Жар погони

— Вообще, он довольно милый, в некотором... пугающем смысле, — Якоб наклонился ближе к птице и с любопытством прищурился, когда она повернулась к нему и открыла клюв. Ньют порылся в металлическом ведре, вытащил горсть гранул и протянул птице. Существо некоторое время рассматривало еду, прежде чем потянуться вперед, чтобы склевать её. Все произошло так быстро, что Якоб отступил на шаг, широко раскрыв глаза от удивления. — О, а они быстры, эти маленькие мерзавцы. Как, ты сказал, они называются? Фвомперы? — Фвуперы, — ответил Ньют, наблюдая, как птица вытягивает шею, чтобы дотянуться до еды. Ньют поднял палочку и осторожно направил ее на розовые перья, покрывавшие шею птицы. — «Силенцио». Птица замерла, когда по ней пробежала волна заклинания, а затем зашаркала вперед по ветке, на которой сидела. — Что ты с ним сделал? — спросил Якоб. — Их песни сводят с ума, — с грустью в голосе пояснил Ньют, сунув палочку в карман и вытерев руку о штаны. — Каждый месяц я вынужден обновлять заклинание. — Ну и дела, — протянул Якоб, вздрагивая, когда фвупер расправил крылья и взлетел, спрыгнув с ветки и взмыв высоко над их головами. Якоб поднял голову, чтобы проследить за ним, и его глаза загорелись тем же удивлением, что и всякий раз, когда он входил в чемодан Ньюта. Ньют поднял ведро, ощущая вес оставшихся гранул как мешок с камнями. Он повернулся и направился вниз по склону холма к остальным обиталищам. Якоб зашагал рядом с ним, насвистывая себе под нос какую-то мелодию. — Кто еще остался? — спросил он, ловко ныряя под пролетевшего над ними билливига. — Лунтелята. — Эти? С большими глазами? — Да, — Ньют отодвинул ткань, разделяющую обиталища, и шагнул в тихую темноту. Невольно он глубоко вздохнул, чувствуя, как напряжение спадает с его плеч, когда он прислушался к мягкому гудению существ внутри и к нежному журчанию воды из ручья, бегущего по траве. Лунтелята в основном дремали, но сразу же оживились, когда Ньют вышел вперед с ведром. Он сунул руку внутрь, выудил гранулы и подбросил их в воздух. — Послушай, Ньют, — сказал Якоб, осторожно присаживаясь на камень, который только что покинули лунтелята, и осторожно переставляя ноги, чтобы случайно не пнуть кого-нибудь из них, — как у тебя дела? — М? — Ньют подбросил еще одну пригоршню гранул и слегка улыбнулся, когда один из лунтелят толкнул его сзади в колено. — У тебя... все хорошо? — Что ты имеешь в виду? — Просто в последние дни ты рассеян. — Тут есть на что отвлечься, — Ньют оглядел толпу существ. Вот она, раненая девочка. Ее нога уже зажила, и она боролась, чтобы добраться до гранул так же быстро, как и ее братья и сестры. — Я знаю, но мне просто интересно, все ли с тобой в порядке. Ньют уселся на траву, поставив ведро на камень рядом с Якобом, чтобы оно не мешало лунтелятам. Один из них тут же подошел к нему, предлагая почесать шею, и Ньют послушно подчинился. — Это Куини велела спросить? — Нет, — усмехнулся Якоб, протягивая руку лунтеленку, и тот с любопытством понюхал ее. — Ну... да. Но я тоже заметил, что у тебя что-то не так. — Можешь передать Куини, что я в порядке. Я просто отвлечен расследованием. В каком-то смысле это было правдой. Он закончил собирать все заметки Бойд в одно компактное описание существа и составил список наиболее важных, по его мнению, характеристик. Вчера он решил, что сделал все, что мог, основываясь на имеющейся у него информации. Тина ничего не сказала о дальнейших действиях, и он не виделся с мистером Грейвсом с момента их последнего разговора