Омега-альфа

Если в общем, ездить в выходные на мотодром было хорошей идеей. Чондэ здесь не то чтобы нравится, но простые разговоры, грубоватые шутки, чисто альфий задор, замешанный не на злобе, а на желании показать себя (и покрасоваться перед омегами, конечно), радостно-азартное возбуждение, что словно пропитало здесь все вокруг и потому чувствуется даже сейчас, когда на трассах нет никого — это успокаивает, позволяет забыть о тоскливой тяжести в груди. Ненадолго: стоит уехать отсюда — и снова становится тошно, что хоть с моста в Хан прыгай, но пока Чондэ здесь, ему почти хорошо. Может, и не весело, но просто, будто и нет никаких сложностей с Бэкхеном, с Джином, с собой… Поэтому Чондэ и приехал сюда сегодня, несмотря на приступ мигрени, такой сильный, что даже Ханевы супертаблетки не справились с ним до конца. Сдохнуть от боли и мучительной тошноты уже не хочется, но все еще ноет в висках, и при каждом резком движении будто маленький молоточек по затылку бьет. Но это, в общем-то, терпимо, особенно если головой стараться не дергать, вот Чондэ и решил: а почему бы и не съездить? Все лучше, чем сидеть дома и едва ли не выть от тоски. Но просчитался. Голова болеть сильнее не стала (хотя могла бы, слишком жарко и душно сегодня), но настроение не поднялось. Атмосфера мотодрома оказалась бессильна против ноющих висков. Да еще и слабость с головокружением, что вдруг нахлынули в такси и так и не прошли… Все же стоило остаться дома. Ничего бы с ним не случилось, раз уж за предыдущие три месяца даже не попробовал ни с крыши спрыгнуть, ни броситься под поезд, ни вены вскрыть. — Что, уже поехал? Минхо. С которым Чондэ стал неплохо общаться после того спарринга — видимо, мордобой при знакомстве у альф и правда способствует началу крепкой дружбы, не зря Бэкхен что-то такое говорил… Господи, что за бред! Похоже, с головой у Чондэ совсем все сегодня плохо, точно домой надо. — Да, — кивает Чондэ, отвечая Минхо. — Что-то настроение не то… — Не на байке сегодня? — Нет, он в ремонте. — Ложь, просто Чондэ решил на мотоцикл сегодня не садиться, он же не самоубийца: закружится голова на повороте — и все, даже до больницы довезти не успеют. Но Минхо это знать незачем. — Я на такси. — Так давай мы тебя подвезем, — предлагает Минхо. — Мы как раз собирались в город ехать. Что-то такое в его голосе… Показалось, наверное — с больной головой чего только не покажется. Поэтому Чондэ отмахивается от смутных, не пойми откуда взявшихся подозрений и кивает: — Давай. Спасибо. — Да не за что, — хмыкает Минхо, как-то слишком фамильярно хлопая его по плечу. Что это с ним? — Идем. — Идем, — опять кивает Чондэ и следует за ним к машине. Там уже на переднем пассажирском сидит Сэхун, а на заднем — Джонин. С ними Чондэ вроде как тоже неплохо общается, поэтому он говорит: — Привет, ребята, — и садится, закрывая за собой дверь. — Привет, — криво ухмыляется Джонин, и это Чондэ уже совсем не нравится. — Ну, поехали? — Поехали, — точно так же ухмыляется Минхо… И вот тут Чондэ понимает: ни черта ему не показалось. Здесь, в машине, он отчетливо чувствует ауру чисто самцовой агрессии, по которой всегда сразу ясно: будут бить. Втроем. Хреново.... На ринге, где все по правилам и за нечестные приемы очки снимают, у Чондэ, может, и был бы шанс, а так… Да еще сегодня, когда голова болит и кружится, и слабость по всему телу… Дохлый номер. Поэтому Чондэ как бы невзначай сует руку в бельтбэг и нажимает две кнопки сбоку на смартфоне. Спецпрошивка — если держать их двадцать секунд, то срабатывает сигнал тревоги у Бэкхена и Джунмена. Есть еще и экстренный вызов, но но для этого надо смартфон достать, что может насторожить Минхо со товарищи… Нет уж. Главное сейчас — время, его нужно тянуть, а потому Чондэ, пока может, будет изображать ничего не понимающего дурачка, смотреть в окно, как бы ничего не подозревая… Щелкает блокировка дверей — и тут же машина сворачивает влево, на грунтовку. Недолго удалось дурачка поизображать, да. — Что за херня? — как можно спокойнее спрашивает Чондэ, предварительно нажав и еще одну кнопку — теперь вместе с сигналом тревоги идет и прямая трансляция — и как бы случайным движение открывает бельтбэг