Ты неси, река, мой венок...

Село Воробьёво. 1566 год.

      Прошла зима, за ней и весна настала. Масленица как и всегда была справлена с размахом, только вот Елене не было так весело, как прежде. В том году на Масленицу уже был Фёдор, в этом же его и в помине не было; был и Сашка, только он из-за новых обязанностей не может позволить себе приезжать домой часто. У отца, понятное дело, своих забот полно, как и у Насти. Проводить время купеческой дочери приходилось с подругами, но и там не всё было гладко: Маруся вышла замуж ещё в прошлом году, Тоня с ней водиться не хотела и, похоже, тоже готовилась к замужеству, семьи Веры и Ульяны имели не такое хорошее положение, посему хлопот у них было больше, а времени на веселье меньше. Никитину лишь тешила мысль о том, что к началу лета милый её приедет и может даже позовёт замуж. Об этом она любила помечтать вечером, перед сном. Иногда вспоминала, какой она была раньше, когда они только познакомились, и не узнавала саму себя: она ведь совсем не хотела выходить замуж, боясь, что ждёт её участь, увы, не самая счастливая, что будет она как птица в клетке. Сейчас Лена ясно понимала, что сидеть так в четырёх стенах — скука смертная, но было бы у неё, скажем, дитятко, так это же хоть какой-то толк будет. Или ещё: Фёдор всё-таки не последний человек в Москве, стало быть много у него знакомых знатных, так будут они часто в гости захаживать — тоже развлечение. И всё-таки речи Фёдора всегда были сладки, коли они ещё и правдивы, на замужество надо будет согласиться немедля.       В ожидании пролетели и другие два вешних месяца. Каждый день Елена поневоле задерживалась у окна дольше обычного, а если слышала, как кто-то едет, так обязательно выглядывала. Каждый раз она с замиранием сердца ожидала, что это будет именно Фёдор, но каждый раз это оказывался кто-то иной. Постепенно девичьи надежды гасли, ожидание уже не мучило её так, как стала мучить пока ещё только зарождающаяся обида. — Летел голубь, летел сизый со голубицею, — затянула грустную песню Елена за вышиванием. — Шёл удалый молодец с красной девицею, — подхватила Настя, которая пришла в тот день, чтобы развлечь скучающую девушку. — Ишь затянули, — проворчал Михаил, вышедший из почивальни, — только слёз мне тут не хватало. Девушки прекратили петь и продолжили занятие молча. — Значит так, Елена, — сказал он, немного погодя, — будем ждать сватов. Настя, поможешь подготовиться. — От кого? — удивлённо спросила девушка, едва не выронив иглу. Настя непонимающе посмотрела на купца, а потом перевела взор на сударыню. — У меня знакомых хороших много, а у них сыновья — славные молодцы. Отчего же им к моей дочери-то не посвататься? Вот, например, Абрамов Григорий — отец его купец, а сам он — промышленник. И красив, и молод. — Как же так, папенька? Ведь не знаю я его совсем… — Увидишь, так сразу полюбишь. Говорю же: хороший человек, — Михаил мерил комнату шагами. — Или, например, Пётр — ювелира Филаретова сын, который сейчас при дворе государя нашего. Уж отец его мастерству обучит — будет два известных ювелира Филаретова. — Знаю я такого, папенька. — И что? — Не люб он мне… — Да разве же так можно?! Этот тебе не мил, другой тебе не люб!.. — Но Федя… — перебила его Елена. — Да сбежал твой Басманов, дура! Думаешь, в Москве девок мало? — не на шутку рассердился купец. — Папенька, не говорите так, — со слезами на глазах произнесла она. — Коли твой Басманов в этом году за тобой не приедет, выдам тебя за кого захочу! Негоже купеческой дочери в девках сидеть! — с этими словами Михаил вышел из горницы. Елена расплакалась и кинулась на шею Насте, а та принялась её утешать.       Через время купец ушёл в плавание. Настька с Богданом вместе на это время поселилась у Никитиных: так под присмотром были и сынок, и Лена, и с хозяйством управляться было гораздо проще. Каждый день она старалась девицу взбодрить: отправляла с девками по ягоды да по грибы, дома то облачались по-всякому, то песни затевали, стряпали, людей добрых угощали, вышивали и плели. Тогда купеческая дочь забывала о всех горестях, снова была счастливая и беззаботная, как раньше. Но бывало и так: придёт Настя ввечеру в почивальню, чтобы разоблачить сударыню да косы расплести, и застаёт её печальную у окошка. Посмотрит Елена на Настю глазами тоскливыми, влажными, и молчит. Настя тоже молчала, ждала, пока сударыня сама захочет разговаривать, и начинала готовить её ко сну. И вот пока она расстёгивала все пуговицы да крючки, развязывала тесьмы да ленты, купеческая дочь так тихо и робко начинала «Ой, что же делать мне, Настенька? Отчего же он разлюбил меня?» — Почто же вы думаете, сударыня, что разлюбил? — по обыкновению отвечала она. — А чего он не приезжает за мной? — Служба ведь, сударыня… После этого Елена обычно затихала, возразить ей было нечего. Неизвестно откуда она набиралась сил ждать дальше и не лить понапрасну слёзы.       Настала осень. Никитиной её начало очень нравилось: дни были ещё тёплые и длинные, леса стояли красивые-красивые, яркие. Можно было ходить в лес по грибы, можно было пожинать урожай в полях — чем не развлечение. Не нравилось ей, когда эта пора кончалась: когда опадала листва, промерзала почва, дни становились серыми и короткими. Но даже в этом была одна радость — возвращался из плаваний отец. Самым большим подарком для неё было видеть его живым и здоровым после долгой разлуки.       