Омега-альфа

— Ну, в принципе, проект интересный, но… «Но» потенциального спонсора бывает разным. Бывает мягко-категоричным, когда понимаешь: это окончательный ответ. Теперь что ни говори, не переубедишь. Бывает «но» с оттенком «может быть». Это отказ, но неуверенный, из-за сомнений: а окупятся ли вложения? Здесь можно попытаться доказать, что проект перспективный: каст звездный, сюжет крутой, рейтинги гарантированы, и продакт-плейсмент, по предварительным договорам, ожидается такой… в общем, в минус точно не уйдешь. А бывает «но» с подтекстом «а что вы мне можете предложить?». И господин Нам такими «но» давно и хорошо известен. Не ему, удачно выбившему разрешение открыть единственное в стране казино для граждан, деньги считать, с ними у Игорного короля всегда все будет в порядке. Поэтому тратит заработанное господин Нам легко, с охотой — и в основном на красивых айдолов-певцов-актеров. Даже короткая связь с ним может быть крайне выгодной, Ча Ыну подтвердит — в тот год он взял две дорамы, каждая с гонораром двести миллионов вон за серию. Поэтому режиссер Чо и позвал сегодня в бар обоих главных актеров-омег. Ну и Тэена до кучи: он, конечно, не звезда, но и не ноунейм, и у него пусть и второго плана, но заметная роль, к тому же господин Нам и бетами не брезгует… Но сегодня Тэену можно было и не приходить — господин Нам явно положил глаз на Юн Чанхи. Что неудивительно: милое личико, большие глазки (очень хорошо сделанные), детский жирок на щеках (из задницы выкачан), эгье как стиль общения — все во вкусе господина Нама. Чему Тэен очень, очень рад. Господин Нам слащаво сюсюкал с Юн Чанхи — как педофил прямо, фу — и натужно шутил, после каждой туповато-плоской остроты глядя на всех напыщенно и самодовольно, словно говорил: ну что, заценили мое шикарное чувств юмора? И этого было достаточно, чтобы Тэен сказал себе: нет уж, спасибо, не надо. Хотя вариант объективно неплохой: не урод, всего сорок шесть и запах ничего, к тому же ребята говорили, что в постели он осторожен и внимателен, и к любовникам своим, даже одноразовым, щедр, — в общем, идеальный вариант папика, с которым трахаться и не противно, и выгодно. Но Тэена все равно подташнивает от мыслей о сексе с ним. — Ты куда? — спрашивает режиссер Чо, глядя, как Тэен встает. — Да так, — морщится он в ответ и трет виски, будто голова разболелась. — Мне немного что-то не то… Я ненадолго, воздухом подышать. — Ну давай. — Судя по взгляду режиссера Чо, во вранье Тэена он не поверил, но спорить не стал. — Возвращайся, мы тебя ждем. Тэена отпустили, судя по тону, ненадолго — минут на пятнадцать, максимум двадцать — но это уже хорошо. Можно выйти на улицу, отдохнуть от дурацких шуточек и сюсюканий господина Нама. Жаль, курить нельзя — запах останется, а режиссер Чо сразу предупредил: ни-ни, у нашего драгоценного потенциального спонсора на табачный дым чуть ли не рвотный рефлекс, так что потерпи один вечер, дружок. Тэен пообещал — в конце концов, у него не зависимость, скорее дурная полупривычка, когда спокойно можешь не курить пару дней, но совсем бросить почему-то не получается. Разве сложно при таком раскладе один вечер обойтись без сигарет? Если ужинаешь и пьешь с господином Намом — очень. В всяком случае, для Тэена, ему сейчас до смерти хочется достать где-нибудь пачку особо крепких и хорошенько затянуться. Но увы… Ого! Пробежавшись глазами по залу, Тэен видит Ким Джунмена, который сидит у барной стойки в явном одиночестве. А что, вариант… — Привет. — Тэен нагло пользуется тем, что Чондэ когда-то их знакомил, и садится рядом с Ким Джунменом. — Привет, — усмехается тот и оглядывает Тэена оценивающе, как предложенный товар. — Чем обязан? — Просто, — пожимает плечами Тэен как можно более легкомысленно. — Просто? — Ким Джунмен, конечно же, не поверил. Тэен, впрочем, на иное и не рассчитывал. — Пока я тут с вами сижу, мне не надо слушать дурацкие шуточки господина Нама. — У меня тоже шутки несмешные. — Но вы и не пытаетесь хохмить через слово. — Резонно, — кивает Ким Джунмен. А потом прищуривается: — Но с тебя плата — дотащишь меня сегодня до дома. — Тут что, доставщиков пьяных трупов нет? — спрашивает Тэен. Потому что в дорогих барах они обычно есть. — Это слишком скучно, — смеется Ким Джунмен. — Должен же быть с тебя какой-то прок? Не трахать же тебя. Ну да, всем известно: Ким Джунмен предпочитает омег. Принципиально — потому что крутой мальчик и допускает к телу лишь тех, кто точно сверху не будет. Видимо, задница одного из наследных принцев KJ даже призрачной возможности, что на нее кто-то может покуситься, не перенесет. Поэтому да, Тэену оказаться в его постели не светит (слава яйцам). А тащить Ким Джунмена вряд ли будет тяжело, он невысокий и худощавый, к тому же наверняка можно будет попросить бармена вызвать такси и записать на счет этого придурка… — Хорошо, — кивает Тэен. Не такая уж и большая плата за возможность не слушать весь вечер шуточки господина Нама, делая вид, что и в самом деле смешно. — Идет, — ухмыляется Ким Джунмен и залпом выпивает виски, все «на два пальца», жестом просит бармена повторить — и снова залпом, будто хочет поскорее напиться. А до этого крутил стакан в руках очень задумчиво и печально… — Не мое, конечно дело, — осторожно начинает Тэен, мысленно готовясь, что его сейчас грубо пошлют, — но, может, у вас что-то случилось? — Да так, — машет рукой Ким Джунмен, мол, ну случилась тут одна ерунда. И ни тени его обычной высокомерно-презрительной насмешливости — видимо, виски сделал его более дружелюбным и общительным. И откровенным, раз, помолчав насколько секунд, добавляет: — Любовь всей