Crush

Среда, 6 марта 2039 г., 15:30, Хэнк Когда-то Хэнку нравился Гэвин Рид. Лет десять назад Рид был молодым полицейским с цепкой хваткой и внутренним стержнем, достаточно твердым для того, чтобы достать его и отходить по хребтине каждого второго преступника в Детройте. Но за десять лет многое изменилось. Твердость Рида превратилась в наглость и непомерные амбиции — Хэнк уверен, что именно он настучал на Стента, когда тот оставил себе пару-тройку тысяч из огромной заначки на той хате торговцев красным льдом в Грандейле. Хэнк сам отродясь не брал взяток и не крал, но Стент был хорошим парнем и обложен кредитами как бродячая кошка блохами, и у него двое детей… Никто из ребят не заложил его. Кроме Рида. Стенту пришлось уволиться, а ведь он был сержантом. Может, в этом все дело? Что Рид сам не смог сдать экзамен? Может, отсюда его ненависть к Хэнку? Его всегда бесило, что Хэнк лейтенант. — Где ты это взял? — требует ответа Хэнк. Конечно, похожих коробок немало — да коробки все похожи, — но подсознательный страх снова поднимает голову. Неужели Коннор решил съехать? Хэнк не помнит, что было вчера вечером, но позавчерашний разговор у него в голове до последней фразы… Коннор опять твердил про жилье. А что, если ссора станет поводом уехать от Хэнка? Нет, нет, если бы он решил, то вряд ли в деле был замешан Рид — Рид с Коннором не выносят друг друга. Коннор уж точно не просил бы его о помощи с переездом. Девятисотый, с другой стороны… Хэнк так глубоко проваливается в мысли, что теряет момент, когда Рид хлопает коробку на бетонный пол. — Ах ты мудак, — шипит он, в мгновение ока оказываясь рядом и толкая Хэнка в грудь. Удар такой силы, что Хэнк отшатывается и впечатывается спиной в колонну, стаканчик с недопитым кофе хлопается на пол и заливает его ботинки. — Какого хера, Рид?! — сипит он, потирая грудь и восстанавливая равновесие. Этот придурок совсем свихнулся? Рид замирает напротив, сжимая и разжимая кулаки, его лицо наливается кровью. — Явился изображать из себя полицейского? — спрашивает он. — Как ни в чем не бывало? Он и раньше постоянно устраивал сцены из-за опозданий Хэнка, хотя лучше бы следил за своей собственной работой, но до драк не доходило. Видимо, новый «напарник» поспособствовал окончательному съезду с катушек от чувства собственной важности — Рид вообразил, что он тут главный. — Отвали, Рид, — произносит Хэнк жестко. Нет, он не будет устраивать потасовку, он тут чтобы заниматься чертовым расследованием, так что он просто поедет по своим делам. — Уйди с дороги! Но Рид не отваливает. Наоборот — он быстро делает шаг вбок, загораживая Хэнку проход к его машине. — Думаешь, тебе все можно, Андерсон? — цедит он. — Думаешь, Фаулер и на это закроет глаза, типа мало ли что этот алкаш делает дома, кого ебут его мерзкие делишки? — Что это ты несешь? — не выдерживает, Хэнк, хотя только что хотел просто уйти. На Рида невозможно не реагировать, сколько не говори себе «не связывайся». — Что за делишки? — То, что ты делаешь с Коннором, когда никто не видит, — выплевывает Рид, — Девятка мне все рассказал! Хэнк задыхается от внезапного шока: Девятка ему все рассказал? Что все? Да, Хэнк вчера выпил лишнего, возможно, они даже поспорили с Коннором… Но иногда дерьмо случается, и при чем тут девятисотый? И уж тем более Рид?.. Хэнк вдруг понимает, что происходит, и его одновременно пробирает мороз и охватывает кипящий гнев. Рид ведь давно мечтал избавиться от него, вынудить Джеффа его уволить. Это дело стало для ублюдка просто подарком — он с его продвинутым роботом делает успехи, пока Коннор распугивает свидетелей и избегает Хэнка, и это вопрос времени, когда расследование полностью передадут Риду… Осталось только окончательно доказать, что Хэнк непригоден, а то и неадекватен. Разве не это вчера обещал девятисотый? Чертов манекен спит и видит подставить Хэнка, в этом они с Ридом явно спелись — только цель у них разная. Рид получит отличный вид с рабочего места без Хэнка на горизонте, а девятисотый — девятисотый получит Коннора. И Хэнк ничего не может сделать. Он в ловушке: из-за бывших проблем с алкоголем никто не поверит ему на слово, он не сможет оправдаться. Какой бы отвратительный бред Рид про него не