Crush

Четверг, 7 марта 2039 г., 04:13, Хэнк Главное, что Хэнк ненавидит в работе полицейского — это такие вот внезапные ночные выезды в какие-нибудь заброшенные промзоны, где банда очередных ушлепков проворачивает свои грязные делишки, и ты без понятия, вернешься ли ты сегодня домой или получишь пулю в задницу. Растворимый кофе горчит во рту и вызывает почти тошноту, когда Хэнк останавливает машину и вытаскивает стаканчик из подставки. Он еще и холодный! Обычно кофе варит Коннор, но… Гнев и беспокойство — в равных долях — на несколько мгновений согревают Хэнка получше остывшей бурды в стакане, и он заставляет себя вылезти из машины. Ночевать Коннор не приходил, и остается только гадать, где он провел ночь. Слова Рида на стоянке не идут из головы. Чертов Рид! Стоит подумать об этом, как дыхание застревает в груди, а пульс начинает зашкаливать — Хэнк прижимает руку к боку, удерживая сердцебиение на месте. Это все ядовитые слова Рида: приходится каждый раз напоминать себе, что он набрехал, чтобы вывести Хэнка из себя. Что ж, глупо отрицать. Он вывел. Хэнк привычно злится, пока противный мокрый ветер бросает ему в лицо пригоршни грязного снега: даже тут он оказался из-за Рида. Именно засранец Рид достал откуда-то очередную зацепку и не придумал ничего лучше, чем устроить экстренный вызов сейчас — в очередную заброшенную промзону, где якобы можно продвинуть расследование сразу из глубокой жопы и до небес. Все это сообщил автоответчик голосом девятисотого (без жопы и небес, конечно), пока Хэнк вел машину через падающее с неба дерьмо в участок. Как именно вызов связан с убийством Оверрайда — и какого хера обвиняемого убили прямо в участке! — девятисотый не пояснил. Расследование определенно вышло на новый уровень: все эти бомбы в головах, внезапные убийства и оказавшаяся совсем не безобидной примесь в крови кажутся чем-то куда большим, чем смерть наркомана, поссорившегося с какими-то бандитами из-за ворованных деталей. Хэнк чувствует, что у него у самого голова того и гляди взорвется от напряжения, и спешно глотает еще кофе — снег заносит в стаканчик, и вкус кажется еще гаже. Черный фургон сливается с темнотой подворотни, только ослепительный свет фар взрезает воздух, и в этом свете снег, кажется, валит плотной стеной. Практически обежав фургон, Хэнк забирается в распахнутые задние двери, стряхивая снег с волос и проклиная и погоду, и Рида с его «зацепками», и девятисотого с его звонками… — Доброе утро, лейтенант, — голос у Коннора спокойный, приветливый, и он всего на одно мгновение смотрит Хэнку в глаза, а потом опускает взгляд. И только что Хэнк держал себя в руках, но его вдруг захлестывает эмоциями — разговор с девятисотым позавчера, весь вчерашний день и то, что Коннор откровенно избегает его, и наезды Рида… Хэнку очень хочется взять Коннора за грудки и как следует потрясти, чтобы прекратить уже все это невнятное дерьмо — все равно переспорить Коннора одними только словами нереально. Хэнк все еще ничего не помнит, но одно очевидно — они поссорились. Коннора разозлил срыв? Неужели… неужели действительно дошло до драки? Неужели, Коннор использовал этот срыв, чтобы съехать от Хэнка — как он и угрожал! — и от одной только мысли о том, что он потеряет Коннора, у Хэнка темнеет перед глазами. Нет. Нет, царапины на ладонях слишком странные, чтобы быть следами драки: Хэнк почти уверен, что порезался о разбитое зеркало. И хорошо, допустим, Коннор взбесился из-за срыва — вот только какое право он имеет беситься, крутя роман за спиной у Хэнка? Можно подумать, Хэнк выпил со скуки или назло, как будто чертову андроиду там в «Киберлайф» не объяснили, что с людьми делают измены… — Лейтенант? — спрашивает Аллен угрюмо, — так и будем ждать? Он тоже тут, и — как вдруг замечает Хэнк, стряхивая с пальцев разлитый кофе — еще трое его парней, расположившихся на откидных сиденьях и любующихся, как Хэнк делает из себя дурака. — Почему бы не спросить об этом Рида? — огрызается тот, — раз