моей жизни согласился выйти за другого. — Любовь всей вашей жизни? — не смог сдержаться Тэен. Потому что разбитое сердце — и у Ким Джунмена… — А что тебя так удивляет? — хмыкает тот. — Я что, не человек и влюбиться не могу? Тэен молчит. Он, конечно, умеет врать, и мастерски, но сейчас поздно: уже сказал, что не стоило, и теперь все его «нет-нет, вы правильно поняли» будут выглядеть жалкими оправданиями. Каковыми, в общем-то, и будут являться. Ким Джунмен опять усмехается и залпом выпивает еще одну порцию виски. Как и правда страдающий от неразделенной любви человек. — А вы не пробовали ему сказать? — Я даже с ним два года встречался, — отвечает Ким Джунмен, кивая бармену: еще. — Но он от меня ушел. Так вот она какая, любовь всей жизни Ким Джунмена… Тэен, если честно, не ожидал. Не то чтобы он верил слухам, но считал, что уже давно научился правильно слушать сплетни, мысленно отделяя правду от домыслов и откровенной лжи. Видимо, он себя переоценил. Про единственные более-менее долгие отношения Ким Джунмена Тэен, конечно же, знает — как и любой из полусветской тусовки. Здесь личной жизнью богатых-влиятельных всегда интересовались больше, чем знаменитых — что с тех знаменитостей взять, кроме проблем и не слишком больших отступных от агентства — а вот с того же Игорного короля… а уж с сыновей Ким Енгуна… И конечно же, все в тусовке обсуждали роман Ким Джунмена и Лу Ханя, парня-беты из богатой семьи, но сомнительного происхождения. Очень сомнительного — о, какой был тогда скандал! Восемнадцатилетний наследник Boughang Farm (да-да, омега — а куда деваться, если у Хван Хиджуна все три сына такие?), умничка-красавец и гордость отца влюбился в какого-то китайского трейни, сбежал с ним, тайно вышел замуж — и меньше чем через год развелся. Его не остановила даже беременность, на шестом месяце заявление подал. А через полгода после родов снова вышел замуж, на этот раз правильно, за наследника AmoreCorp, объединив две компании из конца топ-100 Кореи в ту, что вошла в крупнейшие сорок. Кстати, брак не только в финансовом плане оказался удачным. Многие бы сказали «на удивление», но Тэен как раз удивлен не был — Лу Ханя же в семье оставили, не отправили куда-нибудь в провинцию к дальним якобы родственникам-как бы друзьям. А что может быть полезнее для прочности семьи, чем пресловутый урод под боком? Всегда есть на кого раздражение выплеснуть, чтобы и дальше быть милым-хорошим-терпеливым с остальными, правильными членами семьи. Роман Лу Ханя и Ким Джунмена восприняли полускептически. Скептически — потому что решили: Лу Хань перед семьей выслуживается, старается выгодным браком сомнительное происхождение искупить; а полу- — потому что не сомневались: он вцепится в Ким Джунмена намертво, ни за что не отпустит, даже если придется не только шуточки-выходки, но и демонстративные измены терпеть. Тэену эта версия казалась правдоподобной, тем редким случаем, когда слухи не врали. И точно так же он поверил, когда стали говорить: а Ким Джунмен-то своего полукитайца бросил — надоела, видать, тряпка, готовая на все. Тэен согласно кивал: этого следовало ожидать — от угодливых подстилок обычно быстро избавляются. А все оказалось совсем не так… — Что молчишь? Думаешь, что ты бы тоже от меня сбежал? — с характерной пьяной тягучестью спрашивает Ким Джунмен. Тэен, конечно, думает немного о другом, но в общем и целом: да, сбежал бы. Даже из-за денег не смог бы терпеть. Но вслух этого он, разумеется, не говорит. И даже не кивает — не враг же он себе. — Ну-ну, — ухмыляется Ким Джунмен. — Все вы такие… — А вы не пробовали себя по-человечески вести? — в этот раз Тэен решил не сдерживаться, все равно этот придурок пьян и уже обиделся. — Я не стал прессовать его парня. Это самое человеческое, что я мог сделать. Смешно, но он прав: отпустить того, кого любишь — это вершина благородства и самоотверженности. Особенно для таких вот богатеньких мальчиков, которые ко всем вокруг относятся, как к дерьму. — Че молчишь? — спустя минут пять (и еще парочку порций виски) говорит Ким Джунмен, уже с явным усилием. Ждать, когда он отключится, осталось, похоже, недолго — еще бы, так активно напиваться. — Молчишь че? — Думаю. — Чего? — Просто, — отвечать ему уже бессмысленно — Просто… — смеется Ким Джунмен. Еще один признак сильного опьянения. И еще один стакан на два пальца залпом. — Я тоже всем говорю, что все просто… а они не верят… И приходится за них все делать… Похоже, бред пошел. Можно больше не слушать, только поддакивать неопределенно, Ким Джунмену уже явно все равно, что там Тэен говорит. И заказать себе что-нибудь за чужой счет, вряд ли Ким Джунмен станет мелочиться и чек проверять… …Отключился он, кстати, действительно быстро, Тэен даже пиво не успел допить. Это, конечно же, обрадовало: все, сейчас попрошу бармена вызвать такси (за счет Ким Джунмена, естественно), дотащу до дома и буду свободен, и возвращаться в вип к господину Наму не надо… Лучше бы вернулся. Нет, Тэен все понимает, блевать после бутылки виски — это естественно, — но блядь! Держать пакет у чужого рта, когда твоего, считай, случайного знакомого рвет — то еще удовольствие. И перед таксистом неудобно, первый раз Ким Джунмена стошнило очень неожиданно, и Тэену пришлось влажными салфетками его блевоту с сиденья и пола собирать… Да, он брезглив. Причем инстинктивно: никаких мыслей вроде «фу, я к этому в жизни не притронусь!» — а желудок спазмами скручивает все равно, Тэену даже на секунду показалось, что его и самого сейчас вырвет… Черт бы все-таки подрал его природную гадливость! Не будь ее — Тэену жилось бы намного проще. Можно