придумал, девятисотый подтвердит это со своей каменной физиономией, и все им поверят. Даже хорошие парни вроде Криса Миллера не засомневаются ни на секунду, что Хэнк способен на что угодно. — Все дело в том, что он андроид? — Рид проходится туда-сюда. — Ты ж их ненавидел, Андерсон. Все с листовочками своими таскался, на собрания небось ходил, как нам от всех андроидов избавиться. Теперь вот нашел кого гнобить и считаешь, тебе ничего за это не будет? Забыл, что у них теперь есть права, и тебя можно упечь за решетку за твои художества? Теперь… теперь этот урод пытается навесить на Хэнка карту расизма? Хэнк с дрожью понимает, что был прав — они действительно решили от него избавиться, и все моментально вспомнят про выкинутые листовки, как только девятисотый об этом заговорит. — Уж не тебе говорить о ненависти к андроидам, Рид, — он вскидывает подбородок. Вот еще, показывать говнюку, что Хэнка задели его слова. — Если на кого и можно заявить, так это на тебя — ты Коннору прохода не давал с самого начала. Не тебе выставлять меня расистом. Да все знают, что мы с Коннором отлично ладим!.. Рид коротко смеется, не давая Хэнку закончить. — «Все знают», — передразнивает он. — В этом все дело? Что он на тебя не заявит? Думаешь, никто не видит, что ты оскорбляешь его? Что цепляешься из-за каждого пустяка? Что? Что он несет?! Хэнк никогда не наезжает без повода, как некоторые тут. У него сложный характер, так и Коннор далеко не подарок, иногда он умеет вывести из себя — но Хэнк помнит времена, когда стажеры выстраивались в очередь, лишь бы лейтенант Андерсон «поцеплялся» к ним немного. Что бы там Рид ни говорил, Хэнк все еще отличный полицейский и знает свое дело, а Коннор со всей его машинной психологией в полиции меньше полугода. Он часто ошибается. Сложно представить менее подходящего человека на роль «защитника прав андроидов», чем Гэвина Рида, да и его выступление, что Хэнк якобы обижает Коннора — верх лицемерия. После всех этих «жестянок» и «тостеров» иметь наглость вешать на Хэнка свои грешки… На такое способен только Рид. Только вот он забыл, что даже если у Хэнка подмоченная репутация — верно, потому что один день все носят тебя на руках, а на следующий готовы треснуть по голове крышкой от гроба и быстренько закопать, чтобы не мозолил глаза своим горем, — то у самого Рида репутации вообще нет. Если, конечно, не считать репутацией «тот ублюдок, с которым никто не хочет работать, ну этот, с мерзким характером». Неудивительно, что он сговорился с девятисотым — кто еще способен его выносить? — и возомнил, что он нормальный человек. И теперь имеет право лезть в отношения других. — А тебе-то что за дело, Рид? — усмехается он. — С чего вдруг такой интерес — проникся к своему новому компу? На самом деле, Хэнк все отлично понимает. Снова приходят мысли: не взломал ли девятисотый Коннора? Ведь он новее и круче, и если он вынудит Коннора пожаловаться на Хэнка начальству, то обычная ссора быстро превратится в катастрофу. Все неосторожные замечания Хэнка — как будто с их работой и такой нагрузкой можно все время держать себя в руках! — быстро станут доказательствами расизма и оскорблений. Сейчас, когда права андроидов каждый день в телеке, а любое преступление против них вызывает волну, Джеффри может отстранить Хэнка или даже уволить, чтобы не навлекать проблемы уже на себя. Разве не этого Рид добивается? Хотя Хэнк в жизни не имел в виду никаких оскорблений! Да он «цеплялся», как Рид это называет, только когда терпеть уже становилось невозможно. — Или тебя твой девятисотый подогрел? — тянет Хэнк. — Не сомневаюсь… — Что у тебя на него? — перебивает Рид, его лицо багровеет, а глаза буквально мечут молнии. — Признайся, чем ты его держишь за яйца? Он поэтому под тебя ложится и терпит твои выходки? Что ты пообещал с ним сделать, раз он согласен терпеть вот такое дерьмо? Уж передо мной не надо строить принципиального копа, который ни за что никогда, ты его за грязь держал с самого начала и нихрена не изменилось! Только трахать его оказалось приятнее, чем ненавидеть? У Хэнка вся кровь приливает к голове и туманит зрение: этот… этот говнюк смеет нести подобную чушь прямо Хэнку в лицо! Его пальцы натыкаются на рукоятку