он заварил кашу. Именно в этот момент в фургон беззвучно запрыгивает девятисотый, отодвигая Хэнка в сторону, а следом забирается Рид. Сразу становится чертовски тесно, и Хэнк плюхается на свободное сиденье, чувствуя себя удивительно не на своем месте. Впрочем, кто будет на своем месте в четыре утра в бронированном фургоне, вымокнув и не выпив кофе? — Доброе утро, капитан, — произносит девятисотый, игнорируя Хэнка. Он, похоже, вполне на своем месте. Хэнк успевает заметить, как Коннор бросает на девятисотого обеспокоенный взгляд, но его лицо тут же снова становится безмятежным. — Мне подкрепление не нужно, — заявляет Рид задиристо, вода с его куртки капает прямо на Хэнка. — Ну все, расходимся, пацаны, — тянет один из спецназовцев — и наклоняется через проход, ухмыляясь Коннору во весь рот, — тебя подбросить домой, Коннор? — Спасибо, Форстер, — отзывается Коннор, пока Хэнк открывает рот, чтобы сказать этому Форстеру отвалить, — но мы не расходимся, потому что нам нужно подкрепление, детектив. Это уже Риду, и тот закатывает глаза и демонстративно вздыхает. — Окей, окей, вас вообще этот умник вызвал, мой информатор сказал, там не опасно. — Твой информатор не слишком заслуживает доверия, — произносит девятисотый угрюмо, и Рид мрачнеет на глазах, — капитан Аллен, вчера погиб андроид-свидетель, сегодня обвиняемый по другому делу, и нам необходимо прикрытие. Восьмисотый вызвал вас. Аллен кивает, пока Хэнк чувствует, как расследование выскальзывает из его рук — какого хера, никто ничего не собирается ему объяснять, Коннор с чего-то позвонил Аллену, а не ему, хотя решение о вызове спецназа вообще-то стоило обсудить с ним, и короткая скудная информация, переданная девятисотым, совершенно не раскрывает, какого же хера они все тут делают в четыре утра. — Можно я лично прикрою тебя? — Форстер сползает на сиденье, закидывая ногу Коннору на колено, — я даже броник для тебя захватил… — Слышь, отвали от него, — с неожиданным ожесточением выдает Рид и спихивает ногу Форстера, — не нужно его прикрывать, ясно? — Уймись, Форстер, — одновременно говорит Аллен, — нашел время. А Коннор подается вперед, заглядывая Риду в глаза. — Детектив, он просто шутит, — Хэнк прямо за Ридом, но на него Коннор умудряется не смотреть, — он всегда такой. Подняв руку, он касается диода, будто у него болит голова, и Хэнку… Хэнку вдруг становится дурно — сердцебиение нарастает, колотится в ушах, к лицу приливает кровь, в фургоне как будто совсем нечем дышать. Это все дрянной кофе и ранний подъем. Хэнк комкает стаканчик, выкидывая его из фургона и глотая задувающий в приоткрытую дверь воздух вперемешку со снегом. — Доложи обстановку, Рид, — приказывает он, потому что с него хватит всего этого фарса — он не для того тащился через полгорода, вместо того чтобы ехать в участок и заниматься Оверрайдом, чтобы теперь смотреть, как Рид выпендривается. — Ты достал своей самодеятельностью, и клянусь, я на тебя рапорт подам, если ты… Рид оборачивается резко, будто его ударило током, его лицо искажается уродливой гримасой ярости, и все его угрозы снова проносятся у Хэнка в голове. — Ты на меня рапорт подашь, Андерсон?.. — шипит он, как ошпаренный кот, — да я… — Рид! — голос девятисотого останавливает эту пылкую речь посередине, — сейчас не время. И он дергает Рида за локоть с такой силой, что тот падает на сиденье. — Ну охуеть, кто-то не с той ноги встал, а нам тут сидеть, — стонет Форстер демонстративно, пока Хэнк борется с желанием дать мудиле Риду в зубы, — кэп, может, и правда по домам? — Заткнись, Форстер, — Аллена явно все успело достать. — Позвольте, я доложу, сэр? — одним движением Коннор поднимается со своего места, отстраняя девятисотого — тот выпускает кипящего Рида и тоже садится, его пластиковое лицо кажется совсем невыразительным. — Думаю, я сэкономлю всем время. В его голосе нет сарказма, и непонятно, к кому он обращается — он смотрит в экран терминала, закрепленного на стене фургона. Аллен кидает взгляд на