пошире, чтобы звук нормальный шел. — Поговорить надо, — скалится Джонин. — Ты же не против? — О чем хоть? — И правда, о чем? Не то чтобы Чондэ было интересно, из-за чего его собираются бить, но все-таки. — Об омеге твоем. — У тебя что, до сих пор по нему яйца чешутся, что аж не можешь? — Нет, — уже без улыбки — вернее, ее страшноватого подобия — говорит Джонин. — Просто тебе надо по роже за него надавать. — Он это, похоже, серьезно. Интересные дела. — Это с чего это? — Сейчас узнаешь, — говорит Минхо, и машина резко останавливается, снова щелкает блокировка. — Вылезай. Чондэ слушается. Может, конечно, стоило остаться в машине — все-таки ограниченное пространство, с передних сидений не подерешься, так что противник остается, считай, один, Джонин, самый слабый из троих. Хотя и у Чондэ пространство маневра ограничено, а с передних сидений можно быстро вылезти, заблокировав перед этим управление, чтобы Чондэ, даже если извернется и до руля с газом достанет, уехать бы не смог, а там его быстренько из машины вы́ковыряют. Так что… Так что лучше все же потянуть время и дождаться помощи. Тем более голова — видимо, от невольного напряжения (напряжешься тут, когда тебя бить собираются) — болеть и кружиться сильнее стала. А потому лучше пока не нарываться и делать что говорят. И Чондэ вылезает, оставляя в машине бельтбэг — смартфон в драке повредить могут, а чем дольше сигнал идет, тем больше шансов, что Чондэ вовремя найдут. А место-то дерьмовое: берег озера, полоса гальки шириной метров десять, с одной стороны вода, с другой — колючий кустарник стеной в человеческий рост, сплошной, с одной-единственной «брешью», той самой дорогой, по которой они и приехали. Со знанием дела выбрали, тут Чондэ нечего в свою пользу обернуть на сможет, даже грязный трюк с песком в глаза не получится провернуть — мелкая галька для этого не годится. Что-то Чондэ все меньше и меньше эти парни нравятся. Потому он отходит от них на несколько шагов (перед этим посмотрев за спину, конечно же — чтобы убедиться: там нет никаких неприятных сюрпризов) и, даже не думая совать руки в карманы или скрещивать на груди (это сколько-то там десятых секунды, которых может не хватить, если внезапно и стремительно нападут), спрашивает: — Парни, а может, вы все-таки объясните, в чем дело-то? Они переглядываются немного неуверенно, словно не знают, с чего начать, и Чондэ уже начинает надеяться, что разговором все и закончится — уж чего-чего, а забалтывать насмерть, пользуясь малейшим сомнением, Чондэ умеет, и еще как, ему даже больная голова это сделать не помешает, — но тут Джонин решительно делает шаг вперед и говорит: — Тебе самому не стремно своим омегой торговать? — Чего?! Чондэ показалось, что он ослышался. Какое, нахер, «торговать»?! — Ты думал, никто не узнает, что Бекки — это Чжиен? Ах вон оно что… Черт бы тебя, Бен Бэкхен, подрал! Надо же суметь так подставить! — Я его не заставляю. — Хочешь сказать, он этим сам занимается? — хмыкает Минхо. — Без твоей подсказки? — Ну да. И что? — Там профессиональная операторская работа, — говорит уже Сэхун. — А ты оператор, наверняка камеры и свет ты и ставил. — Он просил, я помогал, — не стал отрицать Чондэ, лепету «что вы, что вы, это не я» они вряд ли поверят. Все-таки Бэкхен его действительно сильно подставил. А ведь Чондэ говорил, что это дерьмовая идея, встреча в реале с маскарадом — так ведь нет, кто-то самый умный и лучше всех все знает. — И как оно — помогать на своего омегу всяким извращенцам пялиться? — снова Джонин, еще более агрессивно. Он тут, похоже, самое слабое эмоционально звено. Таких легко разозлить и быстро сделать, они часто в запале сгоряча и глупо бьют. Нодаже его раньше времени дразнить не стоит, поэтому Чондэ как можно спокойнее говорит: — Это наше личное дело. Которое касается только меня и его. — Ах да, он же деньги для вас двоих зарабатывал, — опять Минхо, с насмешливым презрением. — Живешь с ним в «Гэллери Форет» на деньги, которые он раздеванием на камеру зарабатывает? — Даже если так, тебе-то что? — Блядь, эта троица за Бэкхеном и проследила еще пару раз, похоже. Издалека, конечно же — иначе б настоящий запах учуяла. Надо будет все-таки