Жизнь длиною в день

      Девушка была очень рада, что ее чувства были взаимны, и она наконец-то могла бы говорить о них вслух, а не только тихо произносить у себя в голове.       — Я тоже вас очень люблю. Мои чувства настолько сильны, что я готова говорить стихами, выражая мою любовь к вам! Могу ли я рассказать стих, написанный мной ранее?       Доктор был смущен, от факта, что о нем пишут стихи, посвященные ему же. Лицо было покрыто румянцем, цветом лепестка сакуры. Он не громко произнес:       — Я не имею ничего против вашего познания себя в стихах, дорогая моя. Но меня все равно смущает тот факт, то что стих написан вами, о чувствах ко мне.       Девушка обрадовалась, и сразу же стала зачитывать произведение поэтического искусства, со всей выразительностью, что только были в ней:

«Ох, чувств моих очарованье Прекрасен, как весной рассвет И думав, что от слов признания, От вас услышу только: «Нет». Но вы поняли, полюбили. От радости течет слеза, Главное, что бы не забыли, Что говорили глядя мне в глаза. Я понимаю, что-то глупо, Так быстро мыслить и судить. Возможно, выгляжу сейчас тупо, Но все же стоит повторить. Люблю вас сильно, вы прекрасны! И шоколадные глаза, Надеюсь, вы со мной согласны, Ведь в них лишь вижу чудеса!»

      Девушка могла продолжать еще долго, если бы не увидела еще большего смущения, чем до начала чтения, на лице Ливси. Единственное, что он проронил, все еще находясь в состоянии такого эффекта, это было: «Из вас вышел бы прекрасный писатель, mon amur».       Но вскоре, умение здраво мыслить вновь вернулось к Доктору, и он стал продумывать, что делать дальше, если Т/и будет продолжать жить у него, ведь отпускать Дэвид ее не намерен. Первое, что пришло в голову — так это то, что девушке нужно будет купить вещи, для ношения их дома и (или) на улице. Поразмыслив, Ливси принял решение, что ему нужно сходить, или съездить, на базар. Брать девушку было не вариант, так как одевать ее в мужскую одежду, а тем более выводить в этом ее из дома, было не по правилам этикета.       Умывшись и взбодрившись, доктор произнес:       — Mon chérie, думаю, что мне стоит купить для вас одежду. Но так как вы не можете пойти со мной, я, к своему несчастью, должен оставить вас одну дома. Но не смотря на это, вся моя библиотека в вашем распоряжении. Если хотите, то можете взять карандаш и бумагу, для рисования.       Т/и не хотела оставаться одна дома, но все же, через не хочу, согласилась. Она знала, что доктор уезжает на короткий промежуток времени, но все равно, видя как он уходит за ворота и махает рукой в знак прощания, стала скучать.       Как только Дэвид уехал, девушка сразу же стала искать, чем себя занять. Сначала пересмотрела книги, находившиеся на полках, и выбрала стопку тех, что хочет прочесть. Но уже под конец первой книги, ей надоело это занятие, и она решила прибраться. Найдя нужные инструменты в доме, она подмела полы, протерла стол, полки со стеллажами, комоды. Потом, найдя тряпку, ведро и воду, были вымыты полы. Короче говоря, к приходу хозяина дома, само жилище блестело от чистоты.       Когда Дэвид Ливси вернулся с одеждой, он застал Т/и за чтением, лежащей на кровати. Рядом с ней, по левую руку, лежало три книги. Доктор догадался, что девушка очень затянута чтением, и решил ее не отвлекать. Он тихо подошел к ней, и незаметно присев на кровать, произнес своим бархатистым и приятным голосом:       — Я вернулся, любовь моя.