Crush

Четверг, 7 марта 2039 г., 02:40, Гэвин Звонок Девятки настигает Гэвина как раз в тот момент, когда он пытается задушить засранца Эрнандо, и первый порыв Гэвина — не брать чертову трубку, потому что болтать сейчас не хочется. Но с другой стороны, Девять не то чтобы часто звонит в три часа утра, чтобы поболтать. — Да хрен с тобой, — шипит Гэвин, вылавливая телефон. Санчес сипит и откашливается, и лучше бы ему глотнуть побольше воздуха, пока Гэвин разговаривает, чтобы начать уже сообщать что-нибудь полезное. Лампа трещит над аккуратненьким таким кухонным столом, и вообще дом у Нандо опрятный, но невыносимо воняет кошками — Гэвин видит кучу мисок у стены в углу, но все кошки попрятались и не спешат выбегать, чтобы посмотреть, кто там пытается убить их хозяина. Он прекрасно понимает, что сейчас оправдывает все худшие стереотипы об ублюдках-полицейских, и обычно ему не насрать на это (даже если он делает вид, что насрать), но девчонка погибла — Лиу погибла, а говнюки, которые убили ее, успели сбежать, и Нандо обещал, что там безобидные скупщики, а на деле все оказалось так далеко от безобидности, что дальше не бывает, мать его. Нандо сказал, что лучше ехать днем. Она мертва только потому, что они не пришли ей на помощь. Не нашлось никого, кому было бы до нее дело. Гэвин вспоминает разгромленную ванную Андерсона, и его тошнит. Тот, кто оскорбил, может ударить, а тот, кто ударил, может убить — и иногда жизнь человека зависит всего от нескольких часов и кого-нибудь неравнодушного. Или жизнь не человека, например. Гэвин пытается понять, не превращается ли сам в урода, но это невозможно понять, и его тошнит еще сильнее. Голова кружится от усталости, а настроение — хуже некуда, и, наверное, стоило послушать Девятку и поехать домой, завтрашний день вряд ли будет лучше сегодняшнего… но он не может спать. Слишком много всего случилось буквально за сутки. — Алло, — произносит он в трубку, демонстрируя Санчесу кулак. Работа кажется привычным способом убежать от себя самого. — Оверрайд мертв, — произносит Девять в трубку, и, пока Гэвин переваривает эту новость, добавляет: — Мы едем в участок. Гэвин не спрашивает, кто это «мы». Он знает. Мысли прыгают в голове, Гэвин бездумно меряет взглядом Нандо — он не может решить, срываться ли прямо сейчас или еще есть шансы добиться чего-то ценного: почему-то его интуиция орет, что Санчес может им помочь. Просто не хочет. Но он ведь может — может захотеть? — Бери его, и дуйте сюда, — решается Гэвин, — ты знаешь адрес, наверняка пробил мой телефон, — Девятка молчит в ответ, и не думая отрицать, — у меня тут Санчес. Это непростое решение, убийство Овверайда — что, прямо в участке? — охрененная новость сама по себе, и все внутри зудит от необходимости действовать прямо сейчас, бежать выяснять. Кому понадобилось убивать этого придурка, почему? Он же не какой-нибудь мафиози, он не должен был дать показания на больших шишек или показать общак какой-нибудь банды. Его передали группе красного льда, так может его убийство — рук дело какого-нибудь народного мстителя, андроида, недовольного качеством тириума? Звучит как бред. Предположения строить можно сколько угодно, правдивее они от этого не станут. — Понял, — говорит Девятка, не задавая никаких вопросов, и кладет трубку. — Я ничего не знаю, — ноет Эрнандо, — ты достал, Рид. Свали! — Свалю, когда прибудет кавалерия, — заявляет Гэвин и садится за стол. Тянет к себе запечатанную бутылку с водой. Подождать он может и в относительном комфорте. Кавалерия прибывает через двадцать минут, и все это время только нытье Эрнандо не дает Гэвину заснуть. Моргая — в глаза как песок насыпали, — он смотрит, как Коннор заходит в кухню, приветливо кивая ему, будто они чертовы приятели, и мимолетно улыбаясь Нандо. — Ты себе аж два автоответчика завел, Рид? — мрачно спрашивает Санчес, когда Девять тоже появляется в дверях, настороженно оглядываясь. Гэвин едва подавляет порыв треснуть