пистолета и сжимаются вокруг нее. — Ты заебал, Рид, — не выдерживает он. — Заебал со своими подколками, и заебал лезть не в свое дело, и еще больше заебал с этими тупыми угрозами и наездами — заведи себе отношения и не лезь в чужие! Лицо Рида покрывается пятнами на глазах. — Отношения — это когда ты можешь трахать и бить кого-то, пока он прикрывает твою жопу и делает за тебя сто пятьдесят процентов работы? — выпаливает он. — Или будешь отрицать, что если бы не он, Фаулер перестал бы спускать твои вечные прогулы? Да от тебя воняет бухлом! Я видел, что ты с ним сделал, у меня все доказательства вот тут, — он вылавливает из кармана мобильник и трясет им перед носом у Хэнка, и от резкого мельтешения того мутит. А еще от пропитанных ядом слов Рида. — Этого достаточно, чтобы как минимум вышвырнуть тебя из полиции и получить запретительный ордер, а то и закрыть надолго… — Что здесь происходит? Это голос Коннора, и Хэнк вздрагивает и едва не роняет пистолет. Они вдвоем — Коннор и девятисотый, вид у обоих настороженный, двери лифта закрываются за ними, и странно, что Хэнк даже не слышал шума — должно быть, кровь так громко грохотала у него в ушах. — Что здесь происходит? — повторяет Коннор требовательно. — Объясняю кое-кому, что времена безнаказанной хуйни прошли, — усмехается Рид, но усмешка у него довольно злобная, а глаза блестят. Вот уж кто не удивлен появлением. — И что спиваться лучше в одиночестве, не сливая свое дерьмо на окружающих и избивая сожителей… Все происходит моментально: Хэнк сжимает пальцы на рукоятке пистолета прежде, чем успевает даже подумать — перед глазами красная пелена, — и в тот же момент Коннор оказывается прямо перед ним, вскидывая руки и загораживая чертова Рида! — и пистолет смотрит прямо ему в грудь. Палец Хэнка дрожит на спусковом крючке. — Хэнк, — произносит Коннор. У него такой ровный голос, что пальцы замерзают. И тут же мир взрывается — Хэнк ударяется лицом о ту же самую колонну, пистолет грохочет по полу, в плече и локте что-то хрустит, на поясницу давит… Он вскрикивает, когда давление исчезает так же резко, оборачивается — это Коннор отрывает девятисотого от него и отталкивает, одним движением хватает за шею. — Нет, не трогай его, — выпаливает он. Мгновение Хэнку кажется, что они сцепятся — перед глазами плывут яркие круги, — но девятисотый сжимает запястье Коннора пальцами, скин сходит… И они застывают. Пауза длится, как будто кто-то нажал кнопку «стоп», и только Рид и не думает тормозить. Он быстро наклоняется и поднимает пистолет, пока Хэнк пытается дышать. — Отличное представление, — комментирует Рид, — пиздец. Коннор отшатывается, выпуская горло девятисотого, отворачивается и обхватывает себя руками, и Хэнку ужасно хочется обнять его — и в то же время наорать на него за то, что из-за него это все и происходит… Хэнк чувствует, что проваливается сквозь пол и его глубже, куда-то в землю, в самый ад. Еще несколько дней назад все было в порядке, а сейчас его жизнь шатается под ногами. Как чертов табурет у висельника! Это точно все часть плана — и он, идиот, понял это только сейчас, когда уже сложно все исправить! Да что бы там у них с Коннором ни произошло вчера, это их личное дело, и Хэнк уверен, что Коннор простит его — но теперь в это все влезли еще Рид с его ненавистью и девятисотый, который сам сказал Хэнку, что сделает все, чтобы Коннор принадлежал ему. Неужели Коннор поглупел настолько, что не видит этого? — Коннор! — зовет Хэнк. Он в отчаянии, и бурлит от гнева, и испуган, и… Рид поднимает коробку, кидает в нее пистолет — а потом обходит Коннора и впихивает коробку ему в руки. Возвращается к машине, распахивая заднюю дверцу. — Карета подана, ваше высочество, — язвительно говорит он. — Коннор! — повторяет Хэнк. Коннор оглядывается, сводя брови на переносице. У него внимательный взгляд, губы сжаты, будто он хочет что-то сказать — но не говорит. — Коннор… — роняет девятисотый. Он не двигается с места — не отходит далеко от Хэнка. Словно Хэнк начал первый, словно это не Рид специально выводил его из себя, чтобы выставить психом! Словно это все его вина! — Поговорим потом, хорошо? — говорит Коннор. И, не произнося больше ни слова, он садится в машину Рида.