три дня назад. Так что теперь Ньют просто играл в игру ожидания. — Ты уверен, что это все? Ньют оторвал взгляд от существа, которое издавало тихое мурлыканье от почесываний под боком. Якоб смотрел на него, хитро скосив брови и поглаживая лунтеленка по голове. Где-то в темноте лягушка издала глубокий, квакающий звук, а ручей тихо зажурчал и потек дальше. Все это было чересчур интимно и напоминало Ньюту о том, как кое-кто другой осторожно кормил лунтелят, а Ньют поправлял повязки, а потом... Ньют моргнул и снова повернулся к лунтеленку, которого гладил. Он провел рукой по ее боку, и та благодарно пошевелила ушами. — Да. Последовала недолгая пауза, а затем Якоб тяжело вздохнул. Он в последний раз погладил лунтеленка и со стоном поднялся; он слишком много часов провел на ногах. — Мне нужно вернуться в магазин, — сказал он. — Я готовлю новую порцию канноли. Не хочешь присоединиться ко мне? — Нет, у меня еще есть работа, — сказал Ньют. — Но все равно спасибо. — Всегда пожалуйста, приятель. Увидимся за ужином? — Да... Он прислушался к удаляющимся шагам Якоба и шороху занавеса. Один из лунтелят прижался к его бедру и положил голову ему на колено. Ньют посмотрел на него, наблюдая за тем, как поднимается и опускается его грудь, а дыхание постепенно замедляется. Остальные лунтелята разбрелись кто куда: некоторые подошли к ведру с гранулами и с любопытством принюхались, а большинство из них уже вернулись на свои места и улеглись, чтобы немного подремать. Лягушка снова громко квакнула, и что-то больно сжалось в груди Ньюта. Он склонился над лунтеленком, прижавшись лбом к его шерсти, и крепко зажмурился. Все это и правда было какой-то непонятной игрой в ожидание, которую он явно проигрывал.

- - - - - - - - - - - - ⊱❪ 🦊 ❫⊰ - - - - - - - - - - - -

Ладони Ньюта вспотели. Он переложил бумаги, которые держал в руках, и попытался сделать долгий, медленный вдох, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце. Рядом с ним стояла абсолютно спокойная Тина. — Все в порядке, Ньют? — совершенно непринужденно спросила она. Ньют сглотнул и провел большим пальцем по своему собственному почерку на верхней странице. — Да, — ответил он и посмотрел вниз, перечитывая первые несколько строчек своих заметок и ища в них какие-нибудь изъяны, которых, конечно же, не было, потому что он уже трижды проанализировал каждую страницу. На другом конце коридора открылась и закрылась дверь. Тина выпрямилась по стойке смирно: — Здравствуйте, сэр! Пальцы Ньюта дернулись так сильно, что он чуть не выронил все бумаги. Он крепче сжал их и поднял глаза, чтобы посмотреть на мистера Грейвса, шагающего к ним по коридору. Он выглядел таким же устрашающе собранным, как и всегда: в аккуратно отглаженных брюках и черном пиджаке. Ньют прикусил губу, изо всех сил стараясь сделать непроницаемое лицо в ожидании зрительного контакта. Но Персиваль даже не взглянул на него, не сводя глаз с Тины, пока приближался. — Голдштейн, — кивнул он, — Скамандер. Ньют знал, что ему следует что-то сказать, но вместо этого он просто склонил голову и отступил в сторону, чтобы Грейвс мог пройти мимо него и постучать в деревянную дверь. — Войдите, — раздался голос изнутри. Персиваль открыл дверь и вошел первым, за ним последовали Тина и Ньют. Президент уже сидела в своем кресле, выжидающе глядя на них. — Присаживайтесь, — сказала она, указывая на три деревянных стула, расставленных перед ее столом, и махнула рукой, чтобы захлопнуть за ними дверь. Ньют на мгновение замер, пытаясь решить, куда