Хэнка, и тот заставляет себя кивнуть. — Валяй, Кон, — успевает вставить Форстер. Этот засранец бесит все больше, и явно не только Хэнка — Рид поворачивается всем телом, перегибаясь через девятисотого, и тычет в Форстера пальцем. — Отвали, — требует он. — А то что? — не уступает Форстер, — великий детектив… Оглушительный стук обрывает его фразу. — Девочки, давайте без драк? — Аллен встряхивает рукой, которой стукнул по сиденью. — Ваш мальчик вроде собирался что-то нам рассказать? Хэнк сжимает зубы, но успевает заметить, какой внимательный взгляд девятисотый бросает на этого «шутника» Форстера — но следом не менее внимательный взгляд достается Коннору, и мысли о каких-то там спецназовцах вылетают у Хэнка из головы. — Коннор, — имя скрипит у Хэнка на зубах, — говори. Коннор улыбается ему, их взгляды наконец-то встречаются дольше чем на секунду — но Хэнк и раньше не всегда мог понять, о чем Коннор думает. Желание начать все выяснять прямо сейчас такое сильное, что Хэнк сжимает пальцы до боли в суставах: вряд ли стоит выставлять себя на посмешище, устраивая сцену с любовником. Но наедине Коннора ждет немало теплых слов. Хэнк в бешенстве, оно булькает внутри и время от времени прорывается жгучими пузырями. — Информатор детектива Рида, — произносит Коннор как ни в чем не бывало — он снова смотрит в терминал, хотя ничего интересного на экране не появилось, — дал наводку на убежище мелких торговцев ворованными и поддельными запчастями, с которыми мог иметь дела наш убитый. Но вместо торговцев на месте мы обнаружили тело похищенного с места убийства андроида. Аллен кивает, пока Хэнк снова закипает от этого «мы» — сразу вспоминается, как Коннор свалил, бросив ему обещание поговорить. Да даже если они поссорились накануне, это не повод!.. Снова некстати накатывает головокружение. День вчера был — полное дерьмо. Все планы поговорить со Стефанией и с Гилмором разбились о свару с Ридом, и никуда Хэнк не поехал, да он и чувствовал себя так, словно может умереть в любой момент. Все тело ломило, сознание путалось. Так что вместо башни «Киберлайф» он поехал домой. Чтобы обнаружить, что вещей Коннора нет — и момент паники оказался настолько острым, что Хэнк совсем потерялся в нем. Если бы он еще мог понять, из-за чего так паникует: кто бы ни вломился в его дом — Рид, говнюк девятисотый, сам Коннор, — какое это имеет значение? Никакого! Кажется, потом Хэнк все же смог прибраться в ванной, получить послание от Коннора с информацией о смерти Лиу, не перезвонить и не поехать в участок — и всего на пять минут прилечь на диване… чтобы проснуться от звонка. Он мотает головой, соображая, что пропускает то, что Коннор говорит сейчас. — …и эта новая наводка может оказаться такой же сомнительной, — Коннор прижимает руку к терминалу — скин сходит с пальцев, черный пластик, как обычно, заставляет Хэнка поежиться. Прежние белые ладони нравились ему больше. — Но нельзя медлить — мало ли кто еще может погибнуть. И хотя детектив Рид уверен, что мы можем просто ворваться и положить всех на пол, — Коннор улыбается, но не зло, и Рид в кои-то веки молчит в ответ, — я считаю, что поддержка нам не повредит. У погибшей Лиу было взрывное устройство. На терминале высвечивается схема здания, и Хэнк пытается обуздать эмоции и запомнить хотя бы что-то. Это обычное кирпичное бывшее заводское здание, каких в Детройте немало, точнее, несколько зданий, разделенных большой забетонированной площадкой, и красная стрелка появляется над самой маленькой из построек — полуразрушенной двухэтажкой. — Информатор сказал, что их всего несколько человек, никаких андроидов среди них нет, но информатор может ошибаться. Но мы вынуждены действовать прямо сейчас, потому что в прошлый раз через информатора произошла утечка. — Потому что ты не мог, конечно, подождать до утра, — девятисотый обращается к Риду, тон и лицо у него точно такие же каменные, как прежде, — я думал, ты поедешь домой отдохнуть. Рид закатывает глаза. — Я не мог