было бы попытаться перетянуть на себя внимание того же господина Нама и отсосать ему пару раз по-быстрому (а может, и не-по быстрому, а может, и не пару раз)… Или лечь сейчас в одну постель с Ким Джунменом и утром разыграть классическое «дорогой, почему ты на меня так холодно смотришь после всего, что между нами было?». Но нет, сидит в туалете рядом с этим идиотом, голову ему держит над унитазом, еще и плед с подушками притащил, чтоб его высочеству было удобно на теплом кафельном полу лежать. Да, Тэен дурак, он уже давно это понял… Кажется, Ким Джунмен уснул. В смысле, по-настоящему уснул, а не просто в очередной раз отключился, чтобы очнуться минут через пятнадцать-двадцать, когда опять начнет рвать. Значит, можно вставать и уходить… Тэен смотрит на Ким Джунмена: может, его до кровати дотащить? Хотя нет, пусть лежит здесь — вдруг снова блевать захочется? — только вторым пледом накрыть еще надо... Тэен накрывает, ставит бутылку с водой на столик рядом и усмехается: наверняка веселое пробуждение будет у кого-то… Хотя, учитывая, что у кровати стоит упаковка минералки без газа, Ким Джунмен нередко просыпается с сушняком. Может, даже в ванной, как сегодня. ...Кухня Тэену попадается по дороге, и кофемашина так призывно подмигивает лампочками-глазками… Ничего же не будет, если он позволит себе чашечку капучино, да? В качестве моральной компенсации. — И что вы тут делаете? — раздается голос за спиной, когда Тэен уже блаженно жмурится, слизывая пенку. — Приветствую, господин Ким, — кланяется Тэен. У него даже получилось не подпрыгнуть от неожиданности и обернуться медленно и, он надеется, с достоинством. — Кофе пью. — Я вижу, — усмехается Ким Енгун. — И каким образом вы попали на мою кухню? — Я дотащил вашего среднего сына до дома и всю ночь держал его голову над унитазом, когда он блевал. Думаю, чашечку кофе я заслужил. — Несомненно. — В этот раз усмешка у Ким Енгуна получается мягче, почти дружелюбной. — Еще чего-нибудь хотите? — Ну… Здесь можно курить? — Обычно Тэен при важных дядечках старается даже не прикасаться к сигаретам — привычка-то не особо одобряемая, не то что пить соджу литрами и не пьянеть, — но вряд ли парочка (или даже пара десятков) затяжек сейчас испортят впечатление о нем. Ситуация такая, что портить уже нечего. — Вытяжку включите и стойте рядом. — Благодарю, — кивает Тэен и отходит на пару шагов — да-да, к вытяжке — включает и достает из кармана пачку с тремя сигаретами. Не зря все-таки у бармена выпросил, пригодились… Тэен прикуривает от плиты (если наглеть — то до конца) и затягивается. Эх, все-таки хорошо… Ким Енгун смотрит на него с тяжелым любопытством. Вот вроде и нет в его взгляде ничего такого, ни агрессии, ни презрения, ни подозрительности, а все равно давление ощущается. Тэен решает это списать на привычку: если каждый день заставлять тысячи придурков что-то полезное делать, а не сидеть по курилкам и в стрелялки-бродилки на рабочем месте играть — на всех по-удавьи смотреть станешь, — и потому Тэен продолжает спокойно курить и пить капучино. Ну не замирать же, как кролик от страха, пока тебя разглядывают? — Я не помню вас среди знакомых моего сына, — говорит Ким Енгун минут через пять. — Я очень мимолетный знакомый, — пожимает плечами Тэен. — Нас как-то друг другу представил Ким Чондэ, вы, наверное, его знаете… — Знаю. — Ну вот, он нас и познакомил, когда ваш средний сын на съемочную площадку к нему заезжал. А тут мы пересеклись в баре, ваш сын там напивался, и я решил дотащить его до дома, потому что ему явно было плохо, и надо было не только в такси его посадить, но и пакетик держать, и потом… — Тэен морщится, эту «веселую» ночку вспоминая. — В общем, не смог я его так оставить, а дома, похоже, не было никого. — Вот да, этот огромный особняк производил совершенно безлюдное впечатление. Тэен даже крикнул «Эй, есть тут живые?», надеясь, что выйдет кто-нибудь, кому можно будет этого придурка на руки передать — но никто не откликнулся. Так что пришлось сидеть с Ким Джунменом самому. — Спасибо. — Да не за что, — отмахивается Тэен. — Но я вам действительно обязан. Разве что совсем чуть-чуть. У Ким Джунмена, конечно, был шанс захлебнуться собственной рвотой, но очень, очень небольшой. Как от удара молнии умереть, если не меньше. Поэтому: — Кофе в качестве благодарности хватит, — хмыкает Тэен и допивает последний глоток. — Я могу еще сделать себе чашечку? — Разумеется, — высокомерно-вежливо улыбается Ким Енгун. — Вы с моим сыном явно хорошо поладили. — Он был слишком пьян, чтобы мы ладили, — говорит Тэен, нажимая на кнопки кофемашины. — Так что там даже шли претензии типа «че молчишь?». — С ним бывает. Но вас это явно не задело. — Если б меня задевало подобное, я бы ежедневно устраивал истерики менеджеру и режиссерам. И это был бы последний гвоздь в крышку гроба моей карьеры. — Ах да, вы, кажется, актер. — Угу. Он самый. — Это ведь вы играли в «Догони меня»? — Я польщен, что вы меня запомнили. — Да уж, роль там у Тэена настолько проходная, что у стола в доме главгероя она и то заметнее. — У вас яркая внешность. — Разве что. — Вы недовольны своей карьерой? — Карьерой… — фыркает Тэен. Назвать это карьерой можно только с очень, очень большой натяжкой. Дебют в группе не состоялся — Тэена убрали в последний момент из-за ложных обвинений в мошенничестве. Потом по принципу «надо же с ним что-то делать» запихнули в актеры, потому что в ближайшие годы дебют новых групп, куда мог бы вписаться Тэен, не предвиделся, а контракт заканчивался только через семь лет, и если бы агентство тогда разорвало его в одностороннем порядке, нитизены бы не поняли: в интернет как раз выложили доказательства невиновности Тэена, их быстро растащили по всем форумам, даже иностранным, и уволить, можно даже сказать, выкинуть его в подобный момент — все равно что расписаться «мы самое ужасное агентство страны и совсем не заботимся о своих артистах». Это, конечно, не смертельно для номера два из большой тройки, но все равно означает репутационные потери, которые неизбежно повлекут и денежные… Подумав, руководство решило: Тэен обойдется дешевле, даже если ни воны больше не принесет, — и оставило его. И даже зарплату платить стало, два миллиона в месяц. Плюс гонорары, не особо большие, но все же… В общем, на жизнь хватает. Да и слава какая-никакая есть: у последних трех дорам были высокие рейтинги, а у Тэена там пусть и не главные роли, но и не совсем уж эпизодические, так что и ему внимание зрителей перепало. Вот только для Тэена это потолок. Выше ему не прыгнуть, хоть расшибись. Не тот типаж, чтобы зацепить публику, едва в кадре мелькнув — это обычно удается милым мальчикам с детскими личиками, а у Тэена черты резковаты, да и вообще стандартная внешность дорамных стервоз, а их массовый зритель не особо любит. А еще у Тэена нет связей, чтобы по-настоящему интересные и значимые роли в крутых проектах заполучить. Он обычный типажник, один из сотен. Пока мордашка свежая — то есть еще лет десять — будет востребован, а вот потом… — Усердная работа — ключ к успеху, — с едва — очень-очень едва — уловимой насмешкой говори Ким Енгун. Словно мысли, сволочь, прочитал. — Вы и правда так считаете? — А вы сомневаетесь? — По вашему сыну не скажешь, — хмыкает Тэен, намекая на Ким Джунмена. А потом вспоминает Ким Сокджина, который хвостиком таскался за Чондэ и больше всего напоминал типичного тепличного мальчика, что даже свои вещи в стиралку засунуть не может, — и добавляет: — По двум сыновьям. — Я воспитывал их один после смерти мужа и многое упустил, — усмехается Ким Енгун. — А вы мне нравитесь, господин актер. Немногие бы осмелились мне такое сказать. — Ну кому-то же надо. Иначе легко забыться и упустить свои слабые места из вида. — Вы с моим средним сыном хорошо сойдетесь, — с каким-то странным удовлетворением кивает Ким Енгун. — Вы друг друга стоите. — И именно поэтому мы на через месяц перегрызем друг другу глотки. — Возможно. А может, он научится видеть берега. — В его возрасте уже поздно. — Я все еще надеюсь, — хмыкает Ким Енгун. — Не хочу вас разочаровывать, но шансы… невелики. — Всякое бывает. У моего младшего вот прогресс на почве любви наметился. — Неужели Ким Чондэ ответил на чувства? — фыркает Тэен, вспоминая, как Ким Сокджин, точно привязанный, таскался за ничем не примечательным оператором. И как этот самый оператор прямо-таки демонстративно его терпел, всем своим видом показывая: не будь ты сыном своего отца, я б тебя давно вслух при всех послал. Что-то не верится, будто Чондэ смягчился и допустил-таки Ким Сокджина к телу. — Нет, — с пониманием усмехается Ким Енгун. — Там появился другой парень, который очень положительно на него влияет. — И вы надеетесь, что я так же повлияю на вашего среднего сына, — говорит Тэен так, чтобы это прозвучало не вопросом, а утверждением. Крайне скептическим утверждением. — Я допускаю такую возможность, — поправляет Ким Енгун. — И думаю, что это будет интересный опыт. — А вы точно любите своих сыновей? Чтобы такие опыты над ними ставить? — Вряд ли тут можно говорить про «ставить». Я в их жизнь вмешиваюсь только в крайних случаях, по большей части просто наблюдаю. Так что опыты они сами над собой проводят. Ну, или судьба над ними, если вы в нее верите. Интересная позиция. Отдает то ли комплексом бога, то ли запредельным похуизмом. Впрочем, одно другого не исключает. — Вам надо лучше работать над своим лицом, — ухмыляется Ким Енгун. — Ваше мнение обо мне очень легко читается. Тэен пожимает плечами: он, в общем-то, свои мысли и не скрывал. После всего сказанного разыгрывать идиота, восхищенного чужой мудростью, поздновато — все равно не поверят, а вот за трусливого лицемера могут принять. Так что… — Да, это действительно будет интересный опыт, — кивает удовлетворенно, будто сам себе ответил на какой-то вопрос, Ким Енгун. — Рад был с вами познакомиться, господин актер. Надеюсь, мы с вами еще увидимся. — Разворачивается и уходит, не дожидаясь ответа. Тэен фыркает и ставит чашку на кофемашину. Что ж, теперь понятно, откуда у Ким Джунмена привычка на всех свысока смотреть… — О, актер Ли! — режиссер Чо встречает его, будто Тэен планету спас. — Вы хорошо поработали. Я вам увеличил гонорар на десять миллионов вон за серию. — Я очень рад, — кланяется Тэен. Это действительно хорошая новость — плюс шестнадцать миллионов лично ему в карман. — Но это не сильно скажется на бюджете? — Да, это уточнить стоит, потому что вдруг потом эту надбавку срежут под предлогом «денег на последнюю серию не хватает»? — У нас есть пять миллиардов! — Правда? Господин Нам решил увеличить сумму? — Вчера речь шла всего о трех. — Это не господин Нам, — улыбка режиссера Чо становится двусмысленно-пошловатенькой. — Это господин Ким Джунмен. Приплыли… Это благодарность, что блюющего не бросил, или как? Для благодарности как-то слишком, даже если учесть вероятность собственной рвотой захлебнуться. — В общем, что бы ты там с ним вчера ни делал, молодец, — хлопает его по плечу режиссер Чо. — Продолжай в том же духе, вдруг у нас нехватка средств под конец вылезет. — Знать бы, что там продолжать, — морщится Тэен. — Ничего, ты у нас мальчик большой, разберешься. Отсосать пару раз, что ли, не сможешь? — Да если бы. — Тэен вспоминает