ему лучше сесть. Может, рядом с Персивалем? К счастью, Тина безо всяких раздумий уселась на средний стул, и Ньют поспешил занять свое место рядом с ней, осторожно положив бумаги на колени и стараясь не смотреть на Персиваля, когда тот последним опустился на оставшееся место. — Серафина, — сказал он, чопорно скрестив ноги. — Мне сообщили, что у вас есть новости? — Пиквери сцепила пальцы под подбородком и, прищурившись, посмотрела на Персиваля. — У нас есть полное описание существа, которое мы ищем, — сказал Грейвс, — вместе с наиболее вероятными атаками и подробными методами их преодоления. И все это любезно предоставлено мистером Скамандером. Пиквери повернулась и уставилась на Ньюта, высоко подняв тонкие брови. Ньют моргнул, на мгновение смущенный ее пристальным взглядом, а затем вздрогнул и сказал: — Да... вот... — он наклонился вперед и протянул Пиквери пачку бумаг, надеясь, что никто не заметил, как дрожат его руки. Та приняла их, бегло просмотровая первую страницу: — Здесь есть все? — Практически, — ответил Ньют, опустив взгляд на свои колени. — Исходя из записей, что мы нашли, это самое точное описание существа, которое я мог составить. Я... э-э... также сверил свои выводы с профессором Дамблдором. — Альбусом Дамблдором? — Пиквери уже перелистнула первую страницу, просматривая следующую. — Да. — Прекрасно, — Пиквери бросила бумаги на стол перед Тиной. — Голдштейн, когда мы закончим, я хочу, чтобы вы отнесли это в копировальный отдел и убедились, что каждый аврор имеет доступ к этой информации. И скажите им, чтобы обязательно прочли. — Да, мэм, — ответила Тина, торопливо собирая бумаги и аккуратно складывая их себе на колени. — Грейвс, каковы дальнейшие шаги? — Мы почти закончили прочесывать гавань, а затем перейдем к канализации. Это отмечено в записях мистера Скамандера как наиболее вероятные укрытия для существа. — Отлично, — сказала Пиквери, откинувшись на спинку стула, и на ее губах появилась полуулыбка. — Тогда перейдем к следующему вопросу. Мистер Скамандер, вы оказали неоценимую помощь в этом деле, и МАКУСА благодарит вас за самоотверженность, которую вы проявили в стремлении к справедливости, но... так как вы закончили свою работу, то я попрошу вас отстраниться от дела. Нога Ньюта дернулась, и он поднял глаза, посмотрев прямо в темные глаза Пиквери, не говоря ни слова. Тина встрепенулась рядом с ним и ошеломленно спросила: — Что? — Если вы пройдете в отдел распределения заработной платы, то, уверяю вас, получите справедливую компенсацию за потраченное время, — продолжила Пиквери, поправив перо на своем столе. — Еще раз благодарю вас за службу. — Подождите-подождите. Нет, что все это значит? — снова спросила Тина. — Нам всем нужен Ньют для этого дела! — Голдштейн, — томный голос Персиваля заставил сердце Ньюта учащенно забиться. — Нет! Мистер Грейвс, скажите, что нам нужен Ньют! — Мисс Голдштейн, хочу попросить вас снизить тон до приличной громкости, — с упреком сказала Пиквери. Ньют почувствовал, как в воздухе нарастает смятение Тины и её паника неуклонно растет. Вероятно, он должен был испытывать то же самое, но все, что он чувствовал, — это ужасное оцепенение, ползущее вверх по ногам ко всему телу. Он даже не был особенно удивлен. Он должен был догадаться. Теперь он понял, что вся эта игра в ожидание была направлена именно на это... — Госпожа президент, я думаю, вы не можете принять это решение единолично, — Тина заставила себя говорить спокойно, но глаза Пиквери сузились еще больше. — А я думаю, что