подождать до утра, жестянка, ясно? — Ясно. — Даже если информатор не лжет, — спокойно вклинивается Коннор, — он может ошибаться. Но нам стоит поговорить с этими людьми, пока это наша единственная зацепка. К тому же они могут быть замешаны в убийстве Лиу, — Коннор снова смотрит на Хэнка — на этот раз вопросительно, — что скажете, лейтенант? О, так теперь Хэнк внезапно возглавляет расследование? О ходе которого никто не торопится ему рассказывать? С ума сойти! Яд жжет ему язык, а тошнота снова поднимается по горлу, так сильно ему хочется сказать все это вслух. Только присутствие Аллена и ловящих каждое слово Коннора спецназовцев останавливает Хэнка от того, чтобы устроить разборки прямо тут и сейчас. Задать распирающие его вопросы, послать Рида нахуй — тот и так слишком глубоко засунул свой нос в чужие отношения, значит, потерпит и еще. Потребовать от Коннора, чтобы объяснил то видео, которое показывал девятисотый — то, с пылким признанием. — Так чего сидим? — и он, не дожидаясь ответов, встает и выбирается из фургона — ему нужно на воздух. Снег на улице уже не идет, ветер стих. Следом за Хэнком из фургона высыпаются ребята Аллена, один из них — тот самый Форстер, — галантно протягивает руку, но Коннор выпрыгивает сам и внезапно демонстрирует Форстеру средний палец. Тот смеется, смех вкручивается Хэнку в уши и вызывает мигрень. Эта работа его доконает. Коннор его доконает. Сплюнув на асфальт, Хэнк сверлит взглядом девятисотого и Рида, которые выбираются последними — у всех деловой и собранный вид, только Хэнк чувствует себя развалюхой. Он и половину планерки прослушал. — Вам стоит остаться здесь, лейтенант, — говорит девятисотый, — мы справимся. Хэнк даже не трудится отвечать — лучше делать вид, что эта машина разговаривать не умеет. Так что вместо этого он поправляет кобуру и затягивает пряжку на ремне. Он чувствует себя отвратительно, но скорее сдохнет, чем признает это вслух. Когда Коннор проходит мимо, Хэнк хватает его за руку. — Подожди, — приказывает он. Он и сам не знает, что собирается сказать, или сделать, или просто… — Восемь, — негромко произносит девятисотый. Он рядом, сверлит Хэнка своим рыбьим взглядом. — Договор. И Коннор высвобождает пальцы. — Не сейчас, — говорит он. Вид у него неживой.   Здания отгорожены от дороги высоким сетчатым забором, царит тишина, только сердце Хэнка звучит так сильно, что наверняка слышно всем вокруг. Он прижимает ладонь к груди — он откровенно не в форме, но черта с два об этом кто-то узнает! — пока один из людей Аллена кусачками срезает край сетки и поднимает угол, чтобы все могли пробраться внутрь. Все происходящее представляется странным. У них труп в полицейском участке, а они зачем-то ползают по закоулкам в компании спецназа, потому что Риду уперлось с какой-то стати поискать тут зацепки. У Аллена лицо такое же скептическое, но он делает знак держаться теней — прямо в центре бетонной площадки воткнут фонарь, и чтобы пройти к нужному зданию, надо пересечь этот тускло освещенный участок. Окна зданий не светятся — похоже, тут сто лет никого не было, но Хэнк невольно нащупывает рукоятку пистолета: давящая атмосфера действует и на него. — Дженкинс, — командует Аллен, и один из парней кивает — и бросается вперед, пересекая открытую местность и прижимаясь к стене нужного здания прямо рядом с полуобвалившимися ступеньками. — Форстер… Форстер следует за Дженкинсом. Хэнк оглядывается — вокруг по-прежнему ни движения, и все эти предосторожности начинают казаться излишними и даже нелепыми. Хороши они будут, когда вломятся внутрь с такой помпой, чтобы арестовать пару-тройку спящих голубей. Наверняка весь участок будет потешаться, а Риду хватит наглости еще и свалить такой цирковой штурм на Хэнка — формально он это одобрил. Паранойя сжимает виски Хэнка: все происходящее начинает казаться планом — планом девятисотого, потому что вряд ли Риду хватило бы смекалки на такие сложные построения. А чертов робот недвусмысленно сказал, что