сказанное ему накануне «не трахать же тебя» и перфоманс «все дебилы, я один тут умный», который Ким Джунмен устроил в тот вечер, когда Чондэ их познакомил, и морщится: — Он ведь мозги ебать будет. — Минеты, пожалуй, были бы предпочтительней. Даже при всей Тэеновой брезгливости. — Тебе привыкать к мозгоебле, что ли? Да нет, в общем-то, не привыкать. Менеджер Им по мозгам в режиме нон-стоп ездит, его вряд ли даже Ким Джунмен переплюнет. Просто Тэена малость мерзит. Но эта не та причина, которую может понять и принять как аргумент режиссер Чо. Поэтому Тэен молчит. — Я рад, что мы друг друга поняли, — широко улыбается режиссер Чо. — Надеюсь на вас, актер Ли. Не подведите. Тэен вздыхает, даже не пытаясь скрыть обреченность. Вот ведь… Если бы Чондэ это видел, он бы наверняка сказал что-нибудь про бумеранг и припомнил Тэену все его подколки насчет Ким Сокджина. Да, иногда карма работает, возвращая сделанные пакости. С довеском… — Привет. О, объявился, благодетель хренов. Подсел к Тэену за столик, а ведь бар почти пустой, потому что двенадцать дня и среда. Не все могут себе позволить надираться почти с утра в середине рабочей недели. Только типа творческие личности в межпроектные перерывы и богатенькие бездельники. — Что надо? — спрашивает Тэен вместо приветствия. — Тебе не говорили, что хамить спонсорам — так себе идея? Тэен хмыкает: конечно же, говорили. Особенно после того, как его дебют не состоялся. Когда слухи наконец опровергли, Тэен резко оказался… ну нет, не в свободном плавании — агентство от него все же не отказалось — но в очень неопределенной ситуации. Даже опытные менеджеры плохо представляли, куда его можно пристроить. «Ломать» команду, уже выпустившую первый клип? Вряд ли это хорошая идея: фандом только сформировался, у него еще нет прочного костяка, новый (вернее, несостоявшийся старый) участник, да еще такой скандальный, может заставить отвернуться от группы всех едва обретенных поклонников, лояльности-то у них еще нет. Рисковать трехлетней работой из-за какого-то мальчишки? Конечно же, агентство на это пойти не могло. Как и включить Тэена в другие группы: в уже активные его не добавишь, фанаты не поймут, а вновь созданные… У СтаргейтЭнт в очереди на дебют были две группы: с концептом «милые маленькие омежки», куда двадцатилетний Тэен даже по возрасту не вписывался (там всем участникам на момент выпуска первого клипа больше восемнадцати быть не должно), и «альфы-реперы, дерзкие и крутые» (Тэен с его яркой, скорее омежьей внешностью и намертво выученной линией поведения «омега-краш» смотрелся бы там, точно подстилка в банде отморозков — естественно, директоров это не устроило). А куда еще девать несостоявшегося айдола? Сольник? Да кому он нужен будет сейчас, когда сольные исполнители никому не сдались, разве что фанатам-солостэнам, которыми будущие певцы обзаводятся — та-да-дам — будучи в айдол-группах. Да, не вариант Тэена. Вот и остался у него единственный путь — актерство. Но и тут перспективы были сомнительны: опять же, нет большого фандома, да еще и навыки так себе — играть ведь Тэена нормально не учили, айдолам это ни к чему — плюс очень специфический по дорамным меркам типаж: слишком «сильный» подбородок, и нос с бровями резковаты — с такими не поиграешь стандартных «легких» главных героев, милых мальчиков, наивно хлопающих глазами… В общем, Тэену сразу сказали: ищи спонсора. Который либо будет финансировать проекты именно под тебя, либо сделает тебя настолько привлекательным активом, что с тобой будут возиться: и учителей хороших наймут, и роли интересные искать станут. А пока что тебя выгоднее пристраивать играть всяких избалованных богатеньких мальчиков и стервоз: типаж востребованный и в твоем случае низкорисковый — тебе ж даже изображать ничего не надо, просто доедь до площадки и ходи-разговаривай, как обычно, только перед камерой. И агентству денежка капает, и ты вроде при деле, и не сказать чтобы совсем неудачник-ноунейм… Славы — настоящей, когда тебя каждый второй, если не первый в стране знает, — хотелось, очень. Хотя нет, хотелось — не то слово: для Тэена бешеная популярность уже стала не просто мечтой, а почти реальностью, в которой он жил с самоощущением «я-звезда»: ведь ему всего-то осталось дебютировать через пару месяцев, а это, считай, успех в кармане, группы Старгейта никогда не проваливались. И отказываться от этого самоощущения… Кто готов признать: я не крутой? Кто готов сказать себе: я всего лишь жалкий неудачник? Пройдя через горнило разочарования, Тэен может ответить: с ходу — никто. Для этого нужно усвоить от жизни весьма горький урок под названием «ты ничтожество», а то и не один, — и только тогда приобретенное смирение может заставить посмотреть правде в глаза: да, я обычный человек. Жалкий и слабый, как и все. Просто раньше я этого не понимал, потому что мне везло. А если кто-то говорит «я такой же, как и вы, просо однажды мне выпал счастливый случай», находясь на вершине — он точно врет. Заигрывает с публикой, изображая своего парня, а то и вовсе прикрывает мнимым смирением свой страх «а вдруг завтра все рухнет», думает, будто эта мантра, если в нее заставить поверить даже себя, поможет легче неудачу пережить, без сильных сожалений к жизни обычного, среднестатистического корейца, случись что, вернуться — но там, в груди, с каждой секундой крепнет уверенность: он-то точно здесь по праву, он заслужил, ведь он талантлив и много работал… Тэен это точно знает. Уж его-то жернова амбиций и сомнений до конца перемололи. Тогда, шесть лет назад, он решил: не все потеряно, — и стал себе твердить «ничего страшного» и «не все потеряно» после того, как ему сказали «мы тебя не выгоним, конечно, но в группах для тебя мест нет, может, в дорамах себя попробуешь?». Ведь он такой талантливый и красивый, как он может не добиться успеха? И даже когда ему один из менеджеров под соджу объяснил расклад — мол, либо ты ищешь спонсора, либо будешь типажником, — Тэен подумал: херня вопрос. Он красивый и, все признают, обворожительный, причем чисто по-омежьи — идеальный вариант для альф: любовник, который точно не залетит и запах, какой надо, организует. Покровителя среди богатых-влиятельных якобы образцовых семьянинов, Тэен не сомневался, он найдет легко. И споткнулся там, где не ожидал. Его «готов на все» оказалось всего лишь «готов пахать». Когда он был трейни, которого, кстати, сразу определили в группу — через неделю после подписания контракта сказали: «у нас тут новый бенд года через три-четыре будет, ты как раз подойдешь» — от него требовали не так уж и многого: танцуй красиво, пой хотя бы сносно, умей позировать, веди себя перед камерами очаровательно-мило и не косячь (то есть не допускай двусмысленных шуток и высказываний, не провоцируй слухи про отношения и прочее). Да, это «не так уж и многое» давалось тяжело — порой по восемнадцать часов приходилось репетировать, лишь изредка прерываясь минут на десять-пятнадцать, чтобы перекусить и немного отдохнуть, — но это было… не грязно. Трудно, конечно — но не отвратительно, не низко, не продажно. Не во всех смыслах по-блядски. В отличие от того, что надо было делать для славы теперь… Тэен даже не подозревал, что настолько брезглив. У него и раньше был секс, причем такой, после которого иллюзий не остается: быстрые перепихи с альфами, такими же трейни, как и он сам, в большинстве своем не сильно опытными — они плохо представляли, что надо делать с бетами, у которых нет столь сильных инстинктов, как у омег. От тех торопливых трахов в подсобках или общих комнатах (с неизбежным «давай скорее, пока никто не пришел») удовольствия Тэен получал мало (если вообще получал), для него это почти всегда была уступка кому-то из товарищей, и единственное, что не давало почувствовать себя безвольной подстилкой, которую используют все кому не лень — то, что Тэен всегда мог сказать нет. И говорил, причем куда чаще, чем да. А тут это самое да не то что по умолчанию подразумевалось — оно, пусть и не вслух, говорилось заранее: взглядами и улыбками давалось понять «я на все готов, и если вы только захотите…». Тэен вдруг оказался не тем, кто соглашается по принципу «легче дать», а тем, кто предлагает себя, молчаливо (или даже вслух) называя цену. И это оказалось неожиданно мерзко. После первого — и единственного — секса с потенциальным спонсором Тэен ощутил себя использованным презервативом (да, ассоциация именно такая была). Несмотря на то, что тот альфа не был груб, не смотрел свысока и с пренебрежением — мол, ты всего лишь кукла для развлечений, которая должна послушно все мои желания выполнять, — собирался встретиться еще и явно умел обращаться с бетами в постели. Смешно: то, что людям обычно не дают сделать стыд и принципы, ему не дала сделать брезгливость. После того объективно технически лучшего секса в его жизни, Тэену все потенциальные спонсоры стали казаться омерзительными. Кто-то сразу и по какой-то явной причине — как господин Нам из-за слащавого сюсюканья и натужных шуток — кто-то просто вызывал смутное отторжение, которое никак не получалось объяснить чем-то конкретным. Вроде и красивый, и галантный, и вообще едва ли не сошедший с экранов идеал альфы — а Тэен смотрит на него и думает: да ни за что и никогда… Тэен попал в, как метко выразился один психолог, ножницы мотиваций. С одной стороны, славы он не просто хотел — он в ней нуждался. За два преддебютных года Тэен успел почувствовать себя звездой. Он мысленно уже стоял на сцене перед ревущей от восторга многотысячной толпой, раздавал интервью и прятал лицо от вспышек фотокамер, из студии выходя. Это стало частью его самооценки, его ответом на вопросы «кто я?» и «чего я стою?». И за какой-то месяц он превратился в балласт, от которого не избавились только потому, что репутацией агентство все же дорожит. И имеет достаточно денег, чтобы позволить себе держать актера с невысокой окупаемостью. Осознание: никакая ты больше не звезда, а всего лишь еще один неудачник, — жглось в груди. Оно требовало выхода, твердило днем и ночью: сделай хотя бы что-то, ты, жалкое чмо. Да хоть задницу кому-нибудь подставь или отсоси, раз нормально ничего добиться не можешь! И это чувство острого недовольства собой не давало даже дышать спокойно — Тэену часто казалось, что ему не хватает воздуха, — а уж есть и спать… Тошнота и кошмары стали неотъемлемой частью его жизни. В какой-то миг Тэен даже забыл, каково это — без них. Это все с одной стороны. А с другой — была брезгливость, отрезавшая единственно возможный путь к славе. «Работай усерднее» больше не являлось действенным рецептом успеха. Это раньше Тэену надо было всего лишь доказать, что его навыки достаточно хороши для дебюта — теперь эти самые (вернее, уже совсем другие) навыки никто даже обсуждать не хотел. Какая разница, как он играет? Все равно для главных ролей у него либо не та внешность, либо недостаточная популярность. Зато типажник — отличный, удобный и для агентства, и для режиссеров, особенно сейчас, когда имя какое-никакое есть. А контракт досрочно, чтобы уйти в другую компанию, не разорвешь — неустойка большая, еще и долг могут к ней прибавить — он на Тэене до сих пор висит, его пообещали обнулить, только если Тэен будет хорошим мальчиком и