могу делать все, что посчитаю нужным для расследования, которое я возглавляю как президент МАКУСА, Голдштейн, — сказала Пиквери. — Но, прощая вашу нескромность, могу заверить вас, что это не только мое решение. Мы с мистером Грейвсом уже подробно обсудили этот вопрос. — Что? — Тина казалась шокированной. — Но... мистер Грейвс... как вы можете... — Мистер Скамандер уже закончил свою работу, — голос Грейвса прозвучал так тихо, что Ньют едва мог расслышать его из-за потрескивания огня, но каждое слово все равно ему казалось ударом. — По его собственным словам, это самое точное описание. Сомнительно, что дальше нам как-либо понадобится помощь мистера Скамандера, не так ли? Поэтому в интересах каждого человека, он был отстранен от дела. — Мистер Грейвс, вы же знаете, что это не так, пожалуйста... — Мистер Скамандер, — перебила его Пиквери, — так вы возражаете? Или все-таки отстаиваете защиту мисс Голдштейн? Ньют рефлекторно сжал кулак, ничего не понимая. — Я... Если мистер Грейвс считает, что так будет лучше, — тихо сказал он, — то я согласен. Ньюту показалось, что он чувствует на себе чей-то взгляд, но когда он обернулся, — Грейвс внимательно изучал подлокотник своего кресла. — Очень хорошо. Я сообщу в отдел распределения заработной платы, что вы зайдете. Если это все, мистер Скамандер, то вы можете быть свободны. — Благодарю вас, госпожа президент, — Ньют встал, низко опустив голову. — Ньют! — Тина поднялась за ним, готовая потянуться к нему, но Пиквери осадила ее коротким: — Сядьте, мисс Голдштейн. Ваша работа еще не закончена. — Все в порядке, Тина, — Ньют выдавил улыбку, пристально глядя на ее подбородок. Краем глаза он видел черный затылок Персиваля, и хотел, чтобы тот посмотрел на него. Он хотел этого взгляда почти так же сильно, как теперь и боялся его. — Увидимся дома, хорошо? Тина посмотрела на него с сомнением, но Ньют уже отвернулся и решительно зашагал к двери. В коридоре было тихо. Ньют с грохотом захлопнул за собой дверь и на мгновение застыл, глядя на длинный ковер. Он не слышал никаких голосов из закрытого кабинета позади себя. Тихий писк возле кармана привлек его внимание, и он заглянул внутрь, уставившись в ответ на маленькие глазки-бусинки Пикетта. — О, здравствуй, Пикетт, — сказал Ньют. — Я очень надеюсь, что сегодня у тебя дела лучше, чем у меня. Пикетт снова пискнул, на этот раз более возмущенно, и Ньют закрыл карман, позволив ногам вести его по коридору. В лифте домовой эльф поднял свой длинный палец над кнопками и выжидающе уставился на него. — Атриум, пожалуйста. Он закрыл глаза и ощутил каждый толчок лифта, пытаясь соотнести его со скоростью своих мыслей. Ему нужно было разобраться в происходящем... Разобраться в своих мыслях, чтобы спланировать дальнейшие шаги. Лифт остановился в атриуме. Ньют открыл глаза и вышел, бросив тихое «спасибо» домовому эльфу. В комнате было многолюдно. Все метались туда-сюда, толкая Ньюта, пока он стоял, уставившись на выход. Ему нужно было уйти. И он, вероятно, больше не вернется сюда. Для этого больше не было никаких причин, если он отстранен от дела. Не было больше никаких причин приходить в МАКУСА... Его механические шаги провели его через мост к дверям. Он вышел на улицу, миновал швейцара и тут же поднял глаза к небу; над головой было темно и облачно, а воздух тяжелел от предчувствия сырости. — Будет дождь, — раздался голос позади него. Он обернулся и увидел, что швейцар внимательно наблюдает за ним, низко надвинув шляпу на глаза. — Да, — ответил Ньют. — Разве