этого засранца Нандо лицом об столешницу. Он и так достал. — Ага, — сквозь зубы произносит он, — вон у того есть шокер в руке. А этот тебя конкретно заебет, гарантирую. — Ну что за преувеличения, Рид, — устало говорит Коннор и садится за стол рядом. — Я ничего не знаю, — Нандо заводит свою пластинку. Коннор тяжело вздыхает, будто и его можно достать, и наклоняется вперед. — Думаю, мы все уже хотим поскорее расстаться, верно? Через полчаса они лучшие друзья. Ей-богу, каждый раз это бесит как в первый — что приходит этот пиздюк, что-то там говорит милое и приветливое, или совсем не приветливое, или вообще обкладывает матом, и любой встречный придурок начинает сливать ему все, от схронов с деньгами мафии до цвета труселей своей подружки. Но сейчас Гэвин так устал, что даже радуется — в глубине души, конечно, вслух он радости не показывает. Конечно. Так что еще через полчаса Нандо вываливает все про ту самую подружку, которая за его спиной крутила шашни с пацаном из банды этих мелких предпринимателей, торгующих деталями. Само собой, он все про поиски полиции разболтал ей, а она разболтала тому парню, а каким образом тот парень связан с телом бедной девушки-андроида, Нандо понятия не имеет и знать не желает. Но теперь-то он точно не разболтает! Если только они свалят уже с его кухни и перестанут трахать ему мозги. — Если жестянка начал трахать мозги, то его не остановишь, — философски говорит Гэвин, допивая воду, — и мы сочувствуем твоим драмам на личном фронте и все такое, но ничего полезного ты пока не рассказал. Коннор бросает на него укоризненный взгляд, и Гэвин разводит руками — а что? Они только время тратят. Ему, например, совсем не интересно вникать в отношения Эрнандо с его подружкой. Девять где-то добыл кошку и теперь держит ее на руках, поглаживая между ушей. А может, Гэвину просто мерещится от недосыпания. Через двадцать минут Нандо дает им новый адрес — и если Гэвин видит в его глазах слезы, то это точно галлюцинации, потому что к тому времени у Гэвина все немного плывет в голове. — Но учти, Нандо, — говорит он, позволяя угрозе просочиться в голос, — если ты и в этот раз набрехал, я загребу тебя в участок — и запру Кона с тобой в камере часов на восемь. Вываливаясь на улицу, он ловит странный взгляд Девять, но слишком устал даже для того, чтобы спросить, а не то что думать — он нетвердыми пальцами вытаскивает пачку с последней сигаретой, прикуривает, с наслаждением вдыхая дым. Мысли немного проясняются. — Поедем туда, — говорит он, — Оверрайд подождет. Я хочу знать, кто убил девчонку. Девять проходит вперед, открывая дверцу машины, оборачивается. — Ты слишком устал, — говорит он ровно — и добавляет, пресекая возражения, для которых Гэвин уже открыл рот: — Мы понятия не имеем, что нас там ждет. — Ага, отряд вооруженных бандитов, — Гэвин не скрывает сарказма, — предлагаешь опять ждать до завтра — и кто знает, сколько трупов мы там найдем? Мы должны проверить, как ты не понимаешь! Если эти ублюдки были связаны со Стивенсоном, а Лиу оказалась у них, то выходит, именно они ее и похитили! Девять явно не убежден. — Тогда там вполне может быть отряд вооруженных бандитов, — говорит он, — а ты на ногах не стоишь. И Гэвину очень хочется поспорить — он отлично стоит на ногах! — но в этот момент Коннор усаживается в машину и поворачивается, глядя на него пристально и пронзительно. Засранец. Наверняка врубил свой детектор! Пора поменять тактику. — Я же не один, — говорит Гэвин, — ты у нас вроде коммандос? И нашего рободетектива можем взять, — елейно добавляет он. — Я поеду, — отвечает Коннор спокойно, — и вызову спецподразделение. — Что? Нет!.. — Потому что если есть угроза чьей-нибудь жизни, то разве мы не должны сделать все возможное, чтобы оказать помощь? — Должны, Рид, — твердо говорит Девятка. И Гэвину остается только закатить глаза. Он бросает окурок, садится в машину и заводит мотор. — Звони, — говорит он, — Аллен будет в восторге.