до окончания контракта больше не доставит проблем. И этим захлопнули ловушку, лишив его шанса найти агентство, которое будет действительно заинтересовано в нем. Три года недовольство собой и брезгливость тянули Тэена в разные стороны. Порождая множество других, самых разных чувств. Страх «что со мной будет, если?», злость на себя и на других, зависть к бывшим почти-одногруппникам, постоянное ощущение беспомощности, от которой опускаются руки — и много чего еще. Это все кипело в груди, переплеталось друг с другом, сплавлялось воедино, во что-то жгуче-невыносимое… Тэен, наверное, сошел бы с ума — если бы ему однажды не стало плевать. Если бы не пришло равнодушие «ну черт с ним, типажником побуду, а там посмотрим». После этого все чувства, которые раньше безо всякого преувеличения рвали его на части, исчезли сами собой. Кроме брезгливости — но она теперь не мешала: незачем стало с потенциальными спонсорами спать. А уж разговоры (и даже откровенные приставания) он как-нибудь перетерпит. Вот только внезапно возникшую проблему по имени Ким Джунмен таким образом не решить. Он уже дал денег, причем не лично ему, а на проект, что ставит Тэена в нехорошее положение, безвыходно обязанного: отказаться от тех пяти миллиардов уже не получится, иначе всю съемочную команду подставит. Подобные вещи в их сфере не забываются и не прощаются. К тому же Ким Джунмен, говорят, крайне мелочный и мстительный засранец, и отказ ему может очень, очень дорого обойтись. — Я могу узнать, чем обязан счастью видеть вас? — Да, получилось скорее издевательски, чем вежливо, но остальные фразы, что крутились на языке, были еще хуже. — Я не могу присесть пообщаться с тем, кого нашел интересным? — Цитирую: «Должен же быть с тебя какой-то прок? Не трахать же тебя». — Обиделся? — усмехается Ким Джунмен. — Ничуть. Просто не люблю такие смены условий — обычно этим грешат нарциссы и всякие токсики. — Отец был прав: это будет интересно. — А вы такой послушный мальчик, что всегда слушаетесь отца? — Только когда его идеи кажутся мне достойными внимания. — Какое уважение к родителям! — Тэен даже не пытается скрыть сарказм. — Забавно это слышать от того, кто изо всех сил старается вести себя, словно гений-социопат из модных сериалов. — Так проще отбивать интерес у… хм, заинтересованных, меня не заинтересовавших. — Порой, наоборот, это интерес только подстегивает. — Среди тех, кого я не могу грубо послать, моральных мазохистов по жизни нет. — Зато могут попасться азартные садисты, которые любят сложные, строптивые и с характером цели. — Это вы себя так отрекомендовали сейчас? — Да, это стоит уточнить — потому что высказывание Ким Джунмена вполне можно расценить как завуалированную угрозу. — Если б я хотел тебя сломать, я бы начал по-другому. Или думаешь, я не могу? Может, конечно. Тэену недавно рассказали парочку историй, как Ким Джунмен парней, которые чем-то его разозлили, буквально уничтожал. Популярный актер, которого теперь даже в массовку не возьмут, айдол, который со скандалом вылетел из группы… Ли Тэена, относительно известного дорамного типажника, Ким Джунмен вообще раздавит, не напрягаясь. Поэтому Тэен спрашивает прямо: — Что вам от меня надо? — Да я не знаю, — хмыкает Ким Джунмен. — Ты меня просто заинтересовал, поэтому я хочу пообщаться. — Пообщаться? — Тэен приподнимает бровь. Насмешливо и скептически, да. — Пока да. А там — посмотрим. Тэен фыркает. Конечно же, так, чтобы его мнение без слов понятно было. Не всегда стоит вслух произносить «Что за херню ты несешь?». — И я все еще являюсь спонсором твоей дорамы и могу продвинуть твою карьеру. И заметь, даже не ставлю условия, что тебе надо со мной спать. Тебе не кажется, что это шикарнейшие условия? Вообще да. Конечно, такие, как Ким Джунмен, за все подарки потом спрашивают втройне — но что Тэен теряет? Если послать грубо сейчас, не факт, что этот придурок обидится меньше, чем если послать (можно и не слишком вежливо) после попыток пообщаться. Так что… — Ну давайте, — хмыкает Тэен и тянется к только что открытой бутылке соджу. — Будете? Ким Джунмен, кстати, оказался не самым худшим собеседником. Его замечания были, конечно, злыми и ехидными, но меткими и остроумными. Порой даже забавными — правда, только когда Ким Джунмен не пытался шутить намеренно, это у него всегда получалось натужно и плоско, даже хуже, чем у господина Нама. Зато раздраженные комментарии на тему «сколько дураков вокруг!» нередко заставляли Тэена усмехаться. Да, именно усмехаться, а не искренне смеяться — общение с Ким Джунменом приносило не радость, а забавное такое удовлетворение, густо замешенное на презрении. Но это не всегда недостаток: совместное наблюдение за идиотами сближает. По крайней мере, если вас обоих веселит чужая глупость. А за Тэеном такой грешок есть, да. Поэтому разговоры с Ким Джунменом ему нравились — как нравятся подсевшему на троллинг интернет-срачи. Потешить самолюбие за чужой счет и слить подспудное недовольство жизнью и собой — почему бы и нет? А если еще и компания располагает… Впрочем, эта встреча, четвертая по счету, сильно отличалась от предыдущих. Не бар, где негромкая музыка и мало посетителей, поэтому там можно нормально поговорить, не пытаясь сквозь биты и шум расслышать каждое слово того, кто сидит с тобой за одним столиком, — Ким Джунмен привел Тэена в ресторан, где в вип-зале праздновалась помолвка. Лу Ханя. Этого Тэен не ожидал. Хотя, наверное, стоило бы: так банально, что даже пошло — демонстративно завести отношения, когда твой бывший собрался замуж. Наверное, поэтому Ким Джунмен и предложил Тэену пообщаться. Эту догадку подтверждает