это не прекрасно? Он сбежал вниз по ступенькам на оживленный тротуар, подумывая о том, чтобы вернуться в квартиру, к своему чемодану... Но ведь сначала ему придется пройти мимо Куини, которая обязательно прочтет его мысли и будет беспокоиться. Когда вообще-то не о чем беспокоиться, потому что Ньют был в полном порядке, учитывая сложившиеся обстоятельства. Но ведь он действительно должен быть расстроен?.. Человек, которого он любил или, по крайней мере, питал сильную привязанность, не только сказал ему в лицо, что не испытывает к нему никаких чувств, но еще и сам отстранил его от дела. Что было не особо приятным дополнением ко всей этой цепочке событий... Ньют моргнул, подняв руку и прижав ее к груди, прямо над сердцем, которое медленно набирало обороты. С одной стороны, отстранение от дела означало, что ему больше не придется видеться с Грейвсом. И это было хорошо, потому что тот решил, что поцелуй с ним был совершенно отвратительным, в то время как Ньют нашел его чрезвычайно приятным. Так что разница во мнениях создала между ними некоторую трещину. С другой стороны, отстранение от дела также означало, что он больше никогда не увидится с Грейвсом. Никогда больше не будет болтать с ним о квиддиче, или своих существах. Никогда больше не будет трепетать перед его харизмой. Никогда больше не растает, когда тот покажет свою мягкую сторону. И уж точно никогда больше не поцелует его. На самом деле... это был единственный в жизни поцелуй, которым Ньют действительно наслаждался (за исключением того, что Грейвс счел его неприятным, так что Ньют все еще чувствовал себя некомфортно, вспоминая его тепло). У него никогда не будет другого шанса поцеловать Персиваля Грейвса. — Эй, приятель, — чья-то рука коснулась его плеча, и Ньют поднял глаза на мужчину в красивом костюме и с черным зонтиком в руках. — Ты в порядке? — О, да, — сказал Ньют, осознав, что стоит посреди тротуара гораздо дольше, чем это было принято в обществе. Его щеки уже покрылись каплями дождя. — Да, я в порядке, извините. Он повернулся и побрел прочь, оставив мужчину позади, направляясь в обход вокруг здания Вулворта. Он шел до тех пор, пока не оказался в небольшом переулке. Переулок был темным, узким и совершенно пустынным, и Ньют подумал, что он вполне мог бы обеспечить ему временное укрытие от мороси, которая постепенно начала переходить в ливень. Он прошел вперед, перешагивая через лужи, и прижался спиной к бетонным стенам, закрыв глаза и глубоко вздохнув. Он сглотнул и протянул руку, чтобы смахнуть влагу дождя с щек, но вода оказалась несколько теплее, чем ожидалось... — О! — произнес Ньют вслух. Он плакал? Пикетт пошевелился в кармане, когда Ньют медленно спустился вниз по стене, внезапно почувствовав слабость в коленях. Сейчас он совсем не думал о том, в каком состоянии будет его пальто, когда осел в маленькую лужицу воды, образовавшуюся у его ног. Дождь лил вовсю; небо над головой разверзлось, и хотя он был защищен высокими стенами зданий, он все еще чувствовал, как вода стекает по его шее и скапливается в ботинках. Кто-то дернул его за рукав, и он снова обратил внимание на Пикетта, который вылез из кармана и теперь с трудом взбирался ему на колени. Ньют фыркнул и протянул руку, чтобы помочь ему подняться. — Привет, — сказал он. Пикетт сел и посмотрел на него снизу вверх. Листья упали ему на лицо, напомнив Ньюту озабоченно нахмуренную бровь Тины в кабинете Пиквери. — О, нет, со мной все будет хорошо. От небольшой душевной боли еще никто не умирал, не