Бэкхена побить — чтобы в следующий раз хотя бы немного подумал перед тем, как творить херню. — Если еще со мной — значит, его все устраивает. — Не знал, что ты такое дерьмо, — Джонин произносит это так, что сразу ясно: все. Сейчас будет драка. Если Чондэ и может ее отложить, то на минуту-две, не больше. Джунмен с Бэкхеном вряд ли за это время успеют добраться, а защищаться Чондэ нормально не сможет — слабость, головокружение, головная боль, уже довольно сильная, пусть и не как с утра… Да, его быстро сделают. А раз все равно сегодня быть битым, то: — Это твои проблемы. Я тебя в себя влюбляться не просил. — Ах ты… — делает шаг вперед Джонин, занося руку, но Минхо его останавливает, поймав за рукав. К сожалению — слишком уж запальчиво-глупым был замах, с таким Чондэ Джонина даже сейчас бы сделал. — Давай так: ты его бросаешь и возвращаешь ему все деньги, что ты у него взял. И за жилье не забудь, он же ведь за все платит? — говорит Минхо так, что сразу становится ясно: это ультиматум. Интересно, а если Чондэ закивает: «Да-да, конечно», его отпустят? Вряд ли, наверняка все равно побьют, так сказать, для профилактики — чтобы точно сдержал обещание и действительно бросил-вернул. А раз нет разницы... — А ты не охренел мне условия ставить? — Нет, — усмехается Минхо. — В самый раз для тебя. Ну так что? — До пошел ты! Минхо бьет увереннее, точнее и быстрее, чем Джонин — но Чондэ успевает уклониться. И еще раз. И еще… Сэхун обхватил его сзади, поверх рук, блокируя их — не беда: Чондэ отталкивается ногами от земли и впечатывает подошвы в живот подоспевшего Минхо… Нет, не впечатывает — Минхо успел податься назад, удар по касательной в бок прошел. Плевать, главное, есть секунда-две, чтобы Сэхуну дать затылком в нос и со всей дури пятками по пальцам ног, — выпустит после такого, никуда не денется — а потом встретить Джонина: перехватить за руку и перекинуть через спину… Блядь! Чондэ слишком резко дернул Джонина на себя, слишком быстро наклонился — и по голове будто кувалдой врезали. Всего один спазм, один приступ боли, лишь на мгновение потемнело перед глазами — а уже все: его схватили за руки и дали в живот. Не слишком сильно, но Чондэ чуть не выворачивает от внезапной тошноты, едва удается удержаться и не сблевать — не хватало еще, чтобы его вырвало перед этими… — Ну так что? — усмехается Минхо, когда Сэхун с Джонином еще и ноги заблокировали. — Как там насчет отвязаться от Бекки и выплатить ему компенсацию? — Да пошел ты… — Как скажешь, — ухмыляется Минхо, замахивается и… Мотоцикл. Он прыжком вылетает на полянку из въезда-бреши в стене кустарника и резко тормозит рядом с ними. — Трое на одного? — говорит… Джин, снимая шлем. — Ну-ну. — Ваш айди? Они сидят рядком у стены. Наручники им надевать не стали — зачем, раз все пятеро продемонстрировали готовность беспрекословно требования полицейских выполнять? — но альфу-патрульного, бугая ростом под два метра и с плечами шире, чем у Чондэ, раза в два, приглядывать оставили. Еще бы: хрупкий омега, явно не оперативник, из «бумажных мальчиков» — один и без присмотра в кабинете с пятью идиотами, задержанными за драку? Чондэ на месте начальника участка первый бы этому громиле сказал: «Побудь тут, а то мало ли». Чондэ закрывает глаза и прислоняется затылком к стене. Черт, как же голова болит! Нет, все же надо было дома остаться, тогда бы так не влип. Конечно, побить его все равно бы попытались, но в нормальном состоянии хер бы Чондэ дал загнать себя в ловушку, и когда бы эти трое «подошли поговорить», нормально ответить смог бы — и словами, и кулаками (и ногами тоже, особенно коронным с разворота левой). А сегодня его на «нормально» не хватило, даже сигнал тревоги пришлось подать. Который Джунмен перенаправил Джину, а Бэкхен (больше некому) — полиции. И она подоспела очень «вовремя»: Джин как раз Минхо с Джонином и Сэхуном уложил (всех троих — за полминуты, не больше), подошел к Чондэ, чтобы, видимо, помочь встать — и тут из той «бреши» в стене кустарника влетают трое патрульных на мотоциклах. И всех берут. Черт бы, все-таки, Бэкхена подрал. Он подставляет уже второй раз за сегодня. Только уголовного дела Чондэ для полного счастья и не