сама Эвелина, если бы проснулась позже нее. В фильмах парочки обычно любовно обжимаются по утрам, и все ничего, конечно, только это далеко не первое, что они, проснувшись, делают. Лейн засыпала с привычной внешностью Эвелины Лейн, а просыпалась Франкенштейном с гиалуронкой в губах. Интересно, если у нее по утрам так отекали губы, что же будет с ее сиськами? Она собиралась сделать себе пластику через полгода. У хирурга, которая пришлась ей по вкусу, запись на восемь месяцев вперёд. Лейн с наслаждением потянулась, раскинувшись на кровати. Она вспомнила, как прошла ночь. Если бы она только что не увидела Мэрит, подумала бы, что все это ей приснилось. Веснушки. Тонкая рыжая полоска волос на лобке. Светлые маленькие груди. На лице застыла счастливая улыбка. Она вздрогнула от неожиданности, когда дверь в комнату распахнулась и в долю секунды Мэрит, обнаженная и чуть влажная от воды, нависла над ней с чарующей усмешкой. В ее глазах поблескивал изумруд. — Теперь я готова целоваться. И они поцеловались. Утренние поцелуи особенно хороши, если перерастали в итоге в утренний секс, и у них он получился неспешным, медлительным, таким нежным, что на какой-то миг Лейн почувствовала себя зефиркой. Настойчиво пробивающиеся солнечные лучи освещали их тела куда лучше, чем вечерние торшеры. Мисс Л разглядела много чего из того, что вчера не заметила, и отгоняла от себя мысль о том, что Мэрит сделала то же самое. Лейн была в нормальных отношениях с собственным телом, ей было плевать, как его оценивали другие — сотни других, но с Мэрит она жалела о том, что была далекой от идеала. Мисс Л искала плюсы в своем характере и не находила их, потому что очевидно их просто не было. Тело — самое очевидное, чем она объективно могла бы её удержать, не поддерживало Лейн, оно было слишком обычным, сносным, но не супер, и поэтому она почти паниковала. Она расслаблялась, кошкой выгибаясь в ее руках, а потом ласкала ее и сама. Она старалась быть лучше, чем есть, делать больше, чем всегда. Мэрит казалась такой непринужденной, непредвзятой, такой безмятежной… Она все ещё была далекой. Она не принадлежала ей, как Насташ. Это называют здоровыми отношениями? Лейн снова захотела курить. Она почти не вспотела после лёгкой утренней разминки, гораздо симпатичнее, чем обычная, но первые несколько секунд ей все равно дышалось с трудом. Сигареты? А может, она уже просто старая? Пф-ф, да, пожалуй. — У меня есть вопросы, — уведомила ее Лейн. Она поднялась, накинула свою рубашку, едва прикрывшую зад, и выскользнула на крошечный кованый балкон. Двадцать первый этаж. Она, голая, стоит на нем с сигаретой. Мечта! Не хватало только Эйфелевой Башни перед глазами. — У тебя проколоты соски, — озадаченно нахмурилась мисс Л. На них не было пирсинга вчера, она была в этом уверена. То есть проколоты они, конечно, были и вчера, просто без украшений. У нее в голове плохо сочетались образы Мэрит и проколотых сосков. — И пупок. — И нос. Но кольцо я больше не ношу, — невозмутимо дополнила Мэрит. — Тебя это смущает? Мисс Л бросила на нее удивленный взгляд через плечо. Она лежала поперек кровати, улыбчивая и яркая, и Лейн поспешила отвернуться обратно. Перед глазами снова возникла аккуратная аллейка, безмятежные деревья и цветные многоэтажки. Забавно. В Лейквуде ей все это казалось ирреальным. Она выдохнула ядовитый пар. — Немного, — пожала плечами она. — Ты же дочь пастора. Там, где я жила, дочери местного пастора ходили в мешках из-под картошки, боялись открыть рот и оберегали свою девственность, как будто однажды она поможет им спасти мир. Мэрит засмеялась. — Я не религиозна. — Но ты трахаешься только с теми, к кому у тебя есть чувства. Звучит довольно религиозно. — Только звучит, — спокойно ответила Мэрит. — Мне просто так комфортнее. У тебя классное тату. — Да? — нервно переспросила Лейн. Она глубоко затянулась, глядя в небо. Эту тату она набила в двадцать два, как в прострации, просто согласилась на предложение мастера. Ей нужно было прикрыть шрамы, чтобы избежать ненужных вопросов на работе, а мастеру — практика. Цветущая репродуктивная система на репродуктивной системе, которую Лейн не собиралась использовать, м-м, никогда. — Подростковая дурь. А какая