так ли? Пикет протестующе пискнул. — Давай сейчас не будем принимать во внимание Шекспира. Раздался еще один писк, на этот раз более любопытный. — Ну, что ж... Мистер Грейвс. Персиваль. Ты с ним уже знаком. Боюсь, что недавно я осознал, что влюблен в него. Или, по крайней мере, я так думаю. И я мог бы очень сильно влюбиться, если бы он позволил мне... Или я уже это сделал? О, чушь собачья, Пикетт, я ведь все испортил, правда? Ньют закрыл лицо руками и почувствовал как дождевые капли стекают по его волосам. Пикетт обеспокоенно коснулся его запястья, и Ньют заглянул в его широко раскрытые черные глаза. — Он счел меня отвратительным? — спросил Ньют. — Я имею в виду... я подумал, что тот поцелуй мог что-то значить. Но нет. Он очень ясно дал понять, что ничего не чувствует... Мерлин, на что я вообще надеялся? Что кто-то, подобный ему, взглянет на меня дважды? Я был... так глуп... Ньют резко замолчал, подавив рыдание в мокром рукаве пальто, и крепко зажмурился, чувствуя, как к горлу подступают слезы. — Мерлин, Пикетт, я был так глуп... — прошептал Ньют в рукав. — Я действительно подумал... я подумал, что может быть он... Но это было так глупо! Он и правда никогда не сможет чувствовать то же, что и я... Пикетт громко пискнул в знак несогласия, и Ньют хрипло рассмеялся. — Посмотри на меня, Пикетт, — сказал он, — у меня нервный срыв в мокром переулке. Я не самая привлекательная перспектива для... да для кого угодно! А теперь он не хочет иметь со мной ничего общего, он даже выгнал меня с... он... Ньют часто грустил на протяжении всей своей жизни: когда его исключили из Хогвартса, когда его мать сильно заболела, когда ему приказали убить дракона во время войны, — и от всего этого горе, как желчь, всегда подступало к горлу. Но ничто не могло сравниться с этой болью, с этим холодком печали, поселившимся в его груди с тех пор, как Персиваль посмотрел ему в лицо и сказал, что все это было ошибкой. Он свернулся калачиком, обхватив руками колени. Резкий и холодный дождь поливал по обе стороны от него, но Ньют едва чувствовал его... Хотя в этот момент он уже практически сидел в пруду. Он опустил голову и, наконец, заплакал, стараясь не задеть Пикетта. Он ничего не мог с собой поделать. Его эмоции должны были когда-нибудь выйти наружу, и он предпочел сделать это здесь, где никто не мог его увидеть. Дождь лил как из ведра. Пикетт издал пронзительный писк беспокойства и снова потянул его за рукав, но Ньют только еще глубже зарылся лицом в ткань своего пальто. — Прекрати, Пикетт, — пробормотал Ньют, когда Пикетт стукнул его по колену. Ньют подумал, что он, вероятно, протестует против дождя, и уже собрался поднять голову и позвать Пикетта обратно в карман, когда услышал щелчок и поднял глаза, смутно узнавая... панцирь? Внезапно сырость, окружавшая Ньюта, стала ледяной. В тот же миг он почувствовал резкий укол в шею и поморщился, подняв руку, чтобы прижаться к жгучей боли, которая уже распространяла тепло по его кровотоку. Ньют почувствовал, что успокоительное начинает действовать; он моргнул и осел на твердый цемент, глядя на огромное неуклюжее существо перед ним, щурясь сквозь темноту и собственное быстро расплывающееся зрение. Дождь капал на лицо. Ньют закрыл глаза, позволив ему охладить свою разгоряченную кожу. Голова закружилась. Где-то пронзительно запищал Пикетт, но Ньют уже не чувствовал ни ног, ни рук, ни головы. Ему казалось, что он плывет по грязным лужам переулка. Последнее, что он помнил, был всплеск воды, когда он рухнул наземь.