Одним прохладным октябрьским днём Михаил вернулся домой. — Здравствуй, дочка, — тепло произнёс он, войдя в избу. Голос его был будто не так весел, как прежде. Казалось, что что-то было не так. — Здравствуй, папенька! — Елена кинулась его обнимать. Настя поклонилась барину и пошла топить баню. Она знала, что купцу по возвращению нужно отобедать да попариться. Елена, наконец отпустив отца, радостно заглянула в его лицо и сказала: — Ой, пойдёмте, папенька, в горницу, я кушанья подам! Но хмурые брови и поджатые губы отца остановили её. — Что-то случилось? Он вздохнул и всё же улыбнулся. — О делах потом, дочка. Пойдём в горницу, — сказав это, Михаил направился в комнату. Елене не оставалось ничего кроме как последовать за ним.       Уже к вечеру, когда купец был готов отойти в почивальню, Настя, вернувшаяся со двора, спросила у него: — Конюх спрашивает, что с санями делать. Так оставить, али товар прикажете выгрузить? — Точно, что-то запамятовал я. Нет, выгружать не надо, завтра повезу его сам в Москву. Лена удивилась. Прежде купец никогда не сопровождал товар в Москву, обычно он отправлял с ним помощника. И Михаил, заметив её удивление, пояснил: — Времена сейчас неспокойные, Елена. Поговаривают, разбойников у нас развелось. Вот в том месяце такая напасть настигла товар Хлебникова. — Коли так, это ведь и самому ехать опасно. — Нечего бояться. Я человек честный, а честных людей сам Бог бережёт. Поздно уже, гаси лучинку и в почивальню иди, — с этими словами Михаил покинул горницу. Девушка проводила его взглядом — сделалось ей не по себе. Посидела она в тишине, подумала. К тому времени Настя снова зашла, стала прибираться, а Елена то на неё глядит, то взгляд отводит. Наконец вздохнула она и шёпотом, чтобы отец её ни в коем случае не услышал, обратилась к ней: — Настя, а как думаешь, возьмёт ли меня папенька с собой в Москву, если напрошусь? — Что вы, сударыня! Бросьте, бростье! — шумно отреагировала она. — Тише, Настенька, прошу… — Не возьмет он Вас, да и Вам там делать нечего. Вы сами слышали, что неспокойно сейчас, чуть что — сгинете ведь, — она пригрозила ей пальцем, как делает иногда Богдану, если он шкодничает. — Я всё же попробую напроситься завтра утром. Настя поняла, что отговорить сударыню у неё не получится, а потому она поспешила управиться с делами и уложила её спать.       Только пропели первые петухи — Елена опустила босые ноги на прохладный деревянный пол. Сегодня некогда ей было нежится в тёплой постели, перебирать косы, подставляя лицо слабым солнечным лучам. Она переживала, что отец решит отправиться в Москву очень рано, и она не успеет упросить его взять её с собой. Она представляла как это было бы здорово — встретить там Фёдора. Пусть они не смогли бы обмолвиться, пусть не смогли бы друг к другу подойти, ей бы хватило одного его ласкового взгляда, чтобы понять, что она всё ещё ему нужна, что он её любит как и прежде. Стремительно она стала приводить себя в порядок, облачаться, села к зеркалу, чтобы волосы заплести, но до конца не успела: из горницы стали доноситься звуки. Словно птичка метнулась она туда, но застала лишь Настю, начавшую готовить кушанья. — Папенька встал? — Встал. В баню пошёл. Лена выдохнула с облегчением и села на скамью. — Не передумали барина просить? Девушка отрицательно покачала головой, доплетая косу и подвязывая её алой лентой. Настя лишь поджала губы и вернулась к делу.       Через несколько минут послышался скрип двери в сенях, потом шаги — и вот сам купец показался на пороге горницы. — Чего так рано соскочила? — удивился он Елене. А та аж с места встала, как по струнке вытянулась. — Я хотела попросить… — Чего? Говори, — Михаил то и дело ходил от одного места в другое, собираясь к отъезду. Девушка замялась, но потом всё же взяла себя в руки и произнесла: — Возьмите меня с собой в Москву. Купец остановился и повернулся к ней. — С ума что-ли сошла? Елена молчала. — Нет, — после этого он вновь отвернулся и занялся подготовкой. — Папенька, прошу Вас. — Нет. Я тебе ещё вчера сказал: опасно. Чего ты не поймешь никак? — он нахмурился. К счастью, к этому времени Настя успела накрыть на стол и поспешила разрядить обстановку. — Барин, кушанье подано. Купец кинул узел на ближайший сундук и сел за стол, тогда Настя, отложив хлопковое полотенце, направилась к Лене, взяла её под руку и увела в почивальню. — Давайте я Вас в порядок приведу. Всё-таки утром купеческая дочь спешила, а посему выглядела недостаточно опрятно и статно, что было недопустимо. Отпираться она не стала, послушно села, даже стала помогать Насте, но совсем скоро из глаз её брызнули слёзы. — Не плачьте теперь, сударыня. Я Вам сразу сказала, что в Москву Вас барин не возьмёт. Возможно, молодой маме стоило сейчас мягко утешать девушку, однако, она посчитала, что сейчас важнее будет показать ей, что пустых надежд лелеять нельзя.       Всего через час Михаил уже был на коне, а вместе с ним ещё два крепких мужика: один в санях с товаром, другой — тоже на коне. У каждого было оружие, на случай если им не повезёт встретить по дороге разбойников. К ним во двор вышла и Елена с Настей, чтобы проводить купца в путь-дорогу. Конюх отворил ворота. — Ну, с Богом! — сказал Михаил и пришпорил коня.