***
Первая неделя сентября была полностью выделена под прибытие учеников в Хогвартс. Практичных способов доставить всех студентов вместе в один день не существовало, и ответственность за это лежала на их родителях или в редких случаях — на магических опекунах. Какое-то время наиболее безрассудные волшебники пытались трансгрессировать вблизи Хогвартса, но замок жил своей жизнью и постоянно менял границы запрета на трансгрессию в зависимости от уровня угрозы со стороны внешнего мира. Так что в лучшем случае трансгрессировавшему волшебнику приходилось остаток пути проделывать пешком или на метле, в худшем до конца жизни содержаться в одном из лондонских магических лазаретов. Другим достаточно неудобным способом было проделать целиком весь путь на метле или трансгрессировать до ближайшего к Хогвартсу поселения и оттуда всё также на метле. Существенным недостатком такого вида передвижения, если не считать элементарное «ученик до этого никогда не держал в руках настоящей метлы для полётов», была необходимость перемещения по воздуху громоздкого зачарованного сундука, да ещё и по возможности сокрытие его от маглов. В древних чистокровных семьях, где магические способности детей поощрялись с раннего возраста, так же, как и умение ездить на метле, такие проблемы бы не возникли. Достаточно нанять пару волшебников, готовых сопроводить ребёнка, и помочь с перемещением багажа. Но к древности и чистокровности обычно прилагалось и богатство, а потому необходимость длительного и малоудобного путешествия на метле отпадала. Ведь никто не отменял магические кареты, которые были всё же намного более комфортными и безопасными, хоть и обходилась такая поездка в несколько десятков галеонов. В конце концов, оставался только один действенный и доступный всем, а не только древним и чистокровным, способ добраться до Хогвартса — магические порталы. Тут, конечно же, тоже были свои сложности, но вероятность умереть или быть замеченным маглами была наименьшая из всех. Порталы в хаотичном порядке располагались по всему Лондону, и около каждого из них ожидал работник из Хогвартса или волшебник доброволец, готовый помочь студентам. Первыми всегда прибывали старшекурсники и наиболее ответственные из них (или же попросту всегда готовые оказать поддержку пуффендуйцы) проводили остаток недели, заботясь о новичках и помогая преподавателям с созданием огромного количества новых порталов, их размещением и информированием остальных учеников о необходимости прибытия в опредённое время на определённое место.***
В центре просторной залы на табурете, где обычно располагалась распределяющая шляпа, стоял большой, покрытый грубой резьбой деревянный Кубок, до краёв наполненный пляшущими синеватыми языками пламени. Четыре длинных стола, за которыми обычно сидели студенты, сейчас пустовали, и лишь за пятым, поставленным перпендекулярно остальным, сидели три человека. Едва первые медовые лучи ещё теплого осеннего солнца играючи пробежались по поверхности Чёрного озера, студенты старших курсов начали произносить клятвы и опускать свои подписи в кубок, который каждый раз выпускал сноп красных искр, словно бы подтверждая законность священного таинства. Ученики приходили и уходили, шелестели черными волнами официальные мантии, раздавались голоса: тихие, уверенные, дрожащие, запинающиеся, в некоторых сквозила гордость, в других страх, третьи выплёвывали слова клятвы словно проклятия, будто бы хотели доказать всем и в особенности себе, что лишь оказывают тёмной волшебнице одолжение, отказываясь от посягновения на ее жизнь и собственность. Несогласных, совершенно, решительно отказывающихся и не клянущихся, — не было. Точнее они были, где-то там в остальном магическом мире, в других школах. Все ученики и их родители были заранее предупреждены о том, что самая могущественная Тёмная волшебница будет преподавать в Хогвартсе, начиная с этого года, и о необходимости поклясться в отсутствии намерений её убить. По крайней мере, в стенах замка. Те, кто не