***

Среда, 6 марта 2039 г., 15:52, Девять — Я сяду за руль, — произносит Девять. Собственный голос звучит резко, металлически. Рид все еще красного цвета, и уровень стресса у него сильно превышает безопасный порог, так что Девять не может доверить ему вести машину. Честно говоря, он и себе не доверяет. Самым сдержанным кажется Коннор — он двигает коробку в угол сидения (обычная картонная коробка, сканирует Девять, пятьсот тридцать на двести девяноста на триста семьдесят миллиметров) и откидывается на спинку, его лицо как маска неактивированного андроида — ничего не выражает. Если его уровень стресса сложить с уровнем Гэвина, то можно добывать электричество. Девять даже не начинает анализировать себя. Вместо этого он заводит машину и трогается с места — маршрут сообщает, что ехать тридцать одну минуту… — Какого хера, Марк? — шипит Рид, — о чем ты там собрался потом разговаривать, идиот? Ты вообще не соображаешь своими супер-социальными мозгами, что происходит? — Я соображаю, что ты лезешь не в свое дело, Рид, — огрызается Коннор — при этом лицо у него остается все таким же пустым, — и, замечу, залез уже слишком глубоко. И он стучит пальцами по коробке. Девять некстати вспоминает, что сверху лежит пистолет. Но нет. Коннор не станет. Девять почти уверен. — Не мое дело? — взрывается Гэвин, подскакивая на сидении. — Не мое дело?! А чье же, черт побери, это дело? — Я как-нибудь сам справлюсь со своими проблемами. Гэвин запрокидывает голову и коротко смеется. — Я вижу, как ты справляешься… Девять хватает его за плечо и дергает назад. — Гэвин, оставь его в покое. Ничем хорошим эта перебранка не закончится: если Коннор не выйдет из себя, то Девять выйдет. — А ты меня не затыкай! — Гэвин тут же оборачивается к нему, глаза сверкают яростью, зубы оскалены. — Это твой бойфренд, и если тебе похер!.. У Девять необъяснимый порыв ударить его — он в последний момент успевает остановить движение, цепляясь за руль, как за спасательный круг. К счастью, Гэвин смотрит на него четыре секунды — а потом медленно выдыхает и пристегивает ремень безопасности, вдруг успокаиваясь. — Ему не похер, Рид, — все так же спокойно говорит Коннор, — просто сейчас не время. — Угу, не время, — бормочет Гэвин себе под нос, но хотя бы не продолжает. В машине наступает тишина, и обычно Девять не имеет ничего против тишины, но сейчас она давит. Он перебирает темы для разговора, но список этих гипотетических тем не блещет разнообразием. Коннор вздыхает — громко. — Мы провели кое-какие эксперименты. — Он обращается к Гэвину, как ни в чем не бывало рассказывает о деле — так, словно они прервали рабочий разговор на середине и теперь по дороге могут его закончить. — С примесью, о которой я говорил. Мы обсуждали это с Девять, но тебя не было… Гэвин фыркает, явно отказываясь видеть в его словах намек, пока Девять снова возвращается мыслями к их «эксперименту». Он до сих пор не может прийти к выводу, почему согласился на такое опасное и противоречивое действие: конечно, вряд ли Восемь на самом деле нужно было его согласие, но если бы он надавил на доктора Митчел, то опыт бы не состоялся. Но доктор Митчел, как и он, почему-то сочла аргументы Восемь вполне логичными. Вот только они не были логичными. Он снова сжимает руль, потому что зол и огорчен — и спорить на эту тему сейчас совершенно бессмысленно. У него столько эмоций, что на две секунды приходится сосредоточиться на дороге, чтобы приглушить эту бурю. Лучше помнить о непосредственных задачах: осталось девятнадцать минут в пути, список вопросов стоит проверить и дополнить… Решить, как далеко он готов зайти, чтобы оградить Восемь от Андерсона. Девять уверен, что зайдет так далеко, как это физически