твоя? Пирсинг? — Нет, — умиротворенно сказала она. — Это осознанное решение. Дурь — дешёвые слабоалкоголки, много энергетиков, чтоб тусить всю ночь и чтоб родители не заметили, сигареты, драма. Но для окружающих это прошло довольно незаметно, да и для меня тоже. Я просто вливалась в коллектив. Все как у всех. — Ты шутишь. Не хочешь покурить со мной? — Я бросила. — Драма? — Переживала много. Ссорилась с теми, кто нравился. Бесилась из-за преподавателей, родителей, думала, они объявили за мной слежку и считают меня маленькой дурочкой, хотя вообще-то я такой и была, — она улыбнулась своей мысли — Лейн уловила добрый смешок. С таким подходом она определенно будет сносной родительницей. Интересно, Полли станет называть ее мамой? — Дочери пастора не всегда паиньки. Да и пасторы… Тоже. Это же ЛА. Кстати, мой папа вроде бывал в Лейквуде. — Правда? Лейн вернулась в постель и тут же оказалась в теплых объятиях. Неплохо, надо признать. Насташ она такого не позволяла: лишние тактильные контакты — лишний мозготрах. Но с Мэрит было иначе. Она была слишком возвышенной для мозготраха. Она будет первой, кто от него сбежит. Ни одна из них, очевидно, не собиралась вылезать из постели аж до завтра, разве что ради перекусов и перекуров. Чуть позднее мисс Л приготовила завтрак из того, что нашла в холодильнике, Мэрит предусмотрительно осталась наблюдать и огорчилась, что Лейн надела белье обратно. — Готовка и голое тело несовместимы, — сказала ей Лейн. На самом деле она просто встретила озабоченного соседа, пока курила на балконе без трусов. Он мог бы сделать вид, что не заметил, но мужчины — чересчур свиньи для соблюдения рамок приличия. В Лейквуде, в ЛА — без разницы. Дерьмо везде смердит одинаково. Они позавтракали в два часа дня, затем вернулись в кровать. Если бы Лейн не лежала, она бы стала переминаться с ноги на ногу (нет, не стала бы), как только на город упали первые сумерки. Она тотчас вспомнила о том, что давно волновало ее, но задать Мэрит этот вопрос она все никак не решалась, а почему — сама не знала. Мэрит так ласково обнимала ее, как не обнимал никто и никогда, весь день они не прекращали касаться друг друга, и Лейн это расслабляло. Настолько, что она начинала ощущать себя каким-то ленивым толстым котом, которому было позволено залезать на стол и облизывать губы любимой хозяйки. Пожалуй, с этим трудно свыкнуться. Она понятия не имела, что Мэрит нашла в ней. Но если ей нужно было что-то конкретное, мисс Л бы с радостью ей отдала это, все бы отдала, лишь бы этот совместный выходной не оказался последним. Лишь все это так не закончилось. Лишь бы Мэрит не разочаровалась в ней. Лишь бы… О нет, черт подери. Нет. Лейн смахнула слезы со своих ресниц одним резким движением. Они смотрели фильм (она смотрела фильм с голой женщиной рядом, Боже, кто же здесь идиот), и этот непрошеный жест при надобности легко было спихнуть на излишнюю чувствительность. Мэрит ничего не заметила. Ее руки, удивительно сильные, умиротворенно лежали на голой груди Лейн, пока сама Лейн не менее умиротворенно обременяла своей головой ее живот. На плазме, висящей напротив кровати, шел старый как мир фильм «Джиа». Мисс Л осторожно подняла взгляд на увлеченную просмотром Мэрит и улыбнулась. Она усиленно облизывала губы, видимо, переживая за актрису, хоть и смотрела его не впервые. Лейн, в отличие от нее, была сплошным белым пятном позора в кинематографическом мире. Она ничего не смотрела с тех пор, как покинула Лейквуд, и уж ни в коем случае не читала хороших художественных книг. Когда-то они были ее проводниками в незнакомый мир чувств, который очень уж хотелось познать, и когда она всё-таки познала, первое, что ей захотелось сделать немедленно — это выбросить все чёртовы чувства. Но, наверное, в них не было ничего плохого. Мисс Л смотрела на Мэрит — такую свободную, непринуждённую, такую невесомую — и понимала, что эта женщина со своими чувствами уживалась более чем замечательно. Она говорила о них без стеснения. Она проявляла их — без паники. И ей было хорошо. Просто хорошо, и все. Лейн была очарована этим, как дурочка, и ничего не могла поделать. Со своими чувствами она не ладила, но очень хотела бы. Может, с Мэрит будет как-то проще