хотел, руководимые принципами, иногда совершенно бессмысленной гордостью или просто, неспособные смириться с потерей близких по вине Бабы Яги, а таких было достаточно, попросту не приезжали в Хогвартс в этом году. Им приходилось искать другую магическую школу или в скором порядке нанимать преподавателей для домашнего обучения. Но перемирие для всего магического мира было намного важнее, чем чувства нескольких учеников. Долгая война, казалось, истощила и обессилила обе стороны. И под обеими сторонами понимают небольшую группу последователей Бабы Яги и всех остальных волшебников. Сама Тёмная Леди, казалось, не уставала никогда, также как и волос ее не трогала седина, а рук старческая конопатость. Игра, которую она вела фактически одна против всего остального мира, не становилась менее сложной и запутанной, а жизни людей, пытавшихся эту игру остановить, обрывались все так же трагически, оставляя пустые, рваные дыры на том месте, где когда-то раздавался искрящийся волшебный смех, и мягкие руки ерошили детские волосы. Последними клятву произносили первокурсники, которых в этом году было заметно меньше. К этому времени к двум женщинам и мужчине за преподавательским столом — единственным, кто не покидал торжественной залы с самого начала процедуры клятвоприношения, присоединились и остальные члены профессорского состава Хогвартса. Когда последний ученик опустил свою подпись в кубок, бледная молодая женщина поднялась из-за учительского стола и с лёгкой, чуть надменной, чуть небрежной улыбкой прошествовала к пьедесталу и, произнеся клятву, опустила в кубок пергамент со своей подписью. Огонь, вырвавшийся на этот из раз из сосуда, был тёмным, словно крылья молодого ворона, и от него, казалось, исходило не тепло, а могильная холодность. За женщиной по очереди произносили клятву и остальные члены преподавательского состава. Сквибы (дети волшебников с практически полным отсутствием магических сил), которые работали в замке, и домовые эльфы, занимавшие в Хогвартсе место обслуживающего персонала, принесли клятву день назад, чтобы не задерживать и так чересчур затянувшееся событие. Смуглый волшебник в тёмно-синей мантии цвета штормящего моря встал со своего места и направился к трибуне. Он дотронулся палочкой до своей шеи и что-то прошептал. — Добро Пожаловать. Добро Пожаловать в Хогвартс, — громкий властный голос прокатился по зале, эхом отскакивая от каменных стен. — Вы все знаете, что в этом учебном году мы наконец нашли преподавателя боевой магии, — директор ненадолго замолчал, позволяя волнам шёпота успокоиться. — Это решение далось нам нелегко, но мы уверены, что Василиса Волконская, многим также известная как Тёмное Евангелие, будет одним из наиболее компетентных преподавателей за последние десятилетия, учитывая её опыт и ... — УБИЙЦА! — раздался надрывный дрожащий голос, прерывая речь директора. На какое-то время в зале повисла тишина, звенящая в чужих умах тонким, повторяющимся «убийца, убийца, убийца». — Сонниус Сильвер. Встань. Хрупкая бледная фигура медленно поднялась из-за стола Слизерина и замерла, изредка вздрагивая то ли от гнева, то ли от страха, то ли от приступа щемящей самоуверенности, за которую теперь придётся расплачиваться. По смуглому лицу директора пробежала темная болезненная тень. Всего на несколько секунд его чёрные глаза закрылись. Он вспомнил высокого юношу, такого же бледного как и Люциус, с такими же смоляными вьющимися волосами.***