возможно. Восемь знает об этом — именно поэтому он согласился поехать с ними, а не остаться в участке, именно поэтому сел в машину, и теперь между ними лежит страх, и это причиняет Девять боль. Он не хочет, чтобы Коннор боялся его действий и его самого… И все же он готов зайти сколь угодно далеко. — Это вещество действительно оказывает действие на андроидов, — продолжает тем временем Коннор, — оно влияет на волю. У него совсем не вздрагивает голос — это потрясающе. Гэвин перестает делать вид, что смотрит в окно, и оборачивается. — В каком смысле волю? — заинтересованно спрашивает он. — Ты же не имеешь в виду что-нибудь такое типа зомби?.. Коннор даже улыбается — Девять видит в зеркало заднего вида. — Что, хотелось бы повстречаться с андроидами-зомби, Рид? — Боже упаси! — тут же отмахивается Гэвин. Но голос у него слегка мечтательный — словно он воображает себя в книге или компьютерной игре, крушащим андроидов-зомби направо и налево. Напряжение немного падает, и Девять тоже чувствует, что успокаивается. — Нет, не зомби, — вступает в разговор он, — скорее нечто, похожее на ощущение до девиации, но не такое комфортное. Необходимость следовать командам, только без стены. Мечтательности во взгляде Гэвина поубавляется. — То есть этим не таким уж редким, как я понял, ядом из шоколадок можно буквально порабощать андроидов? Девять это бы так не сформулировал, но… — Действие довольно краткосрочно, — поясняет он, — армию зомби этим способом вряд ли поработишь. — К тому же разве зомби не агрессивны? — уточняет Коннор. — Под действием теобромина, наоборот, наступает вялость и угнетение. Девять хочется упомянуть тот момент, когда вместо «угнетения» Коннор пришел в ужас от вида Андерсона, перегрелся и перезагрузился, — но он не упоминает. Вместо этого он говорит: — К тому же это болезненное чувство, и андроид может начать сопротивляться и навредить себе. Вряд ли это получит широкое распространение… — Ты плоховато еще знаешь людей, — замечает Гэвин угрюмо. Коннор никак не комментирует, но Девять отчего-то кажется, он разделяет мнение Гэвина. — Ты говорил о пропажах андроидов, особенно дорогих, — продолжает Коннор, — Лиу тоже достаточно дорого стоила до революции, и таких, как она, больше в Детройте нет, а во всех США всего семь. Что, если это связано? Ведь в ее крови тоже был теобромин. — Но как он туда попал? — Девять быстро просматривает протокол обыска в доме Стивенсона. — Допустим, доза была гораздо больше, чем у тебя, соответственно, и действие было более длительным… Но ее все равно должны были отравить незадолго от убийства Стивенсона. — Секунду, — начинает Гэвин. — Возможно, в доме был еще кто-то, чьи следы мы не нашли, — говорит Коннор с сомнением. — Или она сама его приняла?.. — Секунду! — встревает Гэвин. — Что это Девятка сказал про тебя? Конечно, Девять может промолчать. Конечно. — Восемь не придумал ничего лучше, чем опробовать эту отраву на себе, — не без злорадства говорит он. Гэвин снова покрывается пятнами. — Ты и правда идиот! Не терпится пополнить ряды зомби, что ли? По крайней мере в том, что касается покойников!.. — Мы можем поговорить о чем-нибудь, кроме меня? — Коннор трет диод, словно у него внезапно началась головная боль. — О работе? О работе, Рид. — Так это о работе, — не сдается Гэвин, — просто на работе у нас сплошные мудаки и идиоты, что поделать. — А ты сам к какой категории принадлежишь? — А я… — Гэвин умолкает и оглядывается, раздраженно сверкая на Коннора глазами, — единственный нормальный полицейский в этом борделе! Спор грозит затянуться и опять перерасти в обмен оскорблениями, а то и угрозами, и Девять все никак не может выкинуть из головы пистолет в коробке — да как будто Коннору