хватало! Остается надеяться, что отец Джина все замнет, раз уж его сыночку статья о нападении и причинении легких телесных грозит. — Простите, с вами все в порядке? — кто-то касается его плеча. — Что? — Чондэ открывает глаза и даже не сразу понимает, что обращаются к нему. — Да, все нормально. — Ваш айди? — спрашивает тот омега, похоже, уже не в первый раз. Чондэ называет давно заученные цифры, и парень, вбив их в какую-то свою то ли базу, то ли программу, говорит, глядя на экран: — Ким Чондэ, двадцать три года, омега. Все верно? — Да, все. — Подожди, — Минхо поворачивается к Чондэ и смотрит на него с агрессивным недоверием. — Омега? — Да, омега, — отвечает Чондэ, даже не пытаясь скрыть раздражение. — А что? — От вас пахнет альфой, — говорит тот патрульный-бугай, сержант Ли, кажется. — Вы скрывали свой пол? — Не запрещено. — Это Чондэ точно знает: Джунмен, еще когда Бэкхен затеял свой чертов маскарад с Бекки-Чжиеном, не поленился, проверил — действительно не запрещено. — Статьи за искажение своих личных данных при личном общении без отражения этого искажения в официальных сведениях и документах нет. — И не будет, потому что процентов девяносто... девять нетизенов тут же под нее попадет: обычное ведь дело в интернете — возраст себе убавить, пол подправить, фамилию-имя изменить. — Зато есть статья за введение в заблуждение с корыстной целью, — хмыкает сержант Ли. — Зачем вы выдавали себя за альфу? — К моему приятелю клеились, вот он и попросил помочь. — И помощь кончилась дракой из-за омеги? — понятливо усмехается сержант Ли. — Ну да. — Но… почему ты не сказал? — спрашивает уже Джонин. С такой растерянностью в голосе, что Чондэ даже неловко немного стало, будто он и в самом деле их… как там сказал сержант Ли? Намеренно ввел в заблуждение с корыстной целью? Наверное, потому Чондэ и отвечает, а не молчит в ответ: — Вы бы мне все равно не поверили. Вы же меня бить собрались, и если б я начал говорить, что омега, вы бы решили, что я просто струсил. — Скорее всего, — кивает сержант Ли. — Ладно, я уже понял, что это было недоразумение, поэтому предлагаю договориться. Мы пока ничего не оформили, так что детали можете согласовать. — Мои представители скоро прибудут, — подает голос Джин. Ну да, не зря же он позвонить просил. — Мы можем воспользоваться их услугами для консультации и медиации? — Конечно, — отвечает сержант Ли. — Думаю, и правда… — Где, блядь, эти три трупа? — раздается рев из коридора. Очень, очень знакомый рев. Через секунду в комнату врывается Бэкхен. Со всклокоченными волосами, в потертой кожанке совсем не омежьего фасона, с выражением лица «ща всех уебу» — и, главное, со своим истинным запахом. Куда более резким и сильным сейчас из-за злости. — А, вот они, покойнички, — говорит он издевательски-ласково. — Ну так как там насчет поговорить? — Подожди... — Минхо смотрит на Бэкхена круглыми, как в аниме, глазами. — Ты что, альфа? *** Тот парень, который их так красиво уложил (Минхо оценил, да), оказался братом Ким Менсу. И, соответственно, сыном Ким Енгуна. Поэтому через полчаса после звонка Ким Сокджина за окном раздался громкий стрекот вертолета — и спустя пять минут в комнату, где их, всех пятерых, то ли опрашивали, то ли допрашивали, вошел улыбающийся Ким Джунмен и сказал: «Сейчас все будет окей, детки». И в самом деле: скоро их пригласили на выход (именно пригласили — с низким поклоном, с очень вежливым «Вы»), и перед ними лично извинился начальник отделения. У всех сотрудников на глазах. Вот что делают деньги. И дорогие адвокаты — те два типа, которых Ким Джунмен притащил с собой, явно стоят недешево: только самые успешные могут позволить себе часы от «Тиффани», запонки от «Джакоб энд Ко» и выражение лица «я решу все ваши проблемы за пять миллионов в час». В общем, быть сыном самого богатого человека страны удобно. Минхо таковым не был, поэтому только кивал, когда те два типа спрашивали его что-нибудь вроде «Ведь все именно так происходило, молодой человек, да?». И даже не подумал спорить, когда на выходе Ким Джунмен, коротко поблагодарив своих адвокатов, сказал приказным тоном: «А теперь надо поговорить» — и указал на аляповатую вывеску кафе через