— Значит, — медленно произносит смуглый мальчишка в чёрной мантии, — ты научишь меня варить оборотное зелье, а взамен я должен познакомить тебя с Беллой? — спрятав руки в глубине школьных брюк, он с недоверием смотрел на своего собеседника, который был на голову выше. — Почему ты сам не можешь? — Видишь ли, некоторые гриффиндорцы позаботились о том, чтобы, — тут парень еле заметно дёрнулся, — чтобы до Беллатрисы дошли неверные сведения обо мне. — Зачем им это? — хмуро бросил мальчишка. Казалось, он не особо заинтересован в ответе и лишь тянет время, чтобы над чем-то подумать. — Зачем людям вообще что-то? Зачем они делают то, что делают? Им быть может показалось это смешным. Или причина куда более глупая и бессмысленная: они вообразили себя героями, оберегающими прекрасную девушку от злого чудища с факультета хитрых, лицемерных и жаждущих власти тёмных волшебников, — его рот искривился в подрагивающей пренебрежительной усмешке. — Ты же понимаешь, что если они вдруг правы… Если ты действительно чудовище… Я до окончания обучения в Хогвартсе буду находить в своём завтраке останки рогатых лягушек. Высокий парень снова усмехнулся. — Тео, ты же Когтевранец, я уверен, твое желание познать неизвестное, в данном случае, как варить оборотное зелье, намного сильнее страха перед лягушачьей печёнкой в утренней овсянке. Мальчишка, которого назвали Тео, снова исподлобья взглянул на собеседника и ничего не ответил. — Неужели, неужели, ты действительно думаешь, что все, кто учится в Слизерине жуткие подлецы и лгуны? — вдруг расхохотался его собеседник. Этот смех, такой чистый и переливчатый почему-то успокоил Тео. Он вдруг решил, что люди, решившие стать тёмными волшебниками, ну или по крайней мере, навредить единственной девчонке на целом факультете, с которой он поддерживал дружеские отношения, не умеют так смеяться. Если только… если только не существует заклинания смеха доброго волшебника. Он раздосадованно вздохнул где-то в глубине. Только третий курс. Ему ещё столько предстоит узнать. Дымка воспоминания растворялась в воздухе водяным паром, а вместе с ней затихал и далёкий юношеский смех.***
Директор вновь открыл глаза. — Я надеюсь, на ваше понимание и уважение к порядкам, заведённым в Хогвартсе. Мне следует напомнить, что вы все принесли клятву. Любой, кто её нарушит, станет полностью уязвимым перед магией мадам Волконской, до окончания её преподавательской деятельности. Я не смогу вам помочь. Хогвартс никак не отреагируют на вашу смерть. Вы не сможете себя защитить даже простым заклятием щита. Я надеюсь, вы все хорошо об этом помните. А теперь, — он вновь прикрыл глаза, всего на мгновение дольше, чем обычное моргание, — перед тем как вы приступите к праздничной трапезе, я даю слово мадам Волконской, которая изъявила желание выступить с речью. Молодая женщина, представленная ученикам как профессор Волконская, сменила директора за трибуной. — Приветсвую вас, мои юные ученики, — произнесла она твёрдо с лёгкой улыбкой, смысл которой не был ясен никому, кроме неё самой. — Верите или нет, но мне давно хотелось попробовать себя в роли учителя боевой магии в Хогвартсе. Первым этот предмет преподавал сам Салазар Слизерин, и величайшие волшебники любых убеждений пробовали себя в этой профессии. Мне известно, что многие из вас, — она сделала упор на слово «многие» и на секунду задержала взгляд на стоящем мальчике, — не слишком мне рады. Но, возможно, вы поймёте мотивы моих поступков к концу своего обучения. В этот момент по лицу Бертемаля пробежала ещё одна тень, а несколько преподавателей взволнованно переглянулись. — Как бы то ни было, моё прошлое не имеет никакого значения на данный момент. Я не собираюсь судить детей по поступкам их родителей. Мои амбиции и желания не повлияют на качество вашего обучения. Моя планка — совершенство и, могу вас заверить, вам придётся заниматься с полной отдачей на моих уроках. Я также хочу вам сообщить, что ученики всех курсов, кроме первого, будут проходить дополнительные внеклассные занятия ввиду длительного отсутствия у вас уроков боевой магии. Данные занятия были согласованы с директором и включены в ваше расписание, — профессор ещё раз многозначительно окинула взглядом притихших учеников. — Благодарю за внимание, — сказала она наконец, слегка склонив голову и развернувшись, быстрым уверенным шагом проследовала на своё место за преподавательским столом. Директор еле заметно кивнул со своего места, и ноги стоящего мальчика подкосились так, что тот приземлился прямо на стул под собой. В то же мгновение на столах появилась еда.