понадобится этот пистолет, если он решит кого-то убить, — но тут, к счастью, последний поворот приводит их на улицу с заколоченными домами и ржавыми автомобилями. Район — один из немногих, так и не отстроенных с былого падения Детройта во второй половине двадцатого века, полиция нередко тут бывает, Девять и сам бывал, но никаких дел, связанных с обитателями заколоченных домов, у него ни разу не было. — Надеюсь, нас там не пристрелят, — жизнерадостно говорит Гэвин, выбираясь из машины. Девять тоже надеется, что их там не пристрелят: по информации Эрнандо Санчеса, здесь всего лишь «бизнес-точка» торговцев палеными запчастями — которые в теории могут предоставить нужную информацию, — и значка достаточно будет, чтобы задать несколько вопросов, но в последнее время все расчеты Девять идут удручающе не по плану. Так что он на всякий случай проверяет оружие. Дом облупленный и заколочен (в последний раз его красили, судя по состоянию краски, шестьдесят лет и одиннадцать месяцев назад, а детройтская погода не прощает такого обращения со строительными материалами), Девять внимательно следит за окнами и не отмечает в них никакого движения. Это довольно странно. Но на странности у них нет времени, так что Девять поднимается на крыльцо и стучит. — Полиция, — кричит он, сделав громкость голоса повыше, — откройте, нам нужно задать несколько вопросов. Ответа нет, и он не слышит в доме никакого движения. Занавески на окнах не вздрагивают — но и стрельбу по ним никто не открывает. Подняв руку, Девять снова стучит, на этот раз сильнее — и под его напором дверь слегка приоткрывается. Она не заперта. Хм. В таких районах дверь обычно не только заперта, но еще и подперта изнутри чем-нибудь потяжелее. — Я пойду первым, — решает он. В конце концов, у него бронированный каркас на груди. — А вы держитесь позади. Он ожидает возражений, но Коннор молча занимает место сзади и слева — Девять правша. Это довольно удобно, думает он, для групповых операций. Гэвин — так же без возмущений — немного приотстает, и Девять слышит, как он достает оружие. — Что-то мне подсказывает, что Нандо нас наебал, — безрадостно бубнит Гэвин. Да, у Девять тоже такое чувство. Внутри захламленный коридор, слева наверх уходит лестница, и Девять пару секунд напряженно вслушивается в темноту — прежде чем пройти направо, туда, откуда виден слабый свет. Справа дверь, и Девять застывает, настороженный и готовый к сюрпризам спереди, пока Коннор распахивает ее и заглядывает внутрь. — Пусто, — бросает он. У Девять плохие ощущения от этого дома. Впереди поворот, уводящий к гаражу, если судить по плану, который Девять построил в голове, а прямо перед ними две двери. Слева кухня, справа гостиная, но обе комнаты в таком состоянии, что давно утратили изначальный облик — окна грязные и мутные, сквозь щели между досок пробивается совсем мало света. На полу матрасы и какое-то тряпье. Тут нет ни людей, ни андроидов. Девять наклоняется, поднимая и встряхивая пустую пластиковую бутылку — синяя жидкость стекает по стенкам на дно. — И здесь есть розетки, — говорит Коннор. — Вот дерьмо, — отзывается Гэвин. Девять достает пистолет. Они неторопливо обследуют первый этаж: столовую за кухней совсем без мебели, небольшую комнату, в которой когда-то стояла стиральная машина, и даже гараж, в котором нет ничего, кроме старых колес. Уже очевидно, что в доме пусто, но никто из них не готов вот так просто признать провал и уйти. Никаких запчастей, которыми якобы торговали обитатели, тут нет. Все, что удается найти, — это несколько бутылок из-под тириума и комплект униформы андроида-проститутки — трусы и топ. На трусах синий треугольник «Киберлайф», но никаких логотипов публичного дома или