и сказанное в конце вечера «поехали ко мне», и слова «твоя спальня там», когда они в гостиную вошли. — Думаете, он будет ревновать? — спрашивает Тэен, не сдержавшись. — А похоже, что Хань может меня ревновать, а не вздохнуть вместе со своим рыбачком от облегчения, что меня можно со счетов списать? Не похоже, совсем. Потому Тэен и удивился. — Считай, что это была акция «мне больше нет до вас дела, ребятки», — хмыкает Ким Джунмен, падая на диван. — Пусть успокоятся и больше на меня не оглядываются. — Это с чего такое благородство? — садится Тэен в кресло рядом — не разговаривать же стоя, пока их высочество валяются? — Я вообще очень часто совершаю благородные поступки. Просто ввиду специфики их мало кто может оценить. — Люди — твари неблагодарные, — с пониманием и издевкой усмехается Тэен. — Скорее трусливые, — поправляет Ким Джунмен. — Сначала заваривают кашу, потому что не хотят говорить правду или пытаются казаться лучше, чем есть, потом — боятся признаться и заводят ситуацию в еще большую задницу, а после ждут, что все само собой наладится. Как-то упуская из вида, что для этого «наладится» хоть кто-то должен взять на себя все отложенное дерьмо и сделать то, на что у других яиц не хватило. И прослыть плохим мальчиком, от которого страдают все хорошие. — И этот кто-то — вы. — Да. Когда на меня настроение находит. — Ким Джунмен замолкает на минуту, словно задумавшись. — Или когда мне кто-то дорог. Свое «а вам кто-то дорог?» Тэен проглатывает. Потому что как минимум есть Лу Хань. К которому, да, у Ким Джунмена есть чувства. И их даже можно увидеть — если знать, что хочешь разглядеть. Тэен весь вечер из чистого любопытства высматривал признаки сердечной боли — и немало их насчитал. Спрятанные на самом виду, в колкостях и шутках, в которых мало кому придет в голову отчаянную откровенность искать. — А чем вам Чанджи с Ха Сонмином помешали? — спрашивает Тэен. Слишком уж не вяжутся те две истории с тем, что Ким Джунмен говорит сейчас. — Шантажом. — Они вас пытались шантажировать? — Не меня, — качает головой Ким Джунмен. — Чанджи подловил Ханя, когда он был на взводе, предложил расслабиться с кокаином и заснял все на видео. После этого хотел начать качать денежки с одного из внуков Boughang Farm, но я помешал, — усмехается Ким Джунмен скорее жестоко, чем самодовольно, словно мысленно говорил «так этому отбросу и надо». — А Ха Сонмин встречался с одним парнем, с которым я учился, и тайно снимал хоум-видео. А как тот парень его послал, стал грозиться на порносайты выложить и всем контактам в Kakao разослать. — Он вам нравился? Тот парень? — Да так, — неопределенно пожимает плечами Ким Джунмен. — Он прикольный, мы с ним проект делали, неплохо общались… Как-то под соджу я его и спросил, что у него случилось, и он мне все рассказал. А я… в общем, я в принципе таких персонажей не люблю. — А вы не думали, что тот парень мог соврать? — А ты думаешь, я не проверил? Надо же… Как ни крути, Ким Джунмен теперь совсем не выходит сволочью. Придурком, который любит себя вести, точно доктор Хаус и бибисишный Холмс, — но не мелочным гаденышем, который мстит любому, кто ему слово поперек сказал. Если, конечно, Ким Джунмен не соврал, желая себя обелить. Это вполне в духе высокомерных засранцев — выставлять себя благородными или жертвами (или даже благородными жертвами), — но Тэен решает выдать ему кредит доверия, приняв его слова за правду. В конце концов, про Лу Ханя Ким Джунмен, похоже, не солгал — а это уже повод призадуматься: а что еще про этого золотого мальчика наврали? — А я тебе зачем? — вздыхает Тэен, переходя на «ты». Хотя до этого наедине обращался только на «вы». — Только чтобы Лу Ханя успокоить? — Я не знаю, — пожимает плечами Ким Джунмен. — Просто отец сказал, что ты мне подходишь, я удивился, решил к тебе присмотреться… С тобой классно оказалось. Давно ни с кем так весело не болтал. Я даже не ожидал. — Я подстраивался. И старался не огрызаться. А так бы тебе не понравилось. — Возможно, — кивает Ким Джунмен. — А может, и нет. — Встает, идет на кухню и открывает холодильник: — Пива? — Давай, — усмехается Тэен. Надо же, настолько бесхитростная и неловкая попытка уйти от продолжения разговора… Тэен, если, честно, не ожидал. Похоже, кто-то ранимей и чувствительней, чем хочет казаться (или даже быть). А еще похоже, он одинок. Кто там у него в друзьях? Ким Чондэ и его парень, Бэкхен, кажется? Ну, Бэкхена Тэен, конечно, не знает — так, видел мельком пару раз, — но Чондэ тот еще... душевный друг. Он, может, и не предаст, и не бросит в трудную минуту — насколько Тэен успел его узнать, да, с принципами, совестью и состраданием у Чондэ все в порядке, — а вот со всем остальным… Тараканов у него в голове многовато, так что вряд ли он сможет помочь не то что с проблемами, в с мыслями-чувствами разобраться, ему б самому кто мозги вправил и жизнь в прядок привел… Ким Джунмен, похоже, как раз и привык это делать (если, опять же, не соврал про «часто совершаю благородные поступки»). Но ему хочется, чтобы и с ним кто-то понянчился: выслушал, понял или хотя бы попробовал разобраться в хитросплетения его, конечно же, на самом деле такой прекрасной души... Тэен кажется ему подходящей кандидатурой, потому что у него точно такой же стиль общения: высокомерная сволочь, но не чуждая совести и сострадания. Видимо, поэтому Ким Джунмен и решил (причем, скорее всего, подсознательно): Тэен будет возиться с его проблемами, как сам Ким Джунмен возится с проблемами других. Ох, какое же золотого мальчика разочарование ждет… Но в одном Ким Енгун прав: это будет интересно. Для Тэена — уж точно.