научиться? Может, она способна научить ее? Эта несмелая мысль зажгла в душе Лейн слабенький огонек надежды. Она ведь влюбилась. У нее получилось это вполне искренне. Значит, ещё не всё было потеряно. — Скажи, — выдохнула Эвелина, когда на экране, наконец, замелькали титры. Она сняла свои маленькие очки и потерла глаза. — Ты спрашивала меня, хочу ли я семью, с какой целью назначаю свидания… — Лейн покачала головой. — Ты так спрашивала, будто люди никогда не врут. Что, если я врала? — Ну так уходи, ты же получила свое, — засмеялась в ответ Мэрит, и этот смех показался Эвелине смехом злобной колдуньи. Но очень милой колдуньи. — Нет, серьезно, — настояла мисс Л. Она перекатилась на живот, и как только Мэрит с блаженным стоном (затекла) сползла на подушку, Лейн оказалась у ее лица. Она положила голову на руки. — Ты не боишься? — Чего? — с интересом спросила Мэрит. Ее светлые, чуть экзотические глаза лукаво прищурились, и она с лёгкой улыбкой заправила Лейн за ухо прядь темных волос. Они тоже немного вились, Лейн не выравнивала. Мисс Л немного подумала. Прежде чем ответить, она коротко помолилась Богу, в которого не верила, чтобы ей не устраивали сеанс психоанализа. — Доверять, — тихо сказала она и поднялась на локтях. — Почему я? Я же могу… Да что угодно. Ты даже не знаешь меня. — Я чувствую, — без пауз сказала Мэрит. Мисс Л открыла рот, но не нашла, что ответить. Вот так просто? Просто «чувствую» и всё? Это, на которое уже по счету удивление, прозвучало так, словно не требовало аргументации. Лейн в свое время не могла так уверенно даже аксиому произнести. Без доказательств ничто не действительно. — Чувствуешь? Что? — Чувствую, что хочу довериться, и доверяюсь. — Но почему? — Иногда вопросы излишни, — с той же улыбкой произнесла Мэрит. Спокойствие текло по ее венам вместо крови, или вместе с кровью — сложно было сказать однозначно. — Я просто прислушиваюсь к своим желаниям. Думаю, наши души лучше нас знают, что нам нужно. У тебя, видимо, как-то иначе? Мисс Л озадаченно нахмурилась. Чем она руководствовалась, когда принимала решения? А когда доверяла людям? Ответ на первый вопрос нашелся не сразу. Со вторым все оказалось куда нетривиальнее: она им не доверяла. — Видимо, — выдохнула Лейн и перевернулась на спину, легла чуть ниже Мэрит. Грудная клетка внезапно потяжелела. Она словно одернула шторы, за которыми усиленно прятала дерьмо всё эти годы, и теперь не знала, что с ним делать. Все мысли и предположения спутались в один большой комок разноцветных ниток; разделить их казалось невозможным усилием. Проще спрятать, убрать куда подальше. Глаза не видят — сердце не болит. Какие, нахрен, чувства? Это невозможно. В ее случае невозможно. — А ты боишься? Этот вопрос застал Лейн врасплох. Лёгкие тут же потребовали закурить. Она соврала: — Нет, — даже для нее самой это прозвучало совершенно неубедительно, она поморщилась с умным лицом, — конечно, нет. — Врешь как сивый мерин. Так ты, кажется, говоришь? — с улыбкой скопировала ее фразу Мэрит. Эта улыбка показалась Лейн чересчур открытой, нависающей над ней, серьезной, как солнце, готовое осветить все вокруг. Она поняла, что Мэрит не собиралась докапываться до нее. Никакого психоанализа. Никаких вопросов. Это лучшее, что Мэрит могла сделать, и Лейн была безмерно ей благодарна. Даже… Возможно, доверие заключалось не обязательно в том, чтобы огорошить человека своим прошлым. Возможно, доверие — это вот так вот провести выходные? Если да, Лейн готова была попробовать. Пусть Мэрит и бросит ее когда-то, она запомнит это время как самое лучшее, что ей доводилось испытывать за всю ее жизнь. Пусть это будет красивой ошибкой, каллиграфической буквой в слове, в котором она не нужна. — Так, — с теплотой, внезапно охватившей ее всю, отозвалась Лейн. Мэрит приблизилась к ее губам. Они столкнулись в мягком, как перина, поцелуе. В нем не было боли или намека, но в нем были ласка и нежность, невыразимые в словах. Мэрит словно вливала их в Лейн, кроху за крохой, касалась потаённых мест, засыпанных пылью сундуков с воспоминаниями, от которых хотелось избавиться. Нежная, добрая, теплая девочка. Это прикосновение разлилось по телу Эвелины тягучим сахаром, и она растаяла под её теплом.