готов наступить Хэнку на горло, чтобы добиться своего. Хэнк резко тормозит на самой границе освещенного участка и открывает рот, чтобы сказать… да какого черта, он не знает, что сказать, просто напряжение распирает его грудь, и голову, рвется наружу, так что Хэнк должен остановить это… Но именно в этот момент девятисотый выпаливает: — Восемь! — и все взрывается. Грохот оглушает, и Хэнк даже не сразу понимает, что это выстрелы — в его голове почему-то звон стекла, и на несколько секунд перед глазами все меркнет. Но тут Аллен толкает его в спину, и Хэнк приходит в себя. В них стреляют из здания, понимает он, из того самого двухэтажного здания и еще откуда-то сбоку, в тесном пространстве между стенами выстрелы звучат так громко, что сориентироваться сложно. Хэнк выхватывает пистолет, крутясь на месте — он успевает заметить, как Дженкинс и Форстер бросаются врассыпную, укрываясь за грудами кирпича, как Рид выхватывает собственное оружие и принимается обстреливать темные провалы окон. Коннор с девятисотым застывают на мгновение — а потом Коннор разворачивается и бросается назад, не сказав ни слова. Девятисотый вскидывает оружие, стреляя куда-то вверх. Какого хера?! — Коннор!.. — орет Хэнк. — Берегись! — это Аллен, он снова толкает Хэнка, когда выщербленный асфальт рядом буквально взрывается искрами — стреляют с высоты. Они прячутся за остовом кабины грузовика, за которым маловато места для двоих мужчин, Аллен стучит по микрофону, пока Хэнк пытается просто дышать. — Прием, Ястреб-один… Хэнк не слушает. — Коннор! — кричит он, высовываясь из укрытия. — Коннор!.. Девятисотый вместе с Ридом теперь тоже в укрытии — останки кузова того самого грузовика, которые кто-то перетащил в дальнюю часть площадки, Рид обстреливает здание, а девятисотый палит в противоположную сторону. Они тут как на ладони, мишень для любой случайной и неслучайной пули. Фонарь слепит, Хэнк не понимает, куда стрелять и еще меньше понимает, откуда стреляют по ним. Он видит, как в окне на втором этаже возникает фигура, пистолет в темноте выплевывает огонь, а следом звенит стекло — остатки окна взрываются стеклянными брызгами, Хэнк слышит крики и не может понять, что происходит. Одни бандиты стреляют по другим? — Скорее! — командует девятисотый, — мы должны попасть внутрь! — Дженкинс! — орет Аллен. Дженкинс выскакивает из своего укрытия — Форстер прикрывает его, и Хэнк сам поднимает противно тяжелый пистолет, высматривая цели в окнах — пульс мешает целиться, кажется, он так стучит прямо в руках, что те подпрыгивают. Что-то снова мелькает в окнах, но Хэнк реагирует слишком поздно — хлопки слышатся один за другим, и фигура исчезает, как мишень в тире. Дженкинс ударяет плечом в дверь, но та слишком прочная и не поддается под напором, тогда к нему бросается девятисотый. С громким треском дверь выламывается внутрь, и девятисотый исчезает в проеме. Дженкинс кидается за угол здания, Форстер следует за ним, все это Хэнк замечает слишком отстраненно, как будто смотрит документальный фильм про учения. Из окон снова кто-то высовывается, но Аллен кричит: — Бегом! — и бежит внутрь, Рид срывается следом, и рассуждать некогда. Бах, бах! — выстрелы грохочут, Хэнку на голову падают какие-то щепки и острая кирпичная пыль, и секунду ему кажется, что в него попали, но боль не наступает, и он вламывается в здание совершенно невредимый. Его толкают в спину — третий спецназовец, имени которого Хэнк не знает, отступает за ним, лицом к выходу, и замирает под прикрытием дверей, явно готовый стрелять во все, что шевелится. Изнутри раздаются крики. Стены мелькают мимо, Хэнк вываливается в помещение с обвалившимися стенами — Дженкинс валит кого-то на пол, наверное, они с Форстером забрались через окна или другой вход, но мысль слишком длинная, думать ее некогда, Хэнк бежит дальше. Ему кажется, он не может сделать и вдоха и в конце этого рывка ему наверняка будет очень хуево, но до конца еще далеко. Еще один зал, в нем сразу Рид и