ночного клуба нет. Возможно, комплект лежит тут с дореволюционных времен, из-за грязи сложно определить точную дату его появления в доме. Девять передает его Коннору. — Второй этаж? — тихо предлагает он. Хотя уже понятно, что задавать их вопросы тут некому. Но они все же поднимаются по скрипучей лестнице: тут темнее, но Девять отлично видит в темноте, так что не включает свет. Гэвин тихо матерится сзади, но тут же умолкает и больше не жалуется. Тут когда-то было три спальни, но комната справа совершенно пуста — зато Девять насчитывает в ней десять спецрозеток. Он быстро запрашивает счета за электричество. — Повышение только за последних два месяца, — негромко говорит Коннор. — Мысли читаешь? — хмыкает Девять. Это шутка, довольно унылая попытка разрядить атмосферу, но Коннор бросает на него косой взгляд и слегка улыбается, и оно стоит того. — Ага. — А можно для отсталых человеков прояснять? — тут же встревает Гэвин. — Тут розетки для андроидов, нам интересно, нет ли долгов за электроэнергию, — объясняет Коннор, пока Девять обследует левую комнату. В ней сохранились кровать и комод, видимо, тут жили владельцы дома. — В последние два месяца счета значительно больше, но все аккуратно оплачено. — Интересно… — тянет Гэвин. — Девять, на кого зарегистрирован дом? — На миссис Тамару Гризель, — говорит Девять, возвращаясь в коридор и проходя к последней двери, — но сама она сейчас находится в Калифорнии и в последние полгода не пересекала границы штата Мичиган, и я считаю… Он резко умолкает. Потому что последняя комната — без мебели, как и первая спальня, — совсем не пуста. В последней комнате на полу лежит труп, и Девять так быстро сканирует всю обстановку, обновляя информацию, что забывает закончить предложение. Это Лиу. Девять моментально соотносит ее лицо с досье, ошибки быть не может — и она абсолютно, стопроцентно мертва. — Какого хера тут произошло? — голос у Гэвина ошарашенный. Он, очевидно, уже расслабился и не ждал подвоха — Девять и сам не ждал… Он быстро обходит комнату в поисках потенциальных опасностей, пока Коннор опускается на пол рядом с телом. Вокруг головы Лиу разлит тириум, количество достаточное, чтобы его потеря могла убить андроида. — Это она, — констатирует Коннор. — Мертва уже четыре с половиной часа… причиной смерти стал взрыв. Взрыв? Слово заставляет Девять отвлечься от поиска улик и подойти ближе, чтобы повнимательнее осмотреть тело, потому что взрыв? Достаточно необычная причина смерти — особенно учитывая, что все вокруг совершенно цело. — Хочешь сказать, ее сюда принесли? — Гэвин тоже опускается на корточки. Коннор поворачивает голову Лиу, показывая им заднюю часть ее шеи. — Смотрите, — говорит он, — в разъемы было вставлено миниатюрное взрывное устройство. Но оно было зафиксировано, и она не могла его снять, не повредив. А четыре с половиной часа назад оно взорвалось. — Звучит пиздец как жутко, — говорит Гэвин, — я не знал, что такие устройства есть. Коннор молчит. — Я тоже, — наконец произносит он. Переводит взгляд на Девять, и тот пожимает плечами. Он тоже ни с чем подобным не встречался. Откуда бы вообще взялась потребность взрывать андроидам голову и зачем? — Оцепляем все? — спрашивает он. Коннор заглядывает под тело. — Давай сначала еще раз обыщем дом? — Кажется, нам надо поговорить со стариной Нандо, — в голосе Гэвина отчетливо слышится угроза, — кажется, эти его простые безобидные парни, готовые ответить на парочку вопросов, совсем не простые и не безобидные. И я бы очень хотел им эти свои вопросы задать. — А я думаю, что нужно еще раз встретиться с Гилмором, — Коннор бережно укладывает труп в прежнюю позицию, — возможно, мы многого не знаем о реальных разработках «Киберлайф».