дорогу. Послушался его даже, что удивительно, Бэк… как его там? а, неважно — Бекки, в общем, хотя видно было, как он едва ли не с ума сходит от злости и с большим удовольствием подрался бы с кем-нибудь. Но он молчал — до тех пор, пока они все не оказались за столом в отдельном кабинете и Ким Джунмен не сказал веско: — А теперь — по порядку. — По порядку?! Я щас убью их по порядку! — Бекки явно хотел вскочить, но ему наваливаются на плечи, заставляя усесться обратно, два беты, приехавшие с Ким Джунменом и адвокатами. — Бэк, успокойся, — усмехается Ким Джунмен. — Потом их убьешь. А пока надо поговорить. Ты и так очень много вовремя не сказал, так что давай сейчас попытайся хотя бы частично это исправить. — Чего, нахрен, исправить?! — опять пытается встать Бекки — и опять его силой сажают обратно те два беты. Тут Минхо его понимает: любой альфа взбесится, если на его друга-омегу (или все же парня?) втроем нападут, — не понимает он другое: какого черта Бекки вообще своего Чондэ в это втянул? — Ну, хотя бы объяснить ребятам, что тут вообще происходит, — картинно морщится Ким Джунмен. — А то у них много вопросов. Не хочешь ответить? — Хочу, — агрессивно отвечает Бекки, но в этот раз уже не пробует вскочить. Беты, впрочем, все равно ему на плечи наваливаются — на всякий случай, видимо. — Всем по порядку хочу… — Бэк, успокойся, — твердо, но слабым голосом говорит Чондэ. Черт, они его, похоже, все-таки сильно приложили, раз сидит с закрытыми глазами и явно старается не шевелиться. — Если б не твое вранье, ничего бы этого не было. — Да какая, блядь, разница! Они втроем на тебя полезли! Это вообще как?! — Ну, поумнее, чем когда ты на драку с четырьмя в одиночку нарывался, — хмыкает Ким Джунмен. — Я нарывался как нормальный альфа, а не как трус — втроем на одного! — Ты тогда ничего не сделал… когда он с Минхо тогда дрался, — говорит Джонин. Не выдержал и не смолчал — что, в общем-то, ожидаемо: его эта ситуация с Чжиеном сильнее всех задела. Бекки ж ему с самого начала очень понравился, вот Джонин и порывался Чена побить, — а теперь вдруг оказалось: Чен — омега, Бекки — альфа, сам Джонин с Минхо и Сэхуном — получается, подонки, а еще непонятно, что там у Бекки с Чанелем происходит… Именно поэтому Минхо и молчит. Стыд и вину он, конечно, чувствует, но не так уж и сильно — «Чена», альфу-недомерка, который если и не заставляет, то по-тихому подговаривает своего омегу онлайн-проституцией заниматься, действительно стоило немного поколотить, — ну кто ж знал, что он на самом деле омега? И если чего Минхо сейчас и хочется, так это не волосы рвать, прощение вымаливая, а настучать по голове Бекки-или-как-там-его-зовут, что дел наворотил, — но Минхо понимает: прежде, чем снова лезть в драку, лучше все-таки выслушать объяснения — ситуация-то явно запутанная и непростая, очень легко снова обвинить не того. Потому и молчит, как и Сэхун, а вот Джонин… Джонин всегда был самым вспыльчивым из них. Очевидно было, что он не выдержит. И что ту драку припомнит, тоже — Минхо и сам бы о ней в первую очередь спросил. — Твой дружок ему не угроза, Чондэ таких одной левой делает, — отвечает Бэкхен зло, но уже спокойнее. — Вот вы его и подловили сейчас втроем и когда он сопротивляться нормально из-за мигрени не может. — Из-за мигрени? Не может? — Минхо бы в жизни не сказал — не выглядел Чондэ на мотодроме больным, да и отбиваться начал весьма ловко и бодро. Сейчас, конечно, заметно, что ему плохо, но Минхо это списал на последствия драки. Если б «Чен» таким же бледным и заторможенным на мотодроме был, к нему бы даже Джонин лезть не стал — не звери же они, в конце-то концов. — Есть таблетки, которые могут купировать приступ, — отвечает один из бет, которых так никто и не представил. — Но даже после них у Чондэ часто наблюдается головокружение, слабость, реакция замедленная. И боль остается, пусть и меньшей интенсивности. Или не меньшей, если чем-то спровоцировать. М-да… Херово. Это, считай, все равно что раненого бить — ударить в полную силу он вряд ли сможет (а если и сможет, то всего разок-два), да и защищаться будет не особо ловко. Конечно, нападать втроем на одного вообще не слишком красиво, но тут у них