Аллен, какие-то придурки на коленях и валяющиеся лицом вниз, Хэнк не может вот так сразу определить, живы они или нет — сверху шумят и орут. — Девять! — кричит Рид, он явно обеспокоен. В дальнем конце зала лестница наверх, и странное чувство внутри — наверное, это азарт или адреналиновое возбуждение — толкает Хэнка туда. Или то, что здесь больше делать нечего, он опоздал к разборке, и это хорошо, но в то же время плохо… Бок колет, когда он взбегает по лестнице, в горле как будто наждачка. Где, думает он, Коннор, где этот чертов андроид? Побежал за подкреплением? Или снова какой-то безумный план?.. Он выскакивает на площадку, засыпанную обломками кирпича и мусором, тут почти нет стен, свет пробивается снаружи через здоровые дыры в крыше и провалы окон. Хэнк видит тела, видит, как девятисотый метким ударом валит на пол здоровенного мужика, как еще один мужик бросается на него — и первый порыв Хэнка помочь, но… Выстрел взрывает чудом уцелевший кусок стекла в оконной раме, и нападающий валится на пол с глухим воплем, и Хэнк бросается вниз быстрее, чем успевает подумать. — У них снайпер! — кричит он. Все кажется нереальным — его мозг не поспевает за событиями, и чувство опасности не спешит наступать, только кровь шумит в ушах да сердце колотится, как бешеное. — Снайпер не у них, — произносит девятисотый, разворачиваясь, его голос гулко разносится в пустом пространстве, перекрывая стоны. Что? Что эта херня должна означать? Но спросить Хэнк не успевает: темная фигура выскакивает из-за фрагмента стены, он видит блеск на стволе, но не успевает вскинуть собственное оружие, и острота происходящего вдруг накатывает на Хэнка, наваливается оглушительной реальностью конца. Дуло кажется огромным. Все противоестественно замедляется, там, за дулом, за нависающей фигурой — за окном и ночью снаружи он вдруг видит яркую вспышку, а следом грохот оглушает его: фигура отлетает, валится, пока глухой гул сродни колоколу все еще стоит у Хэнка в ушах. Целую секунду он думает, что мертв. Но девятисотый — он внезапно рядом — отбрасывает большой металлический лист, и Хэнк соображает: он треснул нападающего этим листом. Он меряет Хэнка непонятным, пронзительным взглядом, будто бы сам не понимает, что это на него нашло. Тишина слишком внезапна. Но ее тут же нарушает Рид — с топотом он взбегает по лестнице, оглядывается, как полоумный, его взгляд тоже сверлит сидящего Хэнка — пока тот просто пытается дышать. Он все еще не уверен, что знает, что только что произошло. — Все живы? — спрашивает Рид с каким-то как будто даже разочарованием. — Живы, — в тон отвечает девятисотый. И следом снаружи вспыхивает ослепительный свет. В этом свете отчетливо видны и поверженные бандиты, и синяя кровь на лице девятисотого, и царапина на лбу у Рида. И собственные дрожащие от напряжения руки Хэнка. Он сжимает и разжимает пальцы, спешно поднимается на ноги, стискивая зубы, чтобы ничем не выдать досаду. Это один из самых сумбурных и суматошных штурмов в его жизни, и он до сих пор не знает, что именно они штурмовали и зачем. — ЭрКа Девятьсот! — голос усилен микрофоном, но это голос Коннора, и Хэнк вскидывается. Свет идет со здания напротив — оно выше на пару этажей, фонарь установлен на крыше, и теперь он включен. И в его ярком свечении над краем крыши появляется Коннор: он ставит ногу на невысокое металлическое ограждение и закидывает на плечо винтовку. Хэнку не видно его лица, слишком далеко, но он кажется торжествующим. — Миссия успешна на девяносто восемь и шесть десятых процента. Девятисотый вскидывает большой палец. Хэнк испытывает в этот момент столько эмоций — столько мыслей роится у него в голове, — что не находит слов. Коннор был там все это время? Девятисотый приказал ему? Что за?.. Что-то скрежещет под ногами, и Хэнк смотрит вниз… это металлический лист, тот самый. Хэнк поднимает его. Один край погнут, и в металле застряла небольшая пуля. — На сто два и три десятых процента, — говорит Коннор. И Хэнк бросает лист.