есть оправдание: они знали, что «Чен» дерется лучше любого из них. А давать подонкам, которые физические сильнее, преимущество только потому, что это вроде как честно и правильно… Не тот случай, когда стоит рыцарями быть. Но на больного Минхо не напал бы, даже на последнее чмо. Кстати, о подонках... — А Чанель? Почему ты ему врешь? — Да, это Минхо очень хотелось бы знать. Со всем остальным он более-менее разобрался: Бекки на самом деле альфа, и он, чтобы отвадить от себя Джонина, попросил своего омегу притвориться альфой, благо у Чондэ и внешность подходящая — альфы с подобным телосложением, невысокие и без мощного костяка, но жилистые и крепкие, не редкость, — и увлечения тоже соответствуют, раз занимается хапкидо и любит гонять по городу на мотоцикле. А вебкам-моделью, выходит, сам Бекки работает, чтобы себя и своего то ли друга, то ли парня обеспечить. Это, конечно, так себе занятие для альфы, но назвать его подонком и альфонсом нельзя: сам репутацией рискует и на камеру раздевается, не Чондэ заставляет. Правда, вопрос с тем спаррингом остается открытым — Минхо не понимает (и никогда не поймет), как можно просто стоять и смотреть, когда твой омега с каким-то непонятным типом дерется. Ну, допустим, твой парень действительно хорош — но откуда ты знаешь, на какие дерьмовые сюрпризы способен его противник? Впрочем, ладно, пусть будет уверенность в мастерстве Чондэ — Минхо готов принять подобное объяснение, да и, в конце концов, это не его дело. А вот Чанель… Чанель его друг, за которого Минхо переживает. А ситуация эта с маскарадом выглядит слишком подозрительно. Мягко говоря подозрительно — альфа, который выдает себя за омегу, чтобы втереться в доверие к интернет-знакомому, конечно же, омеге… Как говорится, «я видел ужастик, который начинался точно так же». И порно с оч-ч-чень нехорошими тегами, иные из которых под статьи Уголовного кодекса попадают. — Да, какого черта? — спрашивает Джонин, поддерживая Минхо. — Так получилось, — вздыхает Бэкхен уже совсем не зло, хотя еще минуту назад был растерзать готов их, всех троих разом. Ну да: как претензии предъявлять — все герои, как за свои косяки отвечать — уже не очень. Или даже очень не. — Да ну? — Угу… — кивает Бекки, совсем уже сдувшись. Ему явно неловко из-за этого маскарада. — В общим, познакомились мы на форуме, где меня… в смысле, Чжиена обсуждали… — Ты что, читаешь, что про тебя пишут? — хмыкает Сэхун. — Вообще нет. Но в тот раз Чондэ сказал, что там какой-то дикий цирк с феминистами. Они там меня обвиняли в способствовании сексизму и еще чему-то там… — Да это ж обычное дело, — опять хмыкает Сэхун. — Ты что, раньше радфем-форумы не читал? — Вот да, даже Минхо на них заходил пару раз, чисто за поржать, как говорится. — Не до того было, — морщится Бекки. — Я сначала учился и работал официантом, потом Чжиен появился, на него тоже время много уходило. А тут как-то… — Понятно, — кивает Сэхун. И ненадолго отвлекается, как и все, на официанта, который заказ принес. А потом спрашивает: — Как тебя вообще Чжиен в голову пришел? — О, это была дивная история, — тянет Ким Джунмен, картинно-размашистым жестом открывая бутылку пива. — Мы поспорили, что ему не слабо. Он повелся. А потом просто понял, что может зарабатывать, не драя полы по ночам. И оплачивать учебу себе и Чондэ. — Но… — Джонин, с его-то обостренным чувством справедливости, конечно же, не смог промолчать — но споткнулся на полуслове, явно не совсем зная, что сказать. — Вы ведь могли оплатить им учебу… — С какой стати? — насмешливо приподнимает бровь Джунмен, тоже очень картинно. — Я не благотворительная организация, чтобы нищих провинциалов из дыры под названием Тхэбэк содержать. Зато готов платить за шоу. А Чжиен меня всегда веселил. И этот маскарад — тоже. Неожиданно. Чанель говорил, что Ким Джунмен и Бекки друзья, а оказывается, дружбой тут и не пахнет: просто богатенький мальчик решил поразвлечься за счет бедного. И отказаться быть игрушкой-забавой у Бекки не было ни единого шанса: о мстительной мелочности Ким Джунмена легенды ходят (даже Минхо, который сплетнями никогда не интересовался, с десяток историй слышал), а уж испортить жизнь двум провинциалам для сына Ким Енгуна вообще раз плюнуть… Веселенькая ситуация. Хотя для Бекки, наверное, нет. — А что ж вы сейчас-то на разговоре настояли? — решил все же озвучить свое недоумение Минхо. — Раз вам так это шоу нравится? — Потому что пострадал Чондэ, — Ким Джунмен пожимает плечами откровенно ломаясь, словно бездарный комик в дешевом ситкоме. — А это нехорошо, когда рикошетом прилетает по омеге моего брата. — Но… он же с Бекки вроде встречается, — неуверенно говорит Джонин, который явно уже запутался во всем этом. — Кому и когда это мешало? — широко и насмешливо улыбается Джунмен, разводя руками — и все так же ломаясь. — Мне, — внезапно подает голос Ким Сокджин. Действительно внезапно — с тех пор, как позвонил кому-то по телефону, сказав всего пару фраз — «я в полиции, нужна помощь» — он и рта не раскрыл. — И мне, — открывает глаза Чондэ, хотя, казалось, уже давно сидел в прострации, не слыша, что говорят вокруг. — Но вы все равно весело и задорно потрахались, — фыркает Ким Джунмен. И эти двое — вернее, трое, Бекки тоже — ничего ему не отвечают, только, хмуро взглянув на него, опускают глаза. Интересные дела… Похоже, и правда что-то между Чондэ и Ким Сокджином то ли было, то ли есть. Но Минхо это не касается, поэтому он ничего не спрашивает (хотя любопытно, да). И Джонин с Сэхуном, слава богу, тоже молчат. — Значит, так, ребята, мне пора, — демонстративно посмотрев на часы, Ким Джунмен встает. — Хань, Минсок, Джин, идемте. И Чондэ берите, его надо бы доктору показать. — А потом поворачивается к Минхо с Сэхуном и Джонином и снова улыбается, нарочито фальшиво: — А вы, ребята, оставайтесь. Вам оч-ч-чень о многом надо с Бэкхеном поговорить. — И кивает своему брату. Который, кажется, только того и ждал — слишком поспешно вскочил и тут же протянул руку Чондэ, чтобы помочь подняться. Но Чондэ отталкивает его ладонь, зато охотно опирается на подставленное плечо одного из бет, того, что повыше. И правда: непросто там что-то… Впрочем, Минхо это не касается — в отличие от того, что же Бекки хочет от Чанеля. Поэтому, когда Ким Джунмен, по-прежнему красуясь, шлет от дверей воздушный поцелуй; «Давайте, детки, пооткровенней друг с другом», Минхо только согласно кивает, поворачивается к Бекки и, многозначительно приподняв брови, смотрит на него: дескать, начинай, мы ждем. Бекки вздыхает, молчит минуты две, а потом неуверенно начинает: — В общем, все… ну как-то так… …Бекки рассказывал долго, не по порядку и часто с трудом подбирая слова. Что, в общем-то, понятно — Минхо на его месте тоже мялся бы и изо всех сил пытался не выглядеть совсем идиотом. И у него бы это точно так же не получилось. Потому что сама ситуация на редкость дурацкая. Причем изначально. Ну хорошо, поступил ты в Корейна оф Артс из-за омеги, лучшего-друга-тире-парня, хотя оценки позволяли в Сеульский национальный университет пройти, и на специальность куда более престижную-перспективную, чем кинокритик, — это нормально, ради своей пары альфы и не такие глупости делали. Но общаться с Ким Джунменом просто так, терпеть его выпендреж безо всякой выгоды для себя? Это совсем надо гордости не иметь, даже на уровне элементарного самоуважения. Ладно, повелся ты на тот спор — бывает, особенно по пьяни (среди студентов это, в общем-то, обычное дело, Минхо и похлеще истории слышал). Ну, стал работать вебкам-моделью, когда увидел: деньги сами в руки плывут, даже делать больше почти ничего не надо, только и дальше притворяться омегой-Чжиеном, — тоже можно понять. Минхо бы до такого, конечно, не опустился — но у него и условия были другие. Его родители, да, не чеболи — но и не простые работяги или офисные клерки с «зарплатой среднего сеульца». Минхо никогда ни в чем не нуждался, а вот Бекки, если он правду рассказал про Тхэбек и закусочную его деда и отца… Папа когда-то говорил: «Ты просто не представляешь, сынок, какая это страшная сила — обстоятельства» — и объяснял, что не просто нужда, а безнадежная, которую, кажется, невозможно преодолеть, порой толкает на преступления и добрейших людей. А тут и преступления никакого не было — так, просто довольно постыдный (но не противозаконный) способ заработка. И едва ли не единственно возможный, который мог позволить двум нищим провинциалам накопить достаточно денег, чтобы не только отучиться в бакалавриате и магистратуре, но и жить, ни в чем не нуждаясь, следующие лет пять и работать только на портфолио (или как там это называется у кинокритиков?). Так что Минхо, в общем-то, и здесь Бекки не осуждает (и Сэхун с Джонином, по лицам видно, тоже). А вот дальше… Ну, что познакомился в образе Чжиана с Чанелем — это случайность. Что поддерживал легенду при переписке — фигня, интернет же, здесь каждый может быть кем угодно, хоть Папой Римским и Сашей Грей одновременно. Но когда дело до встречи в реале дошло, можно было уже признаться, кто ты на самом деле? Аргумент «он мне столько всего рассказал как омеге, что не принял бы меня альфой», конечно, понятен — Чанель действительно мог быть неприятно удивлен и из-за смущения и неловкости начать избегать Бекки — но сказать стоило все равно. Потому что теперь все хуже. Гора-а-а-аздо хуже. Минхо так и не понял, из-за чего (хотя подозревал, что из-за Ким Сокджина) Бекки и Чондэ то ли уже перестали, то ли только перестают быть парой, снова переходя к отношениям «просто друзья» — и Бекки начал заглядываться на Чанеля и теперь по-тихому старается отвадить от него Ким Менсу (или Чанеля от Ким Менсу — не суть). А вот это уже совсем нехорошо… — Ну ты и дебил, — говорит Сехун. И Джонин согласно кивает: дескать, да. — Я знаю, — тоскливо вздыхает Бекки. — Но… правда, я думал, что так лучше. Что просто помогу ему как омега, он же… ну, явно запутался, ему его семейка с одноклассниками мозги качественно переебли… — Морщится. — Кто ж знал, что так все будет. — Ты ж вроде говорил, что всегда его красивым считал? — спрашивает Джонин с недоумением. Ну да, у него всегда все было просто: нравится — значит, нравится, нет — значит, нет. — Ну и что? — искренне удивляется Бекки. — Я ж не всех красивых в постель тащить хочу. Даже когда у Чанеля запах настоящий узнал и у меня встал, то подумал, что надо Чондэ духи похожие купить — и все. Минхо одобрительно кивает. Что скрывать, ему не слишком нравятся альфы, у которых член мысли-чувства не то чтобы контролирует, но во многом определяет: у них «встал» равно «влюбился», а «разлюбил» означает, что хотеться трахаться в любое время дня и ночи перестало. Минхо всегда был за осознанность чувств и… хм, духовную составляющую влечения, а не примитивно-животное «хочу-не хочу». И ему отношение Бекки к Чанелю (и Чондэ тоже) импонирует. Поэтому Минхо решает быть не слишком жестким и бескомпромиссным. В конце концов, Бекки, похоже, парень неплохой, просто запутался. Причем, судя по тому, что он о себе рассказал, запутался не сегодня и не вчера, и не только в ситуации с Чанелем. Поэтому да, стоит быть мягче. — Значит, так, — говорит Минхо. — Я, конечно, понимаю, что тебе стремно признаваться, но надо. Это нехорошо по отношению к Чанелю. Поэтому если не расскажешь ты, расскажем мы. Так будет правильно. Джонин с Сэхуном согласно кивают. — Мне что, ему прямо завтра звонить? — тоскливо спрашивает Бекки, глядя на них всех. — Мне еще с Чондэ и этим… — морщится, — разбираться сейчас. Сегодня же… не оставишь просто так. Минхо чувствует укол то ли вины, то ли стыда. Все-таки сегодняшняя ситуация… ну, не очень красивая: он, Джонин и Сэхун, здоровые альфы, почти избили, считай, больного омегу. А еще у Бекки с Чондэ явно какие-то сложности с Ким Сокджином, раз уж все трое ничего Ким Джунмену так и не ответили, только хмуро молчали и глазки опускали, а теперь Ким Сокджин вроде как Чондэ спас… Бекки, похоже, действительно сейчас с этим всем разбираться придется, а тут еще от него требуют признаться Чанелю… — Месяц, — говорит Минхо. — У тебя месяц. А потом мы расскажем сами. — Хорошо, — вздыхает Бекки обреченно. — Месяц так месяц… И Минхо почему-то даже становится его немного жаль. Но он лишь говорит: «Да. Учти, мы следим за тобой», стараясь, чтобы жалость никак не отобразилась на его лице и не прозвучала в голосе. Потому что и правда: обманывать Чанеля, пусть и вот так, нелепо и по-дурацки, без корысти и во вред себе, нехорошо. И Джонин с Сэхуном